Текст книги "Капитали$т: Часть 3. 1989 (СИ)"

Автор книги: Деметрио Росси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Не трудитесь, я сам доложу! – Я устремился к двери, затылком ощущая гневный взгляд.

Орловский действительно был мрачен.

– Привет, – поздоровался он. – Заходи, садись.

– Благодарю за приглашение, – сказал я, располагаясь в кресле. – Рассказывайте, Александр. Как идут дела?

– Дела идут очень хорошо, – сказал Орловский похоронным тоном. – Все документы получены. Все согласовано, товар погружен. Готовы отправлять.

– Почему же, мой добрый друг, вы сообщаете об этом таким мрачным тоном? – поинтересовался я иронично. – Логика событий подсказывает, что вы, Александр, должны, как минимум радоваться. А как максимум – пить шампанское в компании хороших людей, делясь радостью с окружающими. Что не так?

Орловский посмотрел на меня угрюмо.

– Твои люди подсуетились?

Я пожал плечами.

– Нужные люди подсуетились, Саша. Все как договаривались. Какие проблемы?

– Не знаю! – взорвался Орловский. – Не знаю, какие проблемы! Вроде бы все чисто и гладко, но чуйка у меня, понимаешь, Леш⁈ Чуйка! Подставой пахнет! Ты за этих людей поручиться можешь? Вот лично ты?

Я начал потихоньку раздражаться.

– Саша, – сказал я, – ты эти свои комсомольские замашки начинай потихоньку забывать. Порученцы, доверие коллектива и прочее. В нашей жизни каждый за себя отвечает. Я, например, за себя отвечаю. А за тебя – нет, извини, хоть мы и партнеры. И за тех людей тоже не отвечаю, я с ними детей не крестил. Чуйка у него… Раньше нужно было думать, сейчас поздно. Колесики закрутились, Саш, их уже не остановишь…

– Нервы у меня, – плачуще сказал Орловский. – Нервы, Леш. Такие бабки на кону, такие бабки…

– Есть таблеточки импортные от нервов, хорошие очень, – доброжелательно сказал я. – А может тебе, Саш, в больничке пролежать? Режим дня, капельницы, витаминчики, медсестры… А? Могу посодействовать.

– Иди нахрен, – сказал Орловский. – Ты лучше скажи, компьютеры получили вчера?

– Все чин чином! – заверил я партнера. – В лучшем виде, получили, рассчитались, привезли. Юрику привет передали. А что такое?

Орловский долго молчал, глядя в стол.

– Саша, – сказал я, теряя терпение. – ты, пожалуйста, не молчи. Поговори со мной. Я спрашиваю – случилось чего-то?

Орловский долбанул кулаком по столу.

– Юрка утром из Москвы звонил! Проблема возникла, Леш! Пашка на связь не выходит. Сегодня должен был выйти и не выходит. Там у вас точно все нормально было?

– Ты чего, Саша, гонишь? – спросил я очень спокойно. – Все как обычно было. Товар получили, рассчитались и уехали. С Пашкой еще какие-то бандиты были, человека три. Охранники, я так понимаю…

Орловский смотрел в стол.

Глава 9

Я думал. Пашка был с охраной. Вполне вероятно – вооруженной. И вот теперь не выходит на связь… картина получается не очень красивая… Груз ценный, куча денег. Кто-то из дорожных бандитов мог соблазниться. Если так, то Пашка и его сопровождающие скорее всего мертвы. После этой мысли мне стало нехорошо. Плохо, если после нас они не заехали больше ни к кому из покупателей… Очень плохо…

– Слушай, Саша, – сказал я, – ты же не думаешь, что мы имеем к этому какое-то отношение?

– Я – не думаю, – ответил Орловский, делая ударение на «я».

– А Юрик?

Орловский дернулся.

– Юрик нервничает. Груз был солидный, на большие деньги. Может объявится еще Пашка. Может застряли где-то в глубинке, где связи нормальной нет.

– Должен объявиться, – сказал я. – Наверное, действительно в какой-то глуши застряли. Так что, не будем нагнетать.

