Текст книги "По грехам нашим. В лето 6733 (СИ)"
Автор книги: Денис Старый
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
Глава 19. Гибридная война Средневековья
Великого князя можно было понять. Он серьезно не вкладывался в мероприятие, при этом мог получить результат, равноценный тому, который бы стоил немалых денег. При этом, решение задачи с использованием прямой силы никто не отменял. Думается, что Ярослав не будет делать ставку только на тот план, который я ему изложил, военная операция будет готовиться, но время у меня есть.
Два дня было дано князем на разработку подробного плана действий, который должен быть одобрен тремя людьми. Причем, двое из этих людей, были лояльно настроены по отношению ко мне, что позволяло надеяться на положительный результат. Так, Любомир оставался моим военным советником, в то время как Нечай должен проследить за теми непонятными действиями, что связаны были с пропагандой – новым и непонятным явлением для людей со средневековым мышлением. Последней же инстанцией должен был стать сам Ярослав, которому требовалось доказать саму возможность исполнения плана. На мой взгляд, весьма грамотный подход. Руководителю необходимо принимать решение, но только тогда, как сами исполнители будут уверены в его осуществимости.
Все же хорошо, что получилось приблизиться к такому князю, как Ярослав. Да и то, что он изменил свое мнение относительно развития Руси, импонировало и, чего скрывать повышало самолюбие. Получилось убедить великого князя в том, что угроза для Руси исходит не только от крестоносцев, но и от южных, степных, захватчиков. В истории другой реальности, которая уже стала чужой, Ярослава называли чуть ли не «отцом монгольского жандарма», как, впрочем, и самому нынешнему великому князю предписывали дружбу с монголами. Да и слова князя, что Русь в силу входит, говорят о его видении правильного пути и одобрения всех тенденций в его государстве. Ну и я, видимо, имею некоторое отношение к усилению русской земли.
Следующие два дня прошли в беспрерывной работе. Даже со своими новыми ремесленным людьми, которые были присланы в качестве выкупа за короля, я не встречался. Был приказ – выработать план действий за два дня, нужно исполнять. Часами я разговаривал то с Жадобой, то с другими моряками, которые проявили себя в ходе недавних морских баталий, то с Филиппом, то с Любомиром и Нечаем. Приходилось пару раз отвлекать и самого князя, чтобы лучше знать ситуацию с торговыми потоками из Новгорода.
Несмотря на крайнюю занятость, пришлось уделить время и своим делам. Учитывая, что я уже смирился с отсрочкой прибытия домой, нужно было дать определенные указания и озадачить людей, особенно ремесленников, работой и направлениями исследований. От алхимиков, к примеру, до моего приезда нужно было наладить производство соды.
Сразу же, после пира подготовили большой обоз, который должен был отправиться в поместье. Трофеи, выкуп, итоги торговых операций – все это уже было десятки тонн веса, а то и больше, причем в металле. Пришлось даже просить, опять же Ярослава, о помощи с гужевым транспортом. Великий князь дал в аренду пятьдесят повозок, что в купе с нашими составлялись картиной «великое переселение народа». Часть пленных, ремесленники, которых прислали в качестве выкупа, уже представляли собой толпу людей.
А еще, пока все праздновали победу и обращали внимание только на презренный металл, я уделил внимание, прежде всего, людям. Для меня стало откровением, когда из всех пленников порядка шестидесяти человек начали говорить практически на древнерусском языке, с некоторыми вкраплениями в речь германского наречия.
Это оказались те самые полабские славяне, представителем коих я и представлялся. Были и лужичане, и лютичи, и ободриты, даже пять человек поморян. Я в какой-то момент струсил. Получалось, что я встретил своих соплеменников, а понимаю их через слово. Да и тот статус, который я позиционирую у своего якобы отца, подразумевает некоторое узнавание у людей. Вот стоит спросить у меня из какого я места, и все – сел в лужу. Впервые я порадовался тому, что у великого князя нет службы типа КГБ, а с прозорливым Нечаем выстраиваются доверительные отношения.
