Текст книги "Утеха падали"

Автор книги: Дэн Симмонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 72 страниц)

– Скоро я стану такой же молодой, как до войны, когда мы ездили к Симплсу. Помнишь, Нина?

– Симплс, – повторила Натали. – Да. В Вене. Доктор оттеснил всех назад и закрыл дверь. Вес пятеро оказались на лестничной площадке. Калли внезапно протянул руку и осторожно взял маленькую кисть Натали в свою огромную лапу.

– Нина, дорогая, – произнес он девичьим, чуть ли не кокетливым фальцетом. – Все, что ты захочешь, будет сделано. Скажи мне, что надо делать.

Натали покосилась на свою руку в лапах Калли и слегка пожала его ладонь.

– Завтра, Мелани, я заеду за тобой, чтобы отправиться еще на одну прогулку. Утром Джастин проснется здоровым, если ты захочешь использовать его.

– А куда мы поедем, Нина, дорогая?

– Нужно готовиться, – ответила Натали и в последний раз пожала заскорузлую ладонь великана. Она заставила себя спуститься как можно медленнее по казавшейся бесконечной лестнице. Марвин с длинным ножом в руке стоял в коридоре, – в глазах его не отразилось ничего, когда он открыл ей дверь. Натали остановилась, собрала последние остатки сил и посмотрела вверх на безумное сборище, столпившееся в темноте на лестнице.

– До завтра, Мелани, – улыбнулась она. – Больше не разочаровывай меня, – Нет, – хором ответила пятерка. – Спокойной ночи, Нина.

Девушка повернулась и вышла из дома. Она позволила Марвину отпереть ворота и, не оглядываясь, двинулась по улице, не остановившись даже возле фурюна, в котором ждал ее Сол, – она шла вперед, делая все более глубокие вдохи и лишь усилием воли не давая им превратиться во всхлипы.

Глава 25

Остров Долменн

Суббота, 13 июня 1981 г.

К концу недели Тони Хэрода уже тошнило от общения с власть предержащими богачами. Он пришел к выводу, что власть и деньги явно ведут людей к идиотизму.

Они с Марией Чен прибыли частным самолетом в Меридиан, штат Джорджия (самый душный круг ада, в котором когда-либо приходилось бывать Хэроду), вечером в воскресенье, только для того чтобы им сообщили, что другой частный самолет доставит их на остров. Если они, конечно, не хотят воспользоваться катером. Хэроду не надо было долго думать, чтобы сделать выбор.

Поездка на катере по бурному морю заняла почти час, но даже свешиваясь через борт в ожидании, когда желудок опорожнится от водки с тоником и подававшихся в самолете закусок, Хэрод не сожалел, что предпочел эти прыжки с гребня на гребень восьмиминутному перелету. Хэрод никогда не видел ничего более впечатляющего, чем яхта Барента. Высотой в три этажа, с внутренними стенами, отделанными кипарисом, величественные кают-компании и салоны своим великолепием и цветными витражами, окрашивавшими воду во все цвета радуги, напоминали соборы – пожалуй, он никогда не встречал подобной причудливой изысканности.

Женщин во время недели летнего лагеря на остров Долменн не допускали. Хэрод знал это, но по-прежнему мучился при мысли о том, что через пятнадцать минут ему придется оставить Марию Чен на яхте, на этом сияющем белоснежном судне длиной с футбольное поле, с белыми куполами радаров и прочим немыслимым оборудованием. В который раз Хэрод приходил к мысли о том, что К. Арнольду Баренту нравится быть в гуще событий. На корме высился вертолет, выглядевший так, словно он был пришельцем из XXI века, – лопасти его не вращались, но и не были закреплены. По первому зову хозяина вертолет готов был сорваться с места и лететь на остров.

Повсюду виднелось множество лодок и кораблей: обтекаемые катера с охраной, вооруженной М-16, громоздкие катера с радарами и вращающимися антеннами, разнообразные частные яхты в окружении сторожевых судов из полудюжины разных стран мира, а на расстоянии мили – даже миноносец. Зрелище было захватывающим: серое гладкое акулье тело, разрезая воду, неслось на огромной скорости, хлопали флаги, вращались тарелки радаров, что вызывало ощущение голодной гончей, гнавшейся за беспомощным зайцем.

