Текст книги "Бывшие. Соври, что любишь (СИ)"

Автор книги: Даша Черничная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 42

Максим

Дома у Ульяны по-прежнему лютый холод. Я через своих людей узнавал о ситуации, там действительно все сложно. По-хорошему, надо менять УК, но ни одна более-менее адекватная управляющая компания не возьмет дом с километровыми долгами, а хозяин старой исчез.

– Жесть, Уль, – качаю головой, глядя на мокрые окна, и провожу пальцем по сырому откосу. Обои уже начали отклеиваться. – Плесень пойдет, скорее всего.

– Если еще не пошла, – вздыхает та.

Надо забирать их отсюда и как можно скорее.

– В доме кто-то вообще остался?

– Да. Парочка семей, которым некуда пойти. Спят с грелками, сплит-системы не выключают ни на минуту. Но ситуация вроде разрешилась, отопление должны вот-вот вернуть.

– Неделя пройдет, пока дом нормально прогреется.

– Скорее всего. – Ульяна прямо в обуви направляется в сторону комнаты Лешки. – Максим, ты не обращай внимание на беспорядок, хорошо?

– Брось, Уль.

– Я не убиралась тут вечность, как мне кажется, – ежится и обводит взглядом квартиру.

Да, на самом деле тут достаточно мрачно. Дико сыро и неуютно. Мебель ледяная, на пол без обуви не ступишь.

Надо придумать какие-то причины, чтобы Ульяна с Лешкой перебрались к нам с Глебом. Окончательно.

– Ульян, давай не будем задерживаться? Тебе нужна помощь, чтобы вещи Леши собрать?

– Нет, я возьму самое необходимое на первое время. А ты пока можешь осмотреться. Присесть или чаю не предлагаю, – пожимает плечами.

Ободрительно ей улыбаюсь. Уля уходит в комнату сына, а я заглядываю в спальню. Подхожу к книжному шкафу. На полочках стоят фотографии, на которых изображен маленький Леша. Тут ему лет семь, он сидит на берегу реки, в руках удочка.

Лешка улыбается беззубой, искренней улыбкой, наполненной светом. Растрепанный, чумазый, но невероятно счастливый.

Рассматриваю фото, чувствуя, как сердце обливается кровью. Мой сын рос без меня. А девушка, которую я полюбил, одна воспитывала его.

От осознания того, что в их жизни был Денис, накрывает ревностью. Я прекрасно понимаю, что никакого права не имею на это чувство. Ульяна вольна быть с тем, с кем ей хочется.

И да, я прекрасно понимаю, что Денис положительно повлиял на Лешку. Был отцом, в то время как я был отцом Глебу и даже не осознавал, что где-то за океаном у меня есть еще один ребенок. Здравая часть меня по-своему благодарна Денису за то, что он оставался рядом. Но чаша весов все-таки перевешивается в сторону ревности и злости на самого себя.

– Это мы на рыбалку с отцом ездили, – Уля подходит со спины и продолжает с теплотой в голосе: – Мы тогда ловили рыбу до самого захода солнца. Лешка отказывался возвращаться домой, уж больно рыба шла.

С трудом проглатываю ком в горле. Дыхание спирает.

Как же много я пропустил из жизни Леши… И к сожалению, этого не наверстать. Что бы я ни сказал, что бы ни сделал, это та часть его жизни, где меня не было.

Огромная дыра в душе, которая не затянется никогда. Не зашить ее, не прикрыть ничем, как ни старайся все исправить.

– Есть еще фото? Можно посмотреть? – спрашиваю сдавленно.

– Конечно, – Ульяна отвечает не сразу.

Обходит меня, открывает створку шкафа, достает большой альбом, проводит по нему рукой, будто гладит.

– Это альбом с Лешиными детскими фотографиями. Тут все, что есть: и фото с дедом, и со мной, и с Денисом.

Протягиваю руки. Ульяна вкладывает его мне в ладони, смотрит прямо в глаза.

– Можно забрать? Я хочу посмотреть дома.

– Можно, – отвечает тихо.

– Расскажешь мне?

– Провести тебе экскурсию по жизни собственного сына?

Звучит жутко. Но другой правды у нас нет.

– Да.

– Расскажу, – кивает.

