Текст книги "По грехам нашим. В лето 6733 (СИ)"
Автор книги: Денис Старый
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Глава 7. Империя готовит ответный удар
Собраться получилось только через день. Было необходимо сделать много дел. Посчитать продовольствие, следствие чего даже наказать интендантов-обозников.
Даже в этом времени, когда всяческое воровство порицается обществом, нашелся делец, который не доложил целую телегу продуктов. Двадцать кувшинов с тушеным мясом, два мешка гречи и три мешка манны – то, что недосчитался Тимофей, направленный присмотреть за формированием обоза. Делец был выпорот при построении всех ответственных за обоз людей, а после получил 24 часа на то, чтобы покинуть пределы не только поместья, но и Унжи.
Так же два дня при моем участии подготавливали пороховые заряды, а кузнецы и оружейники работали без сна, клепая в подготовленных пресс-формах шлемы и не самые практичные кирасы. Я рассчитывал быстро снарядить предложенную для пополнения личного состава сотню ветеранов берендеев в доспехи, но, в закромах оставленных трофеев и подготовленных броней обнаружилось только на сорок три конных, да снаряженных как придется, без признаков унификации. Вот рогатин, копий, арбалетов, бердышей было в достатке.
Кроме того, нужно было собрать всех ратных и готовых новиков со всех баз и патрулей. На хозяйстве в этот раз остается Филипп, так как ожидается пополнение в школу, и нужно дождаться обещанного отряда булгар, который, по моей просьбе, формируется на основе тех воинов, что в прошлом году были с нами в походе и очень хорошо себя проявили, да и я точно знал, что у тех булгарских богатырей есть и оружие, и броня, да и привычны они к нашим выкрутасам. После того, как Филипп все устроит, он с двумя сотнями отправится нам в след.
За безопасность в поместье в этот раз я не переживал. В школе остались три десятка ратных и две сотни новиков последнего набора, будут еще новики – предполагался набор на освободившиеся места, да и на безопасность поместья работало неплохое взаимодействие у ратных сотен и десятков поселян. Но главное – проведена серьезная дипломатическая работа. Предполагая, что многие воины уйдут в поход, была еще по зиме организована встреча с марийцами. После той встряски, что они получили прошлой осенью, роды не то, что думают о набегах, напротив, боятся повторения разгрома, так как большая часть молодых и сильных мужчин погибли.
Важным пополнением стали пришедшие сто коней от эмира. Овцы и коровы тоже очень важны, но коней мы сразу определили в поход.
И вот тысяча шестьсот пятьдесят три воина выстраивались в походные колонны, а двести человек тылового обеспечения еще раз пересматривали телеги, строительный инвентарь, лопаты, котлы, проволоку и многое другое. Была и другая живность для походных нужд и в охранении – пятьдесят собак, из которых большая часть обучена на поиск диверсантов, да и приучились охранять бивуаки, как и лагерь. Часть собак натаскивали так же и на бой, где они должны были своими жизнями отвлечь или коня противника, или же самого вражеского воина. Интересным было наблюдать на учениях, как пятнадцать собак под команды всего трех ратников, уничтожают небольшой обоз. Они вылетали внезапно, один пес обязательно кидался на коня первого возницы, другие бросались на людей. Такая суета должна была начинаться во вражеском обозе, что остается только неспешно подойти и добить обозников противника или взять их в плен.
– Исход Моисея из Египта, – прокомментировал происходящее Нечай, усаживаясь в мою телегу, с запряженным Орлом.
Я не стал отвечать, поглядывая на собак, вспомнил пса, который пожертвовал свою жизнь, чтобы осталась цела Божана и дочь.
