Текст книги "Бывшие. Соври, что любишь (СИ)"

Автор книги: Даша Черничная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава 5

Максим

Барабаню пальцами по рулю, выглядывая Ульяну в дверях школы.

Она ожидаемо не выходит. Сейчас середина учебного дня, а она учительница. Черт, конечно, Уля не выйдет сейчас из школы. Наверняка у нее идет урок или она готовится к следующему.

Вообще мне нужно быть на стройке.

У нас идет строительство нового ЖК премиум-класса, и подрядчик должен презентовать первую очередь. По проекту там все мегасовременно. Умная система кондиционирования, умные окна, умные двери, умные лифты. Но на проект сейчас похер.

Я сижу в тачке и смотрю в лобовое стекло. В школьном дворе пусто, даже персонал школы здесь не ходит.

Завожу мотор и проезжаю квартал, останавливаюсь у панельной пятиэтажки, выхожу на улицу и иду к подъезду. Сажусь на низкую лавочку, закуриваю.

С ума сойти, это и вправду Ульяна.

Если бы не ее имя, произнесенное директрисой, я бы хрен узнал в этой холеной, ухоженной женщине ту самую Ульяну. Мурашкину Ульку. Дурочку, которая вылила на меня кофе за то, что я припарковался на месте для инвалидов.

Ее глаза, полные шока, когда она поняла, что я ее препод, я не забуду никогда.

Да и саму Ульяну я не забывал.

Прошло двенадцать лет, а я до сих пор помню, как у нас все начиналось. Помню, какими глазами она тогда на меня смотрела, как смело признавалась в любви. С отцом хотела познакомить. Но мне это знакомство было не нужно – я не понимал, к чему у нас все идет.

А потом и вовсе пришлось порвать с ней. Не сохранилось в памяти, что говорил, только ее слезы и шок. Херню сморозил, лишь бы отвадить ее, чтобы раз и навсегда.

Я не хотел делать ей больно… но судьба распорядилась так, что моя бывшая забеременела. И сказала она мне это на шестом месяце.

Я летел в Америку в надежде, что Моника все выдумала, лишь бы восстановить наши отношения. Думал, слетаю на пару дней и вернусь к Ульке. Встретим новый год вместе, а потом поедем в то самое место – на базу отдыха в сосновом лесу.

Но вернулся на Родину я лишь сейчас, спустя двенадцать лет.

Мои родители и родители Моники были категоричны. Брак. И никак иначе. Наплодили? Наплодили. Вот и расхлебывайте.

Я решил, что ради ребенка стоит попробовать. Только ради него.

Что из этого вышло? Да собственно, ничего хорошего.

К сожалению, мало иметь ребенка для того, чтобы построить нормальную полноценную семью. Должно быть что-то еще между людьми, а у нас этого с Моникой не было.

Об Ульяне же я думал часто. Через пару месяцев после того, как я сказал ей, что не вернусь, сорвался. Я полез по всем соцсетям, чтобы увидеть, чем же сейчас живет Ульяна Мурашкина. Успокоилась ли она? Переболела?

Но ее страницы зияли пустотой. Все фото снесены, информация удалена, диалоги также удалены. Она исчезла из сети, оставшись только на старых фото своих друзей, к которым я заходил на страницы, когда понял, что Ульяна больше не выложит ничего из своей жизни.

Новых фото с ней не было. Даже на странице ее лучшей подруги Насти. Ульяна будто провалилась сквозь землю.

Через полгода, когда я понял, что она так и не возобновила ведение своих страниц, мне снесло башню окончательно. Катастрофически необходимо было знать – что с ней, как она? Поэтому я пошел через знакомых.

Антон сказал, что у него нет никакой информации о подруге своей сестры, то бишь Ульяны. Якобы он ее сто лет не видел и не слышал ничего о ней, в гости к Насте та не приходит.

Звонок Насте тоже ничего не принес. Подруга Ули разговаривала привычно сухо, с нотками раздражения. Она лишь сказала, что у Ульяны все в порядке и попросила – цитата: «Свалить нахер из ее жизни».

Ясно. Понятно.

Последним был мой отец, ректор вуза, в котором училась Ульяна, где мы собственно и познакомились. Ему я сказал, что мне интересна судьба нерадивой студентки. На что батя лишь ответил, что Мурашкина Ульяна закончила вуз с красным дипломом. Все.

