Текст книги "Идущие на смерть…"

Автор книги: Дэниел Манникс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

«Тебе лучше покинуть арену, – сказал один из венаторов. – Толпа разрешает тебе уйти». Зрители следили за подвигами Карпофора и беспокоились за него.

Карпофор не расслышал слов венатора. Ярость ослепила его. Внезапно его охватила дикая ненависть к хищным тварям. Он нагнулся и попытался поднять меч, но ему помешала страшная боль от раны, которую ему нанес тигр. Бок у него онемел. Карпофор выругался. Копейщик подал ему меч. Огромным усилием воли Карпофор заставил свои потерявшие чувствительность пальцы обхватить рукоятку меча.

Он направился к месту, где продолжались схватки между людьми и зверями, хотя кровь лилась у него из раненого бока и заполняла следы его правой ноги, когда он с усилием продвинулся вперед. Вооруженный мечом венатор и копейщик обменялись взглядами, покачали головой и пошли за ним. Толпа на трибунах кричала: «Не надо, Карпофор, не надо!» и махала платками, но Карпофор не обращал на зрителей внимания. Он твердо решил убить еще хотя бы одного тигра или погибнуть.

Домициан повернулся и отдал приказ человеку из своей свиты, а тот прокричал его трубачу. Трубач подал сигнал. И сразу же из Ворот Жизни вышел отряд тяжеловооруженных солдат с копьями. Они построились в шеренгу поперек дальнего конца арены и сомкнули щиты. Каждый щит входил в кронштейн соседнего щита. Таким образом арену перегородила сплошная стена из щитов. Большой прямоугольный щит закрывал воина от переносицы до колен. Перед щитами был сплошной ряд опущенных копий. Солдаты держали копья с такой точностью, что при взгляде сбоку казалось, что это одно копье. По команде центуриона шеренга двинулась вперед размеренным шагом. Шаг легионеров был настолько точным, что им можно было измерять расстояния. Тысяча (milia) таких шагов составляла 5280 футов, или то, что стало известно как миля.

За солдатами шли бестиарии с цепями со свинчаткой на случай, если какой-нибудь зверь вдруг прорвется через шеренгу. А вслед за ними на арену вышли гладиаторы, называемые андабатами. На андабатах были сплошные шлемы без прорезей для глаз, то есть они должны были сражаться вслепую. Оказавшись на арене, андабаты стали размахивать мечами, надеясь поразить кого-нибудь из своих противников-андабатов. Андабаты должны были развлекать зрителей во время паузы между охотой и следующим зрелищем. На арене все время должно было что-нибудь происходить.

Как только Начальник игр, должность которого была аналогична должности инспектора манежа в современном цирке, услышал сигнал об окончании охоты, он приказал открыть ворота, ведущие на пандусы. Приказ был немедленно выполнен. Рабы вынесли в проходы чаши с водой, чтобы приманить к ним измученных жаждой животных. Оставшиеся в живых хищники отступали перед равномерно двигавшейся на них линией копий. Большинство из них в конце концов нашло открытые ворота и выбежало через них. Здесь они жадно набросились на воду в чашах. Но двум львам и одному леопарду удалось преодолеть сомкнутый строй: львы перепрыгнули через солдат, а леопард прорвался через шеренгу. Бестиарии с цепями быстро выгнали животных с арены через Ворота Жизни.

Карпофор был в полузабытьи и не сразу понял, что охота закончилась. Он продолжал двигаться к оставшимся на арене животным, высматривая себе тигра. Копейщик потянул его за рукав. Он мягко сказал: «Охота кончилась, Карпофор. Солдаты освобождают арену для следующего зрелища. Давай уйдем отсюда». Карпофор отмахнулся от него. Бегущий от солдат волк пронесся мимо него, и Карпофор раздраженно поддал ему ногой. Тигров на арене больше не было.

Зрители, уже забывшие об охоте, наблюдали за андабатами, отмечая взрывами хохота их неловкие движения. За андабатами стояли рабы и подталкивали их друг к другу длинными вилами. Вдруг Карпофор увидел льва и тут же бросился к нему. Марциал пишет, что лев предпочел броситься на копья и погибнуть, чем встретиться с Карпофором.

