Текст книги "Бродник (СИ)"

Автор книги: Денис Старый

Соавторы: Валерий Гуров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Зачем я нужен женщине, зачем она мне нужна, если между нами, скорее, не любовь или какие-то чувства, а слишком уж прагматичные отношения. Мне от неё нужно лишь только тело, и то периодически. Ей от меня нужна сытая жизнь.

Не, всё-таки, возможно, со стороны Беляны и были какие-то эмоции, может, и чувства. Но я вёл себя в парадигме того взрослого человека, который уже прожил жизнь. И пусть гормоны бурлили и требовали, но не до конца выключенный мозг видел: либо эти отношения имеют какую-то перспективу, либо же вовсе их не нужно начинать, особенно проживая в крайне ограниченном обществе.

Ведь нас и сейчас немногим больше ста шестидесяти человек в обоих поселениях. Все на виду, все и всё обо всех знают, главные новости опять же про внутреннюю жизнь. За неимением других новостей. И мне было не совсем приятно находиться на виду у всех и быть наиболее обсуждаемой персоной.

– Лихун рукой машет! – сообщил мне Андрей, вырывая из размышлений.

Это был знак того, что наши клиенты приближаются. Как ни переживал Лихун, что его статус резко снизится с приходом рязанских ратников, некоторую свою нишу он всё-таки нашёл. Оказалось, что у него лучшее зрение, чем у кого бы то ни было из нас. Феноменальное. И это несмотря на то, что, когда к островному поселению подошли рязанские ратники, он их проворонил.

– Эх, был бы с нами боярин Коловрат! – с явным сожалением, что боярина с нами нет, сказал сотник Андрей.

Хотя приходили сведения, что, наконец-таки, пошёл на поправку – всё-таки почти каждый день из Островного в Береговое отправлялись обозы или переходили люди. Он окончательно пришёл в себя, если можно так сказать. Легендарный человек пока что практически ни с кем и не разговаривал, разве что с Веданой.

Посетил бы я Островное, а не готовился к первой серьёзной вылазке, то непременно поговорил бы с ним. Нам многое что имеется обсудить.

Но, судя по всему, Коловрат всё-таки исчерпал изрядное количество своих душевных сил, и сейчас ему не помешало бы серьезно отдохнуть и немного иначе посмотреть на мир. Чтобы только психологические осложнения не сказались на дальнейших действиях этого человека.

Вдали поднималась пыль, сообщающая нам, что монгольский отряд уже приближается. Ещё один момент истины для меня.

Предательски начали подрагивать коленки. Я, чёрт возьми, тоже человек. У меня, конечно, дрожь, немного страха перед предстоящим боем присутствует, как и учащённые удары сердца. Но это нормально. Я знаю себя, и когда начнётся сражение, я приду в ту свою боевую форму, когда не страх будет мной руководить, а я им.

Ещё что-то говорить не было никакого смысла. Очень много мы обсуждали то, что должно случиться. Единственное, что мне необходимо, – махнуть рукой, чтобы поджигались пропитанные смолой, посыпанные немного сверху порохом верёвки.

Я отсчитывал время, шевеля губами, но не произнося ни звука. За какое время прогорает тридцать метров верёвки, мы неоднократно проверяли, испортив как бы не две сотни важного в хозяйстве материала.

Я поднял руку, ещё раз посмотрел, насколько быстро приближаются всадники, и резко, так что заболело в плече, махнул рукой. Всё, назад дороги больше нет. Теперь остаётся сделать то, что я решил буквально в тот же день, как осознал себя в этом мире.

С суровой решимостью рязанские лучники держали на изготовку луки. У кого была продета одна стрела, а некоторые посчитали, что могут пустить сразу две стрелы. Не мне судить, насколько это может быть эффективно. Но если подобный навык хоть немного развит, и две стрелы полетят приблизительно в цель, то, конечно же, имеет смысл.

Они смотрели на меня, на своих командиров. Ждали. Не каменные, люди из плоти и с чувствами. Переживали. Но все готовы воевать. Даже Третьяк с Волком, стоящие в лесу с арбалетами, не должны подвести. Сегодня родится отряд, или… Нет, родится, обязательно.

Монголы шли плотным построением. Дорога не позволяла им изменить свой походный порядок. На то и был расчёт.

