Текст книги "Величие империи (СИ)"

Автор книги: Денис Старый

Соавторы: Валерий Гуров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 10

Чтобы выиграть сражение, его иногда нужно давать дважды.

М. Тетчер

Петербург

1 октября 1735 года

Елизавета Петровна скучала. Она несколько иначе представляла себе правление. Все должно быть красиво, балы, приемы, платья… мода. Или же разница в том, что не является полноценной императрицей и даже самой не до конца понятно, что это такое, престолоблюстительница? Так принято даже обращение «государыня», а то и придворные не могут до конца понять, кто все же на троне.

Впрочем, к ней относились, как к императрице. И даже некоторые капризы уже исполнялись. К примеру, сразу же Елизавета пожелала начинать строительство нового Зимнего дворца. Пока только готовятся проекты на рассмотрение, но деньги из государственной казны обещаны. Тем более, что планируются поступления с войны.

– Оказывается, что война – прибыльное дело! – сказала Елизавета Петровна, когда принимала отчет от канцлера Российской империи Андрея Ивановича Остермана.

– Я бы так не сказал, – усмехнулся канцлер. – Но пока мы немного больше заработали, чем потратили. И таких примеров я не помню. Но впереди большая война и много трат.

– Норов уже собрал денег на войну. О том не след печаловаться, – отмахнулась ее великое высочество.

Елизавета уже который час работала. Устала, не могла уже серьезно относиться к делам. Прежде принимала послов, а вот сейчас, с канцлером, все слушала о предстоящих преобразованиях. Тут и внутренняя политика, и обсуждение устройства империи, введение генерал-губернаторств и дробления губерний. Еще и министерства обсуждать…

– Андрей Иванович, но ведь даже при батюшке моем столько преобразований сразу не было. Вы что годами готовились к изменениям в империи? – с интонацией обиды говорила престолоблюстительница.

Остерман уже понимал, что эта государыня не особо работоспособная. Чуть более трех часов работать Елизавета не умеет. Так что и сам закруглял разговор и уже не настаивал на том, чтобы временная правительница внимательно слушала, да вникала в дела.

– Государыня, так после того, как утвердите преобразование и министерства, вам останется принимать только лишь доклады. А все иное будет на ответственности министров. Плохо сделали, отработали, так сменили министра, – объяснял канцлер.

Андрей Иванович Остерман всегда обходил стороной ответы на часто задаваемые Елизаветой Петровной вопросы. Престолоблюстительница все допытывается у канцлера, откуда он понабирал столько реформ и еще почти во всех сферах российского государства.

Остерману ли выгодно отвечать, что эти преобразования идут лишь от Норова? Так почему не этого генерал-лейтенанта ставить канцлером, если все идеи от него исходят. Лишь только потому, что он еще молод? Так это не причина. И канцлер не собирался признаваться, чью папку с проектами использует.

Да и сам Норов понимает ситуацию, потому как просил, чтобы его имя не сильно часто звучало в присутствии Елизаветы и всего Государственного Совета. Но… Как же оно может не звучать.

– Как обстоят дела у Норова? Уже весь Петербург только и говорит, что о победе над шведами. Но угроза же еще остается? – спросила Елизавета, которая часто прыгала от одной темы к другой.

Это был признак того, что серьезных решений уже не будет. Государыня утомилась.

– Боюсь, ваше великое высочество, что необходимо решить вопрос со шведским флотом, прежде чем говорить о победе. Шведы могут взять в блокаду Петербург, даже если у них не получится одержать победы на земле, – сказал Остерман.

На самом деле, канцлер не особо знал, как обстоят дела в Адмиралтействе. Назначенный вот только что комендантом Петербурга, вице-адмирал Захар Данилович Мишуков, словно бы, занимался всем, но никаких внятных докладов не следовало. Адмирал Головин отправился в Кронштадт, чтобы проинспектировать крепость к вероятной атаке шведского флота.

Мишуков обещал быть решительным и сам просился у Остермана о назначении. Но что-то стареет, видимо, Андрей Иванович, не рассмотрел пустослова. Или же еще удивит каким решением? Вон Норов удивляет же. Может время такое пришло – удивительное?

Сам Андрей Иванович Остерман был далеко не чуждым морского дела. Было время, когда даже и пиратствовал. И сейчас, пусть и по косвенным признакам, но канцлер полагал, что флот не готов к войне.

