355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэниел Уоллес » Арбузный король » Текст книги (страница 11)
Арбузный король
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 20:52

Текст книги "Арбузный король"


Автор книги: Дэниел Уоллес



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Часть III

Городок объявился через несколько миль после съезда с автострады, когда крыши его домов и шпили церквей замаячили над кронами густого сосняка как первые признаки некой затерянной земли, доселе никому из нас не известной. У самой городской черты высилась шлакоблочная коробка заправочной станции; допотопные бензоколонки давно проржавели насквозь и только чудом еще не рассыпались в прах. Все вместе это напоминало окаменевший скелет гигантского ископаемого животного. Лес, много лет назад расчищенный под строительство, теперь отвоевывал утраченное: пучки травы торчали из трещин в асфальте, повсюду расползались побеги каких-то вьющихся растений. Я сделал остановку и попытался вообразить первое появление здесь моей мамы – как она, остановившись у бензоколонки, засомневалась, стоит ли ехать дальше. Я представил ее волосы, ее глаза, ее улыбку. «Как далеко это может меня завести?» Возможно, эта же мысль посетила и ее на этом самом месте, в полутора часах езды от дома. Она подрулила к бензоколонке и выжидающе огляделась. Наконец какой-то орангутанг в заляпанном комбинезоне неспешно двинулся в ее сторону, и только тогда она вспомнила, что ей, собственно, требуется. «Полный бак, пожалуйста», – сказала она. «Да, мэм». – «И еще – есть у вас дамская комната?» – «С той стороны дома», – сказал орангутанг и проводил ее взглядом, пока она не исчезла за углом.

Я позвонил Анне и сказал ей, где нахожусь. Она была рада меня услышать.

– Думаю, тебе надо ехать дальше в город, – сказала она после обмена приветствиями.

– Я тоже так думаю, – сказал я.

Однако не двинулся с места. На дороге, выстреливая клубы дыма из выхлопной трубы, показался покрытый пятнами ржавчины автомобиль. Водитель притормозил, увидев меня – чужака в телефонной будке на окраине города. Машина почти остановилась, и я разглядел в кабине старика, который помахал мне как знакомому. Я помахал в ответ, его губы скривились в улыбке, и машина укатила прочь.

– Это очень тяжело, – сказал я в трубку.

– Знаю, что нелегко, – согласилась Анна.

– Не понимаю, что я тут должен делать.

– Просто пообщайся с людьми, – сказала она. – Это все, что от тебя требуется. Назови имя своей мамы, и они тотчас разговорятся, можешь мне поверить. Эти люди всегда не прочь потрепать языком.

– Я могу представить себя детективом, проводящим расследование.

– Именно так, – она рассмеялась, – детективом.

– А что если они начнут вести себя подозрительно и я захочу отсюда уехать?

– Тогда… – Она сказала что-то еще, но связь прервалась.

Я не стал повторять звонок. Вместо этого я обошел здание, отыскал мужскую уборную и воспользовался унитазом, хотя сливной бачок не работал, должно быть, уже много лет. Сила привычки. Кажется, при этом я утопил паука. Вьющиеся побеги затянули дверной проем и пустые окна здания; побеги цеплялись за каждый кирпич, за каждую неровность стены, словно демонстрировали неумолимость судьбы. Я подумал, что если следить за ними достаточно долго, наверное, можно заметить, как они продвигаются все дальше и дальше, нащупывая новый объект для захвата. И я какое-то время действительно просидел в одиночестве позади здания, наблюдая за растениями и чувствуя себя не в силах продолжить путь.

Если она смогла это сделать, то смогу и я, подумал я наконец, сел в машину и двинулся вслед за призраком моей матери вверх по склону холма – в город.

_

Я въехал на холм и оказался в городе. Я решил, что поговорю с людьми о моей маме позднее; я специально выделю три дня на разговоры о маме. Но для начала мне хотелось просто оглядеться. Сам не знаю, что я ожидал здесь увидеть, но вскоре выяснилось, что смотреть, в сущности, не на что. Два жилых квартала да несколько убогих магазинчиков. Некоторые из них закрыты, на других стандартные объявления большими буквами: «ТОРГОВОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ В ПРОЦЕССЕ ЛИКВИДАЦИИ». Я не успел опомниться, как уже проехал через весь город. Повернув направо у железнодорожной эстакады – Анна говорила, что эстакада, скорее всего, еще существует, и не ошиблась, – я поехал к дому Харгрейвза. Еще два поворота направо, затем один налево. И вот он стоит передо мной, великолепный и дряхлый. Моя законная собственность.

