Текст книги "Величие империи (СИ)"

Автор книги: Денис Старый

Соавторы: Валерий Гуров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Глава 13

Путешествия обнаруживают не столько любопытство наше по отношению к тому, что мы собираемся смотреть, сколько усталость от того, что покидаем.

Альфонс Карр

Самара–Миасс–Хива

14 ноября – 2декабря 1735 года.

– Вот, господин будущий владелец миллионов, в этом городке я бы вам и посоветовал закладывать свои предприятия. Концессии на то у вас имеются, – сказал я датчанину, поведя рукой вокруг, словно бы предлагаю рай на земле, а не уголок в седалище мира.

Датчанин Йоханес Браге скривился. Казалось, что куда больше, но с каждым новым городком, где мы останавливаемся, после Москвы, гримаса вероятного хозяина множества текстильных фабрик, все больше искажалась недовольством, открывая новые грани человеческой мимики.

Портной, бывший всё-таки впечатлённым теми машинами, которые ему продемонстрированы в Петербурге, сейчас чуть ли не плакал. Конечно, в столице Российской империи он обшивал разных людей, включая и очень платёжеспособных клиентов. И столичная жизнь не идёт ни в какое сравнение с тем, как можно жить в Самаре.

Почти степной городок сейчас представлял унылое зрелище. Несколько кирпично-каменных зданий казались лишней лепкой, ошибкой диких градостроителей. Они-то все больше сколачивали здания из плохой доски. Подобные строения были будто бы готовые сложиться от первого дуновения ветра. На молитвах, наверное, и держатся.

Тут же кругом была грязь, общее уныние. Казалось, что вот-вот мимо промчится перекати-поле – символ пустоты.

– Ну же, господин портной, зачастую именно такие места приносят огромные прибыли. И я обязательно переговорю с губернатором, чтобы вам чинили всякое содействие. Найдите добрых исполнителей, может быть, даже из своих соплеменников, наладь производство и спите на миллионах, которые оно будет приносить вам, – задорно говорил я.

– Сложно спать на серебре – всё тело будет в синяках, – пробурчал Браге.

Действительно, сложно. Но ещё сложнее было бы доставлять башкирскую шерсть в Петербург. Зачем это делать, если на границе с башкирскими землями есть городок Самара?

Да, можно использовать не только шерсть, но и когда наладятся отношения с персами, – а это обязательно произойдёт, надеюсь, даже в относительно ближайшее время, – и хлопок в ход пойдет. Ну или с Хивой наладим отношения и будем принимать хлопок. Может все же пробовать сделать бездымный порох тогда? Ведь главный компонент, хлопок, будет. Азотную кислоту бы еще… Нет, не слышал в этом времени о производстве ее.

И с логистикой вполне всё в порядке в Самаре0. По Волге можно доставлять готовую продукцию в Нижний Новгород и дальше, в Москву.

– Вы не гневайтесь, господин Норов. Я понимаю, что вы один из фаворитов Елизаветы Петровны, так что доверился вам, считайте, что окончательно. Да и в это производство и сами вы вкладываетесь большими деньгами… – замялся датчанин. – Ну не будете же вы так рисковать.

– Смею заметить, что не я вкладываю деньги, а русское общество, которое пожертвовало эти средства на войну. И, прежде всего, вы будете производить продукцию, которую будет покупать армия, что также мною гарантировано. Не правда ли, господин Браге, что очень немало я даю вам гарантий? – я усмехнулся. – А ещё гарантирую, что если вы всё-таки не согласитесь на моё предложение, то ваше присутствие в Петербурге будет под серьёзнейшим вопросом. Соглашайтесь! Все от этого будет лучше.

Кнут и пряник – извечные антагонисты, которые на удивление умеют действовать одновременно, убеждая даже того, кто убеждаться не хочет. Мне некогда и негде искать какого-то другого исполнителя, кроме этого датчанина. Более того, я убедился в его предпринимательской хватке, целеустремлённости, удивительном навыке находить общий язык даже с представителями абсолютно иных цивилизаций.

