Текст книги "По грехам нашим. В лето 6732 (СИ)"
Автор книги: Денис Старый
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
Сила пропаганды
Глава 6. Сила пропаганды
На следующий день с самого утра, когда я стал ожидать хоть каких отголосков от обещанных действий Шиноры во Владимире, меня вызвали на южный пост.
Взяв с собой Бера, я направился к посту.
– По здорову ли, Корней Владимирович, – с ужасным акцентом меня встретил у рва нашего лагеря человек, по сути, не отличающийся по одежде от средней руки купца, но с явно смугловатой кожей и выразительным, нетипичным орлиным носом. По акценту же – итальянец.
– Что нужно, сеньор? – ответил на итальянском я. Я был несколько раз в этой стране еще в нулевые годы, да и после приходилось общаться с некоторыми представителями этой нации на археологических раскопках того же Херсонеса, где итальянцы с упоением искали следы пребывания своих предков на крымской земле.
– Вы говорите на нашем языке? – удивленно произнес на итальянском языке гость.
– Лепей на русской земле молвить по-нашему, – решил я больше не испытывать судьбу.
Услышат ратники, что я говорю с немцем на его языке, и пойдут слухи. В этом направлении я только обезопасил себя в отношении именно того, что немецкого языка, который даже в ограниченном виде преподавал в воинской школе и которым, в версии конечно XXI века, вполне неплохо владел. Да и знаний моих не хватало на общение, так, поверхностно, чтобы объяснить желания есть, пить и спросить дорогу в отель.
– До тебя, боярин приходили мои посыльные, – начал говорить уже по делу венецианец, и я сразу же все понял.
То, что это венецианец становится очевидным из логической цепочки. Раз прибывшие ко мне в поместье ухари были венецианцами, а он их послал, то и сам – венецианец. Гениально? Я такой! Это меня так хорошее настроение накрыло – не все же пребывать в тревоге и ожидании худшего.
– Ты из Венеции? – спросил я, дабы потешить свою мудрость и прозорливость.
– Нет, – ответил незнакомец и поверг меня в ступор. Гениальность откладывается на неопределенный срок.
– А кто? – с глуповатым видом спросил я.
– Генуя, – торжественно и величественно произнес гость, чем еще больше запутал.
Они же на ножах с Венецией, или я что-то недопонимаю?
– Я, Гильермо Лоци, выражаю волю Генуи, токмо вижу я ее иначе, – подбирая слова, с трудом начал вещать представитель генуэзской республики.
По его словам, не без труда, я понял, что он из той партии в Генуе, что хочет договориться с Венецией и заняться разделом сфер влияния. Мешают этому несколько факторов, как и то, что отряд более, чем из двух сотен генуэзских арбалетчиков, находился до недавнего времени в Константинополе и мешал общению с венецианцами, иногда постреливая в последних. Вот этих сорвиголов и предлагают мне. Причем, наем оплачен на два лета. Цена же моя – всего-то секрет зеркал.
– Ужо два татя живота лишились, а так и не прознали якоже зеркала ладить. Да и мастера сманивали, и вон сейчас болезны вельми стал, – произнес я и стал ожидать реакции, сместив руку на эфес сабли, которую все же предпочел шпаге.
– Татей вельми много на Руси, – буднично произнес Гильермо. На его лице не дрогнул ни один мускул. Кремень и тем опасен. – Што ты скажешь о плате за воев?
– А потребны воны мне? Вы убираете их ад себя, а мне даете, чтобы те згинули? – поразмышлял я вслух. Похоже, эти генуэзцы были не нужны ни родине, ни кому другому. – Я дам три зеркала и узору пуд, чтобы вы поглядели – уклад токмо стал такой ладить.
Гильермо стал что-то бормотать себе под нос, закладывая пальцы. Видимо, вел подсчеты. Через несколько минут он чуть усмехнулся и закивал. Подсчеты генуэзца обрадовали.
А меня все занимал вопрос, почему избавляются от арбалетчиков, которых даже, насколько я знаю, папа римский запретил и предал анафеме, но с удовольствием в следующем веке все начнут нанимать. Помнил я и то, что венецианцы чуть не перенесли именно в это время столицу в Константинополь. Возможно, самим генуэзцам была выгодна переориентация конкурентов в сторону бывшей Восточной римской империи, или Гильермо банально куплен. В любом случае, такой фактор, как неуправляемые генуэзские стрелки в зоне влияния Венеции, были занозой для последних.
