Текст книги "К чертям собачьим"

Автор книги: Дэн Кавана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Вы замечательно играете, – сказал Даффи, – наверное, много тренировались.

– Это благодаря бильярду. Играл в бильярд с папой, ещё когда был совсем мальчишкой. В снукер-то я почти не играл. Папа считал снукер игрой для дегенератов.

– Это оттого, что в неё играют в основном паршивцы из молодых, – предположил Даффи.

– Да нет, не из-за этого. Скорей потому, что в снукере сама игра решает, сколько ей продолжаться. Папа считал бильярд игрой для джентльменов, потому что там игроки сами решали, сколько будут играть. Бильярд – игра более тонкая.

– А что ещё, кроме того, чтоб не дёргать головой? – спросил Даффи.

– Мне кажется, вы слишком далеко оттягиваете кий. С маленькими людьми часто так. И получается, что предплечье не в вертикальном положении.

– А ещё?

– Вам надо больше бороться за первую партию. Она закладывает основу.

– Я знаю. Я боролся.

– Что ж, тогда ладно.

Они присели на софу. Даффи всё ещё думал над тем, почему же Генри не идёт наверх. Сейчас уже, наверное, половина двенадцатого.

– Как Анжела?

– Нормально.

Почему они все говорят ему, что с ней всё нормально? Что они, держат его за болвана? Или просто дают понять, чтоб он не лез не в своё дело?

– То, что случилось с Рики, наверное, очень её расстроило?

– Рики был очень милый пёс, – сказал Генри, уходя от прямого ответа.

– Он был ваш или Анжелы? А может, ваш общий?

– Нет, это была её собака. Можно сказать, что он был общий. Его тут все любили. Салли тоже очень его любила.

– Салли?

– Да. Она гуляла с ним столько же, сколько Энжи. А может, и чаще.

– Дамиан?

– Не представляю Дамиана гуляющим с собакой.

– Да, и я тоже.

Наступило молчание. Вечер подходил к концу.

– Ну, – проговорил Даффи, – стараясь придать своему голосу интонацию приятеля на мальчишнике, – пара недель, и прощай холостяцкое житьё. Ждёте, наверное, не дождётесь?

Даффи думал было развить свою новую теорию о браке как о трёхдневных состязаниях, но решил, что это может быть неуместно, да и, в любом случае, слишком много на это уйдёт времени.

Некоторое время Генри никак на сказанное Даффи не реагировал, затем чуть улыбнулся и встал.

– Пора. Мама ждёт.

Он без всякой видимой причины похлопал Даффи по плечу, потом потряс его руку, всё время при этом улыбаясь. И через минуту Даффи был в бильярдной один; он отрабатывал удары и размышлял о том, что, должно быть, нет ничего ненормального в том, что Генри поехал домой к мамочке вместо того, чтобы остаться ночевать со своей девушкой.

На следующее утро за завтраком Даффи сказал, что они с Виком решили, что он должен поехать в Лондон за оборудованием для установки сигнализации, каковое не могло быть найдено на границе Букингемширского и Бедфордширского графств. Возможно, он вернётся к вечеру, а может, и нет. Единственное, в чём он был уверен, когда шёл по гравийной дорожке, это в том, что ему надо привезти с собой халат. Не то, чтобы его беспокоило, что думает об этом Дамиан. На самом деле, будь у него побольше здравого смысла, он бы и вовсе забыл о Дамиане. Три-два. Чёрт. Если б он не пытался из чистого бахвальства достать тот красный в заключительной партии и не дал этому Вихлястому Носу сходу набрать двадцать два очка… Может, ему стоит потренироваться. Это мысль. В их квартале наверняка есть какой-нибудь живчик, ничего, если Даффи и проиграет.

Он неторопливо обошёл свой фургон, внимательно его осмотрел. По крайней мере, Салли прошлым вечером ушла пораньше не для того, чтобы проколоть ему и оставшиеся шины. Он проверил, целы ли замки на задних дверцах, не пытались ли их взломать какой-нибудь железякой. Нет, всё, вроде, как обычно, ничего не испорчено. По крайней мере, это доказывает, что Джимми никому не проболтался о своей находке. Мотор завёлся со второго раза, Даффи выехал за ворота и перевёл дух, Опустить бы сейчас стекло, выругаться как следует, послушать по радио какой-нибудь бодренький мотивчик, остановиться у придорожной кафешки и поесть настоящей пищи, от которой осёл Бейзил проблевался бы прямо на свою ослицу.

