Текст книги "Бывшие. Соври, что любишь (СИ)"

Автор книги: Даша Черничная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 38

Максим

Когда-то давно, когда мне было двадцать восемь лет, я влюбился. Потерял голову от ощущений, которых не испытывал ранее. Неожиданно мир начал крутиться вокруг смешной кудрявой девчонки, которая заставляла сердце учащенно биться каждый раз, когда я ее видел.

Тогда, тринадцать лет назад, я не понял своих чувств, ведь раньше я не испытывал подобного. С Моникой всегда все было очень просто, понятно.

А тут карусель из эмоций.

Сейчас, глядя на Ульяну, каждый раз я откатываюсь назад, в прошлое, где мы были свободные, счастливые.

Жаль, что мне тогда не хватило мозгов и мужества распознать любовь, просто принять ее как данность.

Ульяна больше не та легкая и веселая девчонка, нет. Но и я после всего, что было, отчетливо понимаю, чего хочу.

Незакрытый вопрос лишь один: как сделать так, чтобы желаемое осуществилось. Как устроить все безболезненно, так чтобы не пострадал ни один из моих сыновей. Как вернуть женщину, которая дорога мне?

Ульяна упорно бегает от меня. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что ей некомфортно у нас с Глебом и она чувствует себя не в своей тарелке.

А я каждый раз, когда Уля сбегает, срываюсь за ней. Отпустить не могу.

Я знаю, что всю эту неделю она торчит в школе. Просто чтобы не идти домой, ко мне. Поначалу я решил дать ей пространство для маневра, но, кажется, если оставить все как есть, она станет ночевать в школе.

Когда я подъезжаю к школе, вижу, что на парковке остались лишь пара машин. Минуя охранника, поднимаюсь на второй этаж. Коридор пуст, как и школа в целом.

Прямиком направляюсь в учительскую, где и нахожу Ульяну. Она растеряна и шокирована мои приездом без предупреждения, а у меня возникает желание изучить ее ежедневное расписание и приезжать за ней к последнему уроку, иначе она однажды попросту не вернется домой.

– Поехали домой, Уль, – зову ее.

Конечно, она сопротивляется. Чтобы Уля и согласилась без пререкательств – это что-то новенькое.

Надеваю на нее пальто и выдыхаю, без остатка отдаюсь порыву.

Утыкаюсь носом ей в волосы, вдыхаю их запах. Внутри все сжимается от него и ощущения тепла ее тела.

Разворачиваю ее в своих руках и, не дав опомниться, хватаю за лацканы пальто, дергаю на себя, впечатываясь своими губами в ее.

Перевожу руку ей за спину и прижимаю к себе за талию. Вторую руку кладу ей на лицо, фиксирую голову и прикусываю нижнюю губу.

От этого поцелуя, от ощущения близости Ульяны теряю почву под ногами. Меня начинает вести, голова идет кругом.

На несколько секунд Уля замирает, не отвечает на поцелуй, но и не сопротивляется, но потом упирает руки мне в грудь, пытается оттолкнуться.

Перехватываю ее руки и завожу за спину, делаю несколько шагов и зажимаю Ульяну между стеной и своим телом, не давая возможности двигаться. Снова целую, схожу с ума.

Уля шумно выдыхает, будто сдаваясь, расслабляется в моих руках, и я замираю. Медленно опускаюсь губами к ее шее, а потом заглядываю в глаза.

В ее зеленых глазах плещется огонь, Ульяна дышит тяжело, грудь вздымается и опускается на каждом вдохе. Верхние пуговицы блузки расстегнулись, и виднеется атласная кромка нижнего белья. Я глажу нетронутые помадой губы, очерчиваю скулу, веду пальцем ниже, по шее, туда, где только что были мои губы. Пальцы стекают ниже, к груди.

Едва касаясь ее кожи, провожу пальцами по зоне декольте.

Это какое-то сумасшествие.

Я не мог устоять перед Ульяной тринадцать лет назад, а сейчас и подавно не в состоянии.

У нее в глазах плещутся невыплаканные слезы. Уля закрывает глаза и закусывает губу. Она вся дрожит, едва стоит на ногах. Без сил роняю голову ей на плечо.

Надо что-то сказать. Попросить прощения или признаться в любви.