Это было даже забавно – наблюдать за тем, как датчанин сразу через двух переводчиков, порой, и я в том участвовал, живо общался с башкирским старейшиной Алкалиным. Причём говорили они непосредственно о поставках шерсти. Так что Йоханес уже погружен в тему.

– Вы оставите мне две артели строителей? – пожёвывая желваками, проглотив своё недовольство, проявляя мужество и решимость, спросил датчанин.

– Не сомневайтесь. А ещё по первому прочному льду сюда начнут доставлять строительные материалы из Нижнего Новгорода и Казани. Так что, как видите, я вас не оставляю наедине со множеством проблем, а частично уже решаю их, – сказал я.

Моё путешествие в Хивинское ханство нельзя было не совмещать с другими вопросами. Как минимум, я собирался сдвинуть с мёртвой точки создание русской текстильной промышленности.

У нас уже имеются отличные прядильные станки. Один такой механизм способен заменить сразу более пятидесяти трудолюбивых профессиональных прядильщиц. У нас на подходе механизм и ткацкого станка.

Михаил Васильевич Ломоносов – это несомненный гений. Он создатель. За что не берётся – всё ему по плечу, изучает материальную часть, фантазирует, в уме производит немалое число расчётов, выдаёт такой продукт, что диву даёшься.

И тут же другой гений берет эстафету – Нартов. Великий инженер, может, чуть в меньшей степени творец, воплощающий в жизнь даже, казалось бы, невозможное. Рядом с ними целые команды инженеров, ученых. Пусть ваяют. Я, на самом деле, уже и так немало внес своей лепты.

Удивительно, как мою идею ткацкого станка, которую я вычерчивал месяца два, вспоминая всевозможные детали из виденного мной в будущем, почти что полностью перечеркнули. Да, оставили самолётный тип конструкии, водную раму как двигатель.

Действительно, и я в этом теперь абсолютно убеждён: порой подготовленному мозгу достаточно лишь только подсказать маленькую деталь, дать направление, показать, что это вовсе возможно, и тогда он создаёт уникальнейшие шедевры. Знать, каким должен быть конечный результат, как это может выглядеть, – уже оказывается больше чем половиной дела. Ну если, конечно, у тебя в команде такие гении, как Нартов или Ломоносов.

Теперь даже не знаю, как способствовать Михаилу Васильевичу, чтобы он всё-таки не забывал и о фундаментальной науке. Так и хочется ему просто вручить, отдать уже готовые наработки, которые мне известны из курса физики или химии.

Однако пытливый ум и уникальную способность находить решение в, казалось бы, сложнейших ситуациях нельзя уничтожать готовыми решениями. Нужно найти менее способных учёных, но поставить их создателями различных теорий. Позволить им якобы открыть неизвестное в науке. Ломоносову лишь давать направление.

Так что становится крайне необходимым создавать текстильное производство. Сейчас, когда его в России попросту нет, можно занимать эту нишу, вытеснять англичан и голландцев, может, даже завоёвывать некоторые их рынки. Мечты. Ну разве же не мечтателям удаётся сделать невозможное?

Уже скоро я покидал Самару. В сопровождении, по местным меркам, так и огромного войска, я направлялся в свою вотчину. Шёл туда, словно бы собирался воевать с общиной Кондратия Лапы. Расстояние, преступное прошлое, полное отсутствие контроля – все это навевает мысли о том, что быть может там не все гладко.

Но стоит надеяться, что все в меру. Воруют? Так везде это делают. Но нудно еще найти того и тех, кто смог бы наладить золотодобычу, чтобы не быть в убыток, а иметь прибыток.

Ведь всё же главной целью моей было посещение хана Хивы. Я должен был передать ему значительное количество вооружения, включая и артиллерию. Ещё с ним же останутся и некоторые русские инструктора. Не верил я, что хивинцы смогут быстро освоить артиллерию или пользование другим огнестрельным оружием. Пусть хотя бы полгода поучатся, да вникнут в азы тактики.

