Текст книги "Кхаа Тэ (СИ)"

Автор книги: Дарья Согрина - Друк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Псилон, опасающийся, что его свергнут с должности коварные недруги, или же найдется другой маг решивший бежать в Мендарв, продумал до мелочей, как обезопасить себя от незваных гостей и врагов. Для начала, он убедил короля выстроить мраморную стену вдоль границы. Каменное ограждение вытянулось от побережья Моря Семи Ветров до неприступных гор Пазедота. Наземная преграда была оплетена сетью заклинаний, препятствующих прохождению чародеев в этот край, конечно со временем защита ослабла, позволяя проносить в Мендарв магические штучки, но до сих пор, волшебники не могли миновать стену. Чтобы очутиться в стране людей, обладателям силы было необходимо воспользоваться порталом, а процесс создания врат отбирал много энергии. За двадцать лет никто не воспользовался этим способом, кроме Таборы. Но демонесса не представляла угрозы для братьев, она была всего лишь пешкой в Великой игре.

Следующим шагом Псилона было изобретение амулетов, способных выявлять источники магии. Меус помнил тот день, когда брат собрал в бело-зеленом зале ордена совет епархии и громогласно объявил, что ему во сне явился Пророк Создателя и повелел снарядить каждого храмовника чудотворным талисманом.

Псилон был талантливым актером, многим менестрелям и скоморохам стоило бы взять уроки мастерства у Верховного жреца. Фанатичные приверженцы Тарумона Милосердного, проглотили данное заявление, как серебристый лосось – наживку. Вскоре грудь каждого церковника украшал нефритовый кулон в аритовой оправе, способный чуять враждебное чародейство за версту. Псилоновы штучки лишь не выявляли магию, исходящую от самих капелланов. Но данное послабление затрагивало только мелкие заговоры да вибрации. Решись один из жрецов воспользоваться серьезным заклинанием, то религиозным фанатикам не составило бы труда разоблачить их.

Псилон уже ни один год пытался решить данную задачу, но проблема заключалась в том, что если бы он ограничил действие амулетов на определенное чародейство, то этой нишей могли бы воспользоваться не только сами капелланы, но и их неприятели. Приходилось чем-то жертвовать

С врагами верховный жрец разбирался иначе, не прибегая к мистическим силам. Он выискивал заговорщиков, отступников и предателей при помощи шпионов. Среди аристократов, купцов ремесленников и даже воров у Псилона были свои глаза и уши. Таинственные соглядатаи доносили до капеллана тревожные сведения, а тот, с нескрываемым удовлетворением, расправлялся с недругами, отправляя их либо на костер, либо на виселицу.

Меус предпочитал более мирную и не столь суровую манеру существования. Он занимался исключительно делами церкви, а в свободное время изучал старинные рукописи из королевской библиотеки или фолианты с заклятиями из ларца Цитадели. Порой на капеллана накатывала ностальгия по былым временам, когда он еще не ведал ни о Вечном огне, ни о просторах Мендарва, ни о тоскливых одинаковых днях.

Черноволосый маг поднялся с кресла и стал бесцельно расхаживать по опочивальне.

«Я обязан вернуться!» внезапно подумал он и остановился. Его взгляд скользнул по распахнутому окну, за которым простирался город, переливающийся белоснежными бликами в свете луны и фонарей. Затем его взор направился к горизонту. Тьма и дальние расстояния не позволяли ему разглядеть ни Темную Дубраву, ни поросшую плющом и заклинаниями стену, ни пахнущий весной Круан. Но Меусу ни требовалось зрение, чтобы ощутить аромат эльфийских краев, насыщенный и пряный запах волшебства Большой земли.

В голове чародея пронеслись яркие воспоминания, где величественные древа упираются кронами в синий небосвод, искрящиеся водопады, с шумом срываются со скал, разлетаясь миллионными брызгами, когда достигают земли, чарующие огоньки лазурных фей, порхают в нектарной долине, покрытой пестрыми цветами. На смену радужным картинам памяти пришли серые обрывки пейзажей: сумрачные утесы Брока, непроходимые горы Смерти, зловонные топи страны гоблинов, негостеприимная Цитадель Аскалиона.