Линия солдат приблизилась к Карпофору почти вплотную! Центурион заорал: «Уберите отсюда этого ненормального сукина сына!»

Венатор с накидкой незаметно подошел к Карпофору сзади и накинул ее ему на голову. Тотчас тяжеловооруженный венатор и копейщик схватили разъяренного бестиария. Хотя он сопротивлялся как сумасшедший, они быстро скрутили его и вынесли с арены. Под трибуной уже ждали цирковые врачи.

Один из врачей распорядился: «Ребята, хорошенько прижгите ему рану». Карпофора втащили в комнату, где уже оказывали помощь нескольким бестиариям. Врач крикнул, и ему на помощь поспешили четыре огромных негра. Мгновенно оценив ситуацию, они схватили разъяренного венатора и потащили его к деревянной кровати, в ногах и в изголовье которой были кандалы. С помощью кандалов раненого удерживали на кровати. Карпофор сопротивлялся бешено, но негры были специалистами своего дела. Им было не привыкать иметь дело с гладиаторами и венаторами, обезумевшими от ран или жажды крови. Негры бросили Карпофора на кровать и надели ему на руки и ноги кандалы.

«Мой мальчик, тебе будет лучше через несколько минут, – успокоил его врач, готовя лекарство, содержащее опиум. – Ты хорошо дрался сегодня. Эти тигры – настоящие дьяволы. Некоторые думают, что львы опаснее, потому что они громко рычат и имеют грозный вид, но с ними справится любой хороший венатор. Выпей это». Он схватил бредящего венатора за щеку, стараясь, чтобы он не укусил его, и, умело оттянув ее, вылил снадобье в горло. «Я никогда не забуду игры, которые дал старый Вителий, чтобы люди забыли о восстании в Паннонии. Пятьдесят тигров на арене одновременно. Что это был за день! Все были в крови. Этот человек должен выступать сегодня?» – прокричал он Начальнику игр, торопливо проходящему мимо.

«Нет, он будет выступать завтра днем», – ответил Начальник игр.

«К этому времени ты будешь в полном порядке, – заверил врач тяжело дышавшего Карпофора. – Я скажу рабам, чтобы они выжали немного крови из этих мертвых кошек, и ты выпьешь ее. Ты потерял много крови. Это питье восстановит твою кровь так же, как и твой дух. А теперь давай-ка зашьем твою рану».

Глава седьмая

Пока андабаты заканчивали бой, рабы подкатили через Ворота Смерти к внутреннему барьеру макет горы. Деревья, кусты и цветы на ее склонах были настоящие. Сверху даже сбегали потоки воды, которая подавалась насосами, скрытыми внутри макета. Насосы приводились в действие рабами. Декораторы вносили последние поправки в сооружение, а плотники проверяли готовность всех приспособлений.

Начальник игр озабоченно наблюдал, как бедняги андабаты наносили друг другу удары, которые редко бывали смертельными. Профессиональные гладиаторы, которых хорошо знали зрители, всегда могли надеяться на то, что в награду за хороший бой толпа сохранит им жизнь. Но этим несчастным надеяться было не на что. В роли андабатов всегда выступали осужденные за самые тяжкие преступления. Их никто не знал, и они не могли показать в бою ни ловкости, ни искусства. Их единственной надеждой было драться с такой отчаянной храбростью, чтобы толпа сохранила жизнь хотя бы одному или двум из них до следующего боя. Когда один из андабатов падал, сраженный, на песок, служитель арены, одетый как Харон (мифический перевозчик душ умерших через реку Стикс), брал у рабов, следующих за ним с жаровней, раскаленный прут и проверял, касаясь сраженного прутом, жив он или нет. Если при этом человек дергался, другой служитель арены, одетый как Гермес, бог подземного царства, подавал знак рабам перерезать сыромятные ремни, удерживающие шлем андабата на голове, затем молотком разбивал голову распростертому человеку. И сразу же рабы крючьями выволакивали убитого через Ворота Смерти в сполиариум, где другие рабы снимали с него доспехи. Потом тело поступало к мясникам, которые разрубали его на куски для кормления диких зверей.

