Текст книги "Кхаа Тэ (СИ)"

Автор книги: Дарья Согрина - Друк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Незримое присутствие Дероды, наводило Годфри на мрачные мысли. Да, они с Ребеккой миновали стену без приключений, но им предстоял путь обратно. Смена караула, рано просыпающиеся храмовники, переправа через Зарницу и восхождение по простынному канату в родные покои, все это беспокоило паренька.

«Kaharo s’he to... Kaharo ne vel...» шептали тихо деревья приграничья, удрученно шелестя темно зеленой листвой, что в свете луны казалась вырезанной из малахита. В унисон балладе древ звучали протяжные трели ночной птицы, и свирели скорбящих сверчков.

Годфри сбавил шаг, тревожно прислушиваясь к мистическому гулу, нарастающему с каждым мгновением. Никогда ранее барону не приходилось бродить в ночи по эту сторону стены. Отроду он не слышал песни леса, такой печальной и пугающей.

«Lak tamuero alve... Sorta’to ono norlse pald’n ...»

Ребекка же на этот раз не ощущала страха. Она смело шла вслед за другом, водрузившим на плечо тело погибшего эльфа. Ее взгляд блуждал по вечнозеленым кронам магического леса, словно она желала увидеть того, кто нашептывает незнакомые слова.

Карро, как только ребята оказались за пределами Мендарва, покинул златовласку и теперь, парил над парочкой, зорко наблюдая с высоты. За его долгую жизнь он посетил много земель Нирбисса, но до этого года не бывал ни в Мендарве, ни в приграничье Круана. Его терзало любопытство, но в тоже время, он проявлял осторожность. Ноэл ему строго наказал беречь эту деревенщину, особенно, если она решит влезть в гущу неприятностей. Ворон внезапно отметил, что норов и у Визиканура, и у златовласки весьма схож. Оба упрямы и прут на рожон, забывая про собственную безопасность. Будь Карро таким напористым, как эти двое, он бы не дожил до почтенного возраста, а его кости бы тлели, где-нибудь в лесах Красски или покоились на дне Дроу.

Узкая тропа, проворным ужом, петляла среди могучих древ, завлекая путников в непроходимую чащобу. Внезапно, девочка остановилась. По правую руку от нее, среди кружев высоких кустарников, она заметила голубые и зеленые искры, кружащие в воздухе. Незримые нити тянули к таинственной поляне, молчаливые голоса призывали откинуть растительный полог и оказаться в царстве света и покоя.

– Годфри, постой, – тихо обратилась Ребекка к другу.

Барон непонимающе глянул через плечо, и прекратил отмерять шагами тропу. Златовласка, не дождавшись отклика и ничего не объясняя, нырнула в заросли, растворившись в океане темно-зеленой листвы.

– Бекка!– юноша с беспокойством окрикнул нерадивую спутницу. Но ответа не последовало.

Годфри, выругался в сердцах на златовласку, которая опять своевольничала, взял покрепче за ноги хладный труп, дабы тот не соскользнул неожиданно с плеча и, хмурясь, стал пробираться через густые дебри. Девчонка Лангренов неистово жаждет свести его с ума неосмотрительным поведением!

Тысячи бирюзовых огоньков кружили в воздухе небольшой прогалины, где высокая трава, серебрящаяся в лучах ночного светила, была прорежена огромными белыми цветами, с множеством тонких лепестков. Казалось, звездное небо снизошло с божественных высот на землю, и растелилось мифическим ковром по плодородной почве.

Сердце юного барона сжалось от тревоги и удивления, когда он узрел посреди поляны, танцующую подругу. Девочка выглядела иначе, совершенно не напоминая деревенскую простушку. Она была, подобно фее, что описывали Странники, разведывающие для Тивара и церковного ордена просторы Нирбисса. Волосы Ребекки мерцали в лучах то ли светлячков, то ли неведомых цветов, то ли холодной луны. Ее кожа, невзрачное платье и шерстяная накидка, казались сотканными из тонких нитей магического света. Летающие огоньки облепили одежду, как драгоценные камни украшают платья дворянок, готовящихся к королевскому балу.

