Текст книги "Величие империи (СИ)"

Автор книги: Денис Старый

Соавторы: Валерий Гуров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 7

Самая лучшая война – разбить замыслы противника; на следующем месте – разбить его союзы; на следующем месте – разбить его войска. Самое худшее – осаждать крепости.

Сунь Цзы

Шлиссельбург

25 сентября 1735 года

Ночную тишину разрывали всхрапывания и ржание лошадей, выкрики людей, скрип повозок и карет. Мое войско готовилось отравиться в свой решительный бой. Но для этого следовало бы еще провести ряд маневров. Я все же надеялся, что получится зайти основными силами противнику в тыл. Не зря же сбор определялся на восток от Петербурга, а не на север, откуда и стоило ждать неприятеля.

Я стоял и наблюдал за тем, как лоскутное одеяло, трещавшее в местах наспех пришитых отрезков ткани, пробовало демонстрировать, что еще крепкое, послужит хозяевам. Я же в том уверенне был. Каждый лоскут – отдельный отряд, который прибыл на пункт сбора русской северной армии. Это были, порой, и сотня воинов, иногда, батальон. Но из разных частей.

Люди не воевали друг с другом. Некоторая часть их еще не была под моим началом. А мне кажется, что я еще тот командир-самодур. Не каждый сразу и поймет, чего я хочу.

Чему этих людей учили, как они поведут себя в бою? Все это предстояло узнать. И лучше бы не при таких условиях, когда на кону стоит Петербург. Но и расчет мой на хитрость, как и на маневренность большого отряда, который немного не дотягивал до дивизии, должен оправдаться. Уже кое-что о современном военном искусстве и тактическом мышлении, я знаю.

Шлиссельбург, стоящий восточнее Петербурга, не подходил на первый взгляд для скорого выдвижения против шведов. Всё же противнику нужно будет немало поломать голову, чтобы понять, почему это мы словно бы оставляем Петербург без защиты.

Впрочем, бурная деятельность по строительству оборонительных укреплений велась именно со стороны Сестрорецка, с северо-востока Петербурга. Как раз там, куда и должно было подойти вражеское войско. Так что всё говорило о том, что мы имеем своим планом ударить во фланг шведской группировке.

Сколько именно войск стоит практически под самим Петербургом, шведы наверняка знать не могут. Более того, перед своим отъездом я приказал открыть все склады с армейским обмундированием и "нарядить"в военное обмундирование мужиков, строительные артели, добровольцев, которых Ганнибал привлекал для строительства оборонительных укреплений. Все сейчас щеголяют в солдатских и офицерских мундирах.

Так что по всему выходило, что противник, когда будет проводить разведку, увидит немалое количество солдат, трудящихся на укреплениях. С другой стороны, и про скопление ударной группировки наших войск с востока шведы должны узнать.

Если бы шведское командование располагало хотя бы пятидесятитысячной армией, то сомнений у них было бы намного меньше. А так по всему выходило, что мы собираемся отсечь шведскую армию от снабжения своей ударной группировкой и остановить их на подступах к Петербургу.

Стратегически подобный наш манёвр – уже поражение шведов.Если, конечно, они не остановятся и не займут оборону у многочисленных озер и болот севернее столицы Российской империи. О том, что это в некоторой мере блеф, противник догадаться не должен. К подобным авантюрам педантичный и дисциплинированный враг готов быть не может.

– Выходим! – скомандовал я и мы выдвинулись на север.

Огромное количество телег и карет отправились в свой поход. Враг был в трёх днях пути. И пока ещё не приходили сведения о том, что шведы намереваются как-то задерживаться.Возможно, что башкиры и отряд Смолина ещё не успели достичь шведов, и не стали наносить ему урон. Но это случится обязательно.

А пока…

Карета мерно шла по неплохой дороге на Петербург. Так, что внутри меня почти и не шатало. Скоро придется сворачивать и забирать восточнее. Вот тогда я, может быть, и пересяду с кареты на коня. А пока можно и поспать, и помечтать, какой же будет Россия в скором будущем, когда мне удастся претворить в жизнь многие из задумок.

