Текст книги "Идущие на смерть…"

Автор книги: Дэниел Манникс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Старый бестиарий, сидевший в углу, непристойно загоготал. Он выглядел, как мумия. У него не было волос на голове, а глаза настолько запали, что видны были только глазные впадины. Казалось, что кожа у него натянута прямо на кости.

«Сегодняшние бестиарии не более, чем кастраты, – хрипло и визгливо закричал старик, слюнявя свою винную чашу. – В мое время они были мужчинами. Подо мной горел песок, могу вам сказать. Мы мечами сражались с зубрами…»

«Попридержи язык, старая развалина! – завопил венатор. – Я знаю вас, стариков: вы были львами, если вас послушать, а вы были лисицами, если б на вас посмотреть. Никто из вас не стоит и собственного дерьма. Посмотри на себя сейчас».

«Да, посмотри на меня, – крикнул старик. – Подождем, когда ты станешь слишком старым для арены, проешь свою одежду и не сможешь получить даже места служителя при клетках. Я видел тебя на арене. Ты бегал, как мышь в горшке. В мое время…»

Ему не удалось продолжить. Карпофор бросился через комнату и схватил старика за голову и горло. Мгновенно полдюжины человек бросились на взбесившегося венатора. Чило подскочил, размахивая тяжелым деревянным стулом. Он опустил его со всей силой на голову Карпофора. Однако перед тем как венатора сбили с ног, он успел переломить шею старику тем самым приемом, который использовал на арене. Последовал резкий хруст, и старый бестиарий упал замертво на пол.

«Стража! Стража!» – кричала дюжина голосов. В винную лавку вошел молодой центурион в блестящих доспехах. За ним следовал отряд солдат, вооруженных палками с железными наконечниками.

«Что тут происходит? – резко крикнул молодой центурион. – Чило, смотри, ты потеряешь свою лицензию. Кто этот человек? Клянусь Марсом, это Карпофор! Откачайте-ка его водой: я поставил на этого ублюдка в завтрашних играх 50 сестерциев».

«Он убил человека», – возмущенно закричал Чило.

«Кого? Этот старый мешок с костями? Не ври мне, грек, он умер от удара. Эй, Телегоний, вытащи труп и брось его в Тибр. Лучше следи за порядком, Чило, а то можешь оказаться на арене. Проследи, чтобы Карпофор был готов к завтрашней дневной охоте, или тебе не поздоровится».

Несколько бестиариев отнесли Карпофора в ближайшие бани. Там прекрасные массажисты привели его в нормальное состояние. Карпофора щекотали пером по горлу, чтобы заставить выблевать вино. Врач забинтовал ему голову и зашил рану, которая снова начала кровоточить. На следующее утро Карпофор снова был в Колизее. Он чувствовал, что его рот был как Большая Клоака, но он был готов снова выйти на арену.

Глава одиннадцатая

Ночью арена была заполнена морской водой, доставленной из порта Остия (как римлянам удавалось делать это, даже при их огромном богатстве и неограниченных людских ресурсах, я не могу себе представить). Арена превратилась в гигантский аквариум, полный «морских чудовищ», как я полагаю, акул и огромных скатов. Сицилийские ловцы губок с ножами, зажатыми между зубов, ныряли со стены подиума в искусственное озеро и дрались с чудовищами. Потом была битва между двумя флотами галер, один из которых выплыл из Ворот Жизни, а другой – из Ворот Смерти. Пока с арены спускали воду, зрителям показали номер с тюленями. Они лаяли, когда произносили их имена, и приносили рыбу своим хозяевам. Затем на еще сыром песке арены был устроен бой с быками.