Ребекка улыбалась, кружась на одном мести и подняв к небу руки, пытаясь поймать юркие огоньки и впитать в себя очарование сказочных бликов. Ее узелок пропал, как и ворон. Юноша пробежался взглядом по поляне, но так и не обнаружил следов ни птицы, ни шкатулки. Не нравилось ему это место, хотя видимой опасности здесь не было.

– Ты предлагаешь нам здесь схоронить эльфа? – пробурчал Годфри, стараясь обратить на себя внимание девчушки, которая его совершенно не замечала. – Я думал, мы поищем место с рыхлой почвой, дабы соорудить хоть какую-нибудь могилу. А здесь трава по колено. Мы руки изотрем в кровь, если начнем рыть яму.

Ребекка звонко рассмеялась, все еще прибывая во власти колдовства поляны. Она широко распахнула глаза, глядя в сияющую бездну ночного неба и с радостью в голосе пропела.

– Магический лес так прекрасен! Он поет, подобно трелям лиры, он ласкает душу пряным ветром, он зовет...

Годфри с предубеждением оглядел еще раз лесную прогалину, затем покачав головой, и обратился к обезумевшей девчушке.

– Ты удивишься, но Нирбисс кишит дивными местами. Вот только у нас нет времени обсуждать географию континента, мы должны похоронить Нейвиса, отдать котомку, кому-нибудь в приграничье, и до рассвета, вернуться домой.

Улыбка златовласки стала еще шире. Неужели юноша не чувствует этого? Как волшебство наполняет каждую клеточку организма, как печаль уходит? Как травы нашептывают колыбель эпох, а звезды сияют подобно бесценным алмазам?

Видимо все причины, оглашенные бароном для девчушки, в данное мгновение, были незначительны, раз она не изменила поведения. Годфри тяжело вздохнул и аккуратно положил тело эльфа на траву. Ладно, если Ребекка жаждет насладиться сказочным лесом, он даст ей пять минут. А после, он уведет ее из этого странного места, даже если ему придется применить силу.

Стараясь игнорировать танцующую подругу, юноша присел на траву и стал кропотливо осматривать свой плащ, которым покрыл плечо под трупом. Крови не было. Наверно, она вытекала из Неивиса еще в Дубраве. Это было благим известием. Значит, Годфри не придется никому объяснять в замке, где он так измазался. Воды Зарницы маловероятно смогли бы отмыть бурые пятна, а болтливые прачки, бесспорно, донесут матери, что одежда Годфри носит следы кровавых разводов. Обернись дело, таким образом, не избежать ему расспросов и подозрений со стороны родителей, которые, упаси Создатель, еще подумают, что их единственный наследник либо убил кого-то, либо сам был ранен в бою.

Тень нависла над юношей. Он от неожиданности вздрогнул и обратил взор на мерцающий силуэт. Это была Ребекка, которая прекратила плясать под звездами и решила видимо отдохнуть. Девочка опустилась рядом с мертвым эльфом, положив черноволосую голову себе на колени и взяв за ледяную руку. Годфри ошарашенно смотрел на подругу, которая с каждой минутой все больше чудила и пугала его. Златовласка закрыла глаза и, покачиваясь из стороны в сторону, стала напевать какую-то мелодию, тихую и совершенно незнакомую для юного аристократа. Тоскливая песнь, срывающаяся с уст Ребекки, пронизывала душу острыми иглами, заставляя трепетать от мурашек и задыхаться от нахлынувших слез. Плач девчушки подхватил шепот магических древ. С каждым мигом ода Круана становилась все явственней, рождая в шелесте незнакомые слова.

Goro tamoero alve.

Oro lehoto ono parladen khero.

Goro tamoero alve.

Re’irtan Inairl’an art’odo oro.

Goro tamoero alve.

Kaharo s’he to. Kaharo s’he vel.

Goro tamoero alve.

Sorta’to ono norlse parladen.

Erisalsen tamoero alve.

Goro tamoero alve.

Erisalsen tamoero alve.