Я же был не только не против опытных, знаменитых (или еще нет?) европейских наемников, но и за них. А преследование папы может благоприятно повлиять на то, чтобы генуэзцы без сомнений били орденцев. В любой момент можно отпустить итальянских союзников восвояси, или же пустить в расход.
На том и порешили.
– А яко далече стоят те вои? – спросил я, подозревая еще одну проблему.
Пройти Дикое поле, южнорусские княжества вооруженному большому для этого времени отряду представлялось невозможным. Тот же Мстислав Удатный вряд ли позволил беспрепятственно «шастать» по своим землям целой дружине.
– Так у трех днях воны стоят, – ответил Гильермо Лоци.
– Как? – восхищенно выкрикнул я.
– Тако серебро чудо творит. По Борисфену поднялись. Франческо Ларенти ведет воев до Владимира, – неэмоционально произнес генуэзец. Робот, а не человек.
Попросив оставаться на месте, я быстрым шагом направился в центральный шатер Глеба Всеславовича. Оставив Бера на выходе, я перекрестился на красный угол и вошел. Ожидал я гнев и крик, однако, войдя к командующему нашим войском, увидел того осунувшимся и задумчивым. Он уже был в курсе ситуации и, видимо, успел о ней поразмыслить.
– Недобро то, што латиняне воевать православных будут з нами разам, – уставшим голосом сказал полковник. – Токмо и вои нужны. Мало нас на Новгород идти.
– Не пойдем на Новгород, пойдем на лицарей, – сообщил я информацию, что еще не стала новостью и имела шансы такой и не стать.
Я не собирался идти на вольный город, когда есть цели важнее. И сегодня уже должны начаться события, которые будут способны переменить ситуацию в нужное русло.
Брови Глеба Всеславовича пошли вверх, и он потребовал все рассказать. Подумав, я решил почти ничего не скрывать и выложил информацию и про попытку создать выгодное общественное мнение и про контакты с новгородским купцом и замыслы великого князя, свои соображения на этот счет.
Глеб Всеславович долго сидел с задумчивым видом. Прошло больше десяти минут, когда его взгляд стал осмысленным.
– Кто ты, Корней Владимирович? – настороженно произнес полковник, но я только пожал плечами.
На волне стольких сведений, Глеб Всеславович махнул рукой на пополнение нашего войска европейцами. Я же быстро вышел из шатра и направился к своим повозкам, взяв в помощь моего адъютанта Тимофея. Уже через десять минут я отдавал обещанное Гильермо Лоци и договаривался о встрече с отрядом. Опасений в надувательстве не было. Если меня обманут, я больше никогда не стану с ними иметь дело. А, раз сами прискакали, выгода торговому италийскому народу огромная. Может, я сильно продешевил за зеркала?
Любопытство меня не отпускало – было интересно, как все же удалось пройти большую часть Руси крупному отряду численностью больше некоторых княжьих дружин. После очередного разговора с Гильермо я прояснил этот вопрос. Оказалось, все банально. Груженный золотом осел откроет любую крепость. Какую же древнюю историю имеет коррупция?! Подкупили таможенников – сторожевую сотню из Перемышля, потом прикинулись купцами, спрятав оружие. И, что характерно, их ни разу не проверили!
А Владимир забурлил. От людей, выходящих из города, мы узнали о мальчишках, что бегали по городу и везде кричали об угрозе крестоносцев, народ волновался. Уже позже узнал, что во всех гостиных домах давали крепкий алкоголь за то, что люди выйдут за веру православную на улицу. По-всячески рассуждали о зверствах и колдовстве латинян.
Как развивались события, и какова была реакция великого князя, так и не удалось разузнать, но к вечеру к нашему лагерю начали стягиваться организованные сотни дружины великого князя. Они не проявляли агрессивность, даже складывалось впечатление, что нас защищают. Воинов у Юрия Всеволодовича было много. Только возле нашего лагеря я насчитал не менее шести сотен. И это, наверняка, не все исполченные. Да и в других городах были ратники. Так что сила великого князя была существенной. И сейчас нам это демонстрировали отчетливо.
Примерно через час кое-что в происходящем для меня прояснилось. К нашему лагерю через городские ворота выходил крестный ход. Шла толпа людей с иконами, их было не менее полутысячи человек. По мере приближения людей все отчетливей были слышны выкрики людей. «Псы крестовые», «вера дедов наших», «обороним», «князь». За метров пятьдесят до нашего лагеря толпа стала, ее тут же взяли в полукруг владимирские ратники, причем, перекрыли все пути, кроме как в нашу сторону.
