Текст книги "По грехам нашим. В лето 6732 (СИ)"
Автор книги: Денис Старый
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
Ночью усилили стражу, больше обычного разместили ловушек и даже на некоторых направлениях установили невысокий частокол, на которые работали чуть ли триста человек. В середине сделали вагенбург. Скорее всего, такие приготовления и излишни, но все зависит от того какой шум наведут на противника русичи-акаемы, что в переводе со старославянского – «отморозки». Если на нашем пути большие силы противника и отряд Филиппа сильно пошумит, то враг обязательно захочет пощипать и нас.
Ночь я не спал. Понимал, что это неправильно – отдых нужен, но подбадривал себя тем, что регенерация не позволит мне сильно занемочь от усталости. На рассвете, когда все же я уже был готов предаться Морфею, ко мне прибежал Тимофей.
– Посыльный ад Филиппа, ворог иде на нас, – доложил Тимофей одновременно с зазвучавшим сигналом к обороне.
– Иди до пушкарей, кабы пушки готовали, – распорядился я, спешно надевая свои доспехи.
Взял винтовку, пистолет и направился к месту, которое предполагается, как наиболее опасное при наступлении более многочисленных сил противника.
Через полчаса послышался топот коней, и уже скоро появилось порядка двух десятков наших всадников. Они быстро вошли через оставленный проход в лагерь и один из них спешился. Это был незнакомый мне воин с окровавленным лицом. Скорее всего, стрела полоснула его по щеке.
– Посекли два десятка конных и побили стрелами десяток ратников супостата. Марийцы стоят войском у пяти верстах, – начал доклад подскочивший ратник одному из сотников, я же был в стороне и только прислушивался.
– Где Филипп и Ермолай и кольки вас посекли? – выкрикнул я вопрос, чтобы услышал ратник.
– Боярин, – тот поклонился. – Старший сотник застался. Сотник Ермолай…
Ратник сделал паузу, по которой можно было понять, что случилось плохое, а мозг моментально начал нагнетать. Что убили?
– Что? – прокричал я.
– У рубку пошел Ермолай, а Филипп за ним, – виновато опустил голову спасшийся воин.
Я тоже в свою очередь опустил голову. Ну, ведь знал же, что так и будет! После смерти Белы, Ермолай только и ищет смерти в бою, вот и потянул за собой Филиппа. Но сам хочешь умереть, зачем же молодого друга, отца, сына и мужа тянуть в землю?
Пока я занимался самокопанием, по лагерю пронеслось шевеление и послышались выкрики, даже Клык начал своим пушкарям отдавать какие-то распоряжения. Я нашел глазами сына и пошел в сторону пушек, Юрий увязался со мной. Нельзя было стрелять своим тайным оружием, пока нет подходящей цели, но приготовится необходимо. Уже на подходе к пушкарям услышал команду: «Картечь!». Сюрреализм какой-то – в XIII веке услышать чужое для эпохи слово «картечь». Пока я шел в сторону артиллеристов, заряжание пушек почти закончилось, и я приостановил процесс.
В это время уже показались четыре воина, а впереди ехал Ермолай с грузом, переброшенным через коня. Русичкй преследовали не меньше трех сотен конных воина противника. И я только собирался озвучить приказы, как увидел, что уже с двух сторон выдвигаются по две сотни ратных, которые состояли из лучников и тяжелых конных, последних было больше. В очередной раз подумалось, что не следует считать себя умнее других. Я лучше этих людей только в своем послезнании и может немного в возможностях регенерации организма.
На выжженном поле в версте от нашего лагеря разворачивалось сражение. Завидя приближающихся всадников-русичей, преследователи немного замешкались. Возможно, быстрое решение командира позволило бы успеть развернуться и уйти от приближающихся конных мстителей, но марийцы медлили. Вероятно, как раз и решали, кто из них главный и уполномочен принимать решения. Я в очередной раз покорил себя за рассеяность. Не взял винтовку, а ведь события могли бы разворачиваться иначе, не взял я и бинокль. Списал нерасторопность на волнение за друзей.