Быки были зубрами (этот вид почти вымер сейчас), мускусными быками и европейскими бизонами. Римляне прекрасно знали различия между этими видами животных, поскольку они много раз видели их на арене, но натуралисты вплоть до 18 столетия путали их. Зубры чем-то напоминали длиннорогий скот старого Запада, но они были гораздо тяжелее и у них были короткие бороды. Рога старого зубра могли в длину превышать шесть футов. Европейский бизон похож на американского, но значительно меньше его. Мускусный бык был таким же, как сегодня. Бои с быками были впервые введены в игры императором Клавдием, поскольку они были относительно дешевы. Возможно, полудиких животных перегоняли в Рим конные пастухи подобно тому, как ковбои перегоняли лонгхорнов или как в наше время верховые с деревянными пиками перегоняют испанских боевых быков. В стаде животные довольно послушны, но если одно животное отделить от стада, оно становится диким.

Когда быки выходили на арену, им сначала бросали куклы, которых они поднимали на рога. С помощью этого приема быку создавали должное настроение для нападения на живых людей. Затем на арену выходили бестиарии, чьей специальностью было уклонение от атак быков. На арене возводился внутренний барьер, чтобы удержать животных в центре арены, и через интервалы ставили бурладерос, такие же, какими пользуются в современном бое быков. Бестиарии выскакивали на арену из-за прикрытия этих бурладерос и начинали бегать по арене, провоцируя быков к нападению. Опытный бестиарий всегда чувствовал, не оборачиваясь, на каком расстоянии от него находится преследующий его бык. Он замедлял бег, если далеко отрывался от быка, чтобы погоня выглядела более драматичной. Если бык настигал его, он с предельной скоростью бежал под защиту бурладерос. Когда бестиарий скрывался за бурладерос, бык бил в дерево рогами и иногда откалывал щепки длиной в два или три фута. Однажды одна из таких щепок отлетела на трибуны и убила зрителя.

Часто два бестиария работали вместе, причем один из них держался ближе к голове, а другой – ближе к хвосту быка. Животное крутилось, пытаясь достать сначала одного своего мучителя, а потом другого. Этот трюк можно было проделывать только с неопытными быками. Бык, побывавший на арене, знал этот трюк и сосредотачивался на одном человеке. Но бестиарии узнавали таких животных почти сразу же по их поведению. Опытный бык вместо того, чтобы самому слепо нападать на людей, ждал, чтобы они подошли к нему сами.

Вот и сейчас после нескольких минут такой разминки на арену вышли акробаты. Это были мужчины и женщины, одетые лишь в набедренные повязки. Они были с острова Крит и показывали свое традиционное искусство, фрагменты которого до сих пор можно увидеть на фресках в Кносском дворце. Надо признать, что многие историки сомневаются в том, что критяне выступали на арене, однако существуют римские фрески, на которых изображены мужчины, крутящие сальто-мортале над спинами быков. Я не сомневаюсь, что это был довольно стандартный трюк. Его и теперь время от времени показывают в родео. Делалось это так. Один человек отвлекал внимание быка, в то время как другой бежал вперед, хватал быка за рога и вслед за этим немедленно подпрыгивал вверх и ставил ноги на лоб быка (надо помнить, что это были не испанские боевые быки, а дикие животные). Когда бык вскидывал голову и подбрасывал акробата вверх, тот крутил сальто-мортале, приземлялся на спину быка и тут же соскальзывал с нее. В это время его напарники кричали и бегали перед быком, отвлекая его внимание. Вариацией этого трюка было выполнение сальто-мортале назад и приземление на руки двух ожидающих напарников. Бык мог заставить лететь человека на расстояние до 50 футов. После этого бык вместо того, чтобы преследовать человека, обычно останавливался, озадаченно тряс головой, как бы говоря: «Куда же он подевался?», и нападал на другого акробата.

При выполнении этих трюков акробаты боялись не столько рогов быка, сколько его копыт. Если человек падал, ему часто удавалось избежать рогов нападающего быка, но не его копыт. Огромный вес животного сокрушал его, разрывая ему легкие и печень.