По его тощему телу пробежал неприятный холодок, когда он подумал о Магистрах. Если Меус решит хотя бы ненадолго покинуть Мендарв, ему придется досконально продумать план путешествия, дабы ни один ворон из Убежища не проведал про то, что он жив и не донес эту благую весть до слуха Эуриона.

Капеллан закрыл окно и задернул шторы. Он тоскливо взглянул на стол, и вновь потер виски, скованные болевыми спазмами. Сон не явится до утра, а это знаменует то, что ему волей-неволей предстоит еще несколько часов заниматься бумагами.

В противоположенном крыле дворца Псилон, тоже не спал. В его покоях горела одинокая свеча в канделябре, создающая полумрак. Беловолосого жреца не пытала бессонница, он не мог уснуть из-за Тесси, которая минуту назад изогнулась под ним в немом стоне.

Уже несколько лет эта рыжеволосая и миловидная женщина согревала постель и услаждала его. Капеллану она досталась от короля, который углядел ее на улицах Града. Дочь жестянщика была невысока ростом, обладала пышными и грациозными формами, большими зелеными глазами и медной копной вьющихся волос.

Тивар довольно долго пользовался услугами фаворитки, пока однажды, она ему чем-то не угодила, и он приказал ей отрезать язык. Псилона позвали к постели девушки, дабы он осмотрел ее на предмет одержимости и порчи. Тогда жрец и почувствовал второй раз в жизни, предательский укол в сердце. Он возжелал, чтобы эта несчастная девчушка стала его собственностью. К счастью, монарх с радостью избавился от немой фаворитки, отдав ее в распоряжение главы церкви.

Псилон не мог вернуть речь женщине, но был способен дать шанс на безбедное существование, взамен на плотские утехи. Его любовные фантазии, были в разы скромнее, предпочтений Тивара. Он знал, как довести Тесси до состояния эйфории, без садистских ухищрений, наслаждаясь ее внутренним криком, который может слышать лишь чародей, занимающийся любовью.

Рыжеволосая бестия была искусной любовницей, а Псилон ненасытным кавалером, требующим долгих и частых постельных игр. Тесси, покорно исполняла все желания своего господина. А взамен, получила роскошный особняк в купеческом квартале, круглую сумму золотых, кучу нарядов, ларец с драгоценностями и пару слуг.

Не часто немой женщине приходилось отправляться во дворец, где она всячески избегала встречи с королем. Были периоды, когда Псилон утопал в делах ордена, и у него не оставалось время на ночи страсти. Но когда у капеллана появлялся свободный часок, он стремился наверстать упущенное. Тесси казалось, что в такие моменты, она скидывала несколько килограмм.

Псилон, откинувшись на подушки, удовлетворенно поглаживал усы, следя взглядом, как рыжеволосая девушка соскользнула с постели и стала натягивать зеленое шелковое платье, расшитое серебряными нитями. Ее волосы каскадом спадали на гладкую белую спину. Эта была, пожалуй, единственная вещь, что делала Тесси схожей с Хонорой.

Около тридцати лет назад, когда Псилон еще не помышлял перебраться в Мендарв, Магистры направили его на Экалиот, разобраться с тамошними пиями.

Кровососы наводнили леса острова и безостановочно нападали на местный люд, обращая их в себе подобных полумертвых тварей, с острыми, словно клинки зубами, и кожей, покрытой едкой зловонной желтой слизью. Ловкие, хитрые и кровожадные, они были достойными врагами.

Время от времени, маги Экалиота и солдаты уменьшали численность монстров, но тех с каждым днем становилось все больше и их атаки все яростнее. Еще немного, и все деревни у леса бы, опустели.

Псилон прибыл в столицу. Обсудив условия сделки с королем, он отправился на встречу с придворным волшебником, который должен был посветить его во все детали происходящего. Своенравный маг был готов увидеть дряхлого старца в забавном колпаке и широких одеяниях, но не молодую женщину.