Достойной будет страна. Уж никак я не испортил историю Отечества своего. Так что… Вперед! В светлое будущее!

* * *

Азов

26 сентября 1735 года

– Что происходит? – выкрикнул фельдмаршал Петр Петрович Ласси.

Громыхали пушки, слышались выстрелы из фузей, кричали люди, ржали кони. Но абсолютно ничего не было понятно. Кто? Куда? Атаковал ли враг на рассвете, или казаки буянят. Большинство звуков шли от северной части осады крепости Азов. А многие сейчас спали. Все же только-только забрезжил рассвет. Вылазка врага?

– Доложить мне, что происходит! – выкрикивал Ласси, беря за отворот камзола одного из пробегающих мимо офицеров.

– Прошу простить меня, господин командующий, но я не знаю, – растерянно отвечал поручик.

Ласси вернулся в свой шатер, быстро оделся, ну не выбегать же ему почитай, что и в одном исподнем. Поспешил в квартирместейрство. Там-то должны знать, что происходит.

– Доклад! – потребовал Ласси, оказавшись в штабе-картирмейстерстве армии. – Генерал-аншеф Левашов прибыл? Или вылазка?

Генерал-майор Лесли развел руками.

– Похоже, что турки отважились пойти на вылазку. А тут… казачий полк приходил или кто-то другой. В потемках не видно, но конные. Открыли по ним огонь в темноте, но что и как…

– Так почему еще не разобрались? – орал Ласси.

Обычно спокойный, фельдмаршал, негодовал.

Он вовсе в последний месяц только и негодует. Насколько привык к быстрым успехам, к войне, в которой русское оружие побеждает. Думал, что и сейчас, походя, как бы между делом, перед великими свершениями, возьмет крепость. Вот толькоотчаянное сопротивление крепости Азов казалось непонятным, выбивалось из восприятия фельдмаршала Ласси.

Пётр Петрович Ласси любил, чтобы у него всё шло, как предусматривает план. Если на сегодняшнюю ночь не были запланированы никакие мероприятия, а наутро артиллерия должна была открыть шквальный огонь в сторону крепости, то так тому и быть.

Другое дело, если противник начал действовать сам. Здесь уже не до чётких правил и неукоснительного исполнения плана. Но это история…

– Сильно побили казаков? – спросил фельдмаршал, пытаясь успокаиваться.

– Да и не понять, но были выстрелы в них, – с явным сожалением в голосе отвечал генерал-майор Лесли.

– Переживут. Нечего в ночи приходить в наше расположение. Могли бы и остаться за несколько вёрст, – сказал командующий.

На самом деле он так не считал. Относился к тому, что казаков расстреляли из артиллерии, как к вопиющему случаю, некомпетентному исполнению своих обязанностей. Вот только решил раздавать наказание лишь после решающего штурма.

– Татары! – в комнату, где располагался штаб армии, в квартирмейстерство, вбежал капитан. – Рвутся в крепость. Из Азова вылазка.

Командующий Петр Петрович Ласси посторонился, прячась за собравшихся офицеров. Если вестовой сейчас увидит фельдмаршала, то начнёт перед ним расшаркиваться, извиняться. А сейчас нужен чёткий доклад.

– Не казаки это были вовсе! Татары пытались зайти в крепость. Нынче бой идёт. Казаки дорогу перекрыли татарве, – докладывал вестовой.

Не всех татар получилось разом убить. Из Крыма вырваться удалось некоторым отрядам, которые прошлись по озеру Саваш и устремились в Дикое поле. Иные были в отъезде, когда развивались главные драматические для татар события. И сейчас некоторые татарские отряды лютуют, пытаясь нападать на обозы русской армии.

Но таковых становится всё меньше. Калмыки, которых призвали помочь справиться со степным бандитизмом, во всю гоняют татар. Но вот так, чтобы прямо тысяча, да ещё и пыталась прорваться в крепость, – подобного Ласси не учитывал в своих раскладах.

