Текст книги "К чертям собачьим"

Автор книги: Дэн Кавана

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– Что вы делаете?

Лукреция подняла голову и спокойно глянула на него. Она казалась ему очень элегантной, словно поддерживающие её в безукоризненной форме портные, парикмахеры и горничные отошли от неё всего пару минут назад. Он всё ещё не решил, на кого она похожа, когда она улыбнулась.

– Я читаю заметку довольно неплохого ресторанного критика по имени Бейзил О’Сил в журнале, который называется «Татлер». Я не думаю, что эти вещи для вас актуальны.

– Нет.

– Он пишет о ресторане, который называется «Ль’Эскарго». Как вы находите тамошнюю кухню?

Даффи ответил не сразу. Он размышлял, не кроется ли в этом вопросе какой-то подвох. Наконец, он, самым небрежным тоном, на какой был способен, сказал:

– Когда я был там в последний раз, всё было очень мило.

Лукреция едва заметно улыбнулась. Интересно, какая она бывает, когда улыбается по-настоящему.

– Если вы так неумело пытаетесь вызвать меня на разговор, вынуждена заметить, что вы весьма слабо ориентируетесь в той области, о которой заводите речь.

– Замётано. Знаете, я, пожалуй, пойду прилягу.

Лукреция вновь принялась читать, что накропал этот Бейзил-Осёл о «Золотой Сардельке» в «Вестнике дрочилы». Да бог с ней, подумал Даффи. Занятно: она так и обдала его холодом, но он не разозлился. По крайней мере, после Дамиана хоть какое-то разнообразие. Раз уж ей так нравятся рестораны, он мог бы сводить её к Сэму Вичи и посидеть там, пока кто-то ворует из стиральной машины его носки. Два тоста, Сэм. «Сию-сикунду-налисуем».

Даффи вернулся к себе в спальню. Он боялся, что Белинда загонит его спать на чердак, но ему выделили очень милую комнату, с ковром, удобной мебелью, занавесками, кипой журналов, и всего-навсего в четверти мили от ближайшего туалета. Но, может быть, в этом и состоял замысел Белинды. Она поселила его в худшую из комнат, а он всё-таки считал её очень милой – и это подтверждало то, что думала о нём Белинда. Да ладно, из-за Белинды ему уж точно переживать не стоит. Он подошёл к окну, которое, само собой, было целёхонько, чуть-чуть приоткрыл его и втянул носом воздух. Нет, хватит уже на сегодня, подумал он и наглухо закрыл раму.

Он лёг на кровать в поношенном коротковатом халате, которым снабдил его Вик, и примерно сорок пять секунд листал журнал «Деревенская жизнь». Журнал ему тоже не понравился: фото шикарной девицы в жемчугах, готовящейся испытать то, что Дамиан называл брачным переполнением, множество снимков с дорогущей мебелью и страничка писем, где люди спрашивали у редакции, как приручить ежа. Даффи понял в этом журнале так же мало, как если бы он был написан на иностранном языке.

Он лежал на спине и пытался разобраться в своих мыслях по поводу Анжелы. Кроме того очевидного факта, что она не была с ним откровенна, мыслей, в общем-то, не было. Зачем кому-то было убивать её собаку? Связано ли это с тем, что её кто-то шантажирует, – сама она, кстати, это так и не подтвердила. И куда делся труп? И что, убийца и похититель – одно и то же лицо, или нет? Содержалось ли во всём этом что-либо противозаконное, к чему имелись некоторые предпосылки, но до сих пор не имелось ни одного прямого свидетельства, нет, Ваша Честь, одни только слухи. А кому помешал его фургон? Ведь это же было совершенно ни к чему, а может даже, было провокацией, словно кто-то говорил: «Пошёл ты на хрен, Даффи, ты, и фургон твой поганый, и сигнализация сраная». А теперь ещё и столовое серебро пропало.

Было час ночи, когда Даффи наконец решил, что пора уже спать. Прежде всего, прогуляемся до ближайшей уборной. По его совету, Вик отключил датчики давления и оставил сигнализацию только на внешних дверях, так что Даффи, при желании, мог бесшумно расхаживать по дому и присматривать за его обитателями, но, несмотря на это, идя по коридору, он ступал по ковровой дорожке с такой осторожностью, словно датчики были через каждый метр.

