Текст книги "Бывшие. Мне не больно (СИ)"

Автор книги: Даша Черничная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Хочешь, приготовлю тебе завтрак? – спрашивает неожиданно.

Тону в ее зеленых глазищах.

– Хочу, – отвечаю севшим голосом.

– Тогда пошли, – произносит так легко, что я охреневаю.

– Только у меня продуктов нет. Зайдем в супермаркет?

– Конечно.

Я хочу взять ее за руку, но боюсь спугнуть. Какое там, я дышать боюсь рядом с ней, чтобы ветром не сдуло. Но, тем не менее решаюсь. Целомудренно перехватываю ее пальчики и тяну за собой.

В супермаркете быстро закупаемся; я практически не участвую в выборе продуктов, потому как босс у нас на сегодня Татьяна. Она оживляется, окончательно приходит в себя и шагает сквозь ряды, наполняя корзину. На кассе происходит заминка.

С какого-то перепугу рыжая решает оплатить покупки, лезет в карман джинсов, но тут же с испугом округляет глаза:

– Я забыла телефон в студии. И сумку. И деньги.

– Не проблема, – протягиваю ей свой телефон. – Позвони Соне, попроси забрать. Или хочешь, я могу Влада попросить?

– Я Соню наберу, спасибо.

Таня идет звонить, а я расплачиваюсь и выхожу из магазина. Подруга уже забрала вещи рыжей и благополучно уехала с ними.

– И что мне делать теперь? – спрашивает абсолютно дезориентированно.

– Как что? Завтрак готовить! – улыбаюсь, довольный собой, и делаю мысленную пометку: поблагодарить Соню за этот экспромт.

Глава 19. Если в моем городе пропал дом твой

Таня

– Будешь пасту?

Какие еще варианты? Чтобы быстро, сытно и вкусно?

В голову приходит только это.

– Я буду все, что ты приготовишь, – Слава улыбается, явно в предвкушении.

Мы поднимаемся на один из последних этажей и заходим внутрь. Квартира новая. Сразу попадаем в большую кухню-гостиную, из которой ведет пара дверей. Скорее всего, там спальня и ванная комната.

Интерьер оформлен в светлых тонах, совершенно нейтральных. Пахнет свежим ремонтом. Мебели немного, но все необходимое имеется.

– Это твоя квартира? – спрашиваю я, осматриваясь.

– Моя, – Слава проходит в зону кухни и принимается разгружать пакеты.

– Откуда у тебя деньги? – хмурюсь. – Ты же лежал в рехабе, а за это навряд ли платят.

Волков продолжает наводить суету, параллельно рассказывая:

– Я вышел оттуда три года назад. Неужели ты думаешь, я ничем не занимался все это время? – усмехается.

– Понятия не имею, Слав, – отвечаю честно.

Парень выпрямляется и подходит ко мне. Между нами несколько метров, и он не спешит сократить расстояние.

– После того, как я вышел, не стал возвращаться домой. Подсознательно был страх, что все вернется на круги своя, поэтому я остался за границей. Познакомился с крутым чуваком, и он рассказал мне о своей идее модной кофейни. Я вложился в этот бизнес, и он начал расти как на дрожжах. К нам приходили люди и покупали франшизы. Дела пошли в гору. Но через некоторое время я понял, что устал на чужбине, среди неискренних улыбок и картонной еды. Соскучился по родным. Продал свою долю партнеры, вернулся сюда, купил эту квартиру. Вот и все. Ничего необычного и сверхъестественного.

Слава начинает тереть покрасневшие глаза. Вообще, он выглядит дико уставшим, и отчасти в этом и моя вина – ведь он мог спокойно поехать домой сразу после прилета, а не тащиться за мной. Кстати, об этом.

– Я должна еще раз поблагодарить тебя, за то, что ты оказался рядом в нужное время, – говорю с чистой душой.

– Жаль, что только сейчас, да? – голос печальный.

– Да, – не вижу смысла врать и продолжаю после паузы: – Мне бы не хотелось, чтобы твоя семья видела меня такой. Хотя они наверняка и без этого полагают, что я какая-то сумасшедшая, вечно сбегающая куда-то неврастеничка.

– Брось, ничего подобного они не думают. А даже если и думают, это тебя не должно волновать.

– Хорошо, что ты приехал, – говорю тихо и вымученно улыбаюсь.

– Я ведь обещал, – пожимает плечами, но от меня не укрывается его напряжение.

