Текст книги "Кхаа Тэ (СИ)"

Автор книги: Дарья Согрина - Друк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

Торбор поежился, вспомнив, как прошло его последнее путешествие по подгорному лабиринту. Горик был ранен и яд верхи лишил его руки. Бравика, утащила в глубины гор ловкая гигантская сгизка, его крики и скрежет сотни лап чудовища, еще долго звучали в ушах отряда.

Сейчас тварей на Недровых путях стало еще больше, чем двадцать лет назад. Они начали активно плодиться, словно крысы в городских канализациях. О печальных известиях кузнецу поведал приезжий дворф, которого он повстречал в Руандоне. Ферйренурк Эр Гархир прибыл с караваном из энрада Ульхольма, что находится у самого побережья Туманого океана. Его путь на Большую землю был долог и полон лиха. До Руандона добралась лишь треть гномов, половина самопередвигающихся телег вместе с возницами сгинула в подгорных катакомбах. Купцу пришлось пережить три атаки чудовищ, и по его словам, они уже не нападали поодиночке, а собирались в небольшие группы.

Твари размножались и обретали скудный разум, а гномы преступили к строительству наземного туннеля через опасные хребты, дабы избежать невосполнимого количества потерь среди сородичей. Больше подземный лабиринт не являлся безопасной тропой. Все чаще стало гибнуть караульных, все реже торговцы возвращались домой после поездок на Большую землю.

Ведуны и ученые мужи Дамдо, до сих пор пытаются разгадать причину, такого резкого всплеска рождаемости у подземных тварей. Но пока ни те, не другие не нашли объяснения феномену.

Торбор нахмурил мохнатые брови, отогнал от себя мрачные мысли о родных краях и подошел к печи, раздумывая, стоит ли сегодня заниматься кузнечным делом или все же, дождаться Годфри, который обещал заглянуть в гости.

Этот мальчишка сильно рисковал, приходя в приграничье Круана. Если его поймают с поличным, не миновать юному барону костра на площади Форга. Но как бы кузнец не пытался объяснить всю опасность данных путешествий через стену, Годфри не желал его слушать. Он был упрям и всегда поступал так, как велит ему сердце, а не законы страны людей.

Тяжело вздохнув, гном отбросил затею о работе и поднялся вверх по лестнице в холл. Он дождется юного друга, а завтра, примется за изготовление кинжала.

Эльфам понадобился странный клинок. Они, не дожидаясь визита Торбора, даже послали гонца с чертежами и кошелем золотых монет. Полуэльф передал послание и деньги, и, накинув капюшон плаща, направился в сторону Мендарва, пообещав вернуться за заказом, через несколько дней. Дворф догадывался, что курьер может и не сдержать слова. Вылазка на территорию людского государства, могла закончиться для остроухого, плачевно. Но если Неивс зная об опасности, решил миновать стену, значит его миссия, крайне важна для Светлоликих.

Кабинет Верховных жрецов культа Тарумона Милосердного, находился в здании, расположенном в задней части сада, где огромный бело-зеленый собор, высился неподалеку от королевского дворца. Двухэтажная пристройка служила анклавом для духовенства. Здесь, ежедневно проводились собрания ордена, рассматривались церковные вердикты, касающиеся еретиков, обсуждались нововведения, и искали одобрения, будущие миссионерские походы на Большую землю.

Псилон Герион Виэнарисс, сгорбившись над письменным столом, внимательно читал донесение, которое ему вручил секретарь. Его белесые брови хмурились, а губы сжались в тонкую нить. Новости с феода Данкоса были такими же бесполезными, как и неделю назад. Брату Конлету, так и не удалось отыскать Тару Рин, а воздух в уделе барона, все еще был пронизан магическими частицами. Завалы давно разобраны на Дозорной тропе, но стена во многих местах разрушена до основания, а кое-где огромные дубы, сваленные ураганом, вовсе создавали непроглядный навес.

Белобородый капеллан потер переносицу. Подлатать мраморную стену появится возможность только весной, а это значит, помимо каменных дыр, и в магической завесе будут всю зиму существовать бреши.

