Текст книги "Венера. Переплетая обрывки жизни (СИ)"
Автор книги: De ojos verdes
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
– Ты же знаешь, что я хочу уйти, как только смогу, Роз, – осторожно начала я. – Если я рожу, это будет трудно сделать. Да и сама мысль вызывает во мне тихий ужас. Ты прекрасно знаешь, что я испытываю к твоему брату. Ты всё знаешь…
– Знаю, – перебила она горячо, встряхнув головой, отчего бесконечный поток завитков подпрыгнул, – но вы уже почти год женаты. Ты не допускала мысли, что все может измениться? Хотя бы ради себя самой не думала переступить через прошлое? Я боюсь за тебя, Венера. Михран Альбертович слишком хороший специалист, чтобы бросаться пустыми словами. А если ты действительно не сможешь потом родить? Неужели тебя не мучает этот вопрос?
Очень тяжело и медленно я вздохнула. Затем встала и выбросила недоеденное мороженое в урну. Аппетит пропал. И настроение вместе с ним.
– Роза, почему ты об этом заговорила? Ты же единственная, кто способен понять меня. Единственная, кто знает обо всем открыто. А не верит этой сказке про страстно влюбленных, но вспыльчивых голубков, которую всем рассказывал дядя Дживан.
– Мой папа очень проницательный человек, и я думаю, раз он настаивал на этом браке, то искренне верил в его будущее.
– Потому что не знал всей правды и не видел своего сына с худших сторон! – Вспылила я, начиная нервничать.
Роза округлила глаза:
– Да ты шутишь?! Он застал Феликса с поличным, когда тот собирался изнасиловать тебя! Ты думаешь, для него это ничего не значит?!
– Вот именно! Я до сих пор не понимаю, что им двигало, когда он настаивал на нашей свадьбе! Это же сумасшествие!
Мы замолчали, впервые за все время нашей небольшой, но крепкой дружбы близкие к ссоре. Я с гневом и досадой рассматривала окружающих, не понимая, почему Роза вдруг ослабила свои позиции, уверяя, что свет в конце тоннеля есть…
– Венера, вы с Феликсом могли бы дать друг другу шанс. Прости, но, чем больше я наблюдаю за вами, тем больше прихожу к выводу, что не он один виноват в сложившейся ситуации… – смело приняв мой осуждающий взгляд, подруга слегка улыбнулась, чтобы сгладить сказанное, – всё самое плохое уже случилось. Мой брат натворил кучу бед, но…он уязвлен, Венера. Он – мужчина, которого задели. Я не пытаюсь его оправдать. Лишь хочу донести до тебя, что он совсем другой.
– Роза, Феликс «другой» со всеми…со всеми, кроме меня! – усмехнулась я горько при одной лишь мысли о том, что со мной было по его вине.
– Вот именно… И сила твоя в том, что ты влияешь на него не так, как все.
Здесь я уже не выдержала и искренне рассмеялась. Вот уже бред. Моя подруга насмотрелась сериалов, пока была в условном «декрете».
– Скорее, это моё проклятие с первого дня нашей встречи…
– В мой день рождения. – Закончила Роза за меня и откинулась на спинку скамьи, прикрыв глаза.
Я понимала, что Розе трудно – она меж двух камней: с одной стороны её любимый брат, которого она знает другим, не тем животным, что видела я, а, с другой стороны, – я, новоиспеченная подруга, которую она успела полюбить. Обоим она желает счастья. Но это невозможно, пока мы живем под одной крышей…
– Роз, – я ласково коснулась ладонью её плеча, привлекая к себе внимание, – я понимаю, что ты хочешь мне добра. Но эта тема ни к чему хорошему не приведет. Я своё решение не изменю. И уж стокгольмским синдромом я точно не страдаю…
Я была тверда в своих словах. А главное – искренне верила, что все так и есть. Он – агрессор, я – жертва. И моё сознание блокирует любую мысль о его человеческой сущности…
13
Внутри меня была пустыня. Казалось, боль стыда и унижения сожгла всё. Невидящим взглядом я уставилась на мраморный пол, не замечая, как вокруг снуют люди. На мне до сих пор был пиджак, прикрывающий оголенные части тела. Пиджак, принадлежавший моему спасителю. И по иронии судьбы он был отцом моего мучителя. Все, что я смогла сказать, когда Феликса от меня оттаскивали, это мольба не говорить Розе. Я не могла допустить, чтобы её день был испорчен из – за меня.