Лев Толстой с портрета смотрел на меня сочувственно. По крайней мере, мне так показалось…

– Леш, – сказал Орловский умоляющим голосом, – очень нужно, чтобы металл нормально за бугор ушел. Ты видишь, какая лажа получается на каждом шагу… Если и тут обосремся…

– Тебе же все согласовали? Ну так чего ты переживаешь? Больше оптимизма, Саша! Больше жизнерадостности! На кой хрен тебе тогда и бабки нужны, если все время в стрессе и в напряге? Сидел бы в своем комсомоле…

– Ладно, – примиряюще ответил Орловский. – Ты меня извини, Леш. Крыша едет от всего этого. Веришь, ночами не сплю, лежу, думаю, считаю чего-то. Потом весь день сонный хожу, и коньяк не берет, ничего не берет! А оно все больше, больше, как снежный ком! Не выдерживаю уже.

– Проехали, – сказал я. – Но ты, в самом деле, как-то расслабляйся, что ли…

– Вот сделаем дело, – заявил Орловский, – тогда и расслабимся! В лучших традициях русского купечества!

– В общем, ставь меня в курс, если по Пашке какая-то информация появится. Я его видел три раза в жизни, но все же – знакомый. Не хотелось бы, чтобы с ним все плохо оказалось…

– Обязательно, – заверил меня орловский. – И Юрику позвоню, чтобы он там не придумывал несуразное. Вы компьютеры на кондитерскую фабрику не отгружали еще?

– Нет еще, – сказал я. – В ближайшее время отгрузим, нормально все будет.

– Ох, твои бы слова, да богу в уши, – вздохнул Орловский. – А кстати, – вдруг улыбнулся он, – ко мне тут на днях какой-то церковный чин заходил… денег просил, представляешь?

– Вполне представляю, – кивнул я. – И чего, дал денег?

– Немного, – Орловский поднял указательный палец. – Столько, чтобы не обидеть человека отказом, но в то же время – чтобы не было жалко… Да речь же не о том, Леш! Ирония судьбы же – мы чуть ли ни с детского сада церковников и капиталистов осуждали и высмеивали. А теперь сами капиталистами сделались, а церковникам бабки даем. Может боженька и вправду есть, и он так шутит? – Орловский с сомнением посмотрел на прислоненную к графину иконку, с которой строго смотрел Николай Чудотворец.

– Все, – сказал я. – Если у тебя философия началась, то я пойду. Это выше сил человеческих. Звони, Саша, если новости будут.

– Позвоню, – задумчиво пообещал Орловский.

– О смысле жизни разговаривали, – весело сказал я в «предбаннике» секретарше, которая наградила меня уничижительным взглядом. – Сначала за бабки базар шел, за земное и грешное, а затем мы с Александром Сергеевичем смыслом жизни озаботились. Искали его, искали – нету! Не находится. Честное слово не вру, вот хотя бы сами у него спросите… не знаю, как вас зовут, не обессудьте!

Секретарша посмотрела на меня с подозрением.

– Вы его не беспокойте пока с полчасика, – добавил я. – Он сидит, о душе думает. На днях, говорит, денег какому-то попу заслал. Так тот поп за него помолился, какой-то молитвой особой. И сработало! Поперла благодать! Так он теперь хочет с попом контракт заключить – засылать ему каждую неделю список наиважнейших вопросов, и чтобы батюшка по своей молитвенной линии те вопросы решал.

Секретарша гневно фыркнула, а я поспешил раскланяться и покинуть негостеприимный «предбанник». Все же у нас в конторе намного демократичнее, и ближе к народу, и Люся наша не чета этой девице…

А на улице другой, новый мир проникал в привычный, старый. «Металлисты» в драных джинсах, в браслетах и железках, волосатые и бородатые. Иномарки – еще мало, но уже заметно – «Опели», «Форды», «Тойоты» и прочее. Уличная торговля. Видеосалоны – уже не таясь. И тут же – ветераны в орденах, еще не старые. Лозунги про ум, честь, совесть и тому подобное – уже бессильные и бессмысленные, но все еще вездесущие. Черные «Волги» обкомовского начальства. «Мерседесы» воротил теневой экономики. Пионеры в галстуках и октябрята со «звездочками». Гопники в «трениках». Американские фильмы в кино. Карикатурные капиталисты в «Крокодиле» и настоящие капиталисты по ресторанам. Капиталисты с партийными билетами. Сплошной социалистический реализм в книжных магазинах. Проститутки в барах.

