Текст книги "Магические осадки не ожидаются (СИ)"

Автор книги: Дарья Волкова

Соавторы: Юлия Васильева,Ирмата Арьяр,Василиса Раса,Ирина Зволинская,Наталья Алексина,Алена Нефедова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Колесо от тачки ты купишь, и то поломанное! – не менее эмоционально отвечал обычно спокойный старик разъяренному клиенту. – Жадность ли Йожа в этом городе вошла в поговорку. Всего две тысячи фритов за неделю работы, при том, что каждая твоя сигарилла стоит пятьсот!

– А ты мои сигариллы не считай!

– А ты в мою работу не лезь. Не нравится – иди в другие лавки, купи себе что-то лучше того, что делаю я, бывший Глава Гильдии Галантерейщиков. Да я эту кожу закупаю у самых дорогих поставщиков из Империи. Мне на перчатки подходит лишь шкура новорожденных волояков, которых ты от быкорогов не отличишь. А нитки мне под заказ привозят из королевства Гауз, где прядением занимаются в монастырях Пресветлой Ловии. Ты хочешь сказать, что монахини-ловиссы прядут свои нити из прелой листавии?

– Да лысого шмырга тебе в глотку, вместе с волоярами, быкорогами с ловиссами! Я не буду платить две тысячи фритов за негодный товар и вообще – подам на тебя иск в Гильдию! Я разорю тебя, жалкая сидонская рожа!

– Закрой свою жаборыбью нору, богохульник!

Милька стояла с открытым ртом и выпученными глазами. Признаться, я сам недоуменно прядал ушами. Второй раз за два года я слышал, чтобы мастер так разорялся. В первом случае виновником был ваш покорный слуга. Но даже сестренка не раз говорила (она всегда делилась со мной тем, что случилось за день в лавке, с кем ей еще поговорить, как не с родным существом), что терпению старого сида может позавидовать и Погодная башня. А уж та на своем веку чего только не перетерпела, бедная.

В общем скандал все набирал обороты. Эти двое, похоже, прошли стадию ора и хлестания хвостами по бокам и вот-вот готовы были сцепиться в тугом клубке самцовых разборок – в конкретном случае совершенно бессмысленных, но от того не менее беспощадных, и я уже примерялся, как бы так незаметно проскочить к подопечной и вынудить ее сбежать из этого бедлама. Но тут дверь с грохотом распахнулась и в лавку зашел знакомый персонаж.

– Инспектор Грон, магическая полиция. Что тут у вас происходит, уважаемые?

Громкие бу-бу-бу и бла-бла-бла двух человеков сплелись в нечленораздельное, но постепенно стихающее бормотание, а вошедший тип, которого я, разумеется, узнал по первой нашей с ним встрече этим утром, угрюмо выслушивал их, водил тускло мерцающим человечьим артефактом над их головами и с каждой секундой все больше и больше мрачнел.

– Итак, вы оба утверждаете, что ссора началась внезапно и ранее вы друг к другу претензий не имели?

– Именно так, господин инспектор, – оглядываясь в легкой растерянности, признался толстяк. – Я зашел к мастеру Шаму, у которого всегда покупаю самые лучшие перчатки в городе, хоть и баснословно дорогие…

– Но они того стоят, – ввернул Шам, потирая переносицу. – То есть я использую самые лучшие материалы и беру только за свою работу. И причем справедливую цену.

– Да, да. Цена за работу справедлива, и качество всегда отменное…

– Тогда с чего началась ссора? Можете ли вы назвать ее необычной? – настаивал мужик, оглядываясь по сторонам. И тут его взгляд уперся в мою сестренку. – А это кто?

– Это мой самый лучший ученик, мой золотой мальчик Эмиль. Но он тут совершенно ни при чем! – всполошился сид и засеменил к углу, словно наседка, старательно пытающаяся скрыть под своим крылом неразумного птенца.

– Мальчик, значит? Эмиль, говорите? Это прям интересно, – зловеще пробормотал тип и прищурился.

Ого. А глаз-то у него, похоже, не в пример остальным, наметанный. Вот и по запаху чую, что признал он в ней самочку.

– А ну-ка, кхе, мальчик Эмиль, давай поговорим.

– С г-г-глазу на г-г-глаз? – со страхом и затаенной надеждой в голосе пискнула Миля.

