Текст книги "По грехам нашим. В лето 6732 (СИ)"

Автор книги: Денис Старый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Лицарей сколько? – спросил я.

– Так то неведомо, так ж усе з крыжами, – недоуменно ответил дозорный. А у меня промелькнуло в голове, что необходимо в военной школе больше внимания уделять обучению науками, чтобы быстро считали, а не двигали пальцем по каждому объекту для счета.

Засаду готовить стали сразу. Свалить дерево не успевали, но вот принести несколько сухих упавших сосенок успели, как и с десяток камней. Заняли позицию и стали ждать. Задача была снять максимально всех арбалетами, но рыцаря оставить для чего стрелять по рыцарским коням. Ох и жалко то как! Нужно постараться только скинуть рыцаря, а коней легко ранить.

План сразу же рассыпался, как только начал исполняться, как это и случается с большинством планов. К лесу, где мы находились, отправился дозор из трех всадников, которые обнаружив завал, поняли его искусственное происхождение, резко развернулись и попытались сбежать.

– Бей, – крикнул я и почти три десятка болтов устремились в сторону дозорных.

Больше двадцати болтов нашли свои цели и три всадника были практически изрешечены, как и их кони. А очень жаль.

– Я, аще двое ведующих язык немецкий вперед, другие па коням и коли покажу рукой так, – я поднял руку и резко разжал кулак. – Бейте.

Я, и еще трое из команды Андрея, надели накидки расстрелянных дозорных и подъехали на пятьсот метров к поезду, который остановился перед въездом в лес. Я помахал рукой, стремясь убедить рыцарей ехать дальше. Атаковать на открытом месте крайне опасно, тем более, что противник увидит нападение и сможет оказать действенное сопротивление. Махал я рукой минуты две, но поезд не только не задвинулся, но и в его составе началось шевеление. Вот сколько раз можно говорить себе, что хроноаборигены не дурнее будут, а нет же – все граблями и все по лбу. Хотел простым приемом привести поезд к засаде. С сожалением, я поднял руку и разжал кулак.

Из леса выскочили, переодетые в немецкую сбрую, русичи и два эста. Атаковали оккупантов в двадцати верстах от Риги, на русской земле кукеноского княжества.

Я не стал ждать пока подойдет остальной отряд, отвернувшись от попутчиков, накрутил глушитель на пистолет, и повел коня в атаку. Рысь, переход в галоп, благо, оставалось метров, и конь должен был выдержать скорость. Был готов морально перейти и в карьер, но конь был явно не знаком с этим аллюром. А на Арабе дал бы скорости.

Тем не менее, за сто метров я начал стрелять из пистолета и увидел, что в метре пролетел болт. Попасть даже в такую большую мишень современными этому времени арбалетами – крайне сложно. Но я же приближаюсь! Выстрел и руку с пистолетом повело вверх. Снижаю немного скорость, переходя на рысь, и ухожу по окружности вдоль противника, в это время уже остальной отряд начинает растекаться, беря в окружение рыцарей. Замечаю взглядом, как двое из нашего отряда валятся с коней. Ну как я мог отряд, чья специализация подлые операции, слежка, пускать в прямой бой? Где те попаданцы без страха и упрека, у которых все получается и всегда, где знания бьют фонтаном? Я три недели готовился к переходу, вел кое-какие записи, некоторые книги сохранились, вот только читать их в открытую опасаюсь, и все равно сплошные ошибки.

Выстрел, выстрел, выстрел стреляю по всему движущемуся в поезде. Верховых было пять-шесть человек, сейчас же у противника под десять всадников, учитывая, что наш отряд выбил всех конных сразу. Выстрел, выстрел, смена магазина. Выстрел. Я уже не двигался, а выцеливал защитников почти уже лагеря. Пока всадники вражеские отвлекали наш отряд то выстрелом из арбалета, то ложной атакой, прислуга рыцарей уже начала переворачивать повозки. И кто говорил, что это изобретение чехов в XV веке? И не я тут новатор в этом времени.

Выстрел. Из двенадцати выстрелов попал лишь три раза и это плохо – ранил, но не свалил противников. Так мы можем и получить отлуп. Спешиваюсь. И вовремя – в грудь моей лошади впивается арбалетный бол, и она встает на дыбы. Кувырок в сторону. Ну, не дебил – в тяжелой броне кувырки? Чуть привстаю, тело ломит, и из положения сидя начинаю целиться. Выстрел и один из гарцующих рыцарей, которому слуга подал заряженный арбалет, валится на бок, выстрел – стоящий рядом слуга хватается за плечо.