Лучниками командовал Андрей. Я предпочёл не лезть туда, о чём имею пока ещё недостаточное представление. Но в целом командование боем за мной. И волнение было вызвано не только, может быть, даже и не столько тем, что мой организм беспокоится за свою сохранность. Больше волнения было за то, чтобы я не ударил в грязь лицом. Всё-таки рядом со мной одни из самых сильных, умелых, опытных ратников Руси. Я обязан соответствовать им, даже быть лучше.

Монголы приближались. Один из них заметил какое-то несоответствие, хотя мы и максимально замаскировали наполовину вкопанные бочонки с порохом. Он начал крутиться, скорее всего, выискивая глазами командира. Но процессия из ордынских воинов и следовавшего за ними обоза продолжала движение.

И вот первый ратник поравнялся с заложенным фугасом… Десять воинов уже прошли мимо бочонков. Вот оно… Сейчас!

Глава 19

Юго-западнее от поселения Броды

24 января1238 год.

– Бах! Бах! Бах! Бах! – громкие взрывы огласили округу.

Птицы, которых мы с таким тщанием старались не спугнуть, обходили стороной, наконец спугнулись и дружно взлетели. Кто это? Воробьи, или так много снегирей? Не было времени рассмотреть. Не до занятий орнитологией.

И не важно, что китайцы уже открыли эру пороха. Здесь и сейчас это вещество начинает работать на будущее Руси. Мало изобрести, нужно еще знать, как изобретение может работать на пользу людей и на войну.

– Вперёд! Бей стрелами! – выкрикнул Андрей.

С двух сторон, сперва из-за леса, полетели стрелы, уже через несколько секунд к обстрелу присоединились и те ратники, которые скрывались за холмом.

Свистели стрелы, посылаемые просто в ту степь, в степняков, которые пришли порабощать русичей. Можно было различить и глухой звук спускаемой тетивы арбалетов. Считай, что десятки стрел устремились в сторону врага. В сторону, но никто не мог сказать, из-за плотности дыма и поднятого в воздух песка, куда именно летели стрелы. Сейчас главнее была плотность обстрела.

– Глеб! Твои! Не дай уйти! – выкрикнул я и указал рукой на троих всадников, которые вырвались из непроглядного облака от сгоревшего пороха и поднятой пыли.

Вряд ли эти монголы сообразили, что им делать. Скорее их понесли перепуганные, сошедшие с ума кони. Животные, из тех, которые чудом не получили увечья от разлетающихся камней и летящих стрел, обезумели. Всадники на них с большим трудом удерживались в седлах. И это было преимуществом для погони. Иначе можно получить и стрелу от степняков.

Готовые к подобному развитию событий, прежде всего, половцы, без только валькирии, выскочили из-за укрытия. Союзные всадники были с заводными конями, так что шансов догнать должно быть много. Тем более, что наши кони были отдохнувшими, в отличии от монгольских, совершивших уже переход в где-то пятнадцать верст. Глеб Вышатович правильно расценил обстановку. Больше пяти ратников, чтобы догнать монголов и убить их, не нужно. Могут ещё и другие попытаться скрыться. Так что трое из дежурной группы всадников были на чеку и пока из седел пускали стрелы в оседающее облако дыма и пыли.

– Хр-р-ст! – затрещало дерево, стоящее у дороги.

Огромный дуб с раскидистой кроной завалился сзади, за последними из восьми обозных повозок. Теперь, если монголам и захочется удирать, или будет тот, кто сможет это сделать, то один путь – вперёд. Пробраться через пышную крону дерева, лежащего на дороге, будет сложно и для человека, для лошади – невозможно.

И вот и впереди мы закрывали проход. На дорогу уже выходили ратники, которые продолжали поливать стрелами начинавший рассеиваться туман войны. Они готовы были воткнуть рогатины в землю, чтобы сдержать монголов. Если бы тяжеловооруженные вражеские всадники имели пространство для маневра и разгона лошадей, что шанс был бы. Но не сейчас.

Жаль… очень жаль монгольский лошадей, уже в скором времени могущих стать русскими. Но деваться некуда. Лишь только лучники направляли свои стрелы чуть повыше, в надежде, что всё-таки хотя бы какое-то количество коней удастся взять себе.

Туман немного рассеялся, и можно было уже увидеть последствия от нашего обстрела. Считай, что половина отряда монголов была уничтожена. Это если быть оптимистом. Пессимист же сказал бы, что всего лишь половина убитых.

– Обстрел не прекращать! Не давайте им время натянуть тетивы! Прицельно бей! – кричал я, подгоняя своих ратников.