Но сначала надо забрать Рики. Через несколько минут езды, к востоку от Браунскомб-Холла он свернул на уединённую просёлочную дорогу, на которой со вчерашнего вечера сохранились следы его шин. Синий пластик бросался в глаза, поэтому он навалил сверху ветки и папоротник. Такая блестящая маскировка, что он сам едва не проехал мимо. Продолжай в том же духе, Даффи, и значок юного следопыта не заставит себя ждать. Он взял пакет и положил его в фургон. Рики уже начинал попахивать, шерсть кое-где на хвосте повылезла. Даффи подумал, что лучше бы ему поскорей прихватить где-нибудь гамбургер с двойной порцией лука, чтобы перебить неприятный запах.

Вернувшись к себе, он сделал несколько телефонных звонков. Обращаться было, в общем-то, не к кому – «Жёлтые страницы» тут ничем помочь не могли – но в памяти всплыл образ из прошлого, образ эксперта по судебной медицине, который, бывало, никогда не отказывался от дополнительного заработка. Захватив с собой пакет, Даффи поехал в Кенсингтон, к Музею Естественной Истории. Джима Прингла он узнал сразу, хотя тот облезал почти так же быстро, как Рики.

– Извини, что такой запах, – сказал Даффи.

– Купи себе, что ли, мятных леденцов. Иначе люди от тебя отвернутся.

– Замётано.

С Джимом всегда так. Не думает, что он говорит, кому и зачем. Скорее всего он поэтому и не получил до сих пор повышения, которое заслужил. По-прежнему выполняет за кого-то грязную работу, хоть прошло столько лет.

Даффи объяснил, что ему нужно, попросил Джимми не производить слишком кардинальных действий – вдруг Рики придётся вернуть скорбящей вдове – и оставил ему несколько телефонных номеров. Когда он уже собрался уходить, Джим спросил:

– Набить его тебе?

– Что?

– Набить. Сделать чучело, установить на дощечку. Для тебя всё пойдёт за одну цену. Раз уж ты всё равно хочешь, чтобы я его распотрошил…

– Джим, я потом с тобой свяжусь, хорошо?

– Если б сказал сразу, вышло бы дешевле.

Вернувшись домой, он открыл холодильник: посмотреть, ела ли Кэрол рыбу под низкокалорийным соусом. Нет. Значит, она ела пиццу. Тоже нет. Так что же она тогда ела? Где? И с кем? Она опять встречается с этим Робертом Редфордом и с Полом Ньюменом, и со Стивом Маккуином. Да нет, Стив Маккуин умер, она бы не пошла в «Пуазон д’Ор» со Стивом Маккуином. Даффи почувствовал, что у него вновь начинается приступ паранойи. Ведь если у него есть права, то и у неё должны быть права… Верно, верно. И если это ничего для тебя не значит и не затрагивает ваши с ней отношения, то и для неё, должно быть, то же самое… Верно, верно. Мне просто хочется знать, почему она не ела рыбу под низкокалорийным соусом.

– Ты не ела рыбу, – сказал он довольно резко, когда пришла Кэрол.

– Встречалась, наверное, с Полом Ньюменом, так?

– Почему ты не ела рыбу?

Кэрол устала. Это был долгий и нелёгкий день, да ещё тот пьянчужка – люди думают, что нельзя так надраться днём, как с вечера, и что дневные пьянчужки не такие драчливые. Но это была неправда, и сегодня ей пришлось вызывать по рации подмогу. Не нравилась ей такая работа, особенно на запружённой народом улице. Она скинула туфли и упала на диван.

– Ты сам предложил правила, Даффи, – вот и всё, что она на это сказала. – А поцеловать?

Конечно, поцеловать. И это и вправду были его правила. Но, может быть, им стоит снова всё обсудить. Они уже несколько лет всё не обсуждали. Тогда они так и порешили. Было время, когда были и объяснения, и откровения, и «нет, давай сначала ты» – но это не работало. И они обсудили правила. И главным правилом было: больше никаких обсуждений. Может, тогда оно работало лучше? Даффи ещё раз поцеловал Кэрол, и она зевнула, но вежливо, и он пошёл доставать из холодильника и ставить в микроволновку цыплёнка по-киевски.

