Текст книги "По обстоятельствам, без обязательств (СИ)"
Автор книги: Дасти Винд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Глава 3
Встреча номер два
Освещать конференцию нашего бизнес-партнера – компании по разработке программного обеспечения для бухгалтерии и управленцев – направили меня. Мой шеф считает, что все, что связанно с программами – это инновации. Я вообще-то больше люблю презентации
бытовой техники, особенно кухонных помощников – там обычно вкусно кормят. А вот эти вот конференции – всего лишь долгая занудная реклама. Нынешнее мероприятие проводят в отеле, в огромном, похожем на лекторий, конференц-зале. Людей много, знакомых тоже хватает. Я периодически приподнимаюсь и машу рукой – ряды узкие, юбка тоже, каждого не оббегу при всем желании.
Конференция – наискучнейшая. Через час, уже не слушая очередного выступающего, решаю просмотреть свой конспект: совершенно ничего цепляющего. Плохо представляю, как из этого рекламного буклета сделаю информативную статью. Если только в новостной блок.
Надо было спихнуть на внештатника. Зеваю, прикрывая ладонью рот. От скуки уже слезятся глаза, а впереди ещё как минимум пара часов ерунды с трибуны. Готовлюсь зевнуть ещё раз, как внезапно, в самый неожиданный момент, перебивая монотонный гул, исходящий от выступающего, на весь зал визжит пожарная сигнализация.
Гости мигом скидывают с себя дремоту и оживают – встряхиваются, озираются, встревоженно переговариваются. В зал заходят двое – девушка, что встречала нас и охранник. Через гул сигнализации объявляют об эвакуации, просят сохранять спокойствие и без паники, организованно пройти к выходу.
Людей много, но в зале открывают все шесть дверей. Я некоторое время жду, пока схлынет поток и выхожу с бокового. Только вот вниз ведет одна лестница, и народу на ней – тьма-тьмущая. Дыма, копоти и сажи нигде нет, двое охранников, следящих за эвакуацией, вслух размышляют, кто мог нажать кнопку и где этого человека теперь искать, а я бочком пробираюсь вниз, не без грусти оглядывая толпу у гардероба. Нет, конечно, выходить нужно без верхней одежды, ведь счет, в случае реальной опасности, идет на минуты, да и на улице уже не лютый минус, и все же мерзнуть из-за чьей-то дурной выходки я не хочу. Отхожу в сторону и встаю возле колонны, решив не ломиться в первых рядах, и едва не срываюсь на крик, когда мне на талию ложатся теплые ладони и утягивают меня за колонну, в тень.
– Привет, незнакомка, – Алексей без лишних слов прижимает меня к стене и, целуя в шею, спускает руки ниже, на бедра.
Меня бросает в дрожь, как будто с теплого душа я вышла в холодную комнату. Неожиданность и напор ослабляют тело напрочь. Я хочу в объятья этого человека.
Он отстраняется первым и, довольный произведенным эффектом, оглядывает меня:
– Вот так встреча. Не прошло и недели.
Я ошалело улыбаюсь. Запуская руки под его пиджак, касаюсь крепкого пресса под тонкой рубашкой.
– Ты тоже пришел на конференцию?
– Ага. Бухгалтер притащила. Скучно было, а потом я заметил тебя.
– Как все удачно сложилось, – замечаю я. – Сигналка сработала, и ты меня поймал.
– Ну, она для того и сработала, чтобы я тебя поймал. Сил моих не было смотреть на то, как ты засыпаешь от скуки.
– Не поняла. Ты нажал кнопку?
– Я.
– Ты совсем больной? Тебя за это штрафанут. И с этим вообще-то не шутят.
– А я и не шутил. В мужском туалете урна дымилась. Вот я и подумал – неплохо бы было...
– К выходу проходим, – командует охранник, заглядывая за колонну.
Алексей делает шаг назад, протягивая мне руку:
– Пойдем, посидим в моей машине. Она тут совсем рядом.
– Зачем сидеть? Разве нам не к тебе?
– Когда мы в пятизвездочном отеле? Вот ещё.
Я сжимаю его ладонь, и мы убегаем в весенний вечер, без плащей и шляп.
В машине Алексея пахнет кофе и табаком. Мы молча сидим и смотрим, как зажигаются фонари вдоль улицы и звезды в весеннем фиолетовом небе, и так хорошо и легко, что мыслей нет.