Шепот набирал силу, волнами, жаждущими в шторм обрушиться на беззащитный берег и снести все на своем пути. Голос Ребекки достиг невероятных высот. Казалось, он разрывает ночную тьму и разносится далеко на много миль, возможно, до самого Мендарва. Светлячки, направляемые неведомой дланью, закружились в фантастическом танце, рисуя в воздухе причудливые картины.

Годфри почувствовал, как холодок пробежался по коже. Он никогда не призирал чародеев или нелюдей, как орден Тарумона Милосердного и прочие мендарвцы. Напротив, он водил тайную дружбу с гномом. Но доселе, ему не приходилось лицезреть магию. А то, что сейчас происходило рядом с ним, было ничем иным, как волшебством, опасным и поглощающим душу. Но самым пугающим являлось то, что в объятиях колдовских происков находилась Ребекка! Свет его очей, самый дорогой сердцу человек, огонек дрожащей свечи в сумрачном и зловещем мире! Сварливая интуиция предостерегала юношу, что если магический ритуал повториться в Мендарве, то златовласке не избежать пожирающего пламени костра.

Годфри стиснул зубы. Его рука невольно потянулась к кинжалам на поясе, словно он узрел невидимого недруга, таящегося среди деревьев чащобы. Нет! Храмовники и король, не получат Ребекку! Если хоть тень упадет на прекрасный лик то он, не раздумывая пустить вход клинки! Барон отдаст жизнь ради нее, ради ее шелковых волос, ради улыбки, что освещает ему путь. Он убьет любого, кто посмеет прикоснуться к ней или заставит ее плакать!

Песнь леса превратилась в пронзительный плач! Деревья ворчливо зашевелили ветвями, отбивая монотонный ритм. Светлячки окутали Ребекку, Годфри и мертвого эльфа мерцающим туманом, взметнувшись вихрем к темному звездному небу. Лунные лучи озарили лицо Нейвиса мраморными бликами. Высокие стебли зашевелились и подобно змеям стали обвивать остывшее тело. Златовласка, словно впала в транс, продолжая петь. Мигающие искры закружили в воздухе, обгоняя в полете светящихся насекомых, и стремясь за ними к своду небес.

Годфри ошеломленно взглянул на Нейвиса. Тот объятый лесными травами растворялся на глазах, превращаясь в светящиеся былинки, уносящиеся ввысь. Какая-то неведомая сила разбирала эльфа на частицы, поглощая темной бездной, окропленной лучезарным бисером. Там, где ускользала сущность эльфа, алыми огнями распускались огромные цветы, разбавляя звезды своих белесых собратьев. Чем ярче светился Нейвис, и превращался в искры, тем гуще становились пламенные звезды. Один бутон пророс сквозь почти прозрачную руку, второй раскрыл лепестки рядом с остроконечным ухом, третий подобно фонтану крови пронизывал грудь.

Деревья шептали, искры возносились со светлячками к небу, златовласка пела, а Нейвис медленно уходил в туманные дали Инайрлан, оставляя Нирбиссу память о себе в виде алых огней, благоухающих, словно медовые розы в королевском саду. Его тело уже напоминало тень, что мерцает на полотне мироздания, силуэт былых эпох, хранящий дивные тайны, призрака, избежавшего объятий Темноликой...

Все закончилось в один миг. Последний блик взлетел к небосводу, последняя травинка, обвила запоздавший алый огонь, последнее слово песни леса утонуло в ночной тишине.

Ребекка открыла глаза. Бездонные, невидящие. В них не было больше зелени вековых древ, они сияли золотом, с прожилками черного опала, в которых затаилась мудрость предков и в тоже время, скрывалась бездонная тьма. На губах Ребекки заиграла печальная улыбка.

Годфри испуганно отшатнулся от девушки, словно в нее вселился проклятый демон, прорвавшейся сквозь запечатанный Разлом.

Златовласка затуманенным взглядом обвела поляну, затем устремила глаза к небесам. Тихий облегченный вздох вырвался из ее груди, чужое сознание покинуло тело, и она лишилась чувств, упав на мягкую траву.