В халате с чужого плеча он чувствовал себя немножко по-дурацки. Халат был синий, шёлковый, и на спинке его раскинула крылья большая золотая птица, вроде орла, но только пошикарней. Надо будет спросить у Вика, кто это. Халат оказался даже ещё короче, чем он решил сначала: если он так короток ему, то докуда же он, чёрт побери, Вику, ведь тот на три-четыре дюйма выше, чем Даффи. Может статься, к такому халату полагаются какие-нибудь штаны, вот только они Даффи не достались?

Выйдя из того, что вероятно, было туалетной комнатой, потому что выглядело куда шикарнее, чем любая из уборных, в которые Даффи в своей жизни захаживал, он почувствовал, что спать ему расхотелось. В доме царила тишина, но горящие там и сям лампы обещали, что вы, в любом случае, не заблудитесь. Возможно, они оставляли на ночь зажжённые лампы как символ своего богатства. Проснёшься среди ночи, увидишь пробивающуюся из-под двери жёлтую полоску и с облегчением подумаешь, что у тебя всё ещё есть деньги, которые можно жечь, – и значит, можно заснуть спокойно. А может, свет не выключали для удобства тех, кто привык по ночам ходить друг к другу в гости.

Даффи решил зайти в общую комнату и взять тот глянцевый журнал, что накануне читала Лукреция. Надо ему побольше узнать о ресторанах. Крадучись спустился на нижний этаж. Всюду ковры, неудивительно, что Вик сказал, что тапочки ему здесь не понадобятся. Так, двигаясь неслышно, как мышка – без каких-то особых на то причин, а так, скорее из вежливости, – Даффи добрался до общей комнаты или залы. Взял с низенького кофейного столика со стеклянной столешницей экземпляр «Татлера», потом вдруг остановился. Можно сделать как-нибудь поумнее, подумал он, положил журнал обратно на столик, огляделся в поисках лотка с газетами, перебрал их и нашёл номер «Татлера» за прошлый месяц. Да, это будет не так заметно.

Он уже собирался подняться к себе, и тут ему послышался какой-то шум. Приглушённый, но всё-таки шум. Он пошёл по коридору мимо бывшей кладовой, где ныне пылились пылесосы, и вошёл туда, где прежде была так называемая «мужская половина». Словно отдавая дань этой умершей традиции, ковёр уступил место грубому войлочному покрытию, которое босые ступни Даффи восприняли совсем не так благостно. О, чёрт! Он задрал левую ногу и потёр подошву об икру правой. От этого полы его халата распахнулись, и он стал похож на взлетающего аиста. Надо тебе было всё-таки надеть брюки, Даффи. Да, шум определённо доносился из бильярдной. Он осторожно толкнул тяжёлую дверь и вошёл внутрь.

Существует множество разновидностей снукера, и кое-какие из них Даффи знал. Были среди них и такие замысловатые, в какие играли только бранчливые профи в лондонских клубах, и с этими, понятное дело, Даффи знаком не был. Но игру, в которую играли на бильярдном столе Браунскомб-Холла, нельзя было найти ни в одном учебнике, даже самом замысловатом. Прямо перед Даффи, нацелившись битком в синий шар, склонилась над столом фигура в вельветовых брюках. На дальнем конце стола, втиснув копчик в лузу, сидела Салли. Юбка у неё была задрана на талию, одна нога прижата к боковому борту, другая – к дальнему, так, что получался прямой угол. Даже с того места, где стоял Даффи, было понятно, что трусиков на Салли не было, – как и то, куда именно целил Дамиан. Разноцветные снаряды с прошлых попыток праздно лежали у её бёдер. Салли непрерывно хихикала. Даффи заметил, что она не сняла туфли, и каблуки царапали суконное покрытие.

Синий шар Дамиан нацеливал по красному, который был совсем близко от мишени. Наводка помогла: синий угодил точно в цель.

– Один есть! – выкрикнул он.

– Ох, хорошо бы ты ещё подогрел шарики, – отозвалась она.

– Грязная девчонка, – проговорил Дамиан, взяв биток и устанавливая его для следующего удара. – Грязнаядевчонка.

Даффи понимал, что оба давно заметили его присутствие, – и оба его откровенно игнорируют. Он повернулся к двери. Когда он уже закрывал её за собой, до него донеслось бормотание Дамиана: «Боже, какой омерзительный халат».