Алексей, задумчиво глядя на улицу, кладет руку мне на колено, осторожно берется за край юбки и так же аккуратно тянет его вверх – это легко, благодаря разрезу.
– Ты не думаешь, что не стоит торопиться? – спрашиваю я, сдвигая колени и сжимая пальцы своего незнакомца, который уже поглаживает внутреннюю сторону моих бедер. От этих касаний у меня внутри все сжимается, особенно когда Алексей прикладывает силу, чтобы раздвинуть мне ноги.
– Разве я тороплюсь? Хочу тебя немного разогреть – и только. У тебя потрясающие ноги, такие стройные, упругие, – он чуть пощипывает нежную кожу, продолжая задирать юбку. – А вот здесь мягче, и так тепло.
Я закусываю губу, едва не срываясь на стон. Черт, теперь я понимаю, зачем нужны чулки. Почему я до сих пор ношу колготки, а не чулки?
Я, оказывается, столько теряю.
– Здесь... Люди ходят...
– Нет тут никого. И, поверь, им головы расшибить об стекло придется, если захотят что-то увидеть... Какая же ты горячая, радость моя.
Я уже не слушаю его. Вся подбираюсь, когда он накрывает ладонью пространство между моих ног, самую высшую точку моего желания. Пытаюсь вжаться в кресло, а он вжимается в меня, надавливая пальцами ровно туда, куда нужно, наощупь, через белье и колготки. А я чувствую касания так, словно его пальцы уже во мне, каждым миллиметром плоти, каждой искрой жара, что разгорается внутри.
– Постони.
Я выполняю его приказ, и собственная песнь наслаждения доводит меня до предела. Я опускаю голову и сжимаю крепкую мужскую руку между своих ног.
Мне кажется, что я – вулкан. Внутри меня – лава, а мощные толчки – это землетрясение из самых недр, из самой глубины. Тогда мой незнакомец – бог огня.
Только так и меняется земля – чертовым катаклизмом, катастрофой и обжигающим пламенем.
– Да что ты за человек, – выдыхаю я, откидывая голову на сидение.
– О-о-о, радость моя, ты меня ещё не знаешь.
И это прекрасно.
Вечер не заканчивается в машине. Мы возвращаемся в отель, но не на конференцию, к счастью, а в огромный люкс на последнем этаже. Широкий жест мной оценен по достоинству
– Денег куры не клюют? – спрашиваю я, пока мы ждем карту у стойки.
Алексей пожимает плечами.
– Да вот... Яхту, понимаешь, продал.
– Яхту? У тебя была яхта?
– Я на ней жил. А здесь мест парковочных мало.
Я, вскинув брови, оглядываю своего собеседника.
– Ты шутишь?
– Нет. Зато знаешь, как часто ко мне друзья в гости заходили...
– Женщины?
Алексей усмехается и молча берет со стойки карту.
– Ну не прям одни женщины. Коллеги, знакомые. Я им всегда рад. Одному на яхте скучно.
– Поверю на слово.
Хватит с меня подробностей его прошлого. Ничего не хочу знать.
– Идем, – он берет меня за руку и ведет к лифту.
В люксе, большом – с гостиной и огромной спальней – мы оставляем только ночник, слабый источник света на столике в углу спальни. Кровать великолепна, на половину комнаты, и мне вдруг хочется немного порулить. Отстраняюсь от целующего меня Алексея и, поймав его вопросительный взгляд, отвечаю с улыбкой.
– Я в ванную на пару минут.
Умываюсь, поправляю волосы и раздеваюсь, оставшись в одном белье. Как говорил одна моя знакомая: "Даже если у тебя нет мужчины, под одеждой ты должна быть ко всему готова – и к патологоанатому, и к случайному любовнику".
Грубовато – но правда. С нашей жизнью никогда не знаешь, кто в следующий день тебя разденет.
Я выхожу, чуть прикрыв за собой дверь. Мягкий ворс ковра приятен для босых ног. Пробираюсь в спальню, в интимный полумрак люкса на одну ночь. Андрей, сняв пиджак, сидит на кровати, локти поставив на колени. Потирает подбородок, о чем-то задумавшись. Мгновение я смотрю на него и окликаю, тихо, шепотом:
– Парень с яхтой...
