Текст книги "Венера. Переплетая обрывки жизни (СИ)"
Автор книги: De ojos verdes
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
21
Смешно было предполагать, что отношение Феликса ко мне изменится после семейного разноса, устроенного ему дядей Дживаном. Хотя я потом часто вспоминала это удивление во взгляде: «Только не говори, что она дочь Гаспара». Его Величество прокурор явно не мог поверить, что такое недостойное существо в моем лице уродилось от нормальных людей. И уж тем более людей им уважаемых и, возможно, даже любимых.
В том, что Феликс трепетно относился к моему отцу, как ни странно, сомнений не возникло. Опять же, его любили и уважали очень многие в этом городе. Имя он себе заработал честное. Но другой вопрос – как все они были связаны. Мне об этом никто не рассказывал. Не посчитали необходимым вводить в курс дела. И дядя Артак, бывший на нашей свадьбе, тоже ни словом не обмолвился, когда поднимал тосты.
Не сказать, что мне это было важно. Я для себя в тот вечер лишний раз убедилась в том, что я в глазах Феликса – нечто низкосортное. Я просто каждый божий день просыпалась в ненавистной мне спальне и давала себе обещание, что скоро всё закончится. Надо просто подождать. Может, год. Может, меньше. Эта пытка была оправдана спокойствием родных.
Кое – как мне удавалось выживать эти три месяца. Феликс меня не беспокоил после фееричной брачной ночи, но в грубой форме потребовал, чтобы о наших истинных отношениях никто не знал. Даже его дражайшая матушка.
О, это был отдельный пункт в графе уровней моего личного ада. Ей доставляло удовольствие издеваться надо мной. Ком вопросов в ней рос, но она никогда не опускалась, так сказать, до меня – не спрашивала ни о чем, не пыталась узнать, что же такого между мной и её сыном произошло, способное довести аж до свадьбы. Я думаю, тикин Мэри на подсознательном уровне чувствовала, что Феликс меня презирает. Хотя, надо отдать ему должное – в наши истинные отношения его мать действительно посвящена не была. Для окружающих мы были обычной парой, делили спальню, иногда вместе вынужденно завтракали или ужинали, чтобы пустить пыль в глаза гостящим друзьям, родственникам, приятелям.
И я, и Феликс люто веровали в то, что наше совместное существование – это временное явление.
Любимым занятием моей свекрови было чтение мне лекций в обществе своих подруг по поводу и без. Зная, как мне неловко находиться в их компании, она все же настаивала, чтобы я присоединялась к ним, когда они собирались по какому – либо радостному событию – новая машина, поездка в Италию, бриллиантовое колье… Пренебрежительные взгляды, высокомерие, снобизм – я испытала на себе все оттенки настроения светских львиц… Стискивала зубы и молчала…
Спасали меня только отлучки к Розе или же её приезды ко мне. Она понимала, насколько сложно выносить такую атмосферу, поэтому каждую свободную минуту проводила со мной. Именно с ней я делила свои переживания и потрясения…
Только я привыкла к тому, что Феликс держится со мной крайне холодно, не интересуется моей скромной персоной и практически забыл о моем существовании – вдруг его натура вновь дала о себе знать. Как обычно, я лежала на диване у окна, когда ночью он ворвался в спальню, волоча ноги. Комнату мгновенно заполнил запах сигаретного дыма, смешанного с алкоголем. Несколько шагов, разделявших нас – и сильные руки подняли меня, чтобы затем опрокинуть на кровать.
– Ты должна спать здесь! Ясно тебе? Как ни крути, это твое супружеское ложе…
Я съежилась от страха, отчетливо вспомнив ночь свадьбы и боясь, что на этот раз дело всё же будет доведено им до конца. В полумраке он мне казался ещё более ужасающим.
– Испугалась? – усмехнулся он, наблюдая, как я позорно отползаю подальше. – Правильно. Разве я могу вызвать в тебе какие – то другие чувства?
В сторону полетели брюки, пока в моё сознание пытался проникнуть смысл сказанных им слов. Феликс тяжело дышал, и по мере того, как его дыхание становилось ближе, уровень тревоги внутри дорос до максимума. Что делать? Куда бежать? Разве за стенами этой спальни я найду спасение?