– Коня мне и сопровождение в пятьсот драгун! – приказал фельдмаршал.

Ещё раньше драгунский полк был отряжён в резерв и призван сопровождать командующего, где бы он ни появлялся. Даже здесь, возле Азова, когда крепость взята в осаду тридцатипятитысячным войском, отнюдь небезопасно удаляться даже на пятьсот шагов от расположения войск.

Ничего, с наступлением холодов число бандитов в степях резко уменьшится. И даже степнякам нужны базы, чтобы действовать. Так что уляжется ситуация в Диком Поле и перестанет оно быть диким.

Крепость Азов уже пережила три штурма. Фельдмаршал Ласси прекрасно знал, что защитников крепости осталось не более четырех тысяч, что многие ранены, что пороха у них не хватает. А тут вылазка. Неожиданно, и неприятно.

Пётр Петрович искренне рассчитывал на то, что вот-вот турки сдадутся. Уже собирался послать к ним парламентёров с новым предложением. Пускай бы уходили прочь. Право на почётную капитуляцию эти защитники крепости заслужили.

Однако не только турки сейчас воюют на стенах Азова. Немалое количество татар уходило в крепость. Сейчас они, словно загнанные в угол звери, отчаянно огрызаются, стараясь продать свои жизни как можно дороже. Ведь многие из этих людей считают, что родины у них больше нет. И лучше кому-нибудь отомстить, пустить кровь, чем жить в рабстве у гяуров.

Так что турки, скорее, рассчитывали на то, что в скором времени подойдёт их флот, и они смогут эвакуироваться из крепости. А татары, которых в Азове сейчас было большинство, собрались здесь же и умирать.

Несколько турецких кораблей действительно пробовали пройти через Керченский пролив. Однако семь галер, опираясь на крепостную артиллерию Керчи, не пустили османов.

Русский же флот стоял сейчас на Дону и ждал развязки с осадой крепости. Две каланчи, которые находились по разным берегам Дона и через которые была протянута железная цепь, не выпускали русские корабли с реки в Азовское море.

И фельдмаршал Ласси, скорее всего, решился бы и на следующий или на последующие штурмы, но пришли сведения о том, что к нему движется с Кавказа армия генерала Левашова в составе почти двадцати пяти тысяч штыков и с артиллерией.

Впрочем, артиллерии хватало и у фельдмаршала, но плохо сработала интендантская служба, и пороха хватало лишь на два дня нескончаемых артиллерийских ударов. Так что Петру Петровичу оставалось ждать пополнения, обозов. И пока не предпринимать серьёзных действий.

Командующий русской армией, фельдмаршал Миних, не торопил. Основные события в русско-турецкой войне должны были начаться с весной. Но до этого времени крепость должна пасть, и Россия должна быть хоть с каким, но флотом. Так что полгода было у Ласси.

Фельдмаршал устремился к месту, где всё ещё раздавались выстрелы. Пётр Петрович постоянно вырывался вперёд, но тут же его прикрывали драгуны, не давая командующему выйти на линию огня.

– Вперёд! В атаку! – прокричал фельдмаршал, стегая своего коня по бокам.

А ведь уже далеко не юноша, чтобы так лихо идти в бой. Но своей личной отвагой, даже можно сказать безрассудством, Ласси хотел компенсировать всё то, чего он не достиг. Он уже давно должен был взять эту крепость. Ведь Керчь была взята буквально за два дня.

– Бабах! – прозвучали пушечные выстрелы с крепостных стен.

Одно ядро угодило во впереди скачущего драгуна, который своим телом и лошадью прикрыл командующего. Сам же офицер погиб. Но некогда было оплакивать павших.

Картина прояснилась. Турки и татары пошли на отчаянную вылазку и сейчас рубились на русских оборонительных валах. Большое количество тел русских солдат и офицеров валялось у подошвы вала, и по павшим русским героям топтались татарские и турецкие солдаты. Нужно скоро принимать решения [ похожая ситуация, когда Ласси возглавил атаку драгун во время вылазки турок из Азова в 1736 года была в реальной истории].