– Ну, как там поживает старина Вик?

– Поживает что надо. Как сыр в масле. Не знаю, откуда у него деньги берутся.

– Никто не знает. А что маленькая мисс Сиськи?

– Белинда. Очень располнела. И жутко обиделась бы, если б ты ей об этом сказала. Можно сказать, что у неё сзади теперь то же, что и спереди.

Кэрол засмеялась.

– Ты, небось, придумал это по дороге домой?

Так оно и было.

– Ты слишком хорошо меня знаешь, – сказал он.

– Это вовсе не плохо, знать тебя слишком хорошо, Даффи.

Он посмотрел на тарелку и принялся за ужин. Вкус показался ему каким-то странным.

– Тебе не кажется, что соус вроде как пресноват?

– Что-что?

– Тебе не кажется, что соус пресноват?

На этот раз Кэрол действительно засмеялась. Куда громче, чем над его шуткой. Встала, пошла к холодильнику и вернулась с бутылкой кетчупа.

– На вот, добавь красненького, вкус будет другой.

– Ты когда-нибудь хотела пойти в по-настоящему дорогой ресторан?

– Если б ты меня позвал, я бы пошла.

– В Челси много рыбных ресторанов.

– Даффи, думаю, ты слишком много общался с великосветскими шалопаями.

Он хмыкнул.

– Скорее уж просто с шалопаями. Разношёрстная публика, правда. Вообще, всё это дело – как спутанный клубок. Тут и дохлые собаки, и украденные ложки, и шантаж, который все отрицают, и наркотики, которые никто не замечает. Моя главная работа – проследить, чтобы кое-кто вышел замуж.

– А кто-то не хочет замуж?

– Хочет.

– Тогда в чём проблема? Нет денег на обручальное кольцо?

– Да нет… Нет.

Вот ещё одно правило. Стараться не говорить дома о работе. Кэрол всегда особенно тщательно придерживалась этого правила, у Даффи это получалось не так хорошо.

– Проиграл вчера в снукер. Три-два. На синем шаре. У меня так выходит, что я дёргаю головой…

Кэрол улыбнулась, но Даффи не заметил. Она не спрашивала, и даже не заинтересовалась, но он подробно описал ей каждую партию, ключевые удары, стиль игры партнёра, и пытался понять, где и что он сделал не так. Один раз она негромко проговорила: «Похоже, ты заслуживал победы», – но он не заметил иронии, и снова, и снова дотошно объяснял, как это всё происходило.

Он собрал сумку, дважды перепроверив, положил ли он свой махровый халат, длиной намного ниже колена, и поставил её возле двери. Как оказалось, это было разумное решение.

Легли они рано. Кэрол была вымотана стычкой с пьяницей, а Даффи – детальнейшим описанием своего поединка с Дамианом. Она лежала отвернувшись от него, на подушке чернела копна кудрей, еле видимая в просачивающемся сквозь занавески оранжевом свете уличных фонарей. Даффи опёрся на локоть и, улыбаясь, смотрел на неё в темноте. И тут раздался звонок.

– Немедленно привози сюда свою задницу, Даффи.

Это был Вик.

– Что случилось?

– Анжела пропала.

5. Двор и надворные постройки

Когда ему больше нравится ездить по автостраде М1 – днём или ночью? Это было то же самое, как если бы он спросил Кэрол, что ей больше по душе: связаться с агрессивно настроенным алкоголиком на большой улице, где полным-полно вышедшего за покупками народу, или в уединённом переулке, освещённом лишь тусклым грязновато-жёлтым светом натриевого фонаря. Тут нечего и спрашивать… Даффи влился в поток участников этих безумных гонок на выживание, мчавшихся так же быстро и так же впритирку друг к другу, как и днём, и при этом зевавших, ронявших головы на рулевое колесо и встряхивавшихся, чтобы проснуться, а из радиоприёмника лился голос диск-жокея, обволакивающий мозги как молочное желе. Даффи всё так же строго придерживался твёрдых пятидесяти пяти миль в час, но на этот раз его выдавили на левую медленную полосу, а это что-нибудь да значило.