С первого взгляда было ясно, что эта развалина совершенно непригодна для проживания. Мощные стебли полыни достигали середины стен, а ползучие растения проникли внутрь через разбитые окна. Кусты перед фасадом буйно разрослись, упавшее дерево зацепило и обрушило половину крыши веранды. В то же время лужайка во дворе оказалась аккуратно подстриженной, как и трава вдоль тротуара перед домом. Изнутри доносились шумы, издаваемые мелкими животными, которые явочным порядком завладели моим домом: возня белок и мышей, хлопанье птичьих крыльев. Войдя внутрь, я почувствовал себя не хозяином, а незваным гостем. В центре гостиной три старых кресла были сдвинуты вокруг лужи свечного воска с многочисленными вкраплениями окурков. Я подумал о группе школьников, которые могут тусоваться здесь по выходным, куря и выпивая. Сам я всегда держался в стороне от ребят этого сорта. Им, должно быть, приятно щекотало нервы сознание того, что здесь когда-то кто-то умер. На полу валялся толстый матрас – здесь они, вероятно, развлекались с девчонками. Мне и самому случалось целоваться с девчонкой где-нибудь в укромном месте, сжимая ее в объятиях до тех пор, пока наши сердца не начнут биться в унисон, разделенные лишь слабой преградой плоти…

В доме было жарко и душно; воздух казался слишком густым, так что требовалось немалое усилие, чтобы втянуть его в легкие. Моя рубашка промокла от пота. Я расстегнул ее, продолжая осматривать свои владения. У одной из стен громоздилась пирамида пивных банок; на противоположной стене, над обшарпанным комодом, было выведено жирным маркером: «Здесь была Люси Харгрейвз». Харгрейвз? Стало быть, ее история увязывалась аборигенами с историей человека, жившего здесь до нее, – вероятно, так происходит со всеми историями о привидениях; со временем привидения разных эпох сливаются в единое целое. После смерти людей воспоминания о них постепенно расплываются, а сами они не могут объявиться пока еще живым потомкам, чтобы разъяснить, как оно было в действительности. Пятно солнечного света, проникнув сквозь наполовину заросшее окно, растянулось по дощатому полу. Вдоль одного края матраса лежала тень, показавшаяся мне чересчур темной. Я стал на колени и отодвинул матрас в сторону. Темное пятно осталось на досках пола. Кровь? Не исключено. А может, еще что-нибудь. Но предположим, что передо мной кровь, пятно восемнадцатилетней давности. Тогда выходит, это та самая комната, где я родился на свет. Это случилось здесь, и вот я сюда вернулся – та же комната, тот же дом и тот же город. Все совпадало с рассказом Анны. Закрыв глаза, я представил себе, как это происходило: моя умирающая мать, Анна и толпа людей снаружи, ожидающая явления на свет нового короля. Если, конечно, верить тому, что мне рассказали.

Я подошел к комоду и выдвинул один из ящиков: пусто. Но уже в следующем ящике я нашел листок бумаги, исписанный с одной стороны. Я присел на матрас и начал читать:

И было сказано, что родится дитя и это будет мальчик. Многие бедствия постигнут вас до его рождения, но еще худшее ждет вас вскоре после его явления на свет.

Как можно узнать этого ребенка?

У него не будет ни отца ни матери, и ему будет неведомо его настоящее имя. Мертвый для вас, он тем не менее останется жив.

Что случится потом с этим мальчиком?

Он покинет вас и заберет с собой все принадлежащее вам. Ваши поля испепелятся под безжалостным солнцем, и ничто не произрастет на них.

А что будет с нами?

Тяжелые времена закалят вас, укрепят ваш дух, и терпение принесет вам награду. Ибо однажды истинный король вернется. Приволакивая ногу, юный король явится к старейшинам и попросит их о помощи, ибо он не будет знать, кто он есть на самом деле.

Мы должны избрать его по всей форме?

