Текст книги "Кхаа Тэ (СИ)"

Автор книги: Дарья Согрина - Друк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Седые брови старушки удивленно приподнялись. Она впервые встретила человека в этой части Мендарва, которому не была безразлична судьба нелюдей. Отважная девочка, но такая неосмотрительная.

– Я погляжу, ты намерена осуществить задуманное любой ценой? Вот только зачем тебе марать свои нежные ручки таким непотребным делом? Если тебя за этим занятием застанут адепты ордена, не избежать костра, как пить дать!

– И пусть! – воскликнула Ребекка и ее глаза заблестели, а руки сжались в кулаки, да так сильно, что костяшки побелели. – Пусть меня сожгут, как ведьму, но я не позволю несчастному юноше быть растерзанным лесными созданиями.

Травница покачала головой. Дочь Лангренов оказалась, куда тверже, чем самый угрюмый кузнец или бывалый солдат баронского удела. На морщинистом лице Беллы появилась улыбка. Она осторожно взяла девочку под локоть и повела к скамье.

– Хорошо, упрямое дитя. Я тебе поведаю все, что знаю. Но боюсь, мои сведения об эльфах не принесут тебе никакой пользы. Они не люди, и Нирбисс их не отдает в жертву Темноликой.

– Я буду рада, любым крупицам информации... – с отчаяньем в голосе, прошептала девочка. – И клянусь милостью Создателя, что сделаю все возможное, дабы бедолага, обрел покой.

– Ну, что же, порой одно зерно способно возродить дремучий лес, если оно падет в благодатную почву.

Травница присела на лавку рядом с Ребеккой и, откашлявшись, начала свой рассказ:

– Нейвис, погибший эльф, уже не в первый раз бывал в Мендарве, перебираясь через стену. Магическая завеса, окружающая страну людей, для него не страшна. Он не обладал чародейской силой, а единственное препятствие, способное его остановить, было всего лишь очередным мраморным холмом, на которое ему требовалось вскарабкаться при помощи минимальных усилий.

Нейвис уже и ранее приходил ко мне, но никогда не являлся с этой стороны государства. Обычно, мы встречались в лесу Серых лисиц. До недавних времен, он ни разу не попался на глаза, ни стражникам, не храмовникам. Эльфийские рейнджеры, крайне осторожны и проворны. Вот только сегодня, удача отвернулась от него...

– Но почему же он изменил привычный да безопасный маршрут и решил проникнуть в деревню, где тьма священнослужителей, да народ, стремящийся в соседе углядеть то чаровника, то нелюдя? – голос златовласки трепетал, то ли от возмущения, то ли от огорчения.

Глаза травницы заблестели от слез. Она потерла ладонями дряблые щеки, дабы успокоить себя и тихо, с надрывом прошептала.

– По вине троллей, по вине Яндариуса, по моей вине он оказался здесь и был убит в нечестном бою.

Девочка насупилась, смысл слов Беллы был ей не совсем ясен. Эльфа зарубил Финли, а знахарка обвинила в этом себя, жителей Пазедота, да какого-то мужчину, имя которого было смутно знакомо Ребекке. Аэлтэ что-то о нем рассказывала, но все баллады и повести о Большой Земле сейчас для девочки были окутаны туманом, не желавшим открыть истину.

Старушка тяжело вздохнула и торопливо стерла, скатившуюся по щеке росинку. Она пыталась сохранить твердость духа. Но прожитые годы сделали ее сентиментальной и крайне чувствительной к всевозможным бедам и трагедиям. Создатель уберег от слез на базаре, когда перед ее взором зверски расправились с Нейвисом. Узри брат Конлет хоть намек на сожаление в глазах травницы, сегодняшнюю ночь она бы провела не в уютном доме, а в кандалах, лежа на холодном полу баронской темницы.