Больно. В грудине тянет, голова каменная. Прижимаю к себе альбом и перевожу взгляд на спортивную сумку, которая стоит на полу.

– Ты готова? Можем ехать?

– Поехали.

Подхватываю сумку, сильнее прижимая к себе альбом. Ульяна у меня за спиной. Выходим из квартиры и едем домой. Ульяна молчит, только смотрит на дома, мелькающие в окне.

В квартиру заходим вместе, я пропускаю Улю вперед.

Это стало настолько привычным. Возвращаться вместе, быть в одном пространстве рядом друг с другом.

Я сразу прохожу в гостиную и опускаюсь на диван, Ульяна садится рядом. Открываю альбом и провожу пальцем по гладкой поверхности фото, на которой изображен новорожденный Лешка.

– Тут ему несколько часов, – голос очень мягкий, нежный.

– Как прошли роды?

– Не могу сказать, что легко, – хмыкает она. – Лешка был такой нетерпеливый, что родился на тридцать восьмой неделе. И уже тогда весил три шестьсот.

– Это много? – спрашиваю с интересом.

Я правда не понимаю ничего в этом. У самого воспоминания после рождения Глеба затерлись.

– Для такого срока немало. Если бы отходила весь срок или, наоборот, переходила, то не факт, что получилось бы самой родить.

– Как ты справлялась, Уль? – смотрю ей в глаза.

Она медленно выдыхает и отвечает без жеманства:

– Все оказалось сложно. Очень. Я была молода и откровенно не готова к такой ответственности. Мне здорово помог мой отец, а впоследствии и Денис, – ее бровь дергается, Ульяна не щадит меня.

И правильно делает… Я готов к этой правде. Уж лучше она, чем снова незнание действительности.

– Он помог мне встать на ноги, участвовал в воспитании Леши, но у нас.. – отводит взгляд, – не сложилось. Максим, ты должен понимать: Леша знает, что Дэн ему не родной отец, но тем не менее любит его.

– Я понимаю это, Ульяна. Помню, как они общались на прогулке, – выдавливаю из себя слова. Откровенничать тяжело.

Кивает, принимая мои слова.

– Лешка никогда не был проблемным ребенком, хорошо ел, слушался, в меру баловался, в меру шкодничал. Тот случай с деньгами и драки – единственное темное пятно на его биографии.

Сжимаю до скрежета зубы и цежу сквозь них:

– Мне жаль, что тогда я не смог вас защитить. Если бы я знал…

– Я предлагаю рассказать Леше, когда он приедет сюда, – меняет тему на не менее важную.

– Я буду только рад этому. Считаешь, уже можно?

– Думаю, да. Затягивать не стоит, – ведет плечом.

– Глебу тоже нужно рассказать.

Уля задумчиво хмурится.

– Он может отреагировать очень болезненно, Максим. Другая страна, вдали от привычного и понятного дома. Где, кстати, его мать?

– Где-то, – веду рукой в воздухе и хмыкаю. – Она человек мира. Куда ее поведет природа, туда и отправится. С Глебом она связь практически не поддерживает. Вся в модных ретритах и турах с просветлением.

Уля опускает глаза, никак не комментирует мои слова.

– Тогда тем более. Глеб в этой ситуации более уязвим, чем может показаться.

– Почему ты так считаешь? – удивляюсь искренне.

– Потому что Леша приобретает, а Глеб лишается части внимания.

– Я не допущу, чтобы Глеб чувствовал себя ущемленным.

– Он-то этого не знает.

Да, тоже повод для размышлений.

В очередной раз поражаюсь мудрости Ульяны. Вот правду говорят, что мужики смотрят линейно. Видят только то, что перед носом, решение принимают зачастую сгоряча. Женщины же устроены иначе.

Смотрим фотографии дальше. Лешка на них слюнявый, смешной, бровки домиком, глазки-пуговки. Дальше подборка его с одним зубом, на горшке, с лицом, перемазанным клубникой.

Душу в себе слезы, которые появляются сквозь улыбку. Твержу себе: я мужик, а мужики не плачут. Ульяна делает вид, что ничего не замечает, и комментирует каждое фото.

Тут достаточно фотографий не только с Улей и ее отцом, но и с Денисом.