– А это еще что за чертовщина? – прокричал Хэрод, обращаясь к рулевому их катера.

Рулевой в полосатой рубашке осклабился, обнажив зубы, белизну которых подчеркивал его загар.

– А это «Ричард С. Эдварде», сэр, – ответил он. – Первоклассный эскадренный миноносец. Он каждый год находится здесь в пикете во время летнего лагеря фонда Западного Наследия, отдавая честь зарубежным гостям и отечественным высокопоставленным лицам.

– Одно и то же судно? – переспросил Хэрод.

– Один и тот же корабль, да, сэр, – ответил рулевой. – Официально он каждое лето проводит здесь свои маневры.

Миноносец прошел на таком расстоянии, что Хэрод различил выведенные белым цифры 950.

– А что это там за ящик сзади? – осведомился Хэрод. – Рядом с кормовой пушкой или что это там у них?

– Противолодочное оружие, сэр. – Рулевой развернул катер к пристани, – пятидюймовки 42 образца и пара трехдюймовок 33-го.

– Ах, вот оно что, – Хэрод крепко прижался к поручню – брызги от волн на его бледном лице смешивались с потом. – Мы уже почти добрались?

Карт для гольфа, снабженный дополнительным двигателем, которым управлял шофер в голубом блейзере и серых брюках, доставил Хэрода к особняку. Дубовая аллея впечатляла. Все пространство между мощными вековыми стволами было покрыто блестящей, коротко подстриженной травой, напоминавшей мраморный пол. Огромные сучья переплетались в сотнях футов над головой, образуя подвижный лиственный шатер, сквозь который проглядывало вечернее небо и облака, создававшие изумительный пастельный фон. Пока карт бесшумно скользил по длинному тоннелю из деревьев, которые были старше Соединенных Штатов Америки, фотоэлементы, уловив наступление сумерек, включили тысячи японских фонариков, запрятанных в высоких ветвях, свисающем плюще и массивных корнях. Хэрод словно попал в волшебный лес, дышащий светом и музыкой, – спрятанные усилители заполнили пространство чистыми звуками классической сонаты для флейты.

– Здоровые, черти, – сказал Хэрод, показав на деревья. Они преодолевали последнюю четверть мили, и впереди уже виднелись роскошные террасы сада, обрамлявшие особняк с северной стороны.

– Да, сэр, – не останавливаясь, согласился водитель.

К. Арнольда Барента не было, зато Хэрода встретил преподобный Джимми Уэйн Саттер с длинным фужером бурбона в руке и раскрасневшимся лицом. Евангелист двинулся навстречу Тони по огромному пустому залу, пол которого был выложен белыми и черными изразцами, что напомнило Хэроду собор в Шартре, хотя он там никогда и не бывал.

– Энтони, мальчик мой, – прогудел Саттер, – добро пожаловать в летний лагерь. – Голос его отдался гулким эхом.

Хэрод запрокинул голову и начал оглядываться, как турист, – необъятное пространство, обрамленное мезонинами и балконами, уходило вверх на высоту пяти этажей и заканчивалось куполом. Его подпирали изысканные резные колонны и хитро переплетающиеся блестящие опоры. Сам купол был выложен кипарисом и красным деревом, перемежавшимися цветными витражами. Сейчас он был темным и окрашивал темное дерево в глубокие кровавые тона. С массивной цепи свисала люстра довольно внушительных размеров.

– Ни хрена себе! – воскликнул Хэрод. – Если это вход для прислуги, покажите мне парадную дверь.

Саттер поморщился от лексики Хэрода, в то время как вошедший слуга, все в том же синем блейзере и серых брюках, подошел к затасканной сумке Хэрода и замер в позе почтительного ожидания.

– Ты предпочитаешь поселиться здесь или в одном из бунгало? – осведомился Саттер.

– Бунгало? – переспросил Хэрод. – Ты имеешь в виду коттеджи?

– Да, – усмехнулся Саттер, – если коттеджем можно назвать домики с удобствами пятизвездочного отеля. Большинство гостей предпочитают бунгало. В конце концов это ведь летний лагерь.