– Я, как и мой усопший брат, снабжала эльфов травами, теми, что сложно отыскать на просторах Большой земли. Раньше тролли пропускали остроухих гонцов через свои владения, и курьеры являлись в глухую часть леса, что у подножья гор, где нет дозорных постов, ибо орден Тарумона Милосердного решил, что не найдется глупца, кто возжелает перебраться через отвесные хребты. Но несколько месяцев назад, что-то произошло в Пазедоте и свинорылые грубияны закрыли границы для всех чужаков. Пришлось искать другие пути для встреч. Ураган, разрушивший стену в уделе Бальтора Данкоса, стал знамением. Появилась возможность проникнуть в Дубки, не заметно для караула у приграничья.

– Да, деревня наводненная храмовниками, удачное место для тайного свидания с нелюдем! Неужели, нельзя было обождать? Несколько месяцев без целебных трав эльфы могли и перетерпеть. Зачем рисковать жизнью собратьев? Ни одно снадобье не стоит напрасно пролитой крови, – пробурчала с горечью Ребекка, почесав шею, зудящую от яда крапивы.

– Времени совсем не осталось. Каждая минута бесценна, – тяжело вздохнув, покачала головой Белла. – Яндариус, король эльфов, умирает. И единственное, что может спасти его от гибели – это эликсир в состав, которого входит вытяжка из мандрагоры. Чем дольше недуг поглощает тело эльфа, тем меньше вероятность, что его спасет волшебное лекарство.

Яндариус! Память приоткрыла завесу забытья. Мать рассказывала о нем! Как же Ребекка могла забыть о Светлоликом эльфе, правящим своим народом уже более сотни лет. И сейчас король остроухих нуждался в помощи, которая, увы, не явится к нему, ибо была безжалостно умерщвлена неотесанным мясником.

Ребекка поморщилась. Она вспомнила поверья о жутком растении. Аэлтэ, когда делилась воспоминаниями о Нирбиссе, где прошла ее молодость, нередко затрагивала тему всевозможных трав и животных. Не обошла она вниманием и мандрагору. Это растение в народе величали «вздохом висельников», потому, как оно произрастало подле эшафотов. Поговаривали, что последний глоток воздуха, казненного преступника, питает землю подле виселицы. И благодаря ему, мандрагора прогрызает почву, пробираясь к солнечному свету.

В Форге Смертная площадь была вымощена мрамором. Храмовники тщательно следили, чтобы ни одна травинка не проросла среди плит, заставляя каменщиков заделывать каждую трещину. Королю бы не пришлось по нраву, зловоние и душераздирающий вой, проносящейся по столице, во время уничтожения демонической поросли.

В лесу Серых лисиц, было куда больше эшафотов и «вздох висельников» рос повсюду. Но и здесь, рвать его и полоть ни кто не осмеливался. Было у травки несколько неприятных особенностей. Если сорвать ее и оставить корневище в земле, то из поврежденного стебля сочился жгучий зловонный сок, который несколько дней мог портить воздух в округе. А упаси Создатель, выдернуть мандрагору целиком... Растение начинало извиваться и вопить так жутко, что могло заставить заикаться от страха даже самого устойчивого храбреца.

Орден Тарумона Милосердного строго настрого запретил трогать эти мерзопакостные побеги. Хотя временами, местные мальчишки, все же, срубали один или два стебля, чтобы подшутить над стражниками, несущими дозор у эшафотов. Правда, такие забавы, обычно заканчивались поркой озорников, но это их не останавливало, и через небольшой период, они вновь проказничали.

– Вы продаете мандрагору? Но это невозможно? Ее нельзя сорвать незаметно для окружающих, – недоверчиво пробормотала Ребекка. Она никогда не слышала стонов растения, но по рассказам матери, это было ужасающе.

Белла сделав глубокий вздох, поднялась со скамьи и, направившись к лестнице, бросила через плечо:

– Обожди. Сейчас я тебе кое-что покажу.

Через несколько минут травница вернулась, держа в руках какой-то сверток, обернутый странным холщовым полотном. Осторожно положив ношу на деревянный стол, рядом с недоплетенным коробом, старушка подошла к двери и проверила, задвинут ли засов. Убедившись, что все в порядке, и в ее хижину не ворвется неожиданно отряд солдат или назойливых храмовников, она воротилась к столу и стала разворачивать пакет. Златовласка, нескрыая любопытства, поддалась вперед, чтобы разглядеть сокровища, что скрывает Белла. Глаза девочки округлились от удивления, а по телу забегали мурашки страха.