Сам переход не ознаменовался чем-то необычным, кроме того, что ратники, некогда спесивого сотника, которым великий князь повелел влиться в войско, повздорили с ратниками старшего сотника Божко, которые не так давно принимали участие в их задержании. Конфликт не вышел на рамки мордобоя и, как это бывает в славянской традиции, конфликтующие стороны выпили мировую. И наказание последовало именно за пьянку. Двести человек пополнили на время похода службу тыла и исправно собирали дрова, жгли костры и подносили продукты. И, опять же по традиции, общее наказание еще больше сблизило людей.
Когда мы были уже в пяти верстах от Владимира сделали остановку и часа три ждали отставшие телеги обоза – как ни тренируйся, не кричи и не топай ногами, но четко идти в колоне не получалось и наш поезд сильно растянулся. Встреча нашего войска в стольном граде порадовала, особенно на контрасте с прошлогодними приключениями. Так, через два часа после нашего прибытия, появилась делегация, приглашающая троих представителей к великому князю, а так же подводы с гречей, овсом и чуть идущей хрюкающей животинкой.
– Здравия те, великий князь владимирский Ярослав Всеволодович, – произнес я, когда вошли в покои князя, и вся наша небольшая делегация низко поклонилась.
Я взял с собой Лавра, Первака и Алексея – сотника из ростовской дружины, который перебрался в воинскую школу сразу после убийства Василько. Та мутная история с дуэлью со мной в прошлом году не лучшим образом сказалась на жизни сотника, которого стали затравливать люди знатных купцов. Сотник избил одного из их братии и последовала подлая месть – то дом отчий ни с того ни с сего загорится, то коня отравят. Вот и перешел этот, действительно, талантливый воин к нам в команду и отлично в нее вписался.
– И теье, боярин Корней Владимирович здравия. Спаси Бог за то, что волю мою в срок исполнил, то зело добро для мужа ратного. Ведаешь ли боярин, что Новгород свеи взяли? – великий князь сделал паузу, высматривая мою реакцию.
– Нет, великий князь, сие мне не ведомо, – кратко ответил я, стараясь не проявлять показных эмоций, а внутри было некое чувство гордости – я смог просчитать действия шведов.
– Також псковичи побили на вече бояр да купчин, что крыжакам град отворить желали. Аще там были и ратныя люди князя рижского Вячко – зело мудры муж, что своих воев в Псков послал, – Ярослав задумчиво усмехнулся, как будто вспоминая что-то. – Там и твои ратники были – две сотни, так воны тых бояр, яко хлопов палками.
Я, как только снег сошел, направил три сотни в помощь Вячко и, видимо, ребята сработали правильно.
– Я ведаю думы твои, боярин, ты Нечаю баял зело добро, – князь рассмеялся, а я почувствовал себя маленьким мальчиком, который разбил мамину вазу и пойман с поличным. – Так что Новгород пущай живет под свеями, а мы зерно торговать им не станем?
Разговоры с Нечаем, как я и рассчитывал, возымели действие и легли на благодатную почву раздражительности князя к новгородским укладам. Вот только разоблачающий тон Ярослава заставлял смущаться. Дескать, вы раскрыты, просчитаны и сейчас думаю – не пора ли в утиль?
– Дозволь князь? – спросил я позволения говорить. Князь махнул рукой, разрешая. – Треба взять Ладогу и в Новгороде треба дать вести, что те грады, на щит взятые, великий князь повернет, а тем, что ворога впустили – не станет помогать.
– По што сие? – просил князь.
– А кабы в Новгороде смуту посеять и разумение дать о силе и воле великого князя, – ответил я, ощущая удовлетворение, что являюсь для князя все же не до конца прочитанной книгой.
– Кто твои бояре? – спросил князь, наконец, обращая внимание на моих спутников.
После представления, великий князь обстоятельно еще раз рассказал о событиях на севере Руси.
Так, Торжок откололся от Новгорода, и туда сбежали многие новгородцы, которые были не согласны с засильем шведов в их родном городе. Много там ремесленного люда, ратных людей. Ярослав послал большой обоз с продовольствием в Торжок и Торопец, где так же концентрируются недовольные. Небольшие пограничные города перенаселены и уже некоторые ремесленники отправляются искать счастья в другие города. Я сразу же решил послать для набора хороших ремесленников в Торжок того же Лиса, что сейчас во Владимире, если он еще не оброс достойной свитой, из которой можно найти посланника, что справиться с задачей.
