Текст книги "По грехам нашим. В лето 6733 (СИ)"
Автор книги: Денис Старый
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
– По здорову ли, гость новгородский Семьюн? – спросил я, когда остался наедине со своим знакомым.
Остальных купцов отправили на две ладьи, и уже шло изъятие товаров, которым нагружались три ладьи для отправки в Ригу с размещением на складах для торговли. Я не наглел и брал только меньшую половину, а где и не больше четверти товаров. Купцы же оживились, когда узнали о возможном скором прибытии датских торговцев в Ригу. Они-то собирались отправляться в германские города, где всяко дороже проживать, да и торг опасный, в Риге же, как считалось с недавних пор, крепка княжеская власть и безобразий не предвидится.
– Боярин-воевода. Ты оставил меня, дабы живота лишить? – просил некоторой усмешкой Семьюн и пристально посмотрел на меня. Складывалось впечатление, что купец не то, что не боится последствий встречи со мной, но, как бы не убежден в награде.
– Можно и так, токмо ты мне поведай все, а я решу. Да и дело есть вельми доброе, – сказал я, ожидая яркого рассказа.
Но я был разочарован, почти разочарован. А вот Семьюна, действительно, нужно было премировать. Дело в том, что именно этот купчина был казначеем, или как говорят в некоторых узких кругах – «смотрящим за общаком». Даниил, тот самый, который чуть не убил меня, понимал роль денег и, что без них вершить судьбы русичей невозможно. В «кубышке» скопилось много и серебра и разных товаров, в том числе и много вооружения. Все это находилось под плотной охраной на складах самого Семьюна. Когда же пришла весть, что погиб не только Даниил со своим ближними людьми, но и его сын с еще одним бойцом, который, оказывается, так же занимал немалое положение в тайной организации, все участники заговора напряглись. Кто-то просто сбежал со своим имуществом в Европу, но была группа, что посчитали себя вправе забрать казну заговорщиков.
Вот тогда и произошли те события, за которые купчина и ждал награды. Прикрываясь хаосом, что творился в Новгороде при подходе к городу шведов, заговорщики решились на штурм богатств, которые находились в усадьбе Семьюна. И это им удалось, как по рассказу Семьюна. Вот только не все добро находилось в той усадьбе, которую хитрый купец просто подставлял под удар, чтобы от него отстали все заинтересованные люди. Но оставлять без внимания действия объединенных недоброжелателей так же было критически невозможно. В купеческой среде проявившему слабость нечего делать.
Тогда купцу удалось собрать своих людей, привлечь криминал в виде скоморошьей бригады. Этот сводный отряд мародеров отбил два склада с оружием, а еще три склада получили «красного петуха» и сгорели напрочь, естественно до этого по-тихому обворованные. На складах были в основном ткани и пушнина, так что доказать, что товар не сгорел, было невозможно, как впрочем, и при общем хаосе в городе, найти поджигателей. Серебро же тайной организации Даниила почти все разграбили некогда соратники. Вот только Сенмьюн, как казначей часть серебра перенес на заимку в лес, где и был схрон драгоценного металла.
В целом же заговорщики вынесли не больше трети серебра. Уже позже пленные рассказали, что бывшие адепты секты Даниила собирались с полеченными богатствами идти к монголам и уже на месте реализовывать мысли своего учителя в реальность.
Семьюн же не был фанатиком крайне непонятного для него плана, но исправно и честно, как он говорит, исполнял торговые поручения и накапливал финансовое состояние Даниила. Поверил ли я? Даже не знаю, я был удивлен сверх меры. Мог же Семьюн мне вообще ничего не рассказывать? Мог, и понимал это сам, что же ему нужно от меня?
– Пошто я тебе? – не выдержал я и спросил.
– С тобой был вельми добрый торг, серебро было и тебе и мне, так стань яко был Даниил и бери себе скарб, а меня ставь приглядывать за ним, – сказал с торжественным тоном Семьюн.