– Что ж, тогда я приступаю к готовке? – хлопаю в ладоши.

– Ты не против, если я приму душ?

– Конечно.

Волков уходит, а я начинаю хозяйничать на кухне. Вся посуда новая, на некоторой даже остались наклейки. Вряд ли кастрюли с тарелками Слава выбирал сам.

Ну давай, Артемьева, поревнуй тут еще. Мало тебе тревог, хочешь добавить больше? Или сцену ему закатить хочешь на тему того, кто купил посуду? А покупала посуду женщина – совершенно точно, так как все продумано. Мужик просто купил бы одну кастрюлю, одну сковородку и пару тарелок.

Трясу головой, прогоняя морок, и отвариваю макароны, параллельно обжариваю фарш с овощами, соединяю это все, заливаю специальным соусом. Слава выходит из душа в свежей домашней одежде, с мокрыми волосами:

– Я сейчас умру от этих ароматов! – ведет носом и блаженно прикрывает глаза.

– Садись, все готово, – улыбаюсь.

Слава ест с огромным аппетитом. Обжигает язык, но не может остановиться, при этом постоянно стонет и нахваливает мою готовку. Внутренне ликую, как и любая женщина, труды которой оказываются оценены.

– Я ничего вкуснее не ел в своей жизни.

– Брось, – отмахиваюсь, хотя, безусловно, эта похвала – как сироп в уши, – обычная простая еда, никаких изысков.

– Даже не спорь, – обрывает меня.

Слава встает, забирает наши пустые тарелки и отправляет их в посудомойку.

– Чай, кофе? Вина нет, даже не проси, – усмехается.

– Чай. Если ты шутишь на эту тему, значит это хороший знак? – спрашиваю неуверенно.

Волков начинает хохотать, и я улыбаюсь, радуясь такой реакции.

– Есть несколько стадий этой зависимости. Моя семья вовремя забила тревогу, поэтому я не успел пробить дно. У меня нет тяги выпить, если в компании распивают алкоголь. Я абсолютно спокойно прохожу мимо полок со спиртным в супермаркете. Только однажды, впервые за пять лет, я хотел напиться.

– Когда я тебе открыла правду?

– Да, – кивает.

Слава ставит передо мной пузатую кружку. Себе наливает кофе.

– Может, не стоит пить кофе? – говорю неуверенно и указываю подбородком на кружку. – У тебя глаза красные и слипаются. Ложись спать. Отдохни, а я поеду домой.

Поднимает на меня темный взгляд, смотрит пронизывающе:

– Останься.

Моргаю, пытаясь понять, не послышалось ли мне.

– Соня уехала с твоим вещами, а у меня места на десятерых хватит. Или тебя где-то ждут? – спрашивает севшим голосом.

– Нет, – отвечаю тихо. – Меня никто не ждет.

Глава 20. Я лишь тебя пригубила, а ты меня выпил до дна

Таня

– Выкладывай.

Черт, а я так надеялась избежать допроса.

– Просто ответь на вопрос, – Слава не сдается. – Ты на всех детей так реагируешь или только на детей своих знакомых?

Сглатываю. Вот так неожиданно моя тайна, которую я хранила за семью печатями, раскрылась и показалась в наиболее неприглядной форме в самое для этого неподходящее время.

– Так как, Тань? – Волков сидит напротив и крутит в руках пустую чашку.

– У тебя есть сигареты?

Недовольно поджимает губы. Видно, что ему не хочется давать мне пачку, но понимает, что никакого права он не имеет на протест или высказывание недовольства. Мораль, впрочем, читать мне тоже поздно.

Знаю, что дрянь все это. Знаю, что надо бросать. И брошу, обязательно брошу, когда сама захочу.

Слава молча подходит к кухонному шкафу, достает сигареты и протягивает мне. Включает вытяжку на полную мощь. Подкуривает мне, затягивается сам.

Рассматриваем друг друга, как два цирковых урода. Он – ломаный зависимостью, я – пожинающая плоды своих решений, увязнувшая в трясине страхов и триггеров. Нормальными нас можно назвать с натяжкой. С о-о-очень сильной натяжкой.

– Чем меньше ребенок, тем хуже, – выдыхаю дым и тушу окурок.

Тянусь за второй. Слава жадно следит за каждым моим движением.

– Поэтому, когда я приехал со Златой, ты вела себя спокойно.

Качаю головой.

