Текст книги "Величие империи (СИ)"

Автор книги: Денис Старый

Соавторы: Валерий Гуров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 4

Когда забывают войну, начинается новая, память – главный враг войны.

Аристотель

Выборг

22 сентября 1735 года.

Карл Эмиль Левенгаупт стоял у крепостных стен крепости Выборг. Стоял и скрежетал зубами. Никак не должно было случиться то, что произошло. Не мог гарнизон крепости выдержать первый, но решительный штурм. Да и не крепость это вовсе, а сплошная стройка будущей твердыни, но не настоящей.

Русский гарнизон, состоявший всего-то из шести сотен солдат и офицеров, выдержал первый штурм. И потери шведов составили более двухсот человек.

Ландмаршал Левенгаупт, ставший таковым только лишь два месяца назад, при разработке плана нападения на Россию рассчитывал, что плохо укреплённая, в данный момент перестраиваема, крепость Выборг окажется взята сходу. Но этого не случилось.

– Не самое удачное начало войны, – даже не скрывая своей радости, воскликнул фельдмаршал Тессин, наблюдавший за промелькнувшей растерянностью Левенгаупта.

Нет Карл Густав Тессин не злорадствовал из-за смертей своих соотечественников. Он хотел увидеть некомпетентность своего главного политического оппонента. Ну а кто хочет увидеть, тот непременно это сделает.

Карл Эмиль Левенгаупт с презрением посмотрел на своего соперника. Он-то считал, что Тессин чуть ли не предатель.

– Вы нисколько не патриот, господин Тессин. Я хотел бы иметь честь с вами дуэлировать, но сделаем это мы в Петербурге, в нашем Петербурге, – раздражённо сказал главнокомандующий шведскими войсками.

– К вашим услугам. Но не напомните мне, какой это по счету вызов? – усмехался Тессин.

– Не важно, – пробурал Левенгаупт.

Буквально два месяца назад Левенгаупт, один из лидеров воинственной антирусской партии Шляп, схлестнулся в риксдаге с другим политическим лидером, но уже противоборствующей группировки – партии Колпаков, с фельдмаршалом Тессином.

По сути, из этого противостояния Швеция сделала свой выбор. Если проголосовать за Тессена, то это будет голос, отданный за мир с Россией. Возможно, даже за союз. По крайней мере, Ништадский мирный договор никто не собирался бы нарушать.

Соответственно, если в шведском парламенте избирают Левенгаупта, то голосуют за войну. Партия Шляп, депутатов ригсдага, принципиально носивших треуголки, прекрасно понимала, что та Швеция, что была еще пятьдесят лет назад, и сейчас разные страны.

Экономика Швеции далеко не на подъёме. Даже вооружить армию, которая наполовину была бы похожа на ту, которую имел Карл XII во время Северной войны, Швеция неспособна. Ну или делала это великим напряжением сил.

Конечно же, все экономические проблемы связывались только с одним – Россия украла Ингерманландию, Швеция лишилась Риги, Эстонии, всего южного берега Балтийского моря… Так что виновата Россия.

А ещё виновата была Россия в том, что отказывалась торговать своим зерном при посредничестве Швеции. Небывалая наглость! Русские решили сами торговать своим же зерном. Так сложилось, что существенная часть доходов Швеции была на перепродаже русской продукции. А теперь Россия вполне начала справляться сама.

Конечно же, в риксдаге были осведомлены о том, что государыня русская серьёзно больна, и что у неё уже случились такие кризисы, которые могли бы привести к смерти, если бы не случайности. Шведским парламентариям абсолютно была понятна та ситуация, тот политический кризис, который начнётся в России сразу же после смерти Анны Иоанновны.

Так что шведы рисковали. Но… что взять с депутатов риксдага? Если конечно, решает парламент. Вот они приняли решение. Ну а пойдет что-то не так, так и в отставку можно пойти.