Ткань укрывала резную шкатулку покрытую рунами, а в ней, словно черви, извивались стебли с корневищами – живая мандрагора. Ни зловонная, не вопящая, посыпанная какой-то голубоватой пылью.

– Вы маг? – испугано отшатнулась златовласка, со смешными чувствами глядя на старушку. Та улыбнулась и отрицательно покачала головой.

– Нет. Я обычная знахарка, знающая толк в травах. Но то, что ты видишь, действительно принадлежит к миру колдовства.

– Но... Но, как вам удалось ее вынуть из земли, да еще пронести незаметно мимо храмовников?

– Лазурная пыльца – это арит. Ты его наверняка видела в Мендарве. Из него делают украшения да наносят на оружие и доспехи. Даже амулеты братьев ордена изготовлены из него. Но мало кому было ведомо, что этот минерал чудесным образом блокирует магию, скрывает ее от любопытных глаз. Возможно, такая неосведомленность спасла жизни многих мендарвцев, обладающих силой и как, наверное, ты догадалась, ограничило действие пресловутых талисманов церковников. Я использую ее, когда собираю эту капризную травку.

Белла подавила смешок, представив ошарашенное лицо Верховных жрецов, если бы они проведали, что их зрячие зеленые камешки, были, куда бы эффективнее, если бы они употребили медь или сталь. Тщеславие беловолосого капеллана подтолкнуло создать амулеты из самого дорого и редкого металла в стране людей, а его брат поддержал идею. Порой, самые гениальные на первый взгляд намерения, являются абсолютной несуразицей.

– Арит подавляет крик мандрагоры, и дает ей возможность жить без оков Темноликой, которые питали ее корни в почве, орошенной духом смерти. Шкатулка, исписанная эльфийскими рунами, что перед тобой, она тоже содержит крупицы минерала. Я должна была передать ее курьеру...

Внезапно, Белла закрыла лицо руками и затряслась в немом рыдании. Ее тело вздрагивало, но ни один звук не слетел с уст старушки. Наконец, она немного успокоилась и, открыв мокрое от слез лицо, прошептала:

– Без нее Яндариусу не победить недуг, насланный таинственным врагом. Король эльфов погибнет по моей вине, по вине Финли, по вине ордена...

– Не погибнет!!! – твердо произнесла златовласка, вскакивая со скамьи. – Я могу отнести шкатулку за пределы Дубравы! У меня есть друг за стеной, он поможет! – Ребекка не ожидала, что решится еще на один подвиг, кроме погребения эльфа. Но судьба ее словно подтолкнула на этот опрометчивый шаг, вырвав из глубины души заветные слова.

Травница ошарашенно взглянула на хрупкую девчушку. Дочь Лангренов была либо безумной, либо действительно не ведала страха и совершенно не опасалась смерти.

– Я была там и знаю безопасный путь. Я смогу сегодня сделать это.

Знахарка растерянно бродила взглядом по светлице, судорожно размышляя. Златовласка вселила в нее надежду, но в то же время, рождала тревогу в душе старушки. Путешествие в приграничье было опасным и непредсказуемым.

– Не знаю, справишься ли ты, – неуверенно проговорила она.– Ведь тебе предстоит не только посылку отнести на Большую землю, но и Нейвиса схоронить по эльфийским обычаям. Душа альва сможет отыскать путь к Инайрлан, лишь тогда, когда его физическая оболочка будет принята искрами волшебного леса. В Мендаврве стена блокирует магию. Лишь в приграничье ты способна отдать эльфа Туманному зову.

Ребекка закусила губу. Она уповала на то, что Годфри непременно придет ей на помощь. Хотя, если другу не удастся покинуть замок то, златовласка в силах и сама дотащить тело остроухого до стены. Но в этом случае, Карро суждено взвалить на себя мандрагору. Ворон явно останется недоволен таким развитием событий, но он будет лишен свободного выбора.

– Если благословение Создателя не обойдет меня стороной, то я дойду до намеченной цели без помех и смогу решить обе проблемы, – уверено сказала она.