– Бах! Бах! – один за одним фельдмаршал разряжал свои пистолеты.

Открыли стрельбу и другие драгуны, которые сразу после выстрела командующего всё-таки его закрыли его собой. Пётр Петрович не был таким лихим кавалеристом, чтобы в подобных условиях, когда ему постоянно преграждают путь, лавировать между лошадьми. Он вынужденно останавливался.

Точнее сказать, что его грамотно и профессионально притормаживали сами драгуны. Их командир отдал этот приказ ещё до того, как фельдмаршал, сломя голову, устремился к месту сражения. Так то часть драгунов не столько стремилась поучаствовать в бою, сколько сделать так, чтобы в бою не участвовал фельдмаршал.

Две тысячи защитников крепости, навстречу которым вышла тысяча татарских конных, – это очень немало для одного относительно небольшого участка осады. Причём больше половины русских солдат и офицеров сейчас только приходили в себя, просыпались. Возможно, что и спросонья многие кричали, не понимая, что происходит.

Так что на короткое время и казаки, и Киевский пехотный полк оказались в меньшинстве. Более того, по всему было видно, что пехотинцы не смогли использовать своё явное преимущество в стрельбе, а вот что уже касается рукопашного боя, то Киевский пехотный был выучен не так чтобы хорошо. Отсюда и огромные потери.

Донские казаки рубились отчаянно. Но и они проигрывали в выучке и татарам, и тем янычарам, которые решились на вылазку.

– Бах! Бах! Бах! – пятьсот, или чуть меньше, драгун поочерёдно стреляли в сторону столпившегося на русских укреплениях врага.

Сейчас драгуны выполняли роль скорее рейтаров, чем конных пехотинцев. И всему виной, хотя этого ещё Пётр Петрович не осознал, он, фельдмаршал. Командир драгунского полка никак не мог отдать приказ спешиваться своим воинам, чтобы выстраиваться в линию и начинать теснить врага.

Ласси приходилось только лишь наблюдать за тем, как разворачивается бой. А нет, не только…

– Полковник! Ко мне! – прокричал фельдмаршал.

Полковник первого Черниговского полка остановился и встал по стойке «смирно».

– Слушаю ваших приказаний! – бодро, перекрикивая звуки боя, сказал полковник.

– Станьте со своими солдатами за спинами атакующих турок перед крепостью. Турки не должны вновь войти в крепость! – приказал фельдмаршал.

Тут же приказ начал исполняться. Турки было дело попробовали обстреливать выстраивающихся в линию русских пехотинцев, но несколько ядер и бомб прилетели уже по скоплению янычар и татар. Так что дальше вражеская артиллерия молчала.

А Пётр Петрович потирал руки. Он увидел возможности, смог быстро сообразить, что можно сделать, чтобы вовсе отсечь противника и сейчас просто его истреблять. Сам же себя фельдмаршал корил за то, что поддался эмоциям и чуть было не оказался на самом передке сражения. Вот он – принял правильное решение, увидел возможности, отреагировал. Это и есть

Уже скоро, через полчаса, когда и татары, и турки выдохлись, когда их изрядно проредили выстрелы Черниговского полка, перекрывший выход к крепости, татары и турки начали сдаваться. Фельдмаршал видел отрубленные головы солдат и казаков на ранее захваченных позициях русской армии. Он замечал те изуверства, которые творили с захваченными турками и татарами русские.

– Я ничего не вижу. Но мне нечем кормить этих зверей, – сказал фельдмаршал, направляясь в квартирмейстерство.

Намёк командующего был принят. Тем более, что говорил он это даже не армейским офицерам. Слова услышал полковник подошедшего казачьего полка. Так что не стоило сомневаться, что и татары, и турки – все будут убиты. Если бы они только сами не творили такие зверства, то фельдмаршал обязательно пощадил бы. Но…

Оставшиеся в крепости турки и татары наблюдали затем, как их соплеменников режут, как баранов. Мало того… казачий полковник Игнат Мальцов приказал принести заранее заготовленные головы свиней.