Визуализирую себя на его месте…

Какого черта?.. Все проебал…

Когда фото подходят к концу, я закрываю альбом и откладываю его. Поворачиваюсь к Уле. Она тоже эмоционально вымотана.

Кладу руку ей шею и глажу скулу. Она не спешит сбежать, как делала это обычно. Сидит, ждет.

Касаюсь нежной кожи ее лица, провожу пальцем по виску, опускаюсь ниже к подбородку.

– Тебе так шли веснушки… – говорю тихо.

– А я возненавидела их, – отвечает так же тихо.

– Как же мне исправить все, Уль?

– Не знаю, Макс, – поджимает губы. – Правда не знаю.

Медленно наклоняюсь над ней, целую. Ульяна не двигается, кажется, даже дышать перестала. А я чувствую себя так, словно по лезвию ножа иду.

Касаюсь своими губами ее, целую уголок рта, едва касаюсь.

Уля замирает. Не отталкивает, но и не отвечает, будто еще не приняла решение, что делать дальше. Потом все-таки подставляет губы.

Целую ее так, будто мне снова двадцать. До одури чувственно, но одновременно с тем нежно, ярко. Хочется большего, конечно, хочется. Близости тел, утонуть друг в друге. Но пока рано.

Хлопает входная дверь, и Ульяна отталкивается от меня, как кегля от шара для боулинга.

– Па! Я дома! – кричит Глеб из коридора.

А Ульяна, краснея, юркает к себе, бросая на меня какой-то дикий, невероятный взгляд.

Промики)

Измена. Ты меня никогда не любил

https://litnet.com/shrt/SmPJ

WUmOdjij

wOCyDIOs

Бывшие. Я тебя отпускаю

https://litnet.com/shrt/SmxJ

x3z3Dzeb

O75xnXcu

Глава 43

Ульяна

– Пока непонятно, когда Лешу выпишут? – спрашивает Максим, выезжая на проезжую часть.

Сегодня я решила не сбегать, так что мы втроем с Глебом едем в школу. Однако все-таки попрошу Никонова остановиться за квартал до школы.

Если увидят мои коллеги, я не смогу ответить на вопрос, как оказалась в машине Максима. Совру – узнают по лицу, я не сильна в ношении масок. Правду сказать не могу, она достаточно личная, эта самая правда.

– Лешка обещал позвонить и сообщить, когда отдадут выписку. Я думаю, ближе к обеду. А что?

Максим бросает на меня взгляд:

– У меня встреча в обед, но я передвину ее, чтобы поехать с тобой.

– Брось, у меня есть ключи от квартиры. Вызовем такси и доедем. Ни к чему менять свой график, – отмахиваюсь.

Я не особо привыкла к помощи и к тому, что о нас с Лешкой кто-то думает. В последнее время все проблемы решала я сама.

– Я перенесу встречу, – настаивает на своем. – Позвони мне, пожалуйста, Ульяна. Я приеду к назначенному времени.

– А можно я с вами? – выглядывает с заднего сиденья Глеб. – Ульяна Романовна, вы не против, если я тоже встречу Лешу?

Я даже теряюсь от атаки с двух сторон, и мне ничего не остается, как согласиться:

– Да, конечно, Глеб. Думаю, Леша будет рад увидеть тебя. – смотрю на Максима. – Я позвоню, когда нужно будет подъехать.

– Договорились.

– Высади меня за квартал до школы, пожалуйста.

– Что это значит? – непонимающе спрашивает.

Мельком смотрю назад, но вижу, что Глеб увлеченно сидит в телефоне и не обращает на нас внимания. Я придвигаюсь чуть ближе к Максу и говорю тихо:

– Это значит, я не хочу, чтобы нас кто-то увидел. Не хочу, чтобы возникли неудобные вопросы, на которые я не знаю, как ответить. Чего ты не понимаешь, Максим?

– А ты думаешь, если кто-то тебя увидит выходящей из моей машины за квартал до школы и шифрующейся, то вопросов не возникнет? Уль, тут одна дорога, поток машин. Тебя по-любому кто-то заметит.

– Ты можешь просто сделать так, как я прошу?! – срываюсь и выкрикиваю эти слова.

Слышу, как Глеб дергается на заднем сидении, и мне сразу же становится жутко неудобно за свой срыв. Я должна держаться. Впереди самое сложное.