Когда Даффи подъехал, Вик стоял на крыльце.

– Где ты был? – проворчал он и устало добавил. – Посмотри, во что ты превратил мой гравий.

– Вы нашли её?

– Нет.

– Когда она ушла?

– Не знаю.

– В каком смысле «не знаешь»?

– Мы не знаем, когда она ушла. Никто не видел, как она уходила.

– А когда ты её вообще в последний раз видел?

– За обедом.

– А когда выяснилось, что её нет?

– За ужином.

– Вы кому-нибудь звонили?

– Только Генри. Узнавали, там она, или нет. Её там не было. Он сейчас здесь.

– Кто последним видел её?

– Да все. За обедом.

– Вызвали копперов?

– Ты же меня знаешь.

– Ладно, тогда мы обыщем дом.

– Мы его уже обыскали.

– А мы ещё раз обыщем.

Салли, Дамиан и Белинда остались на кухне пить неразбавленный виски, а Вик, Генри, Джимми, Таффи и Лукреция отправились на поиски. Начали с винного погреба несостоявшегося лорд-мэра. Они заглядывали во все места, где могла поместиться Анжела, потом принялись заглядывать во все места, где могло поместиться пол-Анжелы. Возглавил отряд Даффи; вместе они поднимали диваны, переворачивали кровати, лезли чуть не к потолку, чтобы заглянуть на шкафы, отодвигали громадные пылесосы и даже – глуповато, но вполне логично – открывали дверку больших напольных часов. К четырём утра было установлено, что Анжелы в доме нет – если, конечно, она от них не прячется. Все прочие решили, что на сегодня уже хватит, но Даффи настоял, чтобы они проверили и надворные постройки. С одной стороны, это всё равно надо было сделать – и чем скорее, тем лучше; с другой – Даффи в процессе поиска чувствовал себя профессионалом среди дилетантов, и это, в присутствии Лукреции, было ему, пожалуй, что приятно.

Они отогнали лошадей к стенке и обыскали их стойла. Они осмотрели гараж и заглянули в багажник каждой машины. Они разбудили стуком мистера и миссис Хардкасл, которые, впрочем, всё равно уже не спали, и с извинениями прочесали их домик. В неверном свете карманных фонариков они осмотрели угольный подвал и дровяной сарай и, наконец, добрались до садового сарайчика.

– Тут открыто? – довольно резко спросил Даффи. Он так и не рассказал Вику, что Рон Хардкасл имеет те же самые пристрастия в выпивке, что и его патрон, и не был уверен, что сейчас подходящее для этого время, но выбирать не приходилось.

– Ключ под цветочным горшком, – сказал Рон. – Нет, под маленьким.

Даффи открыл сарайчик и посветил туда фонариком. Те же вилы и заступы и та же мешковина на квадратном предмете. Вик стоял у него за спиной, когда он стягивал мешковину. Под ней оказалось шесть аккуратно поставленных друг на друга реечных ящиков со свежесорванными яблоками.

Без четверти пять небо начало светлеть, а они так и не нашли никаких следов Анжелы. Идя к дому по гравийной дорожке, Даффи сказал Вику:

– Зови копперов.

– Похоже, другого выхода нет, – отозвался Вик.

Все собрались на кухне, где Салли и Белинда до сих пор обихаживали бутылку виски. Речь Вика была лаконична и взвешена.

– Нам не удалось её найти. Я собираюсь звонить в полицию. Копперы заново обыщут дом. Если у кого-нибудь из вас есть что-либо, что не должно попасться им на глаза, полагаю, лучше будет избавиться от этого сейчас. Кроме того, я думаю, что если все мы отправимся по своим комнатам одновременно, ни у кого из нас не будет повода думать о другом плохо.

Раздался стук отодвигаемых стульев. Белинда спросила:

– Вы что, вообще ничего не нашли?

– Вообще ничего, – ответил Вик. – Ах да, мы нашли ложки.

– Ложки?

– Да. Они были под кроватью миссис Колин.

Когда все выходили из кухни, Даффи взял Вика за локоть.