Далеко не все ратники-рязанцы на высоком уровне владели искусством стрельбы из лука. Так что прицельно били в основном из десятка ближников Андрея, половцы, включая и валькирию. Но пока они в погоне, только Танаис и отрабатывала за своих соплеменников. И как же искусно она это делала!

Я посмотрел в сторону, куда ускакал Глеб Вышатович. Ему удалось догнать улепётывающих монголов. Всё-таки монгольские лошадки плохо приспособлены для бегства. Хороший высокий половецкий конь на короткой дистанции сделает приземистую монгольскую лошадь. Впрочем… Эти монголы имели и других лошадей, что плелись в обозе. Они передвигались вне боя на привычных «малолитражках», приземистых конях. Ну а в бой, по всей видимости, шли на рослых. Иначе тяжелая конница ордынцев могла выглядеть ну совсем смешно.

Догнали… и сейчас беглецов добивали.

– Лавр, Шварн – со своими десятками конно на приступ! – отдал я очередной приказ.

Ратники, которые только что отрабатывали из луков, с радостью побежали к своим коням. Работа лучниками им явно не по душе. А вот ударить копьями с коня – это, как я успел выяснить, им люто по душе. Еще не знают, что я приготовил им, тяжелым русским ратникам «в подарок». Русская конница будет-таки и самой эффективной, смертоносной, и самой красивой, идеологически выверенной. И много изобретений для этого, на самом деле, не понадобится.

Как только часть дружинников отвлеклась и побежала к коням. Количество летящих в монголов стрел резко поубавилось. Часть из них, здраво рассудив, что хоть какой-то шанс есть лишь только в пешем построении, слезли со своих коней. Иные монголы ещё раньше были сбиты стрелами или оказались на земле после взрыва.

Не менее двадцати монгольских ратников относительно целых, хотя я видел, что среди них есть подранки, стали формировать стену щитов. Правда, щиты у них были круглые и небольшие, потому особой стены и не получалось. Но вот плотное построение удалось. Такое прорубить сложно. Тем более, что часть монголов выставили вперед копья. Получалась не фаланга, но рядом с ней.

Причём монголы умудрялись даже своими небольшими щитами прикрывать уязвимые места таким образом, что вскоре стала понятной бесполезность обстрелов. Похоже, что без рубки никак.

– Прекратить стрелять! – приказал я. – Стена щитов, десятками, в малом построении. Брать ворога в коло! [ в круг]

Я выдавал ту базу, которой меня научил Мстислав, когда мы с ним каждое утро занимались. Так что можно было надеяться, что слова глупо не прозвучали. Да и больше уверенности, логики и здравого смысла, и все получится.

Русские ратники обходили сгрудившихся плотным кругом монголов. И уже скоро степные завоеватели были окружены.

– Твой выход, Дюж! – сказал я своему воспитаннику.

– Ума-а! – содержательно ответил он мне.

Дюж схватил большое бревно, при помощи ещё двух ратников поднял его над головой…

– Куда? – закричал я, когда некоторые дружинники рванули на врага раньше, чем в них полетело большое бревно. – Дюж! Кидай!

С рёвом, как он это делает, слегка расставляя колени, будто бы что-то мешает, как тому танцору, мой воспитанники побежал в сторону монголов.

– Уа-а! – с таким криком Дюж метнул большое бревно в построение ордынцев.

Оно тут же рассыпалось. Короткие секунды замешательства дали возможность рязанским ратникам врубиться в уже не столь стройные ряды монголов. Началась рубка.

– Лучан! Прикрывай меня! Мстивой – рядом со мной, Дюж – впереди! – отдавал я приказы.

Размахивая своей огромной дубиной, в которую были набиты гвозди, мой воспитанник прорубал просеку из монголов. Они пытались огрызаться. Уже не раз гнутая монгольская сабля ударяла по кольчуге Дюжа. Дважды наконечник копья проскользил по кольчуге моего воспитанника. Однако прорубить броню великана монгольская сабля была не способна, а копье только чуть порвало кольчугу. По крайней мере, не с одного удара, и то вынужденного, не сконцентрированного.

Следом шли я и Мстивой. Мы чаще кололи, чем рубили монголов по левую и правую стороны. Тоже далеко не всегда получалось достичь нужного эффекта, прорваться через монгольские доспехи, но всё равно врага мы теснили.

