Текст книги "Бывшие. Мне не больно (СИ)"

Автор книги: Даша Черничная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

У-у-у, боюсь-боюсь.

– Так мы к вам присоединимся? – спрашиваю, хотя отмечаю все три ненавидящих взгляда.

– Конечно, – выдавливает из себя Андрюха.

Да вы ж мои толерантные котятки. А я бы нахуй послал, закинул рыжулю на плечо и вынес отсюда.

Если бы, конечно, захотел.

Глава 6. Ты отпускай меня

Таня

– Какой нафиг спортзал? Едешь к бабуле в Даниловку, сажаешь картохи десять соток – и вуаля! Пары кило как не бывало. А потом в июле-августе копаешь ее – и вот они! Шесть кубиков.

– С ума сойти! – я смеюсь искренне, не могу сдержать слез.

А Эндрю-то оказался обычным Андрюхой, понаехавшим в большой город из периферии. С ним безумно просто общаться. Да и вообще, компания на сегодняшний вечер на удивление приятная.

– Андрюш, я думала ты такой весь из себя лощеный и модный. Городская фифа в брюках, – говорю честно.

Парень вовсе не обижается. Отмахивается, отпивает пива:

– Да я не в обиде. Это просто образ. Обязывает, сама понимаешь.

– Понимаю, – смеюсь.

– О, привет, Морковка. Ты тоже тут?

Резко дергаюсь.

Улыбка кривится нервным тиком. Какого черта. Он. Сюда. Приперся?

Делаем вид, что все в порядке и ничего необычного не происходит. Очень халтурно, надо сказать, делаем вид. Андрей недоволен не меньше меня – очевидно, парень рассчитывал на нормальное свидание (неожиданно, ведь я полагала, что он по другой части), Инга тоже смотрит исподлобья и недовольно поджимает губы, как будто это я подошла и влезла в их свидание.

И только зачинщик всего этого беспорядка выглядит довольным как слон.

– Что обсуждаете? – спрашивает у Андрея.

– Картошку, – вообще не стесняясь, отвечает он.

– А чего ее обсуждать? – поднимает брови Слава. – Пришел в магазин, положил в корзину, отдал деньги. Все дела.

– Ну да, она же материализуется из воздуха, – фыркает Андрей.

– Мне надо выпить, – произношу тихо, но слышат все.

– Где официант? – Инга, очевидно, согласна со мной.

– Женский алкоголизм не лечится, Морковка.

– Не лечится твоя наглость! – стараюсь, чтобы мой голос звучал спокойно.

– Вы знакомы, да? – доходит до Инги.

– Простите, отойду ненадолго. – Вместо ответа ухожу. Пусть Слава сам разбирается.

Забираю сумочку и отправляюсь в туалет. Становлюсь возле зеркала, упираю руки в раковину и смотрю в отражение. Глаза блестят от выпитого алкоголя, щеки пунцовые. Сама не заметила, когда успела покраснеть.

Зачем он все это делает? Зачем бередит душу? Все же ясно, разобрались со всем несколько лет назад. Он был там, я тут. Шансов встретиться не было.

Но где-то наверху, по всей видимости, посчитали иначе.

Распахивается дверь, и заходит Инга. Протягивает мне бокал с мартини. Выражение лица у нее уставшее, во второй руке такой же бокал.

Забираю его и принюхиваюсь. Ой, ну какой же бред! Не отравит же она меня?!

– Не чокаемся, – вздыхает громко.

Киваю и одним глотком осушаю бокал. Инга садится на столешницу и откидывается на зеркало. Окидывает меня беззлобным взглядом:

– Откуда ты знаешь его?

Я бы послала девушку, но в ее тоне нет никакой агрессии, скорее, просто усталость и чисто женский интерес.

– Из прошлой жизни, – отвечаю обтекаемо.

– Мудак?

– Хуже.

– Ясно.

Вот и все.

– Господи, когда я уже встречу нормального мужика? Кругом одни дебилы и сволочи! Вот скажи, Танюх, чего им надо?

– Откуда ж мне знать? По части мужиков у меня опыта не так уж и много. Я вон даже думала, что Эндрю педик. А он обычный Андрюха из Поволжья.

– Угу, – кивает Инга и распахивает глаза: – Чего-о-о?

– Прикинь? – начинаю смеяться.

– Но он же говорит… И ведет себя… И выглядит как… Ты вообще видела его бритую спину и широченную накачанную грудь?