Примерно через год после отъезда я связал себя по рукам и ногам и заставил вырубить это неугомонное чувство и потребность в этой девчонке.

Тем более что у Глеба начались проблемы со здоровьем, а Монике… Монике, как оказалось, насрать на него. Ее больше интересовали собственные потребности, а до ребенка ей не было никакого дела.

Уля охренеть как изменилась. Просто другой человек. И по внешнему виду, и по поведению. Нет больше безбашенности, легкости, веселья. Нет бешеных кудрей, веснушек и лучезарной улыбки.

Теперь это потрясающая женщина. Такая, которой вслед открывают рты. Фигура подтянутая, осанка ровная, взгляд… стервы.

К намеченному времени возвращаюсь обратно в школу.

– Хай, па, – Глеб плюхается рядом.

Мельком бросаю взгляд на синяк на его скуле. Сын Ули неплохо приложил моего, надо сказать.

– Привет. Как дела? – спрашиваю сына.

– I’m fine, dad, – бросает мне нервно.

– Больше разборок не было?

– No.

Вздыхаю. Тянусь к кнопке старта и завожу тачку, выруливаю на дорогу, бросая последний взгляд на школу. Ули нет.

– Почему ты подрался с тем мальчиком? Как его… Леша, да?

– Because he is a dumb ass! – рычит зло.

– По-русски! – повышаю голос.

Глеб отлично знает два языка, но, когда нервничает, иногда их путает. У нас с ним уговор: когда мы на родине, он говорит на русском, вне ее пределов – на английском.

– Все нормально, пап. Подрался – и подрался.

– Причина будет?

– Это обычные мужские разборки! – произносит высокопарно.

А я невольно поджимаю губы, чтобы сдержать улыбку.

– Не сильно ли вы молоды для мужских разборок? – хмыкаю.

– В самый раз! – а сам лыбится, чертяка.

– Что не поделили?

– Честно, пап? – спрашивает устало. – Я и не помню уже. Я ему слово – он мне два. Я ему три, а он мне… во!

Показывает синяк и снова улыбается.

Понятно. Обычные пацанские разборки. В Америке за такое могли выгнать из школы, поэтому там дети вели себя спокойнее, но здесь все иначе. Меня радует лишь то, что Глеб спокойно отнесся к случившемуся. Стойко выдержал и драку, и последующие разборки.

– Болит? – спрашиваю сына, кивая на синяк.

– Норм. Дома лед приложу.

– Слушай, Глеб, ты бы аккуратнее с этим Лешей, – сам не понимаю, зачем прошу об этом.

– Почему? – искренне удивляется сын.

– Не знаю. Не нравится мне ситуация вокруг вас. Мне кажется, могут быть проблемы. И черт его знает, что в голову мальчишке придет.

После этих слов самому становится мерзко. Черт, это ж обычный пацан. Подрались и подрались, сколько этого еще будет? Но что-то внутри неспокойно мне.

– Ок, пап, – пожимает плечами.

– Мама звонила? – спрашиваю сына.

– Ага.

– Когда?

– Месяца два назад, – Глеб отворачивается к окну.

– Даже с началом учебного года не поздравила? – до боли сжимаю зубы.

– Не-а, – сын отвечает беспечно, но голос дрожит.

Моника херовая мать. Периодически я напоминаю ей о том, что у нее есть сын, который требует внимания. Но надолго ее не хватает.

Она вся в своих ретритах, голоданиях, обетах молчания. Никогда не отличалась особой любовью к сыну, а потом и вовсе объявила, что отныне будет жить для себя.

И я бы послал нахер эту эгоистичную суку, но из-за сына не могу. Он любит ее… даже вот такую…

– У тебя уже были уроки у Ульяны Романовны?

– У кого? – Глеб оборачивается и кривится.

– Ну мамы Леши… как его фамилия?

– Не помню, – пожимает плечами.

– Мурашкин? – делаю предположение.

– Как? – смеется Глеб. – Мурашкин? Точно нет. У него фамилия на «С». Са-се-со-сти-сте…. не помню, пап. Она сложно выговаривается.

– Ясно, – выдыхаю, расслабляя руки на руле.

Значит, замуж вышла. Оно и понятно, ребенок ведь есть? Есть.

Значит, где-то есть и отец…

Глава 6

Ульяна

Сегодня у меня впервые урок у класса Леши. Вообще в школе не приветствуется, когда родственники ведут уроки у своих детей, племянников или внуков, но я единственный учитель обществознания в школе, так что выбора не было.