Патриции в нижних рядах смотрели на бой андабатов с презрением, но чернь любила это зрелище. Зрители притворялись, что дают советы сражающимся, выкрикивая: «Сейчас он слева! Нет, он уже справа!» Они намеренно дурачили ничего не видевших андабатов, чтобы посмотреть, как они в ужасе будут вертеться и отчаянно бить мечами по воздуху. Рабы подтолкнули оставшихся в живых андабатов друг к другу. Конец боя был уже близок. Начальник игр повернулся и крикнул работавшей на горе команде: «Убирайтесь или, клянусь богами, я оставлю вас на арене».

Когда начались бои андабатов, одновременно началась и подготовка к уборке с арены сети и мостиков между мачтами. Около каждой пары слоновых бивней, поддерживающих сеть, встал раб с длинным шестом. Другая команда рабов встала на досках, переброшенных между мачтами, держащих веларий. По команде Начальника игр рабы шестами сняли сеть с бивней. Она упала на арену, похожая на гигантскую теннисную сетку в сотню ярдов длиной. Рабы сняли доски с кронштейнов по бокам мачт и передали их другой команде рабов. Эти рабы бегом унесли доски с арены. Когда были убраны последние доски, сеть вытащили вслед за ними. Теперь зрители имели гораздо лучший обзор арены, хотя им все еще мешало внутреннее кольцо мачт, поддерживающих веларий.

Люди, находившиеся на искусственной горе, спрыгнули на землю. Команда рабов начала толкать макет, стоявший на катках, вперед. Возможно, им помогали слоны, толкавшие гору лбами. В центральном кольце мачт, поддерживающих веларий, было два разрыва, один – напротив Ворот Жизни, с находящейся над ними императорской ложей, и другой – напротив Ворот Смерти. Веларий поддерживали в этих местах веревки. Гору выкатили на арену из Ворот Смерти через один из этих промежутков.

В это время бой между андабатами почти закончился. Осталось в живых только две пары. Теперь они отбросили щиты, сцепили свои левые руки, чтобы не потерять друг друга, и поражали один другого мечами. В одной паре андабаты убили друг друга. Рабы быстро убрали убитых и посыпали арену свежим песком. Наконец один из двух оставшихся андабатов убил другого. Выжившего андабата толпа пощадила. Он получил передышку на несколько дней до следующего боя.

Когда рабы, выносившие последние мертвые тела, покидали арену, вода через трубы в стенах подиума начала затоплять арену. Начальник игр появился на подиуме и громко прокричал, что хочет сделать важное сообщение. На самом деле с этим сообщением должен был выступить молодой эдитор, но он выпил так много вина, что уже не мог держаться на ногах, не говоря уже о том, чтобы обратиться с речью к зрителям. Начальник игр прокричал: «Римляне! Говорят, что мы некультурный народ. Что может быть дальше от истины? Просто мы сильная раса и любим мужественные виды спорта. Это не значит, что мы не умеем ценить более утонченные вещи». Его прервали криками, свистом и весьма неприятными звуками, которые получаются, если поместить язык между губами и с силой подуть. Кто-то бросил в Начальника игр винный бурдюк, но тому удалось уклониться. «Друзья, глядя на ваши благородные, умные лица, я думаю, что зрелище, которое вы сейчас увидите, доставит вам удовольствие. Ведь мы, римляне, славимся художественным вкусом. Среди нас находится знаменитый греческий певец Мезенций, который исполнит прекрасную оду «На смерть Орфея», аккомпанируя себе на лире. Как вы знаете, Орфей был прославленным музыкантом и мог, согласно греческой легенде, очаровывать своей музыкой даже диких зверей. Дамы и господа, перед вами великий Мезенций».