В конце концов, в школе узнают о том, что Глеб и Лешка братья, и мне нужно учиться реагировать на шепотки и косые взгляды, а не воспламеняться за пару секунд.

– Я могу, Уля, – отвечает до злости спокойно Максим. – Только нам с тобой это не поможет.

И делает так, как я его попросила: останавливается за квартал до школы, у супермаркета.

Я выхожу и смотрю скрывающуюся вдали машине Максима, а сама оглядываюсь, как преступница.

По дороге в школу думаю о том, что все-таки Никонов прав. А когда вхожу в учительскую, убеждаюсь в этом.

Пять пар глаз оборачиваются ко мне, и присутствующие резко замолкают. В этой внезапной тишине я отчетливо понимаю одно: только что обсуждали меня.

– Всем доброе утро! – переступая через себя, здороваюсь с коллегами и даже выдаю подобие милой улыбки.

Кто-то просто кивает в ответ. Кто-то ехидно улыбается.

Тут как тут престарелая англичанка. Марта Леонидовна подходит ко мне, вздернув подбородок, и ядовито произносит:

– Очевидно, у вас оно поистине доброе, – и усмехается премерзко.

– Не понимаю, о чем вы, – сцепив зубы, держу лицо.

– Ой ли, – слышу высокомерное.

– Если вы хотите мне что-то сказать, Марта Леонидовна, то говорите прямо. Я не понимаю намеков, – поджилки трясутся, но я произношу это спокойно.

– Народ судачит, знаете ли, Ульяна Романовна, – хмыкает, будто знает вселенскую тайну.

А я понимаю, что Никонов, будь он проклят, прав.

– Вы договорите или как? – все-таки скатываюсь до злобы.

– Вас видела Юлия… – улыбается кривенько.

А Юлия у нас главная по сплетням. Географичка, которая географию знает на редкость хреново, зато обстоятельно изучает личную жизнь других. Особенно коллег.

И эта самая Юля сейчас стоит рядом с остальными учителями и смотрит на меня так, будто я кусок дерьма на ее тарелке.

– Юлия видит меня пять дней в неделю, – парирую.

Но старая англичанка не ведется.

– Ох, милая Ульяна Романовна, вы же все прекрасно поняли. Получилось у вас?

– Что именно? – выпрямляю спину, глядя в блеклые глаза напротив.

– Согреть постель Никонова, – улыбается так… будто в ее руках моя жизнь. – Вы не подумайте, дорогая Ульяна Романовна. Знаете, я даже в какой-то мере вам завидую… В мои времена за такой адюльтер исключали из комсомола с волчьим билетом, и даму ждало презрение всего города. А вы наверняка получите повышение. Если, конечно, хорошо отыграли свою главную постельную роль. – Вытягивает в трубочку сухие морщинистые губы. – Станете завучем. А то и директором? М-м-м? Почему бы нет. С таким-то любовником!

– Максим Аристархович просто подвез меня, – произношу с усилием, хотя зубы отстукивают нервную дрожь.

– Если бы он просто подвез вас, то высадил бы у ворот школы.

– Это все, что вы хотели мне сказать? – цежу зло.

– Да. Хотя нет. Еще то, что благодаря вам сегодня мой день стал значительно ярче. Жду не дождусь, когда одноклассники мальчиков узнают о ваших постельных приключениях. Представляю, какое веселье начнется!

Тварь.

Гори ты в аду, старая сучка.

Именно на словах о детях во мне возгорается огонь. Я не позволю этим стервятникам пройтись и по ним. Вот так внаглую сообщить об этом мне в лицо.

– Не беспокойтесь обо мне, Марта Леонидовна, – выдаю ей самую красивую свою улыбку и козыряю картами, которых у меня нет. – За меня есть кому постоять. А вот вы, – натурально поджимаю губы, – старая, дряхлая и никому не нужная. Очень одинокая, ведь оба ваших ребенка отказались общаться с вами. И ненавидящая все живое. Для вас, дорогая моя Марта Леонидовна, где-то там в аду уже греется котелок.

Отворачиваюсь от охреневшей англичанки и, больше не говоря никому ни слова, иду на свой урок.

Глава 44

Ульяна

Весь день я веду уроки в нервном напряжении.