– И шесть кубиков тоже видела, – не могу остановить свой смех.

Эндрю пару раз выступал в качестве модели, поэтому мы все видели его прелести. Молча облизывались и безнадежно стреляли глазами.

– Во дела-а, – глаза Инги загораются. – А это точно?!

– Точно, – уверенно киваю. – Напрямую не спрашивала, но по разговору поняла, что натурал.

– Тогда почему он так выглядит?

– Соответствует, – развожу руками.

– Мне надо выпить.

– И мне захвати.

Следующие минут двадцать мы откровенно напиваемся с Ингой, в туалете, перемывая кости мудакам, ой… мужикам.

Когда выходим, или, точнее сказать, выплываем из оккупированного туалета, видим, что за нашим столиком по-прежнему сидят парни и обсуждают что-то на повышенных тонах.

– Инга, я пойду. Прикроешь меня?

– Давай, – отвечает решительно и облизывается. – А я попробую проверить, все ли натуральное у нашего натурального натурала.

По стеночке, по стеночке, большими шагами подбираюсь к выходу, оставляя позади мое несостоявшееся свидание.

На улице застегиваю объемный пиджак оверсайз и направляюсь в сторону дома. Почти девять вечера, толпы молодежи гуляют по ночным улицам, а идти мне не так уж и далеко, поэтому решаюсь проветриться.

Засовываю в уши наушники, включаю музыку и, перепрыгивая лужи, иду, подпевая. До моего дома остается каких-то пару кварталов, когда меня резко дергают назад, и я едва не падаю, не в силах устоять на немаленьких каблуках.

Насильник. Вор. Маньяк. Вереница страшных мыслей проскакивает в моей голове. Разворачиваясь, я замахиваюсь, чтобы начать сопротивляться, потому что без боя сдаваться не буду. Параллельно этот кто-то пытается сорвать у меня сумочку, но резко, в одну секунду, все прекращается.

Черный вихрь налетает на того, кто пытался украсть у меня вещи. Завязывается потасовка с матами и дракой. В конечном итоге вор ретируется, и передо мной выпрямляется Слава.

Натыкаюсь на взгляд темных глаз, которые в ночи кажутся черными.

– Черт, Морковка! Обязательно тебе ходить ночью в одиночестве? – спрашивает он, а я шокированно смотрю на него.

– Где хочу, там и хожу! Тебя забыла спросить! – злость затапливает меня, накрывает волной. – И вообще, что ты тут делаешь?! Преследуешь меня?

– Хотел убедиться, что ты нормально добралась до дома.

– Убедился?

Глава 7. И если ты хотела что-то мне сказать, то говори

Слава

– Слушай, я, конечно, понимаю, что сейчас тут происходит какая-то невообразимая хрень, но может, ты все-таки свалишь и оставишь нас с Таней наедине? – Андрюха ожидаемо бесится.

– Видишь ли, какое дело – мы увидели вас чисто случайно. Подумали, почему бы не подойти и пообщаться, как взрослые и адекватные люди, – придуриваюсь, да.

Не вываливать же на него вот это все:

«Когда-то давно мы без обязательств трахались с Танюхой. Прошло пять лет, но я по-прежнему хочу ее. Собственно, именно поэтому я и мешаю вашему прелестному общению».

– Да хватит тебе, – злится он. – Видишь же, что Тане это общение как кость в горле. Свали, а? У нас тут вообще-то свидание.

– Да? – наигранно вскидываю брови. – Прям самое-пресамое настоящее свидание? А я думал, Таня пришла сюда от нечего делать.

– Угу. И гонор свой с собой забери.

– Привет, мальчики! – из ниоткуда появляется Инга и подходит почему-то к Андрею.

Вот это новости.

– А где Таня? – спрашиваем синхронно.

– Она поехала домой, – отмахивается девушка и льнет к Андрею.

– Что ж, мне тоже пора. Засиделся, – хлопаю себя по коленям.

Встаю с высокого стула, но меня уже не слышат и не видят. Инга, опустив декольте, утыкается грудью чуть ли не в нос Андрюхе. Неожиданно как-то она переметнулась. Но мне это только на руку.

Быстро ухожу, пока Андрюха охеревше пускает на сиськи слюни.

На улице никого нет. Прыгаю в «Ламбу» и отправляюсь в сторону дома Тани. Минут двадцать стою перед подъездом, но никто не приезжает. Да где же она? Неужели пошла пешком?

