Текст книги "Идущие на смерть…"

Автор книги: Дэниел Манникс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава четырнадцатая

До конца второго столетия нашей эры в играх еще сохранялся дух спортивной борьбы. У гладиатора были шансы вернуться с арены живым. Он даже мог настоять, чтобы ланиста назначил ему цену, и если он мог уплатить назначенную сумму, то становился свободным. Животное могло убить своего противника-человека, поэтому бои с животными были даже более честными, чем современные бои быков. Существовала по крайней мере видимость, что игры были состязаниями – кровавыми, грубыми и жестокими, но все же состязаниями, где у обеих сторон были шансы на победу, если, конечно, в играх не участвовали осужденные преступники.

Но постепенно игры начали превращаться в бессмысленные бойни. У зрителей появился иммунитет к жестоким и кровавым сценам, и для возбуждения их угасающего интереса требовались все более изощренные, даже, можно сказать, извращенные приемы. Любимым развлечением стало выставлять безоружного человека против вооруженного. Естественно, всегда побеждал вооруженный. И такие «бои» продолжались целый день.

Знаменитый философ Сенека говорил о них: «Все игры в прошлом были милосердны, эти же – чистое убийство. У людей нет защиты, их тела открыты каждому удару, и каждая атака неизбежно бывает успешной. Большинство зрителей предпочитает такие зрелища дуэлям между ловкими и умелыми противниками. Это и понятно. Оружие и искусство только отдаляют гибель, а зрители пришли увидеть не бой, а смерть».

Зрелища такого типа стали вытеснять настоящие гладиаторские бои. Настоящий бой между двумя обученными и примерно равными по силе гладиаторами, вооруженными мечами, так же интересен, как и шахматный турнир. Он может продолжаться час и более. До последнего смертельного выпада происходит сравнительно мало действий. Оба бойца берегут свои силы и прощупывают друг друга уколами и выпадами. Все римляне времен становления и расцвета римского государства были прекрасными фехтовальщиками и могли оценить искусство ведения боя, но чернь желала видеть только что-нибудь кровавое и с быстрой развязкой, подобно тому как современные спортивные болельщики хотят видеть много действия в спортивных единоборствах, тогда как честная борьба – медленное дело, и борцу может потребоваться двадцать минут, чтобы освободиться от захвата.

Кроме того, каждое следующее зрелище должно было быть «больше и лучше, чем когда-либо». Каждый император хотел превзойти своих предшественников (Барнум и Бейли прошли через сходный период. Я вспоминаю времена, когда бои шли одновременно на семи рингах). К концу третьего столетия нашей эры в Риме была дюжина амфитеатров. Большинство из них постоянно действовали. Наиболее известными были Большой цирк на Аппиевой дороге, цирк Фламиниев рядом с Большим цирком, цирк Калигулы и Нерона около того места, где сейчас стоит собор Святого Петра, цирк Кастренсе (для преторианской гвардии) и цирк Саллюстия. И, конечно, амфитеатр Флавиев, или Колизей. Императоры чеканили монеты с изображениями профилей знаменитых гладиаторов чаще, чем со своими собственными, а на надгробиях политиков высекали число данных ими игр.

Сколько стоили игры? Со временем они стали такими дорогими, что правительству и претендующим на выборные должности приходилось делить расходы. До нас дошли данные только о расходах правительства. Почти невозможно перевести суммы расходов на современные деньги. Сегодня в любом деле основными затратами являются затраты на труд, а в Риме труд был бесплатным, ведь работали рабы. Пытались вычислять расходы римлян, исходя из современной покупательской способности денег, но это оказалось трудным делом. Например, царь Иудеи Ирод устроил серию игр, которые стоили ему 500 золотых талантов. Томас Х.Дайр в своей книге «Помпеи», написанной в 1871 г., оценивает эту сумму как равную примерно 200 000 фунтов. Но Дайр не учитывает современной покупательной способности денег. Даже оценка 500 талантов Ирода в 400 000 фунтов занижена, поскольку реальная покупательная способность денег в те времена была выше. В суммы расходов на игры не входила стоимость рабского труда, дары в виде гладиаторов и диких зверей, которые делали подвластные Риму правители, и дары частных граждан, желающих ладить с администрацией.

