Текст книги "Капитали$т: Часть 3. 1989 (СИ)"

Автор книги: Деметрио Росси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 18

Не смирившийся Григорий Степанович Бубенцов обратился к начальнику городской милиции Николаю Николаевичу. Николай Николаевич, как и все городское руководство милиции, тоже получал от ликеро-водочного завода и денежные бонусы, и «алкогольный безлимит». Поэтому ни о каких действиях милиции против «водочной мафии» и речи быть не могло – замазаны были все, и скандал мог дорого обойтись и милиции, и партийным работникам.

Тем не менее, Николай Николаевич предложил мне встретиться с Бубенцовым и обсудить ситуацию на заводе. Очевидно, начальник милиции решил, что мы можем оказаться полезными там, где он сам ничего не может сделать.

С бывшим директором ликеро-водочного мы имели дело один раз, когда продали на завод партию компьютеров. Директор поразил нас тем, что единственный из всех руководителей не попросил откат за поставленную продукцию. Брать какие-то несколько десятков тысяч рублей было, очевидно, ниже его достоинства – слишком ничтожная сумма. Более того, он щедро предложил нам выбор – получить расчет деньгами или водкой по заводской цене. Мы, конечно же, с радостью выбрали водку, которую реализовали потом с большой прибылью.

Мы встретились с Григорием Степановичем Бубенцовым в разгар жаркого летнего дня на входе в городской парк. Григорий Степанович подъехал на сияющей белой «Волге», но сам вид имел отнюдь не сияющий. Был Григорий Степанович мрачен и озабочен, он страдал от жары – потел и настолько сильно пах дешевым одеколоном, что находиться ближе, чем на расстоянии трех метров от него, было затруднительно для человека без насморка.

Увидев меня, он улыбнулся.

– Здравствуй, Алексей! Ты все растешь, отца перегнал, наверное? Как он там? Не заскучал без общественной работы?

– Здравствуйте, Григорий Степанович! – улыбнулся я. – Все в порядке с отцом, строит дом. Хочет, чтобы большой дом, сад, огород – там речка близко, природа, свежий воздух…

– Да-а… – мечтательно протянул Григорий Степанович. – Мы с твоим отцом… столько пудов соли вместе… Работали, строили – все для других, ничего для себя! Семей неделями не видели. Да ты и сам знаешь, чего я тебе рассказываю! Отец-то на работе все время пропадал. Никто и спасибо не сказал. Пришли непонятно кто… – Григорий Степанович скорбно замолчал.

– М-м-м… – Я сочувственно кивнул.

– Я теперь говорю, – сказал Григорий Степанович, – если могут, пусть сделают лучше! Только не могут они. Руки не из того места выросли! И голова! А Володя… может он и прав, может так и нужно, чтобы дом, огород, сад – для других всю жизнь работали, так хоть на старости лет немного для себя…

– Да что вы, Григорий Степанович, – лицемерно возмутился я, – какая там старость лет⁈ Откуда⁈ Вы еще молодые!

– Мы?.. Да… Гм… – довольно улыбнулся Бубенцов. – Старые дубы, да… пошумим еще немного. Пошумим, ничего! Как там в песне – помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела… Хорошая песня. Ну да ты, Алексей, расскажи немного – как сам? Чем занимаешься, кроме института?

– Руковожу кооперативом, – улыбнулся я. – Да вы слышали, наверное.

– Кое-что слышал, – подтвердил Григорий Степанович. – Даже в газетах писали, что детскому дому помогаете… А я и не сомневался, у такого отца другого сына и не могло быть! Никак не могло!

Я скромно потупил взор.

– Ну хорошо, – сказал Бубенцов, слегка помрачнев. – Теперь, Алексей, перейдем к делу. Ты знаешь, я сейчас директор ликеро-водочного?

– Знаю, – подтвердил я.

– Ну вот… Прежний директор оказался… Негодяй, одним словом. Прошляпили мы это дело. На предприятии бардак. Воруют от мала до велика. У завода договоры с какими-то шарашкиными конторами. Кабальные договоры! – Глаза Григория Степановича гневно сверкнули. – Выходит так, что я у них обязан и зерно закупать, и водку им же сдавать! Скоро зарплату рабочим нечем платить будет.