– Бекка... – осторожно прошептал Годфри, дотронувшись до руки девушки, в которой она сжимала большой красный цветок. Ему удалось превозмочь волну ужаса, что окатила юношу при виде мистических изменений, случившихся с девчушкой. Он надеялся, что магия леса отпустила Ребекку из своего плена и они, наконец, смогут вернуться домой.

Мрачный эльф, таящийся под сенью густых кустарников и ставшей свидетелем происходивших событий, тяжело вздохнул, утерев волосатой лапой скупую слезу.

На этот раз ему удалось проследить за сельской девчушкой и ее спутником, ни единожды не выдав себя. Он видел, как соломинка отдала узелок ворону, приказав лететь к эльфийскому королю, как призвала песнь Инайрлан и отправила душу остроухого в его родной край. От Науро не ускользнул и взгляд златовласки, когда она окончила ритуал. У нее были глаза древнего божества, что когда-то хранило или разрушило Нирбисс! Архес не ошибся в своих предсказаниях. Эпоха Предвестия милости и горести близка!

«И пробьет час, знаменующий конец Старого мира. И из пепла времен восстанет тень древнего змея – Жезл Пророчества! И будет он безразличен и к свету, и к тьме. И воспрянет он на развилке мироздания, дабы выбрать свой истинный путь, что определит исход.

Молитесь, создания Нирбисса, что бы его взор обратился к солнцу, дабы воцарилась эра Кхаа Лаура, способного низвергнуть зло в бездну забвения! Дабы вовеки процветал покой на благодатных землях.

Надейтесь создания Нирбисса, что его сердце не осквернится едким мраком, которому под силу возродить Дейра Лаура, жаждущего вернуть былую мощь, окрасить земли и океаны багровыми оттенками. Ибо Сумрак, что несет он, способен утопить мир в крови и боли, обжигая лютой ненавистью»

Глава 9

«Тонкими нитями судьбы существ

переплетаются в полотне

мирозданья. Новый виток, творит

удивительный орнамент, натягивая

ткань. Но волокна крепки. Ни

какая сила не способна их

разорвать или развязать узел, что

соединяет души людей в прочную цепь»

Верн Черноус, Трилонский провидец.

Кружева паутины в углах высокого потолка, нависали подобно ведьмовским занавесам в хижинах на Ядовитых болотах. Серые стены потрескались от времени, но еще не выцветшие руны, хранили величие былых времен, тускло поблескивая от языков одинокой свечи, что яростно шипела, стоя на резном сундуке в небольшой комнате. Ее неровное пламя порождало длинные тени от деревянных колонн, возвышавшихся в каждом углу широкой кровати, на которой в беспамятстве метался черноволосый маг с безобразным шрамом на щеке.

Узкая прорезь окна, где не предусматривалось стекло, была закрыта наглухо ставнями. В высоком камине жарко пылал огонь, стремясь рассеять сырость и холод, что впитала Цитадель за многие столетия, находясь в суровом краю.

Барк сидел на скамье из серого вяза, подле друга, и то и дело менял тряпицы на лбу, предварительно смачивая их в травяном настое. Жар тела чародея в несколько мгновений иссушал компресс. Целитель тихо вздыхал и вновь опускал кусок полотна в лекарственный раствор.

Покои Ноэла ни чем не отличались от обители других обитателей Аскалиона низшего ранга – тесные, продуваемые сквозняками, непригодные для быстрой поправки. Спальни Магистров, находились в другом крыле, блистая уютом и роскошью, а здесь, веками царило уныние и беспросветность.

Опочивальня травника немногим уступала этой келье, но в ней всегда было тепло и сухо, да и в воздухе витал аромат, пропитанный травами, все благодаря близкому расположению оранжереи. Барк предложил Верховным магам, на время поселить Ноэла в собственной комнате, но магистры были категорически против. Визиканур и до этого случая, попадал в переделки, исцеляясь от ран за краткий период. Смена покоев, ничего бы ни изменила.