– Да брось ты, – сказал Хэрод. – Я хочу получить здесь самую шикарную комнату. Я уже наигрался в бойскаутов.

Саттер кивнул прислуге.

– Апартаменты «Бьюкенен», Максвелл. Энтони, я провожу тебя через минуту, а пока пойдем в бар.

Они прошли в небольшое помещение с обитыми красным деревом стенами, и Хэрод заказал себе большой фужер водки.

– Только не рассказывай мне, что это было построено в XVIII веке, – произнес он. – У ж слишком все огромное.

– Первоначальный дом пастора Вандерхуфа был достаточно внушительным для своего времени, – пояснил Саттер. – Последующие владельцы несколько расширили особняк.

– А где же все? – поинтересовался Хэрод.

– Сейчас собираются менее значительные гости. Принцы крови, монархи, бывшие премьер-министры и нефтяные шейхи прибудут завтра в одиннадцать утра на традиционное торжественное открытие. А экс-президента мы увидим в среду.

– Ну и ну. – Хэрод присвистнул. – А где Барент и Кеплер?

– Джозеф присоединится к нам позже, вечером, – ответил евангелист. – А наш гостеприимный хозяин прибудет завтра.

Хэрод вспомнил Марию Чен, оставшуюся на борту яхты. Кеплер еще раньше рассказывал ему, что все помощницы, секретарши, референтки, любовницы и жены скучали на борту «Антуанетты», пока господа развлекались на острове Долменн.

– Барент на яхте? – спросил он у Саттера. Проповедник развел руками.

– Где он, знают лишь Господь да христианские авиапилоты. Лишь в последующие двенадцать дней друг или враг может точно знать, где он находится.

Хэрод фыркнул и взял в руки фужер.

– Не знаю, чем это сможет помочь врагу. Ты видел этот чертов миноносец, бога его в душу мать.

– Энтони, – укоризненно заметил Саттер, – я уже просил тебя не упоминать имя Господа всуе. Хэрод не унимался;

– И чего они боятся? Высадки русского морского десанта?

Саттер налил себе еще бурбона.

– Не так уж далеко от истины, Энтони. Несколько лет назад в миле от берега начал курсировать русский траулер. Приплыл с обычной базы, с мыса Канаверал. Не мне тебе рассказывать, что, как и большинство русских траулеров у американских берегов, этот был разведывательным судном, набитым таким количеством подслушивающей аппаратуры, на какое способны только коммунисты.

– И что же они могли услышать за милю от берега? – поинтересовался Хэрод. Саттер рассмеялся.

– Это осталось между русскими и их антихристом. Но это встревожило наших гостей и брата Кристиана, отсюда этот сторожевой пес, которого ты видел по дороге сюда.

– Сторожевой пес, – повторил Хэрод. – А в течение второй недели вся охрана тоже остается?

– О нет, то, что имеет отношение к Охоте, предназначено лишь для наших глаз.

Хэрод пристально посмотрел на краснощекого священника.

– Джимми, как ты думаешь, Вилли появится на следующий уикэнд?

Преподобный Джимми Уэйн Саттер поспешно вскинул голову, его маленькие глазки живо блеснули.

– Конечно, Энтони. Я не сомневаюсь, что мистер Борден прибудет в условленное время.

– А откуда ты это знаешь? Саттер покровительственно улыбнулся, поднял фужер и тихо произнес:

– Об этом говорится в Откровении от Иоанна, Энтони. Все это было предсказано тысячи лет назад. Все что мы делаем давно уже начертано в коридорах времен Великим Ваятелем, который видит жилу в камне гораздо отчетливее, чем на это способны мы.

– Неужто? – съязвил Хэрод.

– Да, Энтони, это так, – подтвердил Саттер. – Можешь не сомневаться.

Губы Хэрода дернулись в улыбке.

– Кажется, я уже и не сомневаюсь, Джимми. Но боюсь, я не готов провести здесь эту неделю.

– Эта неделя – ничто. – Саттер закрыл глаза и прижал холодный фужер к щеке. – Это всего лишь прелюдия, Энтони. Всего лишь прелюдия.