Не знаю, как ему это удалось, но дядя Дживан незаметно для остальных гостей перенес нас в какой – то закрытый зал, велев официантам принести воду. Несколько из них бегали туда – сюда, подбирая летевшие отовсюду элементы декора, пытаясь сохранить их и подарить вторую жизнь. Феликс крушил всё на своем пути. Даже слова отца не останавливали его. И раскаяния за содеянное он не выказывал.
– Ты не знаешь, кто она! Не учи меня, как обращаться с ей подобными! – кричал он, мечась по комнате. – И если я хотел отт**хать эту суку, значит, она мне позволила это!
Последовала довольно звучная пощечина. Тяжелая мужская пощечина. Движение в помещении на какое – то время прекратилось. Стали слышны голоса гостей и обрывки песни из зала.
Если бы я не была в трансе, то обязательно ужаснулась бы тому, что происходило между отцом и сыном.
– Ты пьян. Сейчас мы с тобой дойдем до машины, которая доставит тебя домой. Ты выспишься и приедешь ко мне завтра, чтобы поговорить. Твоя сестра не заслуживает такого «подарка», так что, будь добр, хотя бы ради неё молча выйди и не привлекай лишнего внимания.
И это подействовало. Упоминание о Розе волшебным образом заставило Феликса успокоиться. Но перед выходом он обратился ко мне, вкладывая в свои слова весь арсенал яда и ненависти:
– Столько проблем из – за какой – то б**ди… Ты, надеюсь, счастлива, моя радость?
– Я сказал, молча вышел к машине! – оглушил нас разгневанный крик его отца.
Через мгновение все стихло. Мне подали стакан воды, но я проигнорировала этот жест, будучи не в состоянии протянуть руку. Мои пальцы истерично сжимали ткань пиджака, боясь, что и этот сомнительный барьер может быть уничтожен по примеру платья. В голове пульсировала одна мысль – что же теперь делать…
Не помню, как я оказалась в машине, но в какой – то момент меня в реальность вернул вопрос:
– Кто – то может позаботиться о тебе? Кому позвонить, чтобы встретили?
– Просто отвезите меня домой и оставьте там одну. Пожалуйста.
Я назвала адрес. Через полчаса дядя Дживан открыл мне дверь моей же квартиры ключом из клатча, которой ему принес один из официантов. Я была бережно посажена на диван без лишних слов.
– Пожалуйста, уезжайте.
– Ты не можешь остаться одна…
– Уезжайте! – закричала я и спрятала лицо в ладонях.
Через несколько мгновений дверь захлопнулась…
Меня начали сотрясать новые волны стыда, от которых я стала биться в рыданиях. Медленно до меня доходил весь ужас произошедшего. Как я могла позволить всему этому зайти так далеко? Как допустила мысль, что надо повиноваться воле этого зверя, чтобы жить спокойно дальше. Как мне, спрашивается, после всего относиться к себе с уважением?..
Состояние, поглотившее меня несколько дней назад после мальчишника, вернулось. Я снова билась в истерике, близкая к тому, чтобы умереть от нехватки кислорода. И прошло очень много времени, прежде чем в ворохе удручающих риторических вопросов появилась одна светлая мысль – я завтра уезжаю из этого ада. И не будет больше ни Феликса, ни наших «плодотворных» встреч… Не будет ничего, что омрачило бы мое существование…
Но даже сейчас мне не стало настолько легче, чтобы окончательно успокоиться. Я продолжала прокручивать в голове все с самого начала – нашу первую встречу, его непристойные предложения и скотское отношение ко мне. Как все докатилось до попытки изнасилования? Что во мне и в моем поведении дало ему право со мной так обращаться? А, может… Может, я действительно позволила это, как Феликс утверждал сегодня? Может, по своей наивности я ненароком сделала что – то, способствующее его мнению обо мне?..