Потому депутаты риксдага и проголосовали за Левенгаупта. Однако противники партии Шляп, пусть и пошли на соглашение со своими оппонентами, но настояли на том, чтобы фельдмаршал Тессин присутствовал при штабе главнокомандующего и следил за действиями того.

Конечно же, двум паукам в одной банке было крайне тяжело. Уже последовало четыре вызова на дуэль. Вот только поединки откладывались до абсолютной победы Швеции над Россией. Так что эти вызовы обесценивались и теперь могли звучать хоть бы и каждый день, а то и чаще.

– При следующем штурме отправьте два полка вон к этой недостроенной башне. Там почти до верха можно взобраться по вываленным кирпичам. Но основной удар мы нанесём по центру. Выставьте орудия таким образом, чтобы они разбили ворота, – командовал ландмаршал Левенгаупт.

Фельдмаршал Тессин не вмешивался. Конечно же, он ярый противник и критик абсолютно любых действий своего оппонента, но даже в этом случае препятствовать в войне Тессин не собирался. Да и справедливости ради, но фельдмаршал Тессин считал правильным решения Левенгаупта.

Фельдмаршал Тессин был уверен, что шведы проиграют войну, и тогда ему нужно будет становиться главнокомандующим. Если он сейчас будет откровенно мешать Левенгаупту, то никогда не найдёт поддержки и почитания в военной среде после.

Главнокомандующий шведскими, ландмаршал, войсками ещё раз бросил взгляд на русскую крепость. Года не прошло, как русские начали перестраивать Выборг. И сейчас был самый удачный момент, когда крепость не то что не достроена, но и разрушены некоторые укрепления, которые были раньше.

Нет в этой крепости ни одного бастиона, лучей оборонительных укреплений. Для современной войны эта крепость представляла собой лишь руины, за которыми можно было бы спрятаться. Но не долго.

Через час начался решительный штурм. Шведские войска, численностью до двадцати двух тысяч, пошли на приступ русской крепости.

Русские защищались отчаянно, но у них было мало артиллерии, видимо, проблемы с порохом, так как пушки на выстрелы шведов почти не отвечали. Да и в полуразрушенной крепости практически негде было установить артиллерийские орудия, если только не выдвигатьих на передний план.

Уже скоро начался бой на крепостных стенах. Полкам, которые должны были отвлекать внимание главного удара, удалось закрепиться наверху. Левенгаупт ничего не знал о потерях русского гарнизона во время первого штурма и последовавшего после него массированного артиллерийского обстрела.

По сути, в строю защитников Выборга оставалось только три сотни солдат и офицеров.

Но не готовился город-крепость к войне. Тут за последний год находилось больше строителей, чем солдат гарнизона.

Но… уже то, что Швеция воюет лишь с малой долей русской армией говорило не в пользу авантюры. По всему было видно, что Швеция не готова к войне, Российская империя после войны за польское наследство стала столь сильна, что куда там пробовать устраивать реванш. Тем более, что со Швецией был даже заключен что-то вроде союза.

Ворота Выборга были взорваны. А потом туда прилетело ещё не менее, чем с десяток ядер. Немногочисленная, но выученная и отлично экипированная шведская кавалерия устремилась в пролом.

– Готовьтесь к маршу на Петербург! – демонстративно отвернувшись от крепости и происходящего на её стенах боя, сказал Левенгаупт.

Он, конечно же, позировал, но русская крепость была обречена. Все… Дальше… Петербург.

– Это сущее сумасшествие, – усмехнулся Тессин.

Но не стал отговаривать главнокомандующего. Карлу Густаву Тессину было очень интересно, чем же может закончиться подобная авантюра. Ведь столько звёзд должно сойтись на небе, чтобы шведам удалось реализовать те грандиозные планы, которые поставлены перед этой войной.

И, может быть, главнокомандующий прав, приказывая теперь блокировать всевозможные русские крепости и двигаться маршем на Санкт-Петербург. Ведь только если дать русским немного времени, месяца три–четыре, то они смогут собрать внушительную армию, тем более, если заключат мирное соглашение с османским султаном.