Хотя всем и так будет известно, кто он такой, вам следует провести церемонию. И хотя нет чести выше этой, сам король может оказаться последним, кто осознает это в полной мере. Поэтому до начала фестиваля за ним должен следить каждый из членов общины, не позволяя ему удаляться от города. Нужно сделать так, чтобы он выглядел привлекательно, и еще до коронации его должны повидать все женщины города, ибо на закате солнца одна из них станет его возлюбленной. Он выберет наименее вероятную из кандидатур в королевы и поместит свое семя в ее лоно. Таким образом он возвестит о начале новых времен. Поля ваши вновь станут изобильными, и вы вернете свое прежнее место под солнцем этого мира.

А что нам следует делать до той поры?

Ждите и рассказывайте друг другу эту историю.

По прочтении этого текста мне стало нехорошо. Я начал задыхаться. Что за чертовщина? Анна ни о чем таком мне не говорила. Надо поскорее выбираться отсюда. Я выбежал из дома, пересек лужайку, сел в машину и поехал обратно к центру города. Там я остановился. Улицы были тихи и пустынны. Я даже затаил дыхание. И тут я заметил старика, сидевшего под навесом у входа в лавку. Я спросил его, где тут можно остановиться на пару дней, и он, помимо всего уже рассказанного мною выше, сообщил мне адрес миссис Парсонс, чей дом находился всего в паре кварталов. Практически всё здесь находилось в паре кварталов от чего-нибудь другого. Население городка вряд ли превышало тысячу человек. Мрачноватая тишина висела над Эшлендом, казавшимся двухмерной черно-белой моделью населенного пункта, единственной реальной, цветной фигурой на фоне которого был я. Так мне тогда показалось, однако я был не прав: в городе нашлись и другие весьма колоритные личности.

Я доехал до дома миссис Парсонс и постучал в дверь. Прошла безответная минута, и я постучал вновь. Наконец дверь открыла пожилая леди, которая при виде меня сперва вытаращила глаза, а затем расплылась в улыбке.

– Боже мой! – произнесла она с радостным изумлением. – Да ты прямо красавец!

– Э-э, спасибо, – сказал я, никогда прежде не слыхавший столь лестных отзывов о своей персоне. – Вы хотите сказать…

– Я только хотела сказать, что вы хорошо выглядите, – сказала она, продолжая таращить глаза. – Мужчинам обычно не нравится, когда их называют красавцами, даже если это чистая правда. Я все понимаю. Извините за неудачное выражение, однако в моем возрасте такие вещи объяснимы. Это одна из немногих старушечьих привилегий. Не желаете войти?

– Да, – сказал я. – Собственно говоря, я хотел…

– Хотел снять здесь комнату, не так ли? – подхватила она, впуская меня в полутемную прихожую, облицованную широкими досками, сучки в которых походили на глаза наблюдающих за нами чудовищ.

– Да, – сказал я. – Думаю провести у вас некоторое время, Я приехал, чтобы…

– Люси! – крикнула старуха.

Откуда она знала?! Я слышал удары своего сердца в грудную клетку, совпадавшие по ритму с быстрыми шагами в соседней комнате. Я успел подумать: «Выходит, она не умерла. Неужели в этом и есть загадка и именно за этим меня прислала сюда Анна? Неужели она провела здесь, в этом доме, последние восемнадцать лет?» Я поверил в это всего лишь на мгновение, как однажды – через три дня после смерти Эдмунда – на мгновение поверил в то, что вижу своего деда за рулем проезжавшего автомобиля, и это заставило меня бежать вдоль дороги, заглядывая в боковое окно, пока я не убедился в своей ошибке.

– Люси! – повторила старуха, и в проеме двери показалось лицо молодой негритянки, смотревшей на нас глазами испуганной антилопы.

У нее были короткие черные волосы, плотно прилегавшие к идеально круглому черепу. Губы ее были темно-оранжевыми, а кожа напоминала цветом опавшие листья, но при этом была гладкой, как поверхность воды в безветренный день. Она была молода, примерно моего возраста.

– У нас сегодня симпатичный гость, взгляни на него, – сказала хозяйка. – Как по-твоему, можно его назвать красавцем? Или он просто симпатичный? По мне, так слово «красавец» звучит лучше, как ты считаешь?

– Миссис Парсонс, – смущенно пробормотала девушка, улыбаясь и опуская глаза.