– Будешь звонить в полицию, предупреди их, что им может понадобиться водолаз.

* * *

У полицейского сержанта Вайна Банковский Выходной не задался. Пришлось обрез а ть розовые кусты, трава вымахала чуть ли не на фут, дети требовали, чтобы их сводили в бассейн, и даже финал по крикету – единственное, чего он действительно ждал и хотел посмотреть – отменили из-за дождя. Он был рад снова вернуться к работе, да и работа могла выдаться похуже, чем искать пропавшую женщину. Они сказали, что уже обыскали дом, сказали даже, что обыскали его уже дважды, но ведь они всего-навсего дилетанты, так что он велит констеблю Уилли показать, как это делают профессионалы.

Вопрос ещё, в самом деле имеет место исчезновение, или нет. Бывает, что люди уходят гулять и просто забывают который час. Люди ссорятся. Люди ведут себя неадекватно. Люди любят, чтобы о них тревожились. Данная конкретная женщина даже не проживала по данному конкретному адресу, а те, кто в настоящий момент проживал по данному конкретному адресу – весьма странная публика, и не только потому, что они всю ночь не ложились спать – даже не проверили домашний адрес мисс Анжелы Брутон. Просто сказали, что звонили, и что им не ответили, а поскольку автомобиль исчезнувшей остался на месте, и она не отличалась любовью к пешим прогулкам, они подумали… Вот в чём проблема с этой публикой, вечно они думают. Так что полицейский сержант Вайн вместе с констеблем Уилли и женихом потенциально пропавшей сперва отправились по этому непроверенному адресу. Они пробовали постучать, потом опросили соседей и, наконец, взломали выходящее на задний двор окно. Нет, констебль, после вас. Детям и констеблям надо всегда уступать дорогу, лично я так считаю.

Но её там не оказалось, и когда время близилось к полудню, полицейский сержант Вайн вполне уверился, что пропавшая была, как они это обозначили, в нервном расположении духа, что в переводе на нормальный человеческий язык означало, что у неё поехала крыша, и что она могла в любой момент свернуть себе шею. И вот, в половине двенадцатого дня – очень милого, если бы не это досадное происшествие – полицейский аквалангист погрузился в озеро, а сержант Вайн приступил к утомительной процедуре снятия свидетельских показаний, которые – он знал – будут содержать либо совершенное непонимание того, почему всё-таки мисс Анжела Брутон пропала, либо того, почему она не сделала этого раньше.

Он допрашивал женщину с Филиппин, которая не переставая держалась за горло и говорила что-то о каких-то ложках, ни в малейшей степени его не интересовавших, когда в комнату вошёл приземистый мужчина с широким лицом и чрезмерно отросшим «ёжиком».

– Попозже, сэр, если вы не возражаете.

– Даффи. Из Вест-Энд Сентрал. Работал там прежде. Сейчас занимаюсь частным сыском.

– Что ж, лишняя пара рук не помешает.

Вошедший кивнул на филиппинку, и её отпустили.

Даффи был зол на себя, что не подумал об этом раньше. Он не сделал этого потому, что это затрагивало самые тёмные стороны человеческой природы. Но ведь в том, чтобы подмечать такие возможности, и состояла его работа – и потому сейчас он был на себя зол.

Сержант Вайн высунул голову в дверь и велел стоявшему снаружи констеблю Уилли следить за тем, чтобы все остальные дожидались в общей комнате своей очереди и не входили в библиотеку, где он снимал показания. После этого они с Даффи открыли одно из французских окон (то, разбитое, так и не отремонтировали) и пересекли террасу.

Вайн, начинающий полнеть молодой человек с рыжеватыми волосами и тёмными усиками, явно чувствовал себя в лесу куда более уверенно, чем Даффи. Они молча взбирались по заросшему папоротником склону. На этот раз Даффи знал, где должна быть зарубка, и немедленно повернул налево. Ему уже не нужно было проходить мимо тайника, чтобы заметить его, лишь обернувшись. Он уверенно срезал путь, устремляясь вниз, невзирая на заросли крапивы, пока, наконец, они с Вайном не оказались у самого входа в лагерь. Увиденное заставило их припустить бегом.