Сейчас же командование было прекрасно осведомлено о том, что Российской империи удалось собрать на своём юго-западе армию численностью более чем в сто тысяч человек. Потягаться с такими силами Швеция не может никак.

Поэтому либо они берут Петербург и диктуют свои условия той власти, которая сейчас должна быть растерянной и неорганизованной, либо Швеция проиграет в этой войне.

Но, как считали в шведском парламенте, максимум, что может быть в случае поражения – русские затребуют несколько шведских крепостей на своих границах. Или вовсе все вернется к Ништадскому миру и получится замириться.

* * *

Петербург

23 сентября 1735 года

Пришли первые данные с театра военных действий на севере. Выборг взят. Я понимал, что у меня остаётся крайне мало времени, чтобы что-то придумать и купировать шведскую проблему. И понимал я и другое – это моя проблема. Ну некому более решать. Лучшие, да почти что все, генералы теперь собираются воевать с Османской империей. Ну не Антону Ульриху же командовать обороной!

Я не настолько наивен, понимаю что в этом году Швецию нельзя побеждать. Их нужно лишь только задержать, затянуть войну. Главная наша победа будет не в том даже, если мы разгромим шведов на поле боя, а в том, если их остановим.

А теперь я находился в Тронном зале, куда собралась вся нынешняя русская элита. Все хотели услышать от шведского посланника акт об объявлении войны. По сути, это была последняя часть того спектакля, который разыгрался по случаю приезда в столицу Российской империи шведского посланника с объявлением войны.

Уже на подъезде к Зимнему дворцу карету и сопровождение шведа «обстреляли» унизительными боеприпасами. Не менее двух сотен яиц пошло на то, чтобы шведы замарались и прочувствовали, что такое позор. Кричали пошлые и оскорбительные кричалки. Выводили шведов из себя. Но, стоило бы отметить, что наши северные соседи старались не идти на провокации.

И это ещё весь Петербург не знал, что именно происходит, и какая карета движется мимо, и почему её сопровождают два десятка шведских кирасир. Иначе могли бы просто растерзать.

– У каждого третьего в руках газета с твоими статьями, – сказала Юлиана, несколько неприлично прижимаясь ко мне во время ожидания прихода шведского посла. – И это все ты! Мой муж. Я сама тебя начинаю… Любить.

Вот если бы можно было в этих одеждах женских добраться до каких-нибудь мягких частей, то обязательно бы сейчас ущипнул. Но эти каркасы и множество юбок…

Действительно, вышедший большим тиражом номер «Петербургских ведомостей» распространялся просто молниеносно. При этом он стоил аж полрубля. Однако, как говорилось в заголовке главной статьи, эти деньги пойдут на войну со Швецией.

Был ещё один тираж, урезанный. По сути, листовки, изданные якобы в дополнение к газете «Петербургские ведомости». Их раздавали всем прохожим, в кабаках, на въезде в город. Петербуржское общество всех сословий бурлило.

А в газете в красках написано о том, какие плохие шведы, что они вероломные, лживые и далее по тексту. Ну и призыв, чтобы верноподданные поддержали чуть пошатнувшийся русский престол, помогли армии, большая часть которой прямо сейчас изготовилась к решительному броску на Балканы.

В бывшем моём доме, теперь в штаб-квартире Гатчинской дивизии, был пункт сбора денег и тёплой одежды для военных, которые отправляются на войну со Швецией.

Уже – а не прошло и 12 часов – склады ломились от полушубков, шуб, сапог. Час назад мне докладывали, что собрано порядка трехсот тысяч рублей. И ведь это ещё только Петербург, и то не весь, а я надеялся на ажиотаж в том числе и в других городах России, прежде всего, в Москве.

В сущности, выходило так, что некоторые люди платили не за то, не ради того, чтобы было лучшее оснащение русской армии. Большинство приносило деньги и записывалось в тетради, чтобы списки были изданы отдельным тиражом, и чтобы другие видели, кто именно патриот.