Дальше князь сказал, что пока не может выступить в поход, так как идет формирование войска с учетом новгородцев, да и чистки в дружине, оставшейся после убийства старшего брата, продолжаются – не все уживаются с новыми порядками. Как оказалось, вольница в дружине Юрия была еще та. Дальше была уже постановка задачи и таким тоном, что поспорить с волевым великим князем не представлялось возможным.
– Так что, Корней, идем на Ревель? – спросил уже в дороге к лагерю Первак.
– Так, треба данам хвосты посечь. Також треба эстов у рать брать, да в Ригу идти – крыжаки уже на Вячко идут, как торговые гости бають, – ответил я, разъясняя ситуацию, так как постановка задач была с глазу на глаз с великим князем.
По приходу в лагерь меня ждали…Гильермо Лоци и Франческо Ларенти. Когда генуэзцы увидели меня, они расплылись в улыбках и подскочили обнимать. Вот какие бы не были лицемеры, но так сыграть не получилось бы. Я чувствовал, что они искренне радостны. А чего не радоваться – в прошлогоднем походе они столько трофеев взяли, как и серебра, что теперь и Генуя рискует остаться без защитников. Обогатиться без особых потерь захотят многие.
Оказалось, что Генуя прислала целую делегацию на Русь, и представители второй в Средиземном море державы после Венеции, уже успешно торгуют во Владимире. Вот только домой они отправятся по суше через Венгрию, так как конкуренты наверняка закроют проливы и досмотрят интересные судна, если те будут груженые. Есть опасение и в том, что венгерский король Ардраш II захочет пощипать богатых на товар генуэзцев, но с ним будет легче договориться, да и охрана внушительная – это уже серьезную дружину подымать для разграбления обоза, а война, в преддверии подготовки венгров к шестому крестовому походу на Святую землю и в связи с проблемами с тевтонами, не нужна разумному венгерскому королю.
Дальше меня хотели перехватить купцы, прибывшие с арбалетчиками, но все торговые операции я собирался свалить на Лиса и, потребовать, чтобы тот быстро все порешал, так как вопросы с новгородскими ремесленниками виделись важнее, чем торговля с Генуей – они все равно подождут и без товара не уйдут, а новгородские ремесленники могут и найти себе место в великом княжестве. Рукастый человек всегда найдет и кров и хлеб с маслом.
– Друг, а есть то вино, якоже… хлебное з перцем и медом? – спросил Гильермо и я понял, что опять будет пьянка, вот только вечером и командным составом. Сейчас же хотел понять, как организован быт и насколько дисциплинированы наемники, для чего их нужно посетить.
– Каким числом вы пришли и сколько ратных? – спросил я, так как казалось, что сейчас их больше прибыло, чем в прошлом году.
– Я привел пять сотен арбалетов и аще обслуга. Тысяча и две сотни людей, – как-то извиняясь, произнес Гильермо. – Примешь две сотни, будут две – другие пойдут с обозом в Геную, треба – будут все под твоей рукой.
– Коли буйства не будет, да свор и ратится зело справно станут, якоже на прошлым лете, то приму всех. Какая плата? – задал самый закономерный вопрос я, скупиться не собирался – продешевить и получу дополнительные потери, или в нужный момент, чтобы переломить ход битвы элементарно не хватит стрелкового оружия.
– Восемь сотен гривен серебром, снеди через три седмицы не станет, також три зеркала гостям нашим, – назвал цену наемник.
– А то, что папа крестовый поход на Русь почал? – задал я каверзный вопрос.
– Так папа и нас ратников з арбалетами не привечает, також грозит отринуть ад церкви, – ответил спокойно наемник.