Тем временем бой подходил к концу. Я огляделся и понял, что наша атака не прошла бесследно – сводный отряд разведчиков-авантюристов имел потери.

– Кто вы и по какому праву напали на рыцаря его преосвященства? – задал вопрос на немецком языке один из четырех оставшихся в живых рыцарей.

– Я, барон Адольф фон Гебельс, и мне сказали, что к лагерю светлого воинства едет под «личиной» рыцарей русский отряд, чтобы прорваться к Кукенесу, – торжественно произнес я. Ну играет у меня в одном месте… все равно многое вокруг продолжаю воспринимать как игру. Наверное, это защитная реакция организма.

– Но мы не схизматы? – растеряно сказал рыцарь и оглядел следы побоища. Наверное, подумал, что нелепая ошибка привела к разгрому его свиты.

– И что русичей нет среди вас? И кто вы? – спросил я, заводя руку, чтобы показать условный знак смотревшему на меня Андрею. Нужно в расход этих рыцарей.

– Я Дитрих вон Тизензаузен, – гордо ответил рыцарь, и я опустил руку.

– Болконский, твою мать, где Наташу потерял? – пробубнил я, не решаясь дать приказ убить последних, в отряде рыцаря.

Я зачитывался батальными сценами из войны и мир и знал, что образ Болконского сборный, но главной составляющей и был как раз Тизенгаузен – зять Кутузова, который и вел свою родословную от этого вот Тизензаузена, что сейчас передо мной. И я лишу вероятного блестящего офицера будущую российскую армию? Или это не тот Тизенгаузен?

– Вы русичи? – из повозки, похожей на грубой формы карету, вышла девушка.

Образовалась пауза. Я не знал, что отвечать, но и лгать не хотелось.

– Сложите оружие и мы поговорим, – сказал я на немецком.

– Вы русичи! А я думаю, откуда такой странный выговор немецкого языка. Мы не сложим оружие, но я даю слово, что стрелять и рубить не станем, если это не станете делать вы, или же оскорбите мою будущую жену, – горделиво, приподняв подбородок, произнес рыцарь.

– Добре, а яко имя твое дева? – спросил я девушку, скрестив пальцы. Ну была надежда, что это София.

– София Вячеславовна, – сказала девушка, выходя из крытой повозки.

– Княжна, – я поклонился, а Дитрих с удивлением выпучил глаза, наблюдая наше общение. – Я пришёл за тобой.

Установилась пауза, когда София посмотрела на молодого, статного, юного, но и мужественного Дитриха. В этом взгляде было столько любви, страсти, которые боролись с долгом, и сожаление, что они не могут быть вместе. А я думал – могут, обязательно могут! И не решался сказать ни слова, чтобы не переломить это жестокое противостояние в любую сторону – они сами вершат свою судьбу. По мне, человека из XXI века было вообще все равно нация, вероисповедание, нравится девушка – вот главная характеристика, которая не поддается вычислению, прогнозированию, да ни чему – это выше понимая, только духовное. Аж, взгрустнулось – в глазах предстал образ Божаны.

Но нужно серьезнее быть – тут вражеская территория.

– Княжна, ты решай! – сказал я и увидел, как Дитрих дернулся в мою сторону, но его соратник, стоящий рядом, перехватил уздцы коня рыцаря.

– Меня не лишили чести девичьей, порадили мужа доброго и любого. Ведаю я, что матушку загубили и брата мого, но то не Дитрих, то Альбрехт усе, я не ведаю яко быть мне, – начала сбивчиво говорить дочь Вячко и с каждым словом ее голос дрожал все больше так, что к концу тирады она разрыдалась.

Дитрих соскочил с коня и подбежал к плачущей маленькой русой с правильными чертами лица и пухлыми губками, еще по сути девочки. Я сам было не подбежал ее утешать. Таких маленьких хочется обнять, защитить, пожалеть и видно, София хочет от Дитриха именно этого – быть слабой и чтобы тебя защитили. И как мне быть? Отступлю и могу серьезно повздорить с Вячко, а этот мужик определенно заслуживает уважения.

– Княжна хочешь быть з Дитрихом? – решился я, глядя на этот праздник любви.

Странно – вокруг кровь, убитые рыцари и ратники, раненные стонущие люди, лошади, – а тут Любовь!

– Да, боярин! Я чту отца свого, токмо я ужо живу без йего и любо мне з Дитрихом, иду за него по воле своей, – произнесла княжна, а уже скорее будущая баронесса София фон Тизенгаузен.