Но все слова представляются сейчас такими неважными, мне кажется, тело говорит гораздо больше. Мы оба напряжены, да. Между нами океан неразрешимых вопросов, но ответ на один из них я только что получил: как бы ни отстранялась Ульяна, я ей небезразличен.

– Кто-то идет, – Уля вырывается, и я отступаю.

Она поворачивается спиной ко мне и застегивает пуговицы. Я тоже слышу шаги и одергиваю пиджак.

– Ой, а я думала, что все разошлись.

На пороге стоит женщина с ведром, вероятно уборщица.

– Мы уходим, теть Люд, – сдавленно произносит Уля и только сейчас поворачивается к ней лицом.

Женщина наблюдает за нами с интересом, а Уля решительно проходит мимо нее, прощается на ходу. По коридору шагаем быстро, нервно. Я догоняю Улю и беру ее за руку, но она тут же выдергивает пальцы.

Ладно, не сейчас.

На парковке открываю ей дверь, сажусь за руль, завожу тачку. Уля кутается в пальто, дрожит.

– Это ничего не значит, – выдает хрипло.

До боли сжимаю зубы.

– Черта с два, Ульяна.

Глава 39

Ульяна

Если в будний день мне есть куда сбежать, то в выходные поводов гораздо меньше.

В субботу утром распахиваю глаза и первым делом проверяю чат дома в ожидании чуда. Очень хочется увидеть обнадеживающее сообщение о том, что отопление дали и можно вернуться домой. Скорее бы вернуться с Лешкой домой.

Читаю переписку. Вроде с мертвой точки сдвинулось, обращения дошли куда надо. Еще бы это как-то повлияло на включение отопления…

В любом случае прогнозы оптимистичные: в течение недели обещают дать тепло в дом.

Умываюсь и иду на кухню. Я привыкла рано вставать даже в выходные, так что не удивляюсь, когда в начале восьмого утра в субботу не нахожу никого на кухне.

Закрываю дверь и беру себя в руки. Принимаюсь готовить омлет с сыром в духовке, чтобы хоть как-то отблагодарить Никонова за гостеприимство.

Делаю все быстро, чтобы сбежать из дома до того момента, как все проснутся. Но мой план разваливается, как карточный домик, когда на пороге кухни возникает Максим.

Заспанный, мятый ото сна. На нем футболка и широкие штаны, он выглядит очень по-домашнему. Его вид окончательно подрывает мой настрой, который я восстанавливала вчера после возвращения из школы.

Даже на замок замкнулась в гостевой. Дура. Будто он будет пробираться ко мне ночью, чтобы посягнуть на девичью честь.

– Проснулся от запахов, – Максим мягко улыбается. – Доброе утро.

Создаю видимость занятости и отворачиваюсь от мужчины.

– Доброе. Прости, я закрыла дверь, чтобы запах не шел.

– Шутишь? – усмехается он. – Я бы каждое утро под эти ароматы просыпался.

Хватаюсь за бортики раковины. Сердце гулом отдается в ушах. Так и в обморок грохнуться недолго.

Мысленно молю его: не подходи ко мне. Пожалуйста, не подходи, не сейчас.

Никонов будто считывает мое состояние, проходит мимо, не касаясь, и заглядывает в духовку.

– Ого, какой пышный. Давай я пока кофе сварю и тосты сделаю?

– Хорошо, – отвечаю тихо.

Да что с тобой, Ульяна! Ты взрослая женщина! Соберись, тряпка, и реши уже, чего ты хочешь. Признайся хоть самой себе, когда никто не видит и не слышит.

Ненавидишь ты его, презираешь или любишь. Чего хочешь? Не видеть никогда или быть рядом.

Все сложно, но и легче не станет. Не в ближайшее время так уж точно.

Вальсируя по кухне, не касаясь друг друга, накрываем на стол. Максим не поднимает никаких вопросов о нас или о Лешке, сохраняем нейтралитет, хотя я ловлю на себе его заинтересованный взгляд.

На кухню выходит не менее заспанный Глеб и садится с нами завтракать.

– Какие планы на сегодня? – спрашивает он.

Максим смотрит на меня вкрадчиво:

– Я хотел купить зарядку для телефона Лехе, вчера при нас сломалась.

– Вы были у него вчера? – поднимаю брови.