Видимо, не так уж и религиозны были генуэзские стрелки. Или географическое соседство с Римом и постоянные войны империи с папой и североитальянскими городами носили не столько религиозный подтекст, а самый банальный – власть.
Цена за арбалетчиков велика, но только на первый взгляд. Наем осуществлялся в этот раз на год – это первое! А обучить одного воина в воинской школе обходится минимум в 10–15 гривен серебром, его оснастить еще больше белого металла. Это, конечно, хорошо, что питание и большая часть вооружения производится на месте, что и погашает львиную стоимость затрат. Тут же мне предлагается год пользоваться жизнями пяти сотен уже обученных воинов, которые уже имеют опыт войны, имеют собственное вооружение и что еще важнее – хорошо ложатся в нашу схему ведения боя, да и показали себя. Большая часть прошлогодних наемников с удовольствием опять приехали наниматься на Русь. Некоторые, что были в годах, смогли, продав трофеи из прошлогодних сражений, купить себе домики, суденышки, таверны или гостиницы и занялись бизнесом. По их стопам сейчас уже наплыв из желающих, особенно молодежи, не видящей для себя перспективы сладкой жизни. Так, кроме стандартной платы за наем, полученные трофеи позволяют за один-два года стать вполне состоятельным человеком на родине.
Получается, что войско увеличилось до двух тысяч ста. Да и в Суздаль отправились сам Курутай и вместе с ним Ермолай с сотней. Будут собирать и отбирать сотню ратников из берендеев в поход, да и в школу отправлять молодежь. Заодно Ермолай присмотрит за Божаной, которая отправилась в суздальское поместье, да наставит на путь истинный Макария, если приказчик чего попробует учудить на новом месте работы. Я тоже очень хотел посмотреть свое новое поместье, за которое выложил почти две телеги серебра и немного золота. Благо те земли находятся в дне пути.
– А скажи, друг, что сие? – Франческо показал в сторону стоящих пушек. – То трубы огненные? Я у сарационов видал, трубы огненные.
– Мой друг, то трубы огненные и ты почуешь их в сече – то наша перемога над ворогом, – торжественно произнес я.
Нужно, конечно один раз хотя бы холостым бахнуть, чтобы не перепугались на поле боя и не побежали только от грохота.
В этот раз я решил доверить лагерь, точнее четыре лагеря, разбитых в трех-четырех верстах от Владимира подчиненным. Назначив на сегодня главным Лавра, остальных, включая генуэзских купцов и двух офицеров арбалетчиков, пригласил к себе в усадьбу в стольном граде. Пригласил я и Нечая с Любомиром. Если от последнего мне особо ничего не нужно было, то от Нечая я хотел получить максимум информации, так как по слухам во Владимир уже отправлено малое посольство монголов из трех человек, которые должны были создать приемлемые бытовые условия для всей будущей делегации. Я также хотел на пьяной пирушке невзначай подать «шептуну» великого князя свое видение ситуации. Причем у нас уже вырисовывалась своеобразная игра – я знаю, что он знает о том, что я с ним хитрю, но при этом слушает, что главное.
Но планам моим не было суждено сбыться. Правы те, кто говорит: «Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах». Вот только неловкость ситуации была в отношении тех людей, которых я пригласил на посиделки в усадьбу. Дело в том, что великий князь позвал меня на малый пир, который устраивал как раз вечером. Из мне знакомых людей там будет только Нечай и Любомир. Однако, приглашенные товарищи все же самостоятельно решили попьянствовать в усадьбе, тем более, что все угощения были за мой счет, как и так распробованный ими алкоголь. Надо только трех девок, что работали на хозяйстве спрятать – не хватало еще разгоряченных страстных мужчин в поисках милых дам.