В темноте послышался глухой стук, и последовавший за ним поток нецензурных выражений дал мне понять, что Феликс довольно сильно ударился. Через пару мгновений помещение озарил яркий свет, от которого мне пришлось зажмуриться. Я продолжала всё так же съежившись сидеть на самом краешке громадной кровати и молить все высшие силы, чтобы он попросту лег спать.
Но господин прокурор явно не разделял моего пессимистического настроя – кажется, он, напротив, хотел продолжения банкета, с которого явился. Когда я приоткрыла глаза, Феликс уже взбирался на постель, пытаясь справиться с пуговицами, которые никак не поддавались, и, в конечном итоге, он бросил это дело.
– Моя радость! – вдруг воскликнул он и хмыкнул. – Весь день ждала мужа… Танцульки свои бросила. Как же публика этого города обойдется без твоих услуг?
Затем Феликс схватил меня за запястье и одним мощным рывком подтянул к себе.
– Скажи, Багира, – мой бывший псевдоним он протянул особенно смачно, – ты скучаешь по своей бл*дской жизни?
Я на миг была выпущена из его рук, но уже в следующую секунду мой подбородок больно сжали костяшки пальцев, вынуждающих подчиниться этому мучителю и смотреть прямо в глаза.
– Ах, пардон! Ты же у нас святая невинность. Практически Сонечка Мармеладова! У тебя же, мать твою, других способов заработать не было! – он фыркнул, издав булькающие звуки, – а, может, и не хотелось искать других способов!
Феликс отшвырнул меня так же молниеносно, как и минутой ранее притянул к себе. Он посмотрел на меня каким – то стеклянным взглядом, будто куда – то в пространство.
– А ты действительно на него похожа… Как же так… Ты – и его дочь? Не верю… Его дочь бы не стала опускаться до торговли своим телом!
Очередной раз меня выставили проституткой и недостойной дочерью. Если до этой реплики я молчала, понимая, что передо мной недееспособный человек, то теперь здравый смысл отошел на второй план.
– Почему тебя так волнует то, чем я занималась? Разве имеет значение моё существование? Нет! Оставь меня в покое! Я уйду из вашей жизни спустя время, как и обещала! Ты, чертово чудовище, почему ты никак не понимаешь, что мне и так больно?!
– Больно… – тупо повторили его губы практически бездвижно. – Чудовище․..
– Да, чудовище… – прорвало меня спустя три месяца молчания, – если бы не ты!.. Я ведь жила нормальной размеренной жизнью!
– Интересно, и как же к такой жизни отнесся бы твой отец? – ехидно вставил Феликс.
Я подалась вперед и, совершенно забыв о страхе и о том, что он в разы сильнее и опаснее меня, пригрозила ему пальцем у самого носа:
– Не смей! Хватит! Я больше не позволю! Тебе никогда не понять! Да ты и не должен меня понимать! Но ты и не имеешь права осуждать! Это моя жизнь! Это мой выбор!
И опять Феликс притянул меня к себе, но в этот раз…склонился лбом к моему лбу и устало вздохнул. Я уже перестала соображать, что происходит. Не понимала логику его действий.
– Венера… У тебя должна была быть другая жизнь. Нам не надо было встречаться…
Пожалуй, впервые за всё время я с ним была согласна.
– Оставь меня в покое, Феликс, – прошептала я. – Дай мне возможность уйти потом хотя бы с толикой мира в душе.
– Не могу…не могу, Венера. Не могу оставить. Разве ты мне хоть каплю мира оставила, что теперь его от меня же и требуешь? – иронично протянул Феликс. – Как же так?
– Именно поэтому ты вот который уже раз пытаешься меня изнасиловать? – спустя минуту общего молчания резонно заметила я, попытавшись отстраниться и положить конец его философской дилемме.
– Ты меня так ненавидишь?
Опять какие – то странные вопросы.
– Ненавижу, Феликс. Ненавижу! – я произнесла это искренне, с чувством, толком и расстановкой.