«Нужно будет самолично взглянуть на хаос, творящийся там. Возможно, я смогу, что-то исправить, когда прибуду к стене. Придется воспользоваться эликсирами восполняющими энергию. Штопать прорехи в волшебном заслоне кропотливая и сложная работа, но я должен, хоть немного подправить ситуацию. А весной, когда восстановят ограду, усилю заклятье, привязав его к мрамору».

Псилон помнил, что вместе с Меусом, они долго раздумывали, как защитить Мендарв от чужаков. До их прихода к власти в ордене, людское государство было огорожено то частоколом, то каменной грядой, то земляными насыпями. Защита от вторжения так себе. Нелюди и носители чародейских способностей, могли беспрепятственно посещать окраины, а некоторым, даже удавалось проникнуть вглубь страны.

Дилетантство со стороны приверженцев Тарумона Милосердного, не могло обезопасить граждан. На костер и виселицу попадали чаще всего невинные жертвы злых языков, нежели истинные вероотступники.

Возглавив орден, Псилон разложил все по полкам, предварительно сдув с них пыль глупых традиций и домыслов. Верховный жрец изобрел амулеты, способные определять наличие чар в радиусе нескольких метров. Он вместе с братом придумал, как привязать защитную завесу к камню. Невидимая магическая ограда не позволяла проникнуть в страну созданиям, которые носили в себе хоть крупицу силы. Всякий, кто пытался пройти в Мендарв наталкивался не только на мраморную кладку, но и на иллюзорное препятствие – прозрачное и прочное. Правда, волшебный барьер не мог остановить нелюдей, которые не были одарены магией. На борьбу с ними вывели патрули, несущие караул на Дозорной тропе.

Постройка стены была завершена пятнадцать лет назад. Последний мраморный блок и финальное заклятье были возложены именно во владениях барона Данкоса.

«Тара Рин прибыла сюда, либо до нашего приезда, либо во время постройки ограждения», Псилон недовольно хмыкнул и пригладил бороду. «Она столько лет жила под моим носом и ни разу не попала в поле зрение ордена... Дриада весьма умна! Так долго не касаться живых растений, остерегаясь, что сила будет обнаружена храмовниками. Да, у этой дамы сильная воля. И ты не простая лесная нимфа, Тара, ухаживающая за флорой и фауной, ты воительница. А что воительнице понадобилось в Мендарве? От чего ты бежала дриада? От кого скрывалась?»

Псилон поднялся из-за стола и потянулся. Его темная мантия лениво зашелестела, словно зевая. Капеллан взял письмо и, смяв его, выбросил в плетеную корзину для мусора. У него осталось еще два, точно таких донесения, написанные корявым почерком брата Конлета. Маг не станет захламлять свой посменный стол или секретер лишней макулатурой.

Внезапно, широкая деревянная дверь с замысловатой резьбой распахнулась, и в кабинет ворвался Меус. Черноволосый жрец был явно раздосадован, его лицо было пунцовым от ярости, ноздри раздувались, а брови гневно сошлись на переносице.

– Добрый день, брат, – проурчал иронично Псилон и вновь уселся за стол.

– Добрый день, кажется только у тебя! – воскликнул Меус и, не дожидаясь приглашения, плюхнулся в кресло, напротив довольно ухмыляющегося родственника.

– Видимо, до тебя дошли слухи, мой драгоценный брат, раз ты влетел сюда, словно обезумевший ястреб? – расплываясь в улыбке, проговорил Псилон.

– Слухи? – воскликнул Меус, ударив кулаками по подлокотникам. – Ты издал указ без моего ведома! Да еще утвердил его с Тиваром, сожри тебя ковл со всеми потрохами!

– Если бы ты с ним ознакомился до короля, то вряд ли бы дал согласие.

– Я что, по-твоему, безродный Странник, чтобы ты распоряжался мной, как личной вещью? – желваки нервно заиграли на скулах черноволосого капеллана.

– Нет, ты глас Тарумона Милосердного. Тот, кто несет свет пророка людям, даже тем, что обитают за пределами Мендарва. А еще, ты беглый маг, которому придется вернуться на Большую землю и отыскать новые заклинания, да кое-что узнать про наших общих недругов, – спокойно сказал Псилон, глядя, как его брат готов лопнуть от раздражения и бессилия.

