Текст книги "Капитали$т: Часть 3. 1989 (СИ)"

Автор книги: Деметрио Росси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

– Успешно? – спросил я.

– Обижаешь, начальник! Главный инженер, как увидел нас, так чуть портки не обмочил! Подумал, что мы его убивать пришли, кому он нужен…

– Вы, надеюсь, просто мирно побеседовали? – уточнил я.

– Все в высшей степени интеллигентно! – заверил меня Серега. – Ни одна пылинка ни с кого не упала. Этот главный инженер прямо при нас был готов заявление по собственному желанию написать. Да и прочие тоже. Только это лишнее было, Лех. Они и так поняли, что Рогов – всё, там слухи со страшной силой распространяются! Коллектив!

– Чего конкретно знают? – напрягся я.

– Конкретно – ничего, – заверил меня Серега. – Знают, что у шефа неприятности, а без него они пустое место.

– Ну что… – сказал я. – Отлично поработали, молодцы.

– Я еще вот что скажу, Леш. Ты звони этому новому директору…

– Бубенцову?

– Ему самому. Нехрен ему по санаториям прохлаждаться, пусть на родину возвращается и здесь вопросы решает.

– Он же только уехал, – улыбнулся я. – И, думаю, что пока ситуация с Роговым окончательно не определится, он не придет. Товарищ Бубенцов… как бы это сказать… человек очень осторожный.

– Понятно… – презрительно улыбнулся Серега.

– Да и пофиг, – сказал я. – Мы свою задачу выполнили, можно сказать – огонь на себя вызвали. Теперь дело за ними…

Договорить мне не дала Люся. Взволнованная и слегка растерянная, она появилась в комнате.

– Что случилось? – спросил я. Лично для меня приключений и впечатлений за минувшие сутки было более чем достаточно.

– Там звонят, – сказала Люся растерянно. – Спрашивают, на месте ли Алексей Владимирович. Я сказала, что сейчас узнаю.

– Кто звонит? – не понял я.

Люся кашлянула.

– Рогов Олег Николаевич.

Глава 24

Признаюсь, что был слегка выбит из колеи словами Люси. Даже растерялся немного. Партнеры мои тоже удивились. Уж чего иного, а звонка Рогова прямо сейчас мы не ожидали.

– Так что мне ответить? – спросила Люся, которая тоже выглядела озадаченно.

– Подойду, – сказал я.

Телефонная трубка в этот раз показалась мне какой-то тяжелой. Будто и не пластмассовая.

– Слушаю, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал безразлично.

– Алексей Владимирович? – прозвучал спокойный и тихий голос.

– Да.

– Предлагаю встретиться, – сказал Рогов. И замолчал. Ждал ответа.

– Готов встретиться, – сказал я. – Где, когда?

– Через пятнадцать минут подъеду, – сказал Рогов. – Подъеду один.

– Хорошо, – ответил я. – Встретимся.

Ответом мне были короткие гудки. Ну вот, кажется, наступает момент истины. Мои компаньоны ликовали.

– А я говорил! – торжественно объявил Серега. – Сами прибегут, с белым флагом! Сейчас ему деваться некуда, со всех сторон обложили!

– Сегодня пойдем победу отмечать! – радовался Валерик.

Я же был задумчив. И даже немного грустен.

– Сейчас он приедет, – сказал я, – поговорить хочет. Ну что же, если хочет, поговорим. Есть о чем…

– Да не гони! – возмутился Серега. – Нужно ментам звонить! Чтобы приехали и повязали его. Звони своему ментовскому другу!

Я медленно покачал головой.

– Нет, Серег… Ментам я звонить не буду. Хотят его закрыть – пусть закрывают, это их дела. Но без моей помощи…

– Так ты им уже помог, – усмехнулся Валерик. – Заяву на Рогова кто накатал?

В словах Валерика была доля правды, и я не стал спорить. Только дипломатично сказал, что Рогов подъедет прямо сейчас. И что я к нему выйду, и вообще – нехорошо заставлять ждать пожилого человека…

– Псих… – задумчиво сказал Серега, глядя на меня.