Под вопли ярости и возмущения на вершине горы появился одетый в белые одежды Мезенций с золотой лирой. Разъяренная толпа кричала: «Нас надули! Проваливай в Афины, проклятый фрукт! Это игры или опера? Кости переломаем!» Певец раскланялся в разные стороны и ударил по струнам. К этому времени вода на арене поднялась на два фута. Начальник игр, внимательно наблюдавший за подъемом воды с помощью свинцовых отметок на стене подиума, дал сигнал. На заполненную водой арену выплыла увешанная гирляндами цветов плоскодонная баржа. Она была заполнена красивыми девушками, поющими аккомпанемент к песне. Девушки были обнажены, если не считать небольших фартучков из кисеи, которые ветер то относил в сторону, то прижимал к их юным округлым бедрам. Толпа перестала свистеть и стала проявлять интерес к происходящему. Сейчас, когда шум стих и певца можно было услышать, он удвоил свои усилия, а девушки запели еще прекраснее, взмахивая при этом руками в такт музыке и отводя плечи назад, чтобы приподнять груди с тщательно накрашенными сосками. В это время зрители увидели нечто новое: рабы выпустили из сетей и клеток в быстро поднимавшуюся воду шесть бегемотов и множество крокодилов. Толпа начала аплодировать.

Движимая скрытыми внутри нее гребцами баржа приблизилась к острову, где Орфей, сидя среди цветов, пел бессмертную оду. Вода на арене была так прозрачна, что зрители могли наблюдать за животными, плавающими в ней: огромными крокодилами длиной в 15 футов, скользящими над дном как тени, и тяжеловесными бегемотами, шагающими по дну как по суше. Время от времени один из бегемотов поднимался на поверхность, пускал из обеих ноздрей фонтаны воды и вновь погружался. Толпа с интересом наблюдала за этим зрелищем в течение нескольких минут, но потом стала проявлять признаки нетерпения и неудовольствия.

Начальник игр был умелым режиссером. Он почувствовал, что толпе пора показывать что-то новое и драматичное, и подал другой сигнал.

Тотчас же в горе открылись потайные двери, из которых стали выходить дикие звери: леопарды, медведи, волки и черные пантеры. Поглощенный своим пением Орфей не замечал животных до тех пор, пока черная пантера не прошлась по траве прямо перед ним. Испуганный певец в изумлении уставился на нее, но продолжал петь, озираясь в отчаянии и стараясь подать сигнал Начальнику игр, что произошла страшная ошибка. Девушки продолжали весело петь. Они бросали лепестки роз в сторону Орфея и просили его продолжать свое прекрасное пение.

Но неудачливый певец больше не хотел заниматься образованием римской черни. Он бросил лиру и, бегая вокруг горы, взывал о помощи. Зрители смеялись до колик. Они знали, что изящные греки считали себя выше завоевавших их римлян, и теперь одно из этих женоподобных существ было испугано до полусмерти. Этот поворот событий оказался совершенно неожиданным, и в этой неожиданности зрители увидели только юмор. Один из зрителей крикнул: «Вы, греки, думаете, что вы очень культурны. Давай-ка посмотрим, как ты укротишь этих диких зверей своим сладким пением». Толпа снова захохотала.

Несчастный Орфей опять побежал вокруг скалы и налетел на леопарда. Испуганное животное отскочило, но затем ударило певца. Леопард зацепился когтями за одежду грека. Человек и зверь вместе упали на землю. Обезумевший от ужаса леопард пытался освободиться. Увидев борющиеся фигуры, два волка бросились к ним и начали терзать человека. В это время схватку увидел один из медведей, тренированный людоед, и вразвалку направился к ней. Он встал, раскачивая своей длинной подлой шеей взад и вперед, и неожиданно сделал бросок. Ударом по морде отбросив волка, он схватил певца за ногу и поволок его, хрюкая и пыхтя. За ними волочился леопард, так и не сумевший высвободить свои когти из одежды грека. За ними в надежде на поживу следовали волки. Еще один медведь зашел с другой стороны и тоже схватил вопившего от боли и ужаса певца. Два медведя разорвали грека на части, а волки бросились завершать дело. Леопард сделал еще одну отчаянную попытку освободиться и на этот раз преуспел в этом. Он бросился вверх по склону горы и столкнулся с другим медведем, спускавшемся сверху узнать, в чем дело. Два животных начали драться. Волки следили за их борьбой, готовясь растерзать проигравшего.