– Не совсем так. Мне было сложно, но с годами я научилась более-менее с этим бороться. Я долгое время работала с психологом, но в какой-то момент у меня к нему упал уровень доверия.

– Почему? – спрашивает настороженно.

– Врачебная этика не приветствует связь с пациенткой, но его это не остановило. Настойчивые зазывания на свидания привели к тому, что мне пришлось отказаться от его услуг.

– Он принуждал тебя к чему-то? – голос хриплый, во взгляде злость.

– Что? Нет! – качаю головой. – Ощутимых границ он не переходил, но о дальнейших сессиях речи быть не могло.

– Получается, с проблемой ты не разобралась, – кивает своим мыслям. – Я могу тебе чем-то помочь?

– Чем? – насмешливо хмыкаю.

– Не знаю, – пожимает плечами. – Я ведь катализатор твоих тревог и триггеров.

– И что ты предлагаешь? Высказать тебе весь накопившийся негатив? Переложить ответственность? В вопросе решение принимала я, хотя твоя вина тоже присутствует. Но не ты дьявол в этой истории.

– А кто? – спрашивает серьезно. – Ты? Нет, рыжая, даже не смей считать себя виноватой.

Забирает у меня окурок, тушит. Притягивает к себе, целует в волосы. У меня даже мыслей нет о сопротивлении. Глупое сердце думает, что только Слава может спасти, провести через темный лабиринт страхов и вывести на свет. Если бы все было так просто…

– Я придумаю, Тань. Я обязательно придумаю, как помочь тебе.

Мне бы обидеться, взбрыкнуть и напомнить, что я, вообще-то, не какая-то немощная. Но мне нужна помощь. Не психологическая, хотя и она тоже. Мне нужно тепло, друг рядом, плечо, на которое можно опереться.

Вопрос в другом: можно ли положиться на Волкова? Он изменился, безусловно. Стал взрослым, цельным, дельным. Уверенно идущим вперед.

– Сомневаюсь, что мне можно помочь, – честно говорю я.

– Посмотрим, – он не обещает мне радугу и место на мягком облачке.

В конце концов, он просто-напросто человек. Человек, который когда-то ошибся и теперь точно так же, как и я, разгребает завалы неправильных решений.

– Пять лет живу с вопросом, могла ли я выгрести? У меня не было работы, собственного жилья, своих денег. Но, в конце концов, можно было оказаться более упертой, через суд и признание отцовства стребовать с тебя алименты на содержание ребенка. Но я выбрала иной путь.

– Хватит, – обрывает резко и прижимает сильнее к себе. – К чему ты возвращаешься туда? Разве это решит хоть что-то? Прошлое вместе с нашим ребенком осталось там. Смотри вперед, ведь каждый раз, погружаясь в события давно минувших дней, ты теряешь что-то в своем настоящем.

С трудом сглатываю.

– Я тоже думаю о нем, – неожиданно говорит, и я поднимаю лицо.

Глава Славы красные, на мокром месте.

– Каждый день, едва я открываю глаза – я буду думать о нем. Я никогда его не забуду, но, Тань… у нас, у тебя, у меня, есть будущее.

Волков подхватывает меня на руки и уносит в отдельную комнату. Я не рассматриваю ее, лишь понимаю, что это спальня. Слава укладывает меня на кровать и ложится рядом со мной.

Лежим в одежде. Никакого намека на интим, но у меня все внутри переворачивается от этого момента настоящей близости, неизведанной нами ранее. Слава крепко держит меня в своих руках, а я обнимаю его руки.

– Я тоже люблю его, – говорит едва слышно, и я закрываю глаза.

Слезы скатываются по щекам, а руки прижимают теснее. Засыпаем в обнимку, как старые супруги.

Глава 21. Слезы еле держу

Таня

Трясусь в автобусе два часа. Решение уехать за город к маме и бабушке кажется правильным. Я давно обещаю им приехать, откладывать поездку становится уже неприличным. Мама расстроится и просто вынесет мне мозг. Или приедет в город и останется в квартире, что еще хуже!

С годами нам с ней сложнее стало уживаться друг с другом. На даче еще терпимо, там хотя бы бабушка, а вот в городе будет самая настоящая пытка. Знаю, что нельзя так говорить. Все-таки она мама – но, черт возьми! Порой она бывает совершенно, просто совершенно невыносима.

От автовокзала иду пешком. Далековато до дома, в котором живут мама с бабушкой, но такси в маленьком поселке – настоящая роскошь, да и ждать его будешь дольше.