* * *

Эта неделя так называемой прелюдии показалась Хэроду бесконечной. Он вращался среди людей, чьи фотографии всю свою жизнь видел в «Тайм» и «Ньюс уик», и выяснил, что если не считать ауры власти, исходившей от них, так же как вездесущий запах пота исходит от жокеев мирового класса, ничто человеческое было им не чуждо, они нередко ошибались и слишком часто вели себя глупо в своих судорожных попытках избежать конференций и брифингов, которые служили клетками с железными решетками для их пышного и роскошного существования.

В среду вечером, 10 июня, Хэрод обнаружил, что сидит в пятом ряду амфитеатра и наблюдает, как вице-президент всемирного банка, кронпринц одной из богатейших стран – экспортеров нефти на планете, бывший президент Соединенных Штатов и бывший государственный секретарь исполняют танец дикарей, нацепив на головы метелки, вместо грудей привязав половинки кокосовых орехов и обмотав бедра пальмовыми побегами, в то время как другие наиболее влиятельные восемьдесят пять человек в Западном полушарии свистят, орут и ведут себя, как первокурсники на первой общей попойке. Хэрод смотрел на костер и думал о черновом варианте «Торговца рабынями», который остался у него в кабинете и который уже три недели назад нужно было отправить на озвучивание. Композитор ежедневно получал три тысячи долларов и ничего не делал в ожидании, когда в его распоряжение будет предоставлен оркестр в таком составе, который сможет гарантировать звучание, не уступающее записям в его предшествующих шести фильмах.

Во вторник и четверг Хэрод совершил поездки на «Антуанетту», чтобы повидаться с Марией Чен, и занимался с ней любовью в шелковом безмолвии ее каюты. Перед тем как вернуться к вечерним праздничным мероприятиям, он побеседовал с ней.

– Чем ты здесь занимаешься?

– Читаю, – сказала Мария Чен. – Отвечаю на корреспонденцию. Иногда загораю.

– Видела Барента?

– Ни разу. Разве он не на острове вместе с тобой?

– Да, я видел его. Он занимает все западное крыло особняка – он и очередной человек дня. Мне просто интересно, приезжает ли он сюда?

– Волнуешься? – поинтересовалась Мария Чен, перекатилась на спину и откинула со щеки прядь темных волос. – Или ревнуешь?

– Пошла ты к черту! – Хэрод вылез из кровати и голым направился к шкафчику со спиртными напитками. – Лучше бы он трахал тебя. Тогда по крайней мере можно было бы понять, что происходит.

Мария Чен подошла к Хэроду и обхватила его руками сзади. Ее маленькие, идеальной формы груди прижались к его спине.

– Тони, – промолвила она, – ты лгун. Хэрод раздраженно обернулся. Она прижалась к нему еще крепче и нежно провела рукой по его гениталиям.

– Ты ведь не хочешь, чтобы я была с кем-нибудь другим. Совсем этого не хочешь.

– Чушь! – огрызнулся Хэрод. – Законченная чушь.

– Нет, – прошептала Мария Чен и скользнула губами по его шее. – Это любовь. Ты любишь меня, так же как я люблю тебя.

– Меня никто не любит. – Хэрод собирался сказать это со смехом, но из него вырвался сдавленный шепот.

– Я люблю тебя, – промолвила Мария Чен, – а ты любишь меня, Тони.

Он оттолкнул ее и закричал:

– Как ты можешь говорить это?

– Могу, потому что это правда.

– Ну зачем мы любим Друг друга?

– Потому что так нам суждено, – и Мария Чен снова потянула его к мягкой широкой постели.

Позднее Хэрод лежал, обняв Марию и положив ладонь на ее грудь, слушал плеск воды и другие непонятные корабельные звуки и чувствовал, что впервые за всю свою сознательную жизнь ничего не боится.

* * *

Бывший президент Соединенных Штатов отбыл в субботу после полуденного пиршества на открытом воздухе, и к семи вечера остались лишь приспешники средней руки, прожорливые и тощие Кассии и Яго в обтягивающих блестящих костюмах и джинсах от Ральфа Лорена. Хэрод решил, что самое время возвращаться на материк.

– Охота начинается завтра, – заметил Саттер. – Неужто ты хочешь пропустить это развлечение?