Я бы и сама с радостью отказалась вести уроки у класса сына, да сделать это попросту нереально.

Теперь я немного нервничаю перед уроком, но беру себя в руки.

Захожу в класс за пару минут до звонка.

– Всем доброе утро! – приветствую ребят.

Собрались все, вот только сына Максима я не вижу.

– Здравствуйте! – летит со всех сторон.

Я располагаюсь за столом, тут же звенит звонок. Дети рассаживаются и постепенно успокаиваются.

Мой Лешка сидит в первом ряду на третьей парте, смотрит на меня серьезно и внимательно, никак не компрометирует меня. Дома мы с ним провели беседу, и я объяснила, что в школе я учитель и вести себя со мной нужно соответственно. Глеб так и не пришел… хотя я сегодня видела его в школе.

– Меня зовут Ульяна Романовна, и сегодня мы с вами начинаем новый для вас предмет – обществознание. Мы изучим элементарные научные представления об обществе, о социальном окружении. Обсудим с вами также развитие личности…

– Хеллоу, – открывается дверь и, вальяжно шатаясь, в класс входит Глеб.

Он выглядит расхлябанно: рубашка расстегнута на лишние пуговицы, выправлена из пояса брюк, волосы растрепаны.

– Здравствуй, Глеб, – киваю ему. – Почему ты опоздал?

– Эм… меня завуч вызвала к себе.

Завуч у нас сегодня уехала в департамент образования, значит, Глеб врет. Интересно.

– Что ж, проходи, присаживайся, – говорю спокойно и провожу рукой, предлагая мальчику занять место за партой.

Глеб подходит к третьему ряду и садится за самую последнюю парту. Мгновенно подмечаю, что Лешка оборачивается к нему и смотрит со злостью. Это плохо.

– Мы обсудим с вами развитие личности, найдем собственную позицию, оценим способность к самоопределению и самореализации…

Бух! С грохотом падает на пол учебник по обществознанию. Весь класс дергается, а Глеб поднимает его и, улыбаясь, смотрит на меня:

– Сорри, – звучит совершенно без раскаяния.

– Аккуратнее, – киваю ему.

Провоцируешь меня, да, мальчик? Понимаю. Мне бы тоже было не по себе в новой стране, новой школе, да еще и с новыми людьми.

У тебя там наверняка осталась вся жизнь и люди, которые стали тебе дороги.

– Узнаем цели и ценность человеческой жизни, семьи и семейных отношений…

В классе начинает громко играть мелодия. Какой-то рэп на английском.

– Еxcuse me, – абсолютно неискренне улыбается Глеб.

– Глеб, выключи, пожалуйста звук на телефоне, – прошу его мягко. – В школе у нас не принято оставлять звук включенным на уроках.

– Ага. Щас сделаю, – выключает, снова смотрит на меня.

А я продолжаю, хотя уже знаю, что будет дальше. Дальше он будет продолжать меня провоцировать, пока я не выгоню его или не разорусь. Он хочет конфликта. Что ж… он его не получит.

– Также мы обсудим роль школы в вашей жизни…

Сын Максима садится полубоком и складывает ноги на стол. Мысленно выдыхаю.

– Глеб, опусти пожалуйста, ноги на пол. У нас в школе не положено сидеть в такой позе.

– М-да? А в Америке нам разрешали.

Сомневаюсь…

– Хорошо, что мы больше не в Америке, правда?

– Да как сказать…

– Глеб, нужно опустить ноги.

– А если я не хочу? – дергает бровью и спрашивает с вызовом.

С детьми непросто. Позволишь вольность – сядут на голову. Перегнешь палку – будут ненавидеть всю оставшуюся жизнь и еще больше вредничать.

Неожиданно за меня вступается Люда, девочка, с которой сидит Лешка:

– У нас, у русских, есть примета для тех, кто кладет ноги на стол, – говорит по-деловому.

– Какая? – хмыкает Глеб.

Вместо Люды отвечает Лешка, при этом глядя на Глеба с оскалом:

– Если положить ноги на стол, то в доме в скором времени может появиться покойник.

Улыбка сходит с лица Глеба. Он опускает ноги и придвигает к себе учебник, прячется за него, а я бросаю взгляд на сына и Люду, которые улыбаются мне.