* * *

Идея Вика состояла в том, чтобы Даффи провёл в Браунскомб-Холле несколько дней, прикидываясь, будто чинит сигнализацию, а на деле – наблюдая в оба глаза и держа ушки на макушке. Затруднение было в том, что если Даффи и впрямь начнёт старательно поднимать половицы и проверять датчики и проводки, это помешает ему присматривать за Анжелой и следить, чтобы никто её не тревожил. С другой стороны, если он только и будет, что наблюдать, это заставит усомниться в его профессионализме, а Вика выставит растяпой: мало того, что он доверил этому своему приятелю устанавливать сигнализацию, которая оказалась никуда не годной, так он ещё нанял этого придурка её починять, а он теперь что делает? Слоняется по дому, словно турист, живёт на всём готовом, и ладно. Вы только подумайте, я застукал этого ремонтника, когда он воровал журнал «Татлер»! И куда катится Англия?

Даффи понимал, что мистификацию с ремонтом надо протянуть как можно дольше, а потом им придётся либо придумать другой предлог, либо открыться. Всё же был Банковский Выходной, нерабочий понедельник, и может быть, вид чего-то, хоть отдалённо напоминающего работу, произведёт на местную шатию-братию хоть какое-то впечатление. Ещё со школьных времён он знал, что зажатая в руке смахивающая на записку бумажка даёт тебе возможность свободно разгуливать по всему зданию. Один учитель думает, что другой учитель дал тебе какое-то поручение, и никто никогда не требует, чтобы ты объяснил, в чём дело. Даффи пробовал этот способ и раньше, теперь же он с немалой долей удивления обнаружил, что если расхаживать с умным видом, держа в одной руке моток проволоки, а в другой – плоскогубцы, время от времени останавливаясь, чтобы смерить взглядом стену или окно, окружающие решат, что, хотя для их разума, то, чем ты занят, непостижимо, это должно быть что-то ответственное, и тебя нельзя отвлекать от дела. Профессиональные электрики, возможно, только этим и занимаются.

В бильярдной он увидел миссис Колин, она тащила за собой пузатый пылесос. Даффи взглянул на стол и подумал, не было ли то, что он видел ночью, тошнотворным, болезненным сном. «Какой омерзительный халат», – вновь раздалось у него в ушах. Он взглянул на сражающуюся со стальным мастодонтом миссис Колин; хотел бы он знать, почему нет специальных пылесосов для таких домов, как этот. Когда он был ребёнком и ходил гулять в парк, его всегда поражали газонокосилки, на которых разъезжали парковые рабочие: сиди да рули, никаких тебе хлопот. Вот бы так и с пылесосами. Он представил, как миссис Колин разъезжает на пылесосе по коврам и паркету Браунскомб-Холла, по мере надобности пугая гудком тех, кто мешает её движению.

– Миссис Колин, можно задать вам вопрос?

Миссис Колин выключила пылесос и посмотрела на него.

– Почему вас зовут миссисКолин?

Она улыбнулась, отвернулась, включила пылесос и вновь принялась за работу. Возможно, это был намёк. Даффи продолжил исследовать дом. Толкнул дверь, ведущую в погреб, и по бетонным ступенькам спустился вниз. Он ожидал, что в погребе будет сыро, но вместо этого ощутил сухой, затхлый запах. Ряды полок, на которых несостоявшийся лорд-мэр складировал марочные вина (которые так и не успел попробовать), протянулись чуть ли не под всем домом. Вик предпринял неуверенную попытку подражания: на двух ближайших полках стояли ящик с «Виньо верде» и ещё один – с розовым шампанским. Даффи взял бутылку шампанского и взглянул на этикетку. Рядом на стене висел очень старый термометр – возможно, повешенный здесь ещё несостоявшимся лорд-мэром с тем, чтобы отслеживать вредоносные температурные колебания. Но для Даффи было очевидно, что молодое португальское не задерживается в погребе настолько, чтобы эти самые колебания могли на него хоть как-то повлиять.

На кухне он увидел Белинду в обтягивающих пышные ягодицы брючках для верховой езды, и Вика, которому сказал, что готов предложить модификацию всей системы сигнализации и что лучше всего это будет обсудить, если они с ним выйдут на террасу, спустятся на лужайку и отойдут куда-нибудь подальше от дома и любопытных ушей. Перед тем как уйти, Даффи спросил Белинду, не могла бы она уделить ему сегодня минутку.