Между быками часто устраивались бои. Такой бой начинался и сейчас. Зубр приблизился к одному из бизонов, который лежал на песке. Зубр фыркнул, стал рыть копытами песок, но в атаку не бросился. Бестиарий пробежал между двумя животными, провоцируя зубра к нападению, но рассвирепел не зубр, а бизон. Он вскочил на ноги и бросился на человека со скоростью, недоступной ни одному зубру. Бестиарий как молния помчался к бурладерос, но бизон догнал бы его, если бы зубр не атаковал бизона. Бизон крутил и бодал зубра, приподнимая его над землей. Когда зубр упал на землю, бизон тут же ударил его рогом в глаз. При этом конец его рога застрял в черепе зубра и обломился. Затем он крутанулся на передних ногах и рысью отошел в сторону, оставив смертельно раненого зубра умирать на песке. В этот момент возбужденная патрицианка сорвала с себя дорогую брошь и без всякой причины, если не считать, что от возбуждения она потеряла голову, бросила ее на арену. Ее спутник, благородный молодой человек, спрыгнул с подиума, подбежал к внутреннему барьеру, перемахнул через него, подобрал брошь и бросил ее обратно патрицианке. Но бизон увидел его. Он развернулся, напал на человека и убил его прямо на месте.

Начальник бестиариев, специальностью которых было дразнить быков, уклоняясь от их нападения, кивнул Начальнику игр, внимательно наблюдавшему за происходящим с края внутреннего барьера. Животные теперь были достаточно возбуждены, чтобы можно было перейти к следующему номеру.

Они становились все более мрачными. Никому из них, кроме бизона, не удалось убить хоть одного из своих мучителей. Быки начали делать стойки, называемые куеренчиями в современном бое быков. Животные либо собирались вместе, либо стояли, не двигаясь. Бестиарии и акробаты уже ничего не могли сделать. Чтобы вернуть быкам уверенность в себе, надо было убить хотя бы одного человека.

На арену вывели осужденных преступников, которых и должны были убить быки, чтобы приобрести эту уверенность (в бою быков для этих целей используют лошадей). Среди этих преступников находился жалкий мальчишка, который был миньоном Глико, то есть его наложником. Ему было не больше 15–16 лет. Он, спотыкаясь, вышел на арену, ослепленный блеском белого песка, ведь веларий не закрывал центральную часть арены, а защищал только зрителей. Глико, сидевший на подиуме рядом со своей любовницей, перегнулся через мраморную балюстраду и позвал мальчика. Тот, услышав знакомый голос и надеясь на отсрочку, побежал на голос. Движение привлекло внимание зубра, который сразу же бросился в атаку. Но прежде чем он успел ударить мальчишку, того вздернула в воздух невидимая проволока. Мальчишку обвязали перед выходом на арену. Проволокой управляли матросы на помосте, который находился наверху, под самым веларием. Мальчик с криком взлетел в воздух, а мгновение спустя его бросили под ноги бизону. Бизон хотел напасть, но мальчика снова подняли вверх, и это повторялось несколько раз. В это время Глико и его любовница хохотали, а толпа выла от восторга. В конце концов случайно или в соответствии с заранее задуманным планом зубр пронзил мальчика своим длинным рогом. Бык носился по арене, а на его роге корчился заходившийся в крике мальчик.

Когда все преступники были убиты, на арену снова выбежали бестиарии и акробаты. На этот раз за ними следовали фессалийские всадники. Они галопировали рядом с быками, хватали их за рога и бросали на землю, как это делается в современном родео. Плиний описал этот трюк. Всадники с пиками отвлекали внимание быков, когда на арену вышли венаторы с мечами и накидками. Среди них был Карпофор.

Некоторые быки уже бывали на арене раньше. Прыгун с шестом сделал ошибку, попытавшись показать свое искусство на одном из этих умудренных опытом животных. Он побежал к быку и, когда бык бросился на него, попытался перепрыгнуть через его голову. Но старый бык просто остановился и стал ждать, когда человек упадет. Выражение лица прыгуна, когда он взлетел наверх, вызвало хохот толпы. Карпофор был вооружен копьем. Видя неминуемую гибель прыгуна, он шагнул вперед и ударил копьем зубра в бок.