Белла облегченно вздохнула и крепко обняла златовласку, чуть не задушив ее в объятиях.

– Деточка, тебя мне послал Тарумон Милосердный, – прошептала знахарка. – Я провожу тебя до окраины села, а дальше ты сама. Стара я для пеших странствий, а если отправлюсь в Дубраву верхом на лошади, то наверняка меня рясники приметят.

– Если вы меня сейчас не отпустите, то я задохнусь, и хоронить эльфа и доставлять ларец, все же, придется вам, – просипела Ребекка, пытаясь осторожно отцепить от себя старушку.

Травница разомкнула объятья. На морщинистом лице сияла искренняя улыбка, а слезы, вновь тонкими струйками, стекали по щекам.

– Извини, это я от переизбытка эмоций, – всхлипнув, пробормотала она. – Прежде, чем мы выйдем из дома, тебе придется выпить настойку Мены. Это волдыри от крапивы, если я не ошибаюсь, они могут испугать кого-нибудь в потемках. А я не хочу, чтобы мою спасительницу приняли за монстра, шастающего ночью по лесу.

Белла, утерла слезинки, закрыла шкатулку, аккуратно завязав ткань в узелок, и направилась к лестнице, где у нее находился погреб, искусно замаскированный от чужих глаз.

Рейна Герион Виэнарисс сидела перед, инкрустированным драгоценными камнями, трюмо в своем особняке, что расположен в Элване, и неспешно водила расческой по длинным серебристым волосам. Она задумчиво смотрела на отражение в зеркале. Женщина все также была красива и внешне молода. Лет тридцать, не более. Вокруг больших глаз орехового цвета с длинными пушистыми ресницами, не было не единой морщины. Кожа лица и шеи сияла здоровьем и была упругой, словно у юной эльфийки, проводящей время на свежем воздухе. Мало кому было ведомо, что безукоризненное тело, поддерживающееся магией, хранило в себе душу мудрой, но древней старухи.

Рейна тратила чародейские знания ни на королей, ни на спасение Нирбисса, ни на прихоти соотечественников. Всю жизнь она применяла силу лишь для сохранения молодости и здоровья. Родив троих сыновей от покойного супруга, она отдала частицу себя им. Пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы вернуться в прежнюю форму. Но все жертвы стоили того. В нынешнее время, окажись магесса рядом с одним из своих отпрысков, она бы сошла за их дочь, нежели за мать.

Из трех родных сыновей у нее остался в живых лишь один. Старшие близнецы бесследно пропали во время войны с эльфами, и Рейна не смогла их даже похоронить по обычаям. В том кровавом побоище, погибло множество чародеев, эльфов, демонов и людей. Некоторые, как Псилон и Меус, не были найдены или опознаны среди изувеченных трупов.

Рейна сделала глубокий вдох, дабы прояснить сознание и отогнать изъедающую душу кручину. Мысли разрывающее сердце на части, шли во вред коже.

Из трех любимых наследников выжить, в смертельном сражении, удалось лишь Моргану. Младший сын, несмотря на постоянную занятость, изредка навещал ее, да ежемесячно слал длинные письма. Участь аскалионца не прибывать подле материнской юбки, а охранять мир и покой Нирбисса. Она сама определила судьбу своего чада, о чем горько жалела в последние годы. Если бы Рейна обладала даром провиденья, и знала, какая доля предназначена ее отпрыскам, то не отдала бы их Эуриону.

В прошлом ее заботили две вещи, которые подтолкнули магессу на столь рискованный шаг. Первая – в Цитадели сыновья могли развить свои способности, и стать могущественными магами. Вторая... Рейна ревностно относилась к детям, и не желала, чтобы один из них вдруг вздумал обрюхатить, какую-нибудь девицу и сыграть с ней свадьбу. Пусть сыновья и разбивают сердца дам Нирбисса да забавляются с простушками в постели, но в доме Виэнарисс будет лишь одна женщина, обожаемая своими героями.

Рейна сжала с силой ручку позолоченной щетки для волос. Ее злило, что она не смогла углядеть опасность, которая отобрала у нее все. Сейчас магесса осталась совершенно одна. Супруг, сразу же после рождения Моргана, лет сорок назад, отправился в чертоги Темноликой. Меус и Псилон, тоже покинули ее. Теперь женщине приходилось, как нищенке, выпрашивать скудные крохи внимания у последнего возлюбленного сына.