Еще даже не зайдя во двор, слышу звуки ругани. Вздыхаю. Добро пожаловать домой. Опускаю голову и толкаю калитку, без труда нахожу двух скандалисток.

– Привет, – вяло улыбаюсь и машу рукой маме с бабушкой, которые замирают с инструментами в руках.

– Нюшенька! – бабушка отставляет тяпку, смахивает с лица белесую прядь и подходит ко мне.

Несмотря на преклонный возраст, она хорошо сохранилась. Прижимает меня к себе и шепчет:

– Здравствуй, внученька, – в голосе нежность. – Совсем исхудала!

Окидывает мою фигуру недовольным взглядом и цыкает.

– Ну ничего, откормим. Были б кости, а мясо нарастет.

Улыбаюсь бабуле. Она у меня мировая женщина. У нее по-настоящему большое сердце. Когда я была маленькой, не могла понять, почему бабушка меня любит больше, чем мама. Разве так должно быть? В этом вопросе я так до сих пор и не разобралась.

– Привет, мам, – здороваюсь неуверенно.

Мама продолжает работать тяпкой, не глядя на нас.

– Привет, Тань, – отмахивается от меня.

Сглатываю и подхожу к ней. Неловко обнимаю за плечи и целую в холодную щеку. Она не обнимает меня в ответ, извиняющеся разводит руками, мол, грязная. Киваю – да-да, понимаю все.

Хотя я ни черта не понимаю. Хочется кричать о том, как мне не хватает ее тепла. Самую малость, немножечко тепла. Хотя бы разок. Простых объятий будет достаточно. Я много не заберу. Правда.

– Что ты там приволокла? – снова недовольна мной.

Она отворачивается, продолжая работать. Горло у меня перехватывает. Прокашливаюсь.

– Так, по мелочи: сыр, колбаса, соки.

– У бабушки диабет, нельзя ей соки, – поджимает губы, не глядя на меня.

– Они свежевыжатые, без сахара.

– Ясно. Хорошо, что приехала. Тут работы непочатый край. Завтра с утра начнем сажать перец. У бабушки рассада в этом году замечательная вышла, – говорит гордо.

Я такого гордого тона в свой адрес и не слышала никогда.

– Хорошо, – выдавливаю из себя.

Губы позорно трясутся, а руки дрожат. Тянутся к матери. Одергиваю себя. Как раз в это время из дома зовет бабушка, и я ухожу к ней.

– Садись-садись, – хлопочет вокруг меня.

Наливает суп, выкладывает домашние булочки.

– Ты кушай, мы с твоей матерью уже обедали. Хочешь настоечки? Она на ягодках, сладенькая. С прошлого года у меня осталась, – заговорщически.

– Давай, – улыбаюсь и кидаю взгляд в окно.

Мама продолжает работать тяпкой. Видимо, решила, что это важнее, чем мой приезд. А у меня колет, режет, жжет в груди. Болючая, зараза. Не вытравить ее, не вырезать, не убить.

Бабуля с громким «чпок» вытаскивает пробку и наливает мне полную рюмку.

– Давай-давай, остынет, – и подмигивает.

Быстро моргаю, сгоняя непрошеные слезы, и выпиваю. Разом опрокидываю в себя рюмку и выдыхаю.

– Хороша? – глаза загораются.

– Еще как! – внутри начинает согревать, и я даже улыбаюсь. Ну хоть что-то.

Пока я поедаю свой поздний обед, бабуля постоянно щебечет. Рассказывает о всех последних новостях, о политике, соседях и подругах. Слушаю ее голос и постепенно расслабляюсь, растягивая губы в улыбке. Вот теперь я дома. Хорошо-то как.

Бабушка окутывает теплом, как одеялом, грея мою задубевшую душу. Про меня не спрашивает: как-то не принято у нас, да и бабушка знает, что, когда я захочу, сама все расскажу.

Мама закончила на огороде, но так и не зашла в дом.

– Она к соседке, наверное, пошла. Та обещала поделиться семенами, – беспечно отмахивается бабуля, и я киваю.

Да-да, конечно. За семенами, ведь это очень важно. Семена – это хорошо.

– Ладно, иди отдыхать, бабуль! – выпроваживаю ту с кухни. – Я тут сама приберусь.