– А расторгнуть нельзя? – невинно поинтересовался я.

Григорий Степанович мрачно на меня посмотрел.

– Было бы можно, Алексей, так давно бы сделали. То-то и оно, что мы не можем. Я тебя зачем позвал – понимаешь?

Я кивнул.

– Николай Николаевич мне в целом объяснил ситуацию.

– Это хорошо, что объяснил. Очень хорошо! И я тебе от себя еще скажу – если получится у вас, чтобы этих дармоедов с завода убрать, я тогда с вами буду работать. Будем взаимовыгодно сотрудничать, понимаешь?

– Примерно понимаю, – сказал я. – В целом понимаю, но детали пока еще не очень… Информация нужна.

– Там черт ногу сломит! – гневно сказал Григорий Степанович. – Есть такой кооператив «Золотая заря». Слышал что-нибудь о них?

– Ничего не слышал, – признался я.

– Все кабальные договоры с ними заключены. Я попробовал с товарищами, чтобы с ними миром разойтись. Так они мне угрожали! Мне! Негодяи! – Григорий Степанович не на шутку разозлился.

– Я правильно понимаю ситуацию, вы хотите, чтобы «Золотой зари» на заводе больше не было и не возражаете, что ее место займет «Астра»? На взаимовыгодных условиях, конечно.

– Весь в отца, – потеплел Григорий Степанович, – и хватка, и понимание… Да, если эти негодяи уйдут, будем с тобой работать. На заводе я порядок наведу, главное, чтобы этих не было.

– Еще вопрос, Григорий Степанович… Как у вас там с левым производством?

– Полвагона в день продукции делают, – сказал Григорий Степанович, понизив голос, – и все идет им. Сам понимаешь. Полвагона! Такие деньги!

– Конечно понимаю, – сказал я, – пусть лучше идет в нужные руки, чем непонятно кому.

– Одним словом, Алексей, мы друг друга поняли, – величественно сказал Бубенцов. – Я сейчас как раз в отпуск собираюсь. В санаторий, нервы подлечить. А вы тут… одним словом, действуйте. Через три недели приеду, надеюсь, что у вас к тому времени будет какой-то результат. Промедление дорого стоит. Во всех смыслах дорого. – Бубенцов многозначительно посмотрел на меня.

Интересно девки пляшут, подумал я. Значит, товарищ Бубенцов экстренно валит в отпуск, а меня оставляет разбираться с водочной мафией. Что же, очень разумно.

– Я все понял, Григорий Степанович, – сказал я.

– Ну, раз понял… – Григорий Степанович вытащил из кармана пиджака бумажный листик. – Вот телефон секретаря моего. Если что понадобится, звони в любое время, сам понимаешь.

– Спасибо, – я спрятал листок. – Хорошего вам отдыха, Григорий Степанович.

Бубенцов молча пожал мне руку и важно направился к белой «Волге».

Сразу после встречи с Григорием Степановичем, я отправился в кафе «Уют». Мне очень нужна была консультация по поводу того, как обстоят дела на ликеро-водочном заводе, а Евгений Михайлович и Яков Наумович, пожалуй, лучше всех в городе осведомлены о положении дел в теневых областях экономики.

В кафе «Уют» я застал Лисинского, но тот был занят – обедал в компании ярко накрашенной блондинки, по меньшей мере лет на тридцать младше его. Я вопросительно посмотрел на Евгения Михайловича, но тот указал мне глазами на свою сотрапезницу и тихонько развел руками – не могу, занят. Я поощрительно улыбнулся, а Евгений Михайлович ответил мне обиженным взглядом.

Яков Наумович, как всегда, сидел за столом один. Перед ним стоял стакан чая и тарелка с какой-то рыбой. Яков Наумович со скорбью смотрел на свой скудный обед. Увидев меня, он горестно вздохнул и наклонил голову, в знак приветствия.