– Ну а почему бы и нет. Где тут у вас, мастер Шам, можно побеседовать со свидетелем в приватной обстановке?

Я кинулся в обход лавчонки, чтобы успеть проскочить в единственное возможное для проведения подобных «приватных» бесед место в этом здании – небольшой склад, где мастер Шам под семью замками хранил свои драгоценные шкуры и не менее драгоценные нитки. И только я прошмыгнул по потайному лазу под стеллаж, как в двери клацнул замок и на пороге выросла внушительная фигура мрачного мужика в сопровождении побледневшей сестрицы.

– Так что же такого секретного – с глазу на глаз – вы хотели мне сказать, юная барышня? Эмилия, полагаю?

– Пожалуйста, не наказывайте мастера Шама. Он на самом деле не знает, что я… я… не мальчик, – тихо, но страстно затарахтела Миля.

– Хей-хей, барышня, вы меня на самом деле за дурака принимаете? Во-первых, ваш мастер прекрасно все знает и юлит как ужень на горячем противне. Во-вторых, просто объясните мне, к чему этот цирк. Ну а затем мы перейдем к собственно допросу. Начинайте, – повелительно кивнул он и, осмотревшись, сел на припыленный сундук.

– Меня на самом деле зовут Эмилия. Эмилия Га-Ноуз.

– Вы из королевства Гауз?

– Нет, мои родители были оттуда, а я родилась уже здесь. Они погибли два года назад. Пожар. Внезапный. И… страшный. Мне показалось, что наш дом загорелся сразу со всех сторон. Но ма… мама… – сестренка закашлялась, будто прочищая горло, но на самом деле я знал, что она с трудом сдерживает слезы. – Мама успела вытолкать меня в окно вместе с моим братце… то есть моим котом, с которым я всегда сплю, и шкатулкой, где хранились самые важные документы, оставшиеся от родителей. И среди них – завещание. Оно вступит в силу в день моего совершеннолетия – по законам королевства Гауз, чьей поданной я до сих пор являюсь, – в двадцать один год. По этому завещанию я получу долю своего отца в семейном предприятии и доступ к его банковскому счету. Но только в том случае, если не выйду замуж. Иначе все это получит мой супруг.

– И?

– Об этом условии завещания знали наши соседи. И когда случился пожар, госпожа Орди приняла меня в своем доме, обласкала, помогла организовать похороны, а потом… Потом я случайно услышала, как она велела своему гадкому противному сыну залезть ко мне в спальню и совратить, чтобы я была вынуждена выйти за него замуж.

– И?

– И я сбежала поздно вечером. Вместе со шкатулкой. Шкатулка дорогая была. Я ее продала, а на вырученные деньги купила мужскую одежду, потому что в ней проще спрятаться. Да и бежать, если что, тоже в брюках удобнее. И вот… – она развела руками. – Хорошо, что мне мастер Шам почти сразу попался. Я вышиваю быстро, у меня тетушка в монастыре Ловии Светозарной служит, она меня научила. Вот мы с мастером Шамом и договорились, что я буду работать у него под видом мальчика. А он мне посоветовал, где можно комнатку снять недорогую и спокойную. Мне совсем недолго осталось, всего пару месяцев продержаться.

– И что же вы планируете делать со своим наследством?

– Как что? – искренне удивилась Миля. – Будем с мастером Шамом развивать предприятие вместе. Он уже старенький совсем, даже гогглы не помогают. Шить в основном мне все приходится. Я хотела, когда получу наследство, оборудовать мастерскую машинками швейными, мастер Шам мечтает о таких. Но сам не разберется во всех этих премудростях, да и вообще без меня не справится, а я его не брошу. Ведь он меня не бросил, когда я оказалась в беде?

– Так, – устало потер переносицу тип, назвавшийся Гроном. – То есть мальчиком вы давно уже прикидываетесь и только исключительно в целях собственной безопасности. А что с сегодняшним происшествием? Что можете сказать о нем? В деталях?

– Все началось после того, как господин Сралёж, ой, простите, Сра ли Йож примерил перчатки…

– Какие именно перчатки?

– Шитые ему на заказ. По его меркам, из выбранной им замши.

– Где сейчас эти перчатки?