Но в ее коротком взгляде я успел уловить положительную оценку. Моя оценка была аналогичной, для чего мне хватило той же самой доли секунды. За это время, конечно, я не смог охватить взглядом ее всю, но общее впечатление сложилось мгновенно. Я только понял, что она прекрасна, а затем уже в замедленном темпе оценил ее глаза, ее губы, ее плечи – и далее книзу.

– Я полагаю, нужно вытереть пыль в комнате, прежде чем показывать ее гостю, – сказала миссис Парсонс. – Хотя, возможно, его это не раздражает. Или – случается и такое – он даже любит пыльные помещения. На всех ведь не угодишь. Может статься, кому-то нравится пыль.

– Меня она не раздражает, – сказал я.

– Тем не менее поработай, Люси, – сказала она. – Пройдись тряпкой здесь и там, от тебя не убудет.

– Да, мэм, – ответила девушка.

Миссис Парсонс покачала головой, глядя на нее.

– Почему ты при посторонних всегда называешь меня «мэм»? Она разговаривает со мной совсем не так, когда мы одни, – конфиденциальным тоном сообщила, оборачиваясь ко мне, миссис Парсонс. – В отсутствие посторонних здесь командует она.

Хозяйка дома рассмеялась, а Люси, залившись краской, взбежала по лестнице.

– Она – мои руки, мои ноги и большая часть моих мозгов, – сказала миссис Парсонс. – К тому же на нее приятно смотреть. Как и на вас. Если честно, это главная причина, почему я ее держу: она напоминает мне, как это здорово – быть молодой и красивой. Проходите, присаживайтесь. Дайте мне взглянуть на вас.

Мы уселись в ее пыльной гостиной; жалюзи были опущены, не пропуская внутрь солнечного света.

– Итак, – сказала она. – откуда вы прибыли?

– Из Бирмингема, – сказал я.

– Бирмингем, – повторила она задумчиво, как будто это название ассоциировалось у нее с чем-то бесконечно далеким и почти сказочным. – Моя тетушка однажды бывала в Бирмингеме.

– Вот как?

– И она там заплутала.

– Неужели?

– Это похоже на лабиринт, – сказала она.

– Бирмингем?

– Вообще всё, – сказала она. – Чудесный, запутанный, нескончаемый лабиринт. Хотите выпить?

Когда Люси спустится, она что-нибудь нам подаст.

– Мне и так неплохо, благодарю вас, – сказал я.

– Знаете, что я вам скажу? Мне тоже и так неплохо, – заявила она. – При прочих равных условиях. Я к тому, что мне есть на что жаловаться, но это не в моем характере. Я предпочитаю улыбаться, даже когда дела идут из рук вон плохо. А они почти всегда идут так, вы не находите? Только это трудно заметить – настолько медленно они идут.

– Но…

– Я вдова, – заявила она так, словно это многое объясняло. – Вдова, и больше ничего. Это вроде профессии. Для женщины в моем возрасте и положении не так важно, кто вы есть. Гораздо важнее, чего вы лишились. Таковы уроки утрат.

– Мне очень жаль, – промямлил я.

Она стерла мои сожаления взмахом руки.

– Ничего, это случается. Том скончался уже давно. Умер во сне. Дышал, дышал… и вдруг перестал дышать. С одной стороны, я должна быть благодарна судьбе: спокойная смерть во сне – дай бог нам всем такую. С другой стороны, не так уж приятно проснуться поутру рядом с мертвецом. Сами понимаете.

– Могу себе представить, – хмыкнул я.

– Не советую вам это представлять, – сказала она строго, постучав пальцем по своей голове. – Можно заработать ночные кошмары. Меня они не покидали несколько лет подряд. Все о том же: как я просыпаюсь бок о бок с мертвецом.

Только во снах мертвецом никогда не был Том. Обычно это была какая-нибудь знаменитость типа Чака Хестона[4]4
  Чарлтон Хестон (Джон Чарльз Картер, 1923–2008) – американский актер и режиссер, прославившийся ролями в постановках шекспировских пьес, вестернах и масштабных исторических киноэпопеях; обладатель «Оскара» за заглавную роль в фильме «Бен Гур» (1959).


[Закрыть]
или Фиделя Кастро. – Она рассмеялась. – Иногда я чувствовала себя совершенно безумной.

– Не может быть, – сказал я вежливо.

– Очень даже может. – Она широко улыбнулась. – Совершенно безумной.