Так что распускались слухи, что престолоблюстительница самолично будет проверять все списки, чтобы понимать, кто же из верноподданных является таковым. Поэтому я жду, когда некоторые князья и денежные мешки начнут, наконец, нести серьёзные деньги, чтобы их фамилии были на первой полосе.

Подобные афёры можно было бы, наверное, сравнить с теми финансовыми пирамидами, которые были в XX веке. Вот только дивидендами здесь выступали не деньги, а благосклонность власти. И самое главное, что люди за это платили.

И при этом я прекрасно понимаю, что поступаю в какой-то мере нечестно. Ведь если взять в сухом остатке идею Фонда помощи армии России, то это противоречит сущности устройства любой державы. Государство на то и создано, чтобы обеспечивать все необходимые социальные институты.

Однако уже при помощи этих собранных трехсот тысяч рублей я могу расплатиться с герцогом Бироном за лошадей кирасирских полков. Могу способствовать закладке нового линейного корабля. И на оружейный завод хватит. И ведь только полдня прошло!

Между тем вошел он… Посланник Швеции старался быть надменным, собранным, но явно нервничал и даже пару раз чуть было не запутался в собственных ногах. Для того и была осуществлена акция с яйцами, чтобы вывести его из равновесия.

Он подошел к тронам, остановился. Обозначил такой поклон и с таким видом, что лучше бы уже и ничего не делал. Явная наработка, так как движения были отточены до автоматизма.

– Что привело вас, сударь, в столицу Российской империи, город Петра Великого? – спросила Елизавета Петровна.

Вот она вела себя поистине надменно. И правильно делала. Как бы то ни было, но шведы нарушали Ништадтский мир, причём, вот таким надуманным предлогом, что лучше бы и молчали.

– И к кому я мочь обратиться? – спросил посланник. – Кто есть правитель Россия? У вас не понять где кто есть.

Мне даже захотелось подойти и дать в рожу этому рыжему наглецу. Прозвучал очень оскорбительный намёк. Даже намек на то, что власть в России какая-то не такая – это повод к войне.

– А вы, господин посол Швеции, можете подойти и поговорить с животом Анны Леопольдовны, если вам так угодно. Там сейчас отдыхает русский император. Ну а нет… Так с юбкой пообщаетесь, – ответила Елизавета.

Вот сейчас мне хотелось зааплодировать. Настолько она уела шведского посла, окончательно вгоняя его в растерянность. Грубо, но вполне в духе поведения самого посла. А когда швед забылся и посмотрел на Анну Леопольдовну, точнее на её живот, в Тронном зале раздались смешки.

– Я есть вручить послание мой король о война меж мы, – выпалил скороговоркой посол.

При этом он вертел головой, словно бы стремился запомнить всех, чтобы может быть отомстить? А доедет ли посланник до Стокгольма?

– Отдаёт ли себе отчёт Швеция, что она нарушает Ништадтский мир, подписанный моим батюшкой, Петром Великим, громившем короля Карла? – чётко и властно спросила Елизавета Петровна.

А хорошо, чёртовка, держится! В очередной раз убеждаюсь, что моя позиция в вопросе престолонаследия Российской империи оказалась правильной.

Уж не знаю, когда начнутся причуды у Елизаветы Петровны, и будут ли они в этой реальности. Но пока я вижу перед собой женщину, которая достойно представляет Империю.

– Вы не есть продавать зерно в Швеция, – назвал посол причину войны и, на миг, спрятал глаза в пол.

Знает же, паразит такой, что предлог с зерном является посмешищем. Понятно, что любая война требует хоть какого-то оправдания. Но могли бы придумать что-нибудь получше.

Ну или хотя бы сказать о том, что каким-то образом подписанный Петром Великим договор можно считать недействительным, ну или прикрыться системой власти в Швеции. В конце концов, сослаться на парламент: что, мол, он подумал и решил.

– Можете передать свою бумагу моему канцлеру, – сказала Елизавета, рукой указывая на Андрея Ивановича Остермана.