– Так там и остались, в лав… – сестренка не успела договорить, как хмурый тип, бормоча под нос ругательства кинулся обратно в помещение, откуда до сих пор доносились отзвуки разговора мастера и незадачливого клиента.

Через полминуты тип вернулся, держа поникшие «шкурки» какими-то щипцами типа тех, которыми Миля в камине угли зимой ворошит.

– Эти?

– Да, именно они.

Тип хмыкнул и начал водить своей гудящей и воняющей артефактиной.

– А что вы можете мне рассказать про сами перчатки? Кроме мастера Шама кто к ним прикасался.

– Ну, я, разумеется. Я же говорила вам, что шью, особенно такие дорогие изделия, уже я. И вышиваю тоже. Брала их с собой вчера, чтобы закончить вышивку к сроку. Знала, что Сралё… ли Йож сегодня придет сам или пришлет посыльного за ними. Ну и провозилась над ними полночи.

– А до которого часу, говорите, провозились?

– Да, пожалуй, часов до трех. Еще даже светать не начало.

– Угу. А потом, закончив вышивку, просто принесли сюда и отдали мастеру? Просто я тут вижу следы двойного магического воздействия на них. Так что рассказывайте все без утайки.

Милька замялась, густо покраснела и потупилась.

– Мне пришлось их чистить. Сегодня утром. Бытовым артефактом. Весь заряд на них извела. Теперь только через неделю смогу зарядить.

– А чем испачкали? Чем-то необычным?

– Асгардом.

– Чем, простите? Это какой-то артефакт или алхимическое вещество?

– Хуже, – мрачно буркнула сестрица. – Это мой бра… то есть кот.

Тип глупо хлопнул глазами пару раз и переспросил:

– Кот? Вы испачкали перчатки котом?

– Кот испачкал перчатки собой. Обоссал… простите за грубость.

Мужик, который в это время приблизил «шкурки» почти к самому носу, тщательно их рассматривая, выпучил глаза и резко отдернул голову.

А я говорил, что я ядреный.

– Так, Эмилия. Правильно ли я понял, кто готовые перчатки подверглись сперва воздействию… э-э-э… органического вещества, продуцируемого вашим питомцем, а затем вы почистили их с помощью артефакта. Что за модель, кстати?

– Обыкновенный, самый простой, «Сандела-М15», на дорогой у меня фритов не хватает, я и этот-то заряжая раз в полгода, до середины лета должно было хватить, если бы не этот мохнатый зассанец, ой… Простите.

– Ничего, прощаю. А где сейчас ваш кот?

– Да у вас за спиной сидит, на стеллаже, за рулоном кожи.

Ну, Милька! Ну, предательница!

Я зашипел и низко, утробно заурчал, когда инспектор повернулся в мою сторону.

– Инспектор, только не вздумайте его трогать!

Ишь ты, о чужом мужике заботишься? От когтей моих острых его бережешь? Я к тебе… А ты…

– Если вы хотите посмотреть поближе, я лучше сама его на руки возьму. Он сегодня ночью поранился где-то, вы можете сделать ему больно. Пожалуйста. Он единственное, что у меня осталось в память о моих родителях.

А-а-а.

Ты в этом смысле «не трогать»…

Сестренка протянула мне руки и ласково промурчала:

– Асюня, золотко, иди ко мне.

Я потянулся носом и лизнул ее в бледную щечку. Ладно. К тебе на ручки пойду. Так и быть.

Мужик сперва растопырил свои лапы, но я так выразительно прижал уши и оскалился, что он, закатив глаза, надел собственные, потрепанные и побывавшие явно не в одной переделке «шкурки» и приложил мне ко лбу свою дрянную вещицу.

– Пхись-пхись-пхись, – снова расчихался я и, не выдержав щекотки, просвербившей от самого носа до кончика хвоста, вырвался из сестринских рук и сиганул в лаз.

Ну я вас… двуногие гады!

А вслед мне послышалось вроде как утешительное:

– Не переживайте, барышня. Все с вашим драгоценным котиком будет хорошо. Амулет вытащил из него излишки магии, которые он случайно подцепил после сегодняшнего инцидента с Погодной Башней. Никакого вреда, клянусь вам.

Излишки, говоришь, вытащил?

Ох уж эти дубоголовые человеки.