Могло показаться, что мы злоупотребляли, так сказать, административным ресурсом в личных целях, когда войско в походных условиях, ведется служба, проводятся тренировки на боевое слаживание, а отцы командиры пьянствуют и гуляют. Да, отчасти это так! Вот только нужно учитывать и психологический фактор «небоевого слаживания» в коллективе этих самых «отцов». Когда людей объединяет совместная битва, да еще и празднование побед с пикантными историями, которые можно вспомнить при встрече и посмеяться, то отношения перерастают в дружбу, ну или доверительные. Главное, чтобы в нужные моменты было понимание субординации и необходимости подчинения.
В походных же условиях при переходах дисциплину старались держать и нельзя было показывать себя спесивыми «барями», что нам пить и гулять можно, а вам только службу нести.
Глава 8. Подальше от княжьей благодати, поближе к войне
На княжий пир я прибыл во всей красе. На мне был красный кафтан, расшитый золотой нитью. Причем, заказывая его пошив, я попытался соблюсти золотую середину между выпендрежом и демонстрацией статуса. На ногах были булгарские красные по краю и у носка орнаментированные сапоги, на перевязи сабля в украшенных драгоценными камнями ножнах. Был и дар великому князю шпага с шикарной позолоченной гардой и с красивым орнаментом вдоль клинка. Но больше я рассчитывал на то, что великому князю понравиться доспех, которого в этом времени на Руси еще нет. А так же я подарю князю пачку бумаги с отпечатком его имени, зеркало для жены и украшенный изогнутый кинжал для старшего сына. Дары преподнесу, конечно, если представится такая возможность. Я же и близко не представлял, чего ожидать.
Пир только таким назывался. Мое представление о пирах, как роскошных празднествах с развлекательной программой, под сто смен блюд, но стереотипы пришлось ломать.
Первым подали кисель. То, что в будущем называли киселем, никак не соотносилось с тем, что я видел перед собой. Это был больше пудинг, или густая каша из ягод, видимо с добавлением меда для сладости. О диетологии в этом времени никто не догадывался, если обед начинали со сладкого. Но это было вкусно!
В целом же серьезных же разносолов не наблюдалось. Для человека XXI века были примечательные моменты меню, но для того, кто уже прожил в этом времени достаточно, вообще ничего необычного. Главным же блюдом была гречневая каша, излишне сдобренная перцем. Причем наличие осетров, похожих на фаршированных, без костей и отбитым мясом рыбы, даже трех лебедей и горшков с тушеным мясом, особенно печеной репы и вареного репчатого лука, никого из собравшихся не впечатляли, как каша. Сделал себе зарубку, что с этого урожая нужно выставлять красный жгучий перец на продажу и не продешевить, пока весь перец шел на перцовые настойки. Монголы частично перекрыли торговые пути и сейчас на Русь уже меньше привозили восточных пряностей. Что же тогда в Европе твориться, где даже наемникам оплачивали услуги перцем? В целом же о ста разновидностях блюд на пиру речи и близко не шло. Не было и много хмельного, вернее в начале пира его вообще не было.
Первым свой серебряный кубок, украшенный камнями, поднял великий князь владимирский Ярослав.
– За други своя, что в полях живота лишились, за бояр, что ворога гонят от земель русских, за гостей, что торг по чести ведут, – произнес князь и осушил свой кубок.
Сразу же после того, как великий князь произнес здравицу, всем гостям очень оперативно налили в кубки мед. И, что характерно, не вставая, выпили остальные, уже без согласования и молча. У половины из присутствующих были так же кубки серебряные, а часть гостей пили из выделанных рогов.
– Братина, – закричали в унисон большая часть собравшихся, вытирая бороды от пролитого на ее хмельного меда.
Слуга принес большой деревянный, повидавший виды, ковш, емкостью никак не меньше двух литров, выполненный в форме утки, и до краев наполнил его в присутствии собравшихся вновь хмельным медом.
– Почни, боярин Корней Владимирович братину пити, ты пируешь по первой со мной, тебе воздравицу и сказать, кабы люду честной послушал, – произнес великий князь и слуга поднес мне большой ковш.