Приведем некоторые цифры, позволяющие приблизительно оценить расходы на игры. Стодневные игры Тита при открытии Колизея стоили около 3 000 000 фунтов, а описанные в этой книге шестидневные игры Домициана стоили около 12 000 фунтов в день. В 521 году н. э. Юстиниан затратил около 300 000 фунтов на игры в честь своего вступления на престол. Даже в 51 году н. э. общая стоимость всех игр в течение года равнялась 15 000 фунтам. Мы знаем, что расходы на игры стали разорительными для любого политика. Магистрат по имени Мло воскликнул: «Это стоит мне трех наследств – закрыть рот народу». Но зрелища продолжались. Поначалу только император и знатнейшие патриции имели право давать игры, но ко второму столетию нашей эры любой богатый человек, заботясь о социальном продвижении, мог устраивать игры. Так 50 лет назад богатые люди в Великобритании, добиваясь титула, занимались филантропией. Среди тех, кто давал игры, бывали даже сапожники и портные. Игры становились все великолепнее. После триумфа в честь победы над царицей Пальмиры Зенобией в 272 году н. э. император Аврелиан въехал на арену в колеснице, запряженной четырьмя оленями. К колеснице золотыми цепями была прикована Зенобия. За ней шли 20 слонов и 200 других дрессированных животных. В составе процессии была «большая толпа» пленных, впереди каждой группы шел человек с плакатом на шее, на котором было написано название племени, откуда были эти люди. Добычу везли на повозках, запряженных быками. В играх, устроенных после триумфа, участвовало 800 пар гладиаторов и 10 «амазонок» из какого-то племени со Среднего Востока.

В 281 году н. э. император Проб устроил игры. «Большие деревья были выкопаны с корнями и привязаны к брусьям на арене, на которые был насыпан песок. Казалось, в цирке вырос лес. На арену послали 1000 страусов, 1000 оленей, 1000 вепрей, 100 львов, 100 львиц, 100 леопардов, 300 медведей и множество других диких зверей. Все они были убиты в ходе большой охоты» (Вописк). Затем на арену были выпущены антилопы, и зрители могли развлечься, пытаясь их поймать. Императоры стали использовать для велария вместо шерсти шелк, привезенный из Китая. По их распоряжению сети, ограждающие подиум от диких животных, стали плести из золотых шнуров, мраморные колонны покрыли золотыми листами, а на стены ярусов поместили мозаики из драгоценных камней.

Садизм из случайного явления в играх стал повседневным. Клавдий имел обыкновение приказывать снимать шлемы с раненых гладиаторов для того, чтобы видеть выражения их лица, когда им перерезали горло. Девушек насиловали мужчины, одетые в звериные шкуры. Людей привязывали к разлагающимся трупам и оставляли умирать. Детей подвешивали на верхушки высоких шестов, и гиены стаскивали их вниз. Многих привязывали к столбам, а потом вспарывали им животы. Поэтому врачи посещали игры для изучения анатомии.

Распятие на кресте стало одним из зрелищ, которое особенно привлекало зрителей. Они заключали пари, кто умрет первым. Как и в нынешних спортивных пари, много времени и хлопот требовало определение условий пари. Подкупив служителя, можно было устроить так, чтобы определенная жертва умерла или сразу, или через час, или продержалась целый день. Если при забивании гвоздей повреждались артерии, человек умирал в течение нескольких минут. Если гвозди пробивали только кость, то человек мог жить несколько часов. Однако жертва могла сбить все эти расчеты. Распятый на кресте мог намеренно повиснуть на гвоздях, чтобы истечь кровью или просто разбить себе о крест голову. Все предугадать было невозможно.

О демонстрации ловкости и мужества тоже не приходится говорить, так как игры стали просто фарсом. И, конечно, не обходилось без скандалов. В 60 году н. э. молодой возничий вылетел из колесницы, когда его упряжка рванулась из стойла. Но ему все равно вручили первый приз, потому что возничим был император Нерон. Однажды император Калигула решил продать своих гладиаторов. Один из покупателей заснул. Калигула настоял, чтобы, когда заснувший кивал головой, это считалось подтверждением купли. Когда бедняга проснулся, то обнаружил, что он купил 13 гладиаторов за 9 миллионов сестерциев. Но обычно римляне не одобряли таких поступков. В 265 году н. э. Галлиен подарил венок венатору, который десять раз подряд не попал в быка. Когда толпа на трибунах стала возмущаться, император через герольда заявил: «Не так-то легко промазать десять раз подряд по такому большому животному, как бык». Августу пришлось даже принять закон запрещающий сенаторам и патрициям становиться гладиаторами, так страстно некоторые из них хотели показать себя на арене. К третьему столетию нашей эры такие законы уже были не нужны. Желающих попасть на арену уже не было.