Даже просто кот знает, что векторы направленности этой самой энергии, которую они называют магией, для человеков и фелисапиенсов РАЗНЫЕ!

Не вытащил ты нифига, дубина.

А влил в меня все, что за день впитал в себя твой амулет.

Я выскочил на улицу, обиженный и злющий на всех этих недоумков хомо. Но больше всего на ту, что считал своей сестрой. Да, она не фелис, но относилась ко мне всегда как к родному, как и я к ней. А тут! Какому-то чужому полицейскому позволила шмякнуть в меня своим дурацким артефактом! Бр-р-р.

Мрау-у-у!

Да что б тебя… оглобля! Ну вот взяла и чуть не наступила на МОЙ ХВОСТ!

Я рявкнул на какую-то полоумную молодку, идущую по улице, словно в тумане. Но, совершив еще несколько прыжков, резко затормозил и оглянулся.

Человеческая самка была необычной. Настолько необычной, что задетая гордость фелисапиенса, глухо мявкнув, заткнулась, потесненная взыгравшим любопытством. А что говорит мое любопытство в таких случаях? Правильно. Надо проследить за ней.

А эта глупышка, хоть и явно уставшая была, все куда-то сворачивала и сворачивала, зашла куда-то, вышла, снова пошла… Какое-то время спустя я уже готов был плюнуть на слежку и вернуться домой. Но потом вспомнил, но все еще обижаюсь.

И оказался прав.

Ее всю будто бы окутывало то самое марево, но при этом оно было изломанным и неравномерным. Она виделась мне как мушка в неограненной капле застывшей смолы, истертой в некоторых местах до состояния блеска и грязно мутной в других. Это что же это с ней такое? Такое впечатление, что ее каналы энергии не просто спаяны, а еще переплетены в хаотическом порядке. Это же… Это же просто издевательство над живым существом.

Человечка зашла в неприметную ночлежку и договорившись явно об отдыхе – понятное дело, едва на ногах стоит, бедная – поплелась в темное полуподвальное помещение, где тут же рухнула на дурнопахнущий соломенный тюфяк. Я хотел просто посмотреть и понаблюдать, но, засыпая, она всхлипнула. Точно так же, как моя Милька, когда ей снился пожар, после которого мы с ней осиротели.

И мое сердце дрогнуло.

Я прошмыгнул в приоткрытое окно и подкрался к ней.

Спит. И плачет. И ей больно. От этих чертовых, туго спеленавших ее, искореженных чьей-то злой волей каналов энергии.

Эх. Ладно. Все равно мне некуда девать излишки. А тут они на хорошее дело пойдут.

Я прыгнул на тюфяк, потоптался, устраиваясь поудобнее, и замурчал ей любимую колыбельную Мильки.

Прости, сестренка. Сегодня я не приду ночевать. Этой незнакомой человечке я сейчас нужнее. А завтра я приду и мы с тобой помиримся. Как всегда.

Ведь мы же родня.

Инспектор

– Кот! – совершенно излишне оповестил свою напарницу Шимус, выйдя из лавки. – Кого ты мне подсунешь в следующий раз?

«Ну извини, пусик, на выбросах не написано, произведены они существом на двух ногах или на четырех…» – протянула Заза и отчаянно зевнула.

Инспектору стало ее жалко: длинную смену огреб не только он, но и его навигаторша. А ведь она-то не имела никакого отношения к поцелую на служебном крыльце… Хотя… зная Зазу, ручаться за это Шимус не стал бы.

– Как ни странно, этот хвостатый доставил мне меньше всего проблем.

«Ха! Да я готова расцеловать его шерстяную морду за то, что он сделал с перчатками этого мерзопакостного Сра ли Йожа!» – согласилась навигаторша, и Грон понимающе хмыкнул.

Заза, конечно, никогда не признается, но и Шимус не вчера родился, чтобы не замечать, как она в перерывах строчит нечто длинное и испещренное диалогами в своей заветной тетрадочке, обтянутой густо-розовым мехом. А господину Сра ли Йожу принадлежала типография, которая уже не первый месяц судилась с широко известной в узких кругах авторессой любовных романов Зельдойй Знойной. Одна из главных героинь Зельды, кстати, была инспектором магполиции – это Грон узнал, когда, краснея и потея, все же купил одно из ее творений на книжном развале.

Но Зазе он об этом не скажет… да, определенно не скажет.