Два раза Рейна была вынуждена совершить долгую поездку к подножью Энал, где Морган наблюдал за капризным вулканом. У нее вошло в привычку слезно просить Эуриона пустить ее в Цитадель, дабы повидать отпрыска, но Верховный маг, не запрещающий свиданий с родственниками, был непреклонен. В Аскалион для женщин дорога закрыта, и вековой устав, ради давней подруги, Магистр менять не собирался, советуя ей общаться с сыном за пределами Чародейского Убежища.

Женщина положила расческу на мраморную столешницу и взяла открытое письмо, которое она перечитывала уже множество раз. Ее тонкие пальцы с голубыми прожилками, осторожно провели по размашистому почерку, такому родному и обожаемому. Это послание заставило ее отложить крайне важное дело, которое она планировала уже много лет.

«Огненный архипелаг никуда не денется. Несколько месяцев пролетят незаметно. Я увижусь с ним в Круане, а потом отправлюсь в путь», с тоской подумала она. Возможно, это будет их последняя встреча. Но если Создатели услышат мольбы магессы, то она вернется из Пылающих земель с благими вестями, и вскоре, все ее сыновья, вновь будут рядом.

Чародейка поднялась с резного стула, увитого стеблями позолоченного вьюна, и подошла к окну. Распахнув его, она, полной грудью, вдохнула ночной воздух, ощущая, что с каждым мгновением ее путь становится короче, приближая к вратам обители Темноликой.

Дерода должна была забрать Рейну еще давно. В тот проклятый миг, когда сердце чародейки сжалилось над брошенным младенцем. Цепкие пальцы Смерти, обязаны были свернуть ей шею и разорвать на лоскутки душу, когда женщина решила воспитать найденыша, как собственного сына и дать ему имя Виэнариссов. Интуиция подсказывала магессе, что не все благо вернется тебе многократно. Порой, добрые дела приносят куда больше горя, чем повседневные злодеяния. Милосердие – обернулось лихом для Рейны.

Айлас разрушил ее мир, так кропотливо создаваемый магессой десятилетиями. Он безжалостно забрал у нее Псилона и Меуса. Он развязал войну с эльфами. Приемыш стер все яркие краски с полотна жизни Рейны Гереон Виэнарисс.

Магесса не присутствовала на поле битвы, когда земли Нирбисса захлебнулись в крови. Человеческие чародейки никогда не участвуют в войнах, если не обладают даром целительства. Боевая магия – это удел мужчин. К несчастью, применять колдовские знания по восстановлению здоровья, женщина могла лишь себе в угоду. Она годами изучала свой организм, а тела иных существ, для нее были подобно ледяным дебрям, что простираются за Нордарским океаном.

Изнывая от переживаний в своем роскошном особняке, магесса не могла лицезреть смерть близнецов. Скорбную весть, на крыльях ночи, принес один из воронов Цитадели, отправленный Эурионом. Сухой текст, подобно топору палача, разрубил ее естество в одно мгновение. Нестерпимая боль наполнила разум, жаждая распахнуть двери бесконечному безумию. В тот миг, серебристые волосы Рейны стали светлее на несколько тонов. Единственной отрадой было то, что в траурном сообщении, также упоминалось об исчезновении Айласа. Женщина неистово надеялась, что проклятый выродок в мучениях сгорел, объятый пламенем магов, был растоптан в кровавые ошметки сапогами рыцарей и навечно стерт в пыль с лица континента лошадиными копытами.

– Неблагодарный щенок, получивший все на золотом блюде! Ничтожный предатель, возомнивший себя Лауром. Надеюсь, Темноликая до скончания эпох, будет истязать твою душу пытками! – яростно процедила Рейна, глядя в бездонное черное небо Руандона.