Я опешил, и пришлось уточнять какой такой «скарб» имеет в виду купец. Неужели он настолько наивен, что всерьез думает он-то, как я поставлю его управлять всеми моими финансами. Мне, конечно, нужен толковый финансист, который хотя бы не растеряет, не говоря уже об увеличении состояния. Вот только таковым финансистом не мог стать Семьюн, никак не мог. Однако, оказалось, что новгородец предлагал смотреть за тем товаром, что сейчас перешел ко мне. Как-никак, но это были шесть груженых ладей всем в подряд. А еще, Семьюн предлагал, что меня выбило из понимания происходящего, объединить это добро и то, что осталось от ценностей Даниила. То есть создать такую торговую компанию на паях.
Я же задумался. С одной стороны – ничего не теряю, так как то, что есть на складах не было моим. Пусть смотрит за тем имуществом, а после и будем пробовать через него вести торговлю. Раньше очень выгодно получалось торговать, может и сейчас не хуже. А он уже пусть и себе приторговывает. Да и направить двух-трех пацанов посмышлёнее для обучения торговле. Кроме того, Семьюн много снимал вопросов о доставке вооружения в город для восстания. Целых два склада вооружения у новгородца и практические навыки подпольной борьбы и организации чуть ли не восстаний – кладезь, но хитрый и ловкий. Будет сложно с ним, но без него сложнее.
– Так тому и быть, – сказал я и повел Семьюна к двум ящикам, в которых была береста и бумага с листовками, призывающими к сопротивлению шведам.
Еще обговорив некоторые моменты в плане восстания новгородцев, и возможности использовать серебро для подкупа и оплаты разбойничьих ватаг, а так же и охочего люда, отправил Семьюна на его ладью, которая через два часа направилась в сторону Невы, и далее на Новгород.
Глава 21. Проект «изоляция»
Высадка в устье Невы прошла буднично. Никто не встречал, не нашли и признаков слежки, разведки или даже конских копыт. Застучали топоры, зазвенели пилы – кипела работа по оборудованию временного лагеря, который должен был стать укрепленным районом, а в перспективе даже крепостью, которая закроет проход в ладожское озеро. Четыре дня кипела работа, после чего отправились большей частью войска к Ладоге. Этот город так же оставался важным пунктом для Новгорода. Закрыть его и можно рассылать усиленные отряды на осмотр округи. Лошадей не было и это самая уязвимая точка в наших действиях. Предполагалось, что Жадоба, после двух недель охоты в Финском заливе за кораблями шведов, отправиться за конями в Ригу. Как раз к этому моменту мы уже должны были взять Ладогу, если действовать по все тому же плану и не встретим неожиданные препятствия. Думали, что и в городе сколько-нибудь лошадок, да найдем, что хотя бы начать тревожить новгородцев и толкать их на решительные протестные движения.
С большими сложностями прошли Неву и вошли в Ладожское озеро, где кораблям вместе с командами и войском пришлось сдавать экзамен на стойкость. Никогда не думал, что шторм такой силы возможен на озере, пусть и на большом, как Ладожское, но это был самый настоящий шторм. Сутки пришлось собирать раскиданные корабли и уже после начали высадку в двадцати километрах от Ладоги.
Переход был бы не сложным, если бы не прошел дождь и не размыл землю. Люди шли понуро, утопая по колено в грязи. Темп передвижения резко снизился, как и возможности качественного несения дозорной службы. Коней не было, поэтому мы оказались в крайне уязвимом положении, когда нас могли атаковать как на марше, так и ночью.
План же захвата Ладоги разваливался напрочь. Я планировал взять город авантюрой в духе взятия Киева Олегом Вещим. Под видом новгородских и немецких купцов подойти к городу и высадить несколько штурмовых команд, которые и должны были удерживать десантный плацдарм, пока все войско не войдет в город. Однако, нас заметили и местные и команда шведского корабля, которому удалось скрыться и, скорее всего, предупредить гарнизон города. Поэтому, ожидалось тяжелое с нашими потерями противостояние. И пушек взять не получалось. Во-первых, зарядов оставалось крайне мало, а полевой единорог сжирала пороха в три раза больше, чем корабельное орудие. Во-вторых, даже шесть запряженных лошадей с большим трудом смогли бы тащить по такой грязи пушку, да и то не факт.