– Мне нужна громкая победа. И на море, и на земле, – словно бы капризная женщина, а, может, так оно и было, заявляла Елизавета Петровна.

– На море сложнее, ваше великое высочество, – с сожалением сказал канцлер.

Да, шведы начали войну на невыгодных для России позициях. Тот же адмирал Томас Гордон был отправлен в Брянск, чтобы следить за строительством галер для будущего Черноморского флота.

– Ну, давайте, что у вас на подпись. А… нет… Покажите все это Петру Ивановичу Шувалову. Не сочтите за… невежество, но мне интересно мнение моего друга, – сказала Елизавета. – Вот скажет, что все хорошо, так и я уверуюсь.

Остерман чуть сдержался, чтобы не высказать много грубостей. И это даже с его-то, казалось, стальным терпением. Но… Шувалов, это друг не только престолоблюстительницы, но еще и Норова, поэтому стал как-то сразу играть немалую роль. Он словно стал личным советником Елизаветы. Что ни реформа, все нужно показать Шувалову.

Да, Петр Иванович даже не смотрит на те бумаги, которые не сам лично, а люди Остермана, приносят ему. Он уже ведает обо всех реформах. И ведь догадывается же, от кого именно исходит инициатива таких преобразований.

И сегодня Остерман решил не беспокоить Шувалова. Он же и так занят, потому что вдруг превратился в распорядителя Фонда Норова. Того, в котором уже скопилось по оценке Остермана не менее полутора миллиона рублей. И это еще регионы не сказали свое слово, только лишь Петербург, Москва и некоторые иные города рядом. Прямо помешательство какое-то.

– Война у нас, Андрей Иванович, а вирши издаем! Вот, взгляните! – снова сменив тему разговора, сказала государыня, протягивая сборник стихов Александра Лукича Норова. – Это чудо… А еще тут есть посвященные мне стихи.

Остерман взял книженцию, открыл…

«Он выигрывает меня по всем статьям», – констатировал канцлер.

Действительно, газета «Петербуржские ведомости», казалось, что уже собственность Норова. И там такие душещипательные статьи пишут и про зверства шведов, и про их коварство. Сам Остерман, на что уже расчетливый человек, но решил вложиться в Фонд помощи армии и флоту. Передал сразу же тридцать тысяч рублей. И его имя уже напечатали в новом выпуске газеты, которая выходит теперь… немыслимо, но раз в два дня.

Пора бы уже наведаться в редакцию и передать проекты будущих реформ. На данный момент, утверждены пока что только две реформы. И по новым правилам их нужно было напечатать в газете.

Одна реформа – это государственного и территориального устройства. Вся страна делиться на генерал-губернаторства с личной ответственностью генерал-губернаторов перед троном. И еще вводится правительство, министерства, во главе с канцлером, где министр отвечает за свое направление и также несет персональную ответственность.

Вторая реформа – экономическая. Наконец, упраздняются все внутренние таможни.

Остерман подумал, что с такими преобразованиями, как бы не вышло, что правление Елизаветы Петровны не стало одним из величайших. И все он… Норов. Но канцлер не спешил вступать в противостояние с баловнем судьбы, с тем, кто сейчас добывает победу для русского оружия на земле.

* **

Между Выборгом и Петербургом

2 октября 1735 года

– Шведы выдвинулись в сторону Петербурга! – с самого утра, или еще ночью, когда солнце и не думало вступать в свои права, у меня уже были докладчики.

С рейда прибыл майор Смолин, умудрившийся еще ночью пострелять по вражеским палаткам. Занятие это, конечно же, весёлое. Однако нужно думать и о то, чтобы высыпаться, а не подниматься по тревоге едва лишь только минуло за полночь. Радовало в этом одно – враг тоже не спал. И в шведском войске куда как больше должно было быть нервозности и суеты.

А, нет, не только такая радость была. Всяко стреляли по палаткам и должны были попадать. Где и как спят воины внутри палаток не сложно догадаться. Так что враг понес потери.

– Нами было совершено два нападения на вражеские силы, – продолжал доклад мой майор Смолин. – Достоверно известно, что получилось уничтожить не менее четырёх сотен вражеских солдат и офицеров. Потери в отряде составили три человека ранеными, не боевые.

После такого доклада я, конечно же, должен своего боевого товарища и похвалить. Это и было сделано, хотя я несколько лукавил. Учитывая то преимущество в мобильности и дальности стрельбы у отряда Смолина, я всё-таки ожидал немного большего.