Он вскидывает голову и замирает, а потом, сохраняя всю серьезность, в тон мне откликается:
– Да, мэм?
– Сегодня я порулю, окей? – я делаю несколько шагов вперед и, поставив ногу между его колен, толкаю его на кровать. Алексей откидывается, но приподнимается на локтях, наблюдая, как я по-кошачьи, крадусь к нему. Сажусь верхом и, подавшись вперед, пуговица за пуговицей расстегиваю его рубашку. Распахиваю полы, мгновение любуясь сильным телом, кажущимся темным под кипельной белизной ткани.
Алексей не сводит с меня глаз, а я, обхватив рукой его шею, чуть давлю, заставляя его мышцы напрячься в противовес мне. Он принимает игру, и меня заводит то, как сильно он сопротивляется мне, как каменеют его плечи и грудь.
Сильный зверь, красивый.
Ногтями, аккуратно, прочерчиваю дорожку на его теле – от груди до живота и ниже, к ремню, по пути обводя пальцами два круглых, с монетку, шрама. Расстегиваю ремень резко, рывком вытягиваю из петель, на что Алексей слегка приподнимает бедра. Ровно так, чтобы помочь мне и дать понять, что он готов.
И я готова, потому что открываюсь его напору легко, гладко и со стоном. Он откидывается назад, кладет руки на мои бедра и крепко сжимает.
– Покажи мне свою грудь.
Смотрю сверху вниз на красивого мужчину подо мной. Как правильно я сделала, что не сняла рубашку. Это так добавляет сексуальности.
Я завожу руки за спину и расцепляю застежку бюстгальтера. Снимая этот не нужный теперь предмет гардероба, начинаю двигаться, медленно, с замиранием, словно дразня и не давая партнеру расслабиться, а потом резко, сильно сжимаю его плоть внутри себя.
Мой любовник вздрагивает и выдыхает, прикрыв глаза.
Да, внутри тоже надо быть сильной.
Он приподнимает бедра, сжимает мои ноги, но я уже наращиваю темп, решая больше не дразнить своего героя в белой рубашке. Он помогает мне – его ладони скользят по моей талии, обхватывают сзади и помогают достичь той плавности, которая доводит нас обоих до вершины эйфории. Я наклоняюсь вперед, чувствуя такую мощную пульсацию внутри, что содрагаюсь всем телом, как и мужчина подо мной. Вцепляюсь в него так сильно, что оставляю красные бороздки на груди. Резкий рывок, как-то совершенно неожиданный сейчас, и я оказываюсь под своим любовником, а он, поймав темп, продолжает движение, сжимая мои запястья, вдавливая меня в кровать. Волна приходит за волной, захватывая и унося прочь все, что было до и будет после катастрофическим приливом наслаждения, забирая у меня себя саму.
– Ты превращаешь меня в нимфоманку, – замечаю я, когда мы, переводя дух, лежим на кровати и глядим в потолок.
Он оборачивается ко мне.
– Правда? Это хорошо или плохо?
– Пока не знаю...
А потом звонит его телефон.
Когда Алексей застегивает рубашку, одернув манжеты, на белой ткани в районе груди проступают красные штришки. Я стою у зеркала рядом с ним и расчесываю волосы. Щетка замирает у меня в руках, когда я вижу кровь. Оборачиваюсь и осторожно касаюсь алого пунктира.
– Это я тебя так?
– Да, Багира.
– Боже мой, прости! Надо срочно прижечь, – бросаюсь искать аптечку, а он ловит меня за руку и, притягивая к себе, целует в шею.
– Ага, – говорит между поцелуями. – Ещё... зеленкой... помажь... и... подуй...
– Точно не больно?
– Зато как вызывающе выглядит, – он кивает на зеркало, и я, обернувшись, смотрю на наши отражения.
– Но все равно...
– Радость моя, я пулевые пережил без особых потерь. Так что и твои царапки тоже как-нибудь переживу. Я вообще везучий. Идем.
Он направляется к дверям, захватывая по дороге пиджак, а я вижу в отражении свое побледневшее лицо.
Пулевые?
Нет, ничего не хочу знать.
Мы расстаемся у дверей отеля.
– Ещё увидимся, – говорит мой незнакомец, целуя мои пальцы.
– А, может быть, и нет, – отвечаю я, сжимая его ладонь.