Так или иначе, но все, против кого хивинцам придётся действовать, не обладают таким оружием, как я привез. Нет и обученных солдат. Персы? Да они явные аутсайдеры в вопросах вооружения по сравнению с европейскими армиями, но кажутся более боеспособными, чем хивинцы. Причём я даже не видел армию Хивы, но только слышал о ней, и не особо лестное.

Удивительно, насколько споро и быстро мы продвигались по степи. Да, часть вооружения, прежде всего артиллерию, пришлось оставить позади, чтобы она нагоняла нас. Но и с ней бы не особо медлили. С пропитанием было все хорошо. Башкиры продавали по таким бросовым ценам, что уже могли бы бесплатно отдавать.

Потом мы и вовсе разделились на отдельные отряды и шли спокойно, как по своей территории. Впрочем… А разве это не Россия? Она, родимая, но может сильно другая, но наша.

Не было в этих краях ничего опасного – молчала чуйка. Более того, не было ещё ни одного башкирского рода, где бы мы, остановившись, не были приняты, не то что, как свои, а как некие герои.

– А что происходит? – спросил я Алкалина на одной из наших стоянок.

– А это особый почёт тебе выдают, – усмехнулся мой башкирский друг.

Действительно, было какое-то театральное представление. Сперва мне, сидящему на чём-то вроде помоста, обложенному огромным количеством подушек, показывали традиционную борьбу. А потом мимо стали проходить девушки. Более того, они проходили с открытыми лицами, а некоторые даже показывали свои пупки. И неизменно красотки.

Казалось, что это не может соотноситься с исламом. Но здесь и религия была своеобразная, с явной примесью чего-то местного.

– Лучших девушек этого рода показывают тебе, чтобы ты мог выбрать себе жену, – ошарашил меня Алкалин. – Выбирай, Искандер-богатур!

А ведь он знал, даже не догадывался, а должен был быть уверен, – что я собрался хранить верность своей жене. И что я её люблю, а не просто мой брак – это какой-то выгодный союз. Так что жениться больше ни на ком я не собирался.

– Да не беспокойся ты так! – рассмеялся мой степной товарищ. – Ты своим отказом не обидишь их. Напротив, если бы они этого не сделали уважаемому Искандеру, то обидели бы тебя. Да и не нужно ни на ком жениться. Половина этих женщин уже замужем.

Удивительная история. Получается, что если бы мне кто-нибудь всё-таки приглянулся, то сразу же наступил бы своего рода развод. А если бы так, без обязательств, в качестве походной жены?.. Несколько красоток были очень даже…

Но вслух это выяснять я не стал.

Вот что делает грамотная постановка вопроса и ещё более грамотный ответ на него. Ранее, пока я не вмешался, вся башкирская степь прекрасно знала, что назревает война, готовились к ней. А потом оказалось, что именно моими усилиями этой войны не произошло.

Да, решение о том, что будет строиться Оренбург, принято. И оно, конечно же, могло бы будоражить башкирское общество, не желающее полноценного присутствия русских на своих землях.

Но решение и в целом ситуация, если, конечно, утрированно и не вдаваться в подробности, может быть вполне простой: города – русские, всё, что вокруг городов, – башкирское. Можно арендовать, можно даже покупать у каких-то родов земли, но только с подписанными бумагами и по согласованию как минимум ещё с одним представителем башкирских элит, чтобы не было надувательств или принуждения.

И для башкир те небольшие территории, которые занимали города, – это ничто. Тем более, что уже сейчас есть понимание: с нами, с русскими, можно вполне удачно торговать.

И опять же, можно было этот вопрос повернуть в разные стороны, но то, что башкирские воины, пришедшие из последней войны, вдруг оказались очень богатыми и привезли огромное количество железа, – это поднимает статус не только воинов, но и всей общины, которая позволила забрать столько добра.

Так что башкиры имели свои выгоды. Ведь по большей части рядом со мной их отряды зарабатывали и деньги и уважение. Алкалин, вот к примеру, был не самым знатным старейшиной. Но теперь, как я посмотрю, иные башкирские старшины кланяются ему.