– Что-то новое есть для меня? – почти с надеждой спросил инспектор, оседлав трицикл – возвращаться в Управление под грозное око командора хотелось меньше всего.

«Ищу, пусик, ищу, – пропела Заза. – Ты пока съездил бы что ли червячка заморил».

Вместо ответа в животе у Шимуса явственно заурчало, и он вспомнил, что остался сегодня без обеда. Пирожное, изъятое в кафе «Тафна» на благо магполиции Фритана, давно уже растворилось в недрах желудка.

«И если все же решишься пригласить девушку на ужин, я, так и быть, нарушу пару должностных инструкций и скажу тебе заветный адресок…»

Грон не сразу понял, что за девушку и чей адресок, но потом снова вспомнил взбешенное лицо командора и…

– Заза!

«А что Заза? – удивилась навигаторша и, понизив тон, пояснила: – Ее папаша до сих пор штаны в Управлении протирает. Должны же мы в конце-то концов по-настоящему заслужить эту бесконечную смену! Тот ваш чмок, если уж на то пошло, жаборыбам на смех…»

– За-за!!

«Слушай, пусик, я уже соро… а чтоб тебя!.. восемнадцать лет Заза – знаю, что говорю. Если пригласишь девочку, торжественно клянусь перестать называть тебя пусиком!»

– Не может быть… – крайне недоверчиво протянул Шимус, страдавший от этого издевательского обращения с того самого момента, когда Заза случайно услышала, как к нему обращалась теперь уже бывшая жена.

«Да-да, дорогуша, хватит уже сопли на кулак наматывать, пора начинать новый этап своей истории!»

– Не сегодня, но я подумаю, – внезапно согласился Шимус, все еще сраженный щедростью уступки, на которую готова была пойти напарница. – Погоди-ка… Так это ты отправила Мару к служебному входу?!

«Ой, какая петля перспективная… Все, пусик, некогда, отключаюсь. Постарайся подзаправить и себя, и заодно уж свой трицикл».

– Заза! – воззвал к пустоте инспектор, и несколько прохожих оглянулись. – От тьфу, зараза!

Кэтрин Ши. О ежах и блондине

Самые большие вруны работают в службе по борьбе с вредителями. Пора уже это запомнить. Но Кэтрин Ши каждый раз попадалась на удочку. Сначала новый отпугивающий мелок, потом суперприбор из рук лучших механиков Фритана, который «изгонит всех: от клопов до крыс». А потом:

– Разве ежи – это вредители? Вот были бы у вас мыши…

Глаза у сотрудников службы при этом всегда становились честные-пречестные, а на лицах расцветало участие, терпение и надежда, что заказчик соберется с силами и вынет для них мышь. А мелок ее – раз – и возьмет! Прямо на глазах у ликующего клиента.

И пройдохи точно знали, что никакой чудодейственный мелок не произведет должного эффекта на ежа, именно поэтому не считали его вредителем. Он полезный зверь! Просто ест что ни попадя, даже мелок.

Нет, в этой службе одни вруны!

Кэтрин окончательно прозрела под утро, когда снова проснулась от топота пронырливого ежа. Поганец, похоже, забрался в дом!

Женщина вскочила с постели, схватила халат, чтобы набросить поверх пижамы с рюшами, но, услышав шустрое «топ-топ-топ», сорвалась с места.

Она мчалась и потрясала халатом, зажатым в кулаке, представляя, как прикончит откормленного на ее клубнике ежа. Того самого, который снова топал, словно лошадь на скачках. Правда, в другие ночи он шлялся только вокруг ее маленького дома, а теперь совсем обнаглел. И как пролез?!

Ну да, у нее одноэтажный дом, ну, есть дверь в сад, где теплица с клубникой, ну, возможно, где-то на полу остались следы первого в этом году джема, которые его и привели… Но все равно – как? И главное, почему этого паразита ничего не берет? Ни мелок, ни тот агрегат, ни, видимо, новое средство, оставленное в миске за порогом.

Дверь из кухни в сад была приоткрыта, и Кэтрин замерла, прислушиваясь. Но никаких звуков больше не доносилось. На улице мирно перегавкивались собаки, а внутри темного дома стояла тишина, и даже часы дедушки Ши не тикали. Впрочем, они постоянно барахлили.