По дороге домой, вопреки своим запретам, начинаю думать о том, кто такой Алексей Батурин. К сожалению, ту информацию, которая была у меня для интервью я не могу выбросить из головы. Яхты, перестрелки, большие машины – вывод напрашивался сам собой. С двадцати восьми лет он работал в проектном бюро, сначала на должности начальника отдела по планированию, затем – как заместитель директора. А кем он был до этого?
Я закусываю губу, предаваясь воспоминаниям. На отношения с бандитами я давно и прочно наложила табу. Никогда и ни за что не буду встречаться с политиками и бандитами. И те, и те дуреют от власти и безнаказанности и делают, что хотят. С криминалом я вообще не желаю связываться нигде – ни в работе, ни в личной жизни.
Мои первые шаги в профессии были как раз сделаны по шатким бревнам чужого беспредела. Мой наставник и первый работодатель, человек, знавший криминальный мир Подмосковья от и до, хотел открыть глаза общественности на деятельность нескольких ОПГ, взявших в оборот мелкие городки. Там действительно творились хаос и девяностые.
Я, конечно, не принимала участие в сборке материал, просто была в курсе, под кого и как копает команда. Я всего лишь вела новостную колонку, но и мне досталось, когда "подкоп" засекли. Сначала обстреляли редакцию – никто не погиб каким-то чудом. Потом подожгли машину моего начальника. А когда в ход пошли угрозы семье и близким, он сдался. Покаялся, слил информацию одному из тех, кого хотел посадить, и свалил в Европу вместе с семьей. Ко мне претензий не было – зажали просто один раз на остановке у конторы и спросили, что да как. Сыграла на дурочку – ведь молодая, еще учусь, пишу вот новости, боюсь вас, дяденьки, до ужаса Поверили. В сумку лезть не стали. А там у меня лежала флешка со всей собранной начальником инфой, и на того, кто угрожал нам, в том числе. Скопировала я все сама, без спроса – и фотографии документов, и записи разговоров, и информацию по банковским переводам, и видеосъемку.
Начальник уехал, я убежала из газеты, сменила уже добрый десяток рабочих мест, никуда не лезла и ни с кем не разбиралась.
Только флешка до сих пор лежит в антресоли, между двумя верхними кирпичами, где я немного отковыряла цемент. Неплохой тайник для чужой чернухи.
Я ничего не собираюсь публиковать или использовать, да и с тех пор времени прошло – вагон и телега, уже все сроки давности канули в Лету. Но флешка лежит – как напоминание, куда лезть не стоит и чего мне, как журналисту, делать не следует.
И все-таки – не пропадать же такому добру. Может, в старости, когда буду жить на пенсию, напишу роман о бандитах и назову его... Не знаю, "Бандитская Москва"... Или "Наследники девяностых". А пока... Пока как бы не налететь на ОПГшника в живую. И поэтому, чтобы обезопасить себя, мне нужно узнать, кто такой Алексей Батурин на самом деле.
Я нарушу правила лишь для своей собственной безопасности – это хорошее оправдание. Это разумный риск.
И все же мне неприятно думать, что первой в нашей красивой игре смухлюю я.
Глава 4
Встреча номер три
Закрытые приемы – не те мероприятия, где я частый гость. Во-первых, журналистам там не рады, во-вторых, меня туда не зовут. Если только я не в паре с кем-нибудь избранным.
Сегодня именно так. Роя под моего незнакомца, я обратилась в последнюю инстаницию копателей правды – к Максиму Адашеву, "коту в сапогах".
Макс – сложный человек, потому что невообразимо, невероятно, до благоговейного ужаса умен. И свой ум он использует в очень грязной сфере – Макс делает политиков из обывателей, поднимает предпринимателей до чиновничьих кресел, до победы на выборах в Думу, до министерских лож, если, конечно, понадобится, если дадут дорогу, если скажут "Фас". Макс приходит туда, где действующая власть теряет популярность и из третьего сына третьей жены делает Маркиза Карабаса. Макс знает всех, но мало кто знает Макса. Его не нанимают – его присылают.
Опасный, беспринципный человек – мой хороший знакомый, в разговоре с которым нужно следить за каждым словом.
