Текст книги "Любовь с пятого этажа (СИ)"

Автор книги: Дарья Милова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава 24

Алиса

Квартира Виктора выглядела...

Так, как он.

Спокойная. Строгая. Без хаоса – но с жизнью.

Никакой дизайнерской показухи, только то, что нужно. Мягкий свет, запах кофе, книжные корешки, плед на спинке дивана.

И ощущение – будто не просто пришла в гости.

А вернулась туда, где уже была. Где меня ждали.

Когда я вошла, Варя всё ещё скакала вокруг, напевая себе под нос.

– Пап, Алиса с нами жить не будет? – спросила она в лоб, уже натягивая кофту.

– Нет, малышка, – сказал он, улыбаясь. – Сегодня вы с Мариной едете к ней домой. Мы с Алисой… немного пообщаемся.

– Только не долго! – строго заявила Варя. – И ты Алису обнимай. Она хорошая.

Через несколько минут дверь за ней захлопнулась. И осталась тишина.

Мы с ним остались одни.

В его квартире.

Наедине.

Впервые.

Он вернулся из коридора и посмотрел на меня – спокойно, без напряжения.

– Чай? Кофе? Вино? Я могу всё, но в обратном порядке.

– Кофе, – улыбнулась я. – Если сам сваришь.

Он включил кофемашину. А я стояла посреди кухни, глядя на его спину и чувствовала, как дрожит всё внутри.

Это было настоящее. Настоящий момент, настоящая близость. Настоящее мы.

Он протянул мне чашку, сам сел рядом.

И не сказал ничего лишнего.

– Спасибо, – начала я.

Он смотрел. Молчал.

– Я… – набрала воздуха. – Я многое поняла. За эти три недели.

Что тишина – ломает. Но в ней слышно то, чего раньше не замечала.

Например, как мне вас не хватало. Обаих.

Я повернулась к нему.

– Виктор. Я хочу быть с тобой.

Я хочу быть частью.

С Варей. С твоим кофе. С её танцами и твоими дурацкими смс в 2 ночи.

Я не боюсь больше.

Потому что ты – настоящий.

А Варя… Варя – свет.

И мне этого света очень не хватало.

Он всё так же молчал. Но ладонь уже накрыла мою.

Тёплая. Уверенная. Родная.

– Тогда останься, – сказал он.

– Останусь, – прошептала я. – Если ты не против.

Он потянулся к моим губам – не спеша, без напора.

И я ответила.

Он поцеловал меня, медленно, будто снова спрашивая: точно ли можно?

И я отвечала не словами – губами, руками, дыханием. Да. Да. Да.

Не спеши. Не уходи. Не отпускай.

Мы двигались не как те, кто только узнал друг друга.

А как те, кто уже скучал. Кто уже потерял и не хочет терять больше.

Я прижалась к нему, обняла за шею, зарылась в волосы у виска.

Он подхватил меня за талию, поднял на руки и отнёс в спальню.

На этот раз – без спешки, без стонов в прихожей и сдёрнутой одежды в полёте.

На этот раз – мы раздевали друг друга медленно. Почти с благоговением.

Он целовал мою кожу, как будто молился на неё.

Я тонула в его касаниях, будто каждый палец – якорь, не дающий снова провалиться в боль.

И когда мы были обнажёнными, в мягком полумраке его спальни —он посмотрел мне в глаза.

Долго. Глубоко.

И прошептал:

– Я никогда ни с кем так не чувствовал.

Я не ответила. Только потянулась к нему.

Потому что слова – не дотянулись бы до того, что было в груди.

Он вошёл в меня медленно.

Как будто не просто телом – а всем собой.

С каждой волной, каждым движением – будто становился ближе. Глубже. Роднее.

Мы слились не торопясь.

Словно проверяли: а ты правда здесь? А ты не исчезнешь?

Словно впервые занимались любовью, а не сексом.

И когда я застонала, не сдерживая больше ничего – он зашептал моё имя.

Снова. И снова.

Будто это – якорь, и он держится за меня, как за берег.

А потом мы лежали рядом.

Голые. Горячие. Сбивчиво дышащие.

Его ладонь – на моей талии. Мои пальцы – в его волосах.

Он поцеловал меня в висок.

– Теперь точно не отпущу, – сказал он. Тихо, почти неслышно.

Но я слышала.

– Не нужно, – ответила я. – Я и не уйду.

Я проснулась медленно.