Пятнадцать столетий историки, а потом и психологи пытались понять, почему игры, не только развратившие, но и разорившие величайшую империю, стали манией римской толпы. Оргии смерти и страданий теперь запрещены, но мы знаем, что подобные зрелища привлекают большинство из нас. Когда происходит автомобильная катастрофа, собираются толпы. Люди ходят смотреть бой быков. Зеваки блокируют движение, собравшись в толпу, чтобы увидеть, как взобравшийся на высокое сооружение человек совершает самоубийство. Даже ранние христиане, которые сами часто страдали на арене, испытывали какое-то опьянение от вида чужих мучений. Святой Августин рассказывал о юноше Алимпии, собиравшемся стать монахом. Друзья притащили его в цирк против воли. Алимпий сидел с закрытыми глазами, заткнув пальцами уши, пока особенно громкие крики толпы не заставили его взглянуть на арену. Через две минуты он вскочил на ноги и закричал: «Пусть он отведает твоего меча! Вспори ему брюхо!». Он стал завсегдатаем игр и оставил все мысли о церкви. Святой Илларион так пристрастился к играм, что просто не мог не ходить на них. Ему в конце концов пришлось бежать в африканскую пустыню, где цирков не было. Но даже там в своих снах он видел, как возничие погоняли его, словно лошадь, а гладиаторы бились за спинкой его кровати.

Существует четкая связь между сексом и жестокостью, особенно у слабых и неудачливых людей. Овидий заметил с юмором: «Девушки, если вам удастся поиграть с мужчиной во время игр, он станет вашим». По мере того, как чернь утрачивала желание работать, служить в легионах, выполнять гражданские обязанности, на арене появлялось все больше зверства и похоти. В конце концов игры стали просто предлогом для демонстрации садистских оргий.

Наиболее дальновидные римляне прекрасно отдавали себе отчет, какая опасность таится в этой ужасной тенденции, но были бессильны что-либо сделать. Август пытался ограничить число игр до двух в году, но сделать это оказалось невозможным. Марк Аврелий, назвавший игры «дорогой скукой», издал закон, предписывающий гладиаторам пользоваться тупым оружием. Но оппозиция римского общества была так велика, что ему пришлось не только отменить этот закон, но и увеличить число игр с 87 до 230 в год. При нем расходы на одних только гладиаторов достигали 1 000 000 фунтов в год. Веспасиан, известный своей скупостью, поклялся, что положит конец играм, но именно он построил Колизей.

Любопытно, что римские философы почти все единодушно одобряли игры. Цицерон сказал: «Людям полезно видеть, что рабы могут мужественно сражаться. Если даже простой раб может проявлять мужество, то какими же должны быть римляне? Кроме того, игры приучают воинственный народ к виду убийства и готовят его к войне». Тацит не мог понять, почему Тиберий не любил гладиаторских боев, и считал привычку императора отворачиваться от сцен убийства проявлением слабости характера. Плиний отзывался об играх одобрительно, и так же отзывались о них многие римские мыслители.

Единственным римским философом, открыто выступившим против игр, был Сенека, живший во времена Нерона. Он приводит свой разговор с любителем игр.

«Но, – сказал мне мой сосед, – этот человек, которого ты пожалел, был разбойником с большой дороги».

«Его следовало бы повесить, но зачем прибивать его гвоздями к кресту и напускать на него диких зверей»?

«Но он убил человека».

«Приговори его к смерти. Он ее заслужил. Но что сделал ты? За что тебя приговорили к тому, чтобы ты смотрел на зрелище его казни?»

Сенеку не любили, ему в конце концов пришлось покончить с собой по приказу Нерона.

Сначала на арене убивали только за тягчайшие преступления, но когда стало очевидно, что чернь в цирк привлекают в основном эти убийства, на арене стали устраивать целые бойни. Находить для них достаточное количество жертв становилось все труднее. Возможно, преследования христиан были в определенной степени вызваны тем, чтобы иметь больше людей для убийства на арене.