Она лежала навзничь на куске брезента; на голову был надет пакет из обёрточной бумаги. Запястья её были связаны за спиной, связаны были и лодыжки. Чтобы она не перевернулась, локти ей примотали к вбитым в землю колышкам, вроде тех, к каким крепятся палатки. Она хрипела, и это, по крайней мере, опровергло их первый и наиболее очевидный страх. Второе наиболее очевидное подозрение опровергнуто не было: юбка её была задрана на спину, а колготки спущены почти до колен, так чтобы от талии до колен она оставалась обнажённой.

– Всё хорошо. Всё хорошо, мы вас нашли. Всё хорошо. Это Даффи. Мы нашли вас.

В таких случаях не важно, что именно вы говорите, – важна интонация. Даффи что-то бормотал, и рядом с ним что-то бормотал сержант Вайн, и под бессмысленный успокаивающий лепет они развязывали державшую бумажный пакет не туго затянутую бечёвку, снимали повязку с глаз, вынимали кляп и разрезали верёвки. Она села, щурясь и мигая от света, а двое мужчин растирали ей запястья, потом она села прямо, и юбка опустилась, а потом Даффи шепнул: «Поправь колготки, милая», и она сделала так, как ей сказали. Но она не смотрела на них и не ответила, когда сержант Вайн мягко спросил её не знает ли она, кто сделал с ней это.

Они помогли ей подняться на ноги, и она стояла, шатаясь, как только что родившийся жеребёнок. Затем, когда сержант быстро, но внимательно осмотрел лагерь Джимми, они двинулись по тропинке. Даффи хотел было поддержать Анжелу за талию, но она не позволила; тогда он попытался взять её за руку, но и такой мизерный физический контакт был ей неприятен, так что они просто шли по тропинке друг за другом – двое мужчин и между ними Анжела. В какой-то момент её стало трясти, но как только сержант коснулся сзади её плеча, она успокоилась.

Они вышли из начавшего редеть папоротника и направились через лужайку к дому. В венецианском окне общей комнаты появилось сначала одно лицо, потом ещё несколько. Одно из них внезапно исчезло, и через несколько секунд распахнулась дверь кухни. Даффи и сержант Вайн не столько с удивлением, сколько со смущением, смотрели, как Джимми бежит по террасе, по ступенькам, через лужайку и бросается в озеро. Поскольку аквалангист был наготове, арестовать его труда не составило.

Даффи присоединился к остальным. Теперь им придётся подождать подольше. Приоритеты поменялись. Сержант Вайн, возможно, вернётся только завтра, но до тех пор все должны оставаться на месте. «А как насчёт „зова природы“, сержант? – спросил Дамиан. – Не думаю, что сейчас время шутить, сэр», – ответил Вайн.

Джимми разрешили переодеться в сухую одежду, но, когда его уводили, он по-прежнему выглядел мокрым и несчастным. Вслед за ними Белинда повезла Анжелу в своём красном «Эм-Джи». Даффи подумал, что ехать подавать заявление о похищении и изнасиловании в красном спортивном кабриолете, да ещё имея за рулём бывшую фотомодель Белинду Бест – не самая лучшая идея. Но он знал и то, кому она придётся по вкусу – репортёрам таблоидов.

– Предстоят проблемы с газетчиками, – сказал Даффи, – слетятся, как мухи на мёд.

Большая усадьба, пропавшая женщина, шикарная публика, бывшая модель с Третьей страницы, изнасилование, старый мошенник – пардон, местный бизнесмен – Вик, молодой мошенник Таффи; их интересуют только секс и наркотики, и чтобы найти здесь всё это, им даже не понадобятся телеобъективы. Опросят всех соседей, любой слушок разовьётся в целую теорию. Все кормящиеся за счёт рассуждений на тему «И куда только катится наша деревня?» будут счастливы чуть ли не целый месяц.

– Да, может быть, мне удастся не давать сплетням ходу день или два, – сказал Вик и вышел из комнаты.

Наступило молчание. Почему-то Даффи почувствовал, что первой решится обратиться к нему с вопросом Лукреция. Так оно и вышло.

– Как вы узнали, где искать?

– Вы про лагерь? – Соврать было тем легче, что Вика в комнате не было. – Это Джимми мне о нём рассказал. Проговорился. А найти было нетрудно.