Я вышел на улицу и спрятался в тени дуба, который рос рядом с крыльцом ДК медиков. Душный июльский вечер, проклятый тополиный пух летает, гонимый слабым ветерком. Прохожие немногочисленны, разморены, ленивы. Но народ у гастронома толпится – вероятно, ждет какую-нибудь еду. Вообще, еда в магазинах появляется, но эпизодически. Невозможно прийти в магазин и купить все необходимое. Максимум – два-три наименования, и то, если «выбросят». Какое омерзительное слово – «выбросят»… Над ним уже поиздевался Задорнов – он еще почти не лыс и шутки его не перестали быть смешными. Родителям нравится, особенно матери. Отец же недолюбливает юмористов. Я заметил, что у ответственных работников с чувством юмора обстоит так себе.

Олег Николаевич Рогов подъехал ровно через пятнадцать минут после нашего разговора. Как и пообещал, приехал один. Он вылез из новенькой черной «Волги» и приветливо махнул мне рукой. Олег Николаевич был элегантен – в легком светлом костюме явно иностранного производства, в фирменных солнцезащитных очках, идеально выбрит…

Мы уселись здесь же, на облезлой скамейке под дубом. Рогов вытащил платок и промокнул обширную лысину.

– Не люблю жару, – сказал он.

– Тоже недолюбливаю, – ответил я. – Больше люблю умеренность.

– Похвально, – кивнул он. И тут же, безо всякого перехода: – Я не собирался тебя убивать, парень.

Я кивнул.

– В курсе, мне уже рассказали. Хотели просто попугать?

Он с интересом посмотрел на меня.

– А ты сам как считаешь?

– Я не знаю… – пожал плечами я. – Мы больше ни с кем не конфликтовали особо, в последнее время. Я не думаю, что моя смерть что-то принципиально решила бы в этой ситуации… Но люди часто поступают не так, как им выгодно, а так, как им хочется. Я допускаю, что вам могло захотеться… сделать что-то такое.

Рогов улыбнулся.

– Верное замечание, – подтвердил он. – Если бы люди поступали так, как им выгодно, то мир был бы намного проще. Это был бы совсем другой мир…

– Если не вы, то кто? – спросил я.

– Молодой человек, – ответил он медленно, будто с трудом подбирая слова. – У меня есть все, о чем мог бы мечтать простой смертный. И непростой тоже. Я большую часть жизни варюсь в этом говне. Боюсь, что вы плохо представляете себе… глубину проблемы. Вы хотите знать о ситуации с заводом?

– Было бы интересно послушать, – ответил я. Мне было действительно интересно.

– Мой зам был настроен решительно по отношению к вам, – сказал Рогов с улыбкой. – Натравил на вас каких-то бандитов… Потом оказалось, что они ваши товарищи. Забавно вышло… Я пытался его отговорить, но не слишком усердно.

– Бывает, – развел руками я. – А почему вы пытались его отговорить?

– Потому что я понял, что бороться бессмысленно. Наша славная номенклатура почуяла запах денег. И теперь она на все пойдет, чтобы их получить. Они считали себя хозяевами жизни, имея пару сотен в кармане, служебную машину и квартиру-дачу… А теперь запахло миллионами…

– Это все очень интересно, – сказал я вежливо, – но вы хотели рассказать о ситуации на заводе.

– Старею… – вздохнул Рогов. – Становлюсь многословен. С заводом получилась некрасивая ситуация. Начнем с того, что прежний директор повел себя по отношению к партнерам… то есть к нам, не по-джентльменски…

– Скрысятничал? – не сдержался я.

– Это можно назвать и таким словом, – кивнул Рогов. – Нам пришлось снимать этого директора и ставить другого. Вменяемого. Такие должности продаются за хорошие деньги, полагаю, вы имеете представление об этом?

Я кивнул.

– И мы уже почти все сделали, – продолжил Рогов, – как невесть откуда, будто черт из коробочки, появляется этот дурак Бубенцов. Его выперли из обкома по собственной же его дурости, и он знает, что на заводе – хорошие деньги. Ему предлагают работу в Москве и даже в загранке, по линии МИДа. Нет, он хочет простым директором завода и получает эту должность. А на заводе сплоченный коллектив. Никто не хочет перемен, и это товарищу Бубенцову было популярно объяснено. И тогда он решил действовать при помощи силы, то есть с вашей помощью.

– Его можно понять, – сказал я. – Он – директор. И он хочет контролировать ситуацию. И денег хочет, да…

Рогов грустно усмехнулся.

– Мне не денег жаль, – сказал он задумчиво, – мне дела жаль. Труда, времени. Этот дурак развалит за месяцы то, что мы делали годами. Ты – молодой парень, но ты должен понять…

– Я понимаю, – кивнул я. – Но я пока не очень понимаю, кто в меня стрелял, если не вы?

Рогов испытующе посмотрел на меня.

– Кто тебе предложил влезть в это дело в самом начале? Ведь не Бубенцов же?

– Не Бубенцов… – сказал я. – Другой товарищ…

– Товарищ, скорее всего, из органов?

Я молча кивнул.

– Обещал прикрытие, обещал, что поделятся, когда на завод зайдете?

Я снова кивнул. А в голове пронеслось молниеносно – Николай Николаевич⁈ Неужели⁈

Рогов понимающе улыбнулся.

– А после вчерашней пальбы он, наверное, уже имел с тобой беседу?

– Все верно, – сказал я. – Вас, скорее всего, арестуют.

Рогов поморщился и махнул рукой.

– Я им мешаю. Раньше был полезен, а сейчас мешаю. Раньше им не нужны были деньги… большие деньги. Им хватало привилегий, всяких мелких номенклатурных радостей. А сейчас… времена изменились. Сейчас они хотят всего и сразу. Управлять всем не от лица страны и народа, а от своего лица.

– Что вы думаете делать дальше? – спросил я.

– Можешь передать им, – сказал Рогов, – что у «Золотой зари» нет претензий к ликеро-водочному заводу. Пусть забирают. Есть договора, по которым завод имеет обязательство перед нашими структурами. Мы готовы их расторгнуть. В любое время. Единственное, о чем бы я попросил, так это о том, чтобы людей, которые работали со мной, не трогали.

– Я передам, – сказал я.

– Только боюсь, что все это уже не имеет значения, – с какой-то скрытой обреченностью в голосе сказал Рогов.

– А можно вопрос? – спросил я.

Рогов коротко кивнул.

– У вас не очень хорошая репутация в среде ваших, так сказать, коллег по теневому бизнесу, – сказал я. – Почему так?

– Все эти цеховики, спекулянты, перекупщики… – сказал Рогов. – Милые люди, но… мещане и стяжатели. Мне никогда не было с ними интересно. Их цели сводятся к тому, чтобы набить трехлитровую банку золота и закопать на даче у тещи… Это очень скучно. Меня всегда интересовали большие дела. Спекулировать штанами и отщипывать какие-то крохи от государственного пирога – мне неинтересно. И еще, я никогда не играю в чужие игры. Только в свои. Чего и тебе желаю, парень.

Я молчал. Думал.

– Поеду я, наверное. – Рогов тяжело поднялся со скамейки. – Не могу сказать, что рад был знакомству, но… как уже есть. Удачи тебе, парень. Будь осторожен.

Руки друг другу на прощание мы пожимать не стали. Не тот случай. В контору я вернулся в состоянии задумчивом и даже мрачном. Все как-то не так. Неправильно! Какая-то нечеловеческая бильярдная партия, где вместо шаров – люди. Нас используют, мы используем, и все ради чего? Ради денег, которые так и лежат у нас в конторе в спортивных сумках? Вот Рогов – сильный и битый жизнью человек, но и он сломался – по нему явно было видно, что он сломался, выгорел, что ему надоело… Лучше всего ему сейчас спрятаться в какой-нибудь глухой деревне с фальшивыми документами, пересидеть, переждать, а затем – на заслуженный отдых в Ялту или Сочи… Но ведь нет, не пойдет в бега, не тот человек… Так неужели все это ради денег⁈

– Что, опять не договорились? – удивился Валерик, неверно оценив мой мрачный вид.

– Нет, отчего же… – пожал плечами я. – Рогов уходит. Все, вопрос закрыт. И вот что, парни…

– Что такое? – насторожились мои компаньоны.

– Если Григорий Степанович попробует нас кинуть, – сказал я, – то поступить с ним нужно будет максимально жестко.

– Прям максимально? – криво усмехнулся Серега.

– Без непоправимого, – поправился я, – но так, чтобы понял – шутить с нами нельзя.

– О каком кидке может идти речь, если вы еще ни о чем конкретном не договорились? – спросил Валерик.

– Разговор был о том, что мы частично заменим структуры Рогова, – сказал я. – Если этого не случится, то… будем поступать соответственно. И плевать мне, что он отцов кент и коллега. У них свои дела, у нас – свои…

– Ты чего жесткий-то такой? – удивился Серега.

– Не люблю, когда меня используют в темную, знаешь ли, – сказал я.

Серега махнул рукой.

– В темную, в светлую… Результат важен, остальное до лампочки! А результат – мы выиграли! Ведь так же?

– Получается, что так, – согласился я без особого энтузиазма.

– Ну и ништяк! – оживился Серега. – Можно было бы в кабак поехать, обмыть это дело!

– Нет, – сказал я, – нет настроения.

Серега не стал настаивать.

– Нет, так нет!

Мы разошлись по домам. Компаньоны в приподнятом расположении духа, а мне было уже пофиг. Если Николай Николаевич организовал фейковое покушение для меня только для того, чтобы подставить Рогова, то… вообще, насколько далеко может зайти этот человек⁈

Дома я включил магнитофон и врубил новинку «Индиану Джонса»… Голове необходимо было отдохнуть…

Утро началось с телефонных звонков. Сначала позвонил помощнику Григория Степановича – Зайцеву.

– Алло! – услышал я вкрадчивый голос.

– Петров из «Астры»… – сказал я. – Есть новости для Григория Степановича.

– Слушаю. – Зайцев был немногословен.

– Передайте Григорию Степановичу, что вопрос с Роговым решен положительно. И полностью закрыт.

– Я передам, – пообещал Зайцев.

– А кстати, – спросил я, – сотрудники, с которыми вчера беседовали наши люди… как они?

– Некоторые уже написали заявления на увольнение! – обрадованно заявил Зайцев. – Ждем решений товарища директора. Я полагаю, что он в ближайшее время вернется, не догуляв отпуск…

– Было бы замечательно, – сказал я.

После этого я набрал номер Николая Николаевича. Ответил секретарь, который недовольно сообщил, что Николай Николаевич занят и когда освободится – неизвестно.

Я был зол на Николая Николаевича, но мне нужно было выслушать его. Его, так сказать, версию событий.

В контору идти не хотелось, но усилием воли я заставил себя собраться. Было жарко. У бочки с квасом – очередь. Из интереса я зашел в ближайший продуктовый – тяжелая металлическая дверь, запах пыли. Из ассортимента присутствовали графины с теплым соком, мороженное в картонных стаканчиках, молоко в бутылках, консервы. Орудия труда – замызганные весы и деревянные счеты. Интересно, усмехнулся я про себя, что они взвешивают? Морскую капусту? Мороженное? Томатный сок? Грехи человеческие? Тетеньки-продавщицы мирно перекидывались ничего не значащими фразами, не обращая на меня никакого внимания. Я купил мороженное и пошел дальше. Мороженное мне не понравилось. Во-первых, слегка подтаяло. А во-вторых, не радует…

День был пыльный, пахший раскаленным асфальтом, выхлопными газами. Где-то в отдалении, на бывшей городской окраине, дымят во всю трубы – станкостроительный и механический заводы, вокруг которых когда-то появился поселок, позднее ставший уездным городом и доросший уже в советские времена до областного центра. Трубы дымят, но директор механического уже, по слухам, купил «семьсот сороковой» Вольво и строит коттедж за городом. Но пока… пока изношенный механизм советской экономики работает, пока все крутится, десятки тысяч людей приходят каждое утро на проходную и работают – выполняют и перевыполняют план, производят продукцию – очень нужную, а иногда и вовсе не нужную. Это сейчас, думаю я, люди чувствуют себя на своем месте и при деле, но скоро все изменится… Иногда знание будущего становится невыносимым и сегодня как раз такой день.

Вот школа, закрытая на каникулы, но стайка пацанов лет пятнадцати украдкой курит за школьным углом. А вот строгий пенсионер – пожилой крепкий мужик несет в авоське батон и бутылку кефира. Он неодобрительно смотрит на пацанов, но ничего не говорит… Лет пять назад обязательно выругал бы, думаю я. А сейчас не станет. Потому что время меняется. Восемьдесят девятый год. Что-то изменилось, что-то невидимое, но очень важное, оно то ли исчезло, то ли стало другим. И пацаны тоже чувствуют изменения, они отворачиваются, чтобы не встречаться взглядом со строгим пенсионером, но сигареты не бросают. Пацаны не осознают, конечно, они чувствуют, что перемены в их пользу, в пользу их свободы курить за углом школы…

А вот ребята постарше, лет по семнадцать, и у них из потертого магнитофона «Весна» гремит заклинание: «Перемен!» Ребята семнадцати лет не знают, что заклинания иногда срабатывают, правда они могут сработать не совсем так, как хотелось. Они слушают, будто завороженные:

'Вместо тепла зелень стекла

Вместо огня дым.

Из сетки календаpя выхвачен день.

Кpасное солнце сгоpает дотла,

День догоpает с ним,

Hа пылающий гоpод падает тень'.

Цой жив – это не мем, это реальный факт, он разобьется на машине в девяностом, точной даты я не знаю, а Википедия появится нескоро. Жил легендой и уйдет легендой, на пике славы… Может быть лучше так, чем… я вспоминаю некоторых деятелей шоу-бизнеса из своего времени.

В конторе все в порядке. Продаем остатки электроники, наличные прибывают и это становится напряжным. Наличные доллары в нужном количестве в нашем захолустье купить невозможно, их просто физически нет. Ехать в Москву с крупным налом, мягко говоря, опасно. Солнцевские, люберецкие, таганские, чеченцы уже успешно работают – молодые, голодные, хотят денег и власти. Я лениво думаю о том, куда деньги девать. Решаю задачу, которую не смог решить Остап Бендер. Вот уж действительно – «что я могу, кроме нэпманского жранья?»

Из конторы я снова звоню Николаю Николаевичу и снова натыкаюсь на секретаря. Николай Николаевич занят. Когда освободится – неизвестно. Да, секретарь докладывал о моем звонке, Николай Николаевич перезвонит, когда сможет. Я тихо матерюсь. Николай Николаевич не перезванивает.

Глава 25

Следующие дни прошли все в хлопотах и встречах. Одна из этих встреч стала в каком-то смысле исторической и определяющей как для мира нарождающегося бизнеса, так и для криминального мира нашего города. Эту встречу организовали мы с Евгением Михайловичем Лисинским. Высокие договаривающиеся стороны – мой приятель, тяжелоатлет и по совместительству начинающий бандит и вымогатель Матвей, а также – признанный лидер городских уголовников Виктор Федорович по прозвищу Гусар. Накопившиеся между этими двумя достойными людьми противоречия требовали какого-то решения. Перед встречей я немного волновался – мы уже некоторое время назад пытались провернуть подобное, но ничего не вышло, противоречия остались неразрешимыми до тех пор, пока Володя Седой, бывший уголовный лидер, не пропал неизвестно куда. Впрочем, Матвей не так давно дал мне понять, что имеет отношение к этой пропаже… В этот раз Матвей тоже был настроен скептически.

– Не получится ничего, Леха, – мрачно говорил он мне по дороге на встречу. – Ты же слышал, они объявили, что общак создают и постановка такая – ты или с ними, или против них. Лично я ни в какой общак платить не собираюсь, пусть как хотят!

– Нормально все будет, – успокаивал я. – Значит, сделают для вас исключение. Лисинский сказал, что Гусар готов к компромиссам.

Матвей недоверчиво качал головой. Он вытащил из кармана пачку «Кэмела», нервно покрутил ее в руках, выругался и спрятал обратно.

– Курить начал, можешь себе представить? – пожаловался он. – С девятого класса не курил, а сейчас начал. Нервы! Исключение, ты говоришь? Мне эти исключения нахрен не нужны!

– Ты хотя бы разговаривай спокойно, – посоветовал я.

– Да знаю… – мрачно ответил Матвей.

Мы приехал в назначенное время в кафе «Уют». Лисинский и Гусар были уже на месте, пили чай и беседовали.

– А вот и молодежь пожаловала! – обрадовался Гусар, увидев нас. – Давайте к нам за стол, в ногах правды нет!

Мы сдержанно поздоровались и присели.

– Давайте к делу, – угрюмо предложил Матвей.

Лисинский и Гусар обменялись добродушными улыбками.

– Ну, к делу, так к делу, – сказал Гусар. – Жалуются на тебя люди. Говорят, что работать не даешь. Щипачей, игровых, кидал на барахолку не пускаешь. Как так?

– Ясен пень, не пускаем, – подтвердил Матвей. – Нам барыги за охрану платят. Мы охраняем. Ваши там шороха наведут, а потом прибегают менты и винтят всех – и нас, и барыг. Вообще, барахолку разогнать грозились.

Гусар понимающе кивнул.

– Ну так что ты предлагаешь? – спросил он.

– Чтоб ваши ни на барахолку, ни на балку не лезли, – сказал Матвей. – Своих овец мы сами стрижем и в посторонней помощи не нуждаемся.

– Допустим, – согласился Гусар. – Но вы же влезли и на центральный рынок, и на колхозный. А там наши с самого начала получали – Кабан и Ворона. А теперь вы появились. Кабан и Ворона недовольны.

– Мы никуда не влезали, – сказал Матвей. – Наши барыги там точки открыли, мы с них получаем.

– Видишь, как выходит… – сказал Гусар укоризненно. – Кабан с Вороной барыг трясут и с этого на общак выделяют. Общаку плюс. А вы им убыток делаете, на их территории с барыг получаете, на общак ничего не даете. По сути, ущерб общаку наносите, так получается.

Матвей хотел ответить, но я его перебил.

– Виктор Федорович, – сказал я дипломатично, – мои друзья не будут никому платить. Это принципиальная позиция, и вы о ней знаете. Мы можем обсуждать какие-то детали, но не позицию в целом.

– Ну что ты с ними будешь делать… – прихлебывая чай сказал Лисинскому Гусар. – Ну ладно… Рынки – хрен с ними, решим. Кооператоры новые и новые каждый день появляются. С новыми как будем решать?

– А чего решать? – пожал плечами Матвей. – Все уже давно решено. Кто первый встал, того и тапки.

– Резонно, – сказал Гусар. – По новым будет так – кто первый барыгу приболтал, тот с него и получает. А по рынкам, паря… Кого вы прихватили на центральном и колхозном – пусть будут. Но больше, чтобы там никаких движений не наводили. И вообще, чтобы ваших парней там не было. Не нужно Кабана с Вороной огорчать. Они к вам на барахолку не лезут, вы к ним не лезете. Договорились?

– Справедливо, – сказал Матвей.

– И вообще, – продолжил Гусар, – общаться нужно, молодежь. Не только, когда непонятки возникают, а просто общаться, как между приличными людьми заведено. Вот вы «чехов» погоняли, молодцы, все верно сделали, вам за это уважение от людей! Но в этот раз вы с ними смогли решить вопрос, а могло бы получиться и так, что не вытянули бы. Вместе такие дела делать нужно!

– Будем общаться, – подтвердил Матвей, который, кажется, слегка расслабился. – Тем более, что общие друзья есть. – Он кивнул на меня. Евгений Михайлович поощрительно улыбнулся.

– Вот и договорились, – сказал Гусар. Высокие договаривающиеся стороны пожали друг другу руки.

Матвей поднялся и уже хотел прощаться с присутствующими, но Евгений Михайлович его остановил.

– Есть еще один человек, который с вами, молодые люди, хочет пообщаться, – сказал он.

Матвей вопросительно посмотрел на Евгения Михайловича.

– Попрошу за кулисы, – сказал Евгений Михайлович и проводил нас в подсобку. В подсобке на жалобно скрипевшем стуле сидел, развалившись, Ваня – сын цыганского барона. Увидев нас, он с проворством, странным для его комплекции, вскочил со стула и заулыбался, в результате чего полумрак подсобки осветило золотое сияние. Из груди Матвея вырвался обреченный вздох.

– Прошу как брата! – сказал Ваня, обращаясь к Матвею. – Чтобы наши на барахолке торговать могли! Мы с Евгений Михалычем партнеры, одно дело делаем!

– Только торговать? – спросил Матвей, скривившись, словно от зубной боли.

– Клянусь могилой дедов! – торжественно объявил Ваня и размашисто перекрестился. Я с большим трудом сдерживался, чтобы не заржать во весь голос.

– Без воровства, без кидалова, без дури? – уточнил Матвей.

– Здоровьем детей клянусь! – Ваня снова перекрестился. – И вообще, это не наши, что продавали дурь! Это заезжие! А мы – с понятиями, такое и в руки не берем никогда.

– Короче, – сказал Матвей, – пусть выходят ваши. Но до первого же косяка. Понятно?

– Понятно, – заверил Ваня. – Я им всем скажу – не дай бог что! А если что, лично сам всех накажу! Сколько тебе бабок дать, друг?

Мы переглянулись с Матвеем, и я тихонько покачал головой.

– Бабок нисколько не нужно, – сказал я. – Помочь сможешь в одном деле?

– Что за дело? – деловито осведомился Ваня. – Если в моих силах, то клянусь!

– Рыжье нужно, – коротко сказал я. – Сможешь организовать по нормальной цене?

– Сколь нужно? – спросил Ваня, в глазах которого загорелся интерес.

– Сколько не жалко, – пожал плечами я. – Дам хорошую цену.

Ваня сделал рукой широкий жест.

– Домой ко мне приходи! Знаешь мой дом? Выпьем по чарке, поговорим, о том, о сем, о рыжье тоже. Хорошему человеку все сделаем, если хороший человек! И выпьем, и закусим, и по делу туда-сюда!

– Ладно, – сказал я. – Это все позже, сейчас у нас дел много. Давай, Ваня, будь здоров!

– Будьте здоровы и счастливы! – сказал Ваня.

Одним словом, все получилось неплохо. «Встреча прошла в теплой и дружественной обстановке», – сказал я Матвею. Матвей согласился. Даже плохой мир лучше самой прекрасной войны. Тем более, что из спортивных клубов и секций появлялись небольшие группы спортивной молодежи, которые тоже хотели быстрых и легких денег. Они были категорически несогласны с тем, что все самые доходные места уже расхватаны более расторопными претендентами.

– Когда зайдем на завод, это все нафиг не нужно будет, – сказал я Матвею на обратном пути. – Все эти рынки и прочее. Там всем хватит.

– Не скажи… – покачал головой Матвей. – Дело же не только в бабках…

– И в чем же еще? – с интересом спросил я.

– Ну как в чем… ко мне каждую неделю люди новые приходят – один дискач открывает, второй – автосервис, третий – магазин. И всем порядок нужен. А идут к нам с Андрюхой, понимаешь? Сейчас мы ни за кем не бегаем, никого не пугаем, не заставляем. Сами приходят. Уважение, авторитет – большое дело!

– Что-то ты, братан, какой-то тщеславный, что ли… – усмехнулся я.

– Ну а как иначе? Не из-за одних бабок же… Хотя, от бабок не откажемся… – заверил меня Матвей.

– Опасная это тема… – сказал я. – Мой совет – сделать хорошие бабки и соскочить. Рэкет – прибыльно, но хлопотно.

– Мы – не рэкет, – насупился Матвей. – Рэкет – это когда заставляют, а нам сами приносят.

– Ага, – кивнул я. – Вот в шестом управлении расскажешь как-нибудь, при случае.

– Тьфу-тьфу! – испугался суеверный Матвей. – Ты скажешь тоже… Кстати, как там наш общий знакомый – милицейский начальник? С этим Роговым порешал вопрос?

Я вздохнул.

– Николай Николаевич уже который день на связь не выходит. Отморозился. Что с Роговым – я не в курсе. Самому интересно.

– Во, менты… – усмехнулся Матвей. – Ладно, как узнаешь чего – ставь меня в курс.

Я пообещал.

Вечером мне позвонил отец.

– Как дела? – спросил он. – Не звонишь, не заезжаешь…

– Совсем закрутился, – виновато сказал я. – Извини.

– В твоем возрасте я все успевал. И учиться, и работать, – сказал он недовольно.

Боги, боги, подумал я. Ну не до нотаций мне сегодня, честное слово! Но вслух сказал:

– Виноват. Исправлюсь. Как у вас дела?..

– Дела-а… – протянул отец. – Какие теперь дела… Ты хоть бы на стройку приехал, посмотрел. Уже фундамент залили. Хороший будет дом… Большой! Для большой семьи. Понимаешь, Алексей?

Ага. Еще бы не понимал. Папенька с маменькой начинают мечтать о внуках.

– Обязательно заеду! – заверил я. – Может быть нужны деньги на материалы?

– Пока справляемся, – отрезал отец. – Но вообще-то я тебе тоже по делу звоню. Помнишь, ты меня спрашивал о знакомых в госбанке?