– Дитрих, – я обратился к рыцарю на немецком. – Мы враги, вы на нашей территории и биться будем крепко, только я не держу на тебя зла. Береги Софию, отец очень переживает за нее. Пусть у вас все будет по чести. А я заберу трофеи и удалюсь. Тебе не советую идти на Юрьев. Его мы не отдадим никому.

– Андрей бяры две повозки, клади добро, усим добрых коней и идем да Риги, – сказал я, и началось быстрое ограбление.

Рыцари злобно смотрели на то, как мы собирали оружие и спешно запрягали коней в повозки. Только их предводитель Дитрих фон Тизенгаузен был отрешен от происходящего, утопая во влажных голубых глазах своей будущей жены.

Нас осталось девятнадцать – потери очень большие и я корил себя за это. Естественно, в Ригу я не собирался идти. Надеялся своими словами хоть как-то запутать возможную погоню.

Шли бойко, не останавливаясь, держась вдоль кромки лесов, чтобы по необходимости сразу же бросить повозки и уйти. Выбрали направление на юго-запад, и вскоре пришлось форсировать Западную Двину. Для этого сплели два плота, куда положили большинство вещей, а сами на конях перебирались вплавь. Тут столкнулись с проблемой – один из коней, распряженный из повозки, наотрез отказался идти в воду, и его пришлось зарезать, взяв с собой свежей конины. Ночью заходили в лес и там спали не более пяти часов, с рассветом вновь отправлялись в путь. Четыре раза замечали людей, но сразу же отходили в лес, благо, он был здесь не сильно густой, и получалось уйти даже с повозками. Через два дня такого изматывающего марша стали двигаться севернее. И скоро на вновь изготовленных плотах, как и двумя днями ранее, форсировали Двину уже в северном направлении.

У меня было страстное желание посетить земгалов, которые, как я знаю, ожесточенно сопротивлялись орденцам. Но все же авантюризма и так уже более чем предостаточно – потеряли десять человек, да двое легко раненные в отряде. Терзаемый угрызениями совести, я соглашался на направления пути, которые казались максимально безопасными, даже и стоящие больших усилий и удлиняющие путь. Не заглянули и к поляне, где разбили отряд ливов. Андрей же пообещал сам туда по-тихому сходить.

Когда уже до Юрьева оставалось полдня перехода, мы остановились осмотреться. Дозоры, разосланные из крепости, показали, что вокруг города концентрируются войска местных балтских племен, видимо это были ливы и латгалы. Были замечены и накидки с крестами. Решили разведать дорогу, но идти ночью максимально осторожно. И когда мы уже были под стенами Юрьева, получили три стрелы, которые, слава Богу, ударили в телегу.

– Охолони, православные, – как можно зычно крикнул я.

– А ты кто будешь? – спросили стражники на стене.

– Боярин Корней буду – князю скажи! – уже более спокойно сказал я. Ну правильно – кто еще под самый рассвет будет «шляться». Вот интересно только – целились

Через полчаса мы уже разгружали наши две повозки. Ничего особого в них не было, но пять мечей, два арбалета, пять копий, четыре добротных кольчуг, да ведра в роли шлемов. В целом же это богатство. Но я бы намного больше заработал у себя в поместье.

В ожидании войны

Глава 9. В ожидании войны

– Боярин Корней Владимирович, князь ждет тебя, – нарушил мои размышления посыльный от князя Вячко.

Я смотрел на пожилого, но мужественного князя. С его образа, который предстал передо мной, можно было снимать высокобюджетный фильм. Нет смысла сценаристам и режиссеру приписывать излишнюю харизму, героизм, самопожертвование – все в нем есть и все гармонично. Теперь есть, после того, как я рассказал о перипетиях нашего рейда по вражеской территории. Вячко неоднозначно воспринял новости о своей дочери. Похоже, он ее похоронил, или был уверен, что над ней надругались, поэтому был, если не счастлив, но доволен. В один миг мне даже показалось, что на лице сурового с опустошенными глазами князя промелькнула улыбка.

– Так люб той латинянин Софии? – в очередной раз переспрашивал Вячко.

– Да князь, вона сказала, что усе добро было, а Дитрих той – добры вой, не спужался нападения и сам жалее Софию, – продолжал я разными словами говорить об уже сказанном ранее.

Только после третьего круга рассказа о Софии, мне удалось все же перевести разговор в другое русло.