– Вы говорите, его звали Том? – спросил я. – Вашего мужа звали Том? Это забавно – то есть, конечно, ничего особо забавного, но меня зовут точно так же.

– Надо же! – сказал она. – Какое совпадение!

– Но я обычно называюсь не Томом, а полным именем: Томас. Томас Райдер.

– Это чудесно, вы не находите? – улыбнулась она. Совпадение имен явно усилило ее расположение ко мне. – Томас – это хорошее, солидное имя. А Райдер – звучит как удар колокола. Я не могла знать кого-то из ваших родственников?

– Вообще-то могли, – сказал я. – Моя мама, насколько мне известно, какое-то время прожила в вашем городе, но это было давно. Ее фамилия тоже была Райдер. Люси Райдер.

Улыбка застыла на ее лице. Она посмотрела на меня внимательно, слегка склонив набок голову; глаза ее были широко открыты, как будто я впервые попал в их фокус. Было такое впечатление, что она внезапно узнала во мне старого друга юности или дальнего родственника, о существовании которого она успела забыть, или давно утерянную и вдруг найденную родную тетушку.

– Твоя мама?! – произнесла она громким шепотом. – Люси Райдер была твоей мамой?!

С этого момента все и началось.

– Вы ее знали? – спросил я. – Я, собственно, затем сюда и приехал.

– Зачем?

– Чтобы узнать, – сказал я.

– Что узнать?

– Правду. О ней. О том, что случилось с ней и со мной. Я хочу…

– История, – сказала она. – Прошлое. Потому что, не зная, откуда ты вышел, ты никогда не узнаешь, куда ты идешь.

– Да, – сказал я. – Так вы ее знали?

Я вежливо улыбнулся, ожидая ответа, но она, похоже, меня уже не слышала. Ее взгляд по-прежнему был устремлен на меня, но глаза стали странно пустыми; лицо и тело сохраняли полную неподвижность.

– Миссис Парсонс? – позвал я.

На миг мне показалось, что она тоже умерла, но не во сне, как ее муж, а на полуслове. Но затем ее глаза моргнули – один раз, как опущенные и тут же вновь поднятые жалюзи.

– Миссис Парсонс?

– Я помню твое рождение, – сказала она тихо.

– Что?

– Помню день, когда ты родился. Это было двадцать четвертого декабря восемьдесят второго. Тебе сейчас должно быть восемнадцать лет. Столько лет прошло с той поры, как ты нас покинул.

– Покинул? Вы хотите сказать…

– Появился, – исправилась она. – Я хотела сказать: появился на свет.

Она все еще не сводила с меня глаз, словно опасаясь, что, если она взглянет в сторону, я могу исчезнуть, раствориться в воздухе.

– Мне тяжело об этом говорить. Хотя чем больше ты узнаешь, тем скорее поймешь. Рано или поздно ты узнаешь и поймешь все. Со временем истина доходит до нас всех. А сейчас, пожалуйста, посиди здесь. Я должна сообщить о твоем прибытии остальным.

Она поднялась и медленно вышла из комнаты, причем шла пятясь, улыбаясь и до последнего момента не спуская с меня глаз. Я услышал, как она сняла телефонную трубку и набрала номер.

– Карлтон? – донесся до меня ее голос. – Это Эмма Парсонс. Он вернулся, Карлтон. Этот мальчик, он вернулся!

Несколько секунд она молчала, слушая ответ.

– Хорошо, – сказала она затем. – О'кей. Конечно же.

Она положила трубку и вернулась в гостиную.

– Очень скоро кое-кто из местных будет здесь. Они придут поздороваться, сказать: «Добро пожаловать в Эшленд». Ничего особенного, это вроде раздачи рекламных буклетов посетителям выставки. Проявление вежливости.

– О'кей, – сказал я. – Может, они тоже что-нибудь знают о моей маме.

– Очень может быть, – сказала она, кивнув. – Я не удивлюсь, если это окажется именно так.

Прошло совсем немного времени после звонка миссис Парсонс, и в дверь постучали. На сей раз пошла открывать Люси. Уже взявшись за дверную ручку, она оглянулась на меня с удивлением и любопытством.

– Привет, Люси, – сказал, входя, первый мужчина, за которым последовали двое других.

Она прикрыла дверь и исчезла в задней комнате. Миссис Парсонс встретила прибывших, стоя в дверях гостиной.