Господин прокурор покорно кивнул и отвернулся. Затем встал, достаточно быстро для пьяного человека отыскал свои брюки и, на ходу натягивая их, поплелся к двери.
– Я сам себя ненавижу. И тебя ненавижу…за то, что со мной сотворила. Жизнь свою…всё это ненавижу…
Он продолжал что – то бормотать и после того, как вышел из комнаты, но слов я уже не могла расслышать.
Феликс удалился. Но оставил после себя стойкий аромат разочарования. Аромат, который давно стал моим фаворитом.
22
Определенно точно могу сказать, что свекровь чуяла перемену в наших с Феликсом отношениях. Мне казалось, сообщи я ей о том, что она скоро станет бабушкой, её удар бы хватил прямо на месте. Она, пожалуй, была единственным человеком, который больше моего хотел, чтобы этому браку пришел закономерный скоропостижный конец. По крайней мере, до определенного момента я железно была уверена в своем уходе, о чем ей неоднократно и говорила. А теперь, когда её интуиция ей подсказывала, что имеют место быть грандиозные метаморфозы, скверный характер этой дамы начал проявляться в новой и даже усиленной форме. Тикин Мэри прекрасно знала мои слабые стороны, чем и добивала мою психику. Я пыталась не реагировать, честное слово. Но страх навредить малышу своими переживаниями всё же помог мне набраться сил и сообщить Феликсу о своём решении уединиться.
Он был удивлен. Думаю, даже зол. Кажется, господин прокурор до конца не поверил моим объяснениям.
– Раз ты решила… Я не стану тебя удерживать.
Это всё, что он мне сказал. А когда Феликс ушёл, я собрала небольшую сумку с самыми необходимыми вещами и, сообщив свекрови, что на некоторое время переселяюсь к себе, отправилась на такси в своё бывшее пристанище. Всю дорогу вспоминала эту искреннюю радость в её глазах. Соглашусь, что мы никогда не были близки, но скоро вот уже 2 года, как жили под одной крышей. Разве нельзя было найти общий язык? Да, я тоже не пыталась идти ей навстречу, не была особо мила или обходительна. Но в своё оправдание могу лишь сказать, что она с самого начала придерживалась тактики ранить меня больнее, поскольку никак не могла простить, что в жизни сына появилась женщина, которую выбрал он сам, и которую наша мадам ни капли не одобряла…
Что ж, только время покажет, что станет с нами, когда новость о пополнении дойдет и до неё.
Довольно не плохо и спокойно я прожила целую неделю. Феликс мне не звонил, я тоже его не беспокоила, вспоминая наш последний разговор. Пожалуй, мне было неловко. У нас, можно сказать, только начало всё налаживаться, и тут такой подвох с моей стороны… Конечно, он зол. Конечно, до конца Феликс мне не доверяет. И, конечно, я не собираюсь его ни в чем убеждать.
Ребенок – это то чудо, о котором я думала ровно с того момента, как полтора года назад услышала прогноз о бесплодии. Столько времени я отгоняла от себя мысль о том, что могу родить от Феликса… И вот я решилась… Я беременна. И уж теперь – то я точно не позволю чему – то внешнему нанести мне вред.
К этой гармонии внутри я шла достаточно долго, чтобы сейчас осознать, насколько дорога мне моя жизнь…
Звонок в дверь застал меня врасплох, я никого не ждала, Роза должна была приехать только завтра. Поднявшись и ощутив привычное головокружение, я глубоко вдохнула и выдохнула, а затем направилась открывать.
– Ты похудела.
Размашистым шагом Феликс прошел в квартиру, окинув меня мимолетным взглядом, который, однако, не помешал ему поставить некий диагноз. Какое – то время я тупо смотрела ему вслед и прислушивалась к тому, как шуршат пакеты, из которых он доставал содержимое в кухне. И зачем только потратился? Я ведь ничего не могу есть.
Я вернулась в гостиную и присела на диван, дожидаясь его. Какое – то приятное напряжение стремительно распространялось в воздухе, заставляя меня отвлечься от своего плачевного состояния.