– Во здравие Руси, великого княжества владимирского, господоря його великого князя Ярослава Всеволодвича, бояр його ратных, что межи руськие боронят, та гостей честных, што торги ведут за морями, да иншага люда. И вораг ведает, что коли на Русь с мечом придешь, то ад меча и згинешь, – произнес я пафосную речь, вероятно, пошатнув будущее признание ораторских способностей у Александра, сына Ярослава.
Сделал три больших глотка и передал братину слуге.
– Добро, боярин, лепо баешь, так тому и быть, вораг на земле нашей токмо живота может лишиться, а поживу не возьмет, не дадим, – первым отреагировал статный уже пожилой мужчина, но крепкий с огромными плечами, сидящий по правую руку от князя.
– А что, князь, отрок сей ужо и в ратных делах бывал, да ворага видал? – с ехидством произнес рыжеватый мужик лет под сорок, который сидел от князя чуть поодаль, четвертым по левую руку.
«Вот и раздражитель нашелся, как же без них?» – подумал я.
– Да, боярин, – начал я, но «раздражитель» сразу же перебил меня и поправил.
– Я воевода княжий, отрок, – воевода Воеслав, аль не слыхал обо мне? – с вызовом посмотрел на меня знатный ближник Ярослава.
Я же украдкой, насколько мог, наблюдал за реакцией Ярослава, который ухмылялся в бороду. Стало очевидно, что данный спектакль не случаен и меня проверяют «на вшивость».
– Выпить братину с воеводой честь для меня, отрока нерадивого, что у рати на коне быстром сиделл, кабы сбечь далей ад сечи лютой и живот свой уберечь, прощай меня, воевода за непочтение, – сказал я и поклонился.
За столом воцарилось молчание. Очевидно, что мало кто мог распознать сарказм в моих словах. Люди этого времени мудрые, вот только нет у них опыта хитрости и лукавства, не могут они в своем большинстве распознать шутку. Ну не все, конечно, но так лукавить и искусно врать, как это может жена после корпоратива, или муж после «рыбалки» с друзьями, в особенности чиновники с обещанием «принять меры», местные хроноаборигены не могут. Или я еще не столкнулся таким явлением здесь? Подумал об этом и непроизвольно сжал голову в плечи от стыда и противоречивости своих мыслей и выводов – Андрей и Шинора в легкую мне голову задурили и обманули.
Первым неудержимым хохотом на все просторное помещение разразился Нечай, который сидел пятым по левую сторону от князя. Его посыл подхватил Любомир, который сидел передо мной по левой стороне, тогда как я занимал крайнее место. Великий князь, пристально посмотрев на своих людей, задорно смеющихся, так же сначала заулыбался, а потом, засмеялся в голос. За князем уже все, кроме воеводы, смеялись. Оказалось, что подхалимов в свите великого князя хватало, как при любом дворе монарха, так как многие явно не понимали причин радости и веселья, но поддержать княжеский почин – то завсегда. Вот воин, молодой на вид признается, что он еще до начала боя думает о бегстве. По этому принципу и подбирает себе коня. А князь смеется? Да гнать отрока в шею с ближнего княжьего пира, а не поощрять.
– Ты пошто скоморошничаешь, отрок нерадивый, али родитель учтивости не научил? – взбеленился воевода, явно растерявшийся от происходящего.
– Ты родителя моего не поминай, он добрый воевода был и згинул в земле сарациновой, а я сирым стал. Токмо за княжим столом, испиваем братину и братами зваться повинны, а не лаяться, – я сделал паузу, высматривая реакцию князя – тот внимательно наблюдал за событиями. И я решил покуражиться. – Я в свои лета в пяти сечах был, где русская рать вверх брала и ворага била. И на стенах Риги я первым был и марийцев бивал за набег их, да виру воны мне несут четырьмя родами. А испытай меня, воевода. Другом тебе стать желаю, но не супротивником.