– Ты смерти моей хочешь, раздери тебя в клочья сгизка?

– Совсем наоборот. Я хочу, чтобы мы прожили долгую и счастливую жизнь, а не просыпались каждый день в поту после ночного кошмара.

– Раз ты так заботишься о нашем благополучии, то сам и отправляйся в путешествие, а меня оставь в покое!

Псилон покачал головой и, сложив руки на груди, откинулся на спинку кресла.

– Я бы с радостью, мой вспыльчивый брат, но у меня здесь достаточно важных дел. Ты вряд ли с ними управишься в мое отсутствие. Будешь днями и ночами корпеть над своими манускриптами, и пустишь проблемы ордена на самотек. Поэтому я решил, что именно тебе стоит участвовать в миссии. Несколько месяцев странствий пойдут на пользу. Уповаю также, они окажутся благодатны и для нашей церкви.

Меус молча сверлил глазами брата. Он надеялся, что не переигрывает, ведь в душе маг ликовал от радости, что, наконец, сможет вырваться из Мендарва, хоть ненадолго.

– Ладно, испепели твои седины Дейра, я поеду. Но с одним условием.

Псилон безнадежно развел руками. Естественно, он примет ультиматум Меуса.

– На Большую землю я отправлюсь в одиночку, без твоих ищеек и без отряда храмовников.

– Но это противоречит уставу! – попытался воспротивиться беловолосый капеллан, ожидавший чего угодно, но не такой развязки.

– Не противоречит, если я отправлюсь в паломничество. Я должен изменить внешность и избавиться вот от этого наряда, – Меус указал на бело-зеленый хитон, в который был облачен.

– Братья могут тебя защитить...

– От Эуриона они меня не уберегут, скорее наоборот, привлекут внимание к моей персоне. Хочешь, чтобы я добыл ценную информацию, принимай мои условия. Не пожелаешь отпускать меня одного, что же, тогда можешь, смело готовить кострище для меня, чтобы тебя задушила в объятьях Дерода.

Псилон перестал ухмыляться. Его лицо помрачнело, но беловолосый, все же кивнул в знак согласия.

– Хорошо, поступим, по-твоему. Собирайся в дорогу, через два дня ты должен отплыть из Форга. В Скраде пересядешь на корабль, идущий в Эскалонию. Совершай свое паломничество по южным территориям. Можешь даже отправиться на острова, но постарайся, что бы путь ни привел тебя к северной части Нирбисса. Магистры редко покидают Цитадель, и на юге ты способен лишь повстречать молодых магов, которые, пожалуй, тебя и не узнают. Сейчас мало кто интересуются Книгой Памяти. Не думаю, что новые воспитанники просматривают архивы двадцатилетней давности.

Меус кивнул и поднялся с кресла.

– Договорились, – произнес он и, не прощаясь, спешно покинул кабинет, оставив брата в одиночестве. Когда дверь за черноволосым капелланом закрылась, Псилон облегченно вздохнул.

Что же, одна проблема решена. Теперь осталось разобраться с магической активностью в баронском феоде, выкинуть Табору из Мендарва и отыскать пресловутую дриаду.

Глава 7

«Убийство нелюдя на территории

Мендарва, не является преступлением.

Вынужденные меры поощряются и

королевской властью, и духовенством

ордена Тарумона Милосердного.

Наш милостивый Пророк благоволит

к истинным представителям

человеческой расы, готовым очистить

страну от иноземных тварей».

Законодательство Мендарва.

Том первый. Параграф первый.

Небольшая базарная площадь Дубков была битком набита людьми. Леди Илария прислала из замка дюжину слуг, дабы те прикупили мяса, птицу, рыбу, зелень, муку и деревенские сладости. Среди сельчан пронесся слух, что баронская чета ожидает в скором времени прибытие важной персоны, и готовится к предстоящему банкету.