Певец был мертв. Звери дрались за части его тела, разбросанные по склону горы. Толпа ослабела от хохота, и девушки на барже тоже смеялись. Начальник игр дал очередной сигнал.

Казалось, что ничего не произошло. Но вдруг одна из девушек на барже вскрикнула от ужаса. Она сидела на планшире, и ее босые ноги коснулись воды. Баржа тонула! Испугались и другие девушки. Вскочив со своих мест, они начали взывать о помощи. Раб внутри баржи смотрел через щель на Начальника игр. Когда тот подал сигнал, раб приказал гребцам вытащить весла и потопить судно. Гребцы покинули баржу через люк и лихорадочно поплыли к стене подиума, молясь о том, чтобы крокодилы и бегемоты не успели схватить их.

Бегемоты совсем не такие добродушные, похожие на свиней существа, какими они кажутся. Все находившиеся на арене бегемоты были самцами и имели очень плохой нрав. Один из гребцов случайно коснулся одного из них. Мгновенно бегемот развернулся, и вокруг него образовался водоворот. Он вонзил клыки в тело гребца. Вода вокруг стала красной от крови, и около этого места закружились крокодилы, стегая хвостами по воде и хватая челюстями бегемота и друг друга. Толпа встала как один человек при виде этого нового зрелища. Баржа с визжащими от страха девушками уже почти полностью погрузилась в воду. Наиболее решительные из них пытались добраться либо до острова, либо до подиума вплавь.

Это удалось немногим, поскольку Начальник игр тщательно отобрал на баржу девушек, не умеющих плавать. Добравшиеся до острова были немедленно атакованы дикими зверями, обезумевшими от запаха крови и вкуса человеческого тела. Несколько девушек доплыли до стены подиума. Они цеплялись за нее и умоляли о пощаде. Крокодилы, нападавшие на девушек, вспенивали воду рядом с баржой. Две могучие рептилии схватили одну из девушек и начали изгибать ее в противоположных направлениях. Один крокодил выкручивал ей руку, а другой – ногу. Гигантский крокодил, весивший, должно быть, более тонны, выскочил из воды и схватил девушку, стоявшую на планшире. Он нес заходившуюся в крике жертву так же легко, как слон нес бы морковку. Вместе с ней он погрузился в воду. Другие огромные рептилии старались сбить девушек в воду хвостами. Деревянная баржа не полностью погрузилась в воду, но на ней негде было спрятаться.

К барже подплыло несколько бегемотов, возбужденных шумом и запахом крови. Хотя эти большие животные и не были плотоядными, они были агрессивны, как быки. Только их глаза и носы виднелись над поверхностью воды, когда они плавали, наблюдая за истерическим возбуждением на полузатопленной барже. Толпа была в ярости. «Вперед, лентяи! Сделайте же что-нибудь! Дайте огня!» – вопили люди, поскольку не желавших нападать быков иногда побуждали к действию, бросая в них горящие дротики.

Один из бегемотов напал на баржу. Высунувшись наполовину из воды и раскрыв до отказа огромную пасть, он обхватил своими клыками планшир и начал трясти судно, как терьер трясет крысу. Рассвирепевший двухтонный бегемот тряс и раскачивал баржу. Последние из оставшихся девушек были сброшены в воду, где то здесь, то там появлялось белое брюхо крокодила, переворачивавшегося на спину, чтобы удобнее было вырывать куски из тела своей добычи.