Нет! Я не верю! Не может такого быть! Феликс попросту относится к тому сорту людей, которые привыкли получать то, что хочется, не интересуясь чувствами других. Он есть сосредоточение власти, которую способен проявить при любом нужном случае. Разве таких людей интересует чужое мнение? Разве поверил бы он, что танцовщица никогда не держала мужчин и за руку? Что даже в глаза им не смотрела? Что никогда в жизни не танцевала ни для одного мужчины? Никогда! Для меня все они были на одно лицо – это всего лишь зритель. А Феликс был уверен, что я соблазнила не одну сотню похотливых богачей…
Ненавижу! Я искренне ненавижу! Ненавижу! И это чувство было сильнее даже любви к его сестре! Я себя ощущала чудовищем, но это так… Я ненавидела Феликса…и даже от всего сердца желала ему зла. Желала, чтобы все мои слезы вернулись к нему в намного больших объемах! Я, девочка, которая даже насекомых никогда не давила, боясь причинить им боль, действительно желала бед ЧЕЛОВЕКУ… И ничуть не стыдилась своих мыслей…
Фаза самобичевания сменилась фазой ненависти, придавшей сил. Я вскочила с дивана и скинула с себя пиджак, направляясь к ванной. Все, что на мне было надето в этот вечер, включая и туфли, полетело в урну. И я сделала это без малейшего сожаления. Для меня эта куча вещей – свидетели унижения, о котором я в будущем хочу забыть.
В ванной комнате я очень долго стояла перед зеркалом, рассматривая свое зареванное опухшее лицо. Сцены одна за другой мелькали перед глазами, и я, словно завороженная, не могла себя заставить выйти из этого состояния. Очнулась я лишь в то мгновение, когда заметила на подбородке ближе к правому уху линию запекшейся крови. Попытавшись её смыть, я обнаружила, что в неравной схватке получила небольшое, но глубокое рваное ранение, после которого однозначно останется уродский шрам. Останется его клеймо…
Стоит ли говорить о том, что в душе я провела больше часа, раз за разом натирая свое тело, чтобы избавиться от ощущения ненавистных пальцев и губ на себе?.. И даже после всех манипуляций и раскрасневшейся до предела кожи я продолжала чувствовать себя грязной… Но времени на водные процедуры больше не оставалась. Пролетел уже третий час ночи, а в семь мне нужно было быть в аэропорту. Так что, в таком же агрессивном состоянии я доупаковала чемодан и прикатила его к двери. Заснуть все равно не смогла бы, поэтому ещё раз прошлась по квартире и сделала уборку, в которой она совсем не нуждалась…
К семи утра я, уже вполне спокойная, но с той же болью в груди, вызвала такси и поспешила оставить все плохое, что со мной произошло за последнее время в стенах этой квартиры. Выкатив чемодан, я убедилась, что надежно закрыла все замки, а затем стремительно спустилась вниз, не замечая тяжести чемодана, – настолько сильно желала убежать от своих мучений… Благо, это был всего лишь второй этаж, иначе с такой скоростью я где – нибудь покалечилась бы…
Такси во дворе не было. Я остановилась у маленького садика, принадлежавшего соседке с первого этажа, намереваясь терпеливо ждать машину. Но моё уединение было нарушено мужским покашливанием.
Наверное, испуг до сих пор сидел во мне, отчего я вздрогнула и непроизвольно шагнула назад. Уж никак не ожидала увидеть перед собой…дядю Дживана… И пока я открывала рот в беззвучных попытках задать тот самый вопрос – что он тут делает – мужчина заговорил сам:
– Я не могу позволить тебе уехать после случившегося… Венера, тебе придется остаться…
14
Лишь в минуты, когда я разговаривала с семьей, приходилось изображать счастливую улыбку и рассказывать, как хорошо мне живется с любимым мужем. Сегодня был один из таких дней, причем, именно мама позвонила, чтобы поздравить…с годовщиной свадьбы. На долю секунды я не поверила. Не поверила, что прошел год. Все забыли, в том числе и я. Все, кроме бдительной и любящей мамы. А, может, не забыли, а лишь сделали вид, что не помнят…
– О, Феликс! Здравствуй, мой хороший! Поздравляю вас!..