Заканчиваю урок спокойно, больше никто не мешает, не провоцирует меня. Глеб молчит.

После звонка я говорю:

– Ребята, всем спасибо за урок. Глеб Никонов, я попрошу тебя задержаться на минуту.

Мальчик закатывает глаза, но идет ко мне, садится напротив, на первую парту.

– Глеб, я хотела сказать, что мне неприятно видеть такое отношение к себе на уроках. Я тебя ничем не оскорбила, не обидела, чтобы ты саботировал мой урок таким поведением.

Он опускает глаза, а я продолжаю дальше спокойно:

– Я понимаю, что тебе нелегко. Все новое: место, люди, ты думаешь, что все настроены по отношению к тебе с негативом, но это не так. Мы всегда готовы прийти на помощь…

– Ага, особенно англичанка, – мальчик закатывает глаза, а я, не сдержавшись, прыскаю.

– Марта Леонидовна уже сорок лет преподает английский, просто прими как данность, что ей сложно противостоять.

Да, это специфическая дама. У Лешки тоже проблемы с ней, да и не только у него, еще у половины школы. Также она бегает ко мне каждую неделю, рассказывая, какой у меня сын лоботряс, что, конечно, не так.

– Ладно, Марту Леонидовну не берем в нашу команду, – киваю с улыбкой. – Но как минимум два человека на твоей стороне – Ольга Михайловна и я.

– Вы мама Леши, – произносит Глеб неуверенно.

– Мама Леши я дома, а тут я ваш учитель, который относится ко всем одинаково.

Молчит.

– Мы поняли друг друга, Глеб? – снова добавляю мягкости в голос.

– Поняли, – Глеб не смотрит на меня.

– Я рада. А теперь беги на следующий урок.

Мальчик уходит, а я продолжаю вести уроки, думая, как же все прекрасно решилось. Мы нашли общий язык и поговорили.

Когда звонит последний звонок, ко мне подходит взволнованная Оля.

– Уль, пошли к директору.

– Что-то случилось? – хмурюсь.

– В смысле?! Я посмотрела видео, где Никонов хамит тебе весь урок! Сергеевна вызвала Максима Аристарховича в школу. Ну и тебя в качестве пострадавшей зовет.

– Что? Откуда вы узнали? – ахаю я.

– Я ж говорю – видео ходит по школе.

Видимо, кто-то из ребят заснял мой урок.

– Черт! Мы же с Глебом разобрались во всем!

Спешим к кабинету Анны Сергеевны. По дороге Оля отвлекается на звонок и говорит, что подойдет через минуту, а я сталкиваюсь в коридоре с Максимом.

Тот зол. Гневно окидывает меня пристальным взглядом, хватает за предплечье и притягивает к себе, обдавая запахом своего парфюма:

– Что, мстить через сына мне решила?

Глава 7

Ульяна

– Ты в своем уме? – выдергиваю руку из хватки Максима. – Как ты вообще мог подумать?..

– Не стремно тебе к пацану цепляться, а, Ульяна Романовна? – Максим каменеет от злости, глаза мечут молнии ненависти.

Вот только при чем тут я?

– Я даже подумать не мог, что ты так грязно будешь мне мстить, – выдает, наконец.

– Я? Мстить? – поднимаю брови.

Это ж надо было такое придумать! Где там моя старая добрая стерва?

– Максим Аристархович, кто вы такой, чтобы вам мстить? – расправляю плечи. – Я и не вспоминала о вас все эти годы, о какой мести вы говорите?

Стараюсь говорить холодно, взглядом даю понять, что мне безразлично.

Это все круто, жаль, на деле я вспоминала Никонова едва ли не каждый день. А как возможно иное, когда ежедневно у тебя перед глазами маленькая копия мужчины, которого когда-то любила всем сердцем?

Максим отходит от меня на шаг, смотрит внимательно, пытаясь понять, вру я или нет.

Распахивается дверь, выходит Анна Сергеевна, окидывает нас хмурым взглядом. Видимо, мы выглядим не совсем спокойно, и ей это не нравится.

– Добрый день, Максим Аристархович. Ульяна Романовна, проходите.

Заходим внутрь. Тут уже сидит Глеб. Демонстративно отворачивается от меня.

Ясно, значит, виноватой во всем буду я.

Максим садится рядом с сыном, а подошедшая Ольга – рядом со мной.