– Здравствуй, Карлтон, – сказала она. – Добро пожаловать, Эл. А, и Шугер здесь. Ты вытер ноги о коврик, Шугер?.. Так-то лучше. Проходите, пожалуйста, сюда.

Она ввела их в гостиную, как музейный гид, и остановилась передо мной – своим единственным экспонатом, так чтобы не закрывать обзор остальным.

– Джентльмены, – сказала она, – это Томас Райдер. Я полагаю, вы знаете, кто он такой. Томас, это Карлтон Снайпс, Эл Спигл и… Шугер – это твое имя или фамилия? У тебя вообще есть фамилия?

– Сойдет просто «Шугер», – демократично сказал третий мужчина.

Я встал и поочередно пожал им руки. По ходу приветствий я сравнил их внешность с описаниями Анны и нашел, что описания были весьма точны. Последним я пожал руку мистеру Снайпсу, который дольше остальных держал мою ладонь в своей, внимательно глядя мне в глаза. Он был главное Зло. Двое других, по рассказам Анны, являлись всего лишь заблудшими овцами.

В целом эта троица походила на эшлендскую версию «Трех придурков».[5]5
  «Три придурка» (The Three Stooges) – герои американского комедийного шоу, просуществовавшего с 1922 по 1975 год. В общей сложности было снято более двухсот фильмов (в основном короткометражных) с их участием. Они также фигурируют в компьютерных играх, а в 2000 году давний поклонник «Трех придурков» Мел Гибсон вернул подзабытых комиков публике, выступив продюсером посвященного им художественного фильма.


[Закрыть]
Снайпс – невысокого роста, типичный сухарь-интеллектуал (даже форма ушей у него была подчеркнуто интеллектуальной) с прямым, строгим и жестким взглядом, явно претендовал на лидерство. Толстый, неповоротливый Шугер напомнил мне амебу, облепленную табачными пятнами. Эл Спигл, высокий и сутуловатый, имел привычку неопределенно улыбаться, как будто он не был уверен, насколько уместна его улыбка в данной ситуации и не покажется ли она кому-нибудь оскорбительной. Посему он регулярно то стирал улыбку с лица, то восстанавливал ее. Он носил очки с толстыми стеклами, придававшими даже самым дружелюбным из его взглядов оттенок холодноватой отчужденности.

– Он… он похож на нее, – тихо сказал Спигл. Создалось впечатление, что он не в полной мере осознает мое присутствие либо обращается к своим спутникам на языке, мне заведомо неизвестном. – Глаза. У него те же самые зеленые глаза, вы не находите?

– Эл! – окликнул его Карлтон Снайпс, но Эл его не слушал.

– И кое-что еще, – продолжал он. – Его щеки и все лицо – заметили, как они краснеют? Этот румянец… такое чувство, будто встретил привидение.

– Эл всегда был к ней неравнодушен, – заметил Шугер и расхохотался.

Мистер Снайпс перевел строгий взгляд на него, что в конечном счете возымело некоторый эффект.

– Мы не за этим сюда пришли, – резко сказал Снайпс. – Разумеется, он и должен походить на свою мать. У нее… у нее имелись ярко выраженные и весьма привлекательные черты. Вопрос в том, кого еще мы видим в его лице? Эл? Шугер? Вы видите что-то знакомое?

Все трое вытаращились на меня, напоминая трехголового и шестиглазого монстра, пожирающего людей взглядом.

– Что это с вами? – спросил я. – Почему вы на меня так смотрите?

– Не Игги, – сказал Шугер, игнорируя мой вопрос. – Я не вижу ничего похожего на Игги.

– И я тоже, – сказал Эл.

– Алло, вы меня слышите? – спросил я.

– Разве что волосы, – заметил Шугер. – У Игги хорошие волосы, в этом ему не откажешь.

– Внимательно смотрите на лицо, – сказал Снайпс.

– Я и без команды на него смотрю, но не вижу ничего от Игги, – сказал Шугер.

– Игги тут и не пахнет, – сказал Эл.

– Игги! – повторил я знакомое имя, и все трое, вздрогнув, так и впились в меня глазами, особенно Снайпс.

– Это ж надо, как долго этот мелкий засранец морочил нам всем мозги! – сказал Шугер после паузы. – Девятнадцать лет! А мы, олухи, его слушали. Могу поспорить, он даже ни разу до нее не дотронулся. Понимаете, о чем я? Все эти годы он нас просто дурачил, твердя одно и то же.