Ну как есть, чёртовка! Вопрос о том, чтобы Остерману быть канцлером, только лишь обсуждался. И ранее Елизавета промолчала, хотя Анна Леопольдовна высказывалась в пользу Андрея Ивановича Остермана. А тот надулся от важности, как индюк. Смешно…

Тут, кстати, не упустить бы мне интригу. Что-то министр Остерман за последний день сильно часто вьётся возле Анны Леопольдовны. Нужно будет потом ещё раз обдумать, насколько сильны издержки и противовесы, чтобы сложившаяся система власти оказалась устойчивой. Впрочем, должность канцлера – это венец политической карьеры Остермана. Чего еще желать?

Посол передал бумагу, а потом будто бы сбежал, настолько спешно он поклонился, сделал три шага спиной вперёд, развернулся и покинул тронный зал.

Всё, церемония закончилась. Елизавета Петровна поднялась со своего трона, очень символично и правильно подала руку Анне Леопольдовне и помогла подняться Великой княжне. Показала, что ее, престолоблюстительницу, всё устраивает и что она принимает правила игры.

Елизавета вместе с Анной Леопольдовной покинули тронный зал, как родственники, мирно беседу и за руки. Придворные зашумели. Им есть теперь, что обсудить, и на какую тему пофантазировать.

Однако в большинстве своём я слышал разговоры про то, какие шведы вероломные, насколько же они не соблюдают международное право, и вообще им нужно показать кузькину мать.

И ведь мало кто задумывается, что этой самой кузькиной матери возле Петербурга кот наплакал. В самом лучшем случае, исходя из последних подсчётов, удастся собрать десять тысяч солдат и офицеров, чтобы противостоять шведам, при этом оставить в Петербурге хотя бы три полка.

Я посмотрел на Остермана. Он мне кивнул и рукой указал в сторону уходящих престолоблюстительницы и матери будущего русского императора.

Да, был разговор о том, что нужно собрать Государственный совет для срочного решения всех возникших вопросов. Впрочем, как мне кажется, это необходимо сделать ещё и для того, чтобы собраться тем составом, который утверждён, и посмотреть друг другу в глаза. Всё-таки есть расчёт на то, что всем нам придётся хорошенько в ближайшее время поработать.

И пора бы и мне узнать, получил ли я какие назначения и выгоды от всего того, что сделал. Уже скоро.

От автора:

Талантливый повар оказывается в другом мире. Это мир вкусовых добавок и магии. Но он не может с этим смириться. Кулинарная революция в Российской империи. /reader/497961

Глава 5

Государство, не имеющее средств на то, чтобы реформироваться, не имеет и средств на то, чтобы существовать по-старому.

Эдмунд Бёрк

Петербург

23 сентября 1735 года

Малый зал Зимнего дворца, чаще использовавшийся, как столовая, принимал первое заседание Государственного Совета.

– Герцог, вам начинать, – сказала Елизавета Петровна, передавая слово Эрнсту Иоганну Бирону.

Именно он является Председателем Государственного Совета. Так что пусть управляет этим органом.

– Ваше Великое Высочество, не будет ли вам угодно сперва назвать состав Государственного совета? – почти без акцента на русском языке спросил герцог. – После утвердить меня, если будет так угодно, Председателем, и тогда уже… Благодарю вас.

Это на него так смерть Анны Иоанновны повлияла, что вдруг выучил русский язык? Впрочем, некоторый акцент у Бирона закрепился.

А еще Бирону было явно нелегко сейчас обращаться к Елизавете почтительно, почти как к государыни. Насколько я знаю, у них было… Ну так у кого не было!

Между тем, Елизавета стала перечислять. Свои позиции министра сохранил князь Черкасский, Остерман стал канцлером. Также здесь должны были присутствовать адмирал Головин и фельдмаршал Миних. Но они сейчас находились в расположении флота и армии.