Стараюсь успокоиться и мысленно разложить факты: да, меня видели выходящей из машины Никонова. И что? Это как-то говорит о том, что наши отношения перешли в горизонтальную плоскость? Подвез и подвез. У меня больше нет машины, теперь я пешеход. Мало ли, может, он увидел меня и решил подвезти.

А вышла раньше я, чтобы… купить воды или, например, сигарет. И не важно, что я не курю, да.

Хотя со всеми этими событиями только и осталось что закурить.

На самом деле все это – чушь собачья и попытка запорошить глаза чересчур интересующимся моей жизнью дамам.

Однако же, если подумать, все так и есть.

Первые уроки проходят относительно нормально, но после третьего начинается какой-то кошмар. Дети будто срываются с цепи и испытывают меня на прочность. Дерутся прямо на уроках, саботируют учебный процесс, отказываются отвечать.

Вывожу все это на чистом энтузиазме. Параллельно переживаю о том, что Леша молчит о своей выписке. Неужели какие-то осложнения?

После пятого урока у меня окно, и я остаюсь в кабинете, выдыхаю. Получаю дозу тишины и покоя.

Правда, длится это недолго, потому что дверь открывается и появляется Ольга. По ее лицу я сразу понимаю, зачем она тут.

Подруга плотно закрывает за собой дверь и проходит в класс. Начался очередной урок, так что в коридоре тихо и мы можем поговорить спокойно.

– Уль, – начинает она.

А мне хочется закатить глаза. Как мне осточертело все!

Сейчас у меня единственное желание – исчезнуть.

Забрать Лешку и уехать к отцу. Выключить телефон, нечаянно забыть ноутбук и просто пожить какое-то время в тишине. Без чужого пристального внимания, без излишнего интереса к моей простой персоне.

– Что ты хотела, Оль? – спрашиваю напряженно.

– Там судачат… – Ольга начинает мягко.

– Кто?

– Да… все, Уль, – разводит руками.

– А от меня ты что хочешь? – опускаю лицо к тетради с контрольной, которую писали накануне ребята, и делаю вид, что проверяю работы.

– Услышать твою версию событий, – Ольга присаживается на первую парту в первом ряду, прямо напротив меня.

– Если я скажу, что меня подвезли, поверишь? – спрашиваю, не поднимая головы.

– Нет, – звучит тихое. – Максим Аристархович был рядом с тобой после аварии. Это наводит на мысли.

Я, может, и доверчива, но не глупа и прекрасно понимаю: Ольга здесь лишь за тем, чтобы утолить собственное любопытство. Если я расскажу правду в подробностях, завтра же эта правда доберется до каждого человека в нашей школе.

Поэтому выбираю ложь во спасение:

– Я шла на работу, а Максим Аристархович меня подвез. Все, – выдаю заученное.

– Неужели так и было? – переспрашивает расстроено.

– Но ты, конечно, можешь рассказать коллегам свою версию событий.

– За кого ты меня принимаешь? – оскорбленно поднимается на ноги.

Не сразу нахожусь с ответом. Может, я действительно не права и Ольга тут по дружеским мотивам? Поддержать, а не собирать сплетни?

– Прости, – говорю холодно. – У меня сейчас сложное время, сама понимаешь.

– Понимаю, – отвечает тихо.

Мы обе замолкаем. Видимо, Ольга думает, что я выдам ей больше информации, а я молчу, боясь лишний раз открыть рот.

– Тогда я пойду, – выходит из-за парты.

– Давай.

Не останавливаю ее.

В конце концов, для откровенных бесед у меня есть Настя.

Через несколько минут звонит радостный Леша и сообщает – выписку отдадут ближе к трем часам и его можно будет забрать. Это значит, что до обозначенного времени почти два часа.

Последний урок веду в отличном настроении. Видимо, дети все чувствуют, потому что сидят тихо, работают прилежно, активно участвуют в обсуждениях и даже шутят.

После урока я направляюсь в учительскую – не собираюсь отсиживаться в окопе, я ни в чем не виновата. И даже если я трахаюсь с Никоновым, никого, кроме нас, это волновать не должно. Мы взрослые люди, которые могут делать то, что им хочется.

В учительской ожидаемо я встречаю косые взгляды. Ни с кем не разговариваю – к чему лебезить? Я не хочу играть в эти игры.