– Здравствуйте, Яков Наумович! – сказал я весело. – Желаю вам приятного аппетита. Я ненадолго, буквально на пару минут…

– Какой может быть аппетит у человека… – флегматично сказал Яков Наумович. – Вы что, не видите? – он с отвращением ткнул пальцем в сторону тарелки. – А вот когда-то, лет пятнадцать назад… в «Арагви»… Мы умели и любили погулять в свободное от работы время, молодой человек. Некоторые из нас любили слетать на ужин в Москву. Или в Ташкент – на плов и шашлык из баранины… Или в Тбилиси… А сейчас… Все потеряно, все пропало…

– Мне кажется, вы читаете слишком много газет, Яков Наумович, – сказал я иронично. – Так тоже нельзя. Во-первых, это вредно для пищеварения. А во-вторых, вредно для психики.

– Из газет я читаю одни новости спорта, – сварливо ответил Яков Наумович, – и они меня тоже не радуют. Казалось, что может быть проще футбола? Так они и в него разучились играть. Но, оставим это, молодой человек. Вы прилетели сюда, как на почтовых, с горящим взглядом и каким-то вопросом в голове. Давайте уже свой вопрос, все равно мне нужно время, чтобы собраться с духом и съесть эту проклятую рыбу.

– У меня не то чтобы вопрос… – сказал я. – Мне нужна информация. Яков Наумович, что вы можете сказать о нашем ликеро-водочном заводе?

Яков Наумович задумчиво пожевал губами.

– Что вам сказать про ликеро-водочный? Если вы бываете в наших магазинах, то видите, что самые большие очереди за чем?

– За водкой, – сказал я.

– Верно, – согласился Яков Наумович. – Водки мало, за водкой постоянно стоят в очереди, часами стоят, ругают правительство и Горбачева. А потом я открываю местную газету и читаю (я читаю не только о спорте, да!) о том, что ликеро-водочный завод отчитался о перевыполнении плана – все как всегда! И что получается? Получается, что водка есть у спекулянтов, водка есть у таксистов, водка есть у цыган, в ресторанах, где угодно, только не в водочном отделе гастронома. Какой вывод мы можем из этого сделать?

– Кто-то хорошо зарабатывает, – сказал я.

Яков Наумович довольно улыбнулся.

– Могу сказать, что общение с приличными людьми идет вам на пользу, молодой человек. Таки да, кто-то хорошо зарабатывает. Кто-то очень неплохо имеет, очень. И что вы еще хотели узнать?

– Я знаю, кто там зарабатывает, – сказал я. – Есть такой кооператив – «Золотая заря». Меня интересует – что это за люди?

Яков Наумович отхлебнул остывший чай из стакана.

– Вам, кажется, один неглупый человек говорил про банк. Про то, в какие дела можно влезать, в какие – не очень рекомендуется. Вам бы, молодой человек, свечку поставить в вашей церкви за то, что все хорошо закончилось… Так нет же. Вам неймется. Зачем вам сдалась эта «Заря», скажите на милость? Вам плохо живется на свете? Или вам мало денег?

– Яков Наумович… – сказал я просительно. – Денег всегда мало, живется мне иногда хорошо, а иногда – так себе, но если вы что-то знаете про эту лавку, то расскажите, будьте любезны!

Яков Наумович напустил на себя важный вид.

– Я вообще-то не общаюсь со всякой шантрапой, – сказал он. – Я общаюсь с порядочными людьми, чего желаю и вам. А если я не общаюсь с человеком и не имею с ним дел, то мне придется пересказывать вам всякие сплетни, будто старой сплетнице.

– Сгодятся и сплетни! – сказал я с воодушевлением.

– Дело ваше, – подчеркнуто холодно сказал Яков Наумович. – Есть такой человек. Зовут его, кажется, Олег, это нужно уточнить у Жени, он не гнушается общением с подобными субъектами. Так вот, этот человек когда-то по молодости лет пытался войти в наше сообщество – сообщество деловых людей. Но у него ничего не вышло, пришлось уехать в Сибирь и начать делать дела там. Как говорят (вот я уже начинаю ссылаться на слухи), в Сибири он очень преуспел. Занимался снабжением. Одному предприятию нужен лес, другому вагоны, третьему – арматура и так далее. Вот, этот деятель менял лес на вагоны, вагоны на арматуру, все на все, мог достать все, что угодно и очень хорошо зарабатывал. По любым меркам хорошо, – уточнил Яков Наумович и продолжил: – Собственно, государству от его дел никакого вреда не было, одна сплошная польза – предприятия получали дефицит вовремя, выполняли план, все как полагается.