Он думал, что бык тут же упадет замертво, но его удар оказался не смертельным, и раненое животное рванулось в сторону, вырвав копье из рук Карпофора (эта сцена изображена на фреске в Помпеях). Бык развернулся и бросился на Карпофора. Специальностью Карпофора было сражаться с животными, а не уклоняться от их атак, и он не смог избежать удара. Он оказался прижатым к земле между рогами быка.

Рога спасли его. Карпофор прижимался к ним, когда смертельно раненое животное било головой по песку. Другие венаторы бросились ему на помощь. Один из них схватил быка за хвост (это тоже изображено на фресках), другой набросил свою накидку ему на голову, третий мечом пробил ему бок. Им удалось затащить Карпофора за бурладерос. Даже когда они несли раненого венатора вдоль внешней стороны внутреннего барьера к Воротам Смерти, бык следовал за ними с внутренней стороны. Когда они наконец ушли с арены, бык бросился назад и снова вступил в бой так неожиданно, что застал врасплох венаторов, следующих за ним. Он подбросил одного из них на пятнадцать футов вверх, прыгал по арене, как ягненок весной на лугу, ожидая падения венатора, и затем боднул его еще раз. Венаторам удалось в конце концов отнять у быка мертвое тело и перекинуть его через внутренний барьер. Затем они отступили, чтобы дать смертельно раненному быку спокойно умереть.

Бык медленно пошел вперед, потом остановился, нюхая окровавленный песок, как благовоние. Затем спокойно и удовлетворенно поднял глаза на воющую толпу и гордо стоял, пока у него не подкосились ноги и он не упал замертво.

У Карпофора было сломано два ребра, и врачу пришлось перевязать его перед новым выходом на арену. Чтобы не сомневаться в том, что даже после получения таких травм человек способен продолжать участвовать в боях, следует вспомнить мексиканского матадора Карпецерито. Когда бык ранил его и Карпецерито унесли с арены на операционный стол, он, услышав, что зрители требуют выставить другого матадора, чтобы сражаться против быка, которого он не убил, соскочил со стола, обвязался полотенцем, чтобы у него из распоротого живота не выпали внутренности, и снова вышел на арену. Он убил быка, а потом упал в обморок от потери крови. Луис Прокуна однажды проехал 800 миль из Мехико в Нуэво Ларедо после того, как его ранил бык. Когда он приехал, пол его машины был залит кровью, но он принял участие в бое быков. Я не знаю, какие раны могли вынести римские бестиарии, но мне известно, что они дрались в зрелищах, следующих одно за другим, и часто получали ужасные раны. Им приходилось быть мужественными, чтобы выжить.

Следующее зрелище было связано с недавним событием, вызвавшим большой интерес у римлян. Несколько недель назад кит сел на мель в порту Остия, и тысячи людей приезжали туда из Рима, чтобы посмотреть на монстра. На арене над одним из подъемников был сооружен макет кита. Когда открылась скрытая в его боку дверь, из нее выбежало несколько дюжин львов, медведей, диких лошадей, кабанов, оленей, антилоп, козерогов, страусов и леопардов. На арене было расставлено несколько качелей в виде досок, положенных на бревно. На каждый конец качелей поместили по одному осужденному преступнику. Так как человека, находящегося внизу, наверняка растерзали бы звери, жертвы прилагали отчаянные усилия, чтобы оказаться наверху. Это зрелище очень развлекло зрителей.

Затем на арену снова вышли бестиарии. Некоторые из них стали раскачиваться в корзинах, подвешенных над ареной, как маятники. Пролетая непосредственно над ареной, они оказывались так близко к ее поверхности, что животные могли их схватить. Суть трюка заключалась в умении так управлять движением своей корзины, чтобы, проходя нижнюю точку, не встретиться с поджидающими жертву животными. Из внутреннего барьера через турникеты вышли венаторы. Они стреляли изогнутыми стрелами по страусам, отсекая им головы. Эти стрелы действовали по принципу бумеранга с острыми краями, хотя, как ими можно было стрелять из лука, мне не удалось разгадать.