В толпе я рассмотрел несколько человек из команды Жадобы и обрадовался. Значит, прибыл, чертяка, не подвел, не удрал. Да и Шинора, ушлый малый сразу взял в оборот ушкуйников, привлекая к созданию массовости в моменты «народного гнева».
Из Владимира выходили еще активные люди. Были и просто зеваки, которым не хватало только телефонов для съемки, а в остальном – такие же любопытствующие, но не желающие принять активную позицию.
Ратники великого князя действовали грамотно, что даже можно засмотреться и принять на вооружение. Группы людей отсекались друг от друга и постепенно, без применения силы, вытеснялись обратно к воротам. Нужно будет в воинской школе, коли жив останусь, проработать и такие действия.
В нашем лагере также было шевеление, и все споро, без излишней суеты, занимали заранее оговоренные места и позиции. Теперь я уже залюбовался слаженностью большей части новиков и ветеранов воинской школы. Получается, что есть толк в существовании школы, если так слаженно получается работать. Главное никакой нервозности, командиры четко отдают приказы, а ратники их исполняют.
Наблюдая за работой нашего войска, я и не заметил, как толпа начала обращаться к нам. Видна была управляющая рука, надеюсь, только мне. Подобные технологии могли еще применять византийцы, их ученики в коварстве – венецианцы, да латиняне, но русские люди открытые и готовы верить во многое, если не во все. Прямо кусок благородной и честной глины. И не дай бог, чтобы гончар, что работает с таким материалом, не был оскотинившимся предателем.
– Так что, оборонцы земли русской? Примите ад владимирцев помощь? – вещал священник, который был хоть и в рясе, да только выглядел как профессиональный воин. – Возьми мя у воинство за веру стоять да оборонить царкву нашу ад латинян.
Я слушал и диву давался. Это как так? Благодаря некоторым, к слову незначительным, понятиям по организации народной демократии, немалым, конечно, деньгам и ловкости Шиноры добились того, что большинство пришедших просит взять их в войско. А, если целенаправленно работать. Разбрасывать листовки, собирать митинги и вещать «как Троцкий», кого подкупить, кого воззвать к патриотическим чувствам. Да можно так и горы свернуть. Обязательно необходимо продумать это направление.
– Люди добрые спаси Бог вас и Русь нашу. Треба оборониться ад ворага, токмо у рати нашай наряд крепки, якоже вы його примите, то возьмем вас и зброю дадим. Також не треба у воинство идти тым, хто чад малых мае, – вещал я и чувствовал себя не в окрестностях Владимира, а в Клермоне, когда объявляли первый крестовый поход и завороженная толпа внимала каждому слову папы.
Кто же желает помочь воинству за веру православную, но по разным причинам не может взять в руки оружие. Ну, трус, например, предлагалось откупиться и дать серебра на вооружение и коней. В стороне стоял Глеб Всеславович и его глаза искрились озорством и радостью. Не весь Владимир поднялся, но и тех людей, кто был здесь, оказалось немало. По словам Шиноры, который нашел минутку перекинуться со мной парой слов, в самом городе еще раза в три больше людей осталось в городе. В основном зевак, но были и активные. Стража всех не пропустила, окончательно осекая большие группы людей.
И шли они первоначально к князю, так как в городе его не было и «прошел слух», что князь у нас в лагере. Слух, конечно, был профессиональным взбросом. Когда же оказалось, что князя нет и у нас, то опять «прошел слух», что именно мы те защитники веры и Руси, что готовы голову сложить. Важное значение имело и то, что людям говорили о крестовом походе против Руси, создавая иллюзию неминуемого противостояния православия и латинской веры. Но иллюзия ли? Если бы не удачные военные действия вначале Ярослава Всеволодовича, а после его сына Александра, прозванного Невским. И можно сколько угодно говорить об Александре Ярославиче как «монгольском полицейском», но от латинян он Русь защитил.
Разговор с людьми состоялся жарким и интересным. Мне получалось вклиниться в психологическое всеобщее помешательство. Несколько раз люди падали на колени и молились. Потом вставали, после собирались бить всех латинян, потом, традиционно, бить евреев – и они были во Владимире. Приходилось перенаправлять внимание людей. Ну а закончить пришлось тем, что нужно все-таки с князем переговорить, а мы готовы стоять за Русь святую.