– Догадываюсь, что произошло дальше, – сказал я.

– Тут не нужно иметь семи пядей во лбу. Конечно, его посадили. Но как-то у него там все удачно сложилось, отсидел он недолго, где-то пятерик, и вернулся в город. С большими деньгами, видимо, у него не все отняли при аресте. В дела нашего сообщества подпольных производителей он не лез…

– Кстати, – спросил я, – а почему вы его не приняли?

– Потому что, – грустно сказал Яков Наумович, – еще тогда этот человек был очень неразборчивым в средствах. Вы понимаете? Для него не было неприемлемого. У нас так нельзя.

– И чем он занялся после освобождения? – спросил я.

– Темными делами, – сказал Яков Наумович. – Даже по нашим меркам – темными. Старые иконы. Золото. Камушки. Картины. Антиквариат.

– Банда занималась темными делами… – процитировал я известную песню.

– И за ней следила ВЧК, – подхватил Яков Наумович. – Были какие-то ограбления. Старинные украшения, картинки-иконки. Гнусность, молодой человек. Но я, как вы понимаете, свечу не держал, я только пересказываю то, о чем говорят люди. О прочем вам расскажет Женя. Кстати, вот он сам.

К нам подошел Евгений Михайлович. Его дама, отобедав, покинула кафе. Евгений Михайлович улыбался – он был доволен, расслаблен и немного пьян.

– Молодой человек интересуется за кооператив «Золотая заря», – с некоторым злорадством в голосе сказал Яков Наумович. Улыбка, как по волшебству, сползла с лица Евгения Михайловича. Он сел за стол и вопросительно уставился на меня.

– Я не для себя, я для друга узнаю, – улыбнулся я.

– Здесь я вам ничем помочь не могу, – сказал Евгений Михайлович. – Я с этими людьми не общаюсь. Когда-то было, но сейчас уже нет.

Я тяжело вздохнул.

– Евгений Михайлович, меня интересует любая информация. Все, что может быть полезно.

И Лисинский начал рассказывать, принужденно и без выражения, было видно, что разговор ему неприятен.

– Его зовут Олег. Олег Николаевич Рогов. Прозвище – Рог. Кормится с ликеро-водочного завода, помимо разных не очень благородных дел. В этой «Золотой заре» их собралась целая группа. У них очень много денег и очень мало моральных принципов. Я бы не советовал иметь с ними дело и, тем более, конфликтовать.

– Ты помнишь Гриню? – спросил Лисинского Яков Наумович.

– Что за Гриня? – спросил я заинтересованно.

– Гриня был вор, – важно сказал Евгений Михайлович. – Вы же знаете, что означает это слово, Алексей?

– Знаю, – сказал я простодушно. – Я смотрел этот новый фильм с Гафтом. Там еще Акопян себе руку пилил в гараже.

Евгений Михайлович наградил меня взглядом воспитателя школы для умственно отсталых детей.

– У них был конфликт, – объяснил он. – Рог взял какие-то ценности у того, у кого нельзя было. Гриня распорядился ценности вернуть. Рог его послал, а таких людей посылать нельзя. Гриня его порезал – не до смерти, но чувствительно, так, что шрамы остались на память. Пока Рог лежал в больнице, какие-то злые люди забили Гриню прямо возле дома. Молотком.

– Ничего себе, – сказал я с удивлением.

– Один из близких друзей Грини, – продолжил рассказывать Евгений Михайлович, – похвалялся отомстить. На похоронах целую речь толкнул. И что вы думаете? Не прошло и недели, как он, с поллитрой водки в желудке, выпал с девятого этажа.

– Такое иногда случается, – кивнул Яков Наумович.

– Весело однако вы жили в годы проклятого застоя, – сказал я. – И чем дело закончилось?

Лисинский пожал плечами.

– Дело ничем не закончилось. Отомстить за Гриню больше желающих не нашлось, а Рогова с тех пор все нормальные люди обходят десятой дорогой.

– Как же он смог внедриться на ликеро-водочный? – спросил я.