– Я не хочу пропустить приезд Вилли. Барент по-прежнему уверен, что он приедет?

– До захода солнца, – кивнул Саттер. – Такова была последняя договоренность. Джозеф слишком скромничал относительно того, как он связывается с мистером Борденом. Чересчур скромничал. По-моему, брата Кристиана это начало раздражать.

– Это проблемы Кеплера. – Хэрод вышел на палубу катера.

– Ты уверен, что надо привезти этих дополнительных суррогатов? – осведомился преподобный Саттер. – У нас их предостаточно в общем загоне. Все молодые, сильные, здоровые. Большинство – из моего центра реабилитации для беженцев. Там даже женщин хватает для тебя, Энтони.

– Я хочу иметь парочку своих собственных, – ответил Хэрод. – Вернусь сегодня поздно вечером. Самое позднее – завтра. Рано утром.

– Ладно, – глаза Саттера странно блеснули. – Я бы не хотел, чтобы ты что-нибудь пропустил. Возможно, этот год будет особенным.

Хэрод кивнул, мотор катера заработал, и суденышко, мягко отплыв от причала, начало набирать скорость, как только оказалось за пределами волнорезов. Яхта Барента оставалась единственным крупным судном, если не считать пикетировавших остров катеров и удалявшегося миноносца. Как обычно, им навстречу выехала лодка с вооруженной охраной, которая, визуально опознав Хэрода, последовала за ними к яхте. Мария Чен с сумкой в руках уже ждала на трапе.

Ночная поездка на берег оказалась гораздо спокойнее, чем предшествующее плаванье. Хэрод заранее заказал машину, и за верфью Барента его ждал небольшой «Мерседес» – любезность со стороны Фонда Западного Наследия.

Хэрод свернул на шоссе 17 к Южному Нью-Порту, а последние тридцать миль до Саванны проделал по 1-95.

– Почему в Саванне? – поинтересовалась Мария Чен.

– Они не сказали. Парень по телефону просто объяснил мне, где остановиться – у канала на окраине города.

– И ты думаешь, это был тот самый человек, который тебя похитил?

– Да, – кивнул Хэрод. – Я уверен в этом. Тот же самый акцент.

– Ты продолжаешь считать, что это дело рук Вилли? – спросила Мария Чен.

Хэрод с минуту ехал молча. Затем тихо сказал:

– Да. И я могу найти этому только одно объяснение. Барент и остальные уже имеют возможность поставлять в загон обработанных людей, если им это требуется. А Вилли нужен помощник.

– И ты готов участвовать в этом? Ты по-прежнему лоялен к Вилли Бордену?

– К черту лояльность! – огрызнулся Хэрод. – Барент отправил Хейнса ко мне в дом... избил тебя... просто чтобы покрепче натянуть мой поводок. Со мной еще никто так не поступал. Если у Вилли есть дальний прицел, какая разница? Пусть делает что хочет.

– А это не может оказаться опасным?

– Ты имеешь в виду суррогатов? – спросил Хэрод. – Не вижу, каким образом. Мы удостоверимся, что они безоружны, а когда они окажутся на острове, с ними вообще не будет никаких проблем. Даже победитель этих пятидневных олимпийских игр заканчивает свою жизнь под корнями мангровых деревьев на старом рабском кладбище где-то на острове.

– Так что же Вилли пытается сделать? – спросила Мария.

– Проучить меня. – Хэрод выехал на дорожную развязку. – Единственное, что мы можем, это смотреть и пытаться выжить. Да, кстати, ты захватила браунинг?

Мария Чен достала из сумочки револьвер и передала его Хэроду. Ведя машину одной рукой, Хэрод снял предохранитель, проверил оружие и снова защелкнул рычаг о бедро. Затем он засунул револьвер под ремень, прикрыв его свободной гавайской рубашкой.

– Ненавижу оружие, – бесцветным голосом произнесла Мария Чен.

– Я тоже, – сказал Хэрод. – Но есть люди, которых я ненавижу еще больше, и один из них – этот негодяй в лыжной маске и с польским акцентом. Если он окажется тем самым суррогатом, которого Вилли хочет отправить на остров, мне придется очень постараться, чтобы не вышибить ему мозги по дороге.