– Боюсь, я не разбираюсь в сигнализации, – ответила она.

Он посмотрел на неё, словно говоря, да ладно, милочка, ты ведь знаешь, о чём я. Её взгляд ответил: конечно, я знаю, о чём ты, но я была бы не я, если б не ответила именно так, как ответила.

На лужайке, где их с Виком никто не мог услышать (если только Джимми, согласно своему плану по десантной подготовке, не нарыл уже под землёй туннели и не снабдил их подслушивающими устройствами – нельзя было исключать и такую возможность), Даффи сказал:

– Мне нужны дополнительные сведения.

– Спрашивай.

– Зачем ты пустил к себе всех этих объедал?

– Следи за тем, что говоришь, или тебе когда-нибудь отрежут язык и сделают из него жаркое. Они мои друзья, мои гости.

– Друзья Белинды, а твои гости.

– Может, и так. Ну и что. Мне нравится, когда дом не пустует. Я пока что не трясусь над каждым пенни. И вообще, главное для нас – позаботиться об Анжеле.

– Ты их для этого и пригласил?

– Ну, не всех. Салли и Дамиан – да, я хотел, чтобы они её развлекали.

Даффи подумал о том, где была Анжела, когда Дамиан и Салли развлекали сами себя на бильярдном столе.

– Что насчёт Лукреции?

– Она подруга Анжелы. Мы её давно знаем. Она помогает со свадебным платьем, или чем там они занимаются, – туманно пояснил Вик.

– Джимми?

– Ну… Джимми… как же без него. Он не всё время проводит здесь. У него лагерь где-то в лесу.

– Ты серьёзно?

– Конечно. Само собой, у него есть и дом где-то тут же, в округе, и здесь он бывает иногда по нескольку дней, но у него там, в лесу, устроено что-то вроде лагеря. Ему там нравится. Наверное, это напоминает ему армию.

– Это оттуда он заключает сделки с недвижимостью?

– Не думаю, чтобы Джимми продавал так много домов, чтобы твоя ирония была уместна, – ответил Вик.

– А Таффи?

– А Таффи… Таффи – гость этого дома, – по голосу Вика можно было подумать, что он ещё не вполне привык употреблять это выражение.

– После того, как он «погостил» в «Мейдстоуне» и «Скрабсе», ему это, наверное, кажется райским местом.

– Ты не умеешь прощать, Даффи.

– Нет, но я думаю, что если ты приютил у себя известного жулика, и начало пропадать столовое серебро, два и два сложить нетрудно.

– «Приютил» – слово не из твоего словаря, Даффи. Да мне и самому оно никогда не нравилось. Не думаю, что Таффи интересует моё столовое серебро. У себя не крадут, верно?

– А что, твой дом – это и дом Таффи?

– Даффи, я буду с тобой откровенен. Я знаю Таффа довольно давно. Я знал его ещё до того, как он угодил в газеты. И скажу тебе, он переменился. Он стал другим человеком.

– Да неужели?

– Именно так. И я могу тебе это доказать. Он стал нудным.

– В каком смысле?

– Это всё оттого, что за решёткой он изучал социологию. Он теперь любит всё растолковывать. Бывало, положив глаз на чужую вещь, он брал её себе, и дело с концом. Теперь, даже если он увидит банк, и дверь в деньгохранилище будет распахнута, он захочет сначала проштудировать всю историю Уолл-стрита, а уже потом решит, чувствовать ему там себя как дома или нет.

– Неплохое применение.

– Больно уж ты циничен, Даффи, вот в чём твоя беда. Я всегда знал, что копперы куда циничнее бандитов. И готов побиться об заклад, что бандиты куда больше жертвуют на благотворительность.

– Это потому, что они зарабатывают куда больше копперов.

Вик засмеялся.

– А вот с Таффи я об этом даже не заикаюсь. Ему тут же захочется что-то доказать.

– Давно он здесь?

– Месяц, может, два.

Даффи вопросительно поднял брови.

– Ему не так-то легко найти работу. Ты представить себе не можешь, насколько предвзяты бывают люди.

– Убедись, что он не возьмётся оформить своё пребывание у тебя официально. Типа, не может жить нигде, кроме как в загородных особняках.