Тем временем, марийцы развернулись и начали выстраиваться в подобие строя, по два десятка воинов начали выстраиваться на линии атаки русичей. Противник осознал, что уйти не получится и решил выставить смертников, чтобы приостановить напор наших всадников. А вот шевеление среди четырех воинов, среди которых был и кум, мне не понравилось. Ермолай остановился, что-то прокричал воину, следующему рядом, и переложил свой груз, который был человеком – сейчас это уже можно было четко рассмотреть. Сам же развернулся, выхватил кавалерийскую саблю, что я ему подарил, и устремился в атаку на ближайшую двадцатку смертников – сейчас смертников, потому как решимость русского ратника, потерявшую любимую женщину, была фатальна.
Я уже начал прощаться с другом, но крик людей вокруг заставил встрепенуться. Ермолай, ускорившись, прошелся по строящимся двум десяткам воинов как нож по маслу, попутно зарубив трех человек. Противники попытались навалиться на могучего русского богатыря, но он устремился дальше, вдогонку основного отряда марийцев. Взмах сабли и замешкавшийся марийский всадник валится с коня, другие ратники, скачущие рядом с пораженным воином посмотрели себе за спину, рассматривая угрозу, чем немного замедлили движение и некоторые дернули коня за поводья, вынуждая остановится. Появилась локальная свалка, в которую врубился Ермолай. Он неистово крутился и рубил своих противников, каждый удачный выпад сопровождался восторженными возгласами в лагере.
В это время две сотни конных русичей без труда преодолели заслон из уже прореженных и так и не успевших выстроиться конных марийцев. Неистово, как лавина, русичи навалились на конных врагов. Секунд через тридцать к первому отряду русичей присоединился и второй. Началось избиение марийцев, и в самом центре этой схватки рубился Ермолай. Было видно, что он что-то выкрикивает, но продолжает рубить. И, когда марийцев оставалось уже меньше половины и стало очевидным, что русичи добились полной победы, гигант Ермолай свалился с коня.
Интермедия 9
Интермедия 9
Любек – город, который многое дал Альбрехту. Горожане в своем стремлении к расширению торговых связей шли на многое. Даже на то, чтобы помогать рыцарям распространять христианство среди заблудших балтских племен. И сейчас именно этот город принимал делегации заинтересованных сторон в связи с усложнившейся до крайней степени ситуации. Еще недавно, упоенные своим величием и мудростью, немецкие рыцари покоряли балтов и расширяли подвластные территории. Удалось даже договориться с князем Юрием о некоторой услуге, когда тот смог сдержать новгородцев и отвлечь их от угрозы городу Юрьев. Получилось собрать серьезные силы и ничего не предвещало катастрофу. Великого князя Владимирского, само собой, использовали «в темную», через интриги в самом Новгороде и правильной подачи ситуации Юрию.
Непонятно откуда взятый большой отряд из какой-то крепости на востоке, смоленский князь, который заболел тщеславием и повел свою дружину к Риге, которую обязательно бы отбили доблестные рыцари у Вячко. Смоленские полки разбиты, но и тевтонский орден уже не может наступать. А в Ригу прибыл тот самый Юрий, который вызывал приступ непреодолимой ярости у Альбрехта. Он считал великого князя глупцом и тем правителем, у которого было бы справедливо отнять власть.
И сейчас Альбрехту приходилось опять сыграть уже подзабытую роль просителя и интригана.
– Я позволю себе начать, – сказал епископ, еще недавно сильный и независимый, сегодня же оказавшимся слабым. Это знали все собравшиеся, и Альбрехт был для них уже сыгранной фигурой.
– Позволить мы можем, вот только зачем? – высказался посланник датского короля.
Абсалон Кутлинг – представитель Дании на этих странных переговорах не был сильно знатного рода. Рыцарь прекрасно понимал, почему именно он поехал в Любек по просьбе, или даже мольбе, Альбрехта. Король Дании хотел унизить епископа. Да и практически не остановленная война с империей не позволяла любезничать с если не врагами, то с явными соперниками.
– Это и в ваших интересах, уважаемый представитель их величеств датских королей, – Альбрехт улыбнулся, не имея сдержанности высказаться несколько презрительно к ситуации, когда в Дании правят два короля – отец и сын. Епископ считал это абсурдным.