– Вилли это не понравится, – заметила Мария Чен.

Хэрод кивнул и свернул на шоссе, идущее вдоль заросшего берега канала Саванна-Огичи к заброшенной пристани. Машина уже ждала их. Хэрод остановился, не доезжая до нее шестидесяти футов, как было условлено, и помигал фарами. Из машины вышли мужчина и женщина и медленно направились к ним.

– Мне надоело думать, что понравится Вилли, Баренту или еще кому-нибудь, – сжав зубы, прорычал Хэрод. Он вышел из машины и вытащил револьвер. Мария Чен открыла сумку и достала из нее цепи и наручники. Когда мужчина и женщина были от них футах в двадцати, Хэрод наклонился к Марии Чен и осклабился.

– Пусть теперь они думают, что понравится Тони Хэроду, – промолвил он, поднял револьвер и прицелился точно в голову мужчины с короткой бородкой и длинными седыми волосами. Тот остановился, посмотрел на дуло револьвера и указательным пальцем поправил очки.

Глава 26

Остров Долменн

Воскресенье, 14 июня 1981 г.

Солу Ласки казалось, что все это уже однажды было с ним.

Шел первый час ночи, когда катер пришвартовался к бетонной пристани и Тони Хэрод вывел Сола и мисс Сьюэлл на берег. Они стояли на причале, и Хэрод уже больше не вытаскивал браунинг, ведь считалось, что они – его обработанные пешки. К ним подкатили два карта для гольфа, и Хэрод сказал водителю в блейзере.

– Этих двоих отвези в загон для суррогатов.

Сол и мисс Сьюэлл безучастно уселись на среднее сиденье, позади встал человек с пневматической винтовкой. Сол повернул голову и посмотрел на женщину рядом с ним – лицо ее не выражало ни любопытства, ни других чувств. Косметики на ней не было, волосы зачесаны назад, дешевое набивное платье висело, как на вешалке. Они остановились у проверочного пункта на южном конце охранной зоны и покатили дальше по ничейной земле, вымощенной хрустящим ракушечником. «Интересно, – думал Сол, – что передает шестилетний бесенок Мелани Фуллер Натали, если вообще передает что-нибудь?»

Бетонные сооружения за оградой охранной зоны купались в ярком свете. Только что прибыли еще десять суррогатов, и Сол с мисс Сьюэлл присоединились к ним на бетонированном дворике, размером с баскетбольную площадку. Двор был обнесен колючей проволокой.

С этой стороны охранной зоны не было видно ни синих блейзеров, ни серых брюк. Повсюду стояли вооруженные автоматами парни в зеленых комбинезонах и черных нейлоновых бейсбольных кепочках. Из записей Коуэна Сол знал, что это представители личной охраны Барента, а из допросов Хэрода двумя месяцами раньше он усвоил, что все они были в той или иной мере обработаны своим хозяином.

– Раздевайтесь! – скомандовал высокий человек с пистолетом на портупее.

Около дюжины пленников, в основном молодые мужчины, хотя Сол заметил и двух женщин, практически еще девочек, тупо посмотрели друг на друга. Они все пребывали либо в состоянии шока, либо под воздействием наркотиков. Солу был известен этот взгляд. Он видел его, когда люди приближались ко Рву в Челмно, с таким же отрешенным видом они выходили из поездов в Собибуре. Он и мисс Сьюэлл начали раздеваться, в то время как остальные продолжали апатично стоять на своих местах.

– Я сказал – раздеваться! – повторил охранник. Вперед вышел еще один с винтовкой. Он ударил прикладом ближайшего пленника – юношу лет восемнадцати-девятнадцати в очках с толстыми стеклами и не правильным прикусом. Юноша, так и не поняв, чего от него хотят, рухнул лицом на бетон. Сол отчетливо услышал хруст сломанных зубов. Пленники начали раздеваться.

Мисс Сьюэлл была готова первой. Сол обратил внимание, что ее тело выглядело моложе и нежнее, чем лицо, если не считать страшного шрама после операции.