– В Крыму, мой друг, встретимся через два месяца, – прощался я с Алкалином.

А впереди был Миасс.

– Поздорову ли, барин? – как подобает скорее приказчику, чем хозяину этих земель, спрашивал меня Кондратий Лапа.

Еще на подъезде к своим землям на Миассе, меня уже сопровождали разъезды общины Лапы. Словно бы попал не на свои земли, а на враждебные.

– Всё добре, Кондратий, – сказал я. – Вашими молитвами.

Оглянулся на собравшихся людей. Это была не столько толпа, сколько солдаты, выстроенные в шеренги. Кондратий явно обучает своих общинников линейной тактике.

Мужи, а за их спинами и женщины с детишками, все внимательно наблюдали за нашей встречей. И пока что я не хотел уронить авторитет моего… Даже не знаю, как назвать, почему-то в голову приходит слово «наместник».

Я сделал шаг навстречу Кондратию, охватил его плечи двумя руками, приблизил к себе, троекратно, в христианской традиции, расцеловал. Послышался коллективный выдох. Наверняка люди расслабились и подумали, что больше им нечего опасаться.

Ну это мы, конечно, посмотрим, кому стоит опасаться. Я специально прибыл на свои дальние земли, чтобы посмотреть, что тут творится, и не морочат ли мне голову.

– Где теперь мой дом, или дворец отгрохал? – спросил я у Лапы.

– Пошли, барин, ваше превосходительство, провожу тебя. А, если угодно будет, так и останусь с тобой, расскажу о нашем житии тут, – нарочито громко, особенно выделяя слово «барин», сказал Кондратий.

Не скажу, что меня впечатлил дом. Он хоть и двухэтажный, но выглядел каким-то уж очень скромным. Привык я к более просторным помещениям. А тут словно бы в древность Руси окунулся. Узкие комнаты-горницы, коридоры маленькие, часто нужно сгибаться.

– У тебя все старообрядцы? – первым делом спросил я у Кондратия.

Лапа посмотрел на меня с вызовом. Да вопрос же не простой. Сейчас только-только закончилась очередная волна гонений за старообрядцами. И приютить у себя считай тысячу представителей старой веры – это навлечь проблемы.

– А ты не зыркай на меня волком. Сюда могут заявиться с инспекцией. А потом обвинят меня в том, что я старообрядцев привечаю, – сказал я.

– Так что же делать, господин генерал-лейтенант, барин, коли ко мне убогие да изгои разные приходят. Бывает, что выгоняем, но только тех, кто пользы вообще не принести может. И так уж повелось, что добрых людей больше из старой веры, – сказал Кондратий.

– Стало быть никонианцы все дурные? А ну перекрестись! – усмехнулся я.

Сперва сомневаясь, а после, будто бы окунаясь в омут с головой, Лапа решительно осенил себя двуперстным крестным знаменем.

– Ну, рассказывай, как есть. Мыслишь согнать нас всех отсюда? Для того привёл, почитай, тысячу солдат? – с вызовом спрашивал Лапа.

Посчитал, что все, его песенка спета? Теперь можно и возмущаться?

– А ты не забывайся! И землю эту своей не считай! Церковь православная тут быть должна. А уже как вы договоритесь с тем священником, чтобы он закрывал глаза на вашу веру, меня не беспокоит, – с металлом в голосе говорил я. – Но храму быть!

Кондратий смотрел некоторое время на меня всё ещё с вызовом. Но через минуты две решимость в его глазах потухла.

– Я сделаю, как ты велишь! – сказал он. – Прирос я тут. Жена… Други моя. Не хочу я уезжать. Ты оставь меня, барин, я все по чести делаю.

– Сколько золота намыли? – спросил я, не обращая внимания на исповедь Лапы.

– Не думай, барин,обману от меня не будет. И благодарным буду за то, что не погонишь ни меня, ни людей. И помню я, что жизнь ты мне сохранил. Кабы я тут золото намывал… Много его тут, и скрывать нечего, – сказал Лапа, при этом не отвечая на поставленный вопрос.