Указание же официального статуса посланника было еще одной изящной пощечиной датскому правителю. Получается, что датский король настолько родовит, насколько родовит его представитель. Ну, тягаться с Альбрехтом в изяществе слов и интриг – это бежать впереди лошади. Однако, Абсалон только улыбнулся. Если он здесь, то нужен епископу, и тому придется договариваться даже и с неродовитым.
– Друзья, давайте поговорим о деле, – произнес посланник императора Фридриха II Генрих фон Изенбург.
Тоже с родом так себе – меньше ста лет родовитости. И Альбрехт прекрасно понимал, что с этими людьми нужно договариваться, скребя зубами.
– Говорить о деле с похитителями королей и детей? Генрих, о чем говорить? – в запале произнес Абсалон Кутлинг.
Действительно, была неприятная ситуация, когда короля Дании и его сына практически держали в заложниках в Швабии. Первоначально, в своей манере непредсказуемого шута, император отнекивался, что имел какое-либо отношение к происходящему, но все же предложил Дании отдать все земли эстов с Ревелем во владение империи, фактически Альбрехта. И тут такая наглость – переговоры.
– Вы хотите Ревель – берите, даже с нами в союзе, шведский король хочет Новгород – берите, согласуем только атаку, – говорил Альбрехт, а представитель шведов только кивал.
Ему было незачем вникать в интриги присутствующих. Да и шведская армия вторжения почти готова, вооружена, занимается формированием отрядов. И уже скоро начнет вторжение. Было бы, конечно, не плохо, чтобы на Новгород были атаки и немцев и датчан. Но весьма заносчивые шведы считали, что и так справятся.
– Но Ревель и так был наш, – продолжал Абсалон.
– И тогда при штурме эстами, погибли бы датчане, а так мои верные рыцари отправились к господу, – Альбрех вознес руки к верху, а германец и датчанин в унисон цокнули и скривились. Какой «святоша» епископ – они знали.
– Не богохульствуйте, – словно огромная змея прошипел человек в рясе с капюшоном на голове. Он спокойно наблюдал со стороны все разговоры и не вмешивался, но статус таинственного монаха, позволяющий присутствовать на собрании, никто не осмелился оспаривать.
– Ваше святейшество! – к монаху подошел Альбрехт и сам поцеловал руку загадочного человека в рясе.
– Папа решил объявить крестовый поход на Русь и вам, дети мои следует примириться. Это решение было сложным и вызвано массовым убийством правоверных католиков в Риге, – загадочный человек обвел всех присутствующих взглядом. – Поэтому вы все забываете распри и начинаете крестить в истинную веру схизматиков. А балты сами попросятся в лоно единственной церкви.
Монах развернулся и вышел, однако, никто не усомнился в его праве повелевать. А после ухода загадочного человека, который являлся нунцием папы, Альбрехт зачитал папскую буллу о Крестовом походе. Далее разговор вошел в конструктивное русло.
Переговоры без оружия, что музыка без инструментов
Глава 21. Переговоры без оружия, что музыка без инструментов (Фридрих Великий)
Ко мне подошел Великобор и пристально посмотрел. Старший сын Войсила излучал уверенность и его глаза икрились предвкушением.
– Мало одного маньяка, так еще и этот, – прошептал я.
– Пачнем? – спросил сотник, который, по сути, и перехватил управление войском, что и оговаривалось, мне еще учиться и учиться, этот же воин уже был волкодавом.
Это он опередил меня с приказом выдвинуться конным навстречу отряду марийцев. Переживал ли я? Нет! Тщеславием, как выяснилось, особо не болею. Тем более, если приказ-то был своевременным. Смогли не только нагнать большой отряд противника, но и разгромить его. Роль Еремея не преуменьшаю, но без помощи других, он бы сгинул раньше. А сейчас я сильно надеялся все же, что друг живой. По крайней мере, двое всадников его подняли, взвалили на коня и не спеша повезли в сторону лагеря.
– Так, яко же рядились, – ответил я, оценив жест Великобора. Он все же не растоптал мой авторитет. С этим воином меряться харизмой я категорически не желал.