– Вы выполнили приказ достойно и будете представлены мной к высочайшим наградам, – закончил я поздравления и даже приобнял Смолина.

Да, теперь он не так уж и нужен в дальних рейдах, тем более, что кони изрядно изголодались, и тут либо отправлять Смолина действовать на вражеских коммуникациях, чтобы добыть должное количество фуража, либо оставлять при армии.

– Остаётесь командовать своим же отрядом, но я его усилю. Боевая задача: выдвинуться вперёд и с правого фланга, с болот, занять удобную позицию. Вам на усиление будут переданы сто гранатомётчиков, дюжина картечниц и десять ракет, – я встал из-за стола в своём шатре, подошёл к сундуку, открыл его и извлёк оттуда одну из карт.

Конечно, некоторое стояние на месте нисколько не означало, что не велась интенсивная работа. Мало того, что то и дело выдвигались двойки стрелков на «охоту», так и разведчики облазили всё вдоль и поперёк, в том числе и группа Фролова.

Оказалось, что в болотах, ранее считавшимися непроходимыми, при определённой подготовке вполне себе можно устроить пути отхода, как и подхода. И подготовка уже как более суток велась. Меня надоумили провести такую операцию знания из будущего. Часть операции «Багратион» в Великую Отечественную состояла из выхода советских войск с Припятских болот.

Под покровом ночи, максимально тихо, на наиболее топкие места укладывались заранее подготовленные брёвна с набитыми на них дощатыми настилами. И теперь там, откуда враг не ожидает нападения, можно вывести практически полк.

– Всё ли вам понятно, требуется ли дополнительное разъяснение и привлечение картографов? – спрашивал я у Смолина.

– Всё предельно понятно, господин командующий, – ответил он.

– Тогда действуйте. Атака начнётся через три часа.

Я не хотел отпускать шведов. С другой стороны, то, что они срываются с места и начинают подготовку к переходу, нам только на руку.

Я хочу их застать в момент, когда они уже в большинстве соберут свой лагерь, но ещё не выдвинутся вперёд. Либо когда уйдет авангард, а основные силы только будут собираться это сделать. Мне нужно было ещё время, двое суток выгадать у шведа.

Пришли сведения, что к Петербургу подошла огромная масса кавалерии. Их не впустили в город, хотя и назначенный комендантом Петербурга вице-адмирал Мишуков часть собранного обоза и пополнения моим войскам передал этим конным.

Удивлён, что практически шесть тысяч всадников – это калмыки. Складывалось впечатление, что фельдмаршал Миних просто избавился от неспокойных степняков. И есть там еще два полка уланов, вместе с ними, на конях, прибыли и московские гвардейцы. Так что… Повоюем уже точно «на все деньги».

И теперь у меня в голове рождался план по полному окружению шведской группировки войск, её разгрому и даже переходу в контрнаступление.

Через три часа относительно стройными колоннами моя пехота стала выдвигаться к арьергарду шведов. По всей видимости, для врага это стало неожиданностью. Они всё ещё обладали численным превосходством и считали, что в таких условиях мы наступать не будем.

Летом, практически нагло, в нарушение существующих норм и правил ведения войны выдвигалась артиллерия. Да, в этом случае я несколько рисковал, так как неприятель может всеми силами рвануть вперёд и тогда захватит наши пушки. И это шведы могли бы сделать, они считались с потерями.

Однако я вновь рассчитывал на то, что удастся врага удивить.

– Ба-ба-бах! – открыли огонь новейшие гаубицы, в этот раз выдвинутые значительно, рискованно, вперёд.

Рядом усиленная артиллерийская прислуга удерживала коней, чтобы иметь возможность быстро подцепить пушки и начать уходить. Если придется убегать и увозить гаубицы, есть шанс вывести врага на нашу вторую линию артиллерии.

– Бах-бах! – начали отрабатывать штуцерники, которые ещё под покровом ночи приблизились на четыреста-пятьсот шагов к ближайшим позициям шведов.

– Шведский авангард ушел и находится в шести верстах, – сообщил мне офицер, который был послан для разведки передовых отрядов врага.

Правда сейчас еще большой вопрос, что именно стоит считать передовым отрядом. Если мы нападаем, то арьергард тут же становится авангардом.