Карпофор вышел на арену со сворой боевых собак, которых он сам дрессировал. Судя по описанию, некоторые из этих собак были тибетскими мастифами. Римляне получали слонов и тигров из Индии, поэтому они вполне могли получать и собак из Тибета. Среди собак были гончие за вепрями, а также огромные молосские гончие из Эпира и гирканские гончие, которые отличались такой свирепостью, что римляне предполагали у них наличие тигриной крови.

Лучшими собаками Карпофора были британские. Общеизвестно, что британские псы – лучшая боевая порода собак. Британцы использовали их в войнах с римлянами, и римские легионеры приходили в ужас при виде этих монстров. Говорили, что такая собака может сломать шею быку. К сожалению, мы не знаем, как они выглядели. Их описывают и как «огромных», и как «не очень больших». Возможно, они выглядели как норвежские гончие за лосями. Я сам думаю, что критерием отбора при выведении этой породы был не экстерьер, но мужество, как, например, это было с бультерьерами, которые могли быть любого цвета и весить от 15 до 45 фунтов.

Карпофор выпустил на арену своих собак. Он копьем направлял их к тому животному, которое должно было стать их жертвой. Они гнали оленей и антилоп по арене, валили их на землю и затем убивали. Один из оленей упал перед императорской ложей, как бы прося пощады. Толпа криками требовала пощадить оленя, и Домициан выполнил волю толпы. Более опасных животных собаки окружали со всех сторон и нападали на свою жертву все сразу, так что атакуемое животное не могло разделаться с собаками поодиночке. Когда Карпофор подходил, чтобы нанести животному смертельный удар, собаки хватали свою жертву за лапы, морду и гениталии и держали до тех пор, пока их хозяин не наносил удара копьем. Собаки приняли также участие в уничтожении быков. Некоторые из них были надрессированы хватать быка челюстями за нос и удерживать его голову внизу, пока венатор не наносил быку смертельный удар. У этих собак была выступающая вперед нижняя челюсть и поднятые вверх ноздри, что позволяло им дышать, не ослабляя хватки, и саблевидные ноги – это были предки современного английского бульдога. Иногда бык подбрасывал собаку вверх. Когда это случалось, служители с длинными шестами направляли летящую по воздуху собаку в руки других служителей, которые ловили ее и тем смягчали удар при падении. Один из быков, которого посчитали мертвым и оставили в покое, вдруг вскочил и убил одного из венаторов.

После этого был представлен ряд новых, быстро сменяющихся зрелищ. На женщин, которых тащили на колесницах, спускали гончих. Были поставлены живые картины на мифологические и исторические сюжеты: кастрация Аттиса, сжигание заживо на погребальном костре Геркулеса, сжигание руки Муцием Сцеволой. Проститутка и ее сводник показывали различные позы при половом акте. Но в момент оргазма Карпофор спустил на обнимающуюся пару молосских собак, и они тотчас же разорвали их на части. Был распят грабитель, и медведей заставляли подпрыгивать и стаскивать умирающего с креста. Человек, представляющий Прометея, был прикован к скале, и специально обученный орел клевал ему печень. Когда орел кончил свое дело, как пишет Марциал, «искромсанные конечности еще двигались, хотя на теле не оставалось живого места».

Человека, одетого Дедалом, сбросили с высокого помоста. Когда он упал и разбился, на арену выпустили дикого вепря терзать его мертвое тело. Лев, который бросился на своего дрессировщика после того, как тот побил его, был убит венатором с помощью меча и накидки. «Хотя зверь не смирился с хлыстом, ему пришлось смириться с железом». Медведь, попавший в ловушку с птичьем клеем в горах, был окружен кольцом бестиариев. Он вертелся на окровавленном песке с опущенной головой, пока его не прикончил удар копья. Беременной свинье вскрыли брюхо ударом копья, и на песке рядом с ней рассыпался помет поросят. Один из них был живым.