Адашев ничем не приметен – невысокий, худощавый, с цепким взглядом и темными глазами. Когда я подхожу к месту нашей встречи – у магазинчика сувениров, в начале улицы, где расположен ресторан одного влиятельного человека, который и устраивает прием, Макс стоит ко мне спиной и задумчиво оглядывает витрину. Я крадусь сзади, но не успеваю ущипнуть Адашева за бока, как тот, заметив меня в отражении стекла, оборачивается и ловит за руки.
– Привет, – он поворачивает мою кисть так, чтобы увидеть время на часах, обхватывающих запястье. – Ты опоздала на семь минут.
– Я – женщина, мне можно.
– Ты – женщина, которой нужно. А если нужно, значит, изволь быть внимательной к мелочам.
На любого другого я бы обиделась за подобный тон, но не на Адашева. Он не злится на людей. Он вышвыривает из своей жизни тех, на кого не работает, с невероятной легкостью и практичностью – как если бы вычесывал блох с кота. Если он ещё отвечает на мои звонки – значит, за что-то ценит. Значит, его раздражение от моего присутствия меньше, чем от отсутствия. И нет, это не тяга мужчины к женщине, не симпатия и не чувства. Макс повернут на работе, он существует исключительно для нее. Женщины и отношения для него лишь слова. Ему не нужно быть заметным. И поэтому – никаких связей. Разве что сходить на пару приемов, чтобы... Чтобы окончательно не затеряться среди тех, кого он сажает на троны.
– Хорошо, извини.
Он кивает и протягивает мне локоть. Мы идем вверх по улице, к ресторану.
– У тебя не будет проблем, если узнают, что я – журналистка?
– Поздно спросила. Но нет, не будет. Наоборот, мне это нужно. Небольшие вводные данные.
Ого. Теперь нужно ступать осторожно.
– Почему от меня?
– Потому что ты мне теперь должна.
– Серьезно? Ты что-то раскопал? Ну, про...
– Да.
Щиплю спутника за локоть от нетерпения.
– И что?
– После скажу.
– После чего?
– От любопытства кошка сдохла.
Вздыхаю и закатываю глаза. Говорю же, Алдашев – невыносимый человек. Невыносимо полезный.
В ресторане как-то тихо и слишком интимно – шведский стол, приглушенный свет, ненавязчивая музыка, неброские платья на женщинах, черные смокинги на мужчинах.
– Здесь кого-то хоронят? – шёпотом спрашиваю я, когда нас провожают внутрь. На меня обращают внимание разве только, чтобы скользнуть взглядом и отвернуться. Приветствуют, если подходят, сухо и сдержанно, хотя многих из присутствующих я знаю лично.
– Нет, это всего лишь способ познакомиться. Точнее, познакомить.
– Со строительный диаспорой столицы? Кого?
– Значит, закономерность среди гостей заметила. Хорошо. Я в тебе не сомневался. А теперь самое главное... – он смотрит куда-то за мое плечо. Я оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с человеком, которого так близко не видела никогда, с тем, кому мой первый начальник отдал весь компромат, который скопил на его конкурентов и на него самого.
– Константин Ларионов, – представляется бывший бандит и ловит мою ладонь. – Рад вас приветствовать на моем вечере.
Он меня, конечно, не знает. Зато я знаю его слишком хорошо. Флешка в антресоли у меня дома хранит много из его прошлого.
Сухой, поджарый, лысоватый, горбоносый мужчина в возрасте за сорок. Сейчас его начистили до блеска. Десять лет назад он был типичным авторитетом с перстнями на каждом пальце, лысой башкой и золотыми зубами.
– Алина Логинова, редактор журнала "Дело и современность", – представляет меня Макс.
– Уважаемое издание. Сергей Иванович не раз рекомендовал мне опубликовать интервью в вашем журнале.
– Буду рада помочь, – на автомате достаю визитку из своей маленькой сумочки-портфельчика.
– Весьма признателен, Алина. Проходите, отдыхайте. Максим, рад, что ты нашел время.
Отходим с Адашевым к дальнему столу, в тень, где нам обоим и место.
Беру бокал шампанского и, глядя на музыкантов, делаю пару маленьких глотков. Макс молчит – ждет моей реакции, но я его поймала – не дождется.
– Ты слышала что-нибудь о Константине Ларионове раньше? – наконец, спрашивает Адашев.
– Он возглавлял ОПГ где-то в Подмосковье. В Зеленосвятске. Давно.