Назвала Елизавета и Антона Ульриха, и, конечно же, Анну Леопольдовну. А ещё…

– Генерал-лейтенант Александр Лукич Норов, глава Тайной канцелярии розыскных дел, – с лукавым прищуром, мол, получи, фашист, гранату, сказала Елизавета Петровна.

Я, признаться, даже не знал, как реагировать. Нет, то, что я стал генерал-лейтенантом, – это даже очень хорошо. Правда, чин этот подразумевает командование целым корпусом. А у меня так и нет сформированной дивизии. Да в этом времени пока и понимания корпусов нет. Ну да ладно. Быть генерал-лейтенантом для меня, двадцати двухлетнего молодого мужчины – это как бы не уникальный случай для России.

Я, еще полтора года назад никому, ну если только не своим родителям и кредиторам, неизвестный гвардеец. Сейчас…

Но вот то, что Елизавета решила меня назначить, при этом не спросив, главой Тайной канцелярии… Я – в растерянности.

Но, в любом случае, буду служить своему Отечеству там, где пригожусь. И Тайная канцелярия – вполне себе перспективное место службы. Собравшиеся еще и сами до конца не понимают, сколько возможностей дает мне такое назначение. Много… Были в будущем примеры, когда руководители спецслужб в итоге становились руководителями страны.

– Итак, господин генерал-лейтенант, доложите, каковы наши дела и как мы будем побеждать Швецию? – сказала Елизавета Петровна, бросая меня в омут с головой.

Почему я? Ну ладно, действительно, старше генерал-лейтенанта, меня, в Петербурге нет офицера.

Но если докладывать всё так, как оно обстоит, то ситуация не радужная. Поэтому я решил чуть-чуть, но приукрасить. Ведь у меня есть расчёт на использование нового оружия в этой войне. А если все присутствующие услышат цифры и соотнесут их с тем пониманием ведения войны, которое сейчас есть, то как бы не началась паника.

– И да, господин Норов, – это уже решилась сказать Анна Леопольдовна. – Если вы собираете деньги на войну со Швецией, то почему об этом не сообщается нам? Я, например, готова положить пятьдесят тысяч.

Да, похоже, это не Государственный совет, а экзамен для меня. Может и на зрелость. Знали бы они, сколько я прожил в сумме лет! Но сам же напросился. Сидел бы себе смирно и ждал результатов всех политических интриг, потом пришёл бы, поклонился Елизавете… Не хватило бы поклона? Ну… придумал бы, как «приблизиться» к новой правительнице.

Нет, это не для меня.

Двадцать две тысячи солдат и офицеров – вот то, чем оперативно располагают шведы. И то, героический гарнизон Выборга, несколько подпортил настроение Левентаупту.

Если бы тут было хотя бы треть из тех войск, что сейчас накапливаются на юго-западе против Османской империи, то шведов просто размазали.

– Послезавтра я отправляюсь в Карелию. Думаю, что битва состоится в двух днях перехода на северо-восток от Петербурга. Нужно готовить столицу к обороне, вооружать дворян, – закончил я свой доклад.

Уныние. А ведь я еще немного приукрасил.

– Я полагаюсь на вас, – только и сказала Елизавета.

– Ваше Великое Высочество, следовало бы запросить помощи у Августа III, – неожиданно для всех сказал я.

– И тем самым показать, что мы не способны сами решать свои сложности? – произнёс тихо, но явно с недовольством Андрей Иванович Остерман.

– Не совсем так, ваше сиятельство, – спокойно ответил я. – Речь идёт, скорее, о том, чтобы поляки отдавали долги нам, русским. И они же не отдадут.

Остерман многозначительно хмыкнул и усмехнулся.

– Теперь я понял, почему в газете о долгах поляков было сказано, – прозрел канцлер Российской империи.

Он понял, о чём идёт речь. Во время Северной войны, когда Пётр I героически сражался практически один на один со шведами, Речь Посполитая и родной батюшка нынешнего короля Польши, можно сказать, шантажировали русского царя. Грозились тем, что, если Россия не будет посылать деньги Августу II, то он не удержит власть в Польше. И тогда Польша превратится из вялого и бесполезного союзника России в такого же, но только уже в союзе со Швецией.