Двадцать километров до города преодолели только на второй день, после высадки десанта. Взглянув только на крепость и подходы к ней, потерял остатки даже не хорошего настроения, а вообще хоть какого. Категорически не знал, как брать это каменно-земляное сооружение при отсутствии артиллерии. Земляной вал в метров десять, как на глаз, каменные стены в пять-шесть метров. Даже устраивать разведку боем было опасно, и подразумевало большие потери. Можно было соорудить, к примеру, гуляй-город, но он не сможет подойти к стене, так как ров и вал остановили бы двигающуюся крепость.
Взяв же крепость в осаду, мы сильно рисковали, так как до Новгорода не так уж и далеко и помощь гарнизону Ладоги, который был исключительно из шведов, может прийти в течение недели. И это время уже подразумевает плохие дороги после дождя. Только вот дожди сменились устойчивой жаркой погодой, и земля моментально высыхала.
Информация, которую получали от крестьян и горожан, которые не успели по разным причинам укрыться за стенами города, была не радостной. Шведский гарнизон был увеличен буквально за три недели до нашего прихода. В крепости должно хватать провианта, так как местные с завистью наблюдали, как разгружались корабли, полные мукой, овцами, свиньями. Сейчас в городе не менее пяти сотен шведских воинов, которые хорошо вооружены. Привлечены к обороне и местные жители, но им особо не доверяют и используют в качестве подносчиков и грузчиков. А вот иностранцы, которых в Ладоге было, по словам местных, не менее ста человек, вооружаются и готовы к сопротивлению.
– Что скажете? – спросил я у собравшихся на военный совет.
– Треба брать крепость на щит, иного не ведаю, – сказал командующий княжьей дружиной тысяцкий Никита.
– Людей положим вельми много, а град не возьмем, – задумчиво сказал я.
Я старался придерживаться принципа «критикуя, предлагай», но не сегодня. Уже попробовали подойти десятком разведчиком со стороны реки, где крепость не имела вала, и стены казались пониже. Думали, что можно подойти вплавь, оставить под маскировкой арбалеты, болты, мечи, веревки с кошками. Уже позже не менее, чем сотней пробовать быстро взобраться на стены, когда основные силы будут отвлекать противника ложным штурмом. Но не получилось, лазутчики были обнаружены и уже дали счет нашим потерям – три разведчика были убиты просто снайперскими выстрелами, сделанными, скорее всего, на звук, так как в ночи увидеть наших людей было сложно.
Еще одни наброски к плану были отметены буквально сегодня утром. К одному участку стены крепости почти вплотную подходили заросли камыша. Двое разведчиков вполне нормально смогли подойти к крепости и там залечь. Однако уже отряд в два десятка ратных встретился с тем, что тропок в заболоченной местности было не больше двух и пройти большому отряду и залечь было просто не возможно. Так, чуть не лишились четырех разведчиков, которых пришлось спасать из трясины, чем себя окончательно и обнаружили.
Я скрипел зубами от бессилья. Три дня осады ничего не дали, кроме раздражения и нервозности. Шведы же подогревали недовольство в дружине проявлением своей «цивилизованности». То голую задницу покажут, то еще чего. Даже говорить противно. Только принявшие христианство, шведы могли креститься на пролетающих воронов, как спутников Одина. И говорить о истинности веры праведных католиков, которые по зову сердца и господа пошли в крестовый поход, явно не приходиться.
На четвертый день случилось важное событие, которое дало хоть какую-то информацию о том, что происходит вокруг. К крепости подходил явно потрёпанный шведский корабль. Мы узнали о нем загодя, так как были выставлены дозоры у устья Волхова. Даже три конных там было, из тех лошадок, что получилось реквизировать у местных. Клячи, конечно, но все же не на своих двух.
Захватить корабль получилось только с потерями. Лодки однодерёвки, которые были взяты у рыбаков из ближайших селений и наспех мобилизованы, быстро приближались к кораблю, из которого начали практически безнаказанно стрелять по спешащим к ним русичам. Пятнадцать человек безвозвратно потеряны, более пятидесяти раненых – вот результат атаки на явно потрепанный вражеский корабль. Да и захватить шведский драккар получилось только потому, что у них банально закончились стрелы и болты. Видимо, удача от нас отворачивалась.