Нарезаю круги возле соседних домов, пока наконец не замечаю Таню. Как ни в чем не бывало идет в сторону дома. Как раз в этот момент подходит гопник и хватается за ее сумку.

Вылетаю из тачки. Завязывается потасовка, но машем кулаками совсем недолго: тип быстро сваливает, понимая, что ему тут ничего не обломится.

– Черт, Морковка! Обязательно ходить ночью в одиночестве?

– Где хочу, там и хожу! Тебя забыла спросить! – щетинится она. – И вообще, что ты тут делаешь? Преследуешь меня?

– Хотел убедиться, что ты нормально добралась до дома.

– Убедился?

– Убедился! По жопе тебе надавать за то, что шляешься по ночам.

– Моя жопа не твоя забота!

Голова немного кружится, потому что придурок зарядил мне в висок, и я опираюсь на стену.

– У тебя кровь, – говорит уже тише Таня, замечая разбитую губу.

– Окажешь мне первую помощь? – растягиваю рот в улыбке и играю бровями.

– Нет, – лезет в сумку. – Вот салфетки. Это все, чем я могу тебе помочь.

Забираю. Таня разворачивается и уходит.

– Тань, давай поговорим, а? – кричу ей в спину, и Морковка тормозит, оборачивается медленно.

– О чем нам с тобой говорить, Слав? – спрашивает устало, даже как-то отстраненно. – У нас с тобой нет ни одной общей темы, никакой точки соприкосновения, не так ли? Позволь напомнить: ты сам способствовал этому. Забыл, как просил меня исчезнуть? Так вот я исчезла, Слав. Все, как ты и просил. Теперь что не так? Мы с тобой и тогда были чужими друг другу, а сейчас подавно, столько лет прошло. Нет ничего, что нас бы связывало. Так что давай оставим все как есть прямо сейчас? Ты живи своей яркой и превосходной жизнью богатого мажорика, а я останусь там же, где была.

Поднимает голову и смотрит на обшарпанный панельный дом. Потом опускает на меня потухший взгляд. Она как будто фантом той яркой девчонки. А у меня в башке каша. Так сильно воришка приложил? Ведь я ничерта этого не помню. И того, как просил ее исчезнуть, в том числе.

– А если я не хочу оставлять как есть? – выпрямляюсь и подхожу к ней.

– То есть как это? – Таня выглядит растерянной.

– Я хочу проводить время с тобой. Узнать тебя получше, – придумываю на ходу, подбирая слова, чтобы не спугнуть девочку. – Мы уже поняли, что полностью совпадаем по темпераменту, неплохо было бы провести время за разговором, как ты полагаешь? Предлагаю сгонять завтра в кофейню. Что думаешь? Поболтаем по душам.

Так, вроде все неплохо обрисовал.

– Что думаю? – голос у рыжули садится, и это не к добру. – Я думаю, что ты, Слава, обнаглел в край. Тебя не было пять лет! Пять! Ты что же, думаешь, можешь вот так ворваться в мою жизнь, махнуть своим павлиньим хвостом со словами: «Хей, красотка, погнали пить кофе», и я побегу?

В свете фонаря вижу, как блестят ее глаза, и в ту же секунду с них срывается поток слез. Но Таня будто не чувствует этого, продолжая буравить меня взглядом.

– И чего ты ожидаешь? Что я пойду с тобой? Буду мило беседовать и интересоваться твоей жизнью? – Татьяна уже ревет белугой, а я чувствую себя заблудившимся ребенком, который не знает, куда ему идти.

Делаю шаг вперед и бессильно протягиваю руку в попытке коснуться девушки, но та реагирует быстро. Отшвыривает мою ладонь со злостью.

– Верно, ты забыл, по какой причине вытравил меня из своей жизни?!

Я? Вытравил ее? Блядь, да что произошло пять лет назад?!

– Тань, – стараюсь говорить спокойно, – если ты объяснишь мне, что тогда случилось, я попробую все исправить.

– И-исправить? – заикается она и начинает хохотать.

Я не сразу понимаю, что у нее истерика. Сердце сжимается от какой-то черной немощности, от полнейшего непонимания. Я точно помню, что у нас с Таней все складывалось идеально. Она была легкая, веселая, дурная, но такая… настоящая…

– Танюш, – снова протягиваю руку, но девушка начинает отступать.