Однако и порадовало то, то еще не полностью славяне попали под культурное немецкое влияние после первого этапа германского натиска на Восток, несмотря на то, что активное сопротивление было подавлено еще в прошлом веке. Большая часть отобранных мужчин-славян, возраст которых был уже не юношеский, были ремесленниками и их, по сути, вытесняли немецкие мастера, а орденцы охотно принуждали славян идти в пехоту и воевать уже за их интересы. Вот только, как выяснилось, славяне искренне порадовались тому, что уже не будут севрами, по сути, рабами у германских хозяев. Их растерянные глаза пока еще излучали неуверенность. Как же – с одной стороны освободились от гнета, с другой – неизвестность, что будет дальше и не станет ли хуже.
Пришлось с некоторой толикой пафоса обещать, что все будет точно не хуже, вот только необходимо совершить большой переход в поместье, где каждому найдем работу, и с голоду никто не умрет, да и жениться смогут. На этом повествовании многие понурили головы, пришлось сказать Тимофею, что бы тот записывал все данные о поселениях и городах, где проживают семьи уже моих людей. При условии хорошей работы и полезности новых холопов, купцам будет даваться задание найти и вывести семьи уже не полабов или поморян, но русичей. Подобное приобретение радовало больше, чем тысяча датчан, отправленных ранее.
Уже в первый день работы над целым проектом гибридной войны посадил десять человек писать листовки – обращения к новгородцам. Ох и жалко было бумаги, стоимость которой – это недополученная прибыль, но чего только не сделаешь для общего дела.
Новгород – это, пожалуй, самый образованный регион Руси, по крайней мере те новгородцы, с кем мне приходилось встречаться были все грамотные, да и многочисленные берестяные грамоты, что археологи будут находить при раскопках Новгорода в далеком будущем, говорят о том, что в вольном городе листовки будет кому читать. Текст же был простым, но касался самого сокровенного – религии и, что актуально для новгородцев, денег. Про дальнейшее государственное устройство был только намек на роль великого князя владимирского – православного и справедливого правителя, который поможет новгородцам и хлебом и защитит от шведов.
Так что наша пропаганда рисовала шведов как хитрых католиков, или вообще нехристей – «воны аще не уси Христа познали, яко чухонцы живут», да и рисовали из, может и хороших шведских представителей, воров – «Торг свеям потребен самим, а Новгород торга лишить умыслили». На фоне нарастающих проблем у шведов, которые мы им обязательно устроим на море, да и закрытие проходов в реки, оккупанты будут нервничать и делать ошибки, а мы ополчение собирать из новгородцев, что в Торопце, да Торжке с нашим планированием и командирами. Чем не цветная революция?
Через два дня план в черне был представлен великому князю.
– И ты баешь, что новгородцы после тех грамот, станут бить свеев у граде, да ватаги сбивать в лесах и на реках? – с сомнением спросил великий князь.
Безусловно, это была самая спорная часть плана. Кто будет распространять листовки? Нужны люди, организованные и активные, которые будут хорошо ориентироваться в местных реалиях. Если туда придут чужие, что будут сразу же вычислены. Не станут слушать кого-либо новгородцы, кроме как тех, кого хорошо знают. В городе осталось чуть больше двадцати тысяч человек, и перемещение между городами и поселениями той части новгородчины, что остается подконтрольной свеям и коллаборантам, чужих вызовет интерес и у оккупантов.
А новгородских купцов кроме как коллаборантами я называть не могу. Конечно, у людей должен быть выбор, могут призывать одного князя, выгоняя другого, могут даже устраивать олигархическую систему управления, сложно, но можно смириться с охлократией – властью толпы, но привлекать на русские земли людей другой культуры, веры, языка, традиций – нельзя. Не позволим!
Однако, именно из числа таких предателей нужно найти того, кто сможет перевернуть ситуацию с точностью наоборот. Где такого лидера взять, как убедить сотрудничать? Это был очень скользкий момент в плане гибридной войны.
– А ратных тысяча сдюжит в Ладоге? А яко снедь воям доставлять? – задал весьма важный вопрос князь.
– На ладьях из Риги, да и свейския драккары брать у море на меч, – ответил я и объяснил принципы каперства.
По моему убеждению, в течение, как минимум, месяца пиратство под покровительством государства, в частности великого княжества владимирского, будет весьма продуктивным явлением в балтийском море. Пока поймут в чем дело, пока соберут серьезный флот, пройдет немало времени и немало можно начудить, парализовав торговлю не только Новгорода, но и ряда шведских торговых городов. Так что русские ушкуйники должны стать головной болью для шведов. На крупные флоты нападать наши лихие морские волки не станут, тем более, что можно будет иногда уходить реками. А пройти по рекам шведскому флоту будет проблемно для большого количества кораблей. Следовательно, прокормить Новгород через поставки из так сказать «метрополии» станет невозможным.