Бабушка, вместо того чтобы уйти, подходит ко мне и проводит руками по моей рыжей шевелюре. Я знаю, от кого у меня эти волосы. От моего непутевого отца. Мать в порыве злости даже кидала мне это в качестве претензии. Сама она всегда была светловолосой, как и бабуля.

– Ты прости ее, внученька, – просит жалостливо. – Она не ведает, что творит.

Зажмуриваюсь.

Бабушка целует тонкими губами мою щеку и уходит. Поднимаю веки и выпускаю из-под них горячие капли.

Глава 22. Всюду серые лица, а я уже успел влюбиться

Слава

– Дим, ты мне брат или где вообще? Кто, кроме тебя, поможет? – меня пробирает злость.

– Славян, я ж тебе вроде ясно донес: не знает Соня ничего.

Слышу возню на заднем фоне в телефонной трубке, которую прижимаю к уху, и тяну сигаретный дым.

– Дай мне, я поговорю с ним, – слышу голос Сони.

Снова шелест, и девушка брата говорит:

– Слав, привет!

– Привет. Порадуй меня чем-нибудь, – охота завыть в полный голос.

– Я правда не знаю, куда она поехала. Вернее, знаю, что к матери на дачу. А где находится эта самая дача – представления не имею, понимаешь? Вчера утром она забрала у меня телефон, попросила ее не терять. Сказала, что ей надо проветрить голову, да и с родными, как я поняла, она давно не виделась.

– Черт, – тру переносицу.

– Ты пробовал ей дозвониться? – в голосе Сони слышна досада.

– Конечно. И писал, и звонил. Абонент недоступен.

– Я не знаю чем тебе еще помочь, Слав. Правда, – тихий расстроенный вздох.

– Ладно, Сонь. Прости, что потревожил, и спасибо тебе. Дальше я сам.

– Удачи, Слав…

Отключаюсь.

После перелета меня вырубило совсем рано. Помню, около четырех часов дня мы уснули в обнимку. А проснулся в восемь утра я один. Она сбежала от меня. Позвонила с моего телефона подруге, отправилась к ней и забрала свои вещи. Теперь ее телефон недоступен, а в квартире пусто.

Меня не покидает стойкое ощущение потери. Уж больно неожиданно Таня исчезла. Мне дико не хватает рыжей. По сути, мы никто друг другу, но я не вижу своего будущего без нее. Сложно объяснить, как это работает и в какой момент тумблер перещелкнулся. Будь моя воля – я бы закинул ее к себе на плечо и закрыл в своей квартире. Есть что-то в том, как кавказские мужики воруют женщин, чтобы после жениться на них.

Сейчас бы мне не помешало нечто подобное, но с Таней так нельзя. У нас не тот случай, поэтому будь добр, Слава, вдохни пыль из-под колес и займи место на коврике в ожидании, когда вернется хозяйка.

Трясусь над ней, боясь вальсировать из стороны в сторону. В итоге же Таня просто исчезает. Пуф! И нет ее.

Из раздумий меня вырывает телефонный звонок. На экране фото отца.

– Слав, тебя ждать сегодня в офисе?

– Я планировал поработать из дома, но, если надо, подъеду.

– Подъедь уж. И вещи с собой возьми на пару дней. В короткую командировку смотаться надо будет.

– Снова на край света? – усмехаюсь.

– Нет, сын, – смеется. – Недалеко, по области.

Кидаю в сумку самое необходимое, с сомнением смотрю на свою Ламбу. Не знаю, куда запряжет отец, но чует мое сердце, моей спортивной тачке это не понравится.

– Владос, одолжи твой танк, а? – звоню брату.

– Ламбу дашь мне взамен погонять? – хмыкает он, довольный.

Стону в голос, а придурок ржет. Гоню к брату, меняемся тачками. В офис приезжаю ближе к обеду. Секретарша подрывается, хлопает глазками.

– Вячеслав Артурович, – говорит с придыханием, – вас ждут.

– Спасибо, – отвечаю как можно более отстраненно.

Поощрять не собираюсь, не хватало мне проблем со слухами в коллективе. Хотя всем тут уже известно, что сын хозяина взялся за несколько проектов, и я не впервые обращаю на себя любопытные женские взгляды.

С отцом сейчас кроме меня работают еще двое братьев – старшие Рома и Влад. Двое младших – Димка и Леха – не у дел. Вернее, у Димона своя компания, а Леха еще не дорос до чего-то серьезного.

– Привет, бать, – подхожу к отцу и жму руку. – Ты, как всегда, цветешь и пахнешь.