– Итак, – начинает директриса, – у нас снова возникли сложности.

Она поджимает губы и постукивает ручкой по столу. Никонов колко смотрит на меня…

Выдыхаю и не даю директору сказать и слова.

– Анна Сергеевна, я сразу хочу обозначить, что конфликт исчерпан. Повода для сбора и обсуждения поведения Глеба нет.

Глеб смотрит на меня недоверчиво, Максим хмурится.

– Но позвольте, Ульяна Романовна! До меня дошло очень нелицеприятное видео, на котором ученик ведет себя неуважительно по отношению к вам. Видео, я попрошу заметить, разошлось по всей школе! – директриса кипит.

– Анна Сергеевна, это две разные проблемы, которые не имеют между собой ничего общего, – отстаиваю свою точку зрения. – Вопрос о телефонах на уроке уже поднимался неоднократно, но, опять же, обсуждать сейчас его при Максиме Аристарховиче и Глебе нет никакого смысла, он не имеет к ним отношения.

Директриса снимает очки и с шумом выдыхает.

– Как директор школы, я не могу игнорировать эту ситуацию, – бросает взгляд на Максима. – Был звоночек? Был. Значит, и школа должна применить соответствующие санкции к нарушителю. Иначе никак. А то потом начнется вседозволенность, и мы скатимся в хаос.

Я понимаю ее. Она хочет переложить ответственность на родителей и сказать: посмотрите, какой у вас сложный сын.

– О каких санкциях идет речь? – вступает Максим и переводит взгляд на меня: – Ульяна Романовна, я правильно понял, что претензий к моему ребенку у вас нет? Если так, тогда я не вижу смысла в наказаниях.

Максим – обычный любящий отец, который будет заступаться за своего ребенка, это нормально. Больно ли мне оттого, что он так никогда не будет вступаться за Лешку? Очень…

Вижу боковым зрением, как Анна Сергеевна готова снова возмутиться. Такая трактовка произошедшего ей не по душе, поэтому я перебиваю ее.

– Послушайте, на самом деле, ситуация яйца выеденного не стоит. Со стороны Глеба был небольшой протест, что, я хочу заметить, вполне нормально для ситуации, в которой он оказался. Мы с Глебом поговорили один на один и разобрались во всем. Да, Глеб? – спрашиваю мягко.

Мальчик кивает, моего взгляда не выдерживает, отворачивается.

– Конфликт исчерпан, – произношу твердо и смотрю на директрису, а потом Максима.

Звенит звонок, и Ольга выпроваживает Глеба на урок, мы остаемся одни, и я произношу уже другое:

– Анна Сергеевна, Максим Аристархович, Глебу трудно адаптироваться тут. Он привык к другому. Другой учебной программе, другим детям и другим правилам. Ему сложно. Мы должны это понять.

– Ульяна Романовна, есть правила! – начинает директор. – Они должны соблюдаться всеми без исключения!

– Конечно, – соглашаюсь, – но помочь ребенку адаптироваться – также наша обязанность!

На Максима я не смотрю, но боковым зрением вижу, как он смотрит на меня, а после просит:

– Могу я увидеть то видео? О чем вообще речь идет?

Ольга протягивает Максиму телефон, тот начинает просмотр. Я не вижу картинку, но слышу звук. Вот диалог с Глебом с момента, как он опоздал, до момента, когда я попросила его убрать ноги.

Никонов хмурится, на его скулах начинают ходить желваки от злости.

– Я поговорю с сыном, – отдает телефон и смотрит на всех присутствующих холодно.

Когда мы все расходимся, Никонов срывается прочь. Я едва успеваю догнать его в коридоре:

– Максим! Максим Аристархович! – Он резко останавливается, а я по инерции впечатываюсь в его спину. – Простите.

Бормочу растерянно, а Макс держит меня за локоть, смотрит в лицо. Отпускает не сразу и будто бы нехотя.

– Что ты хотела?

Успокаиваю бешеное биение сердца.

– Максим, не дави на Глеба, пожалуйста. Ему сейчас поддержка, а не критика нужна.

– Тебе-то откуда знать, что ему нужно? – дергает подбородком.