Бестиарии организовали бои между разными видами животных: лев дрался с тигром, буйвол со слоном. Носорог подбросил рогом быка, как будто это была кукла из соломы. Затем он быстро, одного за другим, убил медведя, бизона и двух зубров. В конце концов против него выставили слона. Слон поднял метлу, которой подметали арену, и ослепил носорога острой щетиной. Ослепленный носорог проломил внутренний барьер и врезался в стену подиума. Слон прикончил оглушенное животное, растоптав его. Погонщик слона, гордый подвигом своего подопечного, дал ему конфет. Наконец, легионеры с помощью щитов и стены из копий очистили арену от животных. (Это было описано раньше).

Тут произошла весьма приятная неожиданность. Зрители уже собирались пообедать из своих собственных припасов, как вдруг по приказу эдитора, катапульты начали обстреливать трибуны жареными куропатками и фазанами. Рабы таскали корзины с разной изысканной снедью вверх и вниз по проходам. Затем катапульты осыпали толпу лотерейными билетами. Обладатель счастливого билета мог получить мебель, костюм, кошелек с золотыми монетами или ценный бриллиант. Домициан также приказал раздать билеты правительственной лотереи, по которой можно было выиграть торговый корабль, дом и даже большое поместье.

Некоторые выигрыши были своеобразной шуткой. Человек мог получить билет, дающий ему право на обладание красивой резной шкатулкой. Открыв ее, он выпускал на волю рой пчел. Другие обнаруживали, что они выиграли 10 медведей-людоедов или 10 мышей, или 10 головок салата-латука. В качестве шутки Элагабал, например, приказал стрелять по трибунам ядовитыми гадюками.

Когда началась раздача лотерейных билетов, многие покинули трибуны, потому что это всегда было сигналом ко всеобщей потасовке, может быть, не менее свирепой, чем происходящее на арене. Масса людей из социальных низов охотно принимала в ней участие. После окончания раздачи билетов спекулянты наводняли трибуны, предлагая откупить билеты с неизвестными выигрышами. Не зная, что они получат в качестве выигрыша, многие люди продавали свои билеты.

В обеденное время было показано еще несколько представлений. Была показана гонка собак с обезьянами в качестве жокеев. Была устроена битва между большими журавлями и африканскими пигмеями. Пигмеи были вооружены только заостренными камышинками. Мужчины боролись с огромными питонами. Заклинатели змей из школы в Марси (Греция) демонстрировали номера с кобрами. В конце был показан бой между женщинами и карликами. Как писал Стаций, «Марс и богиня смелости лопнули бы от смеха, глядя, как эти противники рубят друг друга».

Во второй половине дня к вечеру на арену снова вышли гладиаторы. Домициан разрешил своим гладиаторам принять участие в играх. Все они были свободными гражданами, выступавшими на арене за плату. В золотых доспехах и в шлемах, украшенных павлиньими перьями, они представляли собой великолепное зрелище. Их доспехи были сделаны лучшими ремесленниками Рима из чистого золота и украшены рельефными сценами гладиаторских боев. У гладиаторов Юлия Цезаря были доспехи из чистого серебра. Нерон превзошел его, дав своим гладиаторам доспехи, сделанные из янтаря. А сейчас Домициан старался превзойти обоих, облачив своих гладиаторов в золото. Я не знаю, сколько было тогда гладиаторов на арене, но, например, Траян выставил пять тысяч пар гладиаторов, которые должны были сражаться насмерть на празднике в честь победы над Децебалом в 106 году н. э.