Восхваляю отца. Я многое ему должен. Если бы не они с матерью, бог знает, в какой канаве бы я разлагался сейчас.

– Ну хоть не нафталином?

– Скажешь тоже, – фыркаю и сажусь за стол. Батя возвращается на свое место и надевает очки.

– Это все твоя мама. Делает мне каждое утро такую бурду, видел бы ты! – секретарша приносит кофе, и я медленно отпиваю эспрессо. – Сельдерей, огурец, киви и еще какая-то хрень. Короче, выглядит это все так, будто толпу кузнечиков стошнило в мой стакан.

Кривится, а я начинаю кашлять. Из глаз брызгают слезы, и я ржу как идиот.

– Что? – невозмутимо продолжает отец. – Кстати, пить все это вполне сносно, – и дальше тише: – Главное, не смотреть.

Ну все. Ржу как дебил, и батя тоже растягивает губы в улыбке.

– Ты бы заезжал к нам почаще, – смягчается. – Мать скучает. Вы с Димкой на пару из гнезда улетели, а мы так-то не железные.

– Прости, бать… – голос срывается. – Исправлюсь.

Опускаю глаза.

Мне тридцать, и мне адски стыдно за свое прошлое. Раньше было стыдно перед семьей, за то, что они видели мою неприглядную сторону, но не отвернулись, а впряглись за меня, неудачника. За то, что я заставил их переживать и тревожиться. Теперь мне стыдно еще перед одной неуловимой рыжей. Но с ней как-то проще. Она смотрит другими глазами, без жалости. С ней можно говорить открыто и знать, что будешь услышан.

– Ты не один приезжай, сынок.

– В смысле? – вскидываю брови.

– Так мы на вечеринке у Дигай тоже были, если ты не забыл, – взгляд у отца лукавый. – Красивая девушка. Даже слишком красивая и эффектная для тебя.

– А у тебя везде глаза и уши, да? – улыбаюсь.

– Обижаешь, – хмыкает. – Но давай приступим к делу. Тебе еще в дорогу.

– Куда?

– Есть тут, в области, поселок небольшой. Мы подписались на благотворительную помощь местной больнице. Надо бы до официальной делегации сгонять туда, выведать, что им нужно, что в приоритете, а что может подождать. Оборудование, техника – в общем, собери все нужды. Прикинем план расходов и через месяц уже с официальными визитом съездим, – толкает мне папку с документами. – Вот тут все, что тебе надо знать. Люда забронировала тебе местную гостиницу, переночуешь, а завтра с утра поедешь в больничку. Персонал предупрежден.

– Понял тебя, бать. Все сделаю в лучшем виде.

Перспектива ехать в какую-то глушь, конечно, не прельщает. Но что поделать, работа есть работа.

– И да, ты там не особо настраивайся на какие-то хорошие условия, сам понимаешь – в дыру едешь.

– Даже не думал об этом, – отвечаю честно. – Какая разница, где кости кинуть?

На позитиве выдвигаюсь из офиса, заранее радуясь тому, что додумался сменить тачку. Судя по названию этого поселка, что такое асфальтированные дороги, там не знают.

Глава 23. Я приду, когда зацветет весна

Слава

Заезжаю по дороге на заправку и заливаю полный бак, покупаю в дорогу кофе и сигареты. Звоню рыжей, но у нее все по-старому: абонент недоступен. Ладно. Будем разбираться с этим чуть позже.

Дорога проходит быстро, и последние двадцать километров я еду по бездорожью, мысленно радуясь тому, что додумался сменить тачку, потому что моя завязла бы в первой же луже.

Навигатор приводит в поселок. Обычный такой, среднестатистический населенный пункт в глубинке. Паркуюсь возле гостиницы. У стойки администратора подвергаюсь мини-допросу женщины неопределенного возраста. Отвечаю ей односложно, не вдаваясь в подробности, и получаю ключи. Заселяюсь. Номер простой, но я здесь не для оценки фешенебельности этого места.

Валюсь на скрипучую кровать и вытягиваю ноги. Беру в руки телефон, собираясь снова набрать номер Татьяны, но меня удивляет полное отсутствие связи. Как идиот, трясу телефон, будто от этого появится хоть одно деление.

Нормально.

И че делать-то дальше?!

С кровати поднимает не только это, но еще и голод. Я с утра не ел, стакан кофе в дороге не в счет. Смотрю на время – четыре вечера. Жрать охота, сил нет.