– Это гениальный снабженец, – объяснил Евгений Михайлович. – Он стал незаменимым для руководства, вот и все. Сначала неофициально, но потом советская власть разрешила зарабатывать легально – и он стал зарабатывать легально.

– Как его можно найти? – спросил я.

Евгений Михайлович поморщился, будто от зубной боли.

– Их контора была где-то неподалеку от кладбища. Если хотите, я узнаю точно и позвоню вам.

– Вы меня очень обяжете, – сказал я.

Евгений Михайлович неодобрительно покачал головой.

Глава 19

Электронику со склада Орловского мы распродали быстро – большая часть товара ушла за две недели. Сарафанное радио работало безупречно, так что буквально на следующий день к нам в контору приехало несколько покупателей персональных компьютеров. Заинтересованные люди откуда-то узнали, что у нас есть в наличии дефицитный товар, да еще и с хорошей скидкой. Еще через три дня к нам уже стояла очередь, товар таял на глазах, а деньги прибывали в таком количестве, что мы растерялись – непонятно было, куда физически девать такую кучу бумаги. Люди с большими доходами стремились по возможности избавиться от денег, на которые с каждой неделей можно было купить все меньше. Особенно это касалось импорта – черный курс доллара неуклонно рос.

– Придержать товар нужно было, – ворчал Серега. – Не последний кусок доедаем, к чему эти распродажи, когда мы теперь закупимся и по какой цене?

– Фигня, – отвечал я беспечно. – Компьютеры и прочее – товар, который входит в моду. А значит, через скоро деловые люди напрут этих компьютеров, насытят спрос и собьют цену. Забыл, как с джинсами было? Сначала гонялись за перекупщиками и платили большие деньги, а сейчас любые свободно – и «фирма», и «варенки», и местные, какие хочешь.

– Ну, где джинсы, а где компьютеры… – с сомнением сказал Серега. – Все продадим, чем заниматься будем?

– Есть вечные ценности, – пошутил я, намекая на будущее сотрудничество с ликеро-водочным заводом.

– Да помолчите вы, хоть на минутку, – взорвался Валерик, который был занят важной работой – считал деньги. – Третий раз сбиваюсь из-за вас, имейте совесть!

Стол был занят деньгами. Башни из купюр и денежные россыпи. Я задумчиво посмотрел на это изобилие. Деньги действительно куда-то нужно девать.

– Может, в банк положим? – спросил меня Серега вполголоса. – А чего? Под охраной государства…

Я показал ему кулак и покрутил пальцем у виска. Чтобы не мешать своим компаньонам, я сбежал из конторы, сославшись на неотложное дело. Тем более, что неотложное дело в принципе имелось – я был официально приглашен на съезд демократических сил, который должен был начаться в ближайшие полчаса в актовом зале ДК медиков.

Когда я появился в актовом зале, съезд уже почти начался. И члены президиума, и гости заняли свои места. Я примостился на галерке, откуда и помахал важному Борису Борисовичу, засевшему на трибуне. Борис Борисович ответил легким поклоном.

Я с интересом рассматривал собравшихся. Демократических сил у нас оказалось намного больше, чем я мог предположить – человек сто. Большей частью – местная интеллигенция, студенты, несколько неформалов и городских сумасшедших. Узнал я бывшего коллегу отца, работавшего в горкоме, но уволенного за аморалку. Товарищ сильно злоупотреблял спиртными напитками и докатился до того, что однажды явился на работу, будучи под градусом. В те времена подобное не прощалось, товарищ потерял должность и теперь оказался в рядах демократических сил.

Вообще, как мне казалось, во всем был виноват съезд народных депутатов в Москве, под председательством Михаила Сергеича. Съезд этот произвел эффект разорвавшейся бомбы. Раньше советский человек очень хорошо знал, что все съезды, пленумы, заседания и конференции существуют только для произнесения казенных ритуальных речей, зачитывания отчетов, взятия повышенных обязательств. Максимум, что там могло произойти – признание каких-то незначительных ошибок и обещание все поправить, расширить и углубить. А в конце – обязательные дружные аплодисменты. Публичной политики не существовало в принципе.