Хонора ждала его в своих покоях, облаченная в черное облегающее платье, тянущееся шелковым шлейфом по полу. Она стояла у окна и смотрела на город, когда Псилон без стука ворвался в обиталище чародейки. Как только он увидел ее, его разум словно заволокла тьма. Никогда до сели он не испытывал ничего подобного. Изначально он подумал, что животную страсть, овладевшую им, наслала колдунья. И лишь позже, он осознал, что попал в ловушку небесных Создателей. Таковы были коварные шутки богов, решивших поглумиться над воспитанником Аскалиона.

Хонора неторопливо повернула голову и взглянула на гостя. В ее темных миндалевидных глазах блеснула искра презрения. Тонкие губы сжались.

Псилон отметил, что женщина была полукровкой. Метис демона и эльфа. Взрывоопасная смесь. Чародейка была высокой и статной. Ее узкое лицо с острыми чертами нельзя было назвать красивым, но что-то в нем притягивало взгляды мужчин. Остроконечные уши торчали из-под водопада темных вьющихся волос.

В ту пору волшебник не был обременен усами и бородой, его пшеничные волосы, слегка затронутые сединой, едва доходили до плеч и всегда были собраны в тугой хвост. Морщины только начали атаковать загорелое лицо. Он не облачался в мантию подобно магистрам, а носил плотные магические доспехи да длинный плащ. Стандартный наряд для аскалийонца низшего ранга, обладающего силой в крови.

Чародейка оглядела его с головы до ног без всякого интереса. Никто из мирских кудесников не любил воспитанников Цитадели. Причина была проста – зависть. Маги Убежища постоянно совершенствовали свое мастерство, а прочие волшебники Нирбисса использовали лишь те знания, что были наследием предков.

Не дожидаясь, пока новоприбывший конкурент начнет расспросы, Хонора спешно поведала ему о ситуации. Ее речь была сухой и скупа на детали, но Псилона не интересовали ни Пии, ни мертвяки, ни гибель королевской армии, он завороженно смотрел, как двигаются в разговоре тонкие губы волшебницы. Ему страстно хотелось прильнуть к ним и заставить ее замолчать, хоть на мгновение. Магу с трудом удалось унять свой безумный порыв. Его голос отказался подчиняться ему, когда он с усилием выдавил из себя благодарность и пообещал к завтрашнему утру разработать стратегию борьбы с упырями.

Когда Псилон покинул покои чародейки, то услышал, как сердце бешено бьется в груди. Он ощущал себя прыщавым юнцом, познавшим прелесть любви, а не взрослым сорокалетним мужчиной, закаленным в боях и жизненных неурядицах.

Псилон проводил взглядом Тесси, скрывшуюся за дверью спальни. В коридоре ее ждал слуга, который проведет женщину до кареты.

Верховный жрец тяжело вдохнул и, закинув руку под голову, закрыл глаза, надеясь уснуть. Вуаль сна тут же окутала Псилона мягкой и уютной сетью.

Сновиденья были чудесными. Он видел себя в темных бархатных одеяниях, восседающим на каменном троне, изголовья которого украшали клыкастые пасти драконов. У его ног, встав на колени, простиралась толпа. Здесь были и аристократы, и торговцы, и мастера оружия, и фермеры. Они приклонялись перед ним, они боялись его, они восхищались Верховным Магистром Мендарва...

В Мендарве настала глубокая ночь, когда на юге Большой земли, последние лучи заходящего солнца, окрасили небосвод острова Экалиот в багряные цвета. Священная гора Энал – спящий вулкан, еле заметно вздрогнула, словно ей приснился кошмар. Слегка покачнулся и одинокий домишко, стоящий у ее подножья.

Из маленькой каменной хижины, стены которого увили заросли хмеля и красного вьюна, вышел высокий беловолосый мужчина, облаченный в дорожные одежды. На его плече висел кожаный мешок с пожитками, а в правой руке он крепко держал длинный посох из белого дуба, набалдашник которого был увенчан короной из резных серебряных листьев.