Новый мир прорастал в старый, и это было странно, дико, абсурдно. Еще это было почему-то весело. Ветер перемен выдувал привычные вещи, составляющие жизнь обывателя, и он же приносил какие-то куски чужой жизни, с которой было непонятно что делать и которую было непонятно как жить. А старый мир разваливался, терял силу, терял смысл…

Было, впрочем, и вечное – пьяно бредущие домой с нелюбимой работы мужики. Как раз начало шестого, самое их время – приняли примиряющий с реальностью допинг и пошли из одного проклятого места, которое «работа», в другое проклятое, которое «дом». Впрочем, так, наверное, везде, где живут люди…

На следующий день мы отправили компьютеры Светлане Романовне на кондитерскую фабрику. Все десять штук. Светлана Романовна была довольна – автоматизация производства, новейшие технологии, да и сто тысяч рублей отката тоже чего-то да значат. Компьютеры принимала она лично вместе с главным инженером.

– Нам их куда девать-то, Светлана Романовна? – спросил главный инженер. Он очень походил на типичного героя советских детективов – честного, но слабохарактерного служащего, которого подлые злодеи-расхитители затянули в свои сети. Обычно у такого киногероя ималась не очень красивая, верная и очень честная жена.

– Я откуда знаю? – ответила Светлана Романовна с некоторым раздражением. – Вы – инженеры. Вот и думайте.

Инженер покорно кивнул. Очевидно, что в скором времени весь заводской техотдел начнет осваивать «Лексикон» и рубиться с компьютерами в шахматы. Хоть какая-то, да польза.

– Между прочим, – сказал я, – таких компьютеров, Светлана Романовна, у нас в городе еще нет. Так что, ваша фабрика сейчас наиболее технически продвинута. Можете хоть сегодня в газету заметку писать – «Перестраиваемся с ускорением!»

– Слыхал?.. – Светлана Романовна одарила инженера грозным взглядом. – Вот что ребята говорят! Наиболее технически продвинутая фабрика! И насчет заметки подумай тоже.

Несчастный инженер снова кивнул. Он грустно разглядывал полученные компьютеры.

– Оплату мы уже сегодня проведем, – сказала Светлана Романовна, довольно улыбаясь. – Спасибо вам, ребята, приятно с вами иметь дело!

– Тогда на днях снова увидимся, – ответил я.

Настроение было праздничное. «Макинтоши» с учетом скидки обошлись нам меньше, чем по девять тысяч рублей за штуку. Продали мы их по двадцать пять тысяч. Итого – больше ста шестидесяти тысяч чистого заработка. Такие суммы и вдохновляли, и расслабляли одновременно. Напрягающие моменты, впрочем, тоже имели место. Во-первых, отец вот-вот слетит с должности. А значит, административный ресурс, с помощью которого мы добились первых серьезных финансовых результатов, переставал существовать. Второй момент – напрягала ситуация с пропавшим Пашей, от которого все еще не было никаких известий. Во всяком случае, Орловский не звонил…

Обмывать сделку поехали, как водится, в «Театральный», где мы уже давно были своими людьми. Там было как всегда – разгульно, но с легким налетом рафинированности, хоть интеллигентская публика и захаживала сюда все реже.

За соседним столиком гуляли наши старые знакомые и приятели – близнецы-тяжелоатлеты Андрей и Матвей вместе с друзьями. Близнецы сориентировались в меняющейся обстановке – они бросили видеосалонный бизнес, как малоперспективный и переключились исключительно на охранные услуги. А попросту говоря – на рэкет. Нет, никаких ужасов вроде раскаленных утюгов и зверских избиений потенциальных клиентов они не практиковали. Клиенты, запуганные приблатненной шпаной, шли сами, в надежде получить защиту. Спрос на охранные услуги был серьезный, так что, группировка Андрея и Матвея росла, пополнялась новыми членами – выходцами из спортивных клубов и даже процветала. По крайней мере, эти ребята обзавелись несколькими автомобилями, хорошо одевались и проводили вечера напролет в ресторанах. Их увеличивающееся влияние сильно не нравилось представителям криминального мира, от которого Андрей с Матвеем и их друзья были очень далеки. Обычные уголовники смотрели на них, как на чужих, незваных гостей в их жизни, которые пришли в криминал зарабатывать, никакого веса среди уголовников не имея… Так что, у Андрея с Матвеем и их группировки отношения с традиционными уголовниками складывались напряженные, вполне в духе холодной войны, которая в любой момент могла перерасти в горячую.