Ноэл не приходил в себя с того самого момента, как был обнаружен отрядом магов в нетронутых скверной лесах Мальки. Если бы не предусмотрительность Барка, то черноволосого чародея, возможно, долго бы искали в тех краях, пока не наткнулись на его тлеющие кости.

Опознавательная брошь была мастерски вылита в виде небольшой, с мизинец в длину, ветви ели из еирана, хвостик которой увенчивали два изящных перекрещенных клинка из того же металла – тонкие, как булавки. Это украшение позволяло аскалионцу появляться в любом месте Большой земли, избегая лишних расспросов. Маги Цитадели вызывали благоговение и страх у народа, и в тоже время, огромное уважение. Если адепт Убежища появлялся в окрестностях – значит, лиху, будоражащему местность, вскоре наступит конец. Правда, временами визит чародеев был совершенно не связан с засухой, монстрами, разбуянившимися колдунами, иногда, богатые вельможи или правители государств ходатайствовали о помощи аскалионцев по иным причинам, сокрытых под пеленой секретности от простого люда. Но неведенье не пугало мирян. Благонадежнее просыпаться поутру, зная, что твой покой охраняет, неподалеку прогуливающийся маг.

Еловая ветвь с клинками имела и еще одно весьма весомое преимущество. Она была маячком, по которому можно было отследить местонахождение волшебника, так же, талисман оповещал о его физическом и энергетическом состоянии. Брошь – близнец, каждого живого аскалионца покоилась в галерее Воинской славы. Маги-ищейки, что проверяли правдивость сообщений об активности Тени на Большой Земле, никогда преднамеренно не выискивали коллег – это противоречило уставу. Но если чародей отсутствовал дольше положенного срока, и не подавал весточки, то Зрячие были обязаны проверить его знак, заключенный под хрустальный колпак, возлежащий на полке высоких стеллажей.

В галерее Воинской славы находилось несколько сотен брошей. Шкафы занимали целую стену. Также, здесь присутствовали и другие предметы интерьера, играющие немаловажную роль в поиске пропавших жителей Цитадели. Посреди залы возвышался длинный овальный стол, где в миниатюре была изображена Большая земля, со всеми странами, реками, озерами, горами и морями. Карта была объемной, и казалась живой: вода еле заметно струилась, снега покрывали вершины хребтов, а флора меняла цвета в зависимости от времен года.

Маги-ищейки были обязаны ежедневно, при помощи амулетов, сложной рунической формулы и поискового заклятия определять зловещую активность, после того, как в Цитадель прибывало послание, утверждающее о набегах ковлов, беспределе Пий, коварстве некромантов, вероломном разбойничестве гаргов и мистических явлениях, наподобие внезапного пробуждения Энал. Когда информация подтверждалась, то отчет отправляли в отдел клириков, где трудились воспитанники Аскалиона, не обладающие магическими данными. Не один Барк был обделен этим талантам. Он благодарил Создателя, что ему не пришлось прозябать все дни в архиве или же корпеть над документацией и изредка покидать Цитадель, исполняя обязанности посла. Участь травника, для личности лишенной чародейских сил, не плохое занятие.

Брошью обладали абсолютно все поселенцы Аскалиона, независимо от рода деятельности и ранга. Они бережно хранили ее, стремясь не потерять в путешествии или бою. Порой, маленькое украшение могло стать последним шансом на выживание. Еловая ветвь, хранящаяся в галереи, меняла цвет от слепяще белого до иссиня-черного, отражая состояние владельца. Когда требовалось отыскать чародея, попавшего в беду, магический знак вынимался из-под колпака и опускался на чародейскую карту. Еловая ветвь и клинки в считанные секунды находили хозяина, резво пересекая горные хребты и реки.

В трагическом случае, произошедшем с Алистаром Кувом, брошь не понадобилась. Портальный след был свеж, а жеребец, ворвавшийся в залу Магистров через иллюзорные врата, дал четкое осознание, что с чародеем приключилось лихо.

Ноэл почитал память спасителя, но выбирая сложные миссии, в отличие от Алистера, не заботился о сохранности знака. Жажда встречи с Деродой, заставляла чародея, с беспечностью относиться к собственной жизни. Если самоуверенному Визикануру было плевать на себя, то Барк не желал терять друга.