Морган Герион Виэнарисс, чародей из Аскалиона, которому минуло сорок три года, нахмурив брови, взглянул на вершину вулкана. В его серых глазах промелькнула тревога. Энал вела себя капризно в последнее время, и ему это совершенно не нравилось. Волшебнику следовало бы остаться и разобраться в происходящем, но он не мог. Его ждала дальняя дорога до Круана. Ему предстояло пересечь Ленточное море на корабле, затем несколько недель провести в седле. Страна Свободных народов по размерам превышает Экалиот в три раза, судоходные реки, к несчастью не пролегают на пути волшебника. Выносливый жеребец – это единственный способ перемещения до пункта назначения. Когда маг, наконец, достигнет границы Мендарва то, он сможет воспользоваться порталом. Чародей мог бы рискнуть и открыть иллюзорные врата здесь, на острове, но вероятность того, что этот ритуал выжмет из него всю энергию, была слишком велика. Он не имел права на ошибку. Телепортация на дальние расстояния вообще не рекомендуется, только в экстренных случаях, когда жизни мага угрожает смертельная опасность. Уж лучше погибнуть от истощения на другом конце света, чем в объятьях врага. Но сейчас Морган не спасал свою жизнь, он спешил на помощь другим существам. А мертвый или обессиленный волшебник, хоть и спешно прибывший по первому зову, абсолютно бесполезная вещь.

Энал вновь слабо вздрогнула. Почва под ногами чародея завибрировала. Он задумчиво потер подбородок, покрытый серебристой щетиной, и тяжело вздохнув, направился вниз к долине, где расположился компактный городок Труол. Чары, наложенные на гору, не дадут ей пробудиться еще пару месяцев, а за этот срок Морган успеет разобраться со своими делами, посоветоваться с Магистрами и вернуться, дабы решить назревающую проблему.

Волшебник ускорил шаг. Он надеялся, что чем быстрее доберется до городка, сядет на торговое судно и отправится на континент, тем скорее вернется к Энал, недовольной его отъездом.

Каждое вздрагивание Энал, вызывало рябь на поверхности огромного черного зеркала, расположенного в мрачном замке Кихерна, возвышающегося на скале, объятой двумя бурными реками. Непроглядная бездна стекла, напоминала воды разбушевавшегося океана, который простирался за окнами залы.

«Я вернусь...», раздался скрипящий шепот. « Я вернусь, дабы забрать все то, что принадлежит мне по праву...»

Стая летучих мышей всполошилась в темной глубине высоких потолков. Животные, с громкими воплями, закружили по помещению, затем, хлопая кожистыми крыльями и продолжая истошно верещать, вылетели через незастекленные окна, растворяясь в обсидиановой ночи. Их крики разносились над темными водами, которые разрывал шквальный ветер, над высокими башнями, где несли дозор каменные чудовища, укутанные плащом тьмы, над вереницей гор, мирно спящей под сверкающим звездным небом.

Древние руны, покрывающие полы и стены замка, замерцали зеленым пламенем. Чародей, в темной бархатной мантии, с надвинутым на голову капюшоном, злорадно оскалился, глядя на шторм, разыгравшийся за окном. Он судорожно поглаживал изумрудную подвеску с изображением дракона.

– Да, мой Властелин, – произнес он тихо, – Еще немного, и Нирбисс содрогнется от твоего возвращения. Еще немного, и Жезл Пророчества будет уничтожен, и ты сможешь совершить возмездие.

Символы заискрились еще ярче, озаряя залу малахитовым светом. Маг скрестил руки на груди, стараясь не придавать значения магической активности, происходящей вокруг него. Он успокаивал себя тем, что возвращение Господина несет ему лишь благо, хотя сердце колдуна трепетало от ужаса перед грядущими событиями, что ожидают этот континент.

Ребекка, сидела на постели в своей маленькой спальне и долго прислушивалась к тишине в доме. Она должна была убедиться, что отец и братья уснули, перед тем, как начать свой монолог. Ей хотелось хоть с кем-то поделиться приключениями, которые она сегодня пережила в лесу. И единственным собеседником, способным ее выслушать, был Карро.