А потом он, показывая свой нож, сверкающий в утренних лучах солнца, измазывал свиной кровью лезвие, а только потом перерезал горло или ударял в сердце. Подобные же манипуляции стали проводить и его казаки. Именно это приводило в ужас защитников, а не сама смерть.

А тут ещё и стал подходить авангард армии Левашова…

– Турки запрашивают переговоры! – в кабинет фельдмаршала влетел полковник Лесли. – Они согласны на почётную капитуляцию.

– Теперь они согласятся на любую капитуляцию. Спасибо скажите тем казакам, которые так напугали бесстрашных воинов, – сказал Пётр Петрович.

К вечеру этого же дня крепость Азов сдалась. Первым на своём корабле в Азовское море вошёл капитан Пётр Дефермери. Этот морской офицер был сильно огорчён, что не смог поучаствовать во взятии Азова. Но он был предельно рад, что ему предоставляется возможность обелить своё имя, доказать, что он смелый моряк, и что тот случай, когда он собирался сдавать фрегат французам, – это лишь недоразумение.

Ещё небольшой, всего лишь два фрегата и некоторое количество галер и мелких судов, но Черноморский флот входил в Азовское море. Входил, чтобы больше оттуда не уйти.

И всё-таки оставшихся защитников русский фельдмаршал отпустил, как и всех жителей и маркитантов. Ласси посчитал, что враг должен не только знать о жестокости русских, но также видеть и проявления благородства. Ведь впереди ещё немало крепостей, которые нужно будет брать русским солдатам.

Мало ли, может быть крепость поспешит сдаться, понимая, что в ином случае их ждёт смерть, причём настолько позорная для мусульманина, что лучше уже самому убиться, хотя и это для них запрет.

Но уходили татары и турки, да и все, кто хотел уйти, без оружия и коней. Нужно было им соглашаться раньше, тогда могли бы забрать даже часть своего имущества. А теперь только такая капитуляция.

Крепость турками была оснащена очень даже хорошо. К слову, здесь не было ни одного собственно турецкого орудия. Лишь только французские новейшие пушки. А более, чем двадцать тысяч новейших французских карабинов и вовсе порадовали фельдмаршала.

Он ещё недавно сильно завидовал на все те трофеи, которые удалось взять Миниху после разгрома татарско-турецкого войска. А теперь и ему, фельдмаршалу Петру Петровичу Ласси, было чем похвастаться.

Командующий русской армией улыбнулся. Наверняка, после Крымских побед и взятия Азова с Очаковым в России упадёт цена на лошадей. Ведь взято было в общей сложности более ста пятидесяти тысячконей. И даже для всё более возрастающей русской армии такого количества лошадей было не нужно.

Ласси стоял над сундуками с серебром и золотом и вновь усмехался. Ему будет, что подарить императрице Анне Иоанновне. Не только Миниху и Норову пополнять русскую казну и подымать настроение императрице.

И настолько же фельдмаршал хотел привезти в Петербург как можно больше денег, что сам себе запретил взять хотя бы одну тысячу монет. Учитывая, что по всем прикидкам здесь было не меньше, чем миллион рублей серебром, тысячу никто бы и не заметил.

По всему видно, что разбитые татары защищали не только своей жизни, но и многие драгоценности, которые после разгрома в Крыму свозили в Азов, имея желание вместе с этими деньгами отправиться в османскую Империю. Теперь деньги отправятся в Россию.

Рядом с Ласси стоял и прибывший с армией Левашов.

– Я опоздал, – констатировал генерал Левашов.

– Вы как раз успели к началу настоящей войны, – усмехнулся фельдмаршал Ласси.

От автора:

Я очнулся в 2025-м в теле толстяка-физрука.

Класс ржёт, родители воют в чатах, «дети» живут в телефонах.

Я должен сбросить жир и навести порядок железной рукой!