– Сколько? – с нажимом спросил я.

– Более сорока пудов скопили, – ухмыляясь, отвечал Кондратий.

Под шесть с половиной сотен килограммов золота. Это очень немало. Думаю, что примерно сопоставимо с тем, что у меня имеется в Фонде. Так что есть возможность создавать хоть бы и Русско-Американскую компанию. Не пора ли всерьез начинать экспансию в Америку?

– Рассказывай, как землю возделываете, что выращиваете, всего ли хватает! – потребовал я.

Из того, что услышал, я понял, что живут здесь общинники очень даже неплохо. Урожай достаточный, чтобы прокормить всех. Кроме того, есть возможность ещё и наращивать производство сельскохозяйственной продукции.

– С башкирами задружились крепко. Есть у нас вдоволь шерсти, и хотели бы продавать ещё и пуховые платки. У самих бабы все в таких ходят. Мяса вдоволь. Опять же, приходится часть золота тратить на себя. Не обессудь, генерал-лейтенант, отдам платками, коли возьмёшь. Вот только людей нам всё равно не хватает, – говорил Лапа.

Два дня я пытался сделать что-то, что было бы похоже на аудиторскую проверку. Как ни изгалялся, но серьёзных нарушений я не выявил. Ведь невозможно проверить, сколько конкретно золота вымывается в одном месте, если это золото будет спрятано. Не ведется документация, а опрос людей ничего не выявил.

С другой же стороны, я прекрасно понимал, что если у общинников Кондратия Лапы было бы много золота и они его тратили, то, как минимум, здесь все ходили бы в шелках да в соболиных шубах. А так, по всему видно, что не бедствуют, но и не особо шикуют.

Так что, пробыв ещё три дня, забрав золото, часть пуховых платков, дождавшись, когда подойдёт артиллерия, я отправился в Хиву. Пора бы закрывать гештальт, вызволять девушку из заточения, ну и сообщать грустную новость, что Саша погиб.

Российская империя, магия, интриги, аватары богов Олимпа. Власть Зевса – в руках попаданца. Кто первым вернёт богов: он или Аид? Или все они проиграют эту битву? /reader/506491

Глава 14

Каждый сам в праве решать чьи гештальты для него закрыть приоритетнее… чужие или свои!

Хивинское ханство – Крым

Ноябрь-начало декабря 1735 года

По всей дороге до Хивы нас сопровождали конные отряды. Я даже подумал о том, что было бы неплохо просто прохаживаться по этим землям крупным отрядом. И русские солдаты тренировались бы ходить по степи, а степняки тренировались смирению, что это надолго, навсегда. Тогда и воевать не нужно будет, мирно станут входить в состав Российской империи.

Достаточно продемонстрировать, что есть некая сила, которая всегда может прийти и наказать, если шалить будут, конечно. И уже меньше лихих помыслов будет приходить в головы кайсакам или каким иным лихим людям. Да и казачкам, казалось, что и родным. Тут нет, а вот в башкирских землях Пугачевщина бушевала в иной реальности.

Неужели у меня получилось предотвратить такое потрясение для России? Нужно обязательно включать башкир в экономическую систему и больше у них закупать шерсти, если что думать. Чтобы воевать с центральной властью было бы вдвойне невыгодно. Да и православие…

Это удивительно, но сейчас хватает христиан среди башкир. Нет, численно не сопоставимо с мусульманами, но все же. И если изменить тактику, например, не сжигать за нарушение веры, как это делал ныне уже покойный Василий Татищев, а выработать систему поощрений и преференций, то вполне можно получить и немалый процент лояльных людей по вере.

Я надолго не останавливался нигде, хотя и можно было устроить тур по Средней Азии с более расширенной программой. Конечно же я остановился у русского подданного, хана Малого жуса, Абулхаира Мухаммед Гази. Был принят, расспрошен.

Хан был не особо доволен тем, что усиливается его сосед.

– Вас в первую очередь готовы вооружить. Чем платите? – примерно таким был мой ответ.