Первые гонения на христиан начались при Нероне. Римские историки пишут, что Нерон мечтал о превращении Рима из скопища деревянных трущоб, прорезанных кривыми улицами, в город из мрамора. Он также хотел снести большое количество зданий в центре города, чтобы построить на этот месте достойный себя дворец – «Золотой Дом». Позднее на месте «Золотого Дома» построили Колизей как компенсацию народу за пожар Рима. Рим подожгли агенты Нерона. Чтобы отвлечь от себя гнев народа, император нашел козла отпущения. Он выбрал на эту роль презираемую и подозрительную секту христиан.

Тацит писал: «Нерон схватил всех, кто открыто исповедовал христианство, а они сообщили о других, тайных христианах. Эти люди были арестованы не столько за поджог города, сколько за ненависть к человечеству. Было сделано все, чтобы их смерть была унизительной. На одних надели звериные шкуры, и собаки растерзали их на части. Других распяли на крестах или, облив смолой, превратили в живые факелы для освещения арены при наступлении темноты. Хотя христиане, как полагали многие, заслуживали наказания, но все понимали, что казнили их не для блага народа, а чтобы удовлетворить любовь императора к жестокости».

Светоний сообщает некоторые детали. Нерон любил, надев на себя шкуру льва или леопарда, насиловать мужчин и женщин, привязанных к столбам на арене. Потом один из его вольноотпущенников по имени Дорифор выходил на арену, одетый как венатор, и делал вид, что убивает императора. Возможно, что именно такие зрелища заставили святого Иоанна говорить об арене как о «матери блуда… церкви священной кровожадности». Нерон потратил много денег, чтобы отыскать место, где жил легендарный египетский великан-людоед, про которого говорили, что он убивал и пожирал людей. Нерон хотел показать его на арене, но людоеда найти не удалось.

Одно из самых страшных гонений на христиан было при Марке Аврелии в 166 году н. э. Марк Аврелий был один из самых просвещенных римских императоров, но он не любил христиан. Будучи пацифистами, христиане отказывались служить в легионах, и это в тот критический период, когда варварские орды прорывались со всех сторон на территорию империи. Христиане осуждали богатство, поэтому римляне считали их опасными радикалами. Они отказывались приносить жертвы гению императора. Это было равносильно тому, как если бы в наше время отказаться салютовать флагу или приносить присягу верности правительству. В Риме был обнаружен нацарапанный на стене рисунок, изображающий распятого на кресте осла. Под ним была надпись: «Все христиане – ослы». Марк Аврелий решил искоренить эту вредную религию и занялся этим серьезно. Отцы ранней христианской церкви свидетельствуют, что на арене к телу христиан привязывали раскаленные докрасна металлические пластины, рвали их тела раскаленными щипцами, привязывали несчастных к железным сидениям, под которыми разводили огонь, поджаривали их на вертелах. Езебий описал мученичество Бландины. Ее сначала заставляли смотреть, как гибнут на арене ее друзья. Это не сломило ее твердости. Тогда Бландину прогнали сквозь строй людей, вооруженных хлыстами и железными прутьями, а потом подвесили к столбу как приманку для голодных гиен и волков. Полумертвую ее сняли со столба и заставили смотреть, как кнутами избивали ее маленького брата. Затем ее жгли на огне и наконец бросили на растерзание диким зверям. При этом ей все время говорили, что если она раскается, то ребенка пощадят. Бландина держалась твердо. Тогда ее подвесили в сеть над ареной и стали раскачивать так, чтобы она попадала на рога быков.

У нас есть свидетельства двух очевидцев, братьев Феликса и Вера Маркариев, описавших события, которые происходили на арене 11 октября 290 года н. э. при императоре Максимине.

«Цирк был переполнен. Присутствовал и Максимин. На арену выпустили диких зверей, и они тут же сожрали несколько преступников. Мы, христиане, сидящие на трибуне, старались ничем не выдать себя и ожидали с великим страхом появления мучеников. Это были Тарак, Проб и Андроник. Их вынесли на арену другие осужденные, так как после нечеловеческих пыток они не могли ходить. Они выглядели так ужасно, что мы плакали, скрывая свои лица, чтобы наших слез не заметила толпа. Их бросили на песок, как мешки с мусором. Многие люди роптали, и Максимин крикнул солдатам: «Возьмите на заметку тех, кто ропщет. Раз они так любят христиан, им место на арене вместе с ними».