Тело будто всё ещё горело от вчерашнего – от его рук, от голоса, от близости, которая была не просто физической. Я прижалась к его плечу, вдохнула запах. Улыбнулась.

Он спал. Глубоко, спокойно. Один локон падал на лоб. Чёрт, как же он был красив.

Я выбралась осторожно, чтобы не разбудить. На полу – простыня, в голове – туман. Но… мне повезло. На спинке кресла висела его рубашка. Та самая, чёрная, слегка мятая, в которой он вчера встречал гостей.

– Ну, хоть что-то, – прошептала я и накинула её на голое тело.

Она доходила почти до середины бедра. Без белья – ощущалась как второй, очень опасный слой кожи. Я выглядела как та самая героиня кино, которая делает ошибку, открывая чужую дверь...

Но мне же просто надо было выйти и найти воду. Может, заодно – свой телефон.

Я вышла в коридор. Тихо, босиком, как тень.

И тут – щелчок замка.

Дверь в квартиру распахнулась. Со стороны прихожей.

Я застыла. И, клянусь, на секунду у меня остановилось сердце.

На пороге стояла женщина. Лет 55. С собранной прической, сумкой через плечо и... ключами в руках.

Мы встретились взглядами.

Обе.

Я – в его рубашке, с растрёпанными волосами, босиком и с видом «я случайно».

Она – в плаще, с ключами в руке и лицом, которое мгновенно превратилось в чистую материнскую панику.

– АААААА! – закричали мы одновременно.

Я – от ужаса. Она – от шока.

Мы обе отпрянули: она – к двери, я – к стене, при этом инстинктивно распахнув полы рубашки, будто хотела прикрыться, но сделала хуже.

– О господи! – взвизгнула она, закрыв глаза и пятясь назад. – Я всё видела! Я не хотела! Господи-Боже-милосердный!

Я, осознав, что только что продемонстрировала себя как на медицинском осмотре, завизжала громче:

– ААА НЕТ! НЕ СМОТРИТЕ!

– Да я не смотрю! Я уже ВСЁ видела! – вопила она с закрытыми глазами, одной рукой нащупывая стену, другой – сжимая ключи, как оружие.

– КТО ВООБЩЕ ВХОДИТ В ЧУЖУЮ КВАРТИРУ С КЛЮЧАМИ?! – завопила я в панике, натягивая рубашку на бёдра обратно.

– Я МАТЬ ВИКТОРА!! – не менее громко ответила она. – Я имею ПРАВО! Я растила этого мальчика тридцать лет, между прочим!

– А Я НЕ ЗНАЛА, ЧТО У НЕГО МАМА С ПОЛНЫМ ДОСТУПОМ!! – я прижалась к стене, охваченная стыдом и адреналином одновременно.

– А Я НЕ ЗНАЛА, ЧТО У НЕГО ГОЛАЯ ЖЕНЩИНА НА УТРО!!! – её голос перешёл на фальцет.

– Я НЕ ГОЛАЯ, У МЕНЯ РУБАШКА!!!

– ЭТО МОЕГО СЫНА РУБАШКА!!!

– ЧТО ТУТ ПРОИСХОДИТ?! – заорал Виктор, вылетая в коридор босиком, с одеялом на плече.

Он встал между нами, глядя то на меня, то на мать.

Обе мы дышали часто, громко, как после марафона на каблуках.

– Ну и кто эта… – начала его мать, переводя взгляд с меня на сына, – прекрасная дама в твоей рубашке, которая чуть не убила меня инфарктом?

Я покраснела до корней волос.

Виктор выдохнул, прикрыл глаза, потом посмотрел на мать – и сказал абсолютно спокойно, но твёрдо:

– Мама, это Алиса. Моя девушка. Женщина, с которой я серьёзен. Ты уже косвенно с ней знакома – Варя от неё в восторге. Она её обожает. Алиса учит её танцам.

Он добавил это как факт, с такой теплотой в голосе, что я не удержалась и посмотрела на него – по-настоящему.

Я, по-прежнему стоя босиком в его рубашке, с растрёпанными волосами и лицом цвета свёклы, поспешно пробормотала:

– Эм… здравствуйте. Простите. Очень извиняюсь за… всё, – я попыталась не махнуть рукой, чтобы не распахнуть рубашку снова, – особенно за утренний… спектакль.

– Ну, здравствуйте, Алиса, – сухо отозвалась она, наконец открыв глаза. – Простите и вы. Я не знала, что в квартире, кроме сына, может быть кто-то ещё. Да ещё и… так.