Объяснил я и тактику диверсионных отрядов, которые должны буду жечь те немногочисленные поля, которые умудрились посеять в Новгородской республике. Они просто малыми мобильными группами, прячась ото всех в лесах должны по ночам поджигать посевы и сразу же скрываться. И только великое княжество сможет в итоге решить продовольственную проблему, о чем должны знать новгородцы. Жестоко? Да, безусловно, но это лучше, чем залить эти же поля кровью русичей. Ведь диверсионные отряды могли бы и просто вырезать всех новгородцев, которые не сбежали во время прихода шведов в город.
– То подло, токмо можно и сладить, – подвел итоги разговора Ярослав.
Далее уже были обсуждены действия самого великого князя, точнее не его, но с его подачи. Нужно было вооружать новгородское ополчение, для чего Ярослав забирал себе большую половину оружия, добытого в бою под стенами Риги. Особенно – копья, которые не очень то и ценились в княжеской дружине, но были сложные в использовании, нежели меч.
Обсудили и сложившуюся ситуацию с религиозной стороны. Оказывается, опальный новгородский архиепископ готов благословить или даже возглавить людей, которые отвоюют Новгород. С другой стороны, идут с ним переговоры и о будущем города, в котором Антоний видел свою важную роль. В городе остался архиепископом Арсений Чернец, в то время, как Антоний пришел в Новгород, чтобы занять кафедру недавно, но оставил город сразу же после его сдачи шведам и стал духовным лидером беженцев.
Причем мне были симпатичны оба священнослужителя. Один остался в Новгороде и истово борется с засильем шведов, не позволяя тем, кроме как на немецком дворе, строить католические храмы. Не бросил свою паству и охраняет православную веру, несмотря на то, что его многие обвиняют в прямом предательстве. Антоний же борется со шведами, объединяя и вдохновляя новгородцев-беженцев в Торжке. Оба правы и не оставили свою паству без проповеди.
– Ведаешь ли ты, воевода, пошто Новгород призвал свеев? – спросил Ярослав и сам же ответил на свой вопрос. – Воны думают, что Рига примет всех гостей немецких, а в Новгороде торгу худо станет.
– Так, великий князь. Треба грамота до Новгорода, что торг буде токмо у их граде, – с толикой радости от того, что могу высказаться и по этой проблеме, сказал я.
Я думал, что сделать, чтобы сохранить и Новгород как торговый город, но и при этом не лишить Ригу торговых отношений. И придумал создать целую систему товарооборота на Руси, для чего нужно было заключить жесткий, разграничительный торговый договор между городами. Кроме Риги и Новгорода, в этом договоре должны быть прописаны и торговые функции Пскова, возможно, Ревеля, если эсты окончательно примут решение о подданстве владимирскому великому княжеству. Торговые хабы Руси не должны мешать друг другу, но специализированно по регионам составлять целостную систему.
Я рассказал великому князю про свою задумку. Так, по моему мнению, Новгород должен стать торговым хабом с приоритетом на мед, воск, стекло и зеркала. Это обусловлено и географически и учтены мои интересы, куда без них. Так, везти зеркала и стекло в далекую Ригу – накладно и побиться могут, да и времени значительно меньше на доставку. Мед с воском производится в большей степени именно в Северо-Восточной Руси. В таком раскладе у Новгорода огромные перспективы для торговли, им должно понравиться. Другие же города не станут массово торговать этими товарами. Конечно, если приедет на торг крестьянин и привезет свой мед или воск, то гнать его никто не должен. С другой стороны, государственное регулирование будет следить за тем, чтобы у этого крестьянина «вдруг» не появилось пару тонн воска.
Пскову можно было предложить стать центром торговли пушниной и шерстью. Риге предполагал оставить право торговли пенькой и уже готовыми канатами, сахаром, сельскохозяйственным инвентарем и зерном, точнее уже мукой, так же другими крупами. Тут же, на берегу Рижского залива можно продавать и штучные товары, как компасы, возможно и часы. Но главное – это будет центр продажи бумаги и кораблестроения. Ревелю так же можно придумать, чем торговать, но с упором на товары самих эстов.