Выпустили диких зверей. Особенно страшны были медведь и львица. Они рычали друг на друга, но не собирались бросаться на мучеников. Начальник игр рассвирепел и приказал копейщикам убить их. Медведь был пронзен насквозь, но львица убежала через дверь, оставленную открытой одним из бестиариев, который сам в страхе убежал с арены. Максимин распорядился, чтобы Начальник игр послал гладиаторов сначала перебить христиан, а потом вступить в смертельный бой между собой. Когда все было кончено, Максимин, перед тем как уйти с подиума, приказал десяти солдатам так изуродовать тела мучеников и гладиаторов, чтобы христиане не могли опознать своих».

Обычно христиане подкупали рабов, работавших на арене, чтобы те отдали им тела мучеников для достойного погребения.

Сколько всего христиан было замучено, мы не знаем. Тацит писал, что Нерон «убил множество христиан». Однако о более поздних гонениях есть некоторая статистика. При Максимине было замучено 1900 человек только на Сицилии. При Диоклетиане погибало 17 000 человек ежемесячно. Эзебий пишет, что 10 000 человек, не считая женщин и детей, было уничтожено в Египте во время одного из гонений. У палачей тупились мечи, и они были вынуждены работать по очереди. Конечно, по сравнению с Гитлером, уничтожившим 2 000 000 человек в концлагерях в течение нескольких лет, это немного, но, видно, римляне просто не смогли убить больше.

Христиане отрекались очень редко, хотя алтарь с зажженным огнем обычно стоял на арене, и все, что надо было сделать христианину для своего спасения, – это бросить в огонь немного благовоний. Тогда ему давали свидетельство о принесении жертвы и отпускали на свободу. Ему объясняли, что он не поклоняется императору как богу, а просто свидетельствует, что признает божественность его власти как главы римского государства. Но почти никто из христиан не использовал этот шанс, чтобы спасти свою жизнь. Естественно, были и исключения, но они были очень редки. Поликарп пишет об одном таком случае, который произошел в провинциальном цирке. Один человек из христиан держался очень стойко, пока не оказался на арене. Но здесь силы изменили ему, и он начал умолять разрешить ему принести жертву. Эдитор отказал ему и приказал выпустить на арену животных. Но единственным животным, оказавшемся в наличии, был лев, которого долго морили голодом, чтобы придать ему свирепости. Бестиарии однако перестарались, и, когда льва выпустили на арену, у бедного животного хватило сил только на то, чтобы лечь и умереть. Мученика пришлось сжечь у столба.

К концу четвертого столетия игры попали в руки антрепренеров, и из них совершенно исчез дух соревнования. Возничие организовали могущественный союз и решили, что каждый из них должен одерживать только определенное количество побед. Возничий мог выступить за Голубых в одном заезде и за Зеленых – в следующем. Он не знал, какие у него будут лошади до тех пор, пока не влезал на колесницу. Как это было непохоже на Диокла с его великолепно натренированной упряжкой. С гладиаторами, как с прекрасно обученными профессионалами, было тоже покончено. Достать для игр нужное количество диких животных стало почти невозможно. Они почти исчезли в Европе, Северной Африке и Малой Азии. Для арены не хватало даже христиан, евреев и преступников.

Из писем сенатора по имени Квинт Аврелий Симмах мы узнаем, какие проблемы стояли перед тем, кто хотел дать игры. Симмах хотел устроить недельные игры в честь своего сына, только что произведенного в офицеры в чванливой преторианской гвардии и добивавшегося должности претора в 401 году н. э. Симмах начал готовиться к играм за два года.

Симмах был не только сенатором, он был еще и очень богатым человеком. У него было три дворца, и он занимал почти все высшие государственные должности. Симмах, как многие римляне, с презрением относился к христианам и христианству. Он хотел устроить такие игры, которые бы своим великолепием напомнили римлянам о днях расцвета империи. Те примеры мужества и искусства, которые увидели бы на арене римляне, должны были вызвать у них отвращение к этой религии. Начальник игр пытался отговорить сенатора от этой затеи и советовал ему дать зрелище по принятым тогда образцам, но Симмах настаивал на выполнении своего замысла.