Храмовники, слоняющиеся от безделья среди торговых лавок, на вопросы местных, кивали в знак согласия, но тоже не спешили раскрыть личность гостя. На ум фермерам, мастерам и даже приезжим торговцам приходила лишь одно имя. Но визит Тивара в северный удел был бессмыслен. Король бы предпочел пригласить во дворец семью аристократов, нежели совершить короткую поездку в провинцию. Монарх терпеть не мог пасторальные пейзажи, хотя предпочитал лицезреть в своих покоях миловидных и обнаженных сельских красавиц.

Ребекка пробиралась через толпу к лавке пекаря. Она крепко держала правой рукой небольшое лукошко, накрытое куском холщовой ткани. Девочка несла Базелю орехи и грибы, дары Дубравы и дендройда. Булочник неплохо платил за лесной урожай. Сам он редко покидал приделы Дубков, предпочитая приобретать ингредиенты для выпечки у соседей. Златовласка за последний месяц уже несколько раз приносила розовощекому пекарю грибы. И он, с радостью покупал их, нахваливая девушку, говоря, что она умеет выбирать мясистые и крупные белоножки и маслянистые горянки. Сегодня Ребекка намеревалась выручить, куда больше серебряных монет, нежели неделей ранее. У нее в корзине была приличная горсть лещины и мускатника.

Приближаясь к пекарне, девочка несколько раз уловила сплетни сельчан, обсуждающих приезд знатного гостя. Когда в одном из разговоров промелькнула имя Тивара, златовласка почувствовала, как по спине прошел холодок. Если король явится сюда, то ей придется сидеть в доме все то время, что монарх будет гостить у барона. А такой расклад дел совершенно был неприемлемым для Ребекки, на плечи которой, легли домашние хлопоты да забота об отце и братьях.

Сегодня Тор и Кор приглядывали за хозяйством, заготавливали дрова на зиму и прибирались в курятнике, где остались всего две несушки. Остальную птицу Артур понес к мяснику на продажу, а корову и кроликов, он уже давно сбыл. Ребекка, отдав дары Дубравы Базилю, должна была встретиться с отцом у прилавка Финли Блейка. Но не успела она сделать и пару шагов, как по толпе прошелся встревоженный гул, а адепты Тарумона Милосердного начали стекаться, подобно молочным ручьям к закутку мясника, и воздух сотряс ликующий крик, какого-то паренька.

– Убили эльфа!!! Остроухий мертв!!!

Златовласка ощутила неприятное покалывание в груди. Она прекрасно помнила вчерашнего тролля, утверждающего, что он эльф.

«Неужели этот глупец решил сунуться в Дубки? Знал же он, что это опасно!» Ребекка торопливо стала протискиваться через толпу зевак, которые образовали кольцо возле лавки Финли. В первых рядах стояли храмовники, с интересом разглядывая что-то, лежащее на земле.

Внезапно, кто-то схватил ее за руку. Она испугано обернулась. Это был Артур. Он был бел, как простыня после стирки в водах Зарницы.

– Куда ты? Не зачем тебе глядеть на мертвого нелюдя, – зашептал с тревогой он.

Златовласка мягко высвободила кисть из ладони отца и покачала головой.

– Я одним глазком посмотрю. Никогда раньше не видела эльфов, – соврала она, – ни мертвых, ни живых.

– Надеюсь, и впредь не увидишь. От этих остроухих одни несчастья, – проворчал Артур.

Ребекка улыбнулась и протянула фермеру серебряники и корзину. Тот молча взял их, не догадываясь, что задумала его дочурка.

– Прости, отец, но я должна это увидеть, – проговорила девчушка и моментально скрылась за спинами сельчан и церковников, оставив Лангрена, оторопело глядеть на толпу. Он даже не успел слова молвить ей вслед.

Давно в этом уделе не встречали нелюдей и обладателей силы. Невзирая на то, что владения барона Данкоса находились рядом со стеной, здесь было тихо и спокойно. Но после бури, Дубки и замок наводнили священнослужители, рыскающие по территории, словно охотничьи псы, вынюхивающие добычу. Видимо, бело-зеленым хитонам было ведомо о эльфийских лазутчиках.