И в прошлой жизни, и в этой, считаю, что России нечего даже своих союзников сильно сытно кормить. Взаимовыгодные условия – вот что важно. В Малом жусе, как и в Хиве, производят немало хлопка. А я готов его покупать. Берге наладит производство текстиля, так и шерсть и хлопок – все нам будет в радость. Ну и кони. В России не хватает коней для армии. Пусть это не будут кирасирские лошади, но для формирования полков уланов или гусар – очень даже.

А после я прошелся вдоль Аральского моря и Амударьи. Красиво, необычно, запоминающиеся пейзажи. В будущем тут были пустыни. И вот, пройдя, как оказалось, не самое и маленькое Хивинское ханство, мы подошли к самой Хиве. Странно иметь столицу чуть ли не на границе с Ираном.

Приняли меня почти что сразу, через два дня. Но я был настойчив. Набрался наглости, когда понял, что на Россию в регионе стали смотреть очень даже пристально. Это явно после того, как Крымское ханство рухнуло. Ну и Восток – он такой Восток! Тут же, словно на базаре новости расходятся, казалось, что по беспроводной связи и сразу во все стороны.

Тут знают и то, что это я принимал активное участие в Крымской компании, взял Бахчисарай, что я в фаворитах у престолоблюстительницы. А это в понимании восточных людей, которые имеют гаремы женщин, но не принимают, что такие же могут быть и мужскими, словно я муж Елизаветы. А еще я и крымский бей, ну по матери, скорее по деду. Так что, как своего принимали. Ну или беззастенчиво льстили и лгали, смотря в глаза.

– Приветствую тебя, славный хан Хивы! – сказал я, когда попал на приём к правителю Ильбарс-хану.

– И я рад, наконец, увидеть русского генерала, который выполнил мою скромную просьбу, – сказал хан.

Этот деятель мне показался каким-то пустым. Порой смотришь на человека и понимаешь, что личных качеств у него предостаточно, чтобы оставить след в истории. А у этого – как бы и пустота. На бочке написано, что выдержанный коньяк, а откроешь, так прокисшее молоко, и то, кобылье, которое, признаться, уже изрядно поднадоело.

С другой же стороны, нам не приходится выбирать себе союзников. И, может быть, эта пустота наполнится по мере того, как будет осваиваться и использоваться русское оружие. Ну или когда Хива станет Россией.

– Славный хан, я бы хотел увидеть ту, ради которой здесь я, а также из-за чего тут русское оружие, – поспешил сказать я.

Полноватый человек со взглядом, необременённым умом, решил посмеяться.

– Ты действительно пришёл за этой… девицей? – перевёл мне переводчик.

Как мне показалось, Ильбарс-хан назвал Гильназ оскорбительно, но перевели мне корректно.

Да, конечно же, я здесь не только для того, чтобы вызволить девушку, в которую был влюблён мой брат. Хотя именно это не давало мне спать и влекло оказаться в Хиве как можно быстрее. Безусловно, я выполнял здесь предназначение, усиливал Россию, создавал сложности для наших бывших союзников, которые заключили-таки мирное соглашение с турками.

Получалось, что иранский падишах забрал себе Дербент, что было условием для русско-персидского договора, но практически ничего не сделал для того, чтобы следовать, если не духу договоренностей, то хотя бы букве этого соглашения. Просто наплевал на всё, решил договориться с османами.

Так что да, персам необходимо создавать серьёзнейшие проблемы, и, возможно, сразу после войны с Османской империей, дай Бог, чтобы она закончилась нашей победой, решать вопрос и с Ираном. На Востоке такие резкие повороты в политике, а нас… уж если говорить по-честному, надули. Не сказать бы жестче.

Хочешь не только оставаться в той силе, в которой сейчас пребываешь, но и усиливаться, то нельзя никому позволять так с собой обращаться. Иначе на Востоке нас не поймут, будут пинать, а мы будем удивляться, почему так происходит. Да потому, что однажды уже произошло, и Россия ничего не сделала, чтобы наказать того, кто нарушает с ней договорённости.