И вот, ни в чем неповинным советским людям показали публичную политику. С дебатами и перепалками, склоками и руганью, с фракционной борьбой, прямой критикой. Советские люди ошалели от увиденного. Уровень политизированности общества улетел куда-то в космос. Плюс к тому, простые люди тоже захотели поиграть в съезды. На одну из таких игр я и приперся…

Борис Борисович взял слово и долго рассказывал о том, что коммунистическая партия обанкротилась, страна движется к пропасти, а власть полностью импотентна. Борис Борисович заявил, что недалек тот час, когда простой народ выгонит коммунистов с насиженных мест. Он отметил, что это, конечно, заслуженно, но может возникнуть вакуум власти. А значит, прогрессивные силы должны подсуетиться уже сейчас! Нужно формировать властные теневые властные структуры хотя бы на областном уровне! Зал с восторгом аплодировал – все присутствующие были в высшей степени не против войти во властные структуры, пусть даже теневые. Люди готовы были хоть сейчас занять гипотетические должности, но Борис Борисович немного охладил горячие головы – подобные вопросы должны решаться только после всестороннего рассмотрения. Присутствующие нехотя согласились. Как мне показалось, Борис Борисович просто хотел торгануть «теневыми» портфелями.

После Бориса Борисовича выступил и другие ораторы – доцент местного педагогического института, журналист, отставной военный, руководитель рок-группы… Я время от времени норовил заснуть, вероятно, сказывалось напряжение последних дней. Но заснуть мне не давали – собрание аплодировало, шумело и смеялось. Задремал я только в самом конце, но и тут меня не оставили в покое – меня растолкал лично Борис Борисович.

– Наш дорогой меценат! – сказал он, радостно сверкая очками. – Мы помним вашу помощь, она неоценима! Мы смогли запустить наш собственный печатный орган! Сейчас я подарю вам первый экземпляр!

– Очень приятно, – сказал я.

Борис Борисович выудил из портфеля какую-то смятую газетку и торжественно вручил мне.

– Мы надеемся, – сказал он, – что вы и впредь…

– И впредь, – подтвердил я обреченно, и передал Борису Борисовичу пакет, содержащий бутылку коньяка и конверт с одной тысячей рублей.

Борис Борисович обрадовался коньяку даже больше, чем деньгам.

– Я сейчас на связи с Москвой, – важно сказал он. – Демократические силы, как вы знаете, набирают популярность. Следующие выборы будут за нами!

Я вежливо согласился и, сославшись на усталость, покинул собрание, отправился к себе, спать. Ночью меня мучили кошмары – снился Борис Борисович на броневике, с маузером и бутылкой коньяка.

Когда я на следующий день приехал в контору, мои компаньоны были уже на месте – серьезные и сосредоточенные они пили кофе и молчали.

– Что случилось? – спросил я.

Валерик молча указал мне на черные спортивные сумки, занявшие целый угол. Я вопросительно уставился на Валерика.

– Деньги, – сказал он почему-то шепотом.

– Что с деньгами? – обеспокоенно спросил я.

– Это всё деньги, – все так же шепотом объяснил мне Валерик. И добавил: – Два миллиона.

– Отлично, – улыбнулся я. – На складе еще осталось чего-то?

– Кой-чего осталось, – сказал Серега. – Видиков штук пять. Компьютеры еще… И по мелочи… Телефоны.

– Телефоны себе оставим, – сказал я. – Пару компьютеров – «двойку» и «тройку». Видиков тоже штуки три оставить нужно – пойдут как призовой фонд для лотереи.

– Я себе видик хотел, – сказал Серега. – «Панасоник»…

– Хотел, так бери, – улыбнулся я. – О чем разговор?

Валерик посмотрел на меня странным взглядом.

– Леш, – сказал он, – я не понимаю – зачем теперь лотерея? Вот деньги лежат – два миллиона. И в сейфе еще тысяч восемьдесят.

– И тысяч семьсот мы до этого намолотили, – сказал я. – А если учесть оставшийся товар… поздравляю, дорогие партнеры. Мы – официальные миллионеры. Рублевые, правда, но лиха беда начало. Так что, уважаемые товарищи миллионеры, как ощущения?