Ребекка, подобно юркой змейке, проскальзывала между людьми. Наконец, она оказалась в первом ряду и облегченно вздохнула, когда увидела мертвого нелюдя. Златовласка была искренне рада, что эльфом не оказался толстяк из Дубравы, но ее сердце сжалось при виде бедолаги, которого постигла незавидная участь. Глаза неприятно защипали, но девчушке удалось взять эмоции под контроль. Никто не должен заметить, что ей горестно, от гибели остроухого.

Эльфом оказался молодой человек. Черные длинные волосы, открывали заостренные к верху уши. Черты лица были изящными и правильными, словно высечены из мрамора. Тело парня было завалено на бок и его темные мертвые глаза смотрели прямо на Реббеку. Девочка вздрогнула. Она словно прочла в них мольбу о помощи. Но спасти погибшего парня она не могла, даже если бы пожелала. Темноликая уже крепко обняла его своими костлявыми руками. По земле, рядом с остроухим беднягой, растекалась алая лужа. Златовласка не заметила раны, видимо та, таилась под плащом, который укрывал тело эльфа.

Над трупом, присев на корточки, склонился брат Конлет и внимательно осматривал его. Храмовник подобрал полы хитона, дабы не замарать их в крови. В двух шагах от священнослужителя, с мясницким топором в руках, стоял, довольно ухмыляющийся, Финли. Здоровяк, в неопрятной рубахе и засаленной жилетке, горделиво задрал свой огромный нос и надменно оглядывал зрителей, собравшихся поглазеть на его подвиг.

– Поделом гаду, нечего было совать свой острый нос в Дубки! И как он только пробрался сюда? – промычал Финли глухим басом, удовлетворенно отметив, что толпа внемлет его словам, широко разинув рты.

Брат Конлет осторожно приподнял плащ бедолаги, что-то проворчал, и вновь прикрыл тело.

– Свет Тарумона Милосердного направил твою руку, дабы очистить нашу землю от мерзопакостных тварей, – проговорил он слащавым тоном и встал во весь рост. Отступив назад, он проверил, не замараны ли кровью бело-зеленые ботинки. – У тебя зоркий глаз Финли Блейк. Тебе удалось углядеть нелюдя, который ухитрился проскользнуть незамеченным мимо братьев. Здесь полно чужаков, а ты узрел, именно эльфа! Как же ты догадался, что он не мендарвец? – в голосе храмовника прозвучала ирония, а во взгляде появился стальной блеск, словно он не хвалил, а подозревал мясника в преступлении.

Брат Конлет предпочел бы, оказаться на месте этой деревенщины. Возможно, церковнику удалось углядеть нелюдя, не вступи он в разговор на кладбище с юным бароном. Эх, если бы храмовник обнаружил первым шпиона, то это событие могло бы продвинуть его скромную персону вверх по карьерной лестнице. Но к его разочарованию, сей громкий подвиг выпал на долю неотесанного здоровяка, умеющего только разрубать кости, да разделывать туши птиц и животных.  Единственный талант, как раз и помог Финли расправиться с вражеским лазутчиком.

Мясник, же не заметил ни пренебрежительное выражение лица церковника, ни его странного тона. Он побагровел от смущения, опустил глаза в землю и начал путано бубнить себе под нос, пытаясь поведать собравшейся аудитории о случившемся.

– Ну, я... Как бы точнее выразиться... Сам того не ведая... Я ведь человек не грамотный, но трудолюбивый. Меня все знают в округе. Я свое дело выучил назубок. Глаз мой проверенный, приходится порой следить за воришками, которые хоть и редко, но тянут с прилавка то обрезки, то колбасу. Вот я и говорю, что наблюдать за происходящим – это моя первостепенная задача. Слово то, какое важное – первостепенная!

Брат Конлет закатил глаза и, скрестив руки на груди, пытался нащупать утерянный амулет. Спутанный рассказ мясника его раздражал, но представитель ордена старался не подаваться гневным эмоциям.

– Дитя мое, не испытывай терпение Создателя. Будь добр, переходи прямо к сути. Где и каким образом, ты обнаружил это омерзительное существо?

Мясник, вовсе, стал пунцовым. Его глаза забегали по толпе, словно ища поддержки. Мысли в голове закружились в хороводе, а слова не желали складываться в краткий и точный рассказ.