Чернь на трибунах впала в экстаз. Женщины вскакивали и молотили кулаками по спинам сидящих впереди, истерически крича: «Убей! Убей! Убей!». Еще до начала игр ушлые молодые люди определяли в толпе склонных к таким истерикам женщин и садились с ними рядом. В состоянии истерического экстаза эти женщины не обращали внимания на окружающих, полностью захваченные кровавым представлением на арене, и юноши могли позволить себе с ними любые вольности. Давно ставшие импотентами старики радостно пускали слюни. Даже обыкновенные нормальные мужчины следили за событиями на арене с полуоткрытыми ртами и старались не упустить ни одной детали, а потом пробивали себе кулаками дорогу к проституткам под трибунами. Дети кричали и танцевали, чтобы уменьшить нервное напряжение и выразить радость от такого зрелища. Только зрители первых рядов наблюдали за происходящим с бесстрастным интересом. Они со знанием дела оценивали силу и свирепость животных и обсуждали фигуры девушек, которые в это время расставались с жизнью.

С водонепроницаемого барьера, наспех возведенного поперек Ворот Смерти, спустили на воду плоты из тростника и двухместные лодки, сплетенные из камыша. На каждом плоту находилось по шесть негров с Нильских порогов с гарпунами в руках. В каждой из плетеных лодок, имевших необычные возвышения на носу и на корме, сидело по одному гребцу и одному гарпунщику. Эти экзотические плоты и лодки подплыли к тому месту, где около затонувшей баржи бурлила вода. Один из плотов бесшумно скользнул к бегемоту, и по данному сигналу гарпунщики вонзили в него свои гарпуны.

Теперь даже пресыщенные зрители на подиуме начали проявлять интерес. Арена быстро превратилась в месиво пены, крови, борющихся рептилий, ревущих бегемотов и кричащих людей. Вперед рванулось несколько легких каноэ, выдолбленных из целого ствола дерева. Все они, кроме одного, направились к острову. Из каноэ на берег высадилось несколько египтян. Вышедшие из горы бестиарии загоняли животных обратно в щели плетьми со свинцовыми грузилами. Египтяне выстроились у края воды. Они стояли со скрещенными на груди руками. Эти великолепно сложенные люди были обнажены. На них были только набедренные повязки. Они стояли неподвижно как изваяния. Египтяне принесли с собой несколько тяжелых свернутых сетей, которые сейчас лежали рядом с ними.

На оставшемся в отдалении каноэ находился худой, жилистый человек, которого по цвету кожи можно было принять за метиса. В его каноэ сидели четыре великолепных гребца, которые заставляли буквально летать свое легкое суденышко. Метис, по-видимому, руководил действиями гарпунщиков: он смотрел в воду и затем отдавал команду напасть на животное или пощадить его. Зрители гневно кричали ему: «Нет! Нет!», но человек не обращал никакого внимания на их крики. Когда гневные выкрики черни достигли такой силы, что казалось вот-вот начнется бунт, Домициан повернулся к одному из своих адъютантов и резко отдал приказание. Адъютант исчез и вернулся через несколько мгновений с Начальником игр. Он дал императору какое-то объяснение, которое, казалось, императора удовлетворило. Император кивнул и вновь стал наблюдать за происходящим на арене.

Уровень воды на арене стремительно падал, так как открыли шлюзовые ворота, и вода выливалась даже быстрее, чем раньше прибывала. Все бегемоты были либо мертвы, либо агонизировали. Многих крокодилов гарпунщики прикончили. Метис высадился из каноэ на остров и начал отдавать распоряжения. Египтяне подняли сети и пошли по воде, которая уже едва доходила им до пояса. Толпа затихла, ожидая чего-то необычного.

В воде было столько крови, что она стала совершенно непрозрачной, и египтяне на ощупь тыкали вокруг себя длинными шестами. Вдруг они подняли крик. Образовав круг, они начали вытаскивать сеть на склон горы. Под водой как будто что-то взорвалось, и вдруг в центре сети появился огромный крокодил. Египтяне вытащили его на берег. Высокий египтянин вышел вперед. Крокодил яростно бил хвостом и щелкал челюстями так, что щелчки можно было услышать даже на самом верхнем ряду. Выбрав момент, египтянин сделал неожиданный прыжок и, вскочив на спину рептилии, замкнул руки ей на шее.