– Возглавлял? Лихо.
– А то ты не знал.
– Нет, я думал, он был чем-то помельче.
– Хорошо прикрывался, – я пожимаю плечами и снова пригубляю шампанского. – А кто он теперь?
Макс не сводит с меня глаз.
– Хочет к власти? – подсказываю я.
– Его тянет Сергей Иванович, как ты поняла.
Сергей Иванович политику не любит, но живет с ней в ладу. Сергей Иванович – это владелец одной из крупнейших стройкомпаний страны, работающей строго по госзаказам. Сергей Иванович – главный лоббист в системе госзакупок.
– И ты ему нужен?
– Нужен. Но авторитетами с компроматами я не занимаюсь.
– А компромат был? – спрашиваю я, продолжая тянуть роль святой невинности.
– Компроматы бывшими не бывают. Они появляются, чтобы существовать вечно.
– Отстой. Сергей Иванович обидется.
– Найдет другого вассала, почище. В общем, спасибо, Алина.
– За что? Это все, что тебе было от меня нужно? – я удивлена.
– Да, – задумчиво отвечает Макс, не глядя на меня. – Кстати. Алексей одним из этих... А как раз наоборот. Кем именно – не знаю.
– Наоборот? Ментом?
– Кем-то со звездами, – уклончиво отвечает Макс, и на этом наша кулуарная беседа окончена – мы переходим к светской, без двусмысленностей, болтовне. И мне теперь почти весело, если не смотреть на проблему из прошлого, которая легко может стать проблемой настоящей. Мне хочется укорить Макса – мол, мы столько знакомы, а он вздумал меня подставить. Но если решусь брякнуть такое – сдам себя с потрохами.
А сдаваться мне совсем не хочется. Тем более теперь, когда я примерно знаю, кто такой Алексей Батурин. Точнее, кто он не такой.
Игру можно продолжить, как будто ничего и не было. Это хорошо весьма.
– У тебя выражение лица влюбленной студентки, – тихо замечает Макс. – Моя информация вернула тебе надежду, что не умрешь в старости среди кошек?
– Конечно, все именно так.
– Я рад. Кстати, привет тебе от Виктора. На днях пересекался с ним. У него все хорошо. Чего он и тебе желает.
Я отворачиваюсь к столу, молча, не поднимая глаз. Туз портит мне расклад, потому что король кроет валета. И одно-единственное напоминание о Викторе может выбить почву у меня из-под ног.
Мне больно, потому что Виктор обманул меня и обидел. Мне радостно, что он обо мне помнит.
И я ещё на что-то надеюсь. Просто потому, что Виктор – это именно тот человек в моей жизни, за которым я бы пошла в огонь и воду, если бы он первым сделал шаг. Если бы позвонил мне и сказал:
– Я развелся. Я к тебе, любимая. Насовсем.
Кажется, я могу ждать его вечно. Не удалять его номер, не менять свой. Если бы он решился, я бы наверное даже...
От одной этой мысли у меня перехватывает дух.
Если бы он остался со мной, я бы могла решиться на ребенка. Я бы наверное перестала бояться.
Но мужчины не рискуют своим благополучием ради женщин. Они идут по тому пути, который считают удобным для себя.
– Теперь ты бледная, как труп, – шипит мне на ухо Макс. – Разница между любовью и ненавистью?
Мой собеседник ошибается. Это разница между свободой и нездоровой привязанностью. Не люблю копаться в себе и начинаю злиться, что меня к этому вынудили.
– Ой, Макс, завязывай давай. Отрабатывай свою корочку психолога с кем угодно, но не со мной.
– Извини.
– Да что уж там. Сам полюбишь – я на тебя посмотрю.
Адашев, усмехнувшись, молча качает головой, и мы снова, по обоюдному согласию, сводим на минимум градус личного в беседе.
Под конец вечера ко мне подходит Ларионов, и мы договариваемся об интервью.
Макс решает подвезти меня до дома. В качестве извинений, наверное. Его общество начинает меня тяготить, и мы едем молча. Уже довольно поздно, но у меня впереди одинокая ночь, и её нужно скоротать без последствий.
Я прошу Макса, чтобы остановил у супермаркета, с торца офисного здания – мне нужен ликер и крекеры, чтобы выбить Виктора из головы.