– Ну, я не искал мерзавца нарочно. Стоял, как и прежде, подле прилавка. От меня только ушел Артур. Пока ждал очередного покупателя, я без дела глядел по сторонам. И тут, заметил неподалеку Беллу. Она редкий гость в наших местах. Раньше, ее брат, частенько к нам наведывался. Хороший был купец, всегда привозил только нужный товар, а не всякую дребедень, что некоторые, – мясник покосился на сухощавого мужичка в толпе, который злобно прищурил глаза, услышав слова здоровяка.

Корби Брингер был галантерейщиком, и Финли его недолюбливал. Как только торговец появлялся в Дубках, жена мясника, тут же, оставляла у купца солидную денежную сумму, прикупая себе всякие дамские штучки. Мясоруб Блейк был знатным скрягой, но скандалить с супругой из-за пары серебряников не смел, зато изливал свое негодование на Корби, то и дело, устраивая ему мелкие гнусности.

– Да озарит твой путь свет Тарумона Милосердного, благословенное дитя Создателя. Умоляю тебя, прояви уважения к жителям этого благодатного края и моим братьям, несущим слово Пророка. Поведай нам в двух словах об этом презренном существе, что валяется сейчас посреди рынка, – голос брата Конлета звучал, подобно вою голодной и весьма свирепой собаки.

– Простите мое невежество, ваше преподобие. Я же говорю, манерам не обучен...

– Суть, дитя, суть, – напомнил храмовник, благосклонно улыбнувшись, услышав из уст деревенщины уважительное обращение.

– Ага, понял, – кивнул здоровяк. – В общем, хотел я подойти к Белле и поздороваться, как вижу, подоспел к ней покупатель в плаще. Солнце так парит, а он капюшон натянул на лоб. Ну, думаю, обождет приезжий, пока я парой словечек перекинусь со знахаркой. У меня нынче спина побаливает, думал спросить у нее совета, что за настойки попить. И вот подхожу я к прилавку. Белла уже стара и плохо видит. У нее все на одно лицо. А я сразу приметил, что парень то нездешний. Вроде бы мужик, а лик, как у девчонки. Кожа гладкая, как у наших баб до замужества или до первых родов.

В толпе послышались возмущенные крики женщин, грозящих надавать мяснику тумаков и оплеух за непотребное сравнение. Если бы не ряд храмовников, сельские дамы, непременно бы, поколотили Финли. Громче всех звучали угрозы Пэт Блейк, дородной бабищи, которая предрекла супругу хорошую взбучку, когда тот воротиться в семейное гнездо.

Здоровяк уже десяток раз проклял себя в душе, что коснулся в разговоре внешности местных красавиц. Он затравлено взглянул на брата Конлета. Тот, еле заметно кивнул, чтобы мясник не отвлекался и закончил рассказ.

– Так вот, стоит этот подозрительный тип и водит руками по травам, молча, ничего не спрашивая, и то и дело, капюшон на лоб натягивает. Я с Беллой потолковал толику. Поведал о моем недуге. Она, тут же мне всучила целебное снадобье. А я ей, пятьдесят медяков за настойку честно отдал.

– Многоуважаемый Финли Блейк, – затянул было ту же песню брат Конлет.

– Я понял – суть! – перебил толстяк и продолжил повествование. – Пока я судачил с целительницей, этот черноволосый бес, молча стоял рядом и рассматривал травы, словно подслушивал наши разговоры. Ничего не спрашивал, ничего не покупал и ни спешил уходить, – повторился Финли.– И тут, меня словно поленом огрели по голове. Я уразумел, что-то неладное с этим парнем. Но перед тем, как уличить во лжи аспида, я должен был убедиться, что он нелюдь. Негоже клеветать на порядочных господ. Единственное, что мне пришло на ум – это сдернуть капюшон с чужака. Уши лазутчика и раскрыли его истинное обличье. К счастью, мой топор всегда со мной. Не успел гаденыш и пару шагов ступить, дабы пуститься в бега, как мой верный товарищ рассек его хребет, словно тушу молодого оленя.