Брови магессы нахмурились, но она тут же обрела самообладание, приняв прежнее выражение лица – холодное безразличие. Новые морщины ей не к чему, она и так тратит массу энергии и эликсиров, дабы оттянуть увядание кожи. Почти сто лет в юном теле, это залог сложной и кропотливой работы. К приезду Моргана она обязана выглядеть безупречно. Сын не должен догадаться о ее намерениях и страстях, бушующих в душе.

Темная Дубрава ворочалась в беспокойном сне, словно ее обуревали кошмары. Могучие дубы сварливо скрипели, осыпая влажную землю отмирающей листвой. Очередной шуршащий ливень, все больше, оголял темные силуэты ветвей. Ковер под ногами становился плотнее, и от него исходил терпкий запах преющего перегноя.

Стремясь не издавать лишнего шума, осторожно ступая по листве и обходя трухлявые сучья и валежник, Ребекка, подобно тени, скользила среди ворчащих древ. Снадобье Беллы помогло. Укусы крапивы уже не зудели, а покраснение на коже почти спало. Единственное неудобство – исходило от узелка на плече. Магическая шкатулка оказалась куда тяжелее, чем представляла девочка. Любой мендарвец на месте златовласки, выбросил бы проклятую траву в первую же попавшуюся канаву, или же стрелой полетел бы к храмовникам, дабы заявить на травницу. Но Ребекка выбрала иной путь. Она предпочла стать сообщницей знахарки. Будь Аэлтэ рядом, то, наверняка бы, одобрила сей поступок. Мать всегда говорила, что помогать нужно всем, кто в этом истинно нуждается. А порой, приходится рисковать жизнью во благо других существ.

Нет, златовласка не была бесстрашным рыцарем, о котором слагают баллады трубадуры. Она, как и любая девочка, до жути боялась чудовищ, скрывающихся за пеленой неизвестности. Ребекка помнила, как ее охватил страх, когда в ночь урагана, она узрела мистические надписи в своей комнате, а затем поутру, письмена, возникшие в пепле сгоревшей груши. Девушке не забыть и о том, насколько сильно ее напугал дендройд – она лишилась сознания.

И даже ныне, пробираясь сквозь дебри Дубравы, дочь фермеров дрожала от страха, лишь на мгновение представляя, что ее останавливает отряд солдат, или церковники ловят с таинственным ларцом.

Толику храбрости предавала единственная мысль – ее риск не напрасен. Этой ночью, где-то далеко от Мендарва, эльфийский народ оплакивает своего умирающего короля. И только хрупкой и слабой девочке из государства людей, было под силу спасти его, доставив на Большую Землю лекарство от смертельного недуга. Она должна попасть в приграничье любой ценой, и сделать все возможное, дабы не угодить в лапы адептам ордена Тарумона Милосердного.

Если у Ребекки не выйдет осуществить задуманное, то вероятно, погибнет множество Светлоликих, помимо Яндариуса. А не приведи Создатель, про мандрагору проведают храмовники! По всему Мендарву начнут уничтожать траву, покрывая камнями площади под эшафотами. Несчастные люди, что проживают у мест казни, будут вынуждены вдыхать месяцами едкий тошнотворный запах и изнемогать от бессонницы под вой колдовского растения, вырванного из плоти Собирательницы душ.

Охваченная мрачными мыслями, Ребекка остановилась у края поляны, окантованной стеной корявых деревьев, некоторые ветви которых, были сломаны и вуалью закрывали обзор. Боясь выдать себя, девочка опасливо выглянула из-за шероховатого ствола дуба.

Годфри, как верный пес ожидал ее, сидя у поваленного бревна. Лунный свет был достаточно ярок, и златовласке удалось разглядеть, что вид у ее друга, куда хуже, чем у нее. А Ребекке пришлось нелегко. Пробираться чуть ли не ползком по родной деревне, крайне неприятное занятие.

Одежда у юноши была мокрая и липла к телу. Пшеничные волосы тоже хранили влагу, несмотря, что, как и прежде были собраны в хвост. Но прохладный воздух и сырое одеяние, кажется, не беспокоили паренька. Он неподвижно сидел, обхватив голову руками. Его бархатный плащ, сейчас больше походящий на кусок старой тряпки, был расстелен по стволу, в надежде хоть немного просохнуть.