– Это уж моя забота.

– И твоего банковского управляющего.

– У меня всё в порядке, Даффи. Не нужно обо мне волноваться.

– Ладно. Теперь скажи мне, какой дурью они тут у тебя травятся?

– Никотином, конечно. Может, и алкоголем тоже.

Даффи ждал.

– Я не знаю, да я и не спрашиваю. Я не интересуюсь ни тем, кто с кем спит, ни тем, курят ли они травку.

– Принимая во внимание ваши прежние деяния, – начал Даффи, словно зачитывая приговор.

– Да пошёл ты. Я же плачу тебе, ты ведь не станешь на меня стучать, верно?

– Верно. Ладно. Так у кого из них любовь-морковь с Анжелой?

– Ну, у Генри, я надеюсь. Но я же сказал…

– Да ладно, Вик, если ты не спрашиваешь, это не значит, что ты не знаешь, так ведь?

– Ну да.

– И что?

– Ну, Джимми несколько лет был очень ею увлечён.

– И когда она обручилась с Генри, ему это встало поперёк горла?

– Трудно сказать.

Даффи хмыкнул.

– Нет, я имею в виду, трудно сказать, потому что это ведь Джимми. Помнится, он действительно провёл некоторое время у себя в лесу. Но… видишь ли… может, всё дело в том, что в то лето расплодилось на удивление много кроликов.

– Очень убедительно. Кто-нибудь ещё?

– Я уже тебе сказал, они одна компания.

– Дамиан? Таффи?

– Ты думаешь, Дамиан этим интересуется? Таффи? Да нет, раз уж она помолвлена с Генри. Она бы не поступилась этим ради Таффи.

– Ты?

– Даффи, это что, лесть?

Даффи ждал.

– Ты что, не помнишь, была такая старая открытка? С двадцати до тридцати – три в неделю запусти. Если есть уж тридцать лет – раз в неделю, и привет. Если больше сорока – можешь говорить «пока». Нет, надо показать тебе эту открытку.

Даффи ждал.

– Так ты не шутишь? Послушай, честное слово, если у тебя есть Белинда, тебе не нужна Анжела.

– Хорошо, – сказал Даффи. – Это пока всё, сэр, – добавил он, переходя на тон полицейского, – но не изменяйте местопребывания, не сообщив об этом нам. И сдайте на время свой паспорт.

– Браво! – сказал Вик.

– Да, раз уж мы здесь, скажи мне ещё кое-что. Почему миссис Колин – миссис?

Вик ухмыльнулся.

– Когда она только к нам поступила, у неё был ухажёр, и мы всё спрашивали её: «Когда мы уже будем называть вас „миссис“?», ну и всякие там подковырки. Она порвала с ним – почему, мы так никогда и не узнали – и мы решили, что больше не будем её так называть, но её почему-то это задело. Даже забавно. Ну вот, с тех пор она так и осталась миссис Колин.

– Понятно. И ещё одно. Тот халат, что ты мне дал. Что за орёл там нарисован?

– Это не орёл, это птица феникс.

– Опять геральдика?

– Да.

– Я эту геральдику никогда не пойму.

– Ну, феникс означает…

– Не надо, Вик. Мне не интересно.

Даффи пошёл по лужайке, завернул за угол, пересёк гравийную дорожку и направился к конюшням. Конюшни были не так богато обшиты деревом, но всё равно напоминали Даффи особняк в лондонском предместье, который могли себе позволить только очень богатые люди. Строение давало приют двум лошадям, трём автомобилям и мистеру и миссис Хардкасл. Лучшее помещение занимали лошади – и они же, вне всякого сомнения, получали максимум отпущенного Белинде тепла, но и у Хардкаслов было две комнаты внизу, две наверху и столько места для парковки, сколько их душе было угодно. Даффи ещё не видел Рона Хардкасла, исполнявшего обязанности садовника, конюха и мастера на все руки; не увидел он его и сейчас. Дверь открыла миссис Хардкасл.

– Я тут хожу, проверяю сигнализацию, и мистер Кроутер думает, не подключить ли конюшни. Вы не возражаете, если я…

– Осматривайтесь, – ответила миссис Хардкасл, – я уже уходила. Мне надо готовить обед. Мужа тоже сейчас нет. Но брать у нас всё равно нечего.