Гладиаторы такого ранга представляли слишком большую ценность, чтобы использовать их в общей рукопашной. Поэтому были организованы парные бои. Толпа знала почти каждого гладиатора. Зрители кричали: «Тетраитес! Прим! Памфил!» Мы знаем имена этих людей, потому что они сохранились на надгробных памятниках. На памятниках были высечены изображения гладиаторов с пальмовой ветвью, как символом победы, в одной руке и мечом или трезубцем в другой.

Для этих индивидуальных боев, если они не происходили между ретиарием и секутором, судья наносил на песке линию, которая обозначала место, где два гладиатора должны были встретиться. Оба гладиатора стояли по разные стороны этой линии, и судья давал им последние наставления. Рабы держали их шлемы и щиты. Ожидавшие своего выступления гладиаторы лежали, развалясь под статуями Победы на стенах подиума.

Сигнал к бою дал трубач. Его труба была похожа на французский рожок. Два гладиатора начали медленно сходиться. Их лица были закрыты забралами, а сами они скрывались за огромными резными щитами. На трибунах ходили разносчики, продающие сувенирные стаканы и маленькие подносики с изображениями гладиаторов. Когда раздался стук мечей, толпа замерла, ведь многие зрители поставили все, что имели, даже свою свободу, в пари за исход боя.

Один из бойцов зашатался. Он устоял, но кровь покрыла его золотые доспехи. Из пятидесяти тысяч глоток вырвался крик: «Ранен!» Некоторые кричали радостно, другие – в отчаянии, в зависимости от того, на кого они поставили.

Раненый упал на колени. Его противник давил на него, используя вес щита и собственного тела и принуждая лечь на землю. Гладиатор упал и сделал знак мольбы о пощаде. Люди на трибунах закричали. Немногие поднимали палец вверх или опускали его вниз, большинство было занято уплатой проигрышей и сбором выигрышей.

Затем еще одна пара гладиаторов вышла на арену, а потом и еще одна. Во время боев толпа топала от энтузиазма, выла от ярости, аплодировала от восторга или выкрикивала сражающимся замысловатые оскорбления. С трибун постоянно кричали: «Хорошо! Целься в грудь! Что с тобой, питающаяся отбросами личинка? Пусть он получит! Врежь ему!». Когда один из бойцов падал, а победитель поворачивался к трибунам, толпа впадала в неистовый восторг, особенно те зрители, которые на него поставили. У многих женщин начинались истерические конвульсии, и не только у простолюдинок в верхних рядах. Благородные дамы на подиуме тоже часто теряли головы. Когда красивый молодой мирмиллон, только несколько недель назад бывший простым работником на ферме на склонах Апеннин, шел вдоль подиума с поднятым вверх окровавленным мечом, знатная дама непроизвольно вскрикнула и бросила на арену свои брошь и ожерелье. Затем она сорвала с пальцев кольца и побросала их на арену. Но на этом она не остановилась. Вслед за кольцами полетело и ее белье. Когда молодой мирмиллон подошел к скомканному белью, он сначала подумал, что дама бросила на арену свой шарф или плащ. Но когда он поднял его, чтобы бросить назад, белье развернулось. Простой парень с ужасом уставился на то, что держал в руках. Затем он уронил белье и убежал с арены, «более устрашенный дамским бельем, чем мечом врага». Зрители нашли это убийственно смешным и чуть не лопнули от смеха. Не веселился только муж знатной дамы.

Однако ему повезло больше, чем мужу Гиппии, знатной дамы, которая бросила мужа и детей и убежала в Египет с гладиатором по имени Сергий. Ювенал говорил с горечью: «Сергий был калекой и не первой молодости, у него было изуродованное лицо, лоб был покрыт мозолями, натертыми шлемом, сломан нос, а глаза налиты кровью. Но он хорошо владел мечом!». Я не знаю, хотел ли Ювенал сказать двусмысленность. Многие знатные дамы были любовницами знаменитых гладиаторов, но лишь немногие бежали со своими любовниками.