Кэтрин осторожно выглянула во двор, утопающий в предрассветной серости, но никого не увидела.

Возможно, она сама забыла закрыть заднюю дверь? Вряд ли. Вечером приезжали клиенты из кондитерской, чтобы забрать первую клубнику к утренним десертам, и Кэтрин помнила, как все запирала. Так что кроме ежа, врагов здесь нет. Не станут же воры лезть ради старых часов и какой-то клубники через двухметровый забор!

Кэтрин уже хотела было вернуться, но увидела пустое блюдце рядом с дверью и запнулась. Ничто не напоминало о «ядовитых катышках», лежавших в нем еще несколько часов назад.

– Сожрал, – постановила Кэтрин.

Она еще раз осмотрела девственно-чистое блюдце и от души захлопнула дверь. Намерение кого-то убить только укрепилось.

– Ну и где ты? Вылезай! – громко сказала Кэтрин, прекрасно понимая, что этим только спугнет ежа. Но она не выспалась, злилась и очень хотела кому-нибудь наподдать: – Прячешься, вредитель?

– Нет, – вдруг пискляво прозвучало в ответ.

Кэтрин выронила халат, который до сих пор сжимала в руке. А потом медленно отступила и нащупала старый зонтик, всегда стоявший у задней двери.

– Ты кто? – грозно спросила она и выставила перед собой подрагивающий зонт. В дом проникал серый сумеречный свет, но видно никого не было.

– Я… не знаю. И вы не туда смотрите, опустите голову. Я здесь.

Внизу сидела тень размером с крупную кошку. Потом она вразвалочку дошла до полосы света из окна и стала ежом. С глазами-бусинами, черной пимпочкой на носу и милыми ушками. Только намного крупнее шастающих у теплицы дармоедов. Как бы ни откармливались те паразиты на клубнике, они все равно оставались ежами. Здесь же сидел по меньшей мере шар. Но в колючках.

Кэтрин несколько раз моргнула, после тряхнула головой и огляделась. Ее просто кто-то дурит! Какой-нибудь мальчишка не поленился и забрался в дом одинокой женщины ради смеха, спрятался и изображает говорящего ежа.

Она посмотрела в одну сторону, потом в другую. Под столом никого, как и под единственной табуреткой. А больше нигде не спрятаться.

– Хватит ломать комедию, вылезай! – опять сказала она и повела зонтом, словно пистолетом.

– Я уже, – недовольно сообщил еж, только на этот раз более мужественным голосом.

Зонт описал круг и оказался перед самым носом зверька. Но тот вопреки трусливой природе лишь дернул ухом. А потом и вовсе сел. Короткие передние лапки встали торчком, и еж попробовал их чинно сложить. Расстроился, что это не выходит, и снова брякнулся пузом на пол.

– Милая госпожа, не знаю, с чего начать… – проговорил он, а потом, собравшись с духом, быстро продолжил: – Скажите, ради всех святых, кто я? А лучше принесите мне зеркало.

Пока еж двигался и говорил, Кэтрин стояла не дыша. Она видела, как пасть животного открывается и закрывается, но не могла понять, почему из нее вырываются человеческие слова.

Это какая-то очень злая шутка! Или страшный сон!

Но Кэтрин помнила, что ей не снятся сны. От усталости она засыпала как мертвая, и поднять ее мог лишь топот ежей – профессиональная реакция. С тех пор как колючие паршивцы съели половину урожая, она вскакивала как пожарный по тревоге, стоило услышать глухое «топ-топ-топ».

Женщина медленно опустилась на корточки, чтобы лучше рассмотреть того зверя, который сидел перед ней. Упитанный, крупный и со странно светлыми колючками.

– С вами все в порядке? – вежливо уточнил еж.

Кэтрин едва сдержалась, чтобы не прибить его от испуга.

Он натурально говорил! Но магия так не умела, никто не мог заставить животное говорить!

– Нет, не в порядке, – сказала она. – Либо со мной, либо с тобой… И я очень надеюсь, что проблема в тебе, а не в моей поехавшей крыше.

– Не могу с вами согласиться, – ответил вежливый еж. – Но, может быть, пока мы не выяснили с кем проблемы, вы скажете, на кого я сейчас похож? Потому что я понимаю, что не на себя прежнего. И это мягко сказано. Я чувствую, что стал меньше и у меня четыре лапы… и я постоянно хочу есть.