Конные, что разбили марийский отряд, услышав рог, как сигнал к действию, устремились вперед, где и находилось войско противника. Нам оставалось выдвигать отряды на исходные позиции для завершения флангового обхвата. Благо местность была очень удачной. Поле, меньше километра в ширину, не позволит сильно разгуляться конным противника, а, напротив собьет их в кучу. И тут главное, чтобы они погнались за застрельщиками. Арбалетчики встали на исходные позиции, пешие, разделившись на две группы, разошлись по флангам, укрывшись в лесу. Некоторые укрепленные позиции с частоколом и рогатками наскоком конница врага не возьмет, а в плотности стрельбы, мы должны и без пушек превосходить.
Подвезли Еремея. Он был без сознания, но дышал и пульс был, насколько я могу судить, вполне нормальным. Положили его в палатку для раненых, где предполагался медицинский осмотр, но вот осматривать было не кому. Не было медиков у нас. Только азы первой помощи преподавали в воинской школе и то в большей степени обозникам, с Ермолаем же этого недостаточно. Видимых повреждений я не заметил. Минут десять я думал, что делать с другом и как ему помочь, пока не услышал отчетливый храп, и пациент не перевернулся на бок. Я остолбенел. Он просто спит?! Уже позже, из разговора с Филиппом я узнал, что Ермолай не спал как минимум последние четыре дня, да и до этого не более чем по два часа в сутки. Только алкоголь мог его скосить в сон.
Удостоверившись, что кум действительно спит, я побежал к Арабу, что бы взять бинокль и винтовку. На это поход я отсчитал только сто патронов и предполагал использовать их максимально эффективно. В спокойных условиях начала перехода из Риги я немного попрактиковался и думается, что немного лучше стал стрелять, вот сейчас и посмотрим.
Тем временем показались наши конные ратники, которые в максимальном темпе втекали на поле. В бинокль было видно, что их преследуют, однако даже при условии действительности поговорки «у страха глаза велики», марийцев не было сильно больше тысячи. Тем не менее, в вагенбурге защитников было не более трех сотен, не считая обслугу пушек. Мы уже воевали похожим численным соотношением, но повторять не хотелось.
Взглянув в бинокль еще раз, для стрельбы я занял позицию лежа, расставив сошки и ждал. Стрелять с расстояния в семьсот метров – все же пока для меня крайне сложно, даже в толпу, я ждал приближения хотя бы на метров шестьсот с желанием поразить командира конных противников до выстрела пушек. Клыку я не мешал, пока, как я это представляю, он делал все правильно. Вот только и я не артиллерист, видел только мастер-класс на фестах, да интернет с книгами.
Высмотрев в прицел наиболее богато одетого конника, я начал его сопровождать и прикидывать упреждение.
Выстрел! Мимо, взял сильно высоко, и пуля пролетела, скорее всего, в полуметрах выше головы марийца. Выстрел! И конь, на котором сидел, скорее всего, командир, рухнул и подгреб бы под себя седока, но тот в последний момент выскочил из седла и, как заправский акробат, приземлился на ноги. Оставалось только выкрикнуть «Але!». Вот только скачущий сзади его соплеменник не успел отвернуть своего коня и тот впечатал эквилибристу в спину. Дальше по опрокинутому воину прошелся каток из десятков всадников.
Русичи еще до моего выстрела начали расходиться на два отряда, обтекая вагенбург с двух сторон, всадники же противника по инерции, либо посчитав более важной целью, продолжили свое движение на вагенбург и тут послышались два почти слаженных выстрела пушек.
– Первый залп орудий в этом мире! – прошептал я, но если бы и крикнул в полный голос, меня вряд ли бы услышали. Все находящиеся рядом получили легкие контузии, вот только обслуга была собрана и стала резво прочищать банником ствол.
Наступающие конные противника замешкались. Но больше не они, а кони. Было видно, что и русичи, как и мордвинские воинами пытались успокоить своих копытных друзей. Лошади не успели привыкнуть к грохоту. Картечь же по плотному строю наступающих на удивление не так уж и сильно прошлась. Результата, который можно было красочно обозвать «коса смерти» не получилось, но вот замешательство и волнение многих коней так же сыграли свою роль. Поэтому, как только марийцы продолжили свое наступление, по ним дали еще один залп, и было видно, что не из-за больших потерь, а скорее из-за суеверий, противник дрогнул. Развернуть большое скопление коней не так легко, да и места для маневра не было. Из леса уже стали выходить ратники и изготовились арбалетчики. Луки же по навесной траектории устремили свои подарки противнику.