– Ладно баешь, все то лепо и складно, – сказал задумчиво великий князь и надолго завис.
Когда я уже собирался уходить, так как минут десять великий князь сидел в задумчивости и не обращал внимания ни на меня, ни на присутствующих, Ярослав сказал:
– А якоже Смоленск, Киев, Полоцк, да иншая грады Руси? – спросил он, казалось, обращаясь к самому себе.
– На то мытня будет, пусть свой торг справляют, – ответил я.
Таможенные сборы могут стать серьезным регуляторов в деле того, чтобы система товарооборота и международной торговли работала.
После того, как в очередной раз я расписал свое видение ситуации с Новгородом и те выгоды, которые были, по моему мнению, очевидны для великого княжества, был, наконец, отпущен исполнять все свои предложения. В очередной раз сработала народная мудрость на все века про инициативу и инициатора. Вот только в данном случае, я получал еще и выгоду для себя, так как именно своими товарами я собирался создавать эти самые хабы.
Ну а нам оставалось загрузить провиант на корабли, перебрать запасы пороха и боеприпасов, определить численный состав войска, чтобы иметь хоть приблизительно сбалансированную структуру. Так же еще раз русские корабли вышли в море на учения, чтобы команды лучше пообтерлись друг к другу. Наконец, определили состав морской пехоты, куда вошли ратники, что могут воевать в пешем строю и назначили выход.
Глава 20. Старый знакомый
Морское путешествие, именно путешествие, как я его воспринимал, было не обременительным. Конечно, в сравнении с тем, как это выглядело после победы над датчанами. Сейчас не было поголовной эпидемии «морской болезни», да и элементарная боязнь открытого моря уже не так давила на русичей, которые были не так уж и искушены с морских походах. Следует, однако, признать, что так было на флагмане «Князь Рюрик». Там же, где большинство пассажиров составляли княжьи ратники, что еще не были в море, ситуация оставалась неприглядной.
Да, мы оставили названия кораблей, что одобрил и великий князь. Вот только было видно, что тщеславие Ярослава немного недополучило своей подпитки. Тогда, я, договорившись с князем Вячко, провозгласил, что первый военный корабль, который будет построен русичами и нанятыми иностранными мастерами на верфи в Риге, станет носить имя великого князя Ярослава Всеволодовича. Нужно было видеть реакцию князя, который стал довольным, как кот после литра сметаны. Все же тщеславный Ярослав.
Стояла жаркая погода и расход питьевой воды был крайне высокий, поэтому нам пришлось сделать остановку в Ревеле, тем более, что везли туда и некоторую делегацию от великого князя. Пополнив емкости с водой, отправились дальше. Путь был не долгий, но мы и не особо спешили, нужно было как можно больше набраться опыта взаимодействия и хода большими корабельными группами.
– Ладьи новгородские, – прокричал из гнезда вперед смотрящий.
По левому борту в верстах пяти действительно виднелась группа кораблей. В бинокль отчетливо просматривались не только новгородские небольшие ладьи, но и более массивные шведские корабли. Отчетливо было видно, что шведы сопровождали корабли новгородцев. Это в некотором роде настораживало, так как работа каперов может представляться более сложной, если уже сейчас торговые гости объединяются в большие караваны, да еще и под защитой военных кораблей шведов.
Уже то, что новгородская торговля стоит больших хлопот для их шведских союзников – большой шаг в достижении наших целей. Товары дорожают, нервозность на море у новгородцев и раздражительность у шведов, которые вынуждены охранять русских купцов. Видимо, наши успехи не остались без внимания у шведского короля. Хотя, помниться, еще после битвы за Ревель, мы видели новгородские судна в сопровождении шведов.
– Стяги «к бою», – скомандовал я и получил укоризненный взгляд Жадобы.
Этот «адмирал» ревниво отнесся к тому, что нам приходится находиться на одном корабле. Даже пришлось сказать, что непосредственно в бою, я не стану вмешиваться. Вот только решение об атаке я оставляю за собой, а будет так украдкой посматривать на меня – окосеет. Ну, кто из мальчишек не мечтал дать приказ на абордаж, после книг про пиратов? Ну, и кто из мужчин, будь он в каком возрасте, не мальчишка?