– Числом войско буде больше за пять тысяч. А то и сем. У Кукенесе ужо стоит три сотни рыцарей, а з ими аще две тысячи розных слуг, копий, да конной рати, – продолжал я.

– Ты радееш пойсти на их? – спросил Вячко, как будто прочитав мои мысли.

– Так, треба бить па ливам да латгалам. И треба у Новгород слать грамоту, – высказался я.

Ливы и латгалы были самым слабым звеном в формирующейся военной антирусской машине. Идеологически они стали непосредственно слугами, лишенными серьезных прав и независимости. В отличие от эстов, которые идут на соглашения с Вячко и совместно готовы защищать русский город, который некогда был их племенным центром. Балтские племена, находящиеся на службе германцев, хуже вооружены и представляются менее профессиональными воинами. И именно их немцы бросят в первых рядах, чтобы балты измотали русичей и конная лавина окончательно поставила точку в сражении. Во взятии крепости ситуация будет похожей.

Уже через час был собран совет, на котором и решались данные задачи. Было решено отрядом до семи сотен конных ударить по одному из лагерей ливов, где было порядка восьми сотен воинов. Ударить следовало в предрассветное время. Это должен был быть наскок и быстрый отход. Необходимо только либо угнать, либо разогнать тех немногочисленных коней, на которых ливы патрулируют округу. Также еще одной задачей было добыть провиант. В крепости еще не ощущалась нехватка продуктов, но людей было много и осаду мы могли держать долго. В любом случае нормальное питание только способствует и восстановлению сил у ратников и нормальному боевому духу.

В этот раз мое имя даже не звучало. Никто не рассматривал возможность моего командования операцией. Спасибо, что поблагодарили за разведку! Это мы, своим маленьким разведывательно-диверсионным отрядом обнаружили этот большой лагерь и разведали безопасные, относительно конечно, подходы к нему, даже указали, где расположен обоз у ливов. Командовать отрядом рвался сам Вячко, однако и его смогли оттеснить, и общее командование взял на себя Глеб Всеславович. Частью конных будет командовать Филипп, другой частью, то же кстати из того войска, что мы привели, подручный князя. Выход был запланирован в следующую ночь.

Я же был уставшим, поэтому и молчал и не рвался особо в бой, да и воспринял свое неучастие в предстоящем бою нормально, без самовлюбленных истерик. Переходы по болотистым лесам не прошли для меня даром. Жутко хотелось спать и даже перед сном выпить чего горечительного. Вот я и позвал Франческо Ларенти, Андрея и открыл бутылку виски, да нарезал колбаски домашней, что так здорово готовят в Речном. Можно подумать, что алкоголь – это проявление слабости. И я соглашусь, но только когда лежа на диване и пить в два горла. А когда нужно быстро снять стресс, чтобы не сойти с ума после боя, чтобы унять мысли, трясучку всего тела, а не только рук, нужно выпить и поспать.

Поседели душевно, уже на третьей кружке перестал замечать, что генуэзец практически не говорит по-русски, хотя уже многое понимал, и общался с ним как с соплеменником. Попели песни, и я не помню, как уснул. Уже сквозь сон слышал, как Андрей, заикаясь, промямлил, что «наши де пошли громить поганцев». В этот раз регенерация и ускорение метаболизма не сработали.

Утром отходил плохо. Или моя регенерация подводит, или я все же вчера так перепил, что даже магическое исцеление было бы бессильно. В городе же все шло чинно, спокойно, ничего не говорило об утреннем бое.

Заметил, как генуэзцы отрабатывают удары своими копьями. Самым энергичным был мой вчерашний собутыльник. Однако, больше никто не занимался и я, умывшись водой из деревянной бочки, что стояли наполненные по всему городу, пошел к нашему командованию. Оказалось, что зарядка уже прошла, а тренировка по боевому слаживанию будет к вечеру и я даже немного расстроился, что все под контролем и мне нечего делать. Думаю, что утренняя тренировка арбалетчиков сейчас идет только потому, что их кондатьер банально проспал побудку.

Минуты тянулись медленно, я слонялся по городу из угла в угол, походил по деревянной крепостной стене из огромных дубовых стволов, пытался со стены рассмотреть в бинокль направление, куда удалились наши сотни, но тщетно. Тренироваться не тянуло, есть не хотелось, пить воду не хотелось, а другого нельзя. Тогда я пошел спать.