Затем начались бои между ретиариями и секуторами. На голове одного из ретиариев был шлем с забралом, который скрывал его лицо, что было для ретиариев очень необычно. Секутор был спокойным старым бойцом, в то время как ретиарий был неловким нервным молодым человеком, очевидно, неуверенным в себе. Неожиданно секутор быстро шагнул под крутящуюся сеть, выбил трезубец из рук своего противника и сбил его с ног. Зрители с презрением подали знак смерти. Этот сигнал мгновенно повторил эдитор. Охваченный отчаянием ретиарий сорвал у себя с головы шлем и протянул обе руки к толпе, моля о пощаде. У зрителей вырвался вздох ужаса. Все узнали в молодом человеке Гракха, потомка древнего патрицианского рода. Пьяница и мот, молодой патриций ушел из семьи и стал опускаться все ниже и ниже. В конце концов он стал профессиональным гладиатором.

Без колебаний император дал сигнал убить ретиария, но секутор не стал убивать «такого знатного и так низко павшего человека». Среди гробового молчания молодой человек ускользнул с арены.

Бои были в разгаре. Рабы укладывали на двухколесные тележки раненых гладиаторов, поскольку те были слишком дороги, чтобы жечь их железными прутьями или разбивать им молотком головы. Судьи были вынуждены заботиться о спасении раненых даже тогда, когда вердикт толпы даровал им жизнь, поскольку обезумевшие от возбуждения победители часто добивали побежденных на месте, игнорируя волю зрителей. На фреске в Геркулануме изображен судья, пытающийся предотвратить убийство беспомощного самнита победившим его мирмиллоном. Когда толпа устала от одиночных боев, на арене стали сражаться отряды гладиаторов. Отряд галлов бился с отрядом фракийцев. Домициан всегда болел за фракийцев.

Римляне становились фанатичными болельщиками определенных типов гладиаторов, так же как они болели за Красных или Голубых во время состязаний на колесницах. Один человек из зрителей подпрыгнул и возбужденно выкрикнул: «Галлы! Опозорьте этих фракийцев. Их любит император, но против вас, ребята, они не выстоят». Разгневанный Домициан приказал схватить смельчака и бросить его на арену, спустив на него гирканских гончих.

После окончания боев пеших гладиаторов на арене начались бои между эквестрами, то есть конными воинами в доспехах, вооруженными копьями. Доспехи эквестров не были похожи на средневековые рыцарские доспехи: у них были только нагрудники, шлемы с забралами и поножи. Однако римляне знали, как делать сочленения на доспехах, защищавшие суставы и позволявшие воину двигаться. У секуторов было такое сочленение на правой руке. Возможно, что и у эквестров были доспехи с сочленениями. У них даже могли быть кольчуги. Вероятно, копья у них были легкими, подобные пикам легкой кавалерии, сражавшейся под Балаклавой. Я не могу понять, почему римляне не использовали широко эквестров на войне. Закованный в доспехи воин на коне может справиться почти с любым количеством пеших воинов, как это показали впоследствии средневековые рыцари. В конце концов король Артур жил всего лишь на два столетия позже, чем Домициан. Вполне возможно, что этого британского правителя обучали римляне. Он с успехом использовал рыцарей в боевых действиях. Но основой военной мощи Рима всегда были пешие легионы. Это было большой ошибкой римлян.

Когда турнир эквестров закончился, уже стемнело, но игры продолжались. Катапульты бросали в толпу фиги, финики, пироги и сливы. Бесплатно раздавалось вино. Зажгли факелы, опрысканные благовониями. Факелы горели разными цветами: красным, желтым, голубым и зеленым. С велария свисали серебряные звезды. На арене кавалерия сражалась с колесницами, тяжеловооруженные гапломахи бились с такими же хорошо вооруженными провокаторами. Цветные огни отражались на щитах и лезвиях мечей. В заключение игр этого дня арена была опять затоплена водой для битвы между африканцами на боевых каноэ. В это же время баржи, полные прекрасных обнаженных девушек, плавали вдоль стены подиума. Девушки пели и бросали на трибуны ленточки.