– Если чем обидел – прости, – меланхолично замечает Макс, останавливаясь точно у ступеней магазина. – Звони, не пропадай.
– Вите от меня привет, – решаюсь я. – Если вдруг снова увидишь.
– Позвони ему сама в этом случае. Или уже удалила номер?
– Нет, – коротко отвечаю я и, хлопнув дверью машины, с гордо поднятой головой иду покупать ликер. Не успеваю поставить ногу на ступеньку, как кто-то сгребает меня в охапку и, припечатав к стене, целует в губы – нагло, бесцеремонно и по-свойски. Таковы правила игры.
Его руки уже под плащом, и теперь мне не нужен ликер. Этот человек – куда более крепкая выпивка.
– Пойдем ко мне, – шепчу я в его губы.
– Твой спутник не будет против? – спрашивает Алексей, целуя меня в шею так крепко и чувственно, что я запрокидываю голову, требуя продолжения.
– У меня нет спутников, – отвечаю между частыми вздохами.
– Как скажешь, Венера.
Я предчувствую очередную жаркую ночь. Мы торопимся, как всегда, потому что нам не о чем говорить друг с другом. Буквально бежим через два квартала. Это серьезное испытание – тишиной, но мы справляемся блестяще.
И у двери квартиры я достаю ключи так быстро и неловко, что едва не роняю их. Открываю дверь, решаю не включать свет и, делая шаг вперед, тяну за собой Алексея. И все прекрасно, но я отчетливо ощущаю, что в своих замшевых ботильонах встаю в лужу, в воду, которой немерено в моей просторной прихожей.
– Что... Что это за ерунда? – кручусь вокруг оси, ничего не вижу в темноте и тянусь к включателю, но Алексей хватает меня за руку.
– Лучше не надо. Коротнет, – он включает фонарик на мобильном и освещает мебель, обувь, шкаф, коврик у двери. Все мокрое, а частями вообще под водой. По стенам, по зеркалу, по двери санузла текут, черт возьми, струи, как после ливня!!!
– Как? Тут воды столько... Откуда?!
– Сверху, – мистер Очевидность направляет фонарик на потолок в серо-желтых разводах. – У тебя не натяжные?
– Нет, тут лепнина красивая, – я, честно сказать, в шоке. – Была...
– Наверху кто?
– Дядя Слава и тетя Марина
– Алкаши?
– Нет, пенсионеры. Они меня блинами кормят...
– Ясно. Найди мне ключ от щитовой, я – наверх.
– Стой, – я хватаю его за руку. – Не заморачивайся, я сама...
– Справишься. Ага, я понял.
И, оставив дверь открытой, идет наверх.
Я бросаюсь за ключами, они у меня лежат в коробочке, в гостиной. По дороге налетаю на угол встроенного в стену прихожей шкафа – по зеркальной двери тянутся, сливаясь в поток, струи. Мигом забываю о ключе, открываю дверцу, тянусь вверх, за коробкой с игрушками. Коробка мокрая насквозь. Игрушки в ней теперь – грязные комки, пахнущие известкой. Я забываю о ключе, о воде вокруг, опускаюсь прямо в лужу, вцепившись в плюшевую кошку, похожую теперь на изваленную в пыли паклю.
– Алина, там нет никого. Я соседям позвонил, сказали, они на свадьбу внуков уехали. Надо позвонить в управ... Алина?
Алексей отводит фонарик в сторону. В подъезде уже хлопают дверьми, а я сижу в обнимку с кошкой.
– Алина, ты что, плачешь? – Алексей присаживается передо мной. – Это все можно починить. Деньги взыскать с ТСЖ или управляющей... Я тебе бригаду пришлю. Сделаем все в лучшем виде.
– К черту ремонт.
– Что?
– К черту ремонт. Игрушки! Игрушки... Все испортились! – я срываюсь на крик и перегибаюсь пополам, прижимая к себе мокрую кошку.
К черту флешку и компромат. К черту работу и деньги в заначке. К черту квартиру.
У меня больше ничего не осталось от самых любимых ребят в моей жизни.
От тех кто любил и искренне радовался мне всегда. К кому я никогда не приходила без гостинца, без маленького подарочка.
– Алина... – этот чужой человек решит, что я – сумасшедшая. Пусть. – Алина, иди ко мне.
И я бросаюсь ему на шею и реву, как ненормальная, как тогда, давно, на опознании.