– Да, мы с Глебом после школы его навещали.

Я знаю, что Максим ездит к Леше. Он не отчитывается о каждом своем визите, но мне рассказывает Леша. Сейчас у него не так уж много развлечений, так что любой визит он воспринимает с восторгом. Как я поняла, Максим, когда приезжает один, бывает у него недолго, все-таки пока что он посторонний. Когда с Глебом, остаются на подольше, мальчишки общаются.

Денис тоже приезжал. Они говорили о чем-то. Лешка не признается, а Денису я звонить и выяснять правду не хочу. Вроде как между ними потеплело, но и то, что произошло, не забылось.

Граница прочертилась четко.

– Ты наверняка тоже собиралась к Леше? – спрашивает Максим, пока я зависаю, вся в своих мыслях.

– Да, хотела купить в пекарне пирог с курицей. Он просил на днях.

– Можем поехать все вместе, – предлагает Никонов.

…как большая дружная семья, – так и хочется съязвить.

Только мы и близко не семья.

– Хорошо, давайте вместе, – киваю, соглашаясь.

– Может, получится отпросить Леху у врача? – размышляет Макс. – Там рядом с больницей парк, если лечащий врач не будет против прогулки, может прогуляться. Парню полезно будет подышать свежим воздухом, всю неделю в больнице провалялся.

Да, я тоже думала об этом. И погода благоволит в кои-то веки. Морозно, но солнечно, и ветра нет. Отличный день для прогулки.

– А потом можем заехать к вам с Лешкой домой, забрать его вещи. Отопление же у вас так и не включили?

– Нет, но сдвиги есть. Думаю, еще пара-тройка дней, и его включат, я перестану вас напрягать и съеду.

Глеб стонет и закатывает глаза:

– Не-е-ет! Я же буду скучать по вашей готовке, – я готовила пару раз ужины, чтобы хоть немного снять с себя гнетущее чувство обременения. – Может, останетесь на подольше? И Лешке будет весело, так ведь он один дома будет тусить. А тут я.

Закусываю губу.

Глеб не знает, но я-то понимаю, что рано или поздно мальчики сблизятся еще сильнее. Братья как-никак. Так что это предложение не такое уж нереалистичное.

– Давай, Ульяна Романовна, соглашайся, – Максим подмигивает мне. Довольный, гад. – Ты нас не напрягаешь, не говори так. Идея остаться у нас отличная. И выиграют от этого все.

– Ладно, я подумаю, – киваю.

– Ура! – хлопает в ладоши Глеб. – Лешка будет рад.

Ага. Особенно когда узнает, кем мы все тут друг другу приходимся.

После завтрака расходимся по своим комнатам, переодеваемся, встречаемся в коридоре и выдвигаемся. По дороге заезжаем в пекарню, покупаем там еды на вынос на целую ораву, а еще кофе и чай детворе.

Лешку врач отпускает с охотой, говорит, что выписка в понедельник.

С мальчишками атмосфера между нами с Максом разряжается, становится спокойнее, будто так и надо. Может, я просто привыкаю к тому, что он рядом постоянно?

Я расслабляюсь, смеюсь над мальчиками, пока те пинают желтые листья, и поворачиваю голову, чтобы увидеть матерей двух Лешкиных одноклассников.

Родительницы Артамонова и Шевелева не стесняясь тыкают в нас пальцем. Бессменные сплетницы, они качают головами и смотрят так, будто все мы делаем что-то отвратительное. Я так и слышу их ядовитые слова в наш адрес.

Мать Артамонова тут же достает телефон и нацеливает камеру на нас.

Глава 40

Максим

Я успеваю увидеть перекошенное от страха лицо Ульяны и заметить двух клуш, матерей одноклассников Глеба и Лехи. Становлюсь так, чтобы оказаться к ним спиной и закрыть Улю от объективов камер телефонов, нацеленных на нас.

– Это же… Максим… что же будет, – Уля бледнеет на глазах, вся сжимается.

Ее страх мне понятен.

И если мне насрать на мнение кучки куриц, которое сто процентов будет нелестным, то ей нет.

Она мать-одиночка, наверняка постоянно подвергается осуждению и ловит косые взгляды, становится объектом чрезмерно пристального внимания. Ко всему прочему Ульяна учительница, которой нельзя порочить себя. Малейшая провинность – и общественность встанет на уши, загнобит и уволит с позором за любую мелочь, которая поперек горла этой самой общественности.