– Аще кто с нами пойдет, то и зброю найдем и брони, да и снеди православным дадим. Токмо великий князь можа и не пустить, треба його просить, кабы дозволил нам живот свой за Русь покласть. Просите православныя великого князя о воли пустить латинян бить, – закончил я свой спич на самом пике народного возмужения.
– Попросим, боярин, попросим. А коли что и вечевой колокол звонить стане, – кричали люди.
Я сделал кивок, показывая Шиноре, чтобы переходил к последней фазе операции и вел людей к великому князю на поклон.
– Пошли, люд православный до княжих тиунов да посадников, наказ люда православного явить, – прогремел голос рослого мужика, который стоял рядом с Шинорой и явно выполнял роль рупора.
Как ситуация сложилась в городе досконально я не знал, но присланный человек от Шиноры сказал только одну фразу, суть которой звучит как «все чего хотели, добились, но кое кто не доволен». То есть народ на князя все же надавил и тот принял решение, нужное нам, вот только нарвались уже по крупному и Юрий злобу затаил. Вот только не понять, откуда проныра еще и про мысли князя знает, или кто-то подсказал…
Мы стояли уже пять дней, но никакого распоряжения от великого князя не было. Припасов хватало, а с учетом привезенного Жадобой, мы можем кормиться до месяца, если конечно, пополнения нашего воинства не будет столь стремительным. Но и серебра хватало. Если что и припасов купим. Вот только много людей не нужно. Взять до трех сотен – да! А, если больше – мы только сделаем себе хуже. За большим отрядом взрослых, битых жизнью мужиков, а другие вряд ли пойдут, можно просто не уследить. Это и неповиновение и ссоры с другими отрядами, грабежи и еще немало факторов. А меньшему количеству придется подчиниться большинству. Так я вижу психологический аспект.
Слухи же в этом времени – сарафанное радио, что я только восхищался. Даже из почти враждебного Мурома на пятый день, то есть сегодня деньги передали. И я брал эти и другие деньги. Серебра собралось под три сотни гривен, что позволило провести ревизию и докупить многое впрок.
Пополнением стали сто семьдесят человек. Только треть из них пришли оружными, остальных же пытаемся вооружить. В принципе, оружия впритык хватает всем, но уже все командование нашего воинства приняло стратегию унификации родов войск. Нужна была пехота, вооруженная – теми же бердышами. Но их на всех не хватает. И наши воины не все имеют бердыши, несмотря на то, что они не такие уже и сложные в исполнении. В случае полного игнорирования гражданских заказов, сделали бы много, но тогда сложнее было прокормиться. И пришлось своими ратными пожертвовать в пользу вооружения ополчения, как дома, так и в данной ситуации владимирского охочего люда.
– Князь, великий князь едет! – пронеслось по всему лагерю.
– Наконец, его величество соизволило уделить нам внимание. А то уже подумывал собрать со всех городов русских в крестовый поход людей, и смел бы и рыцарей, и всю эту княжескую свору. Расплодились и по всем городам – кормите их, а вы дружину в порядок хотя бы приведите, – я шел встречать великого князя и тихо, чтобы никто не слышал, бормотал себе под нос недовольство. – Неделю сидеть просто так, проесть уйму продуктов. А ты оплатишь? Паразит ты, а не князь!
– Боярин ты молвил что? – окликнул меня Тимофей, шедший в нескольких метрах позади меня.
– Не – молитву читаю, кабы Бог дал сил мне, – не поворачиваясь, сказал я своему помощнику.
Раздражало все. Скопление народу, загаженная округа. И это несмотря на оборудование отхожих мест. Еще и дождь второй день идет. Все радуются, а я только нервничаю. Дождь может и хорошо. Погода выдалась в последнюю неделю аномально теплой, но я сейчас иду и мешу грязь своими булгарскими сапогами. И это тоже злит. Почему булгарскими сапогами, а не своего производства? Почему даже этот торговый народ больше в сапогах ходит, а русичи в лаптях, да анучах?
– Ты пошто таки смурной? – спросил меня Глеб Всеславович, когда я подошел к нему для встречи с князем.
– А что доброго? Кольки серебра мы потратили за седмицу, а князь ни подводы зерна не дал, – я сплюнул.
– Ты стой удали, а я з Филиппом пойду до князя, – полковник посмотрел на меня и потом повернул голову чуть вправо, где стоял Бер.
Великан так же, как и я, нервничал, и его добрые детские глаза налились звериной первородной злобой. Не знаю, почему и как, но Бер стал чувствовать мои эмоции и сопереживать им.