С другого конца бывшего монгольского пешего построения русские бойцы взяли себе по индивидуальному противнику. И теперь шла рубка щит-меч. И меня убеждали рязанские ратники, что при таком раскладе они всяко сильнее любого монгола.

То ли монгол нам попался не такой, то ли рязанцы слегка преувеличили свои возможности, но я уже видел и двоих русичей ранеными и, что хуже, троих убитых.

– Вжух! – арбалетный болт пролетел в пугающей близости от меня и попал точно в грудь ближайшему ко мне монголу.

Хотелось обернуться и показать кулак Лучану, погрозить. Слишком он рисковал. Так можно было и меня задеть.

Ещё взмах огромной дубины Дюжа, еще два укола и один рубящий удар по бармице монгола, – и оказалось, что нет рядом с нами больше противников. А на оставшихся монголов приходилось сразу по четыре русича. Так что схватка заканчивалась.

– Никого в живых не оставляем! – велел я.

Были среди рязанцев бойцы, которые очень хотели взять себе в рабы монгола, издеваться над ним, тешить своё самолюбие, мстить за убитых товарищей. Но подобное удовольствие я доставлять рязанцам не собираюсь.

Если можно не рисковать, то рисковать не нужно. Нельзя и в пленных оставлять ордынцев, ибо сбегут ещё ненароком, и тогда точно наши враги узнают, кто это осмелился нападать на их, судя по всему, элитный отряд.

Ещё минута – и всё закончилось. Оставалось самое неприятное – контроль. И напоминать мне об этом не пришлось. Ратники с невозмутимым видом ходили по узкому месту боя и прокалывали копьём раненых монголов. Да и тех, кто уже точно был мёртв, если только во лбу не торчала стрела, тоже не ленились и тщательно протыкали копьями. Лишь только могли снять шлем, чтобы не испортить трофейный доспех.

– Раздеваем их всех – и в яму! – напомнил я, что никаких следов не должно было оставаться после нас. – Коней израненных добить, тоже в яму.

Ямы были выкопаны загодя. Более того, через полчаса, как были раздеты ордынцы, на дорогу стали набрасывать песок и снег, чтобы засыпать пятна крови и следы от копыт.

После спешно стали пробираться через лесную чащобу. Лисьяр, бывший в отряде только лишь для того, чтобы разведать при необходимости пути отхода через лес, вёл наш отряд. Благо, что леса здесь были небольшими, не чета тому, в котором на реке строилось Островное поселение. Так что через два часа мы вновь вышли в степную зону и ускорились.

– Теперь у меня пути назад нет, – сокрушался Лепомир.

– Ты сомневаешься в своём выборе? Не этого ли ты хотел? – задавал я вопросы русичу.

– Я не воин, я не такой, как вы…

– Ты более ценный, чем мы. Вот придём на Островное поселение – увидишь, как мы уже добываем железо, и наладим с тобой производство бумаги. И наберись мужества хотя бы ради своей жены и детей. Она хочет видеть рядом с собой сильного мужчину, – сказал я, пришпорил коня, нагоняя компанию из Андрея Колывановича, Глеба и Храбра Вышатовичей.

Слышать стенания со стороны мужчины не самое приятное занятие. Так что я к тем, кто рыдать не станет.

– Ну, а вы-то, довольны ли вы боем и добычей? – спрашивал я ратных, добавив в свой тон немного иронии.

– С чего не быть довольными? – с интересом спросил Храбр.

– Четверо у нас загинули, трое пораненных, ещё, может, кто из них и преставится. А могли биться так, кабы ни одного не было загинувших, – сказал я. – Пошто полезли на ордынцев, пока Дюж не бросил в них бревно?

Молчали. Явно увлеклись боем, посчитали, что и без каких-то уловок могут справиться с ордынцами, которых было меньше.

Это, конечно, неправильно так говорить, и я, конечно же, ценю жизнь любого русского человека, но эта ошибка рязанцев мне даже на руку. Ведь я во время боя, не отдавая ни одного глупого приказа, реагировал на изменение обстановки быстро и своевременно. Не растерялся. И сам пошёл в бой лишь только тогда, когда это было нужно.

Так что власть моя несколько укрепилась. Оставалось только как-то договориться с главным моим соперником за лидерство, с Евпатием Коловратом.