Потихоньку учителя расходятся. Нас остается всего трое, когда в учительскую залетает Ольга:

– Там драка возле спортзала! – и почему-то обращается ко мне: – Глеба бьют, Уль.

Глава 45

Ульяна

Голос Ольги дрожит. А до меня не сразу доходит информация. Секунда, и я срываюсь. Глеба бьют...

Все вместе, раздетые, мы с учителями вылетаем на улицу. Тут и вправду драка.

Правда, я не могу сказать, что бьют Глеба, скорее это он наступает. И кто второй драчун? Конечно, бессменный Олег Резник.

До того как мы подбегаем к дерущимся, их успевают разнять учителя и старшеклассники.

– Глеб, ты как? – беру его за плечо и пытаюсь заглянуть в лицо, чтобы убедиться, что ничего серьезного нет.

Но Глеб реагирует странно. Вырывает плечо, дергая им, и бросает со злостью:

– Нормально у меня все.

Парней уводят, а я остаюсь смотреть в спину Глеба. Это что сейчас было? Что произошло?

– Уль, пойдем в школу. На улице минус, а ты раздетая, – зовет Ольга, и я иду за ней на автомате, не чувствуя холода. – Я позвонила отцу Глеба. Он должен вот-вот приехать.

– Я тоже пойду к директору, – выдаю на полном серьезе.

– Зачем? – удивляется Ольга. – Ты же никто Глебу.

И то верно.

– Ладно, – киваю растерянно.

Оставшись в классе одна, звоню Максиму. Тот отвечает, что подъезжает к школе и просит подождать его.

– Максим, я лучше поеду к Леше, помогу ему собрать вещи. А вы приедете, как получится со всем разобраться.

– Да, скорее всего, так будет лучше. Непонятно, как надолго это все затянется. Ты ничего не слышала о причинах?

– Нет.

Может ли быть причиной сегодняшнее перемывание мне костей?

Как и договаривались, я уезжаю в больницу. С гипсовой повязкой Лешке непросто, так что я собираю его вещи.

– Ма, а где Глеб и дядя Максим?

– Вот-вот должны быть.

Пока дожидаемся выписки, Максим с Глебом действительно приезжают к школе и заходят в палату.

– Привет, Леш, – устало улыбается Максим.

– Здрасте, дядь Максим, – а сам подходит к Глебу и жмет тому руку.

Глеб и Лешка о чем-то переговариваются, толкаются, хохочут.

Выходим в коридор, мальчики впереди, а мы с Максимом позади.

– Из-за чего подрались? – спрашиваю тихо.

– Не признались, – хмурится Макс. – Ни один, ни второй правду не сказали. Молчали как партизаны. Нихера не понятно, Уль. Ты точно ничего не знаешь?

Отвечаю не сразу, подбираю слова.

– Сегодня в школе обсуждали меня и тебя. Кто-то увидел, как я выхожу из твоей машины, – и понеслось.

– Думаешь, это могло дойти до детей? – смотрит на меня внимательно.

– Могло, конечно. Только я не понимаю, что такого нужно было сказать, чтобы вывести Глеба из себя. Он же в курсе, что я живу с вами. Все видит, от него никто ничего не скрывает.

– Я постараюсь сегодня узнать у него, что же там произошло на самом деле. Возможно, он не захотел признаваться при посторонних.

Едем домой к Никоновым.

Мальчишки бесятся на заднем сидении. У обоих эмоции зашкаливают, а я думаю о том, будет ли так же, когда правда откроется.

В квартире Глеб сразу же уводит Лешу, показывает свою комнату и его тоже.

Я иду на кухню, Максим присоединятся, помогает мне накрыть на стол и как бы между прочим заявляет:

– Уль, у меня есть еще одна тачка. Предлагаю тебе взять ее.

– Что? – замираю с ножом в руке.

Макс косится на него, подходит ближе и мягко отбирает нож, принимается сам резать хлеб.

– Ты не подумай, мне несложно отвезти вас и встретить, но как я понял, тебе не хватает машины, ты привыкла на колесах. Ни от кого не зависишь, и все такое. Возьмешь? У нее неограниченная страховка. Пришлю ее тебе и катайся на здоровье.

Я даже моргаю несколько раз, пытаясь понять смысл его слов.