Уже прошел месяц, как ворон поселился в ее комнате, но доселе, никто из домочадцев не обнаружил птицу. Уходя из дому, златовласка тщательно прятала клетку с пернатым за сундуком, предварительно прикрыв тканью. К счастью, ворон вел себя тихо, и ни разу не выдал своего присутствия.

Ночами, когда родных накрывал волшебный мир сна, девочка разговаривала с Карро, а вернее, просто рассказывала птице о своих душевных переживаниях и событиях, произошедших в окрестностях. Ворон с безразличием моргал желтыми глазами, и время от времени, щелкал огромным клювом. Были моменты, когда пернатому гиганту надоедала болтовня Ребекки, и он демонстративно прятал голову по крыло, делая вид, что уснул. Сейчас он бы поступил так же, но повествование девочки на этот раз было не пустым набором слов, а весьма увлекательным рассказом. Златовласка неторопливо разглагольствовала о странствиях по Темной Дубраве, расчесывая свои длинные светлые локоны деревянным гребнем.

– Если бы ты только видел это дерево! – восторженно прошептала девочка, вспоминая огромный ясень. В данное мгновение Хром не вызывал у нее страха, а лишь благоговение. – Ты бы наверняка сам хлопнулся бы в обморок!

Карро прищурил глаза, нахохлился и внезапно возмущенно произнес скрипучим басом:

– Только необразованные девицы, лишаются сознания при виде дендройдов. Я видел тысячу раз этих существ, ничего в них особенного или устрашающего нет!

Гребень выпал из рук девушки, громко ударившись об половицы. А сама она, открыв рот и вытаращив от удивления глаза, уставилась на птицу. Карро окинул златовласку презрительным взором и продолжил речь.

– Ой, только не делай вид, что умираешь от испуга! – проворчал он. – Можно подумать, что тролли и дендройды это для тебя в порядке вещей, а вороны – чудовища из кошмаров! И что ты меня так пристально созерцаешь? Никогда не видела говорящего ворона? Сейчас ты удивишься еще больше, ведь кроме того, что я умею разговаривать на человеческом языке, причем на всех диалектах и наречиях, что существуют в Нирбиссе, я еще пою, танцую и пью эль. Кхе-кхе, – замялась птица. – Кажется, я сболтнул лишнего.

Ребекка ошалело смотрела на Карро, а ее голову атаковало войско безумных мыслей. Одни вопили, что ей следует поскорее бежать из комнаты или выкинуть странную пичугу в окно, другие же нашептывали, что надлежит обождать и поглядеть, чем обернется эта история. Был еще внутренний голос, который твердил, что возможно стоит отнести ворона храмовникам, дабы не накликать на себя беду. Но последняя идея была провальной. Если кто-то проведает, что птица целый месяц прожила у нее, то вся семья будет под угрозой. Пока златовласка пыталась обрести контроль над своим разумом, Карро все не унимался.

– Надеюсь, дорогуша, ты не решила лишиться чувств, как там, в лесу? Я не выношу драматических сцен! Молви хоть одно словечко! Обычно ты трещишь, не умолкая, а сейчас словно в рот воды набрала!

Нужно было что-то решать и как можно скорее. Ребекка затравленно покосилась на дверь. Вероятно, стоит позвать братьев или отца?

Птица проследила за взглядом девчушки и иронично хмыкнула.

– Весьма глупая идея, если честно, – ехидно пробормотал ворон, подмигнув ошарашенной Ребекке. Он просунул свою громадную голову сквозь прутья и зловещим шепотом продолжил:

– А я разве не упомянул, что умею читать мысли? Нет? Прости, запамятовал.

Такого поворота златовласка не ожидала. Щеки запылали, словно их обдало жаром костра. Если птица говорит правду, то она, абсолютно все знает про Ребекку. А некоторых мыслей девушка стыдилась, хоть они и казались невинными.

– Если ты желаешь поговорить о снах, о матери или о том светловолосом мальчишке, живущем в замке, я готов побеседовать об этом, но вслух.

Ребекка, стараясь не о чем не думать, резко вскочила с постели, сдернула покрывало и накинула его на клетку, в надежде, что это действие заставит птицу замолчать. Но Карро вошел в раж.