– На ежа.

– Простите?

– Ты очень крупный, я бы даже сказала, огромный еж с почти белыми колючками.

В кухне раздался хохот, и ежа затрясло. Он только чудом не подпрыгивал на упитанном животе от смеха.

– Этого не может быть, – сообщил он после приступа веселья. – Я высокий и не мог стать таким крошечным. И у меня длинные волосы, почти как у вас. Только у вас черные, а у меня золотистые. Я не могу быть …

Кэтрин не мигая смотрела на зверька и все больше убеждалась в том, что с головой у нее непорядок. Не может нормальный человек говорить с ежом.

– Я правда ежик? – серьезно спросил приятный мужской голос, и нос у зверька дернулся.

Еж часто заморгал и поднял сначала одну переднюю лапу, потом другую, рассматривая. После чего обессиленно упал на живот и закрыл глаза. Он выглядел настолько несчастным, что сердце Кэтрин дрогнуло.

– Тебе чего-нибудь налить?

– А что пьют ежи? – спросил он, не открывая глаз.

– Молоко?

Еж закрыл лапками голову и судя по жалобному поскуливанию ушел в черную тоску.

В отличие от нового знакомого долго пребывать в печали или даже растерянности было не в характере Кэтрин, потому она зажгла в своей небольшой кухне лампы, а потом заварила чай с мелиссой.

Сажать ежа оказалось некуда, и Кэтрин расстелила полотенце прямо на столе, после чего подняла туда колючий шар. А когда поставила перед ним блюдце с чаем, сама села на табуретку.

– Значит, говоришь, ты высокий блондин? – поинтересовалась она, рассмотрев зверя целиком. Его колючки и правда оказались не серыми с черным, а белыми с золотистыми кончиками.

– Теперь я ни в чем не уверен.

– А как тебя зовут?

– Не знаю… Не помню. Вообще в голове каша. С одной стороны, я понимаю, что нужно искать выход, хотя бы понять, что случилось. А с другой – у вас так пахнет клубникой, что я не могу не думать о том, как бы ее съесть и побольше. Это сбивает с толку.

Кэтрин отпила из пухлой глиняной чашки и задумчиво почесала щеку. Теперь можно не сомневаться, перед ней сидит именно тот прожорливый еж.

– А вас как зовут? – спросил он.

– Кэтрин.

– Так просто? – ежик виновато фыркнул. – Простите. У вас необычная внешность. Разрез глаз и овал лица, такие черные волосы… Простите. Мне кажется, я видел таких, как вы, лишь однажды.

– Во Фритане кто только не живет, а то ты не знаешь.

– Фритан! Точно! – обрадовался еж. – Я как раз приехал в этот город по делам…

– А чем ты занимаешься? – уточнила Кэтрин.

– Не помню, – снова расстроился он. – Может быть, удастся узнать, кто недавно приехал, и таким образом установить мое имя?.. Только не говорить, что я еж. Потому что на самом деле я человек… скорее всего.

– Во Фритан постоянно кто-то приезжает, и отсюда постоянно кто-то уезжает. И с документами здесь не строго. Мой дедушка, когда приехал из Империи, жил десять лет безо всяких бумажек. А сделал их только ради моего папы, потому что тот захотел поступить в местный университет и ему нужны были справки о семье. Он так и не поступил, но документы остались, – улыбнулась Кэтрин.

Еж попробовал отпить из блюдца, но у него не вышло.

– Почему не собакой хотя бы? – спросил он у мироздания, но попытки не прекратил.

Пока новый знакомый старательно учился лакать, Кэтрин допила свой чай и поставила кружку. Она ужасно устала и, несмотря на бодрость от «встречи» с говорящим ежом, снова хотела спать. Разобраться со всеми проблемами можно и завтра. Если это страшный сон, то он просто закончится, а если нет… Хорошо бы обойтись без полиции. Потому как, услышав ее рассказ, в скорбный дом отправят Кэтрин, а не ежа.

Вдруг за кухонной дверью послышался топот. Такой, к которому рано или поздно привыкает любой хозяин теплицы во Фритане. В городе, где почти все состояло из железа, паровых машин и шестеренок, теплицы превратились в убежища для дикой природы. Как только придумали специальные линзы, которые улавливали и направляли солнечные лучи, появились первые парники, а вместе с ними в городе неожиданно размножились ежи, еноты, а потом и лисы – зародилась настоящая лесная жизнь.