Я даже не заметила, как он появился позади меня, пока я говорила по скайпу. А дальше пошли всякие нежности, поздравления и бла – бла… Единственное, за что я благодарна ему – это взаимное уважение к моим родным, он всегда был учтив и – в это сложно поверить – улыбался маме. Такое происходило раза три – четыре за год нашей совместной жизни. Она была в восторге от своего зятя. А я считала секунды, когда закончится разговор и он отойдет от меня.
Сегодня диалог продлился дольше обычного, мне даже пришлось встать и уступить ему место. А когда они договорили, и Феликс пошел в душ, моя мама выдала следующую фразу:
– Какой же красавец твой муж! А форма – то ему как идет… И какая вы красивая пара, дочь. Я все думаю, какие дети у вас красивые будут…
В этот момент я заметила движение сбоку и повернула голову. Он вернулся, чтобы повесить эту самую форму на спинку стула. Наши взгляды встретились во время слов о детях. Я клянусь, что в его глазах читалось сожаление! Даже мурашки прошлись по коже. В голове кадр за кадром возникли моменты его возни с Анушик…
Феликс хотел детей.
Феликс хотел детей…со мной…от меня…наших… Господи, как ни пытаюсь сформулировать эту мысль, не получается. Не получается, потому что в это невозможно поверить.
– Ну все, дочка, я вижу, вы там заняты, завтра созвонимся! Целую вас!
Я и забыла, что мама была на связи. Вздрогнув от её голоса, я отвернулась и уставилась в экран со списком контактов.
На меня нашло оцепенение от этого беззвучного откровения.
– Не хочешь прогуляться по ночному городу?
Я крутанулась на стуле и, вскинув бровь, взглянула ему в лицо. Ты ли это, Феликс? Не – не. Кто ты и что ты сделал с господином прокурором, который меня ненавидел?
– Не смотри на меня так, Венера, – устало выдал он, – невероятно, но сегодня действительно день свадьбы…
Он не сказал «нашей». Это попросту и невозможно сказать. Потому что это действительно была лишь свадьба. Показушное представление для сотен знатных гостей с целью заверить эту кучку снобов и разукрашенных выскочек в том, что сын двух благородных семейств не совершал попытки изнасилования. Что слухи лишь пустой звук, а Феликс и Венера – горячо влюбленные, которые скрывали отношения и по этой же причине поссорились на свадьбе Розы. Ну, а там, как говорится, через «сарафанное радио» до всех дошел неправильный рассказ о вечере.
Он не сказал «нашей». Потому что «нас» – это форма личного местоимения, которая подразумевает нечто большее, чем есть между нами.
Тем не менее, своим предложением Феликс ошарашил меня. Я сумела лишь пожать плечами, сама не зная, что это значит – да или нет.
– Тогда я приму душ, поедем где – нибудь поужинаем и прогуляемся.
О, господин прокурор понял это как «да». Видимо, оно так и было. Прошло добрых минут десять, а я все сидела и думала, что за очередное испытание мне уготовлено? Что сегодня Феликс собирается сделать, чтобы вновь оскорбить и унизить меня?..
Я все же встала и подошла к зеркалу с расческой в руках. За год волосы отрасли до плеч. Ровно год назад я приняла решение подстричься практически под корень, обозленная тем, как меня втащили в этот дом… Я помню каждую минуту боли так четко, будто это происходило вчера. Каждую слезу, что пролила со дня знакомства с ним… А сегодня он приглашает меня на ужин?..
Я остановила выбор на абсолютно обыденном легком летнем платье кремового цвета и быстро переоделась. На этом мои приготовления были завершены. Когда Феликс вышел из ванной, я стояла у окна, разглядывая красивый закат. И с каким – то до слез душившим чувством осознала, что уже очень давно перестала замечать жизнь вокруг…
– Ты готова?
– Да, – ответила я, не шевельнувшись.
– Спускаемся?
Тревога во мне разрасталась с каждым шагом, сделанным по направлению к выходу. У самого начала лестницы мы столкнулись с его матерью, которая, не скрывая своего удивления, разглядывала нас двоих, спеша задать закономерный вопрос:
– Что случилось? Куда вы идете?