– Дорогуша, я прекрасно осознаю, что ты шокирована моими талантами, но не стоит себя вести, как истеричная аристократка, впервые увидевшая гоблина. Только жители Мендарва приходят в ужас, когда им становится ясно, что некоторые птицы и животные понимают их и могут вести весьма высокоинтеллектуальные и изящные дискуссии.

Беспокойно расхаживая по комнате, златовласка с опаской поглядывала на клетку, завешанную покрывалом. Мысли табуном носились в ее уме, заставляя Карро комментировать их.

– Ладно, если ты намерена хранить молчание, то храни. Я тоже умею, вести монолог, – хитро заявил ворон. – Так, что там творится в паутине твоего разума? Ага! Тебе любопытно, сколько лет я владею человеческой речью? Что же, я с превеликим удовольствием отвечу. Лет триста, не меньше!

Девушка остановилась и недоверчиво обвела покрытую клетку взором.

«Вот врун, вороны всего триста лет живут», подумала она и тут же из-под покрывала услышала негодующие возражение.

– Эй, деточка, кто тебе дал право обзывать меня лгуном? Я, между прочим, не обычная птица, из волшебных мест! Пора было уже, и сопоставить факты! Хотя, куда тебе деревенщине до логических умозаключений!

Вместо испуга и удивления на Ребекку нахлынула волна ярости. Птица перешла на оскорбления. А так разговаривать с собой, девочка не позволит даже королю!

– Я бы посоветовала тебе выбирать выражение и тон, когда ты говоришь с жительницей Мендарва, – пригрозила она, в надежде утихомирить пичугу.

Из-под тканевой завесы послышался глухой смех, который звучал весьма странно, ведь птицы не способны хохотать. Но Карро не был обычным вороном, теперь златовласке было об этом известно.

– Знал бы, что ты окажешься такой глупой девчонкой, не за что бы ни согласился приезжать в страну людей, – наконец, уняв веселье, просипел ворон.

– Тебя сюда никто не звал!– расхрабрилась девушка.– И зачем я только купила тебя. Тощий и хитрый торговец меня провел! Подсунул магическую вещь. Недаром после Ярмарки в Дубки повадились храмовники. Они тебя ищут?

Ворон молчал. Он либо размышлял над сказанным, либо готовил очередное оскорбление. Ребекка осторожно подошла к клетке и приподняла одеяло. Птица, немигающим взглядом, смотрела на нее, затем тихо произнесла:

– Нет, братья Вечного Света здесь ошиваются, не по мою душу, к счастью.

– Ты знаешь, что они ищут?

Карро прищурился. Перья на его затылке нервно дернулись.

– Нет, – соврал он, – и знать не желаю. Я на дух не переношу этих поклонников Тарумона. Если хоть один из них осмелится прикоснуться ко мне, я так долбану клювом этого храбреца, что он не только увидит звездное небо в ясный день, но и запомнит меня до конца жизни!

– Ты же понимаешь, опасность данной ситуации? – виновато пробормотала златовласка. – Если я не отдам им тебя, то однажды моя семья окажется на эшафоте.

Глаза птицы превратились в две узкие щелочки, клюв предупреждающе щелкнул.

– Только попробуй, и я клянусь жизнью всех своих родственников. Нет, не так. Клянусь жизнью Великих Магистров, половина из них уже глубокие старики, и Темноликая вскоре все равно явится за ними, что если ты меня сдашь этим бело-зеленым скоморохам с их лжепророком, я вернусь с того света, и так тресну тебя клювом по лбу, что ты навсегда сознание потеряешь!

Девочка опасливо отступила назад. Край покрывала выпал из ее рук и вновь накрыл клетку. Угроза звучала убедительно. И теперь, Ребекка не знала, что страшнее, возмездие этого ворона-переростка или гнев священнослужителей.

– В твою светлую голову не закрадывалась мысль, что может быть, я неспроста явился в Мендарв? – сухо поинтересовался Карро, и, не дождавшись ответа, продолжил. – Я, между прочим, нахожусь здесь с тайной миссией, а ты без зазрений совести решила сдать меня первому встречному святоше!