– Я думала, он один живёт.

– Он и живёт один. Просто... иногда я захожу. Документы. Варе что-то.

– Понимаю.

– Вы учите Варю танцам?

– Да.

– А спите с её отцом?

– Мама! – рявкнул Виктор.

Я открыла рот – и снова закрыла.

– Просто уточняю, – вздохнула она. – Знакомство с утра… слишком эффектное. Я уже кофе не хочу.

– Тогда сварю тебе чай, – устало сказал Виктор, проведя рукой по лицу. – И кофе тоже сделаю. Себе. Мне он теперь точно нужен.

– Только не забудь про валерьянку, – буркнула его мать, обвела взглядом меня с головы до ног и добавила: – Ладно… хоть рубашка хорошая. Сын, ты, значит, теперь модуешься?

Я нервно усмехнулась и пробормотала:

–Пожалуй, я пойду… оденусь.

– Очень хорошая идея, – тут же отозвалась она, скрестив руки на груди. – И желательно без новых эпизодов драмы на лестничной площадке.

Я кивнула и быстро скрылась в комнате, чувствуя, как уши горят огнём. Дверь прикрылась за мной, и я выдохнула – как будто только что пробежала марафон в нижнем белье на глазах у всей страны.

Сзади донёсся голос Виктора:

– Мам, ты как всегда... вошла эффектно.

– Не я тут эффектна, Витя. Эффектна – твоя девушка. Особенно в твоей рубашке. Ты бы хоть предупредил, что я могу застать вас... в кадре.

– Ты ж всегда без предупреждений, – пробормотал он, открывая шкаф.

Я вышла из спальни, уже одетая, хоть и с мокрыми волосами – как могла, привела себя в порядок наспех. На кухне пахло чаем и обжаренным хлебом. Виктор стоял у плиты в той самой серой футболке, в которой я впервые его увидела, а его мама сидела за столом, с чашкой в руках и выражением лица «я тут хозяйка, но пока молчу из вежливости».

Я встала в дверях и, усмехнувшись, сказала:

– Похоже, это моя карма… чтоб все взрослые в этой семейке видели меня голой при самых странных обстоятельствах.

Виктор фыркнул и чуть не уронил ложку.

Глава 25

Виктор

Мы сидели за столом. Я – напротив Алисы. Мама – справа от неё. В воздухе – запах чая, лёгкое напряжение и то странное чувство, когда ты вроде взрослый мужик, но всё равно переживаешь, как подросток, которого представляют родителям.

Алиса держалась спокойно. Пила чай маленькими глотками, поправляла волосы за ухо, иногда украдкой бросала на меня взгляд – будто искала у меня подтверждение: всё нормально, я справляюсь?

Мама молчала. Смотрела. Не враждебно – скорее сдержанно-аналитично. Я знал этот взгляд. Она присматривалась.

Наконец – раздался её голос:

– Ты давно преподаёшь?

Алиса чуть удивилась вопросу, но ответила сразу:

– С детства в танцах. Сначала выступала, потом начала преподавать. Сейчас веду младшие группы. Варя – одна из моих учениц.

Мама кивнула, не перебивая. Это уже был прогресс.

– Она очень способная девочка, – добавила Алиса, и я почувствовал, как что-то внутри меня сжимается от тепла. – С характером. Умная, энергичная.

– Ты хорошо с ней ладишь, – отметила мама, всё ещё изучая лицо Алисы. – Не каждый взрослый умеет разговаривать с ребёнком, не свысока.

– Я стараюсь. Мне нравится быть рядом с детьми. Они честнее нас.

Небольшая пауза. Потом мама вдруг сказала:

– Я переживала, что Виктор слишком замкнулся. Работа, дом, Варя – всё по кругу. Ни с кем близко не сходится. А ты... – она прищурилась, – у тебя глаза живые. Ты не из тех, кто уходит, когда трудно?

Алиса сделала паузу. Потом мягко, но уверенно сказала:

– Я не бегу, если мне есть зачем оставаться.

Мама не ответила сразу. Но по её лицу я понял: что-то она для себя решила. Или – почти решила.

Я вмешался, чувствуя, что пора:

– Мама, Алиса, моя девушка. Женщина, с которой я серьёзен. Она не просто в моей жизни – она теперь её часть.

Мама перевела на меня взгляд. Медленно. Потом снова на Алису. Кивнула – сдержанно, но без яда.