– Нет. Не могу. – Ощущение, будто меня покупают.

– Уль, твоя тачка – металлолом. После того как закончится расследование, ее даже восстановить не получится. Максимум продать на запчасти.

– Все равно нет, Максим.

Предложение, конечно, заманчивое. Но гордость не позволит взять машину. Не хочу быть обязанной Максиму. Хватит и того, что он нас жить к себе привел.

– Кстати, в доме включили отопление. Я поеду через пару дней, наведу там порядок и заберу Лешу.

Максим зависает на некоторое время, видно, что эта идея не нравится ему.

– Останьтесь, Ульяна, – произносит настойчиво.

– Нет. Так будет лучше.

– Кому?

– Леше. Мне. Так будет правильно, Максим.

– Разве я давлю на тебя, Уль? – срывается, подходит вплотную. – Или чувствуешь себя обязанной? Живите тут спокойно, в тепле и уюте.

Кладу руку ему на грудь и мягко отталкиваю от себя.

– Сейчас ты давишь, Максим.

Мы прерываемся, когда в комнату входят мальчики.

– Все готово, мамуль? – спрашивает Леша.

– Почти. Садитесь, – улыбаюсь и смотрю на Глеба.

Тот старательно делает вид, что меня тут нет. Макс тоже замечает это, один Лешка трещит без умолку.

Обедаем относительно спокойно.

Ближе к вечеру звонит Денис. Я даже немного теряюсь, потому что он не разговаривал со мной с той самой нашей размолвки в доме у отца.

Я выхожу на террасу и отвечаю:

– Привет, Денис.

– Привет, – голос подавленный, – Лешку выписали?

– Да.

Возникает странная, неуютная пауза.

– Можно я приеду, Уль? – спрашивает Денис с болью в голосе.

– Нельзя, Денис.

Боюсь, что, если он узнает, где мы живем, будет очередной скандал.

– Мне нужно поговорить с тобой, – настаивает на своем. – Прошу.

– Я готова встретиться с тобой через час у парка Победы.

– Я буду.

Иду к себе, чтобы переодеться. По дороге заглядываю в комнату к Глебу, сказать, что отъеду на часик. Мальчики играют в приставку, поэтому кивают, наверняка даже не поняв, что я сказала.

– Ты куда? – спрашивает Макс, когда я надеваю куртку у входной двери.

– Мне нужно отойти по делам.

Замираем. Вижу, что ему не по душе мой уход, но он и сам понимает, что права удерживать меня не имеет.

Несколько секунд молчим, пока Максим, поборов себя, не спрашивает:

– Подвезти?

– Нет.

Я жду какого-то разбора полетов, который выведет меня из себя, – и тогда я просто сегодня же соберу вещи и заберу сына отсюда, но Макс берет себя в руки, взгляд перестает метать молнии:

– Если нужно будет заехать за тобой, позвони.

– Не нужно.

– Ульяна!

– Хорошо. Если мне понадобится твоя помощь, я позвоню.

Максим так и не уходит, провожая меня. А я покидаю его дом со странным ощущением, которое тут же давлю в себе.

Я. Никому. И ничего. Не должна. Все.

До назначенного места добираюсь быстро. Денис уже ждет у ворот парка.

– Привет, – замирает неловко напротив.

Киваю в знак приветствия.

– О чем ты хотел поговорить?

Опускаю нос в ворот куртки. Сегодня морозно. Небо хмарится, будто вот-вот выпадет снег. Руки зябнут, а я забыла надеть перчатки.

Денис шагает рядом:

– Я много думал и хотел попросить у тебя прощения за свое поведение. Я не имел права срываться на тебя. Ты свободная женщина и имеешь право встречаться с кем хочется и вообще делать со своей жизнью что угодно.

От меня не скрывается осуждение и недовольство в его голосе. Видно, что Дэн ломает себя, заставляя говорить все это, как заученный сценарий.

– Я не держу на тебя зла, Денис, – отвечаю спокойно и набираю в легкие воздух.

Я собираюсь сказать сейчас то, что не понравится Денису. Но ему придется смириться – хотя бы просто потому, что иного выбора у него нет.

Жестоко это будет с моей стороны или нет, я не знаю. Я просто чувствую, что сейчас так правильно.