Я низко поклонился.
– А братину, ближния мои позабыли, – сказал, наконец, великий князь. – Выпейте, да и спытайте боярина.
Дальше все пили братину быстро, без громких и долгих славословий. Собравшиеся ждали развлечения, которые в этом мире явно были в дефиците.
– За вас, будьте ближними мне и станьте на оборону земли, а ворага нынче вельми много и на полночи и з полдня. И латинян идет и степные рати – все на Русь святую зарятся, – произнес свою речь великий князь и последним осушил до дна братину, под всеобщее ликование перевернув ковш.
– Так что, боярин, яко спытывать тебя? – лукаво прищуриваясь, спросил воевода Воеслав.
Он явно ожидал моего фиаско и, вероятно, опозорить. Между тем, я не чувствовал от этого человека негатива или агрессии. Как бы я посмотрел на того человека, который пришел на ужин к великому князю? Вот как-то не хочется называть эти посиделки с первым лицом государства «пиром». Сидит такой молодой парень, лет двадцать, не больше, а великий князь только ему и уделяет внимание, а воевода с Ярославом, может быть, с самого его детства прошел не одну битву.
– А давай, токмо не по злобе сие, а забавы ради, – я протянул руку воеводе. Тот растерялся. Это в поместье я ввел данный обычай, несколько раз забывшись, протягивая руку людям, так и прижилось. Однако, воевода, погладив бороду, все же протянул свою правую жилистую руку и ухватился не за кисть, а за локоть.
– А дозволь, князь, удаль молодецкую показать? – обратился я к Ярославу.
– Дозволяю, – веселящимся тоном произнес великий князь.
Я попросил принести два лука и с десяток стрел, чем сразу озадачил присутствующих, а два ратника, спокойно стоявшие в углу палаты встрепенулись и подошли к князю. Но луки все же быстро нашли и принесли. Присутствующие перестали есть, а стали с интересом смотреть на происходящее.
– Воевода, а ладно ты с лука стрелою бьешь? – спросил я и не дождавшись ответа продолжил. – Возьми аще ратника и стреляй в меня.
Все присутствующие начали отговаривать, а я заверил, что самоубийства не помышляю. Все решил князь, который хотел посмотреть представление, или еще какие мотивы имел. Наверняка думал: «Если помрет, так и зачем мне такой придурок в соратники, ну а выживет – позабавимся».
– Стреляйте разом, – скомандовал я стоящим в пятнадцати метрах воеводе и одному из охранников великого князя, больше отойти от стрелков не позволяло помещение.
Тренькнули тетивы практически одновременно. Время как будто замедлилось, и я не успел ничего осознать, как мои руки взметнулись, и я на лету поймал обе стрелы.
Все ахнули, а князь даже встал. Его глаза блестели, и я опасался азарта, типа «ну а три стрелы?», «а четыре?».
– Ну и на мечах можно с двумя ратниками, – продолжил я.
– Невмесно, – жестко произнес великий князь с металлом в голосе. – Ты, боярин, потребен мне, в паход идешь, аки отрок несмышленый резвишься. Воинству твоему наряд ставить потребен муж, но не малец. Тому моя воля! Ты, Корней Владимирович, у паходе воеводой будешь, токмо тысяцки Любомир пригляд княжеский справлять станет, а ты радей с ним – он муж у ратном деле дюже ярый.
Любомир встал и поклонился. Другие присутствующие, кроме мужчины, сидящего по правую сторону от князя и Нечая, так же приняли волю великого князя с поклоном. Вот не совсем было ясно почему, обращался то он ко мне, а кланялись все. Или это ритуал такой, после волшебного «являю вам волю свою!»
– За воеводу княжеского Корнея Владимировича, – спохватился один из княжеских дворовых подлиз и поднял высоко свой рог, из которого немного вылилось темноватой жидкости, а я и не заметил, что кроме меда есть и пиво.