Феликс принес с собой тарелку с многочисленными сладостями, которые поставил на край журнального столика ближе ко мне. Я большим усилием воли сдержала гримасу отвращения и попыталась отогнать новую волну тошноты.
– Знаю, ты просила пока оставить тебя в покое, – начал он, достав пачку сигарет из кармана вместе с зажигалкой и смотря куда – то в сторону, – но я не могу находиться в стороне. Уверен, тебе нужна помощь – хоть самая незначительная помощь по дому, даже покупка продуктов.
– На самом деле, все хорошо, Феликс. Мне ничего особенного не нужно. Я же не больная.
И тут его взгляд остановился на мне, непозволительно легко и быстро овладев моим сознанием, заставляя съежиться от предупреждения, горящего в нем.
– Ты давно смотрелась в зеркало? Я думал, беременные должны полнеть, а ты за каких – то дней десять превратилась в подобие человека. Я надеюсь, ты не специально отказываешься от еды, боясь за фигуру?
От такого абсурдного предположения стало чертовски обидно. Настолько, что меня хватило лишь на короткое «нет», после чего вновь ударивший в ноздри запах пирожных сделал свое дело – я вскочила, прикрывая ладонью рот, и побежала в туалет. Только и успела, что упасть на колени перед унитазом в ту секунду, как мой желудок охватил болезненный спазм. Я забыла обо всем, кроме давящей боли, скручивающей все тело, а каждая новая судорога спирала дыхание все мощнее и мощнее. И, когда в какой – то миг одна мужская ладонь бережно коснулась моего лба, поддерживая голову, а вторая, на которую молниеносно были накручены мои растрепавшиеся волосы, освободила от необходимости стряхивать их с лица, я вздрогнула от неожиданности. Нет, нет, нет! Он не должен меня видеть в такой момент! Не должен смотреть на это неприятное зрелище…
Мало мне было физических страданий, к ним теперь присоединились и эти невеселые мысли. Возможно, как раз это и повлияло на то, что я чуть не потеряла сознание от последующих сокращений, с силой которых прежние не сравнятся. И если бы не Феликс, я бы точно не смогла удерживать обмякшее тело. Когда все стихло, он помог мне подняться и отвёл в ванную. Пока я умывалась, он продолжал меня аккуратно придерживать за плечи. После, я захотела вернуться в туалет, чтобы прибрать за собой, но этот мужчина, удивляющий все больше и больше, мягко оттолкнул меня, сказав, что сам займется всем. Так мы и вернулись в гостиную – в обнимку, оба удрученные, но, как мне кажется, мой муж был еще и напуган. Я – то успела привыкнуть к выкрутасам токсикоза, а вот он…
Я присела, а Феликс, взяв сигареты со стола, направился к окну.
– Каждый день так? – голос его был обманчиво спокойным.
– Да.
– И давно?
– Около трех недель.
Выпустив клубок дыма в створку, он резко развернул голову ко мне.
– То есть, мы все еще были под одной крышей, а ты молча страдала, Венера?
– Я не страдала, – устало отмахнулась я, с опаской поглядывая на злополучные сладости.
Затем подалась вперед и отодвинула тарелку на противоположный край. Заметив мое непроизвольное движение, Феликс сузил глаза и тщательнее стал наблюдать за моими действиями. Неужели, не верит, что это не каприз, а необходимость? Разве я похожа на человека, готового навредить собственному ребенку в погоне за фигурой?
Когда сигарета была докурена, он закрыл окно и молча отнес тарелку в кухню, отчего я вздохнула с облегчением, хотя все еще чувствовала рвотный позыв. Было огромное желание лечь и поспать, но я сдерживалась, чтобы не вызвать еще больше переживаний с его стороны.
Если честно, я была рада видеть Феликса. Несмотря на наш последний разговор, его присутствие вселяло какое – то необъяснимое спокойствие. Жаль только, что так не может быть всегда…
– Сколько времени ты ничего не ешь? – раздался глубокий голос из коридора, после чего в помещение вошел и его обладатель.