Златовласка осторожно ступила на край прогалины. Годфри тут же поднял голову, и, опознав Ребекку, в два шага подскочил к ней.

– Ты опоздала, – сурово произнес он. – Я уже было подумал, что кто-то решил подшутить надо мной, подослав огромного ворона с запиской. Я даже был готов поверить, что это проделки брата Конлета, решившего меня затащить на костер при помощи коварной уловки.

Девочка с беспокойством осмотрела друга.

– Прости, по дороге возникло несколько препятствий, – монотонно пробормотала она, и резким движением оторвала от шеи юноши пиявку. Тот даже не дернулся. – Почему ты весь мокрый, и откуда на тебе эта тварь?

Лицо парня посветлело, и он даже изобразил измученную улыбку.

– Пришлось окунуться в реку, а точнее переплыть ее. Другого способа, незаметно выбраться за пределы замка, я не нашел. Но куда страшнее было спускаться по веревке из простыней, упираясь ногами в стену. Я чувствовал себя несчастной девицей, решившейся на побег, дабы не идти под венец с ненавистным женихом, – взгляд Годфри упал на котомку за спиной девушки. – А ты, кажется, действительно решила сбежать из дому?

Златовласка успокаивающе погладила друга по предплечью.

– Это не мои вещи, но я обещала их перенести, – Ребекка понизила голос, – за стену.

Лицо юного барона помрачнело. Он сам много раз бывал в приграничье и знал, чем рискует. Вот только, если за себя он не беспокоился, то подвергать опасности девушку, при виде которой его сердце трепетало, он не желал.

– Ты обезумела? Хочешь сыграть в игру с Темноликой? Нет, туда тебе дорога заказана. Одно дело, эльфа схоронить в Дубраве, другое, пробираться в потемках на чужие земли, да еще через ряд стражников и храмовников.

Девочка обижено поджала губы, и опустила глаза. Что же, она предполагала такой исход. Годфри согласился ей помочь с погребением, но он не станет ее поддерживать в противозаконных помыслах.

– Ты не обязан идти со мной за стену, – тихо проговорила она.

Барон схватил девушку за плечи и хорошенько встряхнул. Ее светлые волосы и до того растрепанные, соскользнули с гребня и рассыпались волнами по плечам.

– Бекка, приди в себя! Прогулки через границу, это не детские забавы! – Годфри старался не повышать голос, но внутри него все клокотало.

Златовласка подняла на друга свои серо-зеленые глаза, затуманенные слезами.

– Нейвис погиб сегодня из-за этой шкатулки, что весит у меня за спиной. Его смерть не должна быть напрасной, а его погребение нужно провести по обычаям. Душа эльфа не обретет покой, если его закопать здесь. Лишь песнь магического леса поможет отыскать Нейвису путь к лазурным далям Инайрлан. А узелок, что мне надобно перенести за стену, спасет жизнь многим другим эльфам.

Годфри метался между здравым смыслом и словами Ребекки. Он может и сам, отнести мертвое тело за стену и эту таинственную вещь, что весит на плече девушки. Но паренек был уверен, что златовласка не согласится. Она пожелает отправиться вместе с ним на Большую землю.

– Ладно, мы поступим, по-твоему, но с одним условием, – скрепя сердце, произнес он.

Девочка кивнула.

– Ты ни на шаг не отойдешь от меня, и без пререканий, будешь следовать моим указаниям.

– Хорошо.

– Однажды, ты меня загонишь в объятья Дероды, Ребекка Лангрен, – проворчал юноша и направился за плащом.

Златовласка довольно улыбнулась, а затем оглядела поляну.

– Карро? – еле слышно позвала она ворона, уповая на то, что слух у птицы такой же острый, как и язык.

Над поляной, промелькнула тень. Огромный ворон бесшумно опустился на свободное плечо девочки, стараясь когтями не разорвать шерстяную ткань короткой накидки.

Вернувшись к Ребекке, Годфри с опаской взглянул на птицу. Юноше казалось, что желтые глаза пернатого с презрением наблюдают за ним. Стоит держать ухо востро с новоиспеченным питомцем подруги, а иначе, не успеешь глазом моргнуть, как странная пичуга огреет тебя по лбу мощным клювом.