Дальше была пьянка с непринужденным обсуждением планов. По сути, меня для того и пригласили, чтобы я знал свою роль и место в предстоящих событиях. Место войска, которое и так было мое, теперь еще и юридически оформленное со слов великого князя, как владимирская рать, заключалась в прямом столкновении с датчанами.
По замыслу Ярослава и его советников, осаду с Ревеля нужно снять, при том использовать и псковское ополчение. Нужно было кровью повязаться со псковичами, чтобы в критический момент не отложились, что они могли бы сделать. Осада снимается для того, чтобы развязать руки эстам. После нужно провести переформирование и уже этим воинством, да с частью дружины великого князя, идти в Ригу, которая, скорее всего, так же в осаде будет. Великий князь уже озаботился помощью как Вячко, прислав и мастеров для сбора катапульт, и три сотни ратных. Получалось, у Вячко был гарнизон, с учетом моих отрядов более тысячи человек. Такие силы позволяли рассчитывать если не на победу, то уж точно на долгое сопротивление захватчикам. Нашим войском с псковичами и эстами, да при возможности исполченных и ливов с латгалами, мы должны снять блокаду с Риги и гнать тевтонов дальше, попробовав на их плечах взять какую-нибудь их базу, должны же откуда-то снабжаться. Там и оставить половину княжьей дружины, что будет с нами. Говорить о том, что у Тевтонского ордена еще не должно быть баз, если только не в Нюрберге или в Венгрии, я не стал. Не мне тут демонстрировать знания больше, чем могут быть по статусу.
Следующим этапом плана летней военной компании должно было стать отражение литовцев от Смоленска. Удар по литве, когда племя пойдет в набег на Смоленск, я считал не целесообразным. Пусть бы Мстислав Удатный зарубился с ними за город, а вот неожиданный наскок владимирцев на Полоцк – это более чем отличная идея. Полоцк – это контроль уже большей части Западной Двины и выход на днепровский бассейн через волоки. Не будет много литовского войска в древнем славянском городе, да и на вере православной можно сыграть, думается, что подчинение, в большинстве своем язычников, литве, многим не нравиться.
А то, как литовцы обошлись с князем исконно полоцкой династии «рогволодовых внуков» или изяславовичей, вообще должно было поднять бунт. Если сами полочане князя провожали нормально, заверяя, что не имеют к нему претензий, да и предлагали дружбу с Витебском, то литвины настигли обоз витебского князя. Увели все телеги, коней, даже людей, оставив только одну повозку и скрылись. Князь посадил, а дело было в начале марта, жену с малолетней дочерью и вообще младенцем Изяславом в сани, а сам шел пешком, в сопровождении всего десяти оставшихся ратников, частью раненых. Вот и простыл князь, или воспаление подхватил. На второй неделе, как впал в горячку, Брячислав умер. Если выставить захват Полоцка и избиение литвы как месть за изяславича, можно выиграть информационную войну и присоединить город, взяв под контроль Западную Двину. А жену изяславовича с дочерью взять под опеку. В конце концов, именно на дочери Брячислава в той, другой истории и женился сын Ярослава – Александр, прозванный Невским.
Тут я набрался наглости, так как до этого молчал, и высказался:
– До того, великий князь я слышал, что тесть твой Мстислав Удатный идет литву воевать, он побьет литву, а ты, князь, иди на Полоцк, да прими той град под руку свою, да после смерти Брячислава дщерь осталась князя того, ее за сына своего сосватай – Александра, так и Заходнюю Двину держать станешь и грады богатые под руку примешь, да и ослабишь тестя своего, також и литву на отходе ад Смоленска Святослав Всеволодович побьет.
– Ха, ха, зело мудро баешь, токмо и мы не юродивыя, також умыслили. Святослав и пойдет на Полоцк, а Мстислав сравится, – сказал с яхидцей князь. Потом резко посерьезнел и продолжил. – То тайна великая и молчать треба всем, а то не други вы мне, а вороги.