Я стоял на возвышенности, ещё и верхом на коне, наблюдал в зрительную трубу, как разворачивается второй акт многоэтапного сражения. Шведы явно замешкались и дали возможность не менее двадцати минут расстреливать себя практически безнаказанно. Они не ожидали наших активных действий. Все же три дня стояли и почти себя не проявляли.

Двадцать минут противнику понадобилось, чтобы начать формировать линию из пехоты. Линию, которая в данный момент не уступала нашей по численности. Но, что важнее – и нас оказывалось не намного меньше.

– Похоже, штыкового боя не избежать, – заметил полковник Миргородский, стоящий по правую от меня руку.

– Господин командующий, разрешите… – начал было стоящий по левую руку подполковник Подобайлов, но мой строгий взгляд остановил его пламенные речи.

– Вы резерв и вступать в бой будете ровно тогда, когда это потребуется, – строго сказал я.

Нельзя спугнуть решившего вступать в бой противника. Мало ли… побежит еще, а мне и догонять неким. А еще пусть думают, что мы атакуем чуть меньшими силами. И тогда враг не сразу начнет разворачивать свои уже выдвинутые в сторону Петербурга полки.

Наша линия остановилась ровно там, где сбоку должен уже находиться майор Смолин. Повезло, что здесь, примерно на линии, было несколько валунов, по которым офицеры ориентировались, где именно остановиться. По ним же должен ориентироваться и Смолин, чтобы не получилось «дружественного» огня.

Шведы стали выдвигаться вперёд. У них не было выбора. Этим, оказавшимся на острие нашей атаки вражеским подразделением, необходимо было прикрывать отход основных сил. И, судя по всему, шведы всё-таки решили продолжать движение, но не вступать в бой полноценно.

– Ба-бах! – продолжали стрелять демидовские гаубицы.

Они настолько заманчиво, призывно, стояли, без каких-либо дополнительных оборонительных укреплений, выдвинутыми даже вперёд выстроившиеся линии. Такой приз был желанной добычей для нашего врага.

Иначе, чтобы якобы подставлять свою лучшую артиллерию, чтобы вынудить противника идти в атаку, я не представлял, что ещё сделать, чтобы шведы осмелились идти вперёд.

И они осмелились. И атака была не подготовленной. Их линия была уже даже не похожа на синусоиду. Это была толпа, которая бежала, понукаемая офицерами.

Так и слышно:

– Быстрее, сукины дети, пока русские совершили такую глупость и выдвинули вперёд свою артиллерию!

Конечно, что именно говорят шведские офицеры своим солдатам, чтобы те бежали ещё быстрее, я не слышал, мог только предполагать.

Пушки-гаубицы тут же стали выставлять практически параллельно земле. При такой стрельбе эффективность демидовок сильно падает, но картечные заряды сейчас намного важнее, чем стрельба навесом.

– Ба-бах! – дальняя картечь была отправлена из тридцати орудий.

Стальные шарики часто ударялись в землю, порой, уходили сильно выше голов вражеских солдат, но немалое их количество пронзало плоть шведских солдат, не останавливаясь на одном; второго, порой и третьего сшибала с ног лишь одна картечина.

И вот он, момент истины этого сражения…

– Бах-бах! – начали отрабатывать стрелки Смолина.

Удар со стороны леса шведы уже предполагали, поэтому атаковали слегка оттянутым строем, чтобы между лесом и их построением была проплешина не менее, чем в триста метров. Урок прошлого сражения был усвоен, и это вынуждало их несколько ближе находиться к болотам.

– Ба-бах-бах! – начали отрабатывать лёгкие картечницы Смолина.

Следом, чаще всего с недолётом, отправлялись гранаты. Они словно бы выставляли стену, не подпуская врага ближе. И в это время не переставали перезаряжаться и стрелять штуцерники Смолина, и те, которые чуть сместились по центру и заняли новые позиции уже в непосредственной близости от гаубиц.

– Вжиу! – полетели ракеты.

Я засмотрелся той красотой, оставляемыми росчерками от пущенных ракет. Как же это грело душу. Повеяло будущим. И пусть ракеты летели неприцельно, да и заряда в них было может немного больше, чем в бомбах. Но лиха беда началом. Еще усовершенствуем и нарастим производство.

– Сигнал выдвинуться линии вперёд! – выкрикнул я, возвращаясь к управлением боем.