Когда мы здоровались, Матвей тихонько шепнул мне, что нужно поговорить, и по возможности срочно. Я согласно кивнул, и мы вышли на улицу…

– Вы с этим банкиром… с Сашей Орловским все еще работаете? – спросил меня Матвей. Он был уже прилично выпивши, но держался хорошо.

– Работаем, – подтвердил я. – А что такое? Чем вызван интерес?

– Да так… – Матвей огорченно вздохнул. – Многие наши считают, что его нахлобучить пора. Говорят, что бабок у него нереально. Мы их тормозим, само собой, потому что знаем – вы у него там учредители, вроде… Но, Леш…

– Так… – сказал я решительно. – Никаких «но» тут быть не может. Мы с Орловским партнеры, причинить ему ущерб это значит – нам причинить ущерб. А кто конкретно говорит?

– Да так, пацаны… – уклончиво ответил Матвей.

– Вот и напомни пацанам, кто их из ментовки вытягивал… А кстати, по поводу ментов!

– Что такое? – насторожился Матвей.

– Меня недавно на ковер вызывал один из милицейских начальников, – сказал я. – Вызывал и предъявлял претензии, что наш кооператив в близких отношениях с криминалом состоит. Догадываешься, что за криминал?

– Это мы, что ли⁈ – изумился Матвей.

– А то кто же! – подтвердил я.

– Да брось, Леха! Мы в последнее время с ментами дружно живем! Шантрапу гоняем у себя на районе, так участковый первый подходит – здороваться!

– Я не знаю, кто там к вам подходит здороваться, – сказал я, – участковый, дворник или управдом. Я точно знаю, что есть новая милицейская структура. Шестое управление. Слышал про такое?

– Чего-то слышал, – мрачно подтвердил Матвей.

– Вот! – сказал я. – И в этом шестом управлении есть оперативная информация. На вас, дорогие мои друзья. И ты не забывай, что у них как на заводе – планы, отчеты и прочее. Им по любому отчитаться нужно, что с организованной преступностью поборолись. Так что мой совет, Матвей, ведите себя тише воды, ниже травы. Никуда не лезьте, никого не трогайте. Им, я так понимаю, только заява нужна. Если на вас еще никто не написал, то они могут и сами коммерсантов нагнуть, им не привыкать.

– Да куда мы лезем? – уныло ответил Матвей. – Мы вообще никуда не лезем. Мы мирные! Это блатные нам прохода не дают. Да чего я тебе рассказываю, ты вспомни, что в прошлом году творилось!

Матвей говорил правду. В прошлом году дошло до открытого противостояния – поножовщины и драк. Теперь кулаками и ножами, я так понимаю, дело не ограничится. Ребята с одной и другой стороны выросли, оперились и обзавелись стволами.

– Слушай, – сказал я задумчиво, – может вас помирить как-то с уголовниками? Попробуем через Лисинского? Он меня представил этому… Гусару! Тот, вроде бы, человек здравый… Встретитесь у Лисинского, поговорите, разберетесь…

– Поговорить, конечно, можно, – сказал Матвей задумчиво. – Только не договоримся ни хрена, Лех. Это ж уголовники! У нас на барахолке тетка джинсами торгует. Сама варит с помощниками, сама продает. Так ее у подъезда поймали, чуть не изнасиловали толпой. Чтобы она им бабки платила – по двести рублей в неделю, и еще шмотки чтобы бесплатно выдавала… Ну, она к нам, подсказали добрые люди.

– А вы чего? – спросил я, примерно понимая, чем дело закончится.

Матвей пожал плечами.

– А чего мы? Поймали этих сук… Отлупили хорошенько. Так теперь на барахолке не показываются…

– Ну вот я и говорю, – продолжил я, – договоритесь с Гусаром, чтобы уголовники на барахолку и на «балку» не лезли. Ну и чего у вас там еще прихвачено? Кабаки, автосервисы?