– Он прихрамывает, – вступила в разговор миссис Парсонс, до той поры стоявшая чуть в стороне от наблюдателей, но теперь сделавшая шажок вперед.

– Прихрамывает? – переспросил Эл.

– Я это сразу заметила, – сказала она, – потому что… ну, в общем, бросилось в глаза. Самую малость, но прихрамывает. Это совершенно точно.

– Игги тоже хромает, – сказал Шугер, глядя на мои ноги, а затем переводя взгляд на Снайпса и Спигла.

– Пройдись, пожалуйста, Томас, – попросила меня миссис Парсонс. – Пусть они сами увидят.

– Что?

– Покажи им твою походку.

– Вы, наверно, шутите.

– Лишь отчасти, – сказала миссис Парсонс.

– Мне что, пройтись по комнате?

– Да. – Она ободряюще улыбнулась. – Сделай маленький круг, что тебе стоит? Прямо здесь. Пусть они посмотрят.

– О'кей, – сказал я со вздохом и прошелся по гостиной, чтобы они могли наблюдать мой изъян: как колченогий табурет, я все время клонился в одну сторону.

Анна прозвала меня «милягой» за то, что я крайне редко отказывал людям в просьбе, как бы нелепа она ни была. Вот и сейчас я уступил им только потому, что не захотел сказать «нет» и посмотреть, к чему приведет мой отказ.

– Он хромает, – констатировал Эл. – Это настоящая хромота, если я в этом что-нибудь понимаю.

Шугер сказал, что он думает точно так же.

– Давно у вас эта хромота? – спросил Снайпс таким тоном, словно подозревал меня в симуляции.

– От рождения, – сказал я. – Одна моя нога чуть-чуть короче другой.

Снайпс посмотрел на меня внимательно и покачал головой.

– Значит, это все-таки мог быть Игги, – сказал Шугер.

– Не исключено, – сказал Снайпс.

– Может, его уродская порода не перешла в лицо и остальное, а отразилась только на ноге. От этого гребаного говнюка можно ожидать чего угодно.

– Я попросил бы тебя следить за своим языком, Шугер, – сказал Снайпс.

Шугер шумно втянул воздух носом и тряхнул головой:

– Я только хотел сказать…

Мистер Спигл прервал его излияния легким тычком в бок.

– Послушайте… – сказал я.

Все они замолчали и выжидающе уставились на меня. Однако я не смог продолжить. Я просто не знал, что им сказать. Казалось, язык, на котором я привык говорить с детства, не годился для общения с этими людьми. Мы с ними не могли понять друг друга обычным путем, то есть посредством переговоров. Мне оставалось лишь находиться здесь, среди них, и ждать того, что произойдет дальше. Вместо продолжения речи я отрицательно мотнул головой.

– Давайте все присядем, – бодро предложила миссис Парсонс. – Надеюсь, это не запрещено законом? Прошу вас. Как насчет того, чтобы выпить по стакану сладкого чая?

– Если вас не очень затруднит, – сказал мистер Спигл.

– Меня это не затруднит нисколько, – заверила его миссис Парсонс и громко позвала: – Люси!

Трое мужчин медленно, с натугой, как заржавленные игрушечные роботы, подошли к дивану и опустились на мягкие подушки. Они смотрели на меня. Я смотрел на них.

– Игги, – сказал я снова.

Шугер рассмеялся. Снайпс взглянул на него так, словно собирался испепелить весельчака на месте, а после брезгливо смахнуть его пепел с дивана. Мистер Спигл вздохнул.

– Насколько я понимаю, вы слышали это имя раньше, – сказал Снайпс. – Возможно, вы уже знаете, что этот мужчина… этот человек… по словам вашей матери, является ее… является вашим отцом. Да, вашим отцом. Речь идет об Игги Винслоу. У нас были на сей счет сомнения; мы подозревали, что вашим настоящим отцом был не Игги, а ваша мать просто выдумала всю эту историю. Ходили разные слухи. На отцовство в разное время претендовали и другие мужчины. Я хочу сказать, что многие мужчины утверждали, что были близки с вашей матерью и потому могут быть ответственными за ваше рождение. При этом никто из них открыто не взял на себя эту ответственность. Реально подтвердить либо опровергнуть все эти версии было невозможно.