– Теперь мы должны слушать меня во всем, ибо я не ошибся и я не обманул вас, – пользуясь чувством вины, которое, как видимо, всё-таки у ратников присутствовало, говорил я. – Возводим сильную крепость, и не только деревянную, но и земляную. Самострелы ладим и будем, коли придет ворог, так и оборону держать.

– А ты что удумал – обороняться супротив всей Орды? – удивлённо спросил Андрей.

– Вся Орда разом к нам не придёт. А вот отбить один тумен мы должны, – спокойно и уверенно отвечал я.

Конечно, я не собирался вдруг вступать в бой с целым туменом монголов. Как можно больше нужно было продержаться в мнимых союзниках Орды. Вот таких выходов, как сейчас, да хотя бы с десяток, а лучше два десятка. Потом можно будет собрать уже более-менее достойную дружину и тогда при крайней необходимости замыкаться в обороне, конечно, имея пути выхода из крепости, чтобы не сидеть в осаде долго.

Теперь у нас есть более ста добротных, даже можно сказать отличных комплектов доспехов. Монголы везли доспехи и оружие, как я узнавал у Лепомира, собирались добрать личного состава в свою сотню. Новобранцам и предназначались ратные комплекты.

И даже хорошо, что часть из этих броней – вооружение монгольских элитных тяжёлых всадников. Может, получится действовать таким образом, чтобы другие монгольские отряды нас подпускали к себе ближе.

По словам же рязанских ратников, на Руси особой проблемы найти охотников, людей, знакомых с ратным делом, не так сложно. Сложнее всегда их вооружить, дать им коня, предоставить достойные брони. В этом главная причина того, что на Руси никак не могут собирать большие армии.

Экономика – кровь войны. Так было всегда, так будет и в будущем. Так что куда-то уходить, убегать я бы не хотел. Более того, я же понимаю, что если сейчас переждать эту зиму, то у нас будет время как минимум до следующей зимы. И это был шанс для остальной Руси. Если только поверить, что нашествие не закончилось и что ордынцы собираются и дальше воевать русские княжества.

Монголы иной реальности нападали на Русь именно зимой. И, видимо, для этого было немало причин. Так почему же в этой реальности этих причин не существует? Есть они. Так что уже к марту первый этап нашествия должен закончиться, а следующий начнётся не раньше декабря.

И это и было то окно возможностей, которое я хотел использовать по максимуму. И если нужно будет выдержать атаку даже двух туменов, то мы должны готовиться к ней с особым вниманием. И можем!

Осадные машины не подвести к Островному. Да и у нас могут быть такие машины, еще и лучше. Порох… если успеет созреть селитра, то он будет. Хватает сюрпризов, которые можно подкинуть врагу во время сражения.

– Русские земли велики. Вот только отступать нам некуда, – сказал я, и мои собеседники закивали головой.

– Добро говоришь, – сказал Глеб Вышатович.

– А вот ты, старый воин, недобро сказал мне. Танаис – моя, и будет моей, – вдруг, даже неожиданно для себя, взбеленился я.

Впрочем, я уже думал, что нужно более жёстко вести себя по отношению к девушке, которая настолько запала мне в душу. Если не получилось отвязаться от неё, если всё равно смотрю на неё и слюна течёт, а сердце замирает, то значит, нужно добиваться своего.

– Но не пара ты ей. За хана замуж выйти должна, – сказал Глеб.

– А где половецкие ханы? Может быть, и воюем мы из-за хана Котяна или его детей, которые бежали в Венгрию? Или, может быть, из-за других ханов, которые покинули Дон, ушли из волжских степей, укрылись у Днепра? Так следующий удар Орды будет по ним, а попутно лишь будет он нанесён по русским княжествам, – зло и решительно говорил я. – И чего тебе не впору честный рязанский ратник, который землю свою защищает? Не пара я ей? Значит, рязанцы не пара?

Да уж, перевернул я ситуацию так, что сейчас и Храбр Вышатович, и Андрей Колыванович, который, может быть, даже имел свои планы на Танаис, смотрят на русича, бывшего на службе у половцев, на Глеба, с некоторым презрением и с безмолвным вопросом.

– Ты хочешь жизнь девке загубить? – спросил Глеб.

– А это ты спрашиваешь у меня или у самого себя? Она выбрала меня. Отчего счастью нашему не даёшь случиться? Тут, когда война идёт, счастье мимолётно. Нельзя его упускать. Им нужно каждую минуту наслаждаться, – говорил я.

– У нее жених в Орде, Гзак Данилович. Она ему будет отдана, – настаивал Глеб. – Он ее защита от других кипчаков и от ордынцев.