– Славный хан, я могу развернуться. И твой соперник, подданный Российской империи хан Малого жуса уже спрашивает: а почему это я тебе везу оружие, а не вооружаю его. А ведь могу, – начал я уже и напирать. – И как шагает персидский полководец Надир? Кто его знает, куда он пойдет уже весной.

Я знал, что за человек передо мной. Знал и то, что он в опасности. Персы ведь свои армии не расформировывают. И Надир не скрывает своих планов. Единственно, что если история будет так же развиваться, то скорее всего, он несколько будет занят, ведь нужно захватить трон, удержать его, и… Нужно решать эту проблему. Такой деятельный персидский шах России ни к чему.

– Ну хорошо, Гильназ тут. Признаться, я хотел бы иметь её в своих жёнах. Уж больно она хороша собой, а ещё и невинна, – сказал хан.

И я отчётливо увидел, что ему, действительно, жаль.

– Зла ей не причинено? Иначе договорённости наши нарушены будут, – сказал я.

– Нет! – выкрикнул хан. – Но и ты не смей со мной…

– Я посмею! – повысил и я голос. – Или думаешь, что убийство русских солдат и офицеров забыто? Так я здесь. С тремя тысячами воинов и с хорошим оружием, которое тебе привёз. Будем ли мы вспоминать вероломство твоё, когда пригласил на пир, но убил русских? И мы наедине, только переводчик. Так что на людях я и поклонюсь, но ты должен знать, что я здесь – это Россия. Так что, вспомним про обман? [ речь идет о событиях 1717 года, когда офицеры русского корпуса были приглашены к хану и убиты].

– Это был не я! – явно растерявшись от моего напора, ответил хан.

– И ты думаешь, что Российской империи, размером которая в пять сотен таких вот ханств так важно знать о том, кто именно убил? Ты думаешь люди будут знать, что это твой родственник сделал⁉ – возмущенно спросил я.

– Я могу отказаться и от вашего оружия, и от покровительства! – сказал хан, и было видно, что не подумал, прежде чем делать заявление.

– Знаешь ли ты, что Малый Джус и башкиры – подданные российской короны? Чего стоит нам всем вместе прийти и убрать тебя отсюда? Или, может, хватит всего лишь одного моего отряда? – продолжал нагнетать я. – Мои люди получили приказ, заняли квартал Хивы, ну или могут это сделать сразу же, если не получат свидетельств, что я жив.

– Понял я всё. Забирай эту девицу, забирай то золото, что я приготовил для тебя. И уходи из моего ханства, – отмахнулся Ильбарс.

– А кто учить будет твоих воинов правильно обращаться со сложным оружием? Но принимай сущее, что придётся тебе просить протекторат России, – сказал я, внимательно изучая реакцию хана.

Какого-либо отрицания я не увидел. Наверняка он сам понимает, что если персы начнут войну против него, а, как я знал, они обязательно это сделают, то придётся искать помощи. Так, может быть, заранее?

И тут вышла она…

Теперь я прекрасно понимаю своего брата. На эту девушку столь разительной красоты крайне сложно смотреть без восхищения. Мне её показывали вопреки исламской традиции, с непокрытым верхом, и вовсе она была одета так, как перед тем же ханом будет танцевать его наложница, чтобы потом…

– Она чиста? – спросил я.

– Чиста, – нехотя ответил мне хан.

– Ты понимаешь по-русски? – спросил я у Гильназ.

– Немного, господин, – прозвенел звонкий голосок девушки.

И нет, я не воспринимал её, как женщину. Хотя отдавал дань тому изяществу и красоте, которой девушка точно обладала. Поймал себя на мысли о том, что я не воспринимаю её как ту, с которой бы мне хотелось… С которой бы не хотелось!

Это словно как смотреть на жену своего брата, может, только немного ему завидуя, но при этом не иметь никаких дурных мыслей.

– Я её забираю! – сказал я.

Сказал так, чтобы не было никаких возражений. Их хану ничего не оставалось, как только принять всё то, что можно было счесть даже за унижение.