– Много чего. – Матвей скромно потупил взор.

– Молодцы! – восхитился я. – Время даром не теряете! Вам «шестое управление» грамоту благодарственную выпишет – за качественное оказание охранных услуг нарождающемуся советскому бизнесу!

– Да прекращай издеваться, Леха! – обиделся Матвей. – Мы же ни как эти! Мы ни за кем с обрезом не бегаем! Сами приходят! Все сами!

– Сами, сами, – согласился я, – подгребли под себя весь город, так что блатным теперь и харчеваться негде. Где они, кстати, получают? Центральный рынок, колхозный?

– Там теперь не только они, – сказал Матвей, вновь скромно потупив взор.

Я развел руками.

– Дело ваше, конечно. Но я бы на вашем месте попытался договориться с Гусаром. Они к вам на барахолку не лезут, вы к ним на центральный не заходите. Каждый у себя работает, тихо и мирно, без конфликтов.

– А мы не против переговоров, – ответил Матвей. – Мы всегда за то, чтобы миром разойтись. Если поможешь нам с этим Гусаром уре… урегулировать (сложное слово выпивший мой собеседник взял со второй попытки), то мы тебе спасибо скажем!

– Попробуем! – сказал я оптимистично.

– И с ментами… Если получится, чтобы они в наши дела не лезли. Ты до них донеси – если нас закроют, то у них показатели сразу в жопе окажутся! Это мы сейчас блатным разгуляться не даем. А без нас начнут резать, стрелять и грабить коммерсантов и друг друга. Это уж такой народ… – вздохнул Матвей.

– Резонно, – согласился я. – Попробуем донести. Если что, поедешь не только с Гусаром, но и с ментовским начальником договариваться.

– И поеду, – сказал Матвей решительно. – Мне без разницы, с кем. Хоть с Горбачевым, главное, чтобы польза была.

– А про банк Орловского и думать забудь, – сказал я строго. – Там без вас хватает пайщиков.

Матвей согласно кивнул.

– Да мы-то с Андрюхой ничего. Пацаны зарятся…

– Нехрен! – отрезал я. – А скажи-ка мне, товарищ мой боевой, раз уж зашел у нас такой разговор серьезный…

– Че такое? – насторожился Матвей.

– Я понимаю, конечно, что дело давнее, – сказал я осторожно. – Но есть интерес. Седого вы сработали?

Матвей хмыкнул.

– Вот чего ты вспомнил, дружище… Ну зачем тебе всякой хренью голову забивать? Нет его и нет. И всем хорошо. Какая разница – кто, что?..

– Понял, – со вздохом сказал я.

– Нет, ну в самом деле… – Матвей мрачно посмотрел на меня. – Он бы не отступился, ты же сам понимаешь. А так – нет человека, нет и проблемы…

Мы пошли в ресторан, продолжать праздновать. И было шампанское, и был коньяк, и модная «Комбинация» гремела из колонок торжествующе:

'Russian, russian, russian girls, my baby

Give me give me only love.

Russian, russian, russian girls,

You take my soul.

Russian girls,

You give me love again Russian girls'.

Хотелось домой и спать.

Глава 10

В нашем кооперативе сложилась традиция – после каждой удачной сделки мы помогаем кому-то из многочисленных просителей. Одному – если цена вопроса высока, или нескольким, если просьбы не слишком существенные – как сложится. Для меня это было важно. Я не могу помочь стране, которая на полном ходу несется к большой катастрофе. Я не могу предотвратить множество мелких катастроф. И даже как-то уменьшить ущерб от них. Моя авантюра с местной гадалкой Екатериной Петровной закончилась для нее трагически. Может быть, я виноват в этом. Может быть, есть события во времени, которые нельзя даже пытаться изменить… Одним словом, ничего глобального я не могу. Остается тактика малых дел. Помочь конкретным людям в конкретной беде. Деньгами, лекарствами, едой, в конце концов. Вот это я могу сделать…

Конечно, сложно отличить действительно нуждающихся от проходимцев, но мы научились. Как правило, проходимцы были очень убедительны. Они прекрасно манипулировали жалостью, блистали красноречием и умели в нужный момент пустить слезу. А те, кто действительно нуждался… Напряженные и неразговорчивые, нервные, отвечают односложно, торопятся уйти…

Мы с Серегой сидим у себя в конторе. Перед нами женщина, ей тридцать с небольшим, но выглядит она старше, придавленная и осунувшаяся.