– До сих пор было невозможно, – подхватил эстафету мистер Спигл. – Мы надеялись прояснить ситуацию, взглянув на вас. Но вы пошли в мать, а не в отца. У вас ее черты лица, ее глаза. Даже тембр голоса – я слышу ее голос в вашем.

– Эл! – оборвал его Снайпс и вновь переключился на меня. – Долгое время мы были озабочены мыслью о вашем происхождении, но установить это наверняка мы не можем. Если, конечно, вы не знаете этого сами и не согласитесь поделиться с нами своим знанием.

– Я? Что я, по-вашему, должен знать? – сказал я.

– Имя своего отца, – пояснил он. – Быть может, он объявлялся, писал вам письма, звонил по телефону…

– Нет, – сказал я, – ничего такого не было.

– Но ведь вы явно слыхали об Игги ранее, – сказал он.

– Да, но…

– Выходит, у тебя никогда не было папочки? – вмешался в разговор Шугер.

– Нет, у меня был отец.

– И кто это был? – Снайпс подался вперед, упершись руками в колени.

Шугер и Спигл также приподнялись со своих мест, широко открыв глаза и следя за моими губами, с которых вот-вот должен был слететь ответ.

– Это был мой дед, – сказал я.

И они одновременно кивнули, обменявшись взглядами с таким видом, словно мое заявление было чем-то вполне естественным.

Встреча затянулась. Люси принесла нам чай и сэндвичи с тунцом. Она быстро взглянула на меня и отвернулась прежде, чем кто-то из присутствующих успел это заметить. Миссис Парсонс хранила молчание. Трое мужчин рассуждали о разных вещах, не пытаясь подключить меня к своей беседе. Большую часть времени я вообще не понимал, о чем идет речь. В одном случае, не помню, в какой связи, Шугер сказал:

– А вы не хотите спросить его самого?

– В этом нет нужды, – ответил Снайпс. – Старуха нам скажет. Все можно будет узнать от нее.

– Но разве вам не хочется выяснить это уже сейчас?

– Хочется, – сказал Снайпс. – Но я не считаю, что нам так уж необходимо с этим спешить.

Дело шло к вечеру. Солнце, опускаясь к горизонту где-то за пределами затемненной комнаты, прорвалось внутрь сквозь щель в шторе коротким оранжевым лучиком, привлекшим мое внимание. Снайпс, Спигл и Шугер также его заметили.

– Красиво, – сказал Шугер, протягивая руку в попытке перехватить луч.

– По цвету напоминает волосы вашей мамы, – сказал мистер Спигл.

– Поехали по новой, – буркнул Шугер.

– Бога ради, Эл! – сказал Снайпс. – Давайте говорить о том, для чего мы здесь собрались.

– Конечно, – сказал Спигл. – Я только подумал, что мальчику будет интересно узнать, что его мать, умершая в день его рождения, имела волосы цвета закатного солнца.

– Ну вот, теперь он это знает. И я не сомневаюсь, что он благодарен тебе за эту ценную информацию.

– А любовь все жива… – промурлыкал Шугер.

Снайпс взглянул на меня и покачал головой.

– С вашей матерью всегда было так, – извиняющимся тоном сказал он. – Она смущала умы. И продолжает смущать даже спустя все эти годы.

– Я действительно благодарен мистеру Спиглу за информацию, – сказал я. – Затем я сюда и прибыл: чтобы узнать подробности.

– У нее были зеленые глаза, – сказал мистер Спигл. – Точь-в-точь как у вас.

– Этих глаз у нее было ровно два: по одному с каждой стороны носа, – подхватил Шугер. – И у него то же самое: вот еще одно совпадение. Но и это далеко не все. У нее было две ноги, две руки…

– Достаточно, Шугер, – сказал Снайпс.

– Я еще не закончил.

– Нет, ты уже закончил. У нас есть другие – и гораздо более важные – вопросы, которые мы должны обсудить с мистером Райдером.

– Вопросы? – спросил Шугер.

– Наши планы, – пояснил Снайпс. – Относительно фестиваля.

Шугер кашлянул и расположился поудобнее на диванных подушках.

– Планы? – удивился я. – Откуда у вас могут быть какие-то связанные со мной планы? Я ведь только что приехал.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю