Текст книги "Венера. Переплетая обрывки жизни (СИ)"

Автор книги: De ojos verdes

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

15

Лицо моё ныло от необходимости улыбаться сотням гостей. Мой мозг воспринимал все происходящее вокруг исключительно как сон. Правда, слишком затянувшийся. Роскошная свадьба, на которой я себя чувствовала сторонним наблюдателем, была в самом разгаре. И я с удовольствием встала бы и ушла. Если бы это не была моя свадьба.

– Мои родные… – ненавистный мне голос обратился ко всем в микрофон. – Вы все знаете меня как довольно сурового парня… – он выждал, пока гул от его слов в зале притихнет, – да – да, я не спорю, за мной всегда по пятам ходила не очень лестная репутация…

Учитывая, сколько Феликс выпил, я искренне удивлялась, как в его состоянии возможно говорить членораздельно, при этом ещё и стоять на своих двух. Незаметно для окружающих я миллиметр за миллиметром отодвигала свой стул подальше, потому что мне казалось, будто этот жар, исходивший от него, начнет палить меня… Пока в один момент Лусине, моя сестра, которая стала подружкой невесты, со смехом не произнесла:

– Эй, невеста, ты как тут оказалась, вообще? – указывая на наши практически столкнувшиеся спинками стулья. – Ну – ка, давай отодвинем тебя к твоему суженому.

А слово – то что за дурацкое выбрала! Как будто тебя кто – то просил меня отодвигать обратно, да ещё и с такой издевкой!

Но что сделаешь, я была связана по рукам и ногам обещанием быть паинькой в этот вечер. А в зале сидел человек, ради которого я даже в ад спустилась бы с превеликим удовольствием, если того требовала бы ситуация. Моя мама. Она приехала одна, без отца и брата. Сейчас её глаза с любовью наблюдали за мной, время от времени пуская слезу радости. Мама сидела практически напротив нашего стола в кругу родственников, приглашенных с моей стороны.

И вот, в момент, когда Феликс начал свой монолог, пробуждая во мне новые волны омерзения, я повернулась в её сторону и увидела полный восхищения взгляд родной матери, направленный на человека, погубившего меня.

– Но сегодня я хочу предстать перед вами с другой своей стороны… – продолжил мой «муж», – и посветить своей жене…Венере…стихотворение, которое как нельзя лучше описывает мои чувства к ней…

Бесконечное количество пар глаз было направлено на нас с любопытством, внутри все сковало от ужаса. Все, что он говорил, было лицемерием. Да какие чувства?!

Пока я билась в истерических волнах предвкушения, зал вновь поддержал его громкими аплодисментами. А потом, когда все стихло, побуждая оратора глаголить, моих ушей коснулся невероятно чувственный мужской голос:

 
– «Венера – есть библейский ад,
Близнец земли в ночи горящий,
А раньше был там чудный сад,
И свет животворящий»…
 

Он протянул мне руку, приглашая встать, чтобы видеть мое лицо. Я повиновалась и сделала то, чего Феликс и добивался – смотрела ему в глаза, с каждым словом ощущая жжение, будто от яда, пущенного в организм змеиным укусом…

 
– «Венера – есть библейский ад,
Ее туманов красный свет
И почв зловонный чад…
Как разгадать ее секрет?..»
 

Он просто издевался надо мной. Никто, кроме меня, не понял бы истинного смысла, заложенного в эти фразы. А сильные мужские пальцы сжимали мою ладонь все сильнее и сильнее, подтверждая его намерения сделать мне больно. Это было завуалированное оскорбление в виде прекрасно сложенных строк…

 
– «Венера – есть библейский ад,
Была прекрасной из планет,
Была вода и глад и лад,
Теперь там жизни нет…
 
 
Там много молний и ветров,
Живы ее вулканы,
Из лавы огненной покров
И жаркие фонтаны.
 
 
Она прекрасна и ярка…
В наряде легких газов…»
 

А потом Феликс сделал паузу и с особым придыханием прочел следующий кусок:

 
– «Она как страсть терпка, горька, —
Опасен блеск алмазов.
Так и любовь – ее родник…
(Пока во всем есть мера), —
 
 
Тепла и света проводник…
Посланий Люцифера.
Его таинственный двойник…
Ночная тень Геспер,
 
 
Любви многообразен лик…
Среди небесных сфер».
 

Каждое чертово слово пробуждало во мне воспоминания. Все это было слишком красиво изложенным рассказом о нас…

Взрыв эмоций в зале на миг оглушил меня. Свисты, аплодисменты, выкрики. А он продолжал смотреть лишь на меня и скалился в гипнотизирующей улыбке. Я с трудом вырвала свою руку из его железной хватки и потерла ноющую кожу… Но мои глаза посылали ему тысячи проклятий… Я тоже была удивлена этим представлением… Феликс никогда не производил впечатления человека, питающего страсть к поэзии. Уверена, это всё было исключением, направленным на то, чтобы ужалить меня. И ужалить так, чтобы никто этого не понял. Потому что он дал обещание своему отцу.

Сегодня последний день сентября. Осень. Листья лениво опадают, оставляя деревьям лишь право помнить, как прекрасно было лето, как нежна была весна. Сегодня последний день сентября. Моя свадьба. Событие, которое перечеркнуло всё, что со мной до этого происходило. Теперь и мне остается лишь право вспоминать о том, какие прекрасные моменты я пережила до встречи с этим мужчиной.

Обстоятельства просто вынудили меня согласиться на этот брак… Я и не думала, что жизнь способна бить лежачего человека. Как оказалось, вполне себе способна.

В тот самый момент, когда месяц назад передо мной вдруг возник дядя Дживан, я поняла, что ничего хорошего его появление не сулит.

«– Я не могу позволить тебе уехать после случившегося… Венера, тебе придется остаться…».

С этих слов началась – а уж если быть точнее, то – продолжилась черная полоса моей жизни.

Я сжала зубы, чтобы сдержать крик. Я хотела использовать всю мощь своего голоса, чтобы донести до этой семьи – оставьте меня в покое! Заорать, выпустив весь воздух из легких, заорать так громко, чтобы слышал и Феликс… Но я лишь сжала зубы, сверля мужчину гневным взглядом.

– Пройдем в мою машину, не будем же мы здесь все обсуждать. Я тебе объясню, что произошло… – мягко, но настойчиво проговорил он.

– Я не могу никуда пойти. Я жду такси, у меня вылет.

Насколько это возможно, я пыталась быть вежливой, но получилось так, что я буквально прорычала слова через всё ещё сжатые зубы, будто это осознанный барьер, противостоящий всему плохому, что мне хотелось ему высказать…

– Венера, я прошу тебя как отец.

– Вы не мой отец. – Отрезала я, не сдвинувшись с места.

– Но зато ты мне как дочь, – уверял дядя Дживан, и я прекрасно знала, что это правда, он всегда относился ко мне с теплотой.

– Нет, извините, но придется говорить здесь. Никто нам не помешает в такой час.

Мужчина покачал головой, окинув меня недовольным взглядом, но больше не стал настаивать.

– Вас вчера видели. Об этом сейчас говорит и будет говорить весь народ со свадьбы. И твои дядя с братом тоже в курсе…. – он сделал паузу, чтобы дать мне переварить сказанное. – Ты понимаешь?

– Это вполне естественно – что нас видели, что о нас говорят. Но мне больше нет до этого дела. Я улетаю на большой срок.

Тяжело и протяжно вздохнув, он большим и средним пальцами правой руки потер глаза, затем плавно опустил к седым вискам и несколько секунд массировал их. И снова шумно выпустил воздух, с какой – то тоской оглядываясь вокруг.

– Мне жаль, что приходится так поступать, я бы не хотел причинять тебе ещё большую боль, чем мой сын… Но… Венера, я не могу допустить, чтобы пострадала и твоя, и его репутация. Всю ночь размышлял над тем, как можно заткнуть рот сплетникам. Я уже слышал две версии: одна – изнасилование, другая – соблазнение ради денег. Ты же знаешь, где работает Феликс, это может навредить ему, особенно с учетом того, что у него достаточно врагов.

К нам медленно подъехала машина с шашкой на крыше. Я облегченно вздохнула, спеша поставить точку в этом разговоре, смысл которого так и не поняла:

– Вы меня простите, в одном Вы правы – мне достаточно той боли, которую причинил Феликс. Сплетни меня не волнуют, даже если они и коснулись ушей моей семьи. Я просто хочу уехать и забыть это всё. Прощайте.

Я уже сделала несколько шагов, чтобы обогнуть его в направлении к такси, когда услышала следующее:

– Но это дойдет и до твоей матери, брата и…отца. Венера, ты до сих пор не поняла, как жестоки эти люди?

Я тупо уставилась на водителя, ожидавшего меня. Мерзкие щупальца сомнений коснулись нутра, и я вдруг поняла, что мне действительно не дадут уехать. Эта мечта быть свободной и жить в спокойствии, что не покидала мои мысли последние месяцы, так и останется мечтой.

Я вся поникла, сгорбившись, как старушка и обернулась к Дживану Саркисовичу.

– Что вы хотите от меня?

– У нас есть только один выход, чтобы все исправить.

Говорил он очень осторожно, но эти паузы действовали на меня как похоронный марш, потому что я знала, любой выход из сложившейся ситуации мне не понравится. И приготовилась…

– Вас надо поженить поскорее.

Да, я приготовилась, но не к такому. Подготовиться услышать такого рода изощренный бред мне не помогли бы не то, что несколько секунд, а дни, месяцы и годы.

«Вы в своем уме?» – хотелось спросить.

Я с вытянутым лицом всматривалась в испещренные морщинами красивые черты лица, прикидывая в уме, кто из них более неадекватен – сын или все же отец?

– Я не хочу, чтобы о дочери Гаспара говорили гадости. В этой ситуации я больше думаю не об интересах и подорванном престиже своей семьи, которую так подставил Феликс своим поведением, поверь. Я думаю о том, что твоему отцу и матери хватает проблем, и еще один удар, касающейся дочери – это слишком.

Я отпустила ручку чемодана и сделала шаг вперед, вкладывая всю горечь, что копилась эти годы, в свои слова:

– Не смейте! Что вы знаете о моем отце?! Моего отца это не коснется! Мой отец давно не помнит, кто я! Вот тут, – я в яростном порыве указательным пальцем свободной руки коснулась своей головы в районе между виском и бровью, – вот тут у него давно нет никаких воспоминаний. Его хватает только на агрессивные вспышки! Вы ничего не знаете! Вы не поймете! Вы не поймете!

Мое тело поразила волна дрожи, я не могла плакать, я была в истерике, мелко и прерывисто дыша, словно обезумевшая, что пыталась доказать всему свету – никто не поймет мою боль.

– Вы не поймете… – снова повторила я, опустив голову, стеклянными глазами уставившись себе под ноги. – Никто не поймет…

Я словно вернулась на десять лет назад. Это был наш дом, тот, которого сейчас уже нет. Дом, в котором я была счастлива. Дом, в котором меня лишили детства в один миг. Крики и звуки чего – то бьющегося разбудили нас посреди ночи. Мы с братом спустились вниз и увидели, как мама старается успокоить озверевшего отца. Это уже был не мой папа. Это был чужой человек, у которого глаза практически вылезали из орбит, метали молнии, сыпали искры. Это был зверь, ничего не понимающий и не различающий. Он крушил все на своем пути, несколько раз ударив маму, пытавшуюся его остановить. Вардан бросился к ним и оттащил рыдающую и словно обезумевшую от горя постаревшую женщину, велев ей позвонить дяде. А сам попытался унять отца. Вы когда – нибудь видели, как сын утирает свои слезы, вынужденный причинять боль родному отцу, которого боготворит? Видели, как он скручивает его на полу, чтобы не дать возможности навредить и себе самому, и близким рядом? Я зажмурилась и закрыла ладонями уши, умоляя себя проснуться.

Мне было 14 лет. И все светлое, что взрастили во мне до этого, сгнило в одно мгновение, лишенное главного источника жизни – своего солнца.

Объятия дяди Дживана вернули меня в реальность. Они были теплыми и крепкими. Понимающими и принимающими. 10 лет меня никто так не обнимал.

– Тише… – прошептал он, гладя меня по макушке.

– Зачем вы так…я устала… – одними губами проговорила я и опустила голову ему на плечо.

Моя дрожь не унималась, это было страшно. Намного хуже, чем, если бы я кричала или дико рыдала. Зубы клацали, не попадая друг на друга, словно я сильно замерзла. А, возможно, это так и было. Всё внутри замёрзло, всё – мрак.

Проснулась я в комнате Розы, в которой когда – то ночевала, оставаясь у них в квартире. В какой – то миг захотелось улыбнуться от мысли, что она уже встала, и на кухне меня ждет вкусный завтрак, приготовленный тетей Эльзой. Что за стеной шумят Мариам и Рипсиме, собираясь в школу… Я сейчас встану и умоюсь, чтобы успеть попрощаться с ними и чмокнуть на прощание.

Но жестокая реальность щелкнула своими уродливыми пальцами перед моим носом – и я поняла, что Розы здесь нет, она вчера вышла замуж, а меня пытался изнасиловать её брат. Утром я должна была улететь и забыть этот кошмар, но мне помешал их отец. Я помню, как он меня обнял, помню, как дрожало тело, а потом наступила темнота. А нынешнее моё состояние было похоже на пробуждение после продолжительной и мучительной болезни – всё ломило, пронзенное слабостью и неспособностью вернуть свою жизнедеятельность.

Я пролежала так очень много часов, неподвижно устремив глаза в потолок. Когда кто – то тихо открывал дверь, я молниеносно прикрывала веки, притворяясь спящей. Они все шушукались, спорили, стоит ли вызвать врача, или нужно дать мне выспаться и прийти в себя. И лишь с наступлением ночи члены семьи перестали штурмовать эту дверь.

У меня было много времени, чтобы подумать. И понять, что меня не оставят в покое. Пусть дядя Дживан и уверяет, что хочет действовать в моих интересах, но я не верю этому. Престиж их семьи выше. Она одна из самых уважаемых и влиятельных. А молва о сыне – звере, совершившем попытку изнасилования прямо в день свадьбы сестры – это уже серьёзный урон репутации.

Конечно, любой отец в такой ситуации попытается оправдать свое чадо и помочь ему встать с колен. Феликсу очень повезло, что у него он есть. Будь мой отец рядом, уверена, он уберег бы меня от всех этих бед. Но вышло так, что в сложившейся ситуации это я буду вынуждена уберечь его и маму с Варданом от всех бед. Ведь дядя Дживан прав. Никто из них не обрывал связи с родственниками, кроме меня. Они постоянно общаются и созваниваются по скайпу. И этот слух очень быстро дойдет до них. Но я не знаю, как всё будет подано… Какая там была вторая версия? Соблазнить ради денег? В эту чушь не поверит ни одна живая душа, знающая меня. Но их так мало, Господи, так мало… И теперь голову терзает один вопрос – а имею ли я право подставлять под удар двух горячо любимых и дорогих мне людей, которым и так несладко сейчас?

Нет, не имею. И никогда не буду иметь такого права.

А что делать?

Повиноваться воле человека, годами и мудростью превосходящего меня практически втрое.

Как, ради всего святого?

Очень просто – со стиснутыми зубами. Тебе не привыкать к такому состоянию, Венера…

Ты в нем живешь всю сознательную жизнь.

Я не знала, что будет дальше, но понимала, что пока – это единственный вариант. Можно не согласиться и уехать, но где взять гарантию, что всё не станет хуже? Вардан, узнавший о том, что хотели сделать с его сестрой, может натворить кучу глупостей. Он и так уязвлен всем, что произошло с нашей семьей, его гордость не позволит переварить молча такую ситуацию. А мама? Её слезы, печаль и обвинения в свой адрес, полные раскаяния за «погубленные» жизни детей, за неспособность обеспечить им должное будущее? Лучше жить в клетке со зверем, чем видеть их муки.

Всю оставшуюся ночь я сидела перед окном, отгоняя прочь одну за другой непрошенные мысли о спасении. Не хотела смиряться с этой неизбежностью. Не хотела думать о том, что должна буду связать жизнь с чудовищем. Не хотела верить, что люди в здравом уме примут этот брак. И не могла поверить, что Всевышний допустит это.

– Если Вы оставите за мной право уйти потом, я соглашусь.

Не оборачиваясь, произнесла я, продолжая смотреть в окно, рядом с которым и встретила рассвет. Я знала, что зашел именно дядя Дживан.

– Пока рано говорить о таком. И прошу тебя, чтобы никто не знал об этом твоем желании.

– Дайте мне слово, что не станете мне мешать, когда я захочу уйти.

Он размышлял слишком долго. Я была вынуждена развернуться и взглянуть на него.

– Хорошо…если ты дашь мне слово, что никто не узнает всей правды.

– Вы сейчас серьёзно? – усмехнулась я. – Считаете, мне захочется кому – то о таком рассказать?

Больше дядя Дживан мне ничего не сказал.

Месяц длилась подготовка, новость о том, что чуть ли не самый завидный жених в городе женится, облетела всю округу. Я хотела забиться в угол и накрыть себя панцирем, которого, к сожалению, не имела. Знакомство с матерью Феликса, её роднёй, стало настоящим испытанием. Им не хватало только лупы, чтобы разглядеть получше все мои недостатки. Я отвечала на все заданные вопросы, не задавая никаких в ответ. Просто не могла пересилить себя. Отсутствие Розы, которая была в свадебном путешествии, било по самому больному – я чувствовала себя как никогда одинокой.

В общем, весь месяц я была манекеном, которого одевали – раздевали, с которым пытались вести беседы, наладить какой – то контакт. Всем вокруг была поведана душещипательная история о том, как Феликс и Венера тайно любили друг друга, не говоря никому. А после свадьбы Розы влюбленный мужчина вдруг понял, что больше не хочет терпеть такого положения дел, и решил свои отношения придать огласке. Звук фанфар, аплодисменты и куча сентиментальных дам, утирающих слезу счастья.

Но самым сложным было врать матери. Я была от одного шага к тому, чтобы скрестить пальцы за спиной, как в детстве, когда Вардан просил его прикрыть, если приходил поздно. Самым ужасным было наблюдать, как она бесконечно рада, слушая мою ложь.

Единственное, что меня немного держало в колее – полнейшее отсутствие Феликса все эти дни. Ни разу я его не видела вплоть до самого дня свадьбы. Понятия не имела, как он воспринял требование отца жениться на мне, но была уверена – если мы где – то пересечемся, один из нас не выживет. Дядя Дживан очень хорошо продумал этот момент, держа нас на расстоянии друг от друга…

Но всё с лихвой окупила ночь свадьбы. После восторженных возгласов и аплодисментов гостей, проводивших молодоженов в пустой дом, где им никто не должен мешать, жених почетно ввел невесту в их очаг.

Таща за волосы, не обращая внимания на крики боли и сопротивление.

Самый первый взгляд, который он бросил на меня в этот день, сказал больше, чем миллионы слов.

Я тебя уничтожу.

А поскольку, как и я, он был связан обещанием вести себя хорошо при гостях, чтобы исправить все, что натворил месяц назад, Феликс с лихвой отыгрался на мне, когда мы остались одни.

Водитель высадил нас и поспешно уехал, я осталась стоять перед прекрасным домом, отказываясь принять тот факт, что стану его частью. Я как одноклеточное существо потеряла совершенно всю способность мыслить и тупо разглядывала фасад, не решаясь туда войти.

Феликс возник рядом с сигаретой во рту и так же уставился вперед. Я слышала, как он дышит, выпуская из себя едкий дым. Такой же мерзкий, как и он сам.

– Дело осталось за малым – выполнить супружеский долг. – Зловеще протянул он.

Я промолчала. Он и сам не понимает, что несет.

– Ну? – повернув ко мне голову, Феликс жестом пригласил меня пройти вперед.

Посмотрев на него, я спокойно произнесла:

– Я не войду в этот дом с тобой. И если у меня есть несколько часов…несколько последних часов, когда я могу остаться сама собой перед приездом твоей матери, а не актрисой дешевого театра, поверь, я ими воспользуюсь, будучи одна. Одна и здесь. А не с тобой и внутри.

Хмыканье в ответ. Резко выброшенный окурок. Затем железной хваткой он берет меня за руку и заставляет идти за ним ко входу. Ни единого шанса вырваться. Я спотыкаюсь на этих каблуках и падаю, пачкая белоснежное платье. Но он не помогает мне встать.

– Ты и есть дешевая актриса, моя радость. И свой спектакль завершишь сейчас. Я ждал месяц, чтобы увидеть тебя и распластать по стене. За твое мастерство, которым ты околдовала моего отца, заставив поверить, что достойна быть чьей – то женой. Соответствуй…

Я пыталась встать сама, но Феликс не останавливался, чтобы дать мне эту возможность. Он тащил меня, пока я была на четвереньках, этим превращая подол платья в лохмотья, заставляя колени ныть от трения. В какой – то момент мне удалось вырвать руку и закричать, но это взбесило его ещё больше. Он с презрением плюнул куда – то в сторону, а затем, недолго думая, схватил своей ручищей мои волосы, собранные в замысловатую прическу, и рывком втащил в дом, на пороге которого мы до этого очутились.

Прямо перед дверью была лестница, ведущая на второй этаж, где находились спальни. Феликс просто швырнул меня на эти ступени, совершенно не церемонясь.

– Добро пожаловать. Дальше сама? Или помочь?

Тяжело дыша и утирая слезы боли и обиды, я испустила вопль, кинувшись на него. Мне хотелось сделать так же больно и ему, поэтому я вцепилась в его волосы и стала тянуть их, приговаривая, как я ненавижу его. Поразительно, но это лишь позабавило Феликса, он будто позволил мне наиграться, а потом легким движением рук вновь отшвырнул на ступени, с которых я минутой ранее вскочила в порыве ярости. Но в этот раз я сильно ушиблась, ударившись головой о перила. Появилась какая – то тяжесть, пелена перед глазами, и мне было невероятно сложно подняться. Я пролежала неподвижно несколько секунд, чтобы собрать все силы и встать. Но неожиданно меня, будто я всего – навсего мешок второсортной муки, перекинули через плечо, в таком положении доставив наверх. И если бы я могла соображать, обязательно предприняла бы попытку высвободиться, понимая, куда он меня тащит.

Брачная ночь – это то, о чем я запрещала себе думать. Я блокировала любую мысль о том, что должна позволить ему прикоснуться к себе. Нет. Тысячи раз нет.

Так же «бережно» Феликс скинул меня на кровать, где я свернулась калачиком, пытаясь унять пульсирующую боль в голове. Я даже не обращала внимания на бесконечный поток влаги, размазывающий весь мой макияж. Тем временем он сорвал с себя пиджак и, скомкав его, почему – то бросил рядом со мной. Я молилась, чтобы он просто свалился и заснул, будучи пьяным до чертиков… Откуда у него силы стоять на ногах?

– Багира… – вдруг позвал Феликс, нависая. – Вот мы и встретились там, где изначально ты должна была оказаться – подо мной.

Тошнота подступила к горлу от осознания того, что сейчас должно произойти.

Большим и указательным пальцами левой руки он схватил мой подбородок и заставил посмотреть на себя. Затем правой ладонью стал утирать катящиеся слезы с моего лица, еще больше размазывая остатки косметики…

– Почему ты такая упрямая? – прорычал Феликс, опуская лицо ближе ко мне. – Почему ты, сука, такая, бл**ь, упрямая?!

Я отвернула голову в сторону, чтобы не ощущать его губы на своей щеке.

Минуты две он вот так неподвижно вглядывался в мой профиль, дыша перегаром мне в ухо. Я не понимала, почему это чудовище медлит. Почему не сделает то, чего добивалось столько времени с первого дня нашего знакомства?

– Я настолько тебе противен? – вдруг тихо задал он этот риторический вопрос, как тогда…

А потом прошло еще несколько минут в тишине.

– Ты мне тоже не нужна. – Его ладони коснулись моих щек, заставляя вновь взглянуть ему в глаза. – Нет. Ты. Мне. Не. Нужна.

Мне показалось, что он находится в трансе. Феликс уже смотрел через меня, будто разговаривал сам с собой, что – то себе доказывал, прикидывал в уме.

– Я не хочу, чтобы ты была нужна мне…

Я перестала дышать, испуганная этим его состоянием. Это было страшнее, чем его ярость. Так Феликс был похож на умалишенного, а не на зверя… И его это бормотание заставило меня леденеть.

Но в одно мгновение затуманенный взгляд прояснился. Он взглянул в мои глаза и твердо, будто что – то решив, резюмировал:

– Нет. Не нужна…

И с брезгливостью отдернув от меня свои руки, слез. Я закрыла глаза и стала вдыхать воздух. Через какое – то время послушался визг тормозов. Я поняла, что Феликс оставил меня одну. Но его демоны все ещё составляли мне компанию… Его аура висела надо мной всю оставшуюся ночь, что я посвятила самобичеванию…