– Да, но, наверное, тут всё дело в лошадях, – Даффи почувствовал, насколько неубедительно то, что он говорит. А может быть, и нет: защитить лошадей, а не мистера и миссис Хардкасл. Да, это, пожалуй, похоже на Белинду.

К лошадям он заглядывать не стал. Лошади кусаются. У них там бывают такие укороченные дверцы, и они сидят себе тихонько среди сена и ждут, пока ты сунешь к ним свой любопытный нос. Щёлк! и носа нет, а может, и половины лица. Вместо этого Даффи заглянул в гараж; там стояли бежевый «Рейндж-Ровер», красный «Эм-Джи» и «Датсун-Черри» неопределённого оттенка, вроде фиолетового, но не фиолетового. Так он дошёл до квартирки Хардкаслов. У них тоже были такие дверцы из двух половинок, как у лошадей. Даффи откинул щеколду на нижней.

Это был чистенький маленький домик: кухня и общая комната внизу и две спальни и ванная наверху. Даффи осматривался исключительно как бывший полицейский, не получая от этого никакого особенного удовольствия. Бывает, что вам нравится рыскать по чужому жилищу – как правило, если там живут люди более состоятельные, чем вы – или менее добропорядочные. Ах, так вотна что ты тратишь все эти деньги, что получаешь за свои грязные махинации, думаете вы, держа двумя пальцами (словно лягушку) какую-нибудь уродливую гобеленовую подушечку. Но с обычными людьми, бедными людьми, людьми симпатичными вы не испытываете такого удовольствия. Заглядывать в их жизни вам так же неприятно, как если б кто-нибудь заглянул в вашу. Даффи лишь мельком глянул в спальни и пошёл вниз, а оттуда – на двор. На случай, если за ним наблюдают из дома, он отошёл на несколько шагов, затем окинул взглядом окна, крышу и кивнул. Он обогнул строение, прошёл мимо чистенького маленького огородика. За домом помещался угольный подвал, дровяной сарай и чуланчик с односкатной крышей. Даффи по инерции тронул дверцу чуланчика; она была заперта. Точно так же, по инерции, огляделся в поисках ключа. С ключами ведь всегда так: если их нет в одном очевидном месте, значит, они в другом, почти таком же очевидном. Нет под большим камнем? Переверните маленький. Или, вот как сейчас, нет под большим цветочным горшком? Загляните под маленький. Даффи поднял ржавеющий ключ и отпер дверь. Перед ним выстроился ряд вил, мотыг, лопат и бог знает каких ещё орудий садовода, но Даффи они не заинтересовали. Он подошёл к задней стенке сарайчика и стянул прикрывавшую какой-то квадратный предмет мешковину. Ну и ну. Он, конечно, ещё не был знаком с Роном Хардкаслом, и вполне могло оказаться, что сей джентльмен – знаток и тонкий ценитель вин, но на текущий момент Даффи отметил тот факт, что винный запас Рона был в два раза больше, чем у Вика – а точнее, два ящика «Виньо верде» и два ящика того самого розового шампанского, к которому был неравнодушен хозяин дома.

Даффи закрыл дверь и тут краем глаза увидел какое-то движение. Как ни в чём не бывало, положил ключ под маленький цветочный горшок, повернулся и неторопливо пошёл к огороду Хардкаслов. Маленькая тропинка шла вдоль леса и заворачивала обратно на лужайку. Он пошёл по тропинке, ступая так легко, как только мог, прислушиваясь и жалея, что в своё время не состоял в бойскаутах. Дойдя до лужайки, он, не переставая прислушиваться, сел на скамейку. Дождавшись нужного момента, произнёс:

– Джимми?

– Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт.

Даффи повернулся и увидел в трёх ярдах от себя распластавшегося на животе Джимми. На нём была камуфляжная куртка и сплетённая из папоротника самодельная шапочка.

– Чёрт. Как вы меня засекли?

– О, только в самом конце – вроде бы веточка хрустнула.

– А-а. Но как вы догадались, что это я?

– Ну, я подумал, что это либо вы, либо Бостонский душитель. [6]6
  Между июнем 1962 и январем 1964 в Бостоне были убиты 13 пожилых женщин, все изнасилованы и задушены. Убийца Альберт де Сальво был изобличён и сознался в преступлении. Был приговорён к тюремному заключению. Позднее заколот ножом одним из заключённых.