– Нам нужно в город, мама, – абстрактно ответил Феликс.
Идеально подкрашенные красные губы вытянулись трубочкой, когда она спросила:
– Вдвоем?
– Да. – Отрезал Феликс и многозначительно посмотрел на неё.
Допрос прекратился тут же. Мы вышли из дома и сели в машину. Я успела заметить вмятину над дверью и сразу же вспомнила день на берегу реки… С тех пор мне не доводилось куда – то с ним ездить, иначе я давно заметила бы…
Всё было странно, мы молча доехали до центра города, где выбрали, наверное, один из элитнейших ресторанов. Уже один этот факт меня разозлил. Он прекрасно видел, что я оделась слишком просто для таких мест. Ощущение, что это был первый пункт его замысла – заставить меня чувствовать себя никчемной в дешевом платье среди этой роскоши… Но я ничего не сказала, просто скрипя зубами прошла внутрь, злясь ещё больше, когда, следуя за ним, ловила многочисленные взгляды – сначала восхищенные, а затем – обескураженные. В первом случае – это впечатление от Феликса, во втором – от меня.
Когда мы дошли до нашего столика, уровень моей агрессии зашкаливал.
– Подскажите, где у вас здесь дамская комната? – обратилась я к официанту, которого прикрепили к нам.
– Я провожу.
Путь до туалета показался мне подиумом. Без исключения все дамы в помещении с интересом смотрели на меня. Как только я вошла внутрь, сразу же бросилась к расписной раковине и долго – долго обливала лицо холодной водой, чтобы остыть. И плевала на тех, кто заходил и выходил, продолжая обсматривать меня.
Что я здесь делаю?.. Как могла добровольно куда – то с ним пойти?
Вернувшись, я заметила бокалы, наполненные красной жидкостью, и довольно резко прокомментировала это:
– Мне нельзя, я принимаю таблетки.
– Я знаю. Это всего лишь вишневый сок. Я ведь тоже за рулем, Венера…
Его глаза сузились, предупреждая меня о том, что я начала не с того тона.
– Я заказал то, что, как мне кажется, тебе понравится.
Пришла очередь хмуриться мне. Откуда ему знать, что я люблю, а что – нет.
– Феликс, что мы здесь делаем? – открыто спросила я. – Ты и я – что мы вдвоем здесь делаем?
Он вскинул брови и несколько игриво приподнял уголки губ, прежде чем ответить, расслабленно откинувшись на спинку стула:
– Мы вдвоем, то есть, ты и я, – словно объясняя маленькому ребенку, – собираемся ужинать.
Для эпичности момента не хватало только объяснений на пальцах.
Я подалась вперед и, облокотившись о край стола, стала внимательно рассматривать каждую черту его лица, ища подвох.
Красив как бог.
Когда мозг выдал это заключение, я даже немного похолодела. И это все, о чем ты могла подумать в эту минуту, Венера?
Будет звучать, возможно, как жалкое оправдание, но Феликс действительно был самым красивым и самым пугающим мужчиной из всех мне знакомых. Его глубокие темные глаза тоже не отрывались от меня, и, казалось, он понял, о чем я думаю…
– Не помню, чтобы в течение года у тебя были проблемы с выбором спутниц для ужина… – очнувшись, саркастически произнесла я.
– У меня и сейчас нет с этим никаких проблем.
При виде его улыбки желание облить безупречно белую рубашку соком чуть не погубило меня. Самоуверенный ублюдок. Если бы мне не пришлось делить с ним спальню, я, может, и не знала бы…но в ванной и на стуле мне часто доводилось видеть рубашки с однозначными цветными полосами на вороте…и ощущать присутствие женщины, стойкий парфюм которой витал в помещении.
– Ты можешь расслабиться на какой – то хренов час? Всего лишь на час? – переменившись в лице и голосе, спросил Феликс, застав меня врасплох. – Я, что, должен привести сюда твою мать, чтобы ты прикинулась, будто все хорошо? Я тебе действительно настолько противен? Венера, я не то чудовище, которым ты меня всегда хочешь видеть!