На какой – то миг я залюбовалась им. Кипенно – белая рубашка будто преобразила его, придав смуглому лицу нотки какой – то экзотичности. Хотя, разве этого мужчину возможно преобразить еще больше? По – моему, предел совершенству все же есть…
Поймав себя на этой мысли, я сначала нахмурилась, но мне показалось достаточно честным списать всё на гормональный фон.
– Венера? – вновь позвал Феликс. – Всё в порядке?
Только сейчас я поняла, что не ответила на его вопрос.
– Я ем. Апельсины и куриную грудку. От всего остального меня тошнит. Я так выгляжу из – за слабости, а вовсе не потому, что добровольно отказываюсь от еды, Феликс.
С каждым последующим словом было все труднее сдержать зевоту, так хотелось подремать. Я смотрела куда – то в сторону его плеча, пытаясь сконцентрироваться, но веки сами собой опустились. Сознание истерило по поводу того, как бесцеремонно ведет себя мой организм, но я ничего не могла поделать. Как бы неловко мне ни было перед ним, я действительно не в силах повлиять на эту естественную перестройку.
В следующее мгновение я оказалась в плену мужских рук, которые с осторожностью подхватили меня и понесли в спальню. Возможно, при других обстоятельствах я и стала бы противиться, но не сейчас…
– Как хорошо от тебя пахнет… – вдохнула я его свежий запах, смешанный с нотками сигаретного дыма.
Поразительно, но тошнота стала отступать. Мне нравился этот аромат, он успокаивал все внутри, и даже отголоски сигаретного дыма в нынешней ситуации влияли положительно на мою обонятельную систему, что вызывало целый шквал вопросов…
– Твой запах успокаивает меня, дышать легче, – призналась я, когда Феликс опускал меня на кровать.
Бессознательно потянувшись к нему и обхватив руками сильную шею, я приложила голову к его груди. Этот приступ щемящей нежности я ничем, кроме как беременностью, объяснить не смогу…
– Скоро всё пройдет… – объясняла я с закрытыми глазами, практически провалившись в темноту, но испытывая непреодолимое желание успокоить его. – Меня предупредили, что такое состояние вполне естественно до 9–10 недель. Потом всё станет лучше. Надеюсь, что энергия вернется ко мне. Осталось подождать пару недель.
Я что – то еще бормотала, а он молча слушал и не шевелился. Когда его ладонь стала поглаживать мой затылок, а левая рука крепче прижала к себе, я улыбнулась. Так тепло, уютно и безопасно. Его объятия дарили чувство защищенности. Странно, правда? Те же руки, которые несли в себе боль, разрушения и мои личные муки. Руки, которые сейчас облегчали мое существование. Как жажду их прикосновений сейчас и как дичилась их раньше…
Мерный стук его сердца убаюкивал не хуже колыбельной. Не помню момент, когда я перестала говорить, уснув с блаженно приподнятыми уголками губ.
Феликс приходил почти каждый день. В таком режиме прошла еще неделя. Состояние моё пока не улучшалось, но его присутствие действительно облегчало моё существование. Я поражалась тому, насколько он заботлив. После его ухода могла часами сидеть и смотреть в одну точку, размышляя о том, что он другой человек. Внутри всё кипело от досады, и я каждый раз сдерживалась, чтобы не задать ему прямой вопрос: «Черт возьми, если ты можешь быть таким, почему же был так жесток со мной?».
Возможность эта выпала одной памятной ночью спустя еще неделю. Это был самый фееричный день на моей памяти – так плохо мне ещё никогда не становилось. Когда Феликс вечером после работы увидел меня, ужас застыл в его глазах. Я даже говорить не могла, так ослабла.
– Это как – то слишком, Венера. Я хочу, чтобы завтра ты сходила к Аветисову, – беспрекословно произнес он, в очередной раз став свидетелем того, как меня вывернуло наизнанку.
Потом Феликс просто подхватил меня и отнес на кровать, где я была бережно уложена. В этот момент единственное, чего я хотела, это чтобы он лег рядом и обнял, как в тот первый день несколько недель назад. Он отошел к окну и закурил, а я наблюдала за ним и, расслабившись, провалилась в сон.