– Я з Филипом, – утвердительно сказал Глеб Всеславович. – Не иди до князя!
Интермедия 1
Интермедия 1
Великий князь владимирский Юрий Всеволодович был взбешен. Его всегда раздражало все то, на что он не мог повлиять или что происходило не по его воле. Нет, Юрий не был сильно уж властолюбив. Но психологическая травма давила. Он сильно переживал, до сумасшествия, когда потерял в 1216 году наследство отца. Отец Всеволод, прозванный Большое гнездо, пренебрёг наследственным правом и в обход старшего сына Константина отдал княжеский стол ему, второму сыну Юрию. А он и не просил, вот только и Константин захотел перенести свою столицу в Ростов, который всегда больше любил. Вот и началась гражданская война, в которой проиграл Юрий, но Константин сам своей рукой отписал великое княжество в наследство своему брату.
И это было еще не все. Раздражение вызывало повсеместное сравнение Константина и Юрия, что было часто не в пользу последнего. Константин и науки любил и людей ученых привечал, да и лютый был у сечи, а Юрий как минимум проиграл старшему брату в войне. Одним из немногих людей, кто был предан лично Юрию и был его соратником оставался Симон, прозванный Печерским. Митрополит был благодарен Юрию за то, что тот некогда увидел в монахе из Киево-Печерской лавры признаки будущего мудрого и великодушного митрополита, мудрого, что важно, митрополита.
Вот и сегодня, когда начались эти непонятные волнения, Симон послал к великому князю, который возвращался с инспекции строящегося суздальского храма. Поводом к отправке князя в путешествие стала информация, что строительство храма крайне замедлилось. Причиной тому была банальная коррупция. Деньги на оплату работы каменщиков где-то пропали, и одна артель убыла в Унжу, где, что для князя стало еще одним раздражителем, также строилась каменная церковь. Но это был только повод. Князь очень хотел продемонстрировать, кто в доме хозяин, а потом направить на убой непонятных людей, возглавляемых этим старым лисом Глебом, но вмешательство митрополита и народа поколебало решение, а потом уже во Владимире великого князя настигла делегация новгородцев.
– Што думаешь? – обратился Симон к своему князю.
– Не ведаю, отче, – ответил Юрий не столько митрополиту, сколько своему духовному отцу. – Не по нраву мне, коли што деятся не по моей воле. Мне треба замирить новгородцев, што обиду сыну учинили, також треба поменьшить воинство, што Василько служит, а живут на моих землях.
Князь выговаривался, а Симон молчал и с некоторой жалостью смотрел на Юрия. Митрополит ценил то, что князь не стесняется быть перед ним слабым, и не мог не жалеть своего покровителя. Ну не был Юрий столь сильным духом и волей, как его браться Константин и Ярослав.
– Все по воле божией, князь, токмо треба волю його видеть и разуметь. Вот народ владимирский вече устраивает, яко у Новгороде. Что рабить табе? – поучительно стал говорить Симон.
– Что, отче? – растеряно спросил князь.
– А то, что треба зробить так, какоже люди чают. Пусчай идут воевать крыжака латинского. Коли скажут лицари, что ты у тым ведаешь, то ты можаш сказать, что то народ, а дружины твоей нет. Новгород не воюй, а бери виру за обиду. Мне вести принесли, что у Новгороде тое самое – народ требу кричит, кабы немца бить и ужо сотни збирают. Так пусчай буйны головы за веру православную положат, а свого слушку я с ими пошлю, – закончил свое поучение Симон.
Только митрополиту и только наедине, Юрий разрешал поучительный тон и никогда не перебивал. Вот и сейчас князь многое и сам прекрасно понимал, но не перебивал. Поразмыслив он решил, что неплохо будет стать действенной силой на линии соприкосновения с крестоносцами, подвинув там смоленских ростиславовичей да и ослабленных полоцких изяславовичей. Но не одного дружинника там не будет, а вот зерном да другим скарбом Глебу он поможет.
Великий князь владимирский Юрий Всеволодович подозвал сотника и описал свое повеление под одобрительные кивки митрополита.
И еще Юрий испугался. Только год и дружина, которая уважает племянника Василько, даже на словах служа Юрию, увеличилась вдвое. Владимир бурлит и, не ровен час, попробует выгнать его, да призвать Ярослава. Тут не Новгород, но все может быть. И князь поймал себя на мысли, что не Глеба останавливать надо, а напрямую Василько.