– Я уже все исправила, как ты и просил, все сделала… Ты забыл, да? – поднимает мокрое лицо к небу. – Господи, как такое могло произойти? Пока я рыдала ночами в подушку, он… даже не помнил ничего… Кажется, это еще больнее…

Опускает голову и находит своим взглядом мой:

– Не будет у нас с тобой никакого кофе. И разговоров по душам тоже не будет, потому что нет у тебя души, Слава. Сердца, впрочем тоже нет. Я не хочу ни видеть, ни слышать тебя. Ты достаточно причинил мне боли, чтобы я повелась на это еще раз. А теперь уходи в свою распрекрасную жизнь-праздник и не вздумай больше искать меня.

Ее слова переворачивают все у меня внутри. В них столько тоски и горести… Но почему-то сейчас я, как никогда раньше, осознаю, что не отступлюсь.

– Не стоит говорить громких фраз, Морковка. Я не откажусь от своих целей. Хоть убегай от меня, я все равно найду тебя.

Отпускаю ее.

Но только на сегодня.

Глава 8. А мы с тобой теперь никто

Таня

События вчерашнего дня стираю в памяти. Ничего не было. ЕГО не было и нет в моей жизни. Надо продолжать жить дальше, как будто ничего не случилось.

Полагаю, что после произошедшего я больше никогда не увижу Славу.

– Давай, детка, не стесняйся, раскладывай свои вещички! – бодро хлопаю в ладоши.

Моя подруга Соня попала в беду. Муж оказался мудаком-изменщиком, и она ушла от него, едва узнав о предательстве. Но теперь ей негде жить.

– Господи, Артемьева, что бы я делала без тебя?! – она притягивает меня к себе и обнимает за плечи.

Да, объятия сейчас нужны мне не меньше, чем ей. Но Соня не знает о том, что было со мной, потому что на тот момент она переживала болезненный разрыв и находилась в другой стране. Я не стала усложнять ей жизнь своими бедами.

– Сонечка, как я рада, что ты решила остаться у меня, – лезу в ее чемодан, помогая разобрать вещи.

– Знаешь, Танюш, у меня выбора особо-то и не было, – вздыхает обреченно.

– Гондон твой Руслан, вот что я тебе скажу! – гневно восклицаю. – Это ж надо! Не успела жена из дома уйти, как он твои карты заблочил.

Злость на мужскую половину человечества только сильнее разжигает мою ярость.

– Слушай, а я тебя не сильно постесню?

– Да ты чего! – отмахиваюсь. – Я одна, ни мужа, ни детей нет. Мама вон перебралась на дачу на старости лет, а в этой двушке нам точно всем троим места хватит.

Как раз в это время заходит мой любимчик – абсолютно асоциальный кот Василий, которого я завела через месяц после аборта. Рыжий комок ненависти ко всему человечеству. Я у него единственное исключение.

Кот подходит ко мне, сидящей на полу, и залазит на руки, утробно урча. Тискаюсь с ним, а после отпускаю рыжую морду.

С бутылкой вина располагаемся с подругой на кухне и пьем. Все тосты за новую свободную жизнь. Обсуждаем прошлое и будущее. А обсудить есть что – последние несколько дней она провела со своим бывшим парнем – он ну просто аки Робин Гуд появился из ниоткуда и спас Сонечку.

В квартиру кто-то звонит, и мы спешим с подругой в коридор, где я беру на руки кота, который начинает сходить с ума. Утробно рычит, вертится, царапается. Что это он в буйство впал?

В дверном проеме стоят двое. И оба мне знакомы. Дима – как раз таки тот самый бывший подруги – и… Слава. Оба смотрят квадратными глазами на кота, который еще больше беснуется.

Пазл складывается. Эти двое очень похожи друг на друга, значит, братья. Когда-то давно Соня говорила мне, что у Димки есть брат. Она даже делала попытку познакомить нас, но что-то пошло не так. Лица я его никогда не видела, поэтому сообразила только сейчас.

– Какого черта ты приперся? – выкрикиваю, глядя на Славу со злостью.

Тот растягивает губы в самодовольной улыбке и отвечает:

– Я же сказал, что из-под земли тебя достану,

Морковка.

В этот момент кот вырывается, с громким шипением юркает между моих ног и убегает в подъезд.

– Твой кот такой же бешеный, как ты, – спокойно констатирует Слава.

– Это потому, что он ненавидит мужиков-дуболомов, – воинственно складываю руки на груди.

– Именно поэтому у тебя их нет? – осуждающе цыкает.

– Все у меня есть!