Нам повезло – для атаки по правому борту неприятеля удачно дул ветер, что позволяло увеличить скорость и быстрее совершать маневры. Не прошло и пятнадцати минут, как наша эскадра начала приобретать очертания боевого порядка. Впереди шел флагман, чуть поодаль, на пару корпусов сзади, в ряду еще пять кораблей, что были оснащены пушками, остальные боевые единицы выстроились за «огненным тараном».
К чести противника, никто не собирался избегать боя, несмотря на четырехкратное преимущество в нашу пользу. Не говоря уже о том, что наши корабли были чуть ли не перегружены воинами. Ратники могут, конечно, и мешать друг другу при атаке, но нужно надеяться на профессионализм воинов.
Мое уважение к противнику поколебалось, когда я услышал разговоры Жадобы с его помощником, которые размышляли о безвыходной ситуации у шведов с новгородцами. Они просто никак не успевали из-за направления ветра уйти, если единственно не выстроиться по нашему принципу и уходить на Север. Вот только время было упущено и наши корабли представлялись более ходкими, так как большинство имеют два или три паруса, а противника тормозят перегруженные новгородские ладьи.
Минут через тридцать мы уже могли открывать огонь и даже имели шансы попасть ядрами по ближайшим кораблям. Однако, наши флотоводцы выжидали. И только на расстоянии метров трехсот, когда уже противник изготовился стрелять из луков, прозвучал первый выстрел, за которым последовали еще пять. Еще перед походом я объяснял политическую ситуацию, когда новгородцы не должны массово погибать от наших мечей и, как сейчас, от картечи. Поэтому приоритет был отдан именно шведским кораблям, новгородские же пока старались игнорировать. Да и на ладьях была только видимость подготовки к сопротивлению. Даже не так, новгородцы готовились закрыться щитами от возможных стрел, но сами за луки не хватались.
Однако и не все новгородцы выбрали путь мирных переговоров, из двух новгородских ладей, навесом, из-за невозможности прицельной стрельбы, посыпались стрелы. Они не принесли существенного ущерба, так как к такому развитию событий наши моряки и пехота были готовы и вовремя спрятались за щитами. Вот только ранения в конечности весьма были вероятны, а это выключение воина из состава и некоторая обуза для всего войска. И я слышал, что попадания в наших воинов были.
Залп корабельных орудий сильно пошатнул желание сражаться у шведов. Пять кораблей стали в дрейф – это те, кто получил весьма серьезные повреждения. Два шведских корабля вообще представляли собой решето, перекрашенное в алый цвет крови. Даже те, немногочисленные защитники, которых чудом не достали стальные шарики, попрыгали в воду от испуга или безысходности положения. Теперь большая часть из них на дне Балтийского моря. Кто же был без одетого железа, еще пытались держаться на плаву, но это уже была агония, если, конечно мы не окажем им помощь.
Только три корабля из десяти шведских в итоге были взяты на абордаж, остальные сдались в виду превосходящих сил или из-за испуга от грома пушек. И это несмотря на то, что только двум канонирам, в числе которых был и Клык – кто бы сомневался – удалось полностью реализовать потенциал картечи, которая била практически в упор. Другие задели корабли с погрешностями, иногда и по парусам, но и этого хватило.
Новгородцы же демонстративно игнорировали нас, кроме тех, которые открыли огонь по нашим кораблям. Две ладьи с проявленной к нам агрессией были окружены и точечными выстрелами методично теряли одного моряка за другим, не помогали и щиты. Так что, меньше через чем час боя уже начались крики о необходимости переговоров и сразу же пошли в ход главные новгородские аргументы убеждения. Ну почему все люди, которые зарабатывают много денег, считают, что они могут все и всех купить? Впрочем, толика правды в этом есть. Мне не нужны смерти купчин, с которыми, так или иначе, придется договариваться, пусть откупаются, товар то, наверное, неплохой. Можно и в Ригу его отвести на свои склады.
Двенадцать кораблей, груженных товаром из Новгорода, спустили паруса и купцы не стали чинить неудобства досмотровым командам, открыв доступ на пока еще свои ладьи. Конечно, торговые гости кривились, всем своим видом показывая недовольство, но не стали скрывать товары, открывая сундуки и корчаги. Кислые лица гостей-предателей только веселили. Как же, мы били по самому больному месту – кошельку.