Когда я проснулась, первое, что почувствовала – это умиротворенность и чувство безопасности. Он здесь – ликовала я. Феликс действительно остался со мной, я была прижата к его груди и слышала мерный стук сердца в темноте. Совсем не шевелилась, чтобы не будить его, хотя мне было интересно, который уже час и сколько времени мы так лежали.
– Как себя чувствуешь?
Я в удивлении вскинула голову и только сейчас поняла, что Феликс бодрствовал всё это время. Как – то странно защемило в груди от этого простого факта.
– Уже хорошо. Тебе не надо домой? – осторожно поинтересовалась я.
– Мне надо, чтобы ты утром пошла к врачу. Я тебя отвезу сам, а после уже займусь своими делами.
– Хорошо.
Впервые мне было приятно подчиняться ему. О, Венера, поздравляю, это уже диагноз.
– Феликс? – я не сдержалась, решив задать мучавший меня всё это время вопрос. – Что будет дальше?
Некоторое время мы молчали. Каждый обдумывал свои предположения по этому поводу. С наступлением ночи все эти страхи усиливаются и кажутся такими реальными…
– Дальше, Венера, ты родишь здорового ребенка. Вернешься в мой дом. Попытаемся наладить ваше общение с мамой. Попытаемся жить.
«Мой дом» – как чертовски правильно. Потому что это только его дом, я там никто. И не стану кем – то. Дом, в который я ступила жертвой, где пережила худшие свои дни. Дом, у которого есть хозяйка – единственная и неповторимая. И эта хозяйка меня не примет.
– А если я не хочу туда возвращаться? Если я хочу сохранить за собой это право самой решать, как распоряжаться своей жизнью? – взбунтовалась я.
– Что ты имеешь в виду? – заметно напрягся Феликс.
И хоть я его и не видела, продолжая лежать в своем исходном положении, была уверена, что он прищурил глаза в этом своем фирменном стиле – предупреждая собеседнике о том, что тот ступил на опасный путь.
– Я имею в виду, что мы даже не знаем друг друга, Феликс. Как ты себе представляешь наше существование? Иногда мне страшно от одной мысли о том, что я стану матерью. Потому что я сама лично понятия не имею, что делать в этой ситуации.
– И что же ты хочешь узнать обо мне? Я, как мне кажется, тебя хорошо знаю.
– Очень за тебя рада, – заворчала я, что было довольно глупо, потому что я продолжала прижиматься к нему.
И Феликс рассмеялся. Феликс. Рассмеялся. Я никогда не слышала его смех. Да, видела улыбку, но смех никогда не слышала. Это как – то странно. Но…вместе с тем мне было до мурашек приятно чувствовать этот обволакивающий низкий звук.
– Ну, давай, что же ты хочешь узнать? – вновь спросил он.
Недолго думая, я выпалила:
– О твоей работе, например.
– О работе? – от удивления Феликс даже немного приподнялся и взглянул мне в лицо. – Ты хочешь узнать о моей работе?
Мне тоже пришлось приподняться, и теперь наши лица были напротив. Сегодня в мягком свете уличных фонарей Феликс выглядел немного иначе. Он казался мне уязвимым и уставшим. Отягощенным обстоятельствами жизни. И главным образом – мной. Глаза, которые раньше мне казалась черными углями, опаляющими нутро, теперь выглядели как обсидиан – загадочный горный хрусталь, который под разными углами дает часто разные оттенки.
– Да, Феликс. Хочу узнать, чем ты занимаешься.
Уголки его губ приподнялись в мимолетной улыбке, после чего он вновь откинулся на спинку кровати и притянул к себе.
– В общем – то, не думаю, что это интересно девушкам. Дело в том, что моя работа сплошь окутана гадкими происшествиями, которые в свою очередь приправлены интригами, взятками, угрозами и постоянным напряжением. Структура в прокуратуре довольно запутана. В принципе, моя должностные обязанности состоят из надзорно – следственной деятельности, после которой я представляю сторону обвинения в суде.
– Ты всегда уверен, что подсудимый виновен?