– Я не о том. Почему вы решили, что это Джимми.?

– Я не был уверен, что это Джимми. Я просто перебирал места, где она может быть. Должно быть, сработало чутьё, – употребил он словечко из копперовского жаргона.

– А вы думаете, это сделал Джимми?

– Ну, – сказал Даффи, не зная, что тактически выгоднее: быть справедливым по отношению к Джимми или нет, – мы ещё даже не знаем, что именно «это». Анжела ничего не сказала, так что мы можем только предполагать. Внешне, конечно, всё выглядит так, будто что-то случилось, это следует признать.

Это выглядело бы ещё более похожим на то, что что-то случилось, – и Даффи следовало это признать, – только если бы они застали похитителя в тот момент, когда он застёгивал ширинку. – Вайн осмотрел место, пока мы там находились. У Джимми в палатке такие жестянки. А в них, – он взглянул на Генри, – фото с вашей с Анжелой помолвки, вырезано из газеты. Сплошь в дырочках. Будто окурком истыкали.

Генри молчал. Даффи продолжал.

– И не только ваше лицо, но и лицо Анжелы.

Генри, словно не веря, махнул рукой.

– Ничего не понимаю.

– Да ладно вам, Генри, – проговорила Лукреция, – это называется ревность.

– Он никогда не говорил мне, что ревнует, – по тону Генри можно было подумать, что этим ответом исчерпываются все подозрения. Он достал из нагрудного кармана свой необъятный платок и громко высморкался.

– Они никогда не говорят, – объяснила Лукреция, – в этом-то и проблема.

– Но я же не украл её у него. Он… он просто… друг, – судя по всему, Генри не был уверен, что подобрал нужное слово.

– Генри, всекрали её у него, – услышав смешок Дамиана, Лукреция с раздражением поправилась, – нет, я не этоимела в виду. Я хотела сказать, что у любого было больше шансов, чем у Джимми, даже у молочника.

– У молочника, пожалуй, всегда больше шансов, чем у всех прочих, – ухмыльнулся Дамиан.

– Значит, то, что рядом с ней оказался именно я – простая случайность? Но если ему нравилась Энжи, почему он причинил вред ей, а не мне?

– Возможно, именно поэтому. На вашем месте мог оказаться любой – ну, или почти любой, но выбор должна была делать она. В конечном итоге всё зависело от Энжи. Думаю, бедняга Джимми больше не мог этого выносить.

– Бедняга Джимми, – зло передразнила Салли, – а как же бедная, бедная Энжи?

– В последнее время он вёл себя довольно странно, – сказал Генри.

– Не более странно, чем обычно, – возразила Лукреция.

– А зачем он вчера надевал гидрокостюм? Все его видели, но, похоже, никто не обратил внимания.

– Он искал Рики, – сказал Даффи.

– Искал Рики? Он что, одержимый?

Даффи пожал плечами. Он не собирался признаваться, кто подбросил Джимми эту идею.

– Мне так не кажется. Если он был к ней неравнодушен, он мог решить, что её собаку следует похоронить надлежащим образом.

– Да, Джимми такое могло бы прийти в голову, – не упустил случая поёрничать Дамиан, – я так и вижу, как он под проливным дождём на холме трубит в горн над маленьким мокрым надгробным камнем, отдавая Рики последнюю дань. Рики, Рики, мы больше никогда не услышим твоего лая!

Генри откашлялся.

– Когда-нибудь Дамиан вам зададут жару.

– Если б только такой человек нашёлся, – вздохнул Дамиан, – если б только он нашёлся.

Генри шагнул к Дамиану, тот взвизгнул и спрятался за спинку дивана.

– Я не то хотел сказать. Хороший пёс. Хороший пёсик. Гав, гав!

Салли захихикала; к счастью, в этот момент появился Вик.

– Сделают всё, что могут, – сказал он, а Даффи подумал, называют ли здешние газетёнки Вика «местным бизнесменом», и если так, то каким, по их мнению, бизнесом он занимается. – Копперы говорят, что сейчас у них нет никакой версии, потому что они не располагают сведениями о причинённом ущербе.

Ну конечно, подумал Даффи, похищение и насильственное удержание – среди шикарных сейчас самые популярные заморочки.