Это в будущем почему-то о таких подробностях историки мало говорят. Здесь же, особенно во время прошлогодней войны за польское наследство, многие моменты взаимоотношений между Речью Посполитой и российским царством, а потом империей, вспоминались. И отнюдь не в пользу поляков.

– Впредь без моего ведома, как и без одобрения канцлера Андрея Ивановича Остермана, я запрещаю вам вмешиваться в отношения с иными государствами, – строго и решительно сказала Елизавета Петровна.

Что ж, и эти слова должны были прозвучать. Я ведь не думал и не рассчитывал на то, что вдруг стану серым кардиналом в Российской империи. Так что очертить границы взаимоотношений со мной Елизавета должна была. Тем более что другие границы нашего межличностного общения были очерчены мною.

Выходит так, что я променял ещё более значимое положение в обществе на свою семью. Ведь понятно же, что если бы я сейчас был фаворитом Елизаветы Петровны, а она сама просила меня об этом, то мог бы на много большее рассчитывать, чем даже быть главой Тайной канцелярии и генерал-лейтенантом.

Но… Ещё абсолютно непонятно и неизвестно, как же сложится моя судьба, учитывая то, что нужно каким-то образом реагировать на ситуацию в Крыму. И лет мне еще очень мало, этой физической оболочке. Так что дай лет десять еще, когда мне будет всего-то чуть больше тридцати?

– Ваше Великое Высочество, герцог, господин Председатель Государственного совета, входят ли в мою компетенцию дела, связанные с Крымским ханством? – спросил я.

Возможно, всё же мой голос прозвучал несколько официально, из чего можно было бы сделать выводы, особенно учитывая склад ума Елизаветы Петровны, что я обиделся.

– Будет вам, – Елизавета Петровна переглянулась с Остерманом. – Господин наместник Крыма.

Ну как есть повторяю судьбу Григория Потёмкина. И в постели Елизавету мял, и Новороссией владел. И Подобайлов уже познакомился с Лизой и приглашен сегодня на ужин при свечах с ней. Хотя, а какой еще ужин может быть, если не при свечах?

– Ваше Великое Высочество, неугодно ли будет называть новые русские земли, включая Крым, Новоросским генерал-губернаторством? – спросил я.

– Новороссия… – покатала на языке название престолоблюстительница. – Сие мне по нраву. А что есть «компетенция»?

Князь Черкасский посмотрел в мою сторону.

– Сие слово означает соразмерность, ваше Великое Высочество, – проявил образованность князь.

– Так тому и быть. Но есть у меня вопрос: как вы сможете совмещать? Оставаться главой Тайной канцелярии, при этом быть наместником? – спросила Елизавета.

На самом деле я пока и сам не знал. Но всегда же можно найти достойных исполнителей, заместителей, которые представляли бы мои интересы в Крыму после того, конечно, как я решу главный вопрос и будет подписан договор между Крымским ханством и Российской империей.

– Если будет на то позволение ваше, Елизавета Петровна, то я хотел бы выбрать себе близкого помощника, который способствовал бы моим делам, – спросил я, поставив престолоблюстительницу при этом перед фактом.

– В этом вы вольны, – сказала Елизавета, будто бы отмахнулась.

– И куда же столько денег вам, генерал-лейтенант, нужно? Не скажете, сколько уже собрали? – поинтересовалась Анна Леопольдовна, меняя тему разговора.

– За каждый рубль, который будет получен моим обществом, я предоставлю отчёт всем членам Государственного совета, а также, если на то будет воля престолоблюстительницы, напечатаю в газетах полный отчёт, куда и на что пошли деньги, – сказал я, сделал небольшую паузу, предоставляя время, чтобы осмыслить своё заявление, продолжил: – Рассчитываю на эти деньги сформировать две полноценные дивизии по новому образцу и с новейшим вооружением. Кроме того, нынче в России простаивают две крупные верфи, на которых можно строить линейные корабли. Я готов, чтобы не обременять казну, вложиться этими деньгами в строительство двух кораблей.