– В том – то и дело, что нет. Вопреки тому мнению, что у тебя сложилось обо мне, я действительно ненавижу преступность и безнаказанность по блату. Когда я учился, четко поставил себе цель – хочу защищать людей. Поэтому мне часто приходится лезть в следственный процесс, когда я чувствую подвох. Многие пытаются тебя запутать и увести в сторону от истинного положения дел.
– Это как?
– Очень просто. Иногда это делается преднамеренно, если у сотрудника свой интерес, а иногда случается в силу безалаберности. Например, несколько дней назад мне пришлось вызвать гинеколога прямо к следователям в отдел. Была информация, что проститутки проносят наркотики в клубы без помех. Следователь утверждал, что они все чисты. На допросе ничего выявлено не было. Им просто полагалось отсидеть свои 15 суток, но я был уверен, что представительницы древнейшей профессии что – то утаивают, уж слишком тихо сидели. Обычно, когда еще в самом начале своей карьеры сталкивался с ними, они были довольно агрессивными и развязными, свободно оскорбляли всех и не боялись ничего.
– Что – то я потеряла нить, – озадаченно перебила я, – причем здесь гинеколог?
– Гинеколог, скажем, выудил пакетики с интересным содержимым непосредственно из рабочей зоны каждой.
Мои брови поползли вверх.
– Теперь им будет предъявлено обвинение по 228 статье УК РФ.
– И сколько им дадут?
– Зависит от того, как они будут сотрудничать со следствием.
– Хм…пожалуй, я действительно не готова слушать о подробностях твоей работы, – призналась с тяжким вздохом, уж слишком впечатлил меня рассказ.
– Всё, что тебе нужно знать – я пытаюсь по мере возможности спасти людей. И закроем эту тему.
– Каково это – спасать чужие жизни…и губить свою собственную?
О боже, я произнесла это раньше, чем успела подумать о последствиях.
– То есть?
Я вновь вздохнула. Как – то обреченно и нехотя пытаясь объяснить:
– То, что ты благородный и принципиальный, стоящий на страже закона человек, который в то же время превратил и мою, и свою жизнь в нечто…сложное. Ты практически погубил себя в день свадьбы Розы. Разве нет? Разве это справедливо, что ты так относился ко мне? Я уже долгое время пытаюсь понять, почему ты был так жесток? Ведь, по сути, нигде больше и ни с кем я тебя таким не видела.
По мере того, как я задавала шквал вопросов, Феликс отстранялся от меня и выпрямлялся всё больше. Я с опаской взглянула на него. Эта тема всё равно должна была быть затронута. Иначе мы не смогли бы доверять друг другу до конца.
– Раз уж ты начала этот разговор… – он твердо смотрел мне в глаза. – Я прошу прощения. Я сделал много такого, о чем сожалею. Хочу, чтобы ты знала, мне тоже пришлось несладко. Я обвинитель по жизни и по профессии, я всегда хочу докопаться до сути вещей. Ты не дала мне такой возможности. Я мужчина, получивший отказ. От девушки, которую считал эскортом. И с каждым разом наша игра меня затягивала. Я понял…я действительно с самого начала понял, что с тобой будет трудно, но мне это нравилось. Я хотел сломить твою волю, потому что не привык, чтобы меня отвергали. Ты была интересна…и в то же время я боялся. Я намеренно не наводил о тебе справки. Я боялся, Венера, что ты глубже моих представлений о тебе. Я боялся, что найду нечто такое, что заставит меня жалеть о своих словах и поступках, о причиненной тебе боли.
Он немного помолчал. А я, затаив дыхание, ждала его откровений. Меня поразило, насколько легко и искренне он извинился. Я не думала, что когда – либо дождусь от него таких слов. Это подкупает.