– Можешь просто поверить мне? Он у тебя хороший мальчик, понимающий и, как мне кажется, очень эмпатичный. Мы с ним поговорили, и он понял, что так себя вести нельзя. Я повторяю: у нас конфликта нет, значит, и ругать его не за что. А вот поддержка ему нужна…

– Будет лучше, если ты свои советы будешь применять к собственному ребенку, а не к моему, – бросает мне холодно. – И да, Ульяна… Романовна, проследи за своим сыном. Я отчетливо слышал комментарии, которые он бросал в адрес моего сына, и они мне не понравились. Повторяю: у моего ребенка из-за твоего не должно возникнуть проблем. Уяснила?

Не дожидаясь моего ответа, уходит.

Глава 8

Ульяна

Сегодня я прихожу домой позже сына. У него нет тренировки, так что он должен быть дома.

Стучусь в дверь его комнаты.

– Можно, ма! – кричит он мне.

– Как у тебя дела в школе, сынок? – заглядываю внутрь, но не захожу.

У Лехи тут беспорядок. Постель не убрана, кругом разбросаны вещи, куча проводов и прочего.

Я прекрасно понимаю, что у Леши сейчас сложный возраст, конфликты возникают на ровном месте, поэтому стараюсь на весь этот бардак смотреть сквозь пальцы.

Сын сидит перед телевизором на большой подушке и играет в стрелялку.

– Все хорошо, ма, – отвечает не отрываясь.

Я не люблю, когда он настолько погружен в игры. Я вообще считаю их злом, но, если заберу приставку, буду врагом номер один.

– Через двадцать минут приходи обедать.

– Ага.

Я не могу сказать, что мне легко. Мне не помешали бы помощь и поддержка, но я сама сделала свой выбор, поэтому на жизнь не злюсь.

Быстро готовлю обед, а сама не могу найти себе места.

И все из-за разговора с Максимом. Мне кажется, это не последний наш конфликт. Дети не могут найти общий язык, а мы не в состоянии адекватно разговаривать, потому что есть что припомнить друг другу. Мне так точно есть в чем обвинить Максима.

Я даже подумываю перевести Лешу в другую школу и уйти туда работать. Насколько это целесообразно и действительно нужно – вопрос. Пока что я решаю все пустить на самотек и смотреть за развитием ситуации.

Из размышлений меня вырывает звонок.

– Алло.

– Уль, привет, – звучит на том конце голос моего мужа.

Моего бывшего мужа…

– Привет.

– Как у вас дела?

– Все хорошо. А у вас как дела? Как Марина?

Слышится тяжелый вздох.

– Нормально.

Мой бывший муж женился во второй раз.

Марина специфичная женщина. А еще она очень любит своего мужа и грезит об общем ребенке, который никак у них не получается. Ее раздражает, что муж продолжает общаться, по сути, с чужим ребенком, поэтому спит и видит, как бы заделать собственного, чтобы все внимание было сконцентрировано на нем.

Не могу ее в этом винить.

Я не настаивала на том, чтобы мой бывший поддерживал связь с Лешей, – я понимаю: рано или поздно она оборвется.

Мой бывший сам принял решение сохранить дружеские отношения, и я благодарна ему за это. Все-таки мальчику нужен рядом мужчина.

– Ты хотел что-то?

– Я планировал на выходных прокатиться на великах. Как думаешь, Лешка поедет со мной? – спрашивает аккуратно.

– Конечно! Только ты уверен, что это будет уместно? Мне кажется, Марина будет не очень рада.

Следует небольшая пауза.

– Я хочу провести время с Лешкой, соскучился по нему, – звучит как-то уж очень грустно.

Откладываю лопатку и отхожу к окну.

– У тебя все хорошо?

– Насколько это вообще возможно…

В комнату входит Леша и смотрит на меня вопросительно.

– Сейчас я спрошу у Лешки, поедет ли он с тобой, – говорю в трубку.

– Давай я сам?

– Хорошо.

Передаю телефон сыну, тот разговаривает с моим бывшим мужем, договаривается о встрече и отдает мне трубку.

– В общем, Уль, я заеду в субботу за ним.

– Здорово.

Замолкаем. В этот момент вспоминаю, как все начиналось. Как парень пришел к нам в универ и начал оказывать мне знаки внимания. Практически одновременно с Максимом.

Я выбрала Никонова не задумываясь.

Со Стафеевым все закрутилось позже. И теперь между нами, несмотря на годы жизни порознь, все еще не просто…

– Я пойду, Лешка ждет.

– Пока, Уль, – выдыхает.

– Пока, Денис.