Всех купцов перевезли на «Князя Рюрика» для разговора. Я не собирался прямо сейчас отпускать купчин, как и шведов. Мне нужна была скрытность проведения операции. Если нас будут ждать, к примеру, у Невы, или организуются в контрудар до того, как вернем крепость Ладога, придется кисло. Удачные операции с выкупами знатных датчан уже приучили меня более рачительно относиться к пленникам. В отношении новгородских купцов ситуация более щепетильная, нежели даже с датским королем, все же не прямолинейная воинская операция, а с идеологическим и политическим подтекстом. Однако, и оставлять торговых гостей полностью безнаказанными не пристало. Безнаказанность порождает дальнейшие преступления.
Когда ладья, что собирала всех купцов с их суденышек, пристала к нашему коггу, я непроизвольно посмотрел на небо. Мысленно обратился к высшим силам: «Любите вы меня! Такой подарок!». Передо мной предстал Семьюн – тот самый купчина, что был в сговоре с Даниилом. Первым желанием было убить подлого хитрована, так как тот ассоциировался у меня с предательством.
Я уже неоднократно испытывал чувство запредельной ярости, которое могло ввести меня в состояние аффекта. Пару раз был на грани, особенно в отношении марийцев, когда на переговорах со старейшинами племени, как наяву, видел радостное лицо Белы – жены Ермолая, которую зверски убили налетчики из числа этого народа. Пришлось тогда брать паузу и глубоко дышать. Вот и сейчас я вдохнул полной грудью и попытался порассуждать.
А что, в принципе, плохого сделал мне этот купчина? Разбойников не подсылал, не угрожал моей семье. Как оказалось, даже торговал справедливо или же в ущерб себе, когда предатель Шинора прожигал свою жизнь в питейных заведениях Новгорода и Владимира. Получилось через Семьюна заработать немало серебра, как и сделать многие товары востребованными у новгородских гостей. А личную неприязнь необходимо было подавить – Семьюна важно было привлеч на свою сторону и включать в свои торговые дела. При этом ушлый купец, который, судя по всему, не плохо так приподнял свой статус среди торговцев первой столицы Руси, и сам будет иметь немало возможностей и дальше торговать и зарабатывать как серебро, так и политический вес. Нам, так или иначе, необходимо было искать силы, способные стать сильной провладимирской партией.
Однако, я не стал сразу демонстрировать явный интерес именно к Семьюну. И хорошо, что все остальные купцы были столь озадачены своей судьбой, что не были способны к анализу ситуации и не обратили внимания на то, что я чуть ли не минуту пристально смотрел на знакомого купца. Хотя, нет вот один высоченный с горделивым видом купец, отличающийся широким дорогим поясом с золотыми нитями, рассматривает меня и смог прочитать по моему виду особый интерес к Семьюну, так как удивленно переместил свой взгляд именно на этого своего коллегу.
– Торговые гости новгородские, – начал разговор я, после того, как на борт «Князя Рюрика» с трудом взобрался последний участник предстоящего разговора. Он был явно стар и перемещения с одного корабля на другой давались ему напряжением сил. – Я воевода великого князя владимирского Корней и с повагой ставлюсь до торговых людей и града Новгорода.
– Так с повагой, что сечешь людей наших, да товар, аки тать берешь? – перебил меня тот высокий купец, что блистал напоказ своим поясом, который можно было скорее отнести к другой эпохе, к сарматской культуре польско-литовских шляхтичей века так шестнадцатого.
Не было какого-либо раздражения, или гнева на то, что не дали сразу сказать то, что я предполагал изложить купчинам, я полностью контролировал ситуацию и чувствовал себя хозяином положения. Меня больше интересовал тот пояс, что был на купце, вроде бы не шмоточник, но вот прямо таки захотелось такой же. А еще, я прекрасно осознавал строптивость купцов, которые считают себя вольными и ревностно относятся к тому, что у них эту «волю» кто-то ограничивает.
– Невместно нам лаяться, товар буде мой, токмо не весь, а тот, что вы, гости торговые, вольно дадите войску, что идет бить тех, кто волю вашу забрал. Свеев, – последним словом я решил уточнить главных виновников всех экспроприаций.
Умные поймут к чему я все веду, дураки попробуют вообще ничего не давать на «благое дело», может, сразу и увидим, кто любовью искренней пылает к шведам, а кто просто умный и прозорливый человек так сказать с гибкими политическими взглядами.