Темная бездна, словно разъяренное чудовище, бушевала за краем отвесной скалы. Волны набрасывались на берег, безжалостно вырывая обломки камней из твердой породы, беспомощно взирающей, как кромсают ее тело, обрекая на гибель. Свинцовое небо заволокла бурая пелена, через которую с трудом проглядывался диск умирающего солнца.

Он стоял на краю обрыва, устремив свои темные глаза за сумеречный горизонт. Порывы ветра истязали магическую ткань плаща и трепали его черные, словно сажа, волосы. Шрам на щеке доставлял нестерпимую боль, как будто, вновь его лицо обожгло магическим снарядом, брошенным с ненавистью отчаявшейся демонессой.

Аромат пшеничных полей и терпкой хвои донесся до него. Она была рядом, как и прежде... Ноэл облегченно вздохнул, словно ощутил благословение Создателей внутри себя и, не удостоив гостью взглядом, протянул ей десницу в кожаной перчатке. Она послушно вложила хрупкую ладонь в его сильную руку. Он крепко сжал ее.

– Не отпускай меня... – произнес умоляюще аскалионец, с трудом выдавливая из себя слова. Ветер стремился уничтожить все звуки, что издавал маг.

– Я вечно во снах твоих останусь, – услышал он ее тихий голос, такой родной и знакомый. Сквозь кожу перчатки, он чувствовал тепло ее ладони, согревающее не только тело, но и сердце.

– Не позволяй мне ступить за край пропасти. Останься со мной...

– Хранить покой и гнать кошмары... – далеким эхом отозвались слова в пучине, разгневанного моря.

– Моя надежда, мой светоч в безднах Тени, не отдавай меня Дероде... – Визиканур чувствовал, как горло сдавили невидимые пальцы, мешая говорить. Он стал задыхаться, как рыба, выброшенная волнами на раскаленный песок.

Один резкий порыв ветра и твердая скала под ногами растворилась, и ледяные воды окружили его. Бездна поглотила чародея, затягивая на дно, словно огромный булыжник. В глазах темнеет, воздух не поступает в легкие. А бесчувственное солнце с каждой секундой уменьшается в зените. Тьма увлекает жертву в смертельный капкан.

Нет! Он еще не готов провести вечность в постели Темноликой! Он должен завершить последнюю миссию! Подлинно важную миссию в его жизни! Разорвать стальные оковы, сжимающие грудь и горло! Направить остаток энергии на один рывок! Один, но самый отчаянный! Тягучая трясина с ворчанием разошлась в стороны, толпой перед шествующим монархом. Выбиваясь из сил, демон, эльф и маг достиг поверхности, судорожно глотая воздух, насыщенный ароматом тлена.

Соленая вода, подобно кислоте, нестерпимо жгла глаза. Но чародей, превозмогая боль, устремил свой взор на берег, где еще мгновение назад была Она. Теплый луч света в палатах вечного мрака! Теперь клубы тени обнимали ее силуэт, закрывая от Ноэла плотным плащом. Тьма неспешно, словно насмехаясь над волшебником, уводила его надежду в незыблемые смоленые дали. Мрак, принявший формы исполинского существа, обнимал Ее за хрупкие плечи, лаская золото шелковых волос.

– Не оставляй меня!!!!

Его крик – песнь отчаянью! Он выплевывал горькую жгучую воду, что щипала его угольные глаза и сдирала кожу с застарелого рубца. И вновь волны нещадно накрывали его с головой, пытаясь утопить в безжалостном океане.

– Я память прошлых сновидений... – донес ветер прощальные слова...

Приграничье встретило ночных путников сухим и жарким воздухом. Не прошло и получаса, как одежда Годфри полностью высохла, и лишь ледяное дыхание Дероды жгло его кожу, просачиваясь через бархат плаща. Прикосновение Темноликой исходило от мертвого эльфа, безвольно покоящегося на плече барона. И пусть легенды и травница утверждают, что у остроухих смерть иная, юноша чувствовал, что Собирательница душ бродит где-то рядом, пытаясь утянуть в мрачные чертоги погибшего Нейвиса.