– Как насчёт пары партий перед обедом? – предложил Дамиан.

– Я всю ночь не спал, – ответил Даффи.

– По поводу прожжённой фотографии, – сказала Лукреция, – Джимми не курит. И ещё кое-что, чего я не понимаю, – Даффи жаждал, чтобы Лукреция замолчала; кроме неё никто никаких соображений не высказывал, и это его сейчас вполне устраивало. – Если Джимми убил Рики, почему же он искал его тело?

– Потому что он одержимый, – предположил Генри.

– Нет, мой дорогой Ватсон, – встрял Дамиан, – разве вы не видите, что он просто хотел отвести от себя подозрения? Кто бы заподозрил в нём убийцу, если именно он нашёл труп?

– Блеск! – с неподдельным восхищением выдохнула Салли.

– Однако есть одно «но», – поправила Лукреция, – он его не нашёл. Не нашёл труп. А ведь если б он его спрятал, то знал бы, где искать.

– Все наши соображения ни к чему не ведут, – произнёс Вик. – Может, нам стоит покуда с этим закончить и пообедать?

Женщины и Дамиан отправились в столовую. Даффи повернулся к Генри.

– У вас всё ещё есть бильярдный стол вашего отца.

– Конечно.

– Послушайте, возможно, это глупо, но я побуду здесь ещё несколько дней, вы не могли бы дать мне пару уроков, так, чтоб никто не знал. Тогда я мог бы проучить этого Дамиана.

Генри ухмыльнулся, посерьёзнел, потом снова ухмыльнулся.

– Что ж, полагаю, это зависит от мамы. И от Энжи. Я бы не прочь.

– Тогда вам не придётся задавать ему жару.

– Но я хотел бы задать ему жару.

– Да и я тоже. Но это можно сделать и за игрой.

Несмотря на рассуждение Вика, что словами делу не поможешь, за обедом они только об этом и говорили. Присутствие Генри предотвратило обсуждение того, какой именно ущерб был причинён его невесте, но уж характер и биография её похитителя были досконально исследованы. Все единодушно признали, что как торговец недвижимостью Джимми зарекомендовал себя не лучшим образом: как оказалось, никто вообще не слыхал, чтобы он продал хотя бы один дом. Его менее чем скромный успех у женщин был известен в обоих графствах. Его мать рано умерла, а отец жестоко с ним обращался. Ему пришлась по душе армия, но армии не пришёлся ко двору Джимми. Он был неудачник, растяпа, и в тридцать пять он, наконец, просто от этого устал.

– Есть ещё кое-что, чего я не понимаю, – говорила Лукреция. Заткнись, Лукреция. Заткнись. – Если Джимми додумался до того, чтобы найти труп Рики и тем отвести от себя подозрения, почему он, как идиот, бросился бежать, когда полицейские привели Энжи?

– Потому что он одержимый, – сказал Генри.

– Ну да!

Лукреция адресовала свой вопрос Дамиану, и тот не замедлил с ответом.

– Психология преступника извилиста, как потайные ходы тюдоровского дворца. Но, может быть… Как вы, Таффи, считаете? – перебросил Дамиан вопрос человеку в чёрном.

– Ну, – начал Таффи, – похоже было, что он пытается убежать, верно?

– Да, – отозвалось несколько голосов с разными интонациями.

– Видите ли, мне приходилось читать об этом. Психологи считают, что иногда бегство – это не бегство. Это желание, чтобы вас поймали.

– Разве если вы хотите, чтобы вас поймали, не проще оставаться на месте и ждать? – Лукреция откинула белокурые волосы жестом, выражающим вежливый скептицизм, – или желание показать, что Таффи – самый большой идиот, какого она в своей жизни слышала.

– Необязательно. Тут может иметь место символическая фуга, компенсируемая символической же реинтеграцией в социум.

– Вы имеете в виду бегство и последующий арест?

– Если вам угодно использовать терминологию непосвящённых, то да. Видите ли, преступник не так уж сильно отличается от большинства из нас, сидящих за этим столом.

Да уж, от тебя он не слишком отличается, подумал Даффи.

– Преступник всегда стремится обрести своё место в обществе. Вот только иногда он использует для этого нетривиальные пути.