– Это достойно, – решил подать свой голос на Государственном совете принц Антон Ульрих.

– Да, полагаю, что сие весьма достойно. Однако, господин Норов, не подскажете ли, какая может быть выгода престолу российскому и нашему Отечеству от ваших золотых приисков? – усмехнулась престолоблюстительница, когда поняла, что я несколько удивлён её осведомлённостью.

Это наверняка уже решил оказаться полезным герцог Бирон. Кроме его так и не знал никто. Но… Вот ещё плюшки – награды для меня. Елизавета Петровна сказала: «моих золотых приисках». А она понимает, что не имеет права произносить пустые слова. Так что…

– Если позволите, ваше Великое Высочество, то я сделаю подарок вам и престолу Российской империи. Я обязуюсь за свой счёт и деньги неравнодушных верноподданных императора российского, – заметил, как Анна Леопольдовна погладила свой живот, – в самое ближайшее время открыть два университета: в Петербурге и Москве. Казне сие мероприятие ни во что не станет, а слава о престолоблюстительнице и русском отечестве прогремит в Европе.

– Хитрец! – не выдержал и впервые за время после смерти Анны Иоанновны улыбнулся герцог Бирон. – Выходит, что и за мои деньги университеты строиться будут.

– На подобное дело, сколь смогу, столь и буду отчислять. Всё своё жалование, как фельдмаршала, полагаю отдавать на просвещение русское, – сказал Антон Ульрих.

Ну прям единение какое-то! Или же происходит что-то такое, похожее на явление, высмеянное баснописцем Крыловым. Кукушка хвалит Петуха за то, что хвалит он Кукушку.

Ну и правильно! Не всё же Норову делать широкие жесты и выступать главным меценатом Российской империи. Тем более, что присутствующие наверняка уже поняли или на интуитивном уровне почувствовали, насколько великой силой может быть пропаганда и периодическая печать, как составная её часть.

Ведь можно приобрести среди просвещённого общества и даже в народе славу и любовь. Достаточно сделать полезное для отечества дело, в нужном ракурсе преподнести его в прессе, рассказать о том добродетельном человеке, который пожертвовал, например, тысячу рублей на строительство школы для сирот.

– Полагаю, что нам очень многое нужно обсудить, понять. Но не будет ли угодно вашему Великому Высочеству, вашим высочествам, господам, всё же обсудить погребение почившей государыни? – спросил Бирон.

Чуть было не начавшееся веселье тотчас сменилось на скорбь и уныние. С другой стороны, как-то это не по-христиански, когда мы решаем многие вопросы, связанные с будущим, но при этом не решили вопрос из прошлого.

Когда же обсуждение перешло в плоскость, какого цвета, качества и ворса должен быть бархат, которым будет обшит гроб Анны Иоанновны, как должны быть одеты приглашённые на погребение люди, какое сопровождение, какие кони, цвет карет… я откровенно заскучал и просто ждал завершения Государственного совета.

Столько подробностей… Казалось, что теперь главная задача – это красивые похороны.

Вместе с тем я смотрел на князя Черкасского, герцога Бирона, поглядывал на графа Остермана. Решал, кому какой из уже готовых моих проектов реформ отдать. Не правильно будет самому лезть во все сферы, надорвусь и врагов заработаю может и больше, чем смогу осилить.

Думаю, что реформу территориального устройства Российской империи я отдал бы Черкасскому. Его авторитет в Государственном Совете нужно как-то приподнимать. Иначе может не работать система сдержек и противовесов, Черкасского «сожрут», усилится кто-то другой.

Реформа эта нужна. Особо ничего нового, как это было сделано в реальности Екатерины II, я не придумал. Вся империя разделяется на генерал-губернаторства, где генерал-губернаторы обладают достаточной полнотой власти, чтобы решать многие вопросы. Генерал-губернатору, который ещё и военный чиновник, подчиняются губернаторы.