– Она уже бежала от одного жениха. И этот… Чем он хорош? В следующем году будет разбит ордынцами-монголами, – говорил я.

– А грядущее не ведомо никому, – настаивал Глеб.

Мне хотелось его ударить. Но понимал я другое…

– Хорошо, как скажешь, – неожиданно для Глеба, согласился я. – Чего уж…

Но это не означало, что я решил отступить. Не буду своего брать, не будет ни в чем порядка. Девушка мне мозг выкручивает. Она будет со мной, или я прогоню половцев из своей общины. Ишь ты! Пришли тут… Вспомнилась шутка: дайте воды попить, а то так есть хочется, что и переночевать негде. Пусть идут и женятся, разводятся, воюют. Но не рядом со мной. И не дурят мне голову.

– Нынче кто боярин, а кто и князь. Нам, на бродах, уже все едино, брате, – сказал Храбр своему брату Глебу.

– Так и есть. Мы нынче бродники, – сказал я. – И сворачиваем ближе к воде. Пора и ночлеге подумать. Вечереет.

Скоро мы остановились. Стали смотреть полученные трофеи. И да… это было добро, награбленное на Руси, ну и шелк со специями. Все предназначалось для торговли с генуэзцами. А теперь… Может и нам поторговать с этим народцем? Боюсь я, что наша экономика в ближайшее время не оправдает мои надежды. Слишком многое нужно сделать для войны.

– Токмо шубеек под сто, – говорил Храбр Вышатович, посчитавший трофеи и докладывающий мне.

Не впечатляло. Мне люди нужны, много людей, оружие… А шубы? Так их хватает, взяли еще в первый день моего появления в этом мире.

Спал плохо. Зябко… Днем было очень комфортно, тепло, а ночью, под утро, на землю стелился туман и сырость заставляла кутаться в плащи. Хорошо было, наверное, Лепомиру и Весте, девушке, которая сыграла роль его жены. Они спали в доме на колесах. Правда не одни, чтобы там не подумали чего крамольного. С ними еще спала и Танаис.

Вот, мля… Подумалось такое крамольное, что сознание сразу заполнила волна пошлых образов. Я их прогнал. Пока все еще побеждал гормоны и желания. Но уже устаю бороться с такими вот наваждениями. Ничего… приедем в Островное, так приму решение и сделаю поступок, чтобы раз и навсегда решить вопрос с Танаис.

– Голова… Голова… – когда я в очередной раз попробовал уснуть, ворочаясь на плаще и проклиная какой-то камушек, который мешал спать, но было лень его извлечь, из полудрема меня выдергивал голос Лихуна.

– Ну? Что случилось? – спросил я, присаживаясь.

– Почуял я плачь дитячий…

– Волк? Плеск воды? Речная чайка? – перечислял я звуки, которые можно было принять за плачь ребенка.

Глупо было бы проигнорировать слова Лихуна. Как говорится: лучше перебдеть, чем недобдеть. Поэтому…

– Пробуждай остальных, но бесшумно. Предупреждай, чтобы молчали, – приказал я.

Абсолютно бесшумно не получалось, некоторые рязанские ратники агрессивно реагировали на преждевременную побудку. И нужно будет сделать обязательно внушение, чтобы контролировали свои эмоции хоть во сне, хоть и наяву.

Если в ночи в тумане раздаётся детский плачь, значит там скорее всего ребёнок. А Ребёнок просто так находиться после реки вдали от каких-либо поселений не может. Следовательно, и к этому выводу несложно прийти, рядом с нами может быть какой-то из ордынских отрядов, которые гонит пленников на рабский рынок в венецианскую или генуэзскую фактории.

Уже скоро ратники были готовы выдвигаться в то место, откуда Лихун слышал детский плач. И пусть многие из бойцов были недовольные ранней побудкой, они, вновь почуяв кровь, были готовы и дальше бить врага.

Мне же подобная ситуация не особо нравилась. Так как приходилось в действовать тумане и не понять сколько сил может быть у противника. Получится ли это разведать, прежде чем вступить в бой? Но сражаться нужно. Здесь мы еще вдали от своих поселений, можем себе позволить показать истинное лицо. Хотя, лица, как раз, показывать не нужно. На то у нас шлемы есть, что без них сложно узнать кто есть кто. Да и туман.

– Выдвигаемся! – скомандовал я.