[Закрыть]

Джимми лежал в папоротниках и, казалось, всерьёз обдумывал эту альтернативу.

– Что ж, это не мог быть он, – сказал он наконец и, подойдя, сел на скамейку рядом с Даффи. – Чёрт, – повторил он.

– Простите, если я всё испортил.

– Нет-нет, всё по правилам. Знаете что? Давайте попробуем ещё раз.

– Может, потом, Джимми. Мне надо починить сигнализацию.

– Ах да. Вы нашли, что искали?

– Что искал?

– Да.

Лоб у Джимми был сильно скошен назад, и подбородок тоже был сильно скошен назад, но между лбом и подбородком немного выпученные глаза смотрели прямо на Даффи. А он не такой тупой, каким кажется, пронеслось в голове у Даффи.

– То, что вы искали. В сарайчике.

– Нет. Я искал дохлую собаку. Её там не было.

– Ага.

– Вы тоже его искали?

– Кого?

– Рики.

– Нет. А зачем?

Ну, – сказал Даффи, – просто я подумал, что если бы мы с вами его нашли, то могли бы как следует похоронить. А так как-то несправедливо получается: сначала убили, а потом ещё и похитили. Уверен, что Анжела бы это оценила.

– Понимаю, – проговорил Джимми, – эта работёнка по мне. В здешнем лесу не многое укроется от глаз старого Джимми. Даффи кивнул с видом конспиратора, радуясь, что Джимми так быстро заглотнул наживку. Теперь Даффи не придётся лазать по лесу в поисках свежевырытых ям, терпеть укусы насекомых и крапивные ожоги: всё это сделает за него Джимми. Может, это жизнь в доме Вика заразила его хозяйской философией: подрядчеством – никогда не выполняй работу, которую может сделать за тебя какой-нибудь лопух, и если ничего не выйдет, так ведь дураки они и на то и есть дураки, разве нет?

– Анжела, наверное, очень этим огорчена? – спросил Даффи после довольно продолжительного молчания.

– Она великолепная девушка, – сказал Джимми, – великолепная.

Было ли это ответом на его вопрос, Даффи мог только гадать.

– Вы, похоже, хм… вы, похоже, к ней… неравнодушны?

– Любил много лет, – ответил Джимми, – любил много лет. Бедняга Джимми. Ничего он не добился. Мыть её машину – больше ни на что я не гожусь. Умом не вышел. Не то, чтобы женщины против этого возражали, – задумчиво продолжал он. И не слишком красив. Не то, чтобы женщины против этого возражали. Денег нет. Не то, чтобы женщины против этого возражали. Нет перспектив. Не то, чтобы женщины против этого возражали. Вот когда и первое, и второе, и третье, и четвёртое вместе, вот тогда женщины возражают. Бедняга Джимми.

– Это тяжело, – проговорил Даффи. Интересно, включает ли мойка машины и другие обязанности. Например, мотаться в Лондон за покупками, исполняя её капризы.

– Она будет счастлива с Генри?

– Деньги есть – зачем перспективы? – с горечью произнёс Джимми.

– А что этот Генри за человек?

Джимми некоторое время обдумывал вопрос, глядя через лужайку, как сверкает в озере вода.

– Человек как человек, для тех, кому нравятся такие, как он, – сказал он наконец.

– Понятно.

Они ещё некоторое время помолчали. Потом Даффи на ум пришла ещё одна мысль.

– Вы, наверное, умеете плавать.

– Умею.

– Может, у вас найдутся трубка для подводного плавания и ласты.

– Найдутся.

Джимми посмотрел на Даффи, потом перевёл взгляд на озеро.

– Да. Хорошая мысль.

Он встал.

– Приятно было с вами потрепаться.

– Да, Джимми.

– Что?

– Только, прошу вас, держите язык за зубами.

Джимми собрался было уходить, но сейчас снова шагнул к Даффи.

– Никогда не понимал, почему люди это говорят. Язык всегда за зубами.