Слышно, как в подъезде, в самом низу, что что-то разбивается. Я срываю с вешалки кофту, попутно хватаю за куртку непрошенного гостя и с криком: «За мной!» утягиваю его вниз.

Уговариваю саму себя, что делаю это ради подруги. Им с Димой нужно поговорить в спокойной атмосфере, а пока мы со Славой рядом, ни о каком спокойствии и речи быть не может.

На ходу запахивая кофту, спускаюсь на первый этаж, а тут, как назло, открыта входная дверь – значит, мой зверь сбежал.

– Вася! Кис-кис-кис!

Кричу на всю улицу и боковым зрением вижу, что за мной выходит Слава. Плевать сейчас на него, мне нужно найти Васю. Этот кот на улице-то и не был ни разу. А вдруг его обидят или он попадет под машину?

– Таня!

– Ну что? – торможу. – Что ты таскаешься за мной? Иди к дочери, к жене, я не знаю, к любовнице! Иди!

У Славы квадратные глаза.

– Ты не в себе? Какая дочь? Какие нахрен жена с любовницей? – закипает.

– Злата! – истерично выпаливаю.

Слава открывает и закрывает рот:

– Злата – дочь моего брата Влада!

Хватаю ртом воздух, как рыба, выброшенная на лед. Значит, я все не так поняла. С души падает огромная бетонная плита. Отмахиваюсь от Волкова и разворачиваюсь. Снова бегу куда глаза глядят, не разбирая дороги. Позади бежит Слава и на ходу что-то кричит мне, пытается остановить, но меня уже накрывает паникой. В голове полнейший кавардак.

– Таня! Да остановись! Так ты его не найдешь.

Он перехватывает меня и обнимает, прижимает к себе. Обхватывает мою голову и притягивает к своей груди. Я слышу, как быстро бьется его сердце. Не могу сдержать слез и снова плачу при нем. Наверняка это все от нервов, оттого, что внутри меня вот уже который день, если не год, растекается месиво из кровавой боли.

– Ну зачем ты снова появился в моей жизни, – хриплю Славе в футболку и сжимаю ее в кулаке. – Я же только жить начала, только выдохнула! Ты во всем виноват.

– Давай, – гладит меня по спине, чувствую, как его губы касаются виска. – Выскажи мне все. Потому что, Тань, я уже нихрена не понимаю.

Упираю руки ему в грудь и поднимаю глаза. Из-за мокрой пелены картинка размывается, но даже так я вижу тревогу во взгляде парня.

– Высказать? – спрашиваю спокойно, даже отстраненно. – Мне нечего тебе сказать, Слава.

– Почему ты бежишь от меня как от огня? Я ничего не помню, не понимаю, Тань! – спрашивает с горечью и смотрит на меня потерянным взглядом.

– Удобно иметь выборочную память, – невесело усмехаюсь и вытираю слезы, затем поднимаю взгляд и смотрю уверенно в темные глаза напротив. – Напомнить, как пришла к тебе? Как сказала, что беременна от тебя? Ты тогда обозвал меня охотницей за бабками и шлюхой. Смеялся надо мной, унижал. А ведь у меня до тебя никого не было, Слав.

По его лицу проходит нервная дрожь, и он весь будто сереет на глазах.

– Т-ты что? О чем ты, мать твою?!

– Ты дал мне денег на аборт, Слава. Знаешь, что я сделала с ними?

Отшатывается, как от пощечины. Трясет головой, у него в глазах собираются слезы, но ни одна из них не падает вниз.

– Нет, – хрипло. – Нет! Скажи, что ты не сделала этого!

Последнее выкрикивает. Парадоксально, но в этот момент мне так спокойно становится на душе. Вовсе не от радости из-за того, что Слава раздавлен. Я будто отпускаю сама себе этот грех, перекладываю его на другие плечи. Я несла бремя этой ошибки пять лет, теперь его очередь.

– Как ты понял, детей у меня нет, – развожу руками. Из меня разом выходит вся спесь. – Я бы могла выбросить эти деньги, но я использовала их по назначению, Слава. Все, как ты и просил. Пока ты куролесил, бухал и трахал других баб, я медленно умирала вместе с нашим малышом, которому не суждено было увидеть этот мир. Вот и вся правда. Теперь ты понимаешь, что никакого будущего у нас с тобой быть не может и исправить ничего нельзя? Уходи, Слава. Уходи и не возвращайся.