– Устал очень, – сказал Валерик. Он действительно выглядел измученным. – Все как-то совсем не так, как я думал…

– Странно и непонятно, – сказал Серега. – Очень странные ощущения. Я думал, как-то радостно будет. А оно как-то никак. Вообще никакого удовольствия. Скорее, боязно. Бабки эти куда-то пристраивать нужно, Лех. Не дело, когда куча денег в углу лежит. И, действительно, на кой хрен нам тогда какие-то лотереи и прочие движения? Здесь столько, что за всю жизнь не потратишь. У работяг зарплата двести пятьдесят, а у учителей и того меньше.

– Дорогие мои компаньоны, – сказал я дипломатично, – вы что же, решили, что это конец? Так вот, вы ошибаетесь. Это только начало. И даже не просто начало, а начало начала. Мы достигли первых существенных показателей. Теперь нам нужно сохранить и приумножить эти деньги и заработать еще.

– Зачем? – спросил Серега. – Леш, я правда не понимаю. Когда мы зарабатывали две штуки в месяц, я радовался, это было больше, чем на заводе. Когда зарабатывали пятьдесят, я был в шоке. Я не знал, что такие деньги бывают, и что так вообще можно. А сейчас даже шока нет. Миллион! Я про миллионеров только в книжках читал. Корейко там, или мистер Твистер. И я не знаю, как на это реагировать нужно. Иногда мне кажется, что я сплю. Или что я пьяный. Я так не могу, у меня крыша ехать начинает.

Я усмехнулся.

– Ты серьезно решил, что можно уйти на пенсию, тратить потихоньку и жить в свое удовольствие? Не выгорит номер, у нас не Америка. Ты сказку про Алису читал?

– Мультик смотрел, – вздохнул Серега.

– Годится и мультик. Там очень мудрое выражение есть: «чтобы оставаться на месте, нужно бежать изо всех сил». Понимаешь?

– Понимаю, – сказал Серега понуро. – Ты, Лех, вообще не обращай внимания, это я так. Работать будем, ясный перец.

– Будем, – подтвердил Валерик. – Только нужно как-то… – я не знаю! – привыкнуть к этому. – Он кивнул на сваленные в углу сумки.

– Привыкнешь, – успокоил я. – К хорошему человек быстро привыкает…

Меня прервал телефонный звонок. Звонил Евгений Михайлович Лисинский.

– Приветствую, – сказал он деловито. – По поводу той конторы… вы поняли?

– Понял! – подтвердил я.

– Пишите адрес.

Я записал адрес и телефон 'Золотой зари. Евгений Михайлович сухо выслушал мою благодарность, попрощался и повесил трубку.

– Вот вам и новое дело, – сказал я компаньонам. – Ликеро-водочный завод, товарищи! Или теперь – господа? Товарищи-миллионеры, как-то странно звучит, не находите?

– Что там с ликеро-водочным? – заинтересованно спросил Серга.

– С ликеро-водочным все прекрасно. Тамошний директор предлагает сотрудничество. Бывший секретарь обкома, если что. Там у него непростая ситуация – на заводе сидит какая-то банда, которая снимает все сливки. Директор не хочет, чтобы сливки шли банде, хочет себе и готов поделиться с теми…

– Кто поможет решить вопрос, – закончил за меня Валерик.

– Все верно, – подтвердил я. – Там присосались наши коллеги, некий кооператив «Золотая заря». Не слышали?

– Не слышали, – сказал Серега.

– Я интересовался у Евгения Михайловича. Заправляет в нем какой-то очень опасный дядька.

– Видали мы опасных, – улыбнулся Серега.

– По-настоящему опасный, – сказал я с нажимом. – Недооценивать противника нельзя.

– И что? – спросил Валерик. – Что делать будем?

– Сначала нужно встретиться с ним и поговорить, – сказал я. – А потом будет видно. Телефон есть, поручим Люсе позвонить и договориться о встрече.

– Вот так просто? – спросил Валерик.

Я пожал плечами.

– А зачем изобретать велосипед? Встретимся, поговорим, узнаем его точку зрения…

– Если он захочет с нами разговаривать, – с сомнением сказал Серега.

– Он деловой человек, – сказал я. – Бывший снабженец, как говорит Евгений Михайлович – очень успешный. А значит, хороший дипломат.

Валерик нервно встал со стула.