Брат Конлет и половина зевак брезгливо скривились, живо представив произошедшую картину. А Финли мерзко загоготал, словно насмехаясь над реакцией толпы.

– Ты совершил великое дело, дитя. Да с ниспошлет Тарумон Милосердный на тебя благословение Создателя. Приходи завтра в замок и получи заслуженное вознаграждение. Барон Данкос, непременно отблагодарит тебя звонкой монетой, – произнес слащаво брат Конлет, с опаской покосившись на топор мясника.

Финли засиял, как начищенный пятак, чувствуя приторный аромат деньжат.

– Пусть Свет Тарумона Милосердного будет прибывать вечно в сердце, вашего преподобия, – поклонившись, пробормотал он. Затем мясоруб спешно направился к своей лавке, осознав, что его миссия на сегодня выполнена, и храмовник более не нуждается в его услугах и объяснениях.

Брат Конлет проводил здоровяка презрительным взглядом, и лишь, когда тот скрылся за ширмой из козьих шкур, обратился к собратьям низшего ранга.

– Найдите повозку и увезите тело в лес. Выбросите его в глубокий овраг на съедение волкам.

Два послушника кивнули и быстрым шагом отправились к постоялому двору, где стояли фургоны, в которых священнослужители прибыли из Форга.

– Расходитесь, возлюбленные дети Создателя. Не марайте свои души лицезрением трупа нелюдя, – произнес брат Конлет, обращаясь к зевакам. Заметив, в неохотно разбредающейся толпе, Ребекку, храмовник широко улыбнулся девушке. Улыбка его была скорее отталкивающей, нежели доброжелательной. Златовласка через силу ответила ему тем же. Удовлетворившись безмолвным приветствием, священнослужитель развернулся и направился в сторону Беллы, которая, растерянно стояла у своего столика с травами.

Ребекка непроизвольно сжала кулаки. Она, с огромным удовольствием, сейчас бы стукнула по лысой макушке церковника, так холодно решившего вместо погребения, бросить тело несчастного юноши на растерзание диким зверям.

– Даже не думай, – раздался над ухом строгий шепот Артура. – Одно гневное слово и храмовники отправят тебя на костер.

– Отец, нельзя допустить, что бы бедолагу, просто бросили в Дубраве, – с горечью тихо промолвила девчушка, глядя, как несколько адептов, заворачивают тело в плащ, пропитанный кровью.

– Дочка, не лезь в деяния Тарумона Милосердного. Я не переживу, если тебя обвинят в пособничестве эльфам.

– Я не понимаю. Не понимаю почему, наши жители так ненавидят нелюдей. Что они нам сделали? Никто же не трогает мендарвцев на территории Большой земли? Почему же наши соотечественники, так злостно уничтожают иные расы?

Артур пугливо огляделся по сторонам, дабы убедиться, что их никто не слышит. Зеваки разбрелись по своим делам в разные концы рынка. Храмовники, занятые мертвым эльфом, ничего не замечали вокруг, недовольно ворча под нос, что-то про запачканные рясы. Брат Конлет о чем-то переговаривался с травницей, которая, непрерывно качала головой и разводила руками.

– Здесь не место для таких разговоров. Пойдем домой. Как-нибудь я все тебе объясню. И про законы, и про ненависть, и про трусость. Но не сейчас, и не в окружении священнослужителей, с нетерпением ожидающих, кого обвинить в государственной измене или вероотступничестве, – Лангрен осторожно обнял за плечи дочь и повел ее прочь от базарного плаца.

Ребекка тихо всхлипнула и, склонив голову, чтобы встречный люд не видел ее мокрых глаз, послушно побрела в обнимку с отцом.

Холодный ветер беспощадно кружил над каменистым холмом, истязая макушки близлежащих исполинских елей. На самой вершине гранитного вала, темнеющим остовом возвышался необъятный Алмарин. Его ствол и ветви давно утратили жизнь, но крепкие корни глубоко вонзились в почву между мертвых камней. Дерево иссохло, но продолжало горделиво стоять, словно напоминание о легендарных эпохах, когда этим землям покровительствовала божественная сила Кхаа Лаура.