Кутаясь в теплую кофту, разворачиваюсь и ухожу, оставляя парня в одиночестве. Раздавленного и сломленного. Именно в таком состоянии он однажды оставил меня.

Если карма в жизни и существует, то только что я видела ее воплощение своими глазами.

Слава

Нагибаюсь, хватаю ртом воздух. Дыхание спирает так сильно, что на какой-то миг я задумываюсь о том, что умереть от инфаркта было бы слишком легко для меня. Я чересчур много наворотил, чтобы мир так просто избавился от меня.

Сажусь на лавку, в ушах шум. Как будто смотрю кошмарный сон с собой в главной роли. Но то, что рассказала мне Таня, не является сном, к сожалению. Смысла ей врать нет никакого, я видел ее глаза. Несмотря на то, что прошло много времени, ее боль не утихла, это видно.

Она плещется в адовом котле на дне глаз. Таня носит ее на себе, как вторую кожу. Ложится спать и просыпается вместе с ней.

Трясу головой. Башка моментально наливается кровью, хочется с разбега приложиться о стену, чтобы стало легче. В лечебнице, где я провел некоторое время, я видел людей, с которыми случались похожие приступы. Им могли помочь только медики.

Хаос затапливает меня.

Дышу: вдох-выдох. Не знаю, как еще остановить это.

Она живет с этим пять! Пять блядских лет! Держит все это в себе.

Господи… у меня бы мог быть ребенок. Девочка или мальчик? Сколько бы ему сейчас было? Чуть больше четырех лет. Он бы ходил в сад, на какие-нибудь кружки, а каждые выходные мы бы выбрались в парк и катались на аттракционах.

Еще вчера я даже не думал о том, чтобы завести ребенка. Я не имею ничего против них – у меня несколько племянников, которых я безумно люблю. Но осознание того, что сейчас рядом со мной могло бы расти мое продолжение, убивает.

Я собственными руками оборвал жизнь своему ребенку.

Бью себя по карманам, нахожу сигареты и трясущимися руками выбиваю одну, подкуриваю. Скуриваю ее буквально за две тяги. Хватаюсь за дурную голову, сжимаю виски. Думай, черт тебя возьми, думай!

Подрываюсь, бегу за Таней в сторону ее дома.

Нагоняю около подъезда, хватаю за плечо, сгребаю в охапку, разворачиваю к себе. Все лицо рыжей мокрое от слез.

– Скажи, что соврала! – глупо отрицать правду.

Таня закусывает губу и ревет. И я вместе с ней. Зарываюсь носом в ее волосы, сжимая их до боли, и реву как баба. Внутри все разбито – душа, тело, не осталось ничего, одни осколки. Боль разворотила грудину так, что я теряюсь в пространстве. Слабак я, а не мужик, раз рыдаю на Танином плече.

А у кого на плече рыдала она? Нашелся ли кто-то, кто был с ней в тот момент? А ведь она оплакивала потерю, да что там… оплакивает ее даже сейчас. Все там, внутри. Не помогло ей время, не залечило. Хрень все это – не лечит оно. И я еще добавил.

Господи… Каково ей было? Слышать о том, что я не помню ничего? Что у нее там осталось внутри после всего этого? Выжило ли что-то?

– Таня?! – голос вообще не мой.

Рыжая дышит мне в шею, хлюпает носом. Поднимает лицо и смотрит в мои глаза. От ее зеленых глаз не осталось ничего, все потемнело, потонуло в этой утрате.

– Если бы это была ложь, – отвечает сипло. – Как бы я хотела, чтобы это была она…

И снова роняет голову на грудь. Плачет тише, медленно успокаиваясь. У меня немного проясняется в голове.

– Нихера не помню, – бормочу в никуда и выкрикиваю. – Какого хера я не помню ничего?! Какие-то отрывки бессмысленные! Блядь, я бы никогда так с тобой не поступил, рыжая!

Зарываюсь пальцами в волосы, сжимая их с такой силой, что кажется, сейчас вырву.

– Но ты поступил, – отвечает как робот.

– Если бы я только мог отмотать все назад… Таня, я был не в себе, бухой в доску! – мне сложно держать себя в руках. – Почему ты снова не нашла меня? На следующий день, через неделю?!

– Я звонила и писала, но ты везде заблокировал меня, – отходит от меня и вымученно улыбается, слезы новым потоком стекают по ее щекам.

Молчу, вспоминаю обрывки тех дней.