Ничего, что мы живем в свободной стране. Абсолютно насрать, что все мы свободные люди, без обязательств перед женами или мужьями.

В глазах этих женщин Ульяна аморальная личность, которая трахается с отцом своего ученика. И плевать, что это не так, поди докажи обратное. Свечку никто не держал, но фантазия у таких мадам работает исправно.

Я узнал их. Чрезмерно деятельные особы, попросту заебали адекватную часть родителей своими идеями. Откуда они только генерируются в их головах? Лучше бы бы оставить детей в покое и попросту дать им время на учебу, так нет же.

То спектакль в школе надо устроить, то школьный выпускной начать планировать в сентябре.

И не они ли раздули скандал в чате, когда Лешу обвинили в воровстве?

Уля зажмуривается, прикрывает лицо ладонью. Кладу руку ей на плечо, хотя хочется обнять ее, но при этих дамочках нельзя.

– Побудь тут, Уль, – отступаю от нее.

– Ты куда? – округляет глаза.

– Схожу поздороваюсь, – подмигиваю расслаблено.

– Макс, – шепчет на выдохе, – ты что? Нельзя. Надо уйти, чтобы они фото сделать не успели. Иначе раздуют…

– Уль, – поднимаю за подбородок ее лицо, – побудь с пацанами, я сейчас вернусь.

Разворачиваюсь и быстро отхожу от них. В спину прилетает громкий шепот Ули. Зовет, просит остановиться и сбежать.

Та ситуация с Лешей показала, что бежать ни в коем случае нельзя. Надо давать отпор, иначе сожрут.

Решительно направляюсь к двум женщинам. Видимо, они не ожидали, что будет конфронтация, и начинают нервничать, даже отступают на несколько шагов.

– Дамы, – киваю им.

Женщины нервно переглядываются между собой.

– Здравствуйте, Максим.

– Покажете, что интересного наснимали? – спрашиваю показушно-вежливо, но голос так и сочится злостью.

Одна из них вертит телефон в руках.

– Да там ничего особенного… – блеет.

– Да? – выхватываю у нее телефон. – Посмотрим.

– Что вы делаете! Это незаконно! – кудахчет.

Телефон оказывается разблокирован, и я открываю галерею.Тут штук тридцать наших фоток в разных ракурсах.

Охренеть, они шли за нами минут пятнадцать. Чокнутые сталкерши! Не поленились же. И ракурсы выбирали так, чтобы лица были видны.

– Незаконно фотографировать людей без их согласия. Статья 137 УК РФ, от двух до четырех лет, если очень надо раскрутить дело. А мне что-то очень хочется раскрутить его, понимаете? – произношу холодно, выбираю абсолютно все фотографии в галерее и нажимаю на «удалить». Нехрен. – Все это выглядит очень нездорово, вы в курсе? Так что помимо статьи за нарушение неприкосновенности частной жизни налицо еще и преследование. Вы шли за нами пятнадцать минут.

Мать Артамонова бледнеет, хмурится, открывает рот и рвано хватает воздух. Испугались, клуши. Вот и отлично. Может, в следующий раз будут думать мозгом, а не жопой. И лезут же за каким-то хером в чужие жизни. Скучно им в своих, что ли?

Безжалостно очищаю корзину.

Конечно, фотки автоматом могли улететь в облако, но очень надеюсь, что ей хватит ума не использовать их нигде.

Возвращаю телефон его хозяйке, та забирает его дрожащими пальцами. Протягиваю руку ко второй женщине, намекая, чтобы и она отдала свой телефон.

– Я сама! – восклицает торопливо. – У меня только одна фотография, вот смотрите. Я сама все удалю. Больше ничего нет, честно.

Вторая оказывается умнее, там реально одна фотка, но она честно удаляет ее.

– Что ж, полагаю, мой посыл дошел до вас? – те кивают. – Если я увижу в чатах обсуждение, если где-то появятся фотки или пойдут сплетни – пеняйте на себя. Ясно вам?

– Не докажете! – дрожащим голосом выдает первая.

– Да? А вот камеры в парке вполне подтвердят факт преследования, – указываю подбородком на камеру на фонарном столбе.