В этот момент гонг позвал их в столовую. Во всё время обеда Даффи чувствовал неловкость. Посматривал на Джимми и почти ожидал, что тот вот-вот сболтнёт про их намерение прочесать леса и реки в поисках трупа Рики. Поглядывал на Лукрецию и думал, насколько вообще реально произвести на неё впечатление, читая шикарные журналы для снобов. Видел, как миссис Хардкасл подносит Дамиану очередную бутылку «Виньо верде», и думал, действительно ли то, что он видел, значило то, что он думал, это значит. А когда он смотрел на принимающего бутылку Дамиана, то даже не мог сказать, что при этом чувствует. Смущение? Неодобрение? Тошноту? И что после вчерашнего ночного эпизода можно сказать о сексуальных предпочтениях Дамиана? Что это: гетеро– или гомосексуализм, похоть или пренебрежение? Может статься, ни то, ни другое, возможно это просто минутное развлечение, смысл которого в том, что секс – такая же игра, как снукер. Салли тогда была, похоже, пьяна в стельку, иначе он бы её об этом спросил.

Что бы Дамиан обо всём этом ни думал, смущения он явно не испытывал. Поймав на себе взгляд Даффи, он спокойно посмотрел на него и сказал:

– Кстати, вы не забыли, что нам сегодня с вами предстоит играть?

– Играть?

– Вы обещали мне две-три партии.

– Обещал?

– Полагаю, прошлой ночью вы за этим и ходили на цыпочках по дому в этом вашем ужасном халате. Хотели попрактиковаться перед большим испытанием.

– А халат, между прочим, мой, – сказал Вик.

– Бог ты мой, – ничуть не затуманившись, проговорил Дамиан, – и кто опять тянул Дамиана за язык. Всё, что я могу сказать, это то, что я нисколько не сомневаюсь, что на вас он сидит гораздолучше, мой дорогой Вик.

– Вот человек, – сказал Вик, – надень ему на шею петлю, он и оттуда вывернется.

– Я бы просто хрипел, – сказал Дамиан, – хрипел и хрипел.

После обеда Даффи работал в библиотеке: устанавливал датчик давления – что ж, хоть в этой части их легенда соответствовала действительности – и тут внезапно дверь отворилась, и появилась Салли. Она не то ещё находилась под действием выпитого за обедом вина, не то уже начала принимать аперитивы, не дожидаясь времени ужина, или просто по собственной инициативе соорудила себе какой-нибудь коктейль.

– Я так и думала, что вы здесь, – сказала она, валясь на софу, – я должна извиниться, вы знаете. – Она хихикала, будто извиняться было так же забавно, как слушать остроты Дамиана. – Спустила вам шины.

– Вы?

– Ну да. Вы ж не сердитесь? Это не я придумала. Дамиан сказал, давай спустим ему шины, ты с одной стороны, я с другой, а когда я сделала на своей, взял и удрал в дом. Сказал, ему послышалось, что кто-то идёт.

– Но зачем?

– Думала, будет здорово. Вы ж не сердитесь?

Она склонила голову набок, и тяжёлые тёмные кудри упали ей на лицо. Видно было, что ей уже надоело извиняться.

– Кстати, – сказал Даффи, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более незаинтересованно. – В следующий раз всё ж-таки снимайте туфли.

– В следующий раз? Но я больше не буду так делать. Второй раз это уже не так весело. И вы сразу поймёте, что это мы.

– Я не про фургон. Я про бильярдный стол. Шпильки портят покрытие.

Она помолчала, вспоминая предыдущую ночь так, будто это было месяц назад.

– Ах да.

Сейчас, когда она поняла, о чём речь, она снова принялась смеяться.

– В следующий раз я их сниму. Ох, эти шары были такие холодные!

– Не стоит вам этим заниматься, – сказал Даффи. Он не собирался этого говорить, хотел остаться в стороне. Это вырвалось само собой. Как бы то ни было, он и впрямь так думал.

– Делаю, что хочу, – огрызнулась она.

– Не стоит вам позволять емуделать такие вещи.

– Это типа того, что он не будет меня уважать, так, что ли?

Даффи пробормотал что-то невразумительное.

– Вы пещерный человек, знаете вы это? Пещерный человек. И с чего вы взяли, что я хочу, чтобы меня уважали?

Даффи имел в виду не совсем это, но что именно – не мог бы сказать сам.

– Это здорово, – проговорила она без всякого выражения.

Даффи подумал, что что бы он ни сказал этой девушке, большого значения это не имеет. Она, скорее всего, сразу же это забудет.