– У меня украли мобильник, – качаю головой. – Я не блокировал тебя. Никогда.

Таня разводит руками. Что уж тут скажешь? Чертова сука-жизнь свела в ненужное время в ненужном месте двух людей, которые могли встретиться при других обстоятельствах и решить все иным способом.

– Я думала его оставить, честно, – вся она дрожит, ее трясет. – Мне бы хотелось что-то дать этому ребенку. Еду. Одежду. А у меня ни работы, ни жилья. Мать сказала, что выгонит меня, если нагуляю. И она бы выгнала, Слав.

Я делаю шаг ей навстречу. Просто прижать к себе. Остановить. Что я еще могу сделать? Я абсолютно дезориентирован.

Но Таня выставляет вперед руки, обозначая между нами границу, не подпуская ближе к себе, и уходит. Просто разворачивается и уходит, оставляя меня наедине со своими демонами.

Глава 9. Стала, мама, я другая

Таня

Ожидаемо, Славы и след простыл. На самом деле, все это вполне себе предсказуемо. Закономерный исход. Именно это я пытаюсь вдолбить в свою болезную голову, договариваясь с самой собой, как с террористом. Надо признаться, что получается это сделать у меня откровенно плохо.

Пролетает несколько дней. Несколько очень долгих и мучительных дней, в которые ничего не происходит. Мне никто не звонит, никто не пишет и не приходит. Слава будто бы проваливается сквозь землю. Все, как я и просила.

Отчего же тогда так болит внутри? Аж дыхание спирает, не могу вдохнуть полной грудью. Может, это рак? Рак легких? Качаю головой, пытаясь сбросить с себя этот бред.

В какой-то момент мне даже стало жалко парня, ведь, судя по его реакции, Слава действительно ничего не помнил. И его потрясение, и разбитое состояние стали тому подтверждением. Тем не менее это ничего не меняет и не снимает с него ответственности.

Сижу на кухне и верчу в руках чашку с горячим чаем. Вчера Соня окончательно развелась и осталась у Димки. Не знаю, что у них там происходит, но, надеюсь, разберутся в своих эмоциях и снова будут вместе. Всей душой болею за ребят.

А мне бы разобраться с собой и собственными тревогами.

Ближе к обеду возвращается растрепанная Соня и прямиком отправляется в ванную комнату. А я, как верная подруга, видя ее опухшие от слез глаза, беру вино, два бокала и захожу к ней.

Ставлю возле ванной стул, сажусь и устраиваю на коленях тарелку с сырной нарезкой. Вася, которого принесла мне соседка с первого этажа, нарезает круги по полу и облизывается.

– Я просто долбаная трусиха! – воет Соня и опускается в пенную воду, скрываясь на несколько секунд из виду.

Выныривает и хватает ртом воздух.

– И ты просто взяла и сбежала? – недоумевая переспрашиваю.

– Да-а-а, – отвечает со стоном и откидывается на бортик.

– Ну ты даешь, Калинина! – произношу разочарованно. – На, выпей!

Протягиваю ей бокал с вином.

– Пить в двенадцать дня?! – вскидывает брови.

– Обмыть твой развод никогда не рано, поэтому пей. Тем более что ты сейчас просто взорвешься от своего невроза!

Соня осушает половину бокала и морщится.

– Э-э-э, мать! – качаю головой и протягиваю кусок сыра: – На-ка, закуси!

Подруга съедает его, а следом я отправляю ей эклер. Вася решает присоединиться к девичнику и прыгает мне на колени. Гад тут же подхватывает когтем сыр и тянет в рот.

– Вкусно-то как! – восхищается она. – Где купила?

– Сама сделала, – хмыкаю.

Соня распахивает удивленно глаза:

– Это очень вкусно! Дай еще!

Улыбаясь, протягиваю ей пирожное.

– Вот это вы выдали с Димой. Но ты знаешь, я рада за тебя. За вас.

– Что?

– То самое, Сонька.

– Ты, верно, не расслышала, о чем я тут говорила, да?

– Все я слышала, – отмахиваюсь. – Вот смотри, что происходит: после пяти лет брака ты разводишься. Да еще как разводишься! Сначала узнаешь о том, что у мужа другая семья и вообще ребенок от другой. Потом он избивает тебя, а после все-таки дает развод. И вот вместо того, чтобы страдать по своему бывшему мужу, ты полностью переключаешься на своего предыдущего бывшего. Ну не прелесть ли?