– Мы сами из Припяти приехали, – говорит она. – Я, муж и ребенок, Илюша, сын, пять лет ему. Мужа уже второй год как нет… – она протягивает бумагу – свидетельство о смерти, но я останавливаю ее жестом – не нужно.

– В общем, – продолжает она, – мы здесь устроились, в вашем городе, я инженер на механическом, квартиру обещали, но пока в общежитии – в следующем году нам твердо обещали, что квартира будет… – Она замолкает, переводит дыхание. – Твердо обещали…

– А теперь у сына… мы анализы сдаем раз в полгода – плохие анализы оказались, и вот – диагноз, врачи поставили… – Она протягивает бумажку, в которой неразборчивым почерком написан диагноз. Я смотрю в эту бумажку, вижу буквы, но буквы не хотят складываться в слова и не только потому, что врач писал как курица лапой. Я не могу это читать.

– Врачи говорят, – продолжает она, что операцию нужно, что можно спасти… – она снова замолкает на несколько секунд. – Есть лекарства импортные, дефицитные, но достать можно, только дорого очень… И операция тоже, если у хорошего врача, то…

Мы вопросительно смотрим на нее.

– Мне сказали, – говорит она, – что у хорошего врача прооперироваться стоит пять тысяч – минимум. – Она разводит руками. – Я так удивилась, у нас же бесплатная медицина. Бесплатная и вдруг пять тысяч, представляете? А у меня же двести тридцать… ну и премия, конечно, но там еще и лекарства, очень дорогие.

– Насколько дорогие? – осторожно интересуюсь я.

– Три тысячи, – отвечает она, и бессильная улыбка появляется на ее лице и тут же исчезает.

Мы с Серегой переглядываемся. Он тихонько кивает, я киваю в ответ.

– Мне сказали, что вы… одним словом, помогаете людям, но я вижу – вы молодые ребята совсем, откуда у вас такие деньги?.. Вы уж извините…

Я вижу, что она на грани истерики и командую:

– Люся! Воды принеси, будь любезна!

А сам иду к сейфу и вожусь с замком, который что-то стал заедать в последнее время. Люся приносит графин и стакан на подносе, посетительница пьет воду и, кажется, собирается уходить. Я, наконец, справляюсь с замком.

– Вот, – говорю я.

Перед ней на столе две пачки в банковских упаковках. Она смотрит то на меня, то на эти пачки. Кажется, не понимает.

– Десять тысяч, – говорю я. – На операцию, на лекарство, ну и на все прочее… Чем можем.

Серега показывает мне большой палец и улыбается довольно.

– Как? – спрашивает она изумленно.

В разговор подключается Люся, которая помогает нам в подобных ситуациях.

– Деньги, – показывает она на пачки. – Вам, на лечение Илюши вашего. Десять тысяч. Помощь. Берите.

Она говорит:

– Спасибо. Но… как же – вот так⁈ Ребята, я же не смогу быстро вернуть, у меня же…

– Поправляйтесь, – машу рукой я.

А Люся объясняет:

– Отдавать ничего не нужно.

Она спрашивает, потихоньку приходя в себя:

– Наверное, нужно какие-нибудь бумаги? Что-нибудь подписать?

– Ничего подписывать не нужно, – улыбается Люся.

Она несмело складывает пачки в потертую сумочку и говорит:

– Спасибо. Если бы не вы, то…я и не знаю даже… – Снова мелькает беспомощная улыбка.

– Люся! – командую я. – Проводи девушку! Помоги такси поймать и вообще…

Они идут к выходу, но у самой двери она оборачивается, хочет что-то сказать, но явно не может собраться с мыслями, слов не хватает, поэтому говорит просто:

– Спасибо!

Мы с Серегой улыбаемся. Люся уводит посетительницу.

– Мда… – сказал Серега задумчиво. – А ведь и напьюсь я сегодня, Лех… А врачи, слыхал⁈ Пять штук заряжают за операцию простым людям! Ну не скоты⁈

– Во-первых, не все заряжают столько, – сказал я задумчиво. – Многие и бесплатно пашут, в смысле – за зарплату.