Разбудил меня шум со стороны равелина, подумал уже об атаке, но тут понеслись новости по улицам города со скоростью звука. Разобрать подробности было нельзя, но главное – наши разбили ливов и возвращаются с их обозом и сотнями пленных. Последние сведения даже немного покоробили. Ну, зачем нам пленные? Самим через месяц-другой зубы на полку класть.

Всеобщее ликование, почему-то, меня никак не захватывало. Напротив, было какое-то настороженные ощущения. И только через полтора часа в бинокль я уже мог рассмотреть двигающуюся колону победителей в первой серьезной стычке с расставленными крупными дозорами по всем сторонам.

Входили в город воины под восторженные крики. Гражданских в Юрьеве оставалось вряд ли больше трех сотен, но они, как и ратники, не участвующие в сражении, создавали эффект толпы. Я так же стоял в сформированном коридоре, щуря глаза, и корча рожицы из-за того, что в голове бил набат от шума. Находясь в центе толпы, я не преуспел в попытках рассмотреть наших героев и тех трофеев, что они взяли.

Встретившись с лицом ехавшего впереди колонны Филиппа, я заволновался. Мой друг был подавлен. И это так бросалось в глаза на фоне восторженных криков, что в груди похолодело. Растолкав зевак, я кинулся к коню Филиппа. Со стороны это выглядело, наверняка, неприлично, но было все равно.

– Что? Что? – орал я, пытаясь перекричать толпу.

– Глеб Всеславович, – сказал Филипп и отвернул голову вправо, так как у молодого храброго старшего сотника стали увлажняться глаза.

Но я не хотел сразу верить и осознавать самое страшное.

– Упокоился, али поранен? – с надеждой спросил я.

– Упокоился, – сказал Филипп и перекрестился.

Я же побрел к себе в горницу. Хотелось бежать, что-нибудь делать, кому-то помочь, даже взять лопату и самому выкопать яму, чтобы похоронить, отдать все свои личные запасы провианта, ну что-нибудь сделать. Но нашего полковника уже похоронили на поляне, где и был бой.

Вечером ко мне пришел Филипп, и я снова открыл бутылку, уже не заботясь о том, что второй день пью. Вот только поминать хорошего человека «вискарем» посчитал пошлым и достал спирт, немного разбавив который, мы, молча, с самым молодым старшим сотником в нашем воинстве выпили. Уже через час в горнице было не протолкнуться. Все сотники как наши, так и князя пришли помянуть великого воина и человека чести. Что не ушел, когда все уходили, после смерти князя Константина, который остался, когда это было опасно, возле малолетнего князя Василько, что умел дружить и пронес дружбу с Войсилом через все невзгоды, потерял жену и ребенка во время первых ее родах и так и не женился больше, посвящая себя долгу службы. И вот этот человек с сотней конных увидел, как большой отряд всадников, возглавляемый рыцарем, заходит в атаку на правый фланг Филиппу, отчаянной сшибкой заставил отступить рыцарей, которые и возглавляли отряд ливов. В этой мясорубке погибли больше двадцати русичей, но они героически выполнили свой долг.

– Будь головой Корней Владимирович, – даже не сказал, а «проскрипел» Филипп. Он корил себя за смерть Глеба Всеславович, с кем за последний год сильно сдружился и почитал как отца.

– Будь головой! – подхватили другие сотники.

Я же не сказал ничего, а встал и поклонился тем, кто мне доверяет. Пока еще я не ощущал, что ответственность возрастает в разы, сейчас только горечь утраты.

Но на войне погибают и это нужно принять. Еще не начались серьезные боевые действия, рыцари только концентрируют свои войска, значит сеча впереди. И каждый воин должен быть готов и свою голову положить и пережить смерть близкого друга.

Наутро я был свеж. И начал бурную деятельность. Лучший способ уйти от проблемы или забыть о плохом – больше работать. Выслушал доклады. Все стандартно. После заслушал Андрея, который все же идет к замаскированному скарбу. Продукты мясные, которые там оставались уже испортились, только было еще и зерно и просо, сало соленое, вот может сохраниться, еще вооружение. С конями вряд ли выйдет – или разбежались, либо их захватили наши враги. Их мы привязывали, ну не могли с собой брать. И звери уже наверняка наелись от пуза, но надежда умирает последней. Как минимум еще три коня фризской породы дам были. А нам такие кони, ох, как нужны.

После решил вывести войска на учения. Мы даже не стреляли друг в друга из стрел без наконечника, так как таковых и не имели, а портить боевой запас нельзя. Отрабатывали связки с генуэзцами, вылазки конницы, прикрытие пехоты и еще некоторые тактики. Получалось в целом неплохо, и было принято решение через день повторить. Многим сидение на месте стало сильно уж надоедать, и начинались учащаться нарушения дисциплины.