Ничего не изменится от моих слез, но Алексей достает игрушку, которая оказалась между нами, осторожно стряхивает её и говорит тихо и уверенно:
– Мы приведем ее в порядок. У меня большой опыт отстирывания таких зверей. Будет жива-здорова, обещаю.
– Спасибо, – глотая слезы, отвечаю я. – Не спрашивай сейчас...
– Не спрашиваю.
– Я расскажу потом.
– Расскажешь, когда сочтешь нужным, – он крепко прижимает меня к себе и кладет подбородок на мою макушку. – Расскажешь, когда захочешь.
До самого утра я, конечно, не успеваю даже присесть. Воду перекрывают, соседи приезжают со свадьбы. Дома у них – просто потоп, лопнула труба под потолком, точнее между этажами. Никто не виноват, по моему мнению, и я не собираюсь трясти деньги на ремонт с этих добрых людей. Но соседи ниже меня, которым тоже досталось, вызывают и экспертов, и юристов, и целую толпу своих "важных" знакомых. Алексей проводит экспертов и ко мне, пока я в вечернем платье собираю воду с пола огромным полотенцем и черпаком, по пути выкидывая все, что не подлежит восстановлению. В гостиной почти ничего не намокло, но на кухне досталось телевизору. Потом мой незнакомец помогает мне двигать мебель, поднимать технику, и относит на мусорку ковер, которому совершенно точно кранты.
Уже светает, когда я выпрямляюсь и, сдувая прядь с лица, оглядываю свои подмоченные владения. Да, горячая ночка.
– Поедем ко мне?
Я оборачиваюсь. Алексей стоит в дверях, прислонившись плечом к косяку. Рубашка грязная, брюки – того хуже, а у меня даже нет мужской одежды, чтобы предложить ему переодеться.
– И что я там будем делать? Мне ещё много всего нужно разобрать.
– Успеется, сегодня выходной. Чай попьем, кошек постираем. Здесь все равно надо ждать, пока высохнет.
– Угу... И выкинуть потом весь хлам...
– Могу помочь. Но только после кофе. Нормального кофе, без подтекста.
Я киваю и иду мимо Алексея, к шкафу в прихожей. Смотрю на коробку с игрушками у своих ног и кусаю губы.
– Тогда сейчас переоденусь и поедем, – отвечаю тихо, через силу, не поднимая головы.
– Хорошо. Дай пустые пакеты, я игрушки сложу.
И как знает, что у меня тупо не хватит сил снова дотронуться до них и не разреветься.
Кладу руку ему на плечо и, потянувшись, целую в щеку.
– Спасибо. Пакеты на кухне, в верхнем ящике.
– Да что там... – Алексей подтягивает повыше закатанные рукава рубашки и, делая шаг на кухню, оглядывается. – Шикарное, кстати, платье. Особенно, когда мокрое.
– Я тебе его подарю. Может, даже сама в нем буду.
Алексей вскидывает руки вверх и поднимает большие пальцы. А я улыбаюсь, глядя ему вслед. Как же мне повезло, что этой ночью он оказался рядом. Я и забыла, как приятно, когда тебе помогает мужчина. Забыла, как легко к этому привыкнуть и как больно от этого отвыкать.
Я все могу сама, но какой толк в подобной браваде, когда мне не с кем разделить свой триумф? Когда мне не с кем быть слабой...
Его квартира при свете дня выглядит огромной, но неуютно древней. Комнаты три, в одну дверь закрыта. Мебель старая – огромная стенка с советских времен, на стене над софой – ковер. Над телевизором – единственной здесь современной вещью – выцветшая репродукция "Аленушки" Васнецова. Чуть сбоку, ближе к двери – древний круглый стол на резных ножках. Так вот где мы...
Я отвожу взгляд.
– Ты снимаешь эту квартиру?
– Нет, наследую. Пойдем на кухню?
А вот кухня обставлена по последнему слову – телевизор, микроволновка, индукционная плита, встроенная посудомойка, дорогой, под Прованс, гарнитур.
– Ого.
– Отец любил готовить, – коротко отвечает Алексей. – Присаживайся, сделаю кофе.
В углу, на тумбочке, на клеенчатой салфетке – кофе-машина.
– Я пока все включу и пойду наберу ванну. Замочу игрушки.