Из груди златовласки вырвался безнадежный вздох. Даже в ее самых страшных кошмарах, ей не могла привидеться сложившаяся ситуация. Тролли, дендройды, говорящие вороны в ее родных местах, где словно тараканы, кишат приверженцы Тарумона Милосердного.

– Еще вражеского шпиона мне не хватало приютить в доме, – простонала она.

Данная фраза пуще возмутила ворона. Судорожное пощелкивание клюва, звучащее из-под покрывала, весьма ясно оповещало об этом.

– Ты назвала меня, шпионом?! Да... Да ты... Я, понимаешь ли, не задумываясь об опасностях, подстерегающих на пути, оставляю супругу с воронятами и ... Являюсь в эту забытую Создателями страну, где монстров в человеческом обличье больше, чем чудовищ на всем Нирбиссе, и что же я вижу? Неблагодарная и трусливая девчонка, которую мой спутник, с какого-то перепугу вздумал оберегать, не только жаждет меня отдать в лапы религиозным фанатикам, но еще и обзывает шпиком! Если бы знал, что так дело обернется, то и пером бы не пошевелил! А теперь, мне бедолаге приходится терпеть унижения, прозябая целыми днями в клетке в тысячах милях от дома. Ой, чует мое сердце, что не сносить мне головы! А я ведь еще совсем молод, что бы погибнуть в проклятом Мендарве! Бедная, Клара, видать остаться тебе вдовой, а нашим детям – сиротами.

Ворон голосил во всю мощь. Если пернатый и дальше продолжит орать на весь дом, то дела пойдут совсем скверно. Ребекка уже сотню раз пожалела, что упомянула храмовников и шпионов. Она подошла к клетке и сдернула покрывало. Карро, тут же замолк и презрительно кинул взор на девчонку.

– Говори тише, иначе мы все по твоей вине окажемся в тюремном подземелье, – предупредила она. – Для всех было бы лучше, если бы ты остался со своим спутником. Так нет же, он приложил массу усилий, чтобы всучить тебя мне.

– Никто меня тебе не навязывал, – обиженно, но шепотом проговорила птица.

Пришел черед златовласки смеяться. Это был печальный и истеричный смех, который вырывается из груди людей, стоящих на пороге отчаянья.

– Ты издеваешься? Этот жулик, использовал хитрость, дабы я купила тебя. Ты присутствовал при этом, и все же, продолжаешь утверждать, что твой владелец не принуждал меня приобрести гигантского ворона?

– Никакой он мне не владелец, он просто Ба... – проворчал Карро, пряча глаза. – Впрочем, не твое дело – кто он.

Ребекка удивленно вскинула брови, но затем приняла безразличный вид и пожала плечами.

– Не мое, так не мое.

– И тебе не капли не любопытно, кто мой спутник?

– Нет.

– Врешь, я только что прочел твои мысли.

Девочка безнадежно развела руками, осознавая, что ворон не уймется, пока не услышит вопрос вслух.

– Ладно. И кто твой спутник?

– Конь в лисьей шубе! – злорадно прошипела птица, довольная ответом. – Ты задаешь слишком много вопросов!

– С меня достаточно, – тяжело вздохнула златовласка и зевнула, – Я утомилась и не желаю больше с тобой беседовать, – она подняла с пола покрывало и пошла к постели.

– Это я с тобой не желаю говорить, – пробубнил Карро, и демонстративно повернулся спиной к Ребекке.

Девочка даже не взглянула в его сторону, она задула огарок свечи и улеглась на дальний край кровати, накрывшись с головой одеялом. Она должна отдохнуть, а завтра утром поразмыслит над тем, как ей поступить с птицей. Ох, если бы мама была сейчас рядом, то на наверняка бы, нашла верное решение. Но Аэлтэ пропала, и неизвестно вернется ли она когда-нибудь домой.

Златовласка утерла слезу, скатившуюся по щеке и, уткнувшись в подушку, зажмурила глаза. Усталость тяжелой лавиной накрыла ее тело, сон медленно, но упрямо обволакивал разум девочки колючим неводом, утягивая ее в пучину кошмаров.