– Ну, раз ты серьёзен… – выдохнула она. – Тогда мне остаётся только не мешать. Хотя, Витя, предупреждай в следующий раз, если у тебя кто-то дома. Особенно такой эффектный «кто-то».

Алиса тихо рассмеялась, чуть смутившись:

– Извините ещё раз. Не хотела так знакомиться.

– Ну, уж как получилось, – мама вздохнула. – Но, пожалуй… чай у вас неплохой. Надеюсь, и вкус у сына тоже.

Мы втроём рассмеялись – уже по-настоящему.

Мама поднялась первой.

– Ну что ж, сын, я пошла. Пора и мне домой – у меня свои сериалы и кошка, которая уже, наверное, считает, что я сбежала в турпоход.

Она взяла сумку, оглядела нас с прищуром.

– Алиса, – обратилась она уже на прощание, – спасибо за чай. И за то, что… ты нормальная.

Я чуть подавился воздухом.

Алиса моргнула.

– Эм… пожалуйста?

– Это был комплимент, – пояснила мама и, подмигнув мне, направилась к выходу.

Перед тем как выйти, она остановилась на пороге:

– Только одно скажу. Смотрите оба – чтобы не профукать. Такие встречи не каждый день случаются.

Дверь за ней закрылась.

И в квартире повисла тишина.

Я перевёл взгляд на Алису.

Она всё ещё сидела с чашкой в руках, немного растерянная, но… светлая. Настоящая.

– Ну, – сказал я, – поздравляю. Это было твоё официальное посвящение. Ты выдержала и маму, и утро, и чайный допрос. Я впечатлён.

Она хмыкнула:

– Я выдержала только потому, что ты был рядом.

– Я вообще всегда рядом, если что. Особенно, когда ты в моей рубашке и орёшь на мою мать в прихожей.

Она засмеялась. Наклонилась ко мне, положила голову мне на плечо.

– Она мне понравилась. Резкая, но… видно, что ей не всё равно.

– Не всё равно, да. Просто любовь у неё всегда под толстым слоем сарказма.

Я обнял её за плечи, притянул ближе.

– А тебе со мной… не страшно? – спросил тихо.

– Уже нет, – ответила она. – Потому что теперь я знаю, с кем и зачем.

Мы лежали на диване – уже после всего. После смеха, после чая, после абсурдного визга на рассвете. Она положила голову мне на грудь, а я гладил пальцами её волосы – лениво, почти машинально. Но в этом было больше близости, чем в десятках разговоров.

В квартире – тишина. Такая, какая бывает только вечером, когда ты дома. По-настоящему дома.

– Виктор, – вдруг сказала она. Тихо, но с тем особым оттенком в голосе, от которого я сразу напрягся.

– Ага?

– Я хочу сказать тебе кое-что. Пока мы вот так… рядом. Пока всё спокойно.

Я приподнялся, заглянул ей в лицо.

– Что-то случилось?

– Нет, – она покачала головой. – Просто… я не хочу, чтобы между нами оставалось хоть что-то недосказанное. У нас уже было слишком много молчания. Мне не хочется повторять это.

Я взял её ладонь. Плотно.

– Говори.

Она вдохнула. Глубоко.

– Я не всегда была такой… как ты меня сейчас видишь. Уверенной, весёлой, идущей вперёд. Когда мне было двадцать, я... жила с мужчиной. Долго. Почти четыре года.

Её голос был ровным, но я чувствовал, как он дрожит внутри.

– Он не бил меня, – сразу уточнила она. – Не в этом дело. Он просто… разрушал. Медленно. Словами. Холодом. Обесцениванием. Говорил, что я никому не нужна, кроме него. Что я – посредственная, скучная, наивная. Что мои танцы – детский сад, а мечты – чушь.

Я сжал её пальцы.

– Мне понадобилось много времени, чтобы уйти. И ещё больше – чтобы поверить, что я могу быть кем-то. Что я вообще… что-то стою.

Она выдохнула, чуть усмехнувшись, но в этой усмешке было столько боли, что у меня сжалось сердце.

– Никто не понимал, – продолжила она. – Друзья, знакомые… даже родители сначала. Все спрашивали: «А что случилось-то? Он же не бил тебя. Не пил. Деньги в дом приносил. Чего ещё надо?»

Она покачала головой, не отводя взгляда от потолка.

– А я не могла объяснить. Не могла словами донести, что меня просто… не стало. Я растворялась. Каждый день. Становилась удобной, молчащей, послушной. И в какой-то момент – просто перестала себя узнавать.