– Это да, это бесплатно, – согласился Серега.

– А во-вторых, ты себе представь, что у них за работа, у хирургов тех же… Какие нервы и все прочее…

– Представляю, – сказал Серега мрачно. – Вроде все так, но откуда у простого работяги бабки на хорошего хирурга? Как ты думаешь, польза будет от этих денег?

Я пожимаю плечами.

– Это уже не наша забота. Это к врачам и господу богу. Что от нас зависело – мы сделали.

– Но я все равно напьюсь сегодня, – жизнерадостно пообещал Серега. – Это что же получается? Это получается, что мы хорошие люди, что ли?

– Получается, что мы плохие люди, – сказал я после некоторого раздумья, – но иногда делаем хорошие вещи.

– А с хрена ли мы плохие? – возмутился Серега.

– А с хрена ли хорошие? Родное государство ни за здорово живешь нагрели на четверть миллиона. А оно нам все дало, – добавил я трагически.

– Государство бы их один хрен просрало, – поучительно сказал Серега. – Просрало бы на помощь братскому народу Мозамбика и Никарагуа, например. Так хоть мы попользуемся, а не папуасы. Своим поможем.

– А это, Сергей, не должно вас волновать, – ответил я с зашкаливающим пафосом. – Там, наверху лучше знают, кому бабки давать – папуасам или зулусам. Наверху не дураки сидят, им виднее!

Серега демонстративно покрутил пальцем у виска и сказал:

– Вижу я, как им видно. В магазинах морская капуста и березовый сок. Уже на рынке со жратвой проблемы, скоро эти бумажки вообще ни хрена не будут стоить.

– В морской капусте масса витаминов и полезных веществ, так что, напрасно вы, Сергей, гоните на морскую капусту. Польза березового сока также давно известна – партия и правительство заботятся о народном здоровье! Что касается временных трудностей с продуктами питания, то, Сергей, в ваши годы нужно понимать, что трудности эти инспирированы нашими врагами – как внешними, так и внутренними. Ох и много врагов у нас, – сказал я, украдкой заглядывая под стол, как бы проверяя – не затаился ли там кто-нибудь из врагов, внутренних или внешних.

– Иди к чертовой бабушке, – обиженно сказал Серега, понявший, что над ним издеваются.

– Вот это правильно! – похвалил я. – А вообще, боюсь, что теперь народ попрет толпами.

– Это верно, – сказал Серега. – Ничего, пусть приходят. Мы на них Борю выпустим. Так, Боря?

Охранник Боря, сидевший в углу и читавший газету, издал согласный рык, свидетельствовавший о полной его, Бори, готовности к решительным действиям против нежелательных посетителей.

Опасения наши имели под собой все основания. Уж что иное, а «сарафанное радио» работало в восемьдесят девятом году с немыслимой эффективностью! Рекламы как таковой не существовало, бывшие спекулянты и цеховики, составившие значительный процент кооператоров, как огня боялись любой публичности. Впрочем, в рекламе и не было необходимости. В условиях товарного дефицита реклама просто не нужна – люди готовы купить буквально все, что вы можете продать. Как только товар появляется в торговле – он тут же раскупается. Реклама в этой схеме – излишняя роскошь, все работает и так.

К слову, благотворительностью наши коллеги заниматься отнюдь не спешили, при том, что некоторые зарабатывали действительно большие деньги буквально на ровном месте, из воздуха. Возможно потому, что боялись огласки или же твердо верили в то, что забота о людях – дело исключительно государственное.

Орловский позвонил ближе к вечеру, когда мы уже собирались по домам.

– Вы на месте? Сейчас я приеду!

– Приезжай, – сказал я со вздохом. – Куда же деваться…

– Чего там? – спросил меня Серега. – Кто там приедет? Я уже в кабак настроился…

– Орловский, – сказал я. – Успеешь в свой кабак, я с ним теперь без свидетелей общаться не хочу.

– Побуду, чего… – сказал Серега. – И приборчик не забудь включить на всякий пожарный…

«Приборчиком» мы называли миниатюрный импортный кассетный диктофон.