Вытаскиваю себя из номера и нахожу администратора. Та с упоением смотрит какой-то турецкий сериал, в котором все рыдают. Закатываю глаза.

– Тебе чего, касатик? – подмигивает мне.

– Любовь Владимировна, – читаю на ее бейджике, – мне б поесть. Есть у вас тут какое-нибудь заведение, где можно подкрепиться?

– А-а, так это тебе в столовую надо, – достает пакет семечек.

Да ну ладно! Серьезно?

– Как выйдешь из гостиницы, ступай направо, четыре квартала. Не пропустишь. Только ты бы поспешил, они через полчаса закрываются.

Машинально смотрю на часы. Шестнадцать тридцать. Некоторые заведения в нашем городе только открываются в это время. Но мы не в городе, а голод никуда не денется.

Благодарю чудесного администратора, которая потеряла ко мне всякий интерес и уже с упоением следит за турками, и отправляюсь на улицу. А тут красота. Еще нет летней духоты, но и весна ощущается все меньше и меньше. В воздухе пахнет сиренью.

Иду по ломаному тротуару вдоль улицы и торможу возле большого куста с мелкими фиолетовыми цветочками. Втягиваю носом воздух и улыбаюсь. Ноги сами несут меня ближе. Помню, в детстве мы с пацанами высматривали цветки с пятью лепестками. На счастье.

Верчу, перебираю пучки, пока не нахожу то, что ищу. Срываю маленький цветок и иду дальше по улице, на автомате кручу его в руках. Останавливаюсь. Замираю на секунду, проговаривая свое желание, и закидываю в рот цветок, разжевывая его. На языке растекается горечь, а я, как придурок, начинаю тихо посмеиваться.

Совсем ку-ку, Волков. Тебе тридцатник! Тридцатник, а ты все ждешь, что счастье придет к тебе, и перекладываешь ответственность за это на какой-то микроскопический цветок?!

Нет уж, на цветы нынче надежды нет никакой. Все только своими руками тянуть надо. Так и только так.

Дохожу до приметного здания, которое видало виды еще лет тридцать назад. Под крышей висит свежеокрашенная вывеска: «Столовая». Дергаю ручку и вхожу внутрь. Меня встречают пустые прилавки. Оглядываюсь по сторонам.

– Есть кто? – выкрикиваю.

С минуту не происходит ничего, но потом выныривает необъятная женщина с фиолетовыми волосами и химией на голове:

– Тебе чего, мил человек?

– Здравствуйте. Мне б покушать, – вздох.

Понимаю, что еда мне тут сегодня вряд ли обломится.

– Ох ты ж, батюшки! – причитает она, взмахивает руками, – ты не местный, да?

Киваю.

– Я убрала уже все, – разводит руками.

– Может, осталось чего? – спрашиваю с надеждой. – Я и холодное поем.

Выходит из подсобки и заламывает руки.

– Так съели все, а заранее мы не готовим. Ты прости, парень, у моего благоверного день рождения сегодня. А так я б сварганила по-быстрому чего.

– Ладно, – отмахиваюсь.

Не подохну. Продуктовый найду, булку какую куплю.

– Ты это, завтра приходи, часам к восьми утра! Я тебе поляну накрою – на два дня наешься, – подмигивает мне заговорщически.

– Спасибо, – улыбаюсь и прощаюсь.

Ну вот, теперь еще хуже. Все мысли только о том, что завтра я смогу обожраться до отвала. А сегодня что? Во рту образуется слюна, но я проталкиваю ее внутрь.

Сажусь на лавочку возле столовой и закуриваю. Выдыхаю дым в воздух. Перед глазам на вертеле крутится запеченная курочка с красивой корочкой, я, кажется, даже чувствую ее запах.

Уже собираюсь встать и направиться на поиски продуктового, когда вижу боковым зрением, как кто-то спотыкается и падает, роняя на землю пакеты. Подбегаю.

Девушка. Голова и лицо скрыты бейсболкой. Разорванные пакеты валяются на земле, из них выпали продукты. Присаживаюсь на корточки.

– Вы в порядке? – трогаю девушку за плечо.

Замираю. Мои руки движутся быстрее мыслей. Они аккуратно стягивают с девушки кепку, рассыпая рыжие волосы по плечам.

– Морковка? – шокированно открываю рот.

– Привет, – закусывает губу.