У бедного Симмаха не получилось ничего. Достать хорошо натренированных лошадей для колесниц Симмах смог только в Испании. Используемые в Риме клячи могли только объехать арену с весьма умеренной скоростью и в лучшем случае устроить аварию для развлечения толпы. 11 из 15 лошадей, которых достал Симмах, погибли во время перевозки из-за плохого обращения. Четыре оставшиеся лошади были настолько лучше лошадей, обычно использовавшихся в состязаниях на колесницах, что состязания были для них простой прогулкой. Поэтому упряжку пришлось расформировать. В результате уволился их возничий. Удалось найти четырех возничих и привезти еще лошадей. Но тут обнаружилось, что лучший возничий – христианин. Так как целью зрелищ было доказать, что слабые христиане не могут соревноваться с мужественными приверженцами старой римской религии, его пришлось уволить. Но он был членом союза возничих, и союз объявил забастовку. В ярости Симмах угрожал устроить состязания, используя собак вместо лошадей, поскольку, как он выразился, лошади в упряжке были ничем иным, как собаками. Это заявление Симмаха вызвало бунт, который пришлось подавлять преторианской гвардии.

Симмах очень старался достать для игр диких животных. Он послал письма в отдаленные провинции ловцам животных, чиновникам и своим друзьям. Он просил помочь ему в этом великом предприятии постановки настоящих игр для восстановления духа нации. В хлопотах у него прошли месяцы. Поскольку профессиональные ловцы животных стали редкостью, ему пришлось нанять для отлова животных непрофессионалов. Это означало, что Симмаху пришлось доставать специальные лицензии для отлова животных, так как слонов и львов можно было ловить только по специальному разрешению императора. Пришлось получать и специальное разрешение для проведения игр в Колизее. Чиновники взяли с него пошлину за ввоз животных, хотя, как Симмах объяснил в своих письмах, пошлина бралась только с профессиональных торговцев, которые продавали прибывших животных в розницу.

Несмотря на все усилия, Симмаху так и не удалось достать львов, тигров, слонов и даже антилоп. Прибыло лишь несколько слабых и умирающих с голоду медвежат и несколько крокодилов. Крокодилы не ели 50 дней, и большинство из них пришлось убить до начала игр. Единственными животными, которые прибыли в хорошем состоянии, были ирландские волкодавы.

Еще больше хлопот было у Симмаха, когда он доставал гладиаторов. Ему удалось выменять 29 саксонских пленных. Считалось, что они прекрасные бойцы, но ведь пленные не кончали гладиаторскую школу, поэтому они просто удавили друг друга, а последний оставшийся в живых разбил себе голову о стену.

Я не знаю, какие игры получились у Симмаха. У нас есть только его переписка по поводу организации игр. Мы знаем, что семидневные игры стоили 14 800 фунтов, но я готов спорить, что его сына не избрали претором.

В начале пятого столетия нашей эры Рим боролся с варварскими ордами, отстаивая свое существование. При огромных расходах на постоянные войны стало все труднее находить деньги для игр. Но они продолжались, а их организаторы все больше и больше ориентировались на вкусы черни. Императоры покинули свою ложу и демократично сидели среди зрителей. Патриции стали есть пищу, бросаемую черни, вместо того, чтобы уходить обедать домой или есть кушанья, которые им приносили рабы.

Состязания на колесницах стали фикцией. Чтобы помочь выиграть упряжке, за которую они болели, зрители бросали под копыта ее конкурентам винные кувшины, а зрительницы посылали своих детей перебегать им дорогу. Если ребенок при этом попадал под копыта, негодующие зрители подавали в судна соответствующую команду, обвиняя ее возничего в неосторожной езде. Толпа по-прежнему делилась на сторонников Голубых, Зеленых и так далее, хотя мало кто из них понимал что-нибудь в лошадях и возничих. Нечто подобное происходит сейчас в большой бейсбольной лиге. Когда-то каждый человек в команде был местным парнем. Зрители знали каждого игрока и поддерживали своих друзей. Сегодня команды комплектуются из спортсменов со всей страны. Их продают и покупают как товар, совершенно не считаясь с чувствами зрителей. Слова Плиния «Народ знает только цвет» справедливы и сегодня. Людей объединяла не принадлежность к политической партии или хотя бы просто к группе людей, связанных какими-то общими интересами, а слепая и фанатичная преданность Белым или Золотым. Люди, родившиеся в семье приверженцев Красных, поддерживали всегда только Красных, а на победу Зеленых смотрели как на национальное бедствие.

Когда экономическое и военное положение империи стало слишком сложным для понимания толпы, она обратилась к единственному, что могла понять, – к арене. Имя великого полководца или государственного деятеля значило для римской черни не больше, чем имя великого ученого для нас сегодня. Рядовой римлянин мог пересказать все подробности последних игр, точно так же, как сегодня обыватель может вам поведать о всех перипетиях жизни кинозвезды, но при этом он совершенно не представляет, что делает НАТО или какие шаги предпринимаются, чтобы обуздать инфляцию.