Я снова сжал её ладонь – уже сильнее. Хотел как-то защитить. Хоть сейчас.

– Я долго собиралась. Готовилась. Спрятала все его вещи в коробки, как в фильмах. Написала список, зачитала его ему – дрожащим голосом. Он смеялся. До самого конца смеялся. Говорил, что я через неделю приползу обратно. Что без него я – никто.

Она повернулась ко мне. Её глаза блестели – не от слёз. От силы, которую она в себе несла, даже если сама этого не понимала.

– Но я не вернулась. Ни через неделю. Ни через месяц. Ни через год. Я ушла. И начала с нуля. Хотя казалось, что нуля нет. Что есть только пустота и я, и всё это никому не нужно.

Я провёл пальцами по её щеке.

– А теперь ты нужна. Мне. Варе. Своим ученикам. Себе – в первую очередь.

Ты не просто выжила, Алиса. Ты расцвела.И я – горжусь тобой. Понимаешь?

Она уткнулась лбом мне в шею. Молча. Только дыхание горячее на коже – и дрожащие пальцы на груди.

– Спасибо, – прошептала она. – Я… наверное, всю жизнь мечтала, чтобы меня просто услышали. Не исправляли, не объясняли, не обвиняли. А услышали. Вот так.

– Я всегда тебя слышу, – ответил я. – Даже когда ты молчишь. Даже когда просто смотришь.

Она кивнула. И впервые за всё это время я увидел в её взгляде не только свет, но и… покой. Тот самый, что появляется, когда человек наконец понял: он дома.

Глава 26

Алиса

Я проверяла списки на завтрашние занятия, расставляла по времени аренду зала и параллельно спорила с распечатчиком, который категорически отказывался печатать без чернил – как будто это я виновата, что он устал от жизни.

Где-то на фоне визжали дети из соседней группы – «Мы маленькие ёжики, у нас колючки изо льда!» – это была новая песня из детского спектакля, и я всерьёз начинала бояться за их воспитательницу.

И вдруг, между двумя распечатанными списками и одним сгоревшим чайником, меня осенило.

Полина.

Господи. Я же не сказала ей вообще ничего.

А она ведь была рядом, когда я ревела на кухне, когда пряталась под одеялом, когда ходила кругами по студии, не зная, как жить дальше. Она терпела все мои истерики, швыряния подушек и бесконечные «ты бы его видела, этот бицепс – а внутри... ничто!»

А теперь – две недели тишины. Как будто она не единственный человек, который знает, сколько слоёв боли может поместиться в одном человеке.

Я выругалась полушёпотом и, не дожидаясь перерыва, вытащила телефон.

Алиса:

Привет, зай. Я редкостная тварь. Ты права, можешь кидаться в меня чем угодно. Только давай сначала кофе? Сегодня, в семь? Я расскажу всё. И да, ты будешь орать. Можешь даже швырнуть в меня зефиркой. Пожалуйста.

Ответ пришёл через тридцать секунд:

Полина:

Буду. И ты не тварь. Ты – моя тупая, влюблённая, блестящая подруженька. Готовься. Я приду в лучших туфлях и с тысячей вопросов. И ты мне закажешь чизкейк.

Я рассмеялась прямо вслух.

Кафе было уютным и странно тёплым для этого времени года. Знаете, есть такие места – где музыка не мешает разговаривать, где официанты улыбаются, не переигрывая, и где воздух пахнет чем-то вроде ванили, кофе и новой жизнью. Вот таким оно и было.

Я пришла первой. Заказала капучино Полине, как она любит – с миндальным молоком, и себе эспрессо. И, конечно, чизкейк. Один – пока. Потом доза, возможно, удвоится.

Полина появилась ровно в семь. В светло-бежевом пальто, с помадой цвета «твой бывший будет жалеть», и взглядом, который уже кричал «где, чёрт возьми, продолжение драмы?!»

– Ну?! – даже не поздоровавшись, она бросила сумку на диван и села напротив. – Я готова. Лопни. Немедленно. Или я тебя лопну.

– Привет, Полина, как твои дела, как прошла неделя? – попыталась я, с улыбкой невинного котёнка.

– Алиса, я знаю, что у тебя в глазах не просто блеск, а гнусное удовлетворение. Рассказывай, или я начну догадываться сама.

Я рассмеялась и положила локти на стол, склонившись ближе:

– Ты помнишь, как я сказала, что он козёл?

– С трёх интонациями, десятью фактами и фото его майки в доказательство. Да.

– Так вот… Он не козёл.