– А кто ты? Добрый принц? – вырвалось непроизвольно.
– Возможно, я мог бы им стать.
Даже если бы и хотела, не смогла бы ответить, потому что к столу подошел официант. Я обдумывала значение этой фразы. Кошки – мышки мне не нравились. Новая игра, и опять по его правилам.
– Ты же любишь?
Не сразу я поняла, о чем идет речь. Когда на мой вопросительный взгляд Феликс молча указал на стол, я опустила глаза и недоуменно уставилась на осетинский пирог. Сочный и с румяной корочкой в лучших традициях с кусочком масла в самом центре, которое таяло и с каждой секундой все больше распространялось по золотистой поверхности.
– И…
– Откуда я знаю? – подхватил он, на что я кивнула. – Нет, мне сказала не Роза.
Какое – то совсем непонятное пояснение, которое ничего не дало. Вопреки моим ожиданиям, Феликс больше ничего не стал говорить. Он галантно поместил кусок ароматного яства на мою тарелку.
– Ты, правда, привез меня в ресторан и заказал осетинский пирог? – недоверчиво спросила я, не в силах поверить в реальность происходящего.
Этот мужчина напротив, которого я просто не узнавала, фыркнул и закатил глаза:
– Просто молча ешь. Когда пирог остывает, никакого наслаждения не получаешь.
Это был тот случай, когда я не смогла устоять. Осетинский пирог с мясом, фыдджын, – мой фаворит в топе вкусной еды. И я не ела его больше года… Я, признаться, вообще не помню, чем я питалась все это время.
Подхватив дымящийся кусок правой рукой, я откусила и выдохнула с восторгом. И так я съела почти половину всего пирога. В полном молчании, игнорируя правила этикета, запрещающие есть руками в общественном месте, игнорируя сам факт своего нахождения в этом самом общественном месте и того, кто привел меня в него.
– У тебя хороший аппетит. Ты раньше всегда так питалась?
Я не понимала смысла этих светских бесед, но была слишком умиротворена вкусной едой, поэтому немного расслабилась и решила поддержать разговор.
– Всегда. У меня был слишком интенсивный образ жизни, чтобы беречь фигуру.
Феликс понимающе склонил голову набок, затем потянулся к бокалу и сделал глоток. Я пыталась уговорить себя не смотреть на него. Но смотреть по сторонам было неприемлемо в данной ситуации.
– Не может быть осетинского пирога в меню такого заведения, – между прочим резюмировала я, с неподдельным интересом рассматривая замысловатые, но изящные узоры салфеток.
– Может быть. Если ты готов за это заплатить, – возразил он спокойно.
– Но зачем? – вновь удивилась я, оторвавшись от своего занятия. – С чего вдруг такой праздник внимания и учтивости? Их подают в местах попроще. Не обязательно было заставлять меня чувствовать себя такой…белой вороной…среди этого шика, чтобы угостить пирогом.
– Достаточно было бы сказать «спасибо». Так и будешь во всем меня подозревать?
– Прости, но именно опыт общения с тобой меня этому и научил. Феликс, что тебе нужно? Всё это, – я обвела рукой стол и пространство вокруг, – для чего это?
– Я просто хотел сделать тебе что – то приятное. Если хочешь – думай, что я пытаюсь отблагодарить за спасение своей жизни…спустя столько времени.
Я не верила ни единому слову этого человека. Но выпытывать что – то было бесполезным, поэтому я просто заткнулась.
Спустя несколько минут послышались его раздраженные вдохи и выдохи. Понемногу истинная натура выходит наружу, скоро из ушей дым повалит.
Когда еще через несколько минут Феликс попросил счет, я облегченно вздохнула. Ну все, теперь можно и домой. Пусть это и не мой дом, но в любой комнате вдали от него я себя буду чувствовать намного безопаснее, чем сейчас.
Радость моя поубавилась, когда, расплатившись, он резко встал и без слов направился к выходу, демонстрируя свое отношение ко мне. Пришлось чуть ли не бежать за ним, став посмешищем для окружающих.