В иллюзорном мире, перед ее взором пронеслись мрачные и пугающие пейзажи. Огромный черный замок высился на отвесном утесе, со всех сторон омываемом то бурными водами двух рек, то гигантскими волнами океана. В мертвых глазницах окон мерцало тусклое зеленое свечение. Тихий зловещий шепот, словно просачивался сквозь каменную кладку здания.

– Я вернусь, что бы забрать то, что принадлежит мне по праву...

Ребекка испуганно вскрикнула во сне. Карро тревожно взглянул на девочку. Ему, как и всем воронам Аскалиона, был ведом навык чтения мыслей, но заглянуть в разум спящего человека он не мог. Способность видеть чужие сны, была дарована лишь немногим чародеям, обитающим на землях Нирбисса. Если бы Ноэл был здесь, он бы без труда проник в кошмары златовласки. Но волшебник был далеко, и вряд ли рискнет явиться в Мендарв. Если бы не его специфическая внешность, обладание силой и магическое обмундирование, он бы лично прибыл в страну людей, а не посылал бы в разведку своего пернатого Спутника.

Деревья Дубравы тревожно шептались между собой, поскрипывая сухими сучьями и сбрасывая осеннюю листву. Их раскидистые ветви, покореженные бурей, временами с глухим треском обламывались и падали на сырую землю, покрытую багряным ковром и тонким слоем инея. Где-то, в непроходимой чащобе, среди завалов бурелома, послышался волчий вой, оповещающий о скором приближении зимы. Через несколько мгновений на зов ответил собрат желтоглазого стража ночи. Над лесом зазвучала тоскливая песня, и с каждой секундой, к хору присоединялся еще один серый исполнитель. Среди искривленных силуэтов стволов, громко хлопая крыльями и беспокойно ухая, промчалась огромная сова. Ночная охотница кружила по Дубраве в поисках добычи, в надежде, что завывание волков не спугнуло всю живность, таящуюся среди валежника.

На небольшую поляну, освещенную тусклым мерцанием полумесяца, выпрыгнула мохнатая тварь и тихо похрюкивая, помчалась к старому дубовому пню. Науро С’Ар Илхор не заметил, притаившуюся у корневищ гигантского древа демонессу, он уселся на пень и, сняв с себя жилет, стал с интересом рассматривать ворот, пытаясь отыскать причину, почему магическая ткань приклеилась к рукам деревенской девчушки, а потом, внезапно отлипла от ее пальцев. Материал был оснащен металлическими волокнами, пропитанными чарами, но кисти девушки явно не магнит. Или магнит? Магнит, притягивающий волшебство? Но окончить размышления эльфу не удалось, он ощутил, как ледяные руки Таборы, тяжелым грузом легли ему на плечи.

«Я неосмотрительный идиот, второй раз, за день попавшей в ловушку!» удрученно подумал коротышка.

– Ты где был?! – подобно змее, прошипела демонесса, и Науро почувствовал, как ее когти впиваются в его кожу через рубаху. Боль вызвала легкую тошноту, но толстяк хоть и порой и проявлял рассеянность, с напарницей он умел управляться. Прикинув в уме все плюсы и минусы его последующих действий, он хитро оскалился и ловко вывернулся из плена Таборы. В несколько прыжков коротышка оказался на безопасном расстоянии от разъяренной девицы, чувствуя неприятное жжение в плечах.

– Солнце мое, а можно вести беседу без применения пыток? Нигде я не был, так что нечего заниматься рукоприкладством! – пробормотал он, натягивая жилет, который его непременно защитит от когтей обезумевшего демона.

Лицо Таборы перекосилось от гнева. Лунный свет придавал ее ярости весьма пугающий оттенок. Демонесса медленно стала приближаться к напарнику, ее руки сжались в кулаки. Слова эльфа о неприемлемости насилия, видимо не возымели должного эффекта.

– Значит, говоришь нигде...– яростно процедила девица.– А кого я попросила следить за этой девчонкой?!