Тут же были выставлены необходимые сигнальные флажки. Одновременно затрубили в трубы. Пехотная линия несколько замешкалась, не особо слаженно обходя гаубицы, и всё-таки выстроилась в пятидесяти метрах от линии демидовок.

Тут же подскочили солдаты-артиллеристы, которые удерживали лошадей, и стали крепить пушки, чтобы их оттянуть дальше.

– Бах-бах! – первыми стрельбу открыли шведы, которые одновременно всё ещё пытались выстроиться в линию, но терпели немалый урон от штуцерников, как по своему левому флангу, так и по фронту.

Первые русские солдаты падали ранеными и убитыми. Вот только эффективность такого скорого залпа была намного ниже, чем шведы стреляли бы подготовленными и в плотном построении.

– Бабах-бах! – в ответ открыли огонь русские пехотинцы.

Стреляли сразу оба ряда – и те, кто стоял, и те, кто присел.

– За Веру, Царя и Отечество! – даже здесь, находясь в трёх верстах, я услышал отголоски призыва.

– Иван Тарасович, – обратился я к Подобайлову. – Ваш выход!

Радостно, излишне эмоционально, будто бы и не был уже опытным офицером, подполковник рванул к своему полку, чтобы возглавить его и устремиться в гущу боя.

Тем временем, произведя лишь один выстрел, русские солдаты устремились в штыковую атаку. Это была вынужденная мера. Нельзя было позволять шведам опомниться, собрать своих солдат в чёткие построения, чтобы продолжать обстреливать нас. Пусть их живая сила уже изрядно проредилась, но полного численного превосходства мы всё ещё не имели. Потому и послал первый резерв, чтобы помочь пехоте.

– Шведский авангард разворачивается! – прибыл новый вестовой, который сообщил не самые лучшие новости.

И всё-таки шведы решили поддержать своих бойцов, которые явно сейчас проигрывали.

– Господин полковник, – обратился я к Миргородскому. – Берите Драгунский полк и попробуйте отсечь, хоть немного задержать авангард и центр противника. С лошадей не слезать. Лишь только выстрел в их сторону – и сразу же смещайтесь дальше. Нам нужно немного времени, которое шведы потратят на построения.

Вот я и остался один на своём наблюдательном пункте, если только не считать младших офицеров, которые отвечали за связь. Все силы, которыми я сейчас располагал, или почти все силы, так как один Драгунский полк всё равно оставлял в резерве, устремились в бой.

Тем временем началась штыковая атака. Впереди шли подготовленные гвардейцы, а также отряды, к обучению которых я уже приложил свою руку.

Я наблюдал в зрительную трубу, как отрабатывают лучшие русские воины. Освоения подлого, рукопашного, боя и изнурительные тренировки со штыком не прошли даром.

Вот один из солдат отводит своей фузеей ружьё с длинным шведским штыком в сторону. И тут же бьёт прикладом шведа в подбородок. Даже таким простым, но действенным приёмам наш противник не был обучен. И тут же короткий ножевидный штык показывал свое превосходство перед тонким и длинным, шведским.

Бойцы нередко подрезали ноги, руки шведов, замедляя их, предоставляя возможность другим добить подранка.

– Бах-ба-бах! – в один звук слились и выстрелы штуцерников, и пистолетные.

Русская армия была лучше оснащена. Каждый солдат имел не менее одного пистолета. И этот фактор сыграл свою роль в окончательном разгроме.

– Приказ Миргородскому остановится и вступить в бой! – закричал я, как будто бы от крика служба связи сработает намного быстрее.

Или сработает?

Шведы никак не успевали бы ввести свои основные силы в бой. Не нужен оказывался заслон. Так что драгуны, развернулись и ударили в уже бегущих шведов. Появление свежих сил Подобайлова окончательно сломило сопротивление.

– Всем отход! – приказал я, замечая, что мои бойцы начали увлекаться преследованием.

– Ваше превосходительство, это виктория! Вторая! – закричал возбужденный подпоручик, находящийся рядом.

Да… И теперь, по логике, шведы будут пробовать договариваться. Они явно проиграли эту войну. А к нам движутся дополнительные силы.

Что мы рекомендуем почитать:

Выходит наша НОВИНКА:

Монголы жгут Русь – вокруг пепел, трупы и пустая земля. Они думают, что сломили нас. Ошибаются. Я не сдамся без боя!

/reader/501997