НА ТОМ 1 скидка: /reader/492721

Глава 8

Смысл поговорки «на ловца и зверь бежит» не в том, что глупый зверь бежит прямо в руки охотника, а в том, что умный охотник правильно выбирает место для засады

А. М. Черницкий

Между Выборгом и Петербургом

27 сентября 1735 года

Погода была непостоянной и непредсказуемой, как ветряная девушка, за которой не уследили родители и она наслушалась о приключениях любвеобильных европейских женщин. То лил дождь, потом он сменился вроде бы как солнцем. Но… не успели русские солдаты обрадоваться, как снова дождь.

Премьер-майор Иван Миронович Смолин почувствовал каплю, упавшую на его запястье, сжимающее винтовку. Офицер поднял голову, чтобы посмотреть на небо и зажмурился. Нет, не от солнца, к большому сожалению Смолина, пришлось закрыть глаза от того, что сразу с десяток капель обрушились на его лицо.

Начинался дождь и похоже, что это все-таки надолго. И ладно бы летом, а осенью такая непогода опасна вдвойне. А им, летучему отряду конных стрелков, еще не скоро получится развести костры и согреться. Может и не сегодня даже. Мало ли, как оно сложится. Ведь первая подобная операция полностью по командование Смолина. Все ли он правильно рассчитал?

Иван Миронович Смолин любил вот такие операции, когда он сам принимает решения. Правда раньше решения были только что оперативные. А сейчас он и тактику выбирает. Вообще сам себе господин и командующий. Казалось, что вольница и можно расслабиться. Но, нет, Смолин напрягался от ответственности. Не так уж и легко отвечать за многих бойцов. И все же… Он командир.

Нет, майор Смолин ничего не имел против того, чтобы служить под началом Александра Лукича Норова. Напротив – проблема как раз и состояла в том, что Смолин уже не представлял себе того командира, которому смогут подчиниться в равной мере так, как он это делает по отношению к генерал-лейтенанту Норову. Не хотел видеть над собой хоть кого. А разница в чинах Смолина и Норова уже огромная.

Придется подчиняться, или просить генерал-лейтенанта Норова дать Смолину вот такой отряд, ну или батальон и все… Большего счастья Ивану Мироновичу и не нужно. Он будет служить и радоваться всему новому, что происходит вокруг и свидетелем каких изменений является Смолин.

Слишком много нового, «убойного» внедряется в войска при помощи самого молодого в Российской империи генерала. И это Смолину нравится. Находится на самом передке новых военных мыслей.

Причём сам Смолин и все те офицеры, с которыми он общается, убеждены, что то, как воюет Норов, – это будущее войны. И очень скоро подобным образом будут воевать все. Правда, лишь тогда, когда узнают о «норовских» способах войны, тактиках.

Но что самое главное – это вооружение. Смолин не мог нарадоваться тому, что сейчас стрельба из штуцеров становится обычным делом. Не нужно напрягаться, забивать пулю в ствол. В отряде, который сейчас приготовился уменьшать численность шведского войска, удалось добиться четырёх выстрелов в минуту.

Четыре выстрела в минуту из штуцера! Об этом могут мечтать в любых европейских армиях. А ещё и пуля, благодаря тому, что острая, летит дальше и точнее. Небольшой щиток защищает, пусть и не абсолютно, глаза стрелка от сожженного пороха. А есть еще и прицел, мушка, позволяющая лучше прицеливаться.

Выбрав удачное место, русские стрелки изготовились к бою. Бойцы отряда Смолина расположившись на двух небольших холмах, у подножья которых, но так, чтобы скрыть от вражеских глаз, оставили коней. Тут и трава была высокой и деревьев много. А еще очень крутой склон со стороны вероятного направления движения шведского войска. С другой же стороны, неподалеку от болот и озера склон был пологий, почти что и не видимый.

В основном солдаты прятались за деревьями и кустами, которые покрывали вершины холмов. Но сейчас все бойцы лежали в достаточно высокой траве. Будто бы вросли в мокрую траву. Лежали и сильный, морозный, дождь стучал по спинам русских бойцов. Казалось, что капли должны были замерзать, так было холодно.