Абордаж длился так долго, что не получилось захватить шведский корабль без привлечения внимания защитников крепости. Так рухнул еще один план захвата Ладоги через использование «троянского коня». Общее уныние и резкий упадок боевого духа в нашем войске была чуть ли ни фатальными. Особенно, после того, как урезали питание в связи с тем, что провианта первоначально было мало, а местные крестьяне вместе с живностью и зерном попрятались в лесах. Для них любой ратник – угроза. Будь то русич, или швед, все едино, когда забирают последнюю скотину.
Порадовали только сведения, что были выужены из тех шведов, которые пробивались к Ладоге на своем корабле и так сильно проредили наше войско. Жадоба смог максимально эффективно использовать преимущество в огнестреле и не пустил шведскую эскадру в Неву. Шведы, не будь дураками, поняли, что удержать Новгород и другие города теми силами, что у них есть, не получится. Поэтому направили подкрепление в полторы тысячи ратных, которые и должны были прийти в Ладогу, а отсюда уже на Новгород, но флот шведов рассеян, частью сожжен. Удалось прорваться в Неву только двум кораблям шведов, и то значительно прореженного, как с русских кораблей, так и лучниками, расставленных по обоим берегам реки и практически безответно расстреливавших шведов, так сработали ратники, оставленные в укрепленном лагере в устье Невы.
Это была и хорошая и плохая новость одновременно. Мы уже раздумывали посылать за помощью к ратникам, чтобы большим количеством решиться-таки на штурм крепости, но сейчас, наоборот, требовалось подкрепление к невскому отряду. После морского сражения часть кораблей шведов смогли высадить десант и для нашего отряда наступали жаркие дни.
Решение о штурме Ладоги было сложным, но его нужно было принимать немедленно, или все наше воинство оказывалось в изоляции и могло быть разгромлено под городом, в случае, если из Новгорода придет хоть какое подкрепление для гарнизона крепости. Тем более нависала проблема того, что и со стороны Невы будут прорываться отряды шведов. С трех сторон будет более сложно отбиваться, если только не возьмем крепость, где уже сами сможем стать крепко и отбиваться.
И на седьмые сутки осады, узнав, что к Ладоге двигаются таки шведские силы, численность которых так и не удалось выяснить, начали штурм.
Арбалетчики под прикрытием щитов начали выдвигаться к стенам, поддерживаемые двумя шестиметровыми сооружениями, двигающимся на колесах. Использование гуляй-поля было больше отвлекающим маневром, чем мы действительно рассчитывали на эффективность сооружений. Подвести массивные сооружения получилось на расстояние семидесяти метров от стены крепости, что позволяло вести уже прицельный огонь из бойниц, но под крайне плотной ответной стрельбе было решительно невозможно выбивать вражеских стрелков.
Две, наспех сооруженных катапульты, били камнями по защитникам крепости, и только один из десяти выстрелов был более-менее эффективным. Одна надежда на решительный штурм и столкновения лоб в лоб, чего так хотелось избежать.
Арбалетчики, до сигнала укрывающиеся за массивными щитами, резко усилили обстрел защитников, чем все же снизили эффективность ответной стрельбы, при этом увеличились и наши потери. Не дожидаясь итогов работы наших стрелков, после удачного выстрела одной из катапульт, начался штурм.
Вперед пошли пять слаженных штурмовых команд. С помощью накладных мостов получилось соорудить четыре прохода через ров. Далее длинные жерди поднимали лучших рубак вверх по валу, на стены. Сразу выяснилось, что большинство шестов были меньшего размера, чем того требовала высота укреплений. Не добравшись до защитников крепости, русичи кидали заранее подожженные горшки с горючей смесью. Таких «зажигалок» было не более десяти и они не выполнили свои функции. Два горшка и вовсе подожгли своих метателей.
– Пошли, Бер, – сказал я, понимая, что штурм захлебывается и если сейчас отступить, то только увеличим потери в дальнейшем.