Я блефую, конечно. Понятия не имею, работают ли они, да и вообще за подобное преступление не так-то просто привлечь, но на женщин это оказывает эффект.

– Мы поняли, – кивает вторая. – Мы ничего не видели и не слышали. До свидания.

Утягивает свою подругу, и обе сбегают.

Пусть. Им не будет лишней эта встряска, уж больно много они взяли на себя.

Возвращаюсь к своим. По-другому назвать их не могу. Мои они и есть. Побороться еще придется. Но где наша не пропадала, справимся.

– Что они сказали? – взволнованно спрашивает Ульяна.

Смотрю на мальчишек. Они даже не заметили моего отсутствия, что даже к лучшему.

– Что ничего не видели и не слышали, – подмигиваю Уле.

– И все? – недоверчиво спрашивает.

– Ну да. Фото больше нет, не переживай.

– Так просто? – смотрит на меня неверяще.

– Ага. Пойдем, а то совсем отстали от мальчишек.

Иду к пацанам. Ульяна на пару секунд задерживается, приходит в себя и догоняет меня:

– Как ты это сделал?

– Вежливо попросил, – пожимаю плечами.

Уля выгибает бровь, но видно, что уже заметно расслабилась.

– Ага. Прямо вот попросил, а они взяли и удалили.

– Примерно так.

Ульяна не верит, качает головой, но улыбается. Проводим время все вместе.

Я пытаюсь найти подход к Леше, задаю ему вопросы. Он, конечно, уникальный мальчишка. Умный и воспитанный. К тому же очень простой и открытый. Веселый, его смех, пока что детский, звонкий, вибрирует в ушах.

С Глебом они с каждым днем становятся все больше похожи друг на друга, перенимают друг у друга какие-то словечки, закатывание глаз, смех.

Хочется не таить и все сказать как есть, но я понимаю Ульяну, да и сам за сына переживаю. У Леши не так давно было сотрясение мозга, и врач рекомендовал воздержаться от стресса. Так что я покорно жду.

Глеб косится на меня, смотрит странно. Чувствует, возможно даже ревнует. Как теперь устроить все так, чтобы никто из пацанов не пострадал?

Глава 41

Ульяна

– Па, мне дед написал, предлагает на каток сгонять. Можно я поеду с ним? – спрашивает Глеб, пока мы едем к нам с Лешкой домой, чтобы забрать вещи.

Кровь отливает от лица, когда я слышу эту просьбу.

Если сейчас Максим разрешит, это значит, что какое-то время мы с Никоновым будем наедине. От осознания пересыхает во рту. Я оттягиваю ворот свитера, потому что он начинает душить.

– Конечно. Он сейчас дома? – Макс бросает взгляд в зеркало заднего вида, смотрит на Глеба.

– Ага.

Максим притормаживает на светофоре и поворачивается ко мне:

– Уль, ты не против, если мы заедем к моим родителям, а потом уже к тебе?

Против! Вообще-то, я очень даже против.

Назидательный голос в голове твердит: «Ульяна, ты взрослая, адекватная женщина, а не ссыкуха, которая боится остаться один на один с мужчиной».

Пора привыкать к обществу Максима: очевидно же, что он не отступит, и его будет в жизни Леши все больше и больше.

– Не против, – отвечаю тихо и поворачиваюсь к окну.

Мы выезжаем за пределы города, едем минут двадцать и заезжаем в коттеджный поселок. Это местная Рублевка, только попроще, конечно.

Никонов паркуется у двухэтажного дома.

– Я тут посижу, – говорю твердо.

Глеб распахивает калитку и скрывается во дворе, а Максим обходит машину и открывает дверь с моей стороны. Я дергаюсь от неожиданности, он же нависает надо мной:

– Пойдем, Ульяна. Познакомлю тебя с родителями.

– Зачем это? – округляю глаза. – Ты сходи, а я тебя буду в машине ждать.

– Уль, это раньше у меня мозгов и мужества не хватало, чтобы познакомить тебя с семьей.

– А сейчас что, появились? – усмехаюсь наигранно.

Он игнорирует мой выпад.

– Пойдем, Уль. В любом случае рано или поздно родителям захочется познакомиться с матерью их младшего внука. Не думала же ты, что я буду скрывать от них Лешку?