Лишь у самой машины Феликс остановился и резко обернулся:
– Лучше вызову такси и избавлю тебя от своего присутствия. Ты ведь только рада будешь? – оскалился, доставая телефон из кармана.
Не было смысла что – либо отвечать, он был чертовски прав.
Нескончаемый поток автомобилей, сигналы, даже частые крики водителей друг на друга… Этот город полон темперамента. Здесь не особо принято уступать кому – то. Сила есть – ума не надо. А сила заключается в состоянии, как это ни прискорбно.
Мы дожидались такси, наблюдая за движением. Я думала о том, как раньше любила ночной город. Я не боялась его. Не боялась темноты, скрывающей гадость этого мира. А сейчас все изменилось. Сама моя жизнь превратилась в темноту.
– Феликс, – тихо позвала я его и дождалась, пока он посмотрит на меня, – почему ты не подаешь на развод?
Странное чувство разлилось во мне, когда я уловила теплоту в его взгляде. Пока секунда за секундой он рассматривал мое лицо, я вспоминала слова Розы о том, что её брат другой. Вспоминала свои переживания и даже мысль, что смогу родить ребенка от него, которая пришла в голову во время лечения в больнице.
Что изменилось? Что сломалось во мне? Где я дала слабину?
– Потому что я хочу обратного, Венера.
Это короткое заявление лишает меня способности говорить.
Опять…опять я вижу в нем эту готовность разделить будущее на двоих.
И…не верю в такую возможность.
– Но ты не хочешь, правда? – с иронией и печалью улыбается, не дождавшись от меня никакой реакции.
Свет фар приблизившегося к нам такси освещает лицо Феликса. И, прежде чем сесть, я осознаю, что на этот раз мне хочется остаться. И понять, что происходит – и с ним, и со мной. Почему меня бросает из крайности в крайность, почему я хочу одновременно быть чем можно дальше и вдруг остаться и поговорить по душам?
Он расплатился и назвал адрес, после чего взглянул на меня долгим – долгим сожалеющим взглядом через приоткрытое окно. Интересно, о чем был этот взгляд?..
Машина тронулась, унося меня прочь. И через мгновение я с удивлением обнаружила, что по щекам текут слезы…
Свекровь подлетела ко мне, как только я вошла в дом.
– Где Феликс?
– Я не знаю.
– Куда вы ходили вдвоем? – тоном озлобленного следователя спросила она.
– В ресторан. Ваш сын показал мне очередной раз, насколько я не вписываюсь в стиль и уровень вашей жизни. Не переживайте.
Мне просто хотелось подняться и лечь, я была опустошена этим походом, была сбита с толку поведением Феликса и его откровениями.
– Снова дерзишь, – заключила женщина, сузив глаза, – что бы ты ни пыталась с ним сделать, я не допущу, чтобы этот фарс продлился долго. Если бы не мой бывший муж, я бы давно тебя вышвырнула из нашего дома.
– Вы можете мне не верить, но я больше Вашего хочу покинуть этот дом и забыть всё, что связано с этой семьей. Поразительно, но в чем – то мы с Вами нашли точку соприкосновения. – Спокойно заверила её я и продолжила свой путь.
Колючий и полный недоверия взгляд сопровождал меня до самого угла, за которым я скрылась в направлении спальни.
В эту ночь Феликс не вернулся. Я это знала, потому что не сомкнула глаз, анализируя свои ощущения. Точнее, пытаясь это сделать.
Заснула лишь под утро, изможденная непрошенными мыслями. А когда проснулась, обнаружила на тумбочке маленькую подарочную коробку, в которых обычно дарят ювелирные украшения. Я долго не решалась открыть её, понимая, насколько это осложнит и без того запутанное положение. Но в конечном итоге руки сами потянулись к не й… Ожидая увидеть кольцо или сережки, я была удивлена, обнаружив внутри маленькую саблю, украшенную драгоценными камнями… Это была миниатюрная и неописуемо красивая подвеска с тонкой изящной цепочкой в придачу.
Возможно, любая другая девушка завизжала бы от восторга.
Но не я… Я же пыталась понять, что он этим хотел сказать. Потому что сабля – это напоминание о танце с саблей.
Танце, с которого и началась эта история…