Тогда и решили организовывать из конных постоянные патрули, а не время от времени. По четкому графику и конкретному маршруту. Нельзя давать спокойно собирать силы против нас, пусть понервничают, тогда и ошибок натворят. А еще и язык нужен. Составляли отряды так, чтобы как можно больше молодежи обстрелять.

Уже к вечеру, после следующего дня, данная тактика принесла первые плоды. Были разгромлены два отряда латгалов. Скарб их был так же неплохой. Допрос эстом из воинов Мейлиса одного из пленников показал, что эти отряды были посланы вождями латгалов для вооружения и оснащения отрядов. И наши соратники кусали локти, когда выяснилось, что большая часть обоза отстала от колонны и шла следом. Получается, что взяли только треть обоза латгалов. Но и это было успехом, так как тринадцать подвоз с продуктами и три с копьями и щитами – тоже отлично, так как с одной стороны усиливало наши шансы к выживанию, с другой же значительно ослабляло противника.

Вообще на месте рыцарей, я бы не стал сразу нападать на город, а блокировал его. Месяц-два и при таком большом количестве людей начнутся проблемы с едой. Есть, конечно, опасение, что новгородцы или владимирцы придут на помощь, но рыцари не могли не знать о конфликте Юрия с новгородской республикой, к которому, может, и свою руку приложили. А смоленские ростиславовичи скорее заняты вопросами с Полоцком, да и потрепаны на Калке были изрядно. Поэтому, стратегия выжженной земли по отношению к нам могла сработать.

– Лепо ратились, – вещал князь Вячко на совещании, собранному как раз по поводу дозоров. – Тяперича ведаем аб силе ворога. Токмо у зиму тяжко буде, коли не пойдут на нас, також эсты можливо до жонак пойдут.

– Треба самим пачать, – задумчиво сказал я.

– Якоже то самим то? Тут у детинце добро ратиться, – высказал свои опасения Вячко, но вождь эстов улыбнулся.

– Князь, друг мой, вон добре молвит, – почесывая куцую бороду, сказал Мейлис. – Токмо якоже то сладить?

– Як татарва – бьете – и бежит, а там вся астатняя рать и з сторон конные в рогатины берут, – высказал я рыбий скелет плана.

Началось обсуждение. Сложность состояла в том, что вокруг было много лесов и правильной фланговой атаки не получиться. Да и бить малые отряды – полумеры, а разведанных же больших отрядов не было. Следовательно, нужна разведка. Решение было принято и отряды дозорных были усилены и с новыми задачами отправились по округе.

Прошло еще два дня и дозор, составленный из эстов и отправленный в сторону Кукеноса, сообщил о большом войске из рыцарей, которые выдвигаются в сторону Юрьева и находятся в дневном переходе. С согласия Вячко, я поставил задачу Андрею взять проводников из эстов, что и обнаружили крестоносцев, и отслеживать передвижения этих ревнителей католицизма. Когда те подойдут в полудневный переход к Юрьеву, сообщить, но оставаться рядом с воинством захватчиков.

Еще через несколько дней, первого августа 1224 года от рождества Христова или 6732 года от сотворения мира, прибыл посыльный от Андрея. Сообщение было коротким, но емким. В десяти часах перехода находится войско крестоносцев, к которому стекаются отряды ливов и латгалов.

Объявили сбор войска. Конными были большинство и в передовой отряд, который и станет загонщиком, отрядили две сотни булгар и к ним еще сотню под общим руководством Филиппа. Они должны будут заманить рыцарей к вагенбургу, выстроенному в двух часах перехода от рыцарей. За массивными досками конструкции располагались генуэзцы, стрелки из воинской школы, пехота с алебардами и большими рогатинами, которые лежали рядом с ратниками и могли быть использованы в любой момент боя. По флангам на удалении располагались конные отряды из эстов, ратников Василько и Вячко. В крепости, в городе, оставалось сто пятьдесят ратников для исключения неожиданности.

Все было готово к сражению. И самым главным было не увязнуть в многочасовом бое. Тот же вагенбург придется бросить, но пощипать рыцарей на подходе просто необходимо, так как полная уверенность в своей непобедимости и высокий боевой дух – это не то, что мы ждем от рыцарей. Нужно подготавливать их к мысли, что сдача в плен – реальный финал их прогулки по чужим землям.