Мимо промчался шведский разъезд, призванный разведать обстановку. Смолин уже знал, по какому принципу передвигались шведы. Так что появление вражеской полусотни было ожидаемо. Офицер отряда лёгкой шведской кавалерии минуты две всматривался на вершины холмов. Но, то ли поленился отдать приказ разведать их, то ли посчитал, что раз не видно никого, так и нет никакой засады. Или дождь гнал вперед.

Смолин лишь мысленно усмехнулся. Не привыкли европейцы к таким засадам, потому и считают, что их не может быть. Да и, судя по всему, шведы искренне считали, что-то незначительное русское войско, которое вышло им навстречу, только глупец будет разделять на отряды. И без того у русских сил мало.

Не знали они, что очень скоро будут приходить сообщения, что, то один, то другой армейские обозы шведов подвергаются нападениям всадников, которых это поколение шведов и не видело никогда. А вот их деды, разгромленные при Полтаве про калмыков и башкир должны были знать.

Конный шведский разъезд устремился дальше. Смолин поднял руку, призывая всех к вниманию и к повышенной боеготовности. Русские стрелки тут же приподнялись, сели на одно колено. Причём у каждого на правом колене, если человек правша, был наколенник. Это очень простое приспособление значительно облегчало жизнь и боевую работу стрелкам. Удобно, и не обращаешь внимания на камушки или ветки, а в случае с хвойными деревьями на холмах, так и на шишки.

Пришлось ждать ещё час, пока Смолин не прильнул к зрительной трубе, установленной на его винтовке. Таких в его отряде было только три. И пусть командир не был лучшим стрелком, но всё же взял себе такое усиленное оружие. Опять же – нет подобного ни в одной армии мира.

Иван Миронович Смолин ждал. Вот уже почти поравнялся авангард передового шведского отряда с холмами. Это всего-то сотня конных, но кирасир. А Смолин посчитал, что его отряд может куда как больше забрать жизней шведов, чем только сотню. И вот он – не менее чем батальон шведских гренадер.

Первый выстрел был за командиром. Все бойцы разобрали свои цели и вели их, взяв на припаянные к стволам винтовок мушки. Смолин выдохнул, задержал дыхание, плавно выжал спусковой крючок… Курок ударился о пороховую полку, воспламеняя порох.

– Бах! – прозвучал выстрел, и Смолин тут же отдал за спину винтовку.

В его руку легло новое оружие, уже заряженное. А второй номер быстро, отточенными движениями, стал заряжать только что выстреливший штуцер. Но только у Смолина и был такой заряжающий. А что? Командир он или как? Может небольшое излишество себе позволить. Да и новый устав не допускает наличие заряжающего, если стреляющий – более меткий стрелок.

– Бах, бах, бах! – почти одновременно раздались сто выстрелов.

– Бах! – произвёл уже свой второй выстрел Смолин.

Было с десяток секунд времени, чтобы посмотреть, каков же результат первого залпа его отряда. Заряжающий положил руку на плечо командира, сигнализируя, что винтовка к бою готова. А пока этого не случилось, смотрели: чуть привстали и анализировали ситуацию.

Противник растерялся. Шведские солдаты и офицеры смотрели в сторону холмов, но приказа идти в бой не получали. Явно офицеры опешили от того, что произошло. А ещё – именно в них летели пули.

По тем правилам, что установились в отряде стрелков, прежде всего, распределялись цели с приоритетом поражения от старшего офицера к младшему. И целый шведский батальон сейчас оказался без командования.

– Бах! Бах! – продолжали греметь выстрелы.

Уже и Смолин выцеливал одного унтер-офицера, который пытался воодушевить солдат и повести их в атаку на холмы. Не успел. Как только Иван Миронович было готов выстрелить, сразу же две пули поразили смышленого и инициативного унтер-офицера.

Всего одна минута понадобилась, чтобы шведы побежали в сторону своих основных войск. Там же, примерно в версте от передового отряда, шведы изготавливались к бою. Вернулась сотня кирасир. Она на всех порах попробовала пролететь мимо холмов, чтобы присоединиться к готовящейся к бою Армии.