Тяжелый меч со свистом рассек воздух и безжалостно ударил по гладкой коре. Острые желтые щепки, со стонущим шипением, разлетелись по сторонам. Одной из них даже удалось оцарапать щеку обидчика, тонкая полоска зарделась под пурпурным шрамом. Огромные вороны, восседающие на мертвых ветвях, недовольно заворчали, но не покинули своего поста, внимательно наблюдая за магом, который нещадно изрезал острым оружием сухой ствол, когда-то священного древа.

На коре уже было достаточно глубоких зарубок. Но что бы свалить Алмарин, темноволосому чародею, понадобилась бы вечность. Ствол был настолько широк, что его могли обхватить не меньше десяти человек, и настолько прочен, что меч мага, хоть и с легкостью пронизывал плоть монстров и людей, был неспособен справиться с твердой, как алмаз древесиной. Ноэлу оставалось лишь кромсать податливую кору, изливая на ней свой гнев и беспокойство.

Взмах сверху! Боковой удар! Разворот, двойной выпад! Снова разворот! Звон металла о металл! Темные глаза мага прищурились, он гневно взглянул на противника, воспрянувшего на защиту Алмарин.

Рейвен Ниэмусд, с холодным спокойствием, опустил меч. Клинок Ноэла соскользнул с лезвия недруга и вонзился острием в бесплодную почву. Короткие седые волосы Магистра и аккуратная белесая бородка, прикрывающая острый подбородок, слегка всколыхнулись от резкого порыва ветра, но выражение лица осталось непроницаемым. Он изучающе оглядел своего любимого ученика, который слегка взмок от неравного боя с Алмарин.

Маг высшего ранга вложил оружие в ножны за спиной и поправил ворот черной накидки, дабы холодный воздух не морозил шею.

– В чем вина священного древа пред тобой? Чем вызван гнев, который ты обрушил на него, нещадно исполосовав мечом? – его голос был ровный, без ноток порицания или раздражения.

Визиканур стиснув зубы, выдернул клинок из земли и тоже спрятал в ножны. Он молча снял с сухого сука свой плащ и небрежно накинул его на плечи.

– Не исключено, Алмарин и не причастен к твоей ярости, но ты, под каким-то предлогом, решил его срубить...  – задумчиво проговорил старший маг. – Если мои доводы верны, тогда ты – глупец! Единственное, что ждет тебя в этой бессмысленной схватке – это затупившееся оружие, да боль в мышцах от натуги. Неужели ты предположил, что за двести лет, как жизнь покинула его, не нашлось охотников, жаждущих распилить ценную древесину? Мертвое священное дерево нерушимо, его сердцевине даже не страшна магия. Именно поэтому, мы используем лишь свежесрезанные ветви Алмарин, для создания артефактов. Они податливы какое-то время и пригодны для поделок.

– Я не пытался уничтожить древо. Я посчитал его достойным противником для сражения. Он куда прочнее соломенных чучел, во дворе Цитадели.

Рейвен подошел к Алмарин и осторожно провел по зарубкам на коре. Занозы, подобно иглам ежа, впились в его пальцы. Алый бисер выступил на коже, где древесные иглы вонзились в нее. Магистр тряхнул кистью, избавляясь и от острой коры, и от крови. Через мгновение порезы заживут, не оставив даже напоминание о себе.

– Не терпится вновь влезть в драку? Ты только недавно вернулся с очередной миссии, весь изломанный, словно Цинтруонский лес после Бури Стихий. Намедни встал с постели и опять жаждешь сражений? Временами мне кажется, что ты торопишься встретиться с Деродой. Вот только, Темноликая вечно опаздывает на свидание с тобой. Но если ты будешь продолжать в том же духе, то однажды, она ответит на зов и одарит своим горьким последним поцелуем, – в голосе чародея высшего ранга звучала тревога.

На губах Ноэла промелькнула улыбка. Рейвен был, пожалуй, единственным Магистром в Цитадели, кто беспокоился о воспитанниках, словно о собственных детях, а не относился к ним, как слепому разящему оружию и магическим прислужникам, призванным охранять покой и мир Нирбисса.