Травник предусмотрительно прикрепил брошь к ножнам волшебника. Большинство аскалионцев носили ветвь на вороте плаща. Но целитель знал, что Ноэл в сражениях часто использовал магическую накидку, как щит, и не посмел оставить знак на положенном месте. Ремень, держащий оружейные чехлы, был куда надежнее. Ножны, могли быть сняты, лишь с трупа черноволосого волшебника.

И в этот раз интуиция не подвела Барка. В бою с Теневой ведьмой чародей потерял плащ. Он бы и жизнь потерял, если бы не травник, проявивший беспокойство, когда маг, у которого уходило всего несколько часов на решение проблемы, не вернулся к обещанному сроку.

Спустившись в галерею, целитель отыскал белоснежную ветвь аскалионца, которая покрылась сеткой смоленых разводов, а затем вытащил из постели одного из Зрячих. Севден недовольно ворчал всю дорогу, пока Барк наблюдал, как тот занимается поиском пропавшего мага. Когда местоположение Ноэла было определенно, целитель поднял тревогу, обратившись к Рейвену.

Опасение подтвердились, в Пустоши Гревгер произошло что-то ужасное. Ноэл оказался в десятках милях от пункта назначения, он был ранен, без сознания. А след пепельного портала, что клубился тонким контуром над ним, был пропитан духом скверны.

– Все еще не очнулся? – с беспокойством в голосе поинтересовался Рейвен, тихо войдя в комнату.

Барк печально покачал головой и сменил высохшую тряпицу на лбу друга. Целитель знал, что Магистр интересуется здоровьем воспитанника не из праздного любопытства.

– Кости и внутренние органы должны восстановиться к завтрашнему утру, самый поздней рубеж – вечер. Давно я не лицезрел такого огромного количества переломов и тканевых разрывов. Возникает ощущение, что он спрыгнул с весьма высокой скалы, что невозможно сделать в Малькавском лесу, там одни двухметровые деревца и сплошная равнина. Я мог бы предположить, еще один вариант, что Ноэл решил поэкспериментировать с левитацией...

На лице Магистра проскользнула легкая улыбка, травник даже в такой напряженной обстановке стремился шутить, чтобы вовсе не впасть в уныние.

Рейвен осознавал, что предположение Барка не несли серьезного смысла. Аскалионцы, да и прочие чародеи Большой Земли давно утратили знания полетов при помощи воздушных течений. Но Визиканур упрям и действительно мог откопать где-то обрывки заклинаний и попытаться использовать их. Но будь это правдой, он бы, скорее всего, повредил себе коленку или разбил нос, а не превратился в лепешку, которой чудом удалось выжить.

– Кто-то его намерено сбросил в портал с высоты. Иная магия врат. Темная, окутанная смрадом смерти. К счастью или нет, но противник не желал убивать его, хотя явно был не прочь переломать кости чародею. Надеюсь, что и на сей раз, этому беспечному парню удастся избежать венчания с Темноликой, – проговорил он тихо.

– Да, он сбежал от объятий Дероды, но недалеко. Что-то с ним неладное. Его регенерация замедлилась, что совершенно невозможно! Кровь демонов довольно живо восстанавливает повреждения организма. Я не обладаю магическими способностями, но чутье мне подсказывает, что здесь замешены какие-то недобрые чары. Вероятно, данный факт неотъемлемо связан с сумрачным порталом, о котором вы упомянули, или той тварью, что перебросила Ноэла через врата.

Рейвен нахмурился. Если слова травника хоть на толику близки к истине, то дела у Визиканура, куда хуже, чем мог предположить магистр. Чародей неспешно подошел вплотную к постели и склонился над излюбленным учеником. Он внимательно оглядел его лицо, похожее в этот миг на предсмертную маску, потрогал темные пульсирующие вены на висках. Затем тонкие пальцы магистра осторожно сняли повязку с шеи, под которой находилась рваная рана, оставленная зубами ведьмы. Рейвен наклонился ниже и принюхался, сосредоточено изучая багровую корку на разрыве.