Каждому, кто хотел добиться положения в обществе, надо было обязательно как-то связать себя с играми. Император Вителлий был грумом у Голубых. Император Коммод пошел в школу гладиаторов и сам дрался на арене, чтобы завоевать популярность у римлян. Император Макрин вообще был профессиональным гладиатором. Даже поиски жертв для арены стали обременительными для империи. «Мы жертвуем живыми, чтобы накормить мертвых», – говорил Каракалла, имея в виду, что игры давались, чтобы умиротворить души умерших. Но игры продолжались. Чем еще можно было держать чернь в узде? Да и вся экономика империи была связана с играми. Прекращение игр вызвало бы в Римской империи такой же серьезный кризис, как если бы наше правительство перестало ремонтировать плотины, прекратило помощь крестьянам или отменило военные расходы.

Но это не могло продолжаться бесконечно. Варвары начали опустошать империю. Тысячи галлов, германцев и парфян жили в Риме, куда их привезли, чтобы поддержать слабеющую империю. Варваров не интересовали игры. Ведь чтобы получить от игр удовольствие, требовался довольно специфический вкус. Парфянский принц с отвращением покинул цирк, сказав: «Неинтересно смотреть на убийство беззащитных людей». Толпа орала: «Идиот! Проваливай в свою Парфию!», но сила была уже на стороне «дикарей». Императоры все больше зависели от поддержки варварских вспомогательных войск, а не от настроений римской черни.

Христианская церковь становилась все более могущественной и делала все возможное, чтобы прекратить игры. В 325 году н. э. Константин попытался положить конец играм, но ему это не удалось. В 365 году Валентиниан запретил бросать людей на растерзание диким зверям. Ему удалось обеспечить выполнение своего эдикта, но, как зрелище, игры сильно проиграли. В 399 году н. э. гладиаторские школы закрылись из-за нехватки учеников.

В 404 году н. э. монах по имени Телемах прыгнул на арену и призвал людей остановить гладиаторские бои. Разгневанная толпа забила Телемаха камнями, но его смерть положила играм конец. Император Гонорий был так разгневан гибелью Телемаха, что закрыл арены. И они никогда не открылись вновь. Последние состязания на колесницах были устроены готом Тотилой в 549 году н. э., то есть уже после падения Рима. Ему было просто интересно посмотреть, что представляли из себя эти состязания.

Но игры так глубоко вошли в народное сознание, что люди продолжали рассматривать себя как Красных, Белых, Зеленых и Голубых, хотя большинство уже не знало, что значат эти цвета. В 532 году началась настоящая борьба между Голубыми и Зелеными, которая грозила разрушить то, что еще оставалось от империи. Императору Юстиниану пришлось вызвать войска для установления мира, и в боях погибло около 30 тысяч человек.

Единственное, что осталось от грандиозных зрелищ, – это грубые рисунки на стенах гладиаторских казарм, разрушенные надгробия, упоминания в литературе того времени и руины амфитеатров. Игры следовали за легионерами, как жевательная резинка следовала за американскими солдатами. Там, где стояли легионеры, наверняка был цирк. Как только римские наместники прибывали в свои провинции, они тотчас же строили амфитеатры, так как были убеждены, что игры – это единственное средство завоевать расположение населения. Во многих их письмах выражается удивление, что греки, галлы и британцы более интересовались едой, чем играми.

Но привить местному населению интерес к представлениям в амфитеатрах оказалось сложной задачей. Греки возражали против них до последнего (Плутарх описывает игры как «кровавые и скотские»). В других странах у игр появились свои поклонники, но они никогда так и не стали столь же популярными, как в Риме. Египет долго сопротивлялся введению игр, но наконец сдался: в каждом народе есть определенное количество людей, которые получают удовольствие от такого рода зрелищ. Со временем амфитеатры были построены по всей территории Римской империи. Некоторые из них не уступали по великолепию амфитеатрам самого Рима: в Капуе, Помпеях, Паццуоли и Вероне в Италии, в Арле и Ниме во Франции, в Севилье в Испании, в Антиохии в Палестине, в Александрии в Египте, в Сильчестере в Британии, в Эль Дине в Тунисе.