Не отделяя мужчин от женщин, пленников выстроили в ряд и повели вниз по длинному бетонированному спуску. Краем глаза Сол замечал двери, которые вели в отделанные плиткой коридоры, разбегавшиеся в разные стороны от этого подземного проспекта. К дверям подходили охранники в комбинезонах, чтобы посмотреть на проходящих мимо суррогатов, а один раз всем пришлось прижаться к стенам: навстречу выехала процессия из четырех джипов, заполнивших тоннель шумом и выхлопными газами. Сол начал гадать, не прорезан ли весь остров такими подземными тоннелями.

Их отвели в пустое, ярко освещенное помещение, где мужчины в белых куртках и хирургических перчатках осмотрели всем рты, задние проходы и влагалища у женщин. Одна из девушек зарыдала, но ее тут же заставили замолчать ударом приклада.

Сол ощущал странное спокойствие, размышляя о том, откуда взялись эти остальные суррогаты, использовали ли их раньше, и если да, то насколько отличается его собственное поведение. После смотровой их отвели в длинный узкий коридор, который, похоже, был вырублен прямо в камне. По выкрашенным в белый цвет стенам стекала вода, вдоль стен тянулись полукружия ниш, в которых виднелись обнаженные безмолвные фигуры.

Когда очередь дошла до мисс Сьюэлл, Сол понял, что надобности в камерах в человеческий рост не было, так как никто из узников не содержался здесь более недели. А потом наступила очередь Сола.

Ниши располагались на разных уровнях, представляя собой ряды крестообразных трещин, забранных стальными решетками. Ниша Сола оказалась в четырех футах над землей. Он заполз внутрь. Камень был холодным, зато ниша оказалась достаточно глубокой и позволяла растянуться в полный рост. Выдолбленная канавка и вонючее отверстие подсказали Солу, где ему предстоит справлять нужду. Решетка опускалась гидравлическим способом сверху и упиралась остриями в глубокие отверстия в полу, оставляя лишь двухдюймовый просвет, куда должны были подаваться подносы с едой.

Сол лег на спину и уставился в каменную поверхность потолка, находившегося в пятнадцати дюймах от его липа. Где-то дальше по коридору раздался хриплый мужской крик. Послышались шаги, звуки ударов, лязг железа, и вновь наступила тишина. Сол ощущал полное спокойствие. Он исполнял свой Долг. Каким-то странным образом он чувствовал себя сейчас гораздо ближе к своим родным – родителям, Иосифу, Стефе, чем когда бы то ни было.

Чтобы не заснуть, Сол потер глаза и надел очки. Странно, что они их оставили. Он попытался вспомнить, оставляли ли очки обнаженным заключенным во Рве в Челмно. Нет, не оставляли. Он вспомнил, как работал в бригаде, собиравшей десятки тысяч очков, горы очков, – их перекладывали на грубый конвейер, другие заключенные отделяли стекла от металлических оправ, а затем сортировали оправы, выбирая из них золотые и серебряные. В рейхе ничто не пропадало даром. Лишь человеческие жизни ничего не стоили.

Сол принялся щипать себя за щеки, чтобы не дать закрыться глазам. Камень был холодный, но он понимал, что уснет без всяких усилий. По-настоящему он не спал уже три недели – каждую ночь наступление фазы сна включало механизм постгипнотической суггестии, которая теперь и составляла его видения. Вот уже восемь ночей, как для запуска этого механизма он не нуждался в звуке колокольчика, фаза быстрого сна сама по себе вызывала появление видений.

Были ли эти видения просто сном или он находился во власти воспоминаний? Сол уже не мог понять этого. Сон-воспоминание стал реальностью. Бесплотными видениями стали часы бодрствования, когда он готовился, планировал и обсуждал их с Натали дальнейшие действия. Поэтому он был так спокоен. Темный холодный коридор, обнаженные заключенные, камера – все это было гораздо ближе к реальности, к тем беспощадным воспоминаниям о нацистских гетто и концлагерях, чем жаркие летние дни в Чарлстоне с Натали и Джастином. Натали – и мертвецом в оболочке ребенка...

Сол попробовал представить себе девушку. Он крепко сжал веки, глаза его наполнились слезами. Затем он широко раскрыл их и начал думать о Натали.

* * *

Прошло два – нет, три дня с тех пор, как Натали приняла решение.