Толпа ответила самым искренним из всех возможных видов поощрений – она молчала, затаив дыхание. Зрители никогда не видели ничего подобного. Крокодил начал кататься по земле. Помощники египтянина не давали крокодилу опять плюхнуться в воду. Один из них схватил гигантское существо за хвост, и тут же поплатился за свою ошибку: он был сбит с ног и потерял сознание. Постепенно египтянин сомкнул ноги вокруг рептилии и, проведя захват «двойной нельсон», медленно перевернул крокодила на спину. Затем он быстро схватил его за рыло, удерживая челюсти сомкнутыми. При виде такой невероятной силы толпа закричала от удивления и восторга.

Египтянин переместился ближе к челюстям лежащего крокодила и провел рукой вниз по брюху. Он встал, держа одну руку ладонью вниз по направлению к рептилии, другой проделывая мистические пассы в воздухе. Огромное существо лежало неподвижно. Толпа смотрела на все это, затаив дыхание. Египтянин повернулся, чтобы взять лук.

Зрители бешено аплодировали, хотя многие из них бормотали, касаясь своих амулетов и делая знаки против дурного глаза: «Черная магия!». Когда аплодисменты замерли, египтянин повернулся и толкнул крокодила ногой. После одного-двух пинков рептилия повернулась на живот и бросилась к человеку с раскрытой пастью. Она быстро запуталась в ячейках сети, и ее уволокли с уже сухой арены. Рабы вывели на арену упряжки мулов, чтобы с их помощью убрать мертвых бегемотов и крокодилов.

Карпофору удалось убедить врача отпустить его посмотреть на заключительную часть представления. Шатаясь после пережитых волнений и от потери крови, он медленно шел к Воротам Смерти, время от времени держась рукой за стену. Никто не обращал на него внимания. Гладиаторы, готовясь к выступлению, делали разминку: размахивали мечами, отрабатывая друг на друге различные приемы. К искусственной горе прикрепляли блоки и вороты, чтобы вытащить с арены. К макету подносили клетки для животных, которые еще находились внутри. Рабы с тележками с сухим песком, который нужно было разбросать по арене, пробивались сквозь толпу людей, уходивших с арены. Начальник игр распоряжался этим организованным хаосом. Карпофор с трудом пробивался вперед, время от времени раздражаясь. Он отвесил оплеуху толкнувшему его рабу. Наконец в проеме ворот он увидел верхние ряды амфитеатра и часть велария. Сейчас, когда он почти вышел из прохода, крики толпы стали ему слышны в полную силу. Любопытно, что, сражаясь сам, Карпофор никогда не слышал криков толпы, так как был поглощен своей собственной работой на арене. Теперь он понял, что крики толпы достигли своего апогея. Это говорило о том, что толпа действительно была просто вне себя. Он энергично продолжал пробиваться вперед.

Карпофор почувствовал запах сырого песка, смешанный с вонью от внутренностей животных. Венатору был привычен запах смерти, но впервые для него этот запах смешивался с запахом сырости. Он видел борьбу египтянина с крокодилом и очень ею заинтересовался. Глазом профессионала он определил, что трюк совсем не был так опасен, как казалось толпе. Хотя Карпофор никогда не видел борьбы с крокодилами, он знал, что ее начали показывать на аренах Рима еще во времена Августа. В школе бестиариев учитель читал им описания подобных подвигов из Плиния и Страбона. Он внимательно наблюдал, как еще трое из команды египтянина боролись с крокодилами, пойманными сетью. Каждый раз это сопровождалось бурными аплодисментами. Когда наконец египтянин покинул арену и на нее вслед за оркестром вышел отряд гладиаторов, Карпофор нашел египтянина в раздевалке и поставил ему чашу охлажденного вина.