Три сотни, возглавляемые мной, максимально защищенных бронями, подхватив массивные лестницы, пошли на штурм. Место, куда мы устремились было в метрах ста от того, где сейчас развивались трагические события. Ускоряясь, я замечал периферийным зрением, как гибнут русичи, с обреченной решимостью, идущие на штурм древней русской же крепости.
Вот уже и по нам открыли беспорядочную стрельбу. Я наблюдал, что большинство вражеских лучников и арбалетчиков устремилось к штурмующим отрядам, немного оголив оборону того участка, куда мы бежали. Прикрывающие нас лучники остановились у края рва и начали выбивать защитников. Это получалось достаточно споро из-за значительного преимущества в плотности стрельбы с нашей стороны. После того, как были перекинуты мосты через ров, все ратники, которые имели заряженные арбалеты, разрядили их по защитникам и скинули свое стрелковое оружие, оголив мечи и сабли.
Мы лезли по лестнице вверх. Уже трех ратников, что были впереди нас, скинули камнями, но Бер, получивший уже два камня по своему щиту, не только удержался, но и приблизился к вершине стены. Попытки сбросить нашу лестницу баграми не увенчалась успехом, так как сработали прикрывавшие нас самые опытные и меткие арбалетчики. Да, в свой отряд выбрал лучших. Я же ощущал боль в плече и правом бедре, куда попали арбалетные болты. Пробить защиту у них не получилось, но болевые ощущения доставили немало неудобств, замедляя движения и реакцию.
– Шух, – зловещий звук огромного меча Бера свалил шведа, который уже руками пытался опрокинуть лестницу. Защитника смело и он полетел вниз, сбивая следующих за нами русских ратников.
Ловким движением, не свойственным людям огромных габаритов, Бер взобрался на край стены, сразу же отразив удар удлиненного топора. За спиной друга получилось без проблем взобраться на стену и мне.
– Р-р-р, – зарычал мой телохранитель и, не обращая внимания на посыпавшие на него удары, буром попер вперед.
Бера выручала броня и несогласованность защитников, однако попаданий в защищенные места было много и каким бы не был человек, он не мог долго выполнять роль манекена для отработки ударов. Меч же моего друга был в такой толчеи практически бесполезным. Помочь Беру, у меня никак не получалось, так как приходилось отстреливать из пистолета бегущих к нам защитников. С моей стороны их было намного меньше и мне удалось, подстрелив пятерых продвинуться в сторону, создавая плацдарм на стене для уже появляющихся наших ратников. Сабля так же была в левой руке и готова к использованию.
– Щелк, – обойма пуста и пистолет бесполезен.
А времени на перезарядку нет. Взмах и рука шведа, все еще зажимающая топор падает со стены. Слышу сзади слаженный выстрел трех или четырех арбалетов в двоих шведов, которые были в метрах трех от меня. Поклонники Одина заваливаются с болтами в груди и шеи. Тому, что был ближе ко мне, получается подрубить ногу. Спуск тетивы арбалетов раздается все чаще, уже два десятка арбалетчиков на стене поддерживают мечников.
Меня оттесняет слаженный штурмовой десяток, который продолжает отвоевывать метр за метром стены крепости. Оглядываюсь за спину и вижу стоящего на одном колене Бера, зажимающего правую руку, из которой торчит арбалетный болт. Доспехи воина помяты в десятке местах, шлем сплющился, но он улыбается. Так с улыбкой и заваливается на бок…
За взятие крепости нам пришлось расплатиться большой ценой. Без малого четыре сотни безвозвратных потерь и еще триста шестнадцать раненых, из которых не все встретят следующий рассвет. Очень надеюсь на мощный организм израненного Бера, который не будет в числе погибших, хотя и остальных крайне жалко. Чуть не впал в депрессию. Это была Пиррова победа. Продвигаться дальше, организовывать дозоры и диверсионные отряды сил не было. Да и задача была на данный момент выполнена. Проект «изоляция Новгорода» начал реализовываться, за что пришлось заплатить большую цену.
В самом городе было не много горожан и все как один выразили крайнюю благонадежность и радость от того, что скинули ненавистных шведов. Вот только нам бы что-то вроде особистов в войско, выяснять же тех, кто хлебом с солью встречал «ненавистных шведов», просто некому.