Глава 24. Как он улыбается

Таня

– Ба! Давай забабахаем вергунов?! – потираю руки.

– Запросто! – бабуля хлопает в ладоши.

Она начинает собирать продукты. Выставляет все на стол, потирает задумчиво подбородок.

– Кефира нет.

– Так я схожу сейчас! – подпрыгиваю.

Настроение с утра превосходное. Мы втроем даже позавтракали нормально, без третирования со стороны мамы. Зато после завтрака она сразу сбежала – якобы нужно заняться клумбами. А я что? Пусть занимается…

Правда, там делать нечего, но ладно. Видимо, найдет чем заняться. Лишь бы меня не видеть.

Переодеваюсь в джинсы и темную футболку. Натягиваю кепку, собирая под нее волосы.

– И муки купи! – вдогонку.

– Хорошо!

Перепрыгивая через кочки, спешу по дороге, изредка отходя в сторону и пропуская машины. Тротуара в этом месте нет и не предвидится никогда уже.

В магазине иду в разнос: скупаю все, что попадается на глаза. Когда-то я читала, что человек, склонный к импульсивным покупкам, просто заполняет таким образом дыры в своей жизни.

А у меня не дыры, а самое настоящее решето. Куда ни глянь – везде сквозняк гуляет.

– О, Танюха! – верещит попастая Светка, стоя у кассы.

Она моя ровесница. В детстве я часто жила у бабули, все лето проводила у нее, поэтому знаю много девчонок отсюда, ведь мы достаточно времени проводили вместе. Когда были маленькие, играли в игрушки, став постарше, собирались на берегу пруда, купались, жгли костры.

– Приветик, Свет, – обнимаю пухленькую подругу.

– Ты к Львовне приехала?

– Ага, – отвечаю беспечно. – И к маме. Она же теперь тут живет.

– Точно! Все взяла? – кивает на корзинку. – Давай посчитаю?

Трещим с ней, на душе становится прямо совсем хорошо-хорошо. Узелки медленно развязываются, позволяя дыханию выровняться. Когда магазин наполняется недовольными посетителями, прерываем разговор и прощаемся.

Перехватив тяжелые пакеты, направляюсь в сторону дома. Не сразу замечаю знакомую фигуру, сидящую возле закрытой столовой. Замедляюсь и перестаю смотреть под ноги, разглядывая курящего Волкова.

Как он тут очутился? Несмотря на то, что он до мозга костей городской житель, уж больно органично вписывается в антураж деревни. Синие джинсы, обтягивающие крепкие бедра, и светлая футболка, которая вот совсем не скрывает сильную накачанную спину и широкие руки. Волосы взъерошены, в глазах тоска.

Курит, щурится, разглядывая что-то в небе, а я не могу перестать разглядывать его. Ноги несут меня сами собой, пока я не спотыкаюсь о маленькую коряжку и не падаю на коленки.

Содержимое пакетов рассыпается, а Слава спешит ко мне. Трусливо опускаю голову ниже. Его руки ползут вверх по моей руке и снимают кепку. Волосы падают вниз, обрамляя лицо, и я поднимаю глаза.

– Морковка? – шокированно открывает рот.

– Привет, – закусываю губу.

– Как ты тут очутилась? – его рот растягивается в такой лучезарной улыбке, что мне приходится сдерживать порыв, чтобы не улыбнуться в ответ.

– Приехала к бабушке и маме, – поясняю, по-прежнему стоя на коленях. – А ты что тут делаешь?

– А я по работе, – глаза бегают по моему телу.

Слава качает головой и подхватывает меня на руки одновременно с моим тихим «Ой!».

– Ты чего это? – спрашиваю удивленно.

– У тебя кровь, – хмурится он и устраивает меня на лавочку, где только что сидел.

Присаживается передо мной на корточки и берет мою ногу. Вытягивает ее, а я шиплю и смотрю на порванную штанину и выступившую кровь.

– Вот черт, – вздыхаю.

Отправляясь сюда, я взяла совсем немного одежды, так что переодеться мне особо не во что.

– Надо бы обработать, – рассматривает царапину.

– Пустяки, – отмахиваюсь. – Сейчас к бабушке приду и промою.

– Я помогу тебе, – подрывается и начинает собирать рассыпавшиеся продукты в пакеты.

– Не стоит! – сопротивляюсь.

– Не начинай, а то и тебя на руках понесу, – шикает и поднимает пакеты. – Показывай, куда идти.