– А коли воли на то не станет, и ничего не дадим? – влез, на удивление ранее не проявлявший сначала никакого интереса к происходящему с отрешенным видом, щуплый купчина лет так под сорок. Краем глаза я увидел его переглядывания с купцом, с приглянувшимся мне поясом.
После того, как купец задал вопрос, он прямо-таки преобразился и стал привлекать к себе внимание. Низкий рост, голова с пролысинами и блуждающий взгляд по всем своим коллегам для поиска одобрения своим словам. Вот только я прочитал в глазах новгородских купцов некую брезгливость по отношению к «народному рупору» и стало понятно, что этот торговец занимает место шакала при тиграх и львах. Но никто щуплого не одернул, все молчали и тем самым показывали, что мне необходимо ответить на этот вопрос.
– Скажу вам, новгородцы. Вельми много серебра стоит морская сеча, да и потреба есть у зброи и бронях для тех новгородцах, что ворога гнать со своей земли станут. А я тот, кто в своем поместье зеркала ладил, да уклад варил, – я решил немного ошарашить купцов. У них то калькулятор должен сработать, сколько стоит зеркало и что я вместо того, чтобы подбирать лопату побольше, для сгребания серебра да золота, трачу на их свое время.
– Ты тот мастер, что зеркала ладит? – шикнув на своих коллег, спросил самый пожилой купец.
– И зеркала, сукно, да и воска с медами много в Новгород возил, вот и бумагу сладил, на ней писать вельми лепо, а торговать ее некому – новгородский торг, чай, при шведах в рост пошел, да товары свои за много серебра торгуют, – говорил я и видел, как понурились все купчины. Роста торговых отношений не получилось при господстве северных соседей.
Уже дальше я предложил присесть на лавки и поговорить спокойно, даже, если и разговор будет крайне неприятен новгородцам.
Меня слушали внимательно, я же пытался чередовать «кнут» с «пряником». Да, я забираю весь товар, что будет нужен как для военных целей, так и мне лично, но не воск, пенька меня не интересуют, пушнину же возьму половину от всей, что везут для продажи в Ганзу. Ладьи же частью направляются в Ригу. При упоминании города, лица всех купцов скрутились в брезгливых гримасах. Другая часть идет со мной, так как мои корабли перегружены войсками. В Риге же ждут купцы результата последующих событий без права покинуть город, либо могут сами принять посильное участие в освобождении новгородчины от шведско-католических захватчиков.
– Кто готов помочь великому князю Ярославу, что ратился за Новгород и князем был у вольном городе? – закончил я свой спич вопросом, который предполагал больше отказ, но с толикой неловкости за трусость. А уже на этом можно сыграть и забрать побольше товара. Купцы привыкли все оценивать деньгами, даже свою трусость.
Наступило молчание, купцы переглядывались между собой, и было видно, что не хватает небольшой искры для того, чтобы пламя желания встать против шведов, заполыхало. Нет, они не собирались воевать, но вот сейчас купчины решали, что будет выгоднее. Либо встать на сторону великого князя и в некотором роде потерять лицо, но приобрести возможности, либо остаться при своих.
– Великий князь Ярослав Всеволодович заключит ряд с Новгородом и те торговые гости, что примут волю князя статут рядить с ним. И вся крамола на тех купцов не будет услышана великим князем, – подбросил я еще один уголек.
Я давал понять, что их советы будут услышаны и что князь объявит полную амнистию тем купцам, что помогут навести так сказать «конституционный» порядок.
Далее разговор разгорелся с новой силой и уже обсуждались детали. Только два купца напрочь отказались сотрудничать. Удивительным было то, что в числе тех двух отказников, оказался и «щуплый», проявил строптивость и один невысокий купчина, обильно потеющий из-за изрядно лишнего веса.
Поговорили и о будущем, и я высказал свое видение торгового договора всех земель Северной Руси. Каждый город получал определенную монополию на ряд товаров, при этом власть поручалась не снижать закупочные цены. Купцы оценили роль Новгорода в том договоре и долго недоумевали, чем же торговать будет Рига. Бумага для них была еще непонятным товаром, как не видели они больших перспектив в продаже шерстяной ткани и изделий из нее. В это время, наоборот, на Русь шла шерсть, из Фризии.