– Сол! – воскликнула она, отложив карту и обернувшись к нему за маленьким столиком на кухне мотеля. – Нам незачем делать это в одиночку. Мы можем найти того, кто заинтересован в этом.

Стена кухоньки за спиной Натали была усеяна мозаикой увеличенных снимков, сделанных ею на острове Долменн.

Сол покачал головой – он слишком отупел от усталости, чтобы реагировать на ее энтузиазм.

– А с кем? Никого нет, Натали. Все погибли. Роб, Арон, Коуэн. Микс будет вести самолет.

– Нет, есть кто-то еще! – воскликнула она, ударив себя ладонью по лбу. – Я думала об этом все последние недели. Кто-то, кто имеет к этому непосредственный интерес. И я могу привезти их завтра. До субботней встречи на стоянке мне не надо навещать Мелани.

И тут она ему все рассказала, а уже через восемнадцать часов он видел, как она спускается по трапу самолета из Филадельфии в окружении двух негров. Джексон выглядел старше, чем полгода тому назад, его лысеющая голова поблескивала в ярком освещении аэропорта, лицо было испещрено морщинами, что свидетельствовало об окончательном заключении негласного нейтралитета с окружающим миром. Юноша справа от Натали казался полной противоположностью Джексону: высокий, тощий, расхлябанный, с таким подвижным и выразительным лицом, что оттенки настроений перетекали на нем, словно крупинки ртути. Его высокий громкий смех эхом отдавался в коридорах, заставляя окружающих оборачиваться. Сол вспомнил, что парня этого называли Зубаткой.

– Ласки, а ты уверен, что это Марвин? – спросил Джексон позднее, когда они уже ехали в Чарлстон.

– Это – Марвин, – подтвердил Сол, – Но он... стал другим.

– Мадам Буду здорово поработала над ним? – осведомился Зубатка. Он как раз крутил приемник, встроенный в панель управления, пытаясь найти подходящую волну.

– Да, – ответил Сол, не переставая удивляться тому, что может говорить об этом еще с кем-то, кроме Натали. – Но есть шанс, что нам удастся вылечить его... спасти его.

– Старик, это-то мы и собираемся сделать. – Зубатка ухмыльнулся. – Стоит сказать одно слово, и все Братство Кирпичного завода наводнит этот долбаный город, понимаешь?

– Нет-нет, из этого ничего не получится, – сказал Сол. – Натали, наверное, уже объяснила вам – почему.

– Она-то объяснила. Но как ты думаешь, Ласки, сколько нам еще ждать? – спросил Джексон.

– Две недели, – ответил Сол. – Так или иначе, через две недели все будет закончено.

– О'кей, даем вам две недели, – согласился Джексон. – А потом мы сделаем все что надо, чтобы вытащить Марвина, будете вы участвовать в этом или нет, закончите вы со своими делами или нет.

– Мы закончим. – Сол посмотрел на огромного негра на заднем сиденье. – Джексон, я не знаю, это твое имя или фамилия?

– Фамилия. Я отказался от имени, когда вернулся из Вьетнама. Больше оно мне не нужно.

– Да и меня зовут не Зубатка, Ласки, – решил присоединиться его приятель. – Я – Кларенс Артур Теодор Варш, – и он пожал протянутую Солом руку. – Да ладно, старик, – осклабился он, – учитывая, что ты друг Натали и вообще, так и быть, зови меня просто мистер Варш.

* * *

Хуже всего был последний день перед отъездом. Сол был уверен, что ничего не получится, что старуха не выполнит свою часть сделки или не сумеет осуществить необходимую обработку, на которую, как она утверждала, ей понадобится три недели, пока Джастин и Натали будут ходить на пристань и смотреть в бинокль. Или информация Коуэна окажется ошибочной, а если и верной, то за прошедшие месяцы планы могли измениться. Или Тони Хэрод не откликнется на телефонный звонок, или расскажет обо всем на острове, а если не расскажет, то убьет Сола и того, кого пошлет Мелани Фуллер, едва берег исчезнет из виду. Или же когда Сол будет на острове, Мелани Фуллер набросится на Натали и покончит с ней, пока он будет связан по рукам и ногам в ожидании собственной кончины.