– Бах! Бах! – гремели выстрелы в элитных шведских кавалеристов.

– Вот оно! Тактическое преимущество, – пробормотал себе под нос Смолин, догадываясь, как враги отнеслись к такой плотности огня.

Выстрелы звучали столь часто, что и сам майор Смолин подумал бы, окажись он в ситуации шведских офицеров, что армия Северного Льва натолкнулась на, если не основные силы русских, то как минимум на авангард.

Ну а в таком случае нужно воевать по всем правилам и законам тактик, которые сейчас существуют в европейских армиях. Вот шведы и выстраивались в линии, подтягивали артиллерию. Все, как по учебнику, как учили. Но война уже другая, как и другие средства поражения. Но противник об этом может только догадываться.

– Уходим! – прокричал Смолин, с большим сожалением покидая свою позицию.

Они сделали то, что нужно, для чего и были призваны. Урон противнику нанесен не менее, чем в двести пятьдесят солдат и офицеров передового полка шведского войска и кирасир. И теперь нужно уходить, чтобы самим не оказаться в ловушке.

Ведь если шведы подтянут артиллерию, начнут обкладывать холмы со всех сторон, то и пути отхода не будет. Была ещё опасность того, что лёгкая кавалерия шведского войска развернётся и начнёт преследование русского кавалерийского отряда.

Однако этой стычки с полусотней Смолин уж точно не опасался. Мало того, что его воины были все вооружены двумя пистолетами, у русского отряда кони были относительно свежие, накормленные и отдохнувшие. На таких уходить от погони – самое то. Он ни с кем не боялся боя. Но оказался все же разумным и убегал резво. Нет, не из-за страха, а чтобы удалиться подальше, да развести костры, согреться.

Шведов подловили в конце дня, часа за три до обязательного ночного бивуака. Так что отряд Смолина замедлил продвижение противника и заставил здесь и сейчас окапываться, рыскать по местности, выискивая русские войска.

Да и потом, шведы не могут передвигаться столь легкомысленно, поэтому придётся как минимум солдатам нести своё оружие, чтобы иметь возможность сразу же реагировать на любые угрозы. А это лишний вес и ещё большая усталость. И разъезды должны быть более массовыми и усиленными. Тогда и лошади уставать будут и требовать больше фуража. А обозы уже страдают.

Да и, скорее всего, придётся хоронить павших и заниматься лечением раненых. Это растягивает армию, или замедляет ее.

Может быть, и не день Смолин выиграл, замедляя шведов своей атакой. Но полдня – точно. А это уже очень важно.

Ведь буквально в двух переходах интенсивно строится линия обороны Петербурга. И полдня, выигранных для строительства, – это более глубокие траншеи, более высокие рвы.

А ещё, о чём Смолин знать не мог, – это время, чтобы успели подойти ещё полторы тысячи русских воинов. Или время, чтобы прибыл большой конный отряд, посланный Минихом. Правда им нужно еще не менее шести дней.

* **

Киев

27 сентября 1735 года

Фельдмаршал, главнокомандующий русскими войсками Христофор Антонович Миних не находил себе места. Он понимал, что должен находиться сейчас в Петербурге. Такие дела решаются! Благо, что у него были люди, которые имели возможность посылать вестовых каждый день и сообщать фельдмаршалу о всём происходящем и смене обстоятельств.

– Норов… – усмехнулся фельдмаршал. – Вот же непоседа! И что выдумал? И нашим, и вашим. Всем угодил таким решением. Может и правильно, а то передрались бы…

Христофор Антонович ходил из угла в угол в своей квартире в Киеве. Он ещё никогда не был таким возбужденным, как последние три дня. Даже передоверил важнейшие дела по комплектованию и подготовке армии к решающей кампании русско-турецкой войны. Фельдмаршал посчитал, что ему и вовсе не стоит выходить из своей квартиры, чтобы не видели подчинённые такого эмоционально неустойчивого командующего. Даже Миниху не удавалось взять себя в руки.