Орловский приехал минут через двадцать после звонка. Красный и возбужденный, он ворвался в наш кабинет, отмахнулся от кофе и минералки, заботливо предложенных Люсей, упал в кресло и выдохнул:

– Пашка нашелся…

– Ну вот и славно, – сказал Серега, который, по своему обыкновению, довольно плохо считывал эмоциональную составляющую произнесенных слов. – Вот видишь, а ты переживал…

– Грабанули их в дороге, – сказал Орловский мрачно. – Где-то километров пятьдесят проехали после того, как вам товар отгрузили. И все. Остановили, под стволы поставили, связали, в фуру погрузили… Потом поехали куда-то, в каком-то сарае их держали двое суток. Потом снова в тачки погрузили, вывезли и выбросили на трассе. Ни фуры, ни тачки их, ни компьютеров, ни бабок… ничего!

– Зато живые, – добродушно сказал Серега. Он умел найти что-то хорошее даже в самой плохой новости.

– Да… – сказал я. – Преступность растет вместе с ростом благосостояния трудящихся…

Серега ухмыльнулся, а Орловский пришел в бешенство:

– Да чего вы смеетесь, Леш?!! Я с Юриком общался – он рвет и мечет! Почти на лимон попали, ты можешь себе это представить?!! На лимон!

– Ты не кипятись, – сказал я примирительно. – Чего ему тот лимон? Ну пусть считает, что немного налогов заплатил. Здоровье дороже. Серега правильно говорит – живы-здоровы, так уже хорошо. И вообще, если они так за свои бабки переживают, то пусть охрану нормальную берут, ментовскую. Заплатили бы ментам десять штук, так они бы с мигалкой сопровождали всю дорогу. Десятку пожалели, на лимон попали – советский бизнес, хрен ли…

– А еще лучше, – сказал Серега, – технику такими большими партиями не возить.

– Точно! – согласился я. – Вот, человек дело толкует. И мы же предупреждали, Саша. И про охрану ментовскую говорили, и про то, что технику такими большими партиями стремно тягать. Было?

– Было – не было… – сказал устало Орловский. – Теперь-то какая разница? Вы, парни, я смотрю, не понимаете, что произошло…

– А ты нам объясни по-простому, – очень доброжелательно сказал Серега.

– Юра так подводит, что если вы последние Пашку с грузом видели, то вы и виноваты. Ну, мы, то есть. Навели этих бандитов, забрали груз, бабки…

– Во как⁈ – изумился Серега. – Ну чего, давай Юрику позвоним прямо сейчас, пусть он нам лично это все скажет.

– Не будет он разговаривать, – сказал Орловский мрачно. – Говорю же – злой он сейчас, со мной и то разговаривать не хотел. Остынет через пару дней, тогда и поговорим. Но ситуация, парни, нехорошая получилась, это я вам говорю, как есть.

– Ну вот, когда остынет, тогда и поговорим, – сказал я спокойно. – Объясним ему, что порядочные люди кидаются подобными обвинениями только при наличии железных доказательств. Железобетонных, Саш.

– Пашка говорит, что узнал кого-то из вас, – сказал Орловский. Он вытащил из кармана платок и вытер пот. – По голосу или еще как-то…

Я махнул рукой.

– Все, Саш. Нашу позицию ты понял. Если у Юрика есть вопросы, то пусть лично задает.

Орловский снова взвился:

– Да не будет Юрка этой херней заниматься! Вы понимаете или нет⁈ У него партнер есть, по организационным вопросам, с ним разговаривать придется!

– И что за партнер? – поинтересовался я.

Орловский многозначительно помолчал, а потом сказал:

– Чеченец. Руслан зовут.

Я улыбнулся.

– Наверное, мы в этом месте испугаться должны были?

– Нам похрен, хоть чеченец, хоть чукча, – поддержал меня Серега. – Мы свое слово сказали, пусть думают как хотят.

– Ты хоть скажи, – спросил я, – ментам они заявление написали? Фура и «Форд» в угоне – не иголка. Да и такое количество компьютеров скрыть сложно.

– Написали заявление, все как полагается, – подтвердил Орловский. – Только сдается мне, что менты не найдут ничего. Груз уже может в Средней Азии где-то. Или на Кавказе.