– Помню, – быстро сказал я.

– Очевидно, тебя интересует вопрос получения кредита? – спросил отец.

– Совершенно верно. Кредит для кооператива.

– Есть такой человек. Я тебе номер его телефона продиктую, запиши. Зовут Рябов Илья Владимирович.

– Отлично! – возликовал я.

– Погоди радоваться, – прервал меня отец. – Этот человек… я его близко не знаю, но… немного знаю. Он решает вопросы с кредитами для частников. Только, насколько я понял, решает… не бесплатно. Понимаешь?

– Еще бы не понять, – сказал я. – Это не имеет значения, главное получить кредит.

– Вот звони и договаривайся на ближайшее время, – строго сказал отец. – Тебе крупная сумма нужна?

– Хотелось бы крупную, – сказал я.

– Уверен, что сможешь вернуть?

– Уверен на сто процентов!

– Тогда делай, только быстро, – сказал отец с внезапно прорезавшейся усталостью. – Кажется, у тебя неплохо получается. Сегодня звонил Бубенцов, очень тебя хвалил.

Я аж подпрыгнул на месте.

– Григорий Степанович? А он что, уже в городе?

– На днях будет в городе, – сказал отец. – Все, отдыхай, время позднее…

Новость действительно была хорошая. Если удастся взять кредит… Насчет того, что с отдачей проблем не будет, я не сомневался. Доллар на черном рынке в прошлом году стоил максимум шесть рублей, а в этом уже и по одиннадцать не сыщешь. Дорожает все – машины, сырье, продукты… Госторговля пока еще держит цены, но продуктов в магазинах все меньше и меньше, а очереди становятся все длиннее и злее. Единственный вопрос – сколько же запросит Рябов Илья Владимирович?

С Ильей Владимировичем Рябовым мы встретились на следующий день, в обеденное время, возле здания обкома партии. Илья Владимирович был очень похож на советского ученого, такого, как изображали в фильмах. Неряшливая прическа, высокий лоб, волевой подбородок, хорошо поставленный баритон… Довершали образ очки в роговой оправе с толстенными стеклами.

– Звонил мне ваш отец, – сказал мне Рябов. – Говорит, сын – начинающий кооператор, нужны, так сказать, оборотные средства…

– Нужны, – подтвердил я.

– Сколько? – спросил Рябов и строго посмотрел на меня.

– Два миллиона, – сказал я безразлично. – Пожалуй, двух миллионов будет достаточно.

Рябов понимающе кивнул.

– Такую сумму быстро нельзя, – сказал он. – Можно будет в сентябре, раньше никак.

– Годится сентябрь, – согласился я.

– У вас кооператив… «Астра», если мне не изменяет память? – Рябов смотрел на меня с любопытством естествоиспытателя.

– «Астра», – подтвердил я.

– Что-то слышал… – сказал задумчиво Рябов.

Я усмехнулся.

– Надеюсь, только хорошее?

– Безусловно! На какое время хотите получить деньги?

– Года три-четыре… – сказал я неопределенно.

– Три года – можно, – сказал Рябов задумчиво. – Только такую сумму и на такое время через госбанк провести не получится. Получите в коммерческом банке, ближе к сентябрю я скажу – в каком именно. Для вас же не имеет значения?

– Не имеет, – согласился я. – Имеет значения процент, безусловно. Ну и… прочее.

– Под шесть процентов годовых, – сказал Рябов. – Вас устраивает?

– Вполне, – сказал я.

Рябов помолчал немного.

– А что касается прочего… Алексей Владимирович… Это будет стоить двадцать процентов. То есть, четыреста тысяч рублей. Мне, сразу по факту получения.

Двадцать процентов! Я мысленно присвистнул. Нехило живет советская финансовая сфера! Товарищи государственные финансисты уже наоткрывали частных коммерческих банков и через них барыжат государственным баблом за откат! Вот где настоящая мафия, не Гусар и не Матвей, а товарищ Рябов, который жонглирует государственными миллионами. И цена вопроса! Я все же рассчитывал процентов на десять-пятнадцать. Впрочем, хрен с ним. Все равно выгодно. Через три года в девяносто втором уже скаканет гиперинфляция и рубль будет стоить… я не помню точно, сколько именно, но факт – сильно меньше. Так что, в накладе я не останусь в любом случае.