Пока я все это наблюдал, пушки вновь перезарядились и дали залп, команд по перезарядке пока не последовало. Может, это было и правильно, так как на поле уже началось избиение. Выстроенные на расстоянии ста метров лучники и арбалетчики, практически не целясь, пускали свои стрелы и болты. В это время наша конница перестроилась и, перехватив рогатины, устремилась в атаку. Удар был смертельным. Строй конных русичей прошил уже пытавшихся уйти противников и уже заканчивал разгром. Вот только «дружеский огонь» скосил нескольких всадников и с этим нужно будет разобраться. На поляну выходили отряды пеших марийских воинов. Наши пешие начали перестраиваться, конница опять распределилась на два отряда, которые заняли позиции по флангам. Сражение пошло уже не по сценарию.
Да, мы разгромили большую часть конницы марийцев, но их количество все равно было еще больше нашего и надеяться только на индивидуальную выучку не приходилось. Я взобрался на самую высокую точку на одну из телег, кое-как примостился и начал прицеливаться в противника. Несмотря на то, что марийцы стояли в строю, я так и не осмелился палить в белый свет. Расстояние в километр для меня было непреодолимым для прицельной стрельбы. Можно сделать пристрелку, пустить кучу боеприпаса на это и не факт, что получиться что-то путное.
Тем временем Великобор, а именно он сейчас командовал войском, начал тактическое отступление. Филипп был ранен, я решил проконтролировать пушкарей, да и получалось у старшего сына почившего Войсила хорошо, точно мое вмешательство не будет на пользу. Пехота в строю отходила ближе к вагенбургу. Марийцы медлили, пока не прозвучал сигнал, и они рванули вперед. Наша конница отошла за вагенбург, а в лес рядом с всадниками ушли несколько десятков. Вероятно, Великобор опасался неожиданной атаки противника из леса.
– Разойдись, отошли, в стороны! – кричал я, теряя терпение. На траектории выстрела пушек стоял строй наших пехотинцев.
Наконец, несколько воинов обратили внимание на мои крики и начали что-то обсуждать. А тем временем Клык уже командовал заряжать ядра. Он, видимо хотел посмотреть и эффект от попадания ядер во врага, хотя, на мой взгляд, эффективнее картечи на данный момент нет.
Воины неохотно стали растекаться в стороны, когда уже пушки были заряжены. Как только Клык посчитал, что просвет в строю достаточен, прогремели два выстрела и ядра устремились в перешедшую на бег лавину марийских воинов. Эффект был ошеломляющий. И даже не важно, что картечь могла унести больше жизней врага, но так ужасающе – не получится. Два ядра, ударившие по строю пеших разорвали в клочья человеческие тела, встреченные на своем пути, ошметки человеческой плоти разлетались вокруг и многие пехотинцы останавливались от ужаса. В такой момент деморализации противника можно было ударить конницей и вообще расстроить ряды наступающих, но Великобор посчитал иначе.
Через несколько минут противник уже достиг прицельной дальности луков и первым открыл огонь. Я же попросил главного артиллериста Клыка не спешить с выстрелом. Всего пороха осталось не больше чем на два залпа и пушки превратятся в груду металла. И вот, когда противник начал обстрел из луков, подойдя на расстояние в двести метров от нашего строя, громыхнуло еще раз. Стоящие по центру ряды противника исчезли. Картечь с такого близкого расстояния брала жестокую плату. Противник пошатнулся, и задние ряды марийских воинов начали отступление. Прозвучал рог и русская конница, усиленная мордвинскими молодыми ребятами, которых я вообще хотел оградить от столкновений, начала преследование.
Однако, полнейшего разгрома и захвата обозов не случилось. Наша конница натолкнулась на сопротивление, организованное в направлении вражеского лагеря. Конница отошла, потеряв не менее трех десятков ратников.
Началось стояние.
День клонился к закату, когда рыскавшие по округе отряды конных оповестили, что в лагере противника началось шевеление и даже признаки сечи. Только уже, когда ночь вступила в свои права, со стороны марийцев из леса выехал небольшой отряд с факелами и направился в нашу сторону. Не доезжая метров пятьсот до уже выстраивающихся наших воинов, делегация остановилась.