– Вот, дрянь! – негодующе выругался он. На его лбу пролегли морщины, и он, тяжело дыша, отступил на шаг от постели больного.

– Что вы учуяли?! – травник был не на шутку обеспокоен. Магистр всегда хранил хладнокровие. И впервые, за много лет дал послабление железным эмоциям.

– Внутренний голос тебе не лгал, Барк. Дела плохи, очень плохи! Видимо Ноэлу не удалось убить Теневую ведьму! Зато она явно намеривается покончить с ним. Причем длительным и мучительным способом. Хитрая и коварная бестия!

Глаза целителя наполнились ужасом. Он немало слышал о колдуньях Сеньи и как опасна их магия. Но как этому созданию удалось совладать с Визикануром? Неужели чародей сам позволил причинить себе вред?

– Нет, я не верю, что эта тварь...

– Именно так. Пронырливой дамочке, каким-то невероятным образом удалось присосаться к нему, подобно пиявке. И в нынешнее время даже на огромном расстоянии она способна выцеживать из Ноэла энергию. Ведьма не остановиться, пока не иссушит его до дна, – мрачно заключил Рейвен. – Глупый мальчишка, надо было непременно лезть в пекло одному?! Что руководит им, когда он убежден, что одержит верх над таким могущественным противником? Безрассудство? Тщеславие? Или же неутолимая тоска по ласкам Темноликой?

Барк, в очередной раз, убрал тряпицу со лба друга и кинул в миску с отваром. Он думал, думал и думал. Нужно было что-то делать, а не бездействовать, пока колдунья закончит пировать. Но сам травник мог лишь исцелять, а не бросаться в сражение с пожирательницей энергии, способной в мгновение ока превратить знахаря в сухой трухлявый скелет.

– Аскалион обязан уничтожить эту тварь! Десяток магов с легкостью прикончат ее! – наконец, выдохнул он.

Рейвен скорбно покачал головой, и его взор заполнила дымка грусти. Осознание жестокой реальности, порой, куда страшнее и болезненней, нежели предположения и не подкрепленные доказательствами версии.

– Таким способом мы лишь навредим ему, а точнее, собственноручно отправим Ноэла в чертоги Дероды. Колдунья Сеньи оказалась намного хитрее и сообразительней, чем мы подразумевали. Она не просто пожирательница энергии живого, она искусный стратег, знающий толк в том, как вести продолжительную войну. Мне думается, что ведьма сразу же не умертвила его по крайне важной причине. Она догадалась, кто он такой. Нужно быть простофилей, чтобы затеять вражду с Цитаделью. Если бы Ноэл пал от руки твари Тени, то Магистры непременно бы объявили охоту на нее. А привязав аскалионца к себе, ведьма надеялась заполучить гарантию собственной безопасности. Не настолько Верховные безрассудны, чтобы принести в жертву талантливого волшебника ради погибели одной, пусть и могущественной, колдуньи. Если мы потеряем его, то просто разорвем связь. А упаси Создатель, причиним вред ведьме – ее последний вздох, станет последним вздохом Ноэла.

Травника охватила ярость. Он жаждал отчитать Визиканура за его беспечность, самолично уничтожить ведьму, и даже был готов выразить недовольство Эуриону, который не воспрепятствовал Ноэлу, когда тот, решил в одиночку отправится в Пустошь.

– И что теперь делать? Мы будем просто смотреть, как он чахнет на глазах, пока монстр утоляет жажду? – с надрывом воскликнул травник. Понимание того, что участь друга была предрешена, разрывало его душу на части. Он не мог смериться с тем, что потеряет единственного верного товарища в Аскалионе. Правда у него останется еще Меус и Псилон, хотя последнего трудно назвать другом, скорее братом доброго приятеля.

Рейвен задумчиво потер седину подбородка. Был один вариант, но весьма сомнительный. Ведьма тянула время, наверняка разрабатывая план побега в другую часть Большой земли. Час? День? Неделя? Магистры могут использовать отведенный срок, дабы совершить одну лишь попытку, способную спасти пресловутого волшебника.