Вроде бы теплица закрыта, да и не так много в ней съестного. Какой-то клочок земли в стеклянных блоках с несколькими грядками. Но местному зверью и этого оказалось достаточно. Они быстро перебрались от помоек к грядкам, ели что подвернется… и удивляли всех своей стойкостью к любой отраве.

Кэтрин устало поднялась, взяла зонт. Топот и писк ежей все равно не даст заснуть. Так что план был яснее ясного: сначала всех разогнать, потом поставить фанеру в том месте, где ежи умудрились сделать то ли подкоп, то ли прогрыз, а после уже спать.

– Там еда, – вдруг послышалось с улицы. – Еда, еда.

– Бежим. Там еда, там еда, – ответил другой голосок, и Кэтрин уловила приближающийся топот.

– Где еда? – спросил третий.

– Там еда. А-а-а… нет. Здесь нет еды.

– Где нет?

– Здесь. Она была, но теперь нет.

Похолодевшими руками Кэтрин перехватила зонт, но с места не сдвинулась.

– Ты слышал? – тихо спросила она у ежа, который все еще боролся с чаем в блюдце.

– Что?

– Там, на улице… – заговорила Кэтрин и, вспомнив, что задает вопросы ежу, не сообразила, как описать доносящиеся снаружи звуки.

– Да, там какое-то пыхтение или шипение, будто кошка, – сообщил он и отодвинул лапкой почти полное блюдце с чаем.

Послышался деловитый топот, словно небольшое стадо переместилось на новый лужок.

– Пахнет, – сообщил писклявый голосок из-за двери.

– Пахнет, – подтвердил другой.

– Но нет еды.

– Нет еды, – печально согласились с ним.

– Там еда! – вдруг бодро отрапортовал третий.

– Там еда, там еда, там еда, – подтвердили другие голоса и отдалились вместе с топотом.

Кэтрин никак не могла сопоставить знакомый топот и слова. А когда все-таки сопоставила, даже не выругалась, только почувствовала, как на голове зашевелились волосы. Она медленно на цыпочках подошла к двери, открыла ее и остановилась.

Если это ежи, то они направились к той лазейке, которую невозможно было заделать из-за воздуховода. Теперь Кэтрин боялась, что там действительно только зверье. Привычные колючие колобки и ни одного воришки. Помявшись на пороге, она обругала себя трусихой и все-таки пошла. Прохладный весенний воздух ласково пощипывал за руки, но уже вторую неделю ночи стояли относительно теплыми. Даже для людей в байковых пижамах с рюшами.

– Здесь еда, – сказал голос, и Кэтрин споткнулась.

– Ага. Здесь еда, здесь еда.

– Еда, еда, еда, – довольно заурчали другие голоса.

– Много еды.

В дыру у воздуховода пыхтя пробирались мелкие тени, которые поразительно напоминали ежей. Кэтрин рванула вперед, как делала обычно. Шум спугнул животных, и они, причитая: «Бежим! Чудище идет, чудище идет», скрылись в кустах.

Их было трое! Трое! А два дня назад всего один, это Кэтрин прекрасно помнила. Еж был один, и он не разговаривал.

На последней мысли у женщины дрогнули руки, и она поспешила в дом. Случайно сшибла лейку и так перепугалась, что влетела в кухню, закрылась на замок, а потом тупо уставилась на дверь.

Да быть не может! Они не говорят!

– Простите, а все-таки можно мне зеркало? – донесся голос со стороны стола.

Кэтрин медленно обернулась, там по-прежнему сидел еж.

* * *

Выспаться так и не удалось. Как только Кэтрин думала, что уходит в дрему, ей мерещилось: «Там еда, там еда». Утром она стала дерганной и подпрыгнула, когда вчерашний еж с ней поздоровался.

– Ты все еще здесь, – ткнула в него пальцем Кэтрин.

– Мне некуда идти, – рассудительно сообщил он. – Я знаю только вас.

– В полицию иди.

– А где она находится?.. И не могли бы вы меня туда отвезти, у меня лапы очень короткие, боюсь, не дойду.