– И все же, я не понимаю, зачем нам рисковать, если есть вот это? – он указал на спортивные сумки в углу. – Одно дело работать. А другое – ввязываться в какую-то сомнительную историю.

– Валера, – сказал я дипломатично, – если не хочешь, то можешь ее участвовать. У нас не армия, никто никому приказать не может. А вообще, дорогие компаньоны, я смотрю, на вас бабки как-то плохо подействовали. Забыли, как в прошлом году за две кассеты шли разбираться с целой бандой? Это, – я указал на деньги, – разовая история. Может и не повториться. А нужен постоянный источник. Постоянный источник денег, лучше, чем ликеро-водочный в этом смысле и придумать нельзя. У них там полвагона левой водки в день выходит! В день!

Валерик смутился.

– Да я ничего! Если все решат, что нужно в эту тему вписываться, то я со всеми!

Я испытующе посмотрел на Серегу.

– Ты как?

– Да нормально, – пожал плечами Серега. – Посмотрим, что там за тип, поможем вашему директору завода.

Сначала все получилось как-то очень легко и просто. Люся позвонила в «Золотую зарю», представилась и попросила о встрече с Олегом Николаевичем. Ей очень любезно ответили, что приемный день у Олега Николаевича – пятница, с десяти до двенадцати. Директор кооператива «Астра», то есть я, был записан на одиннадцать часов.

– Ты смотри, какая бюрократия! – удивился Серега. – Частная лавочка, а подражают государственным конторам – запись! По пятницам!

– Как поедем? – спросил Валерик. – Предлагаю взять человек двадцать-тридцать. Пусть сразу видит, что все серьезно.

– Поддерживаю, – сказал я. – Человек двадцать хватит. Матвею звонить будем?

– Обойдемся своими силами, – махнул рукой Валерик. – сейчас поеду в клуб, договорюсь с пацанами.

– Бабок им дай авансом, – улыбнулся я. – Рублей по триста на брата.

– Перетопчутся, – ответил экономный Валерик. – По двести за глаза хватит. Делать-то все равно ничего не придется, постоять полчаса, тоже мне, работа!

– Делай как знаешь, – согласился я. – А я вечерком проедусь в «Софию», попробую Гусара найти.

– Гусара? – удивился Валерик. – На кой?

– Может он чего расскажет про этого Рогова, – сказал я задумчиво.

Вечером в «Софии» дым коромыслом. Жулики и кооператоры гуляли, щедро тратили легко заработанные деньги, не считая. Столы ломились от деликатесов, спиртное – рекой, доступные девушки – нарасхват… Советские бизнесмены прожигали жизнь как умели. Ресторан забит, свободных столиков нет, все веселы и возбуждены – большие деньги радуют. На посетителях пошитые на заказ костюмы, настоящие итальянские галстуки, французские сорочки. Женщины в «кардене» и золоте, на шпильках и в боевой раскраске… В «Софии» жизнь прекрасна и удивительна, находясь здесь невозможно представить, что снаружи есть какие-то очереди и дефицит, нехватка всего и вся.

С эстрады гремело актуальное:

'Люблю гулять я в нашем pестоpане,

Когда закончен скос – кутить поpа.

В каpмане денежки, а ну, налей,

Любите, девочки, меня скоpей!'

Гусара я нашел на втором этаже, в том самом закутке, где раньше любил коротать вечера Саша Щербатый. Он был в компании нескольких мрачного вида мужчин и явно навеселе, но меня узнал сразу, улыбнулся и пригласил к столу. Я извинился перед присутствующими, сослался на нехватку времени и попросил его на пару слов.

– Ну что же, пойдем, покурим… – согласился Гусар.

Он встал и нетвердой походкой направился в бар, я последовал за ним. У барной стойки Виктор Федорович закурил и вопросительно посмотрел на меня.

– Хотел узнать у вас про одного человека, – сказал я.

– Что за человек? – равнодушно спросил Гусар, затягиваясь табачным дымом.

– Рогов Олег Николаевич, – сказал я.

Гусар потушил сигарету.

– Че за него узнавать? – спросил он. – Это не мой круг общения. Знаю, что деловой. Беспредельщик. Работает сам. Многим мешает, но…