– Подлечи его. Вливай в него тройную дозу эликсира регенерации каждые четыре часа, а раны непременно обработай бальзамом, содержащим аритовую эссенцию. Она ослабит связь с колдуньей. Пусть, создание мрака довольствуется крохами энергии, что ей удастся подобрать, пока действует мазь. Покуда наш подопечный будет приходить в себя, мы придумаем, как изловить эту тварь, не убив ее. Но оборвать нити с ведьмой под силу только Визикануру. Он должен умертвить ее самостоятельно. Погибнет колдунья Сеньи – Ноэл будет свободен и угроза встречи с Темноликой, вновь отпадет на неопределенный период.

Барк облегченно вздохнул, услышав, что существует маленькая лазейка, способная дать шанс чародею снова выбраться живым из передряги.

– Спасибо, – тихо вымолвил он.

Рейвен понимающе кивнул и бесшумно покинул комнату. Он даже не взглянул на воспитанника, который в данный момент был похож на живого мертвеца, призванного ополоумевшим некромантом.

Волшебника высшего ранга ждало весьма неприятное занятие – встреча с Великим магистром. Эурион будет крайне недоволен и ворчлив, когда Рейвен постучится в дверь.

Верховный чародей терпеть не мог, когда его тревожили среди ночи, ибо здоровый сон залог долголетия и восполнения энергии. Внезапно случись пришествие Кхаа или Дейры Лаура, Главный магистр бесцеремонно выставил бы и того и другого за порог своей опочивальни, посылая в адрес проклятья и рекомендуя записаться на прием, да и не спозаранку, а после полудня.

Но сейчас Рейвену не были страшны гневные речи Эуриона. Неприятность, постигшая Ноэла, не могла ждать рассвета. Каждый миг был на счету.

Годфри Торкес Данкос, подобно бесшумному и невидимому Страннику, что преданно служат королю, проскользнул над Дозорной тропой, осторожно держа на руках, лишенную сознания Ребекку. Время приближалось к утру, и караул копейщиков да лучников потерял бдительность, мечтая поскорее смениться да отправиться в теплую постель. Юноша возблагодарил Создателя, что златовласка не очнулась, пока он нес ее, ступая по поваленному древу, и внимательно наблюдая за стражей. Барона удивило, что у стены, напрочь отсутствовали храмовники, которые за последний месяц постоянно околачивались неподалеку от охранников. Но такие изменения были к лучшему. Священнослужители, куда прозорливее недотеп в доспехах с копьями и луками наперевес. Если бы Ребекка пришла в себя и, не уразумев, где находится, начала сыпать вопросами, бело-зеленые хитоны непременно бы приметили их, и тогда беды не миновать.

К счастью, златовласка открыла глаза и с удивлением уставилась на Годфри, лишь тогда, когда они пересекли границу. Как и предполагал юноша, девушка не осознала, где пребывает и каким образом, оказалась на руках друга. Молодой барон почувствовал, как тяжкий груз спал с души, словно чугунные цепи, сдавливающие грудь и не позволяющие свободно дышать, вмиг обратились в прах. Если бы Ребекка не очнулась... Он даже думать не хотел о такой перспективе, что способна была свести его с ума.

– Куда ты меня несешь? Что произошло? И почему мы вернулись в Дубраву? – оторопело прошептала девчушка, вертя головой во все стороны. В ушах гудело, а зрение с трудом фокусировалось на ночном пейзаже, словно Ребекка, только что откинула полог кошмарного сна и пыталась привыкнуть к реальности.

Годфри остановился и осторожно опустил девушку на землю. Ноги ее не слушались, и юноша, заботливо придерживал златовласку за талию, дабы она не упала. Рядом находился узкий поваленный ствол, и он, вполне, подходил для скамьи. Паренек, обняв крепко Ребекку за плечи, подвел ее к дереву и усадил.

– Как ты себя чувствуешь? – тревожные нотки проскользнули в его голосе.

– Немного голова кружится и все тело ватное, словно я проспала неделю и у меня занемели конечности от неподвижности.