Египтянин оказался более приветливым, чем ожидал Карпофор. Обычно исполнитель не любит рассказывать о технике своего трюка: существует опасность, что ее может позаимствовать честолюбивый соперник. Но этому человеку, очевидно, льстило, что римлянин, хотя и не знатный, а просто свободный человек, но все-таки римский гражданин снизошел до похвалы его трюку. После пары кружек крепкого вина египтянин расслабился.

«Да, это хороший трюк, хороший трюк, – сказал он скромно. – Я из Тениры. Она находится на берегу Нила в Южном Египте. В нашей деревне охотятся на крокодилов из-за их кожи». Карпофор кивнул. Почти каждое местечко имело свою традиционную профессию. Крокодиловая кожа приносила хороший доход. «Некоторые наши молодые люди имели обыкновение бороться для развлечения с восьми– и девятифутовыми крокодилами. Если наблюдать за хвостом и челюстями, это совсем не так опасно, как кажется. Как ты знаешь, крокодилы довольно медлительны. Останавливать леопарда или львицу, как это делаешь ты, гораздо опаснее».

«Каждый человек должен заниматься своим делом. Мне совсем не нравится схватка с двадцатифутовым крокодилом», – сказал Карпофор, снова наполняя чашу своего нового друга и уже планируя включить борьбу с крокодилами в свой репертуар.

«Это требует практики, но, пользуясь хорошим рычагом, ты сможешь повернуть на спину крокодила так же легко, как человека. Но это не должен быть крокодил в 20 футов длины. Такой крокодил весит больше тонны. Кроме того, они не часто вырастают до таких размеров. Тот, с которым я боролся, был длиной в 15 футов. Я скажу, что это много для крокодила».

«Готов поклясться, что он был длиннее, – льстиво сказал Карпофор. – Что это было за магическое заклинание, которое ты использовал, чтобы удержать его на спине?».

«О, это было сделано для толпы. Римляне думают, что мы, египтяне, – великие маги. Любой крокодил будет лежать неподвижно, если его перевернуть на спину. Я не знаю, чем вызвана у них такая реакция, но это так».

«Подумать только, какую надо иметь силу, чтобы удерживать закрытой пасть крокодила», – восхищенно воскликнул Карпофор.

«Все совсем не так. У крокодила сильны мускулы, закрывающие пасть. Они обладают колоссальной силой. Но мускулатура, открывающая пасть, слаба. Любой человек сможет удержать закрытой пасть крокодила».

«Ты, конечно, хорошо знаешь свое дело», – сказал Карпофор. Про себя он подумал, что египтянин, наверное, идиот, раз он выдает такие сведения. На следующих играх Карпофор уже рассчитывал сам бороться с крокодилами. «Приручить их – большая проблема, – продолжал египтянин, протягивая чашу еще за одной порцией вина. – Некоторые священные крокодилы стали совсем ручными. Жрецы голосом вызывают их из воды и кормят из рук. Неприрученный крокодил не будет есть в неволе. Кроме того, они слишком нервны и не нападают на людей в воде, пока не увидят, что это делают другие крокодилы».

«У нас те же проблемы со львами, – сказал египтянину Карпофор. – Необходимо с каждой группой необученных львов выпускать настоящего людоеда. Когда львы видят, что людоед начинает убивать людей, они присоединяются к нему».

«Я подозревал, что ты так делаешь. На большом озере в сердце Африки живет большой ручной крокодил. Его длина почти 25 футов, а весит он столько же, сколько весит слон. Местные жители используют его в роли судьи и палача одновременно. Подозреваемого преступника приводят на берег озера. Жрецы вызывают крокодила боем барабанов. Крокодил знает, что означает бой барабанов, и, переплыв озеро, выползает на берег. К нему длинными шестами выталкивают жертву. Если крокодил съедает человека, тот считается виновным. Если почему-то крокодил не обращает на человека внимания, его отпускают на свободу. Сейчас этот крокодил такой старый и дряхлый, что один из туземцев должен помогать ему выкарабкиваться на берег, поддерживая его хвост, как шлейф. Я хотел бы завладеть этим крокодилом. Представляю, какую сенсацию он бы произвел в Риме».