– Я жаждал обладать женщиной, которой я не нравился. Я был уязвлен. Со мной такого никогда не было. Впервые та, что меня действительно заинтересовала, не выказывала ни капли интереса ко мне. Ты, знаешь ли, раскрыла во мне латентные комплексы. И мне захотелось сломать и уничтожить тебя. Я не думал, что всё зайдет так далеко. Вообще – то, я нейтрально отношусь к алкоголю. Но в тот вечер и все последующие, когда ты видела меня пьяным, все начиналось с твоего образа. Я представлял тебя танцующей перед мужчинами. И знал, что каждый из них хочет с тобой сделать. Зверь внутри рвал и метал. Мысль схватить тебя в охапку и закрыть подальше от похотливых глаз уже не казалась мне бредовой. Я гадал, почему ты это делаешь. Ты не была такой, как другие танцовщицы, ты скрывалась. И я определенно точно нашел твое слабое место. Эта крайность – заниматься танцем на публике и быть такой скрытной, загадочной, недоступной – она меня бесила. Вот тебе и идея с мальчишником. Я был уверен, что ты набиваешь себе цену. Я тебя ненавидел и одновременно желал больше всего. И если сначала я хотел, чтобы ты пришла сама, под конец мне было плевать на всё. Если бы не отец, я боюсь, что довел бы начатое до конца…
Я содрогнулась, вспомнив эти минуты. Господи, смогу ли я когда – нибудь забыть? Смогу ли я искренне простить это? Любое воспоминание отдаётся болью.
– Я не знал, что ты из себя представляешь, да и не хотел знать – как уже сказал, я боялся, что ты окажешься глубже. Когда нас поженили, я тебя ненавидел настолько сильно, что не мог находиться даже в метре. Мне пришлось напиться на свадьбе, чтобы не придушить тебя при гостях. Но и ты не особо старалась опровергнуть мнение о себе. И это самое глупое, что я когда – либо видел в своей жизни. Ты поступила жестоко. Позволила мне наделать кучу ошибок и причинить столько тебе столько мучений. А когда я узнал, что это всё незаслуженно…мне снесло голову. Венера, клянусь тебе всеми моими сестрами, я тебя и пальцем не тронул бы, знай, кто ты, кто твой отец… Ты, моя дорогая, своим поведением обрекла мою скверную душу на терзания, отчего все самое плохое в моем характере вылезло наружу. Я думал, мы разойдемся через месяц. Думал, выкину тебя из своей жизни и заставлю жалеть о том, что очаровала моего отца. А тут – на тебе. Всё с точностью, да наоборот.
– Феликс, я никогда не хотела вызвать в тебе интерес. Я хотела молча делать свою работу. Мне нужны были деньги, – вставила я немного обиженно, остро реагируя на события прошлого.
– Теперь я это знаю, Венера, – заверил он и осторожно взял мою ладонь в свою в знак примирения.
Я опустила голову и посмотрела на наши сплетенные руки. До этого момента мне казалось, что я отпустила всё ради малыша, простила всех и вся, но теперь понимаю, что врала себе. Надо будет работать и работать над собой, чтобы сказать прошлому полноценное «прощай».
– Мне тоже следует извиниться. Прости, что с самого начала не послала тебя к черту так, как ты того заслуживал. Сначала дело было в гордости, а потом уже было поздно. Я испугалась. И ненавидела себя за эту трусость. Было легче обвинять только тебя…найти того, на кого можно свалить свои собственные ошибки. Прости.
Феликс медленно притянул меня к себе очередной раз за это время. Мы вновь лежали практически в обнимку. Нам понадобилось больше 2 лет, чтобы спокойно поговорить и понять друг друга. Вот так жестокая абсурдность.
– Венера, давай мы забудем о прошлом хотя бы на какое – то время. Я знаю, что ты до сих пор меня не простила. Но у нас есть веская причина дать друг другу шанс. И, быть может, когда – нибудь мы поймем корни этой химической привязанности друг к другу.
Да, ты прав, хотела я сказать ему, но вместо этого прикрыла глаза и попыталась найти в себе какие – то ответы. Мне следовало поблагодарить его за всё, что он для меня сделал в течение этих последних месяцев. За то, что не отверг меня. Это же так важно. Его признания сегодня позволили взглянуть на нашу историю под другим ракурсом. Это не значит, что моя боль стала меньше. Но теперь я хотя бы могла понять логику его действий. Ну, откуда, черт возьми, я могла разбираться в мужской психологии? Откуда могла знать, что чистосердечное признание в самом начале помогло бы избежать всего этого?.. Да и потом, кто его знает – что правильно, а что нет? Может, этот путь был нам необходим…