– Невеста его прелесть, Тань. А я обычная тварь. Представь картину: заходит в квартиру эта прекрасная Аделия, а тут я. В рубашке, надетой шиворот-навыворот, и с потеками туши под глазами. Это мерзко, Тань. И она не заслуживает такого.

– А чего заслуживает? Чтобы ее обманывали, а потом она узнала бы об изменах чисто случайно? Зря ты не разрешила Диме поговорить с этой Аделией. Это было бы честно и правильно.

– А у тебя со Славой что? – переключается на меня.

Разливаю вино, и Вася с готовностью ныряет мордой в бокал.

– Прошу, не задавай мне вопросы, на которые у меня нет ответа.

– Откуда ты его знаешь?

– О-о-о, это очень долгая и некрасивая история. Но я не хочу сейчас об этом. Может быть, потом когда-нибудь, – стараюсь говорить нейтрально, но голос все равно ломается.

Сонька собирается и убегает по делам, а я снова остаюсь одна в квартире. Работы у меня много, но я решила взять себе выходной. Никаких дедлайнов нет, меня нигде не ждут. Никаких встреч и отмененный свиданий. Даже Эндрю – и тот молчит. Слился. Скорее всего, в сиськи Инги. Что-что, а они у нее шикарные, это даже я заметила.

Гетеросексуальный Андрюха был обречен.

Кутаясь в теплый кардиган, иду на кухню. Пока Василий доедает остатки сыра, я допиваю вино и доедаю эклеры. Он зыркает пьяненьким взглядом на меня. Знаю, знаю, нельзя котам алкоголь. Но что уж тут поделать – назад не отмотать. Все как в жизни.

Звоню матери.

– Татьяна, на выходных нужно морковь посадить. И чеснок. Приезжай.

– У меня не получится, мам, – мямлю вяло.

Получится. Просто я не хочу этого делать.

– Значит, как жрать домашнее, так ты первая, а как потрудиться, так я сама горбатиться должна? – мама включает режим ультразвука.

– Да я уже два года все в магазине покупаю, мам, – бормочу тихо.

– Вырастила помощничку… – не слышит меня. – Белоручка, даже банку огурцов закатать не в состоянии.

– Я помогу, правда…

– И в кого ты какая неблагодарная?! Я же все для тебя! Ну как об стенку горох…

– Да нет же, мам…

– Нечего сказать? Конечно, нечего! Потому что я права, а тебя жизнь еще обязательно ткнет носом! Попадется тебе свекровь-грымза, а ты даже петуха разделать не можешь.

– Мам, ты любила когда-нибудь? – тихая слеза катится по моей щеке и падает в бокал.

– Что? – у мамы даже голос меняется.

– Любила, мам? – еле слышно.

– Кого? – она не понимает.

– Папу? Меня? Себя?

– Удумала же чушь! – визг. – Папенька твой обычный кобель, нет его у тебя. А тебя я люблю, иначе, что, по-твоему, я делаю?

– Третируешь, гнобишь, абьюзишь…

– Нахваталась пиндосских слов! Вот говорила я тебе не смотреть эти глупые зарубежные передачи. И что? Я была права, запудрили тебе мозг!

Бесполезно.

Слезы льются потоком.

– Я в магазин захожу, не могу разговаривать. Пока, мам.

Не дожидаясь ответа, кладу трубку. Достаю из заначки сигареты, открываю окно и курю. Одну за одной. Дышу дымом, успокаиваюсь. В дверь звонят, спешу открыть.

На пороге Слава.

Глава 10. Вот я был, и вот меня не стало

Слава

– О, нет! Нет! И нет!

– О, да! Да! Да! И да, Таня!

Захожу в квартиру, не дожидаясь приглашения, потому что уверен – его не будет.

– Дим, может заберешь из моей квартиры своего брата? – возмущается Таня достаточно вяло, скорее для проформы. – Тем более что Сони нет дома.

Пока она разговаривает с моим братом, я осматриваюсь. Обычная, абсолютно ничем не примечательная двушка. Мебель, как и ремонт, не новая, но видно, что обитатели этого жилища следят за уютом.

Прохожу в кухню. Пахнет сигаретами. Удивляюсь – не знал, что Таня курит. В подтверждение нахожу на столешнице пачку сигарет и пустую банку кофе, очевидно, используемую в качестве пепельницы. Рыжая мурчащая подушка лежит на спине. На обеденном столе. Рядом окровинутый бокал с остатками вина.