– Пойдем? Али как? – спросил меня Великобор. А я даже не услышал его приближения ко мне из-за спины.
– Так! – незатейливо ответил я.
Выехали пятеро, по числу марийцев. Я настоял, чтобы Бер ехал с нами – психологическое давление. Действительно, это были парламентеры, которые сходу наехали: «Какого черта вы тут делаете на нашей земле», «Мы ничего не знаем о разбойниках, которые на вас напали» и так далее. Мы же послушали и молча начали разворачивать коней. Нас окликнули, причем говорили на русском языке и без какого-либо акцента.
После демарша с нашей стороны, разговор вошел в деловое русло. Взаимные обвинения были лишними, и мы перешли к проекту договора. Общий смысл – плати, или мы идем дальше, а «божественный гром» будет крушить все поселения и уничтожать роды. Тем и закончился первый раунд переговоров, на следующий день на равноудаленном участке поля был поставлен шатер и накрыты столы. Планировалось заключить соглашение, а после, в знак дружбы, преломить хлеб.
Марийцы испугались, они были храбрыми воинами, но, как и многие в это время, суеверными. Поэтому выстрелы пушек для них были оружием богов. Кроме того, мы разбили большую часть их войска, а в довершение они разругались и между собой. «Ястребы» обвинили «голубей» в трусости, но последних было большинство. Марийцы обязались на каждого нашего убитого на поле боя дать виру в пять гривен серебром, два года давать дань в виде сотни коней, пятидесяти коров, пяти сотен баранов, и пяти стандартных телег рухляди в год. Сейчас же мы забирали половину обоза марийского войска с половиной коней. Я же на прощание, пожелал иметь торг с марийцами, а не войну, пригласив их с миром на торг.
На мой взгляд, не так уж и много мы получили, но сам факт дани тешил самолюбие. Я же объявил на все войско, что дам каждому воину премию в одну гривну, десятникам по две, а сотникам по пять. Это не разорит меня, но, по крайней мере, я не потеряю авторитет. По сути же, командовал не я, и воины видели, прежде всего, Великобора. Вот и вошел я в минус с этого мероприятия. Ну и так все достаточно легко дается, а на злате скоро стану чахнуть.
Уже во время дороги назад долго думал над своей мотивацией, поступками и тем чего же хочу добиться. Пока я топчусь на месте. Да, создал экономическую основу для свершений, но не навлек ли я зависть у других, не перешел ли кому дорогу? Нападение марийцев на Унжу и поместье ярко говорит, что кто-то не очень то и хочет терпеть меня и всего того, что твориться вокруг. Что дальше? Интриги, отравление, очередная стрела из-за дерева или прямая сила.
А главный вопрос – а нужно ли что-то менять? Если отталкиваться от патриотизма, то России нужно пройти период если не деспотии, то жесткого централизованного государства. Это стало возможным только после разгрома Руси монголами. Как в известной песне: «Мы все разрушим, а потом…». Современные «власть имущие» живут в своей парадигме и не способны что-либо менять. Князья меняют свои вотчины, но не сохраняют прежние. Объединительной идеи нет. Даже то, что получилось договориться о походе на монголов – чудо! Но чем закончилось все эти начинания? Уже известно, причем и в этой реальности, пусть и с немного меньшими потерями.
Если только мне нужно будет создать сильное государство, то со своими желаниями я и останусь один со своим серебром. Великому князю Юрию – не под силу понять необходимость усиления и реальных изменений. Василько – юн, но и ему не нужно, он не станет выступать против своего дяди, так и останется ростовским. Вот может Мстислав Удалой? Вроде бы, деятельный, но с ним как-то общение не сложилось. Вячко – тоже нет. Он хороший региональный лидер, но не мыслит масштабно. Может Ярослав, но с этим князем я еще не знаком. Да и в той истории, которой может и не быть, он деятельно восстанавливал великое княжение после разорения монголами, но большего сделать не смог – не стал жупелом сопротивления, или создания нового сильного государства, пусть и временно под рукой Орды. И только московские князья интригами, наговорами, а после и силой, создали то, что стало Россией. Так зачем все???