Но, действительно, ему нечего не остаётся, кроме как терпеть мой тон. Был факт того, что в 1717 году хивинцы обманом, нарушая даже исламские традиции гостеприимства, убили командование русского корпуса, направленного в эти края.

Был и другой фактор. Так, через башкир и через доброжелателей пока ещё дружественного России Малого жуса, распространялись отнюдь не беспочвенные сведения о том, что персы наметили экспансию на восток, где и находилась Хивинское ханство. И это не беспочвенно. Ведь начнут же.

Так что бесхребетный хан прекрасно понимал, что без поддержки союзников ему просто не выстоять. А тут я пришёл с достаточно большим количеством оружия, которые хивинцы считают панацеей для своих побед.

Но нет, я не ушёл сразу. Лишь только передал Гильназ, как я думал, в надёжные руки Смолина, который сопровождал меня в поездке. И который должен стать главным инструктором по подготовке хивинской армии к будущим войнам.

Сам всё-таки принял приглашение к столу и уже не так напирал на хана.

Отправляться обратно, но не в Петербург, а в Крым, я собирался как можно быстрее.

В Хиве я пробыл недолго. Во-первых, верил в то, что меня не могут даже банально отравить. Достаточно вызывающе я вёл себя на аудиенции у хана. И всё ещё в памяти было и у хивинцев, как они чуть менее двадцати двух лет назад обманули русский экспедиционный корпус. Это как раз про то, что если один раз не отомстили, то могут быть в дальнейшем прецеденты.

Во-вторых, я немало беспокоился о том, что происходит сейчас в Крымском ханстве. Ведь до Бахчисарая уже должны были дойти сведения, что мой дед, представитель ханства, был убит.

Да, эту новость мы пытались скрыть, списывая всё на то, что было не убийство, а сердечный приступ. Такое бывает, тем более что дед был человеком далеко не молодым. Но мало ли. И по-любому найдутся голоса, которые скажут, что Исмаил-бея, моего деда, специально убили в Петербурге.

Так что уже через неделю я направлялся вновь в сторону башкирских степей, чтобы от них – к калмыкам, и дальше – в Крым. То золото, которое я взял с собой в Хивинское ханство, я частью использовал для покупки хороших лошадей, шерсти. Так что выходил я из ханства ещё более нагруженным, чем сюда заходил.

Шерсть я предполагал отправить Йоханесу Берге. Надеюсь, что она в таком большом количестве не пропадёт. Конечно, немало купил коней и вёз с собой в Крым, а частью предполагал отправить в поместье. Думаю, что если в Российской империи появится ещё один конный завод, то на всех хватит покупателей.

– Господин, я… а кто я для вы? – уже когда мы были в Бахмуте, у казаков, спросила Гильназ.

– Ты… Невестка моя. И не бойся. Ложись спать! – сказал я.

– Но один кроват, я как, должна? – испуганно спрашивала девушка.

– Одна кровать – это чтобы никто на тебя свой глаз не положил. Тут народ простой. Если не чье-то, то почему не мое! Так что тебе спать со мной в одной комнате – это безопасность, – сказал я, положил шубу на пол.

Отвернулся. Прислушался к себе… Нет, удивительно, но нет. Не хочу сейчас развернуться и посмотреть, как там красавица. Даже не так, я словно бы к ней, как к дочери. Вот и первые мысли приходят в голову, чтобы удачно выдать замуж. Ну не будет она всю жизнь помнить моего брата. Нет, помнить надо, но не лишать же себя при этом полноценной жизни.

Крым встречал меня… Да никак он меня не встречал. Словно бы в Россию въезжал. Вот примерно так же выглядит Самара или Астрахань.

Русские войска частью стояли ещё на Перекопе, были гарнизоны в крупных городах. Особого напряжения в Крыму не ощущалось. Да и не стоило предполагать, что прямо сейчас могут начаться какие-то восстания. Если в ханстве и остались силы, которые готовы бороться против России, то они будут высматривать и анализировать обстановку, что станет складываться в ходе предстоящего противостояния Османской империи и России.