– Я тоже хотела сказать тебе кое-что.

– Я слушаю, – в его глазах тут же загорается огонь интереса.

– Денис, мне кажется, что это переходит всякие границы, – добавляю стали в голос.

– О чем ты, Уль? – переспрашивает непонимающе, даже сбивается с шага.

– Ты проводишь время с Лешкой, приезжаешь почти каждые выходные. А как же твоя семья, Денис? Неужели Марина вот так просто отпускает тебя?

Я знаю, что у них все непросто. И устала чувствовать себя виноватой в этом.

– Леша дорог мне. Я не могу просто отказаться от него. Погоди, или ты намекаешь, что не хочешь, чтобы я был в его жизни? – тут же теряется.

– Мне просто жаль Марину, Денис. Я ставлю себя на ее место и представляю, как ей все это поперек горла стоит, – пытаюсь оправдаться.

– Марина знает, что я еду к ребенку…

– Я видела ее у женской консультации, – поднимаю взгляд. – Вернее.. слышала.

– Да, Марина часто ходит туда по… кхм… по вопросам зачатия.

Они не могут зачать уже несколько лет. И да, я понимаю, что уж в этом-то точно нет моей вины. Но тем не менее груз ощутим.

– Мой врач была в отпуске, и мне пришлось пойти к другому врачу. К ее врачу, – откровенничаю с Денисом, иначе он просто не поймет. – Дверь была приоткрыта, и я слышала, как гинеколог разговаривала с Мариной.

Я пытаюсь сдержать осуждение, но это сложно, потому что я не могу не ставить себя на место Марины.

– Она плакала, Денис. Врач объясняла ей, что шансов мало, а она плакала. А потом вышла на улицу и долго сидела на лавочке, безжизненно смотрела в одну точку. Мне надо было лишь поставить печать, так что я быстро освободилась и все видела. Я хотела подойти к ней, но мне показалось, что сделаю только хуже.

Мы не общаемся, но знакомы. Все же я посчитала это неуместным и решила попробовать повлиять на Дениса.

Мне кажется, он слеп…

– Она была там одна, Денис, – я честно стараюсь говорить спокойно, но все-таки скатываюсь до осуждения. – А где был ты?

Молчит. Взгляд растерянный.

И я понимаю, что он даже не знал ничего. И мне кажется, вовсе не потому, что Марина не рассказывала, а потому, что Дениса попросту нет в ее жизни и ей некому показать свою боль.

– Ты должен был быть там со своей женой.

– Что ты хочешь сказать?

– Не приезжай больше к Леше, – выдаю твердо.

– В каком смысле?

– Я имею в виду, что не нужно приезжать каждую неделю. Думаю, раза в месяц будет достаточно. Тебе пора заняться своей жизнью. И в частности своей женой.

– Это все? – цедит зло.

– Нет. Максим знает, что он отец Леши. Мы собираемся сказать ему в ближайшее время.

– Что, больше не нужен идиот Стафеев? – хмыкает. – Появился блудный папаша, и меня пинком под зад? В расход?

– Ты всегда будешь в жизни Леши. Просто сейчас настало время сепарироваться от нас и заняться своей жизнью, в частности своей женой.

Денис поднимает лицо к небу и болезненно смеется, выдыхая облачко пара.

– И снова, как тогда, четырнадцать лет назад. Да, Уль? Никонов на горизонте, и ты летишь к нему. А есть еще на чем лететь, Ульяна? Крылья-то он тебе обломал еще тогда.

Сглатываю мерзкий ком в горле.

– Вот поэтому я и настаиваю на том, что тебе стоит заняться своей жизнью, Денис. Не моей.

Псс... книга про Дениса уже стартовала

Предлагаю посмотреть на историю с другой стороны. Со стороны женщины, которая понимает: муж никогда не будет любить ее так, как свою первую жену.

Очень жду вас там ❤️

https://litnet.com/shrt/Sey6

– Мамочка, я потерялась, а этот дядя помог мне найти тебя, – нежным голоском выдает моя дочь.

Медленно поднимаю взгляд на бывшего мужа, который выглядит ошарашенным и размазанным в мясо. Он все понял.

– Мамочка, этот дядя мне понравился. Можно он будет моим папой?

Он и так твой папа, доченька…