Не думала. Я вообще об этом не думала. Про своего отца – тут да, размышляла, а про вторую сторону тупо забыла. А может, и не захотят они с Лехой общаться? И что обо мне подумают?

– Макс, что ты им скажешь? – смотрю на него исподлобья.

Никонов переводит взгляд на дом родителей:

– Что у меня есть еще один сын. Что его от меня никто не скрывал. И я сам виноват в том, что не поверил тебе тогда, – поворачивается обратно ко мне и протягивает руку. – Пойдешь со мной?

Смотрю на его руку. Надо идти. Хочешь не хочешь, а из этой ситуации выбираться придется.

Решение я так и не успеваю принять, потому что из калитки выходит Аристарх Вениаминович, бывший ректор моего университета, ныне министр образования и науки края.

– Максим, привет! – тепло улыбается сыну. – А я смотрю, ты не идешь и не идешь в дом. А теперь понятно почему.

Переводит взгляд на меня и уже широко улыбается. Я даже немного теряюсь от такого приема.

Когда я училась в универе, ректор всегда казался мне страшно строгим, серьезным, из тех, к кому на кривой козе не подъедешь. А тут милый и улыбчивый дядечка.

– Сын, познакомишь со своей спутницей?

Максим берет меня за руку и вытягивает на свет божий, вернее на улицу. Не обнимает, но руки не отпускает.

– Папа, это Ульяна, моя знакомая. Уль, папу ты наверняка помнишь?

Откашливаюсь и выпрямляю спину.

– Да. Здравствуйте, Аристарх Вениаминович. Я когда-то училась в вашем вузе.

– Как тесен мир, – разводит руками. – Жаль, я вас, Ульяна, не припомню.

Задумывается на секунду.

Да, точно не припомнит. Не потому ли, что Макс ни разу не обмолвился, что у него связь со студенткой?

– Проходите в дом, выпьем чаю, с матерью Максима познакомитесь.

– Ой, я не… – начинаю лепетать.

– Конечно, пап, – уверено произносит Максим и тянет меня за руку.

Отец Максима уходит вперед, а я с трясущимися коленками иду за Никоновым.

– Расслабься. Тебя никто тут не съест, – шикает он на меня.

Мать Максима встречает нас на пороге. На меня смотрит удивленно, явно не ожидала, что сын заявится с дамой, но ведет себя очень приветливо.

Вообще я всегда считала, что у Никонова высокомерная семья, но сейчас вижу противоположное.

Пьем чай. Все очень вежливо, никаких сложных или неудобных вопросов. Через двадцать минут Максим говорит, что нам пора, чему я очень рада, потому что к встрече была не готова и откровенно хочу сбежать. Прощаемся немного скомкано.

Только когда мы отъезжаем от дома, я шумно выдыхаю и чуть сползаю по сиденью.

– Что, все было так страшно? – хохочет Максим.

– Сложно сказать. Вроде нет, но ощущения, будто по мне асфальтоукладчик прошелся, – отвечаю правду. – Твои родители очень приятные, я по-другому их себе представляла. А они вежливые и тактичные.

Максим откидывает голову назад и смеется в голос.

– Ага. Очень тактичные. Знаешь, что сейчас они делают? Пытают Глеба! Кто ты, откуда взялась и какие у нас отношения. Глеб сплавит им историю о том, что ты просто его училка и мать его друга. Они, естественно, не поверят, вечером устроят мне разбор полетов и, пока не выяснят, кто ты и что для меня значишь, не отстанут.

Усмехаюсь. Да, это классика, как мне кажется, любых адекватных родителей.

Улыбка медленно уходит с лица. Хочется повернуться и посмотреть на Макса, но я задаю вопрос, упорно глядя на дорогу.

– И что ты им ответишь?

Я чувствую, что веселье покинуло и Никонова. Он отвечает быстро и уверенно:

– Что у меня к тебе чувства. Что ты дорога мне. Что никакого официального статуса на данный момент у нас с тобой нет, но я работаю над тем, чтобы изменить его.

– Ну давай, Никонов, еще соври, что любишь меня, – замечаю ядовито в ответ на его признание.– Я соврал тебе лишь однажды – когда уехал и сказал, что ты мне не нужна. Больше я тебе врать не собираюсь.