– Что.

– Ты.

– Подожди, подожди, – она откинулась на спинку дивана. – Сейчас ты скажешь, что он не просто не козёл, а вообще хороший?

Полина молча сделала глоток кофе. Очень медленно. Потом поставила чашку и холодно произнесла:

– Я жду продолжения. Но если ты скажешь, что у него щенки и он спас котёнка из пожара, я встану и уйду.

– У него дочь, – мягко сказала я.

– ...Ты его любовница?

– Нет. Я его девушка.

– И ты знаешь, что у него есть дочь.

– Знаю. И она меня обожает. А я – её.

– Стой. Стоп. – Она подняла руку. – Секунду. Это тот, с которым ты спала, потом исчезла, потом ревела, потом снова спала, и теперь ты – влюблённая мама?

Я кивнула. Без шуток. Просто – честно.

– Он был не готов сказать мне всё. Сначала. Из страха. А потом… пришёл. Посреди ночи. Сказал, что я – его шанс. Что он хочет начать сначала. И сдержал.

Полина смотрела на меня, как будто я превратилась в русалку и одновременно – в сектантку.

– Алиса…

– Я знаю. Это странно. Но мне с ним – хорошо. По-настоящему. И с Варей тоже. Это... как будто я стала частью чего-то целого. Семьи. И я больше не боюсь.

Она вдруг вытянула руку через стол и положила ладонь на мою.

– Ну и слава Богу. Потому что если бы ты снова закопалась под пледом с фразами «все мужики предатели», я бы вызвала тебе экзорциста.

– Ты всё равно вызовешь. Просто для профилактики.

– Разумеется. Но сначала – доедай чизкейк.

– А как у тебя? – спросила я, доедая последний кусочек чизкейка. – Личное. Мужики. Драмы. Дзен?

Полина закатила глаза, как будто я спросила про какой-то особенно абсурдный жанр.

– Ну… личное у меня в стадии «переосмыслений». С Вадимом вроде как окончательно всё. Он стал вести себя, как потерянный пёс: бродит вокруг, в глаза заглядывает, лайкает сторис, но даже извиниться не может нормально.

– Ты его всё ещё любишь?

– Нет, – она сразу покачала головой. – Я скучаю по привычке, по тому, что знала. Но не по нему. Я себе дороже.

Я кивнула. Знала, как это – не любить, но помнить всё.

– А так, – продолжила она, – я хожу на йогу, переписываюсь с каким-то нормальным программистом, который любит мятный чай и котов, и раз в три дня думаю, что пора уехать в Тбилиси и открыть там кафе с видом на горы. Всё по плану.

Я засмеялась:

– Главное, чтобы коты одобрили Тбилиси. И мяту.

Полина наклонилась ко мне, сделав лицо мафиози:

– А теперь скажи честно. Ты с ним спишь?

– Полина! – возмутилась я, но она уже ржала.

– Ну а что! Я хочу знать, была ли у тебя наградная страсть за стойкость и слёзы! Не делай вид, будто ты ангел в хоре.

– Я не ангел, – призналась я, – и да. Сплю. И, Поля… Это не просто «сплю». Это… будто домой пришла.

Она резко смягчилась.

– Тогда не отпускай его. Только не теряй себя по дороге, ладно?

Я кивнула. А в этот момент телефон завибрировал в сумке.

Виктор:

Ты где?

Я улыбнулась. Ответила сразу:

Алиса:

С Полинкой. Пьём кофе. Ты как?

Он не заставил ждать:

Виктор:

Скучаю. Может, мы тебя заберём? Варя как услышала про тебя– уже шарфик на шею надевает.

Я невольно рассмеялась и вслух произнесла:

– Варя уже в полной боевой, шарфик надела.

– Варя – это твоя конкурентка, – сказала Полина с ухмылкой. – Ну что, поедешь?

Я ответила Виктору:

Алиса:

Было бы неплохо. Мы на Литейном. Я выйду к углу, как шпион в романтическом боевике.

Ответ пришёл мгновенно:

Виктор:

Через пятнадцать минут. Приготовься к похищению с улыбкой.

Я показала Полине сообщение.

– Ну всё. Увозят меня.

Машина подъехала мягко, как в кино – ровно в тот момент, когда я доела свой злополучный второй чизкейк и собралась вставать.

Машина остановилась у тротуара почти беззвучно. Передняя фара мигнула – и через секунду дверца распахнулась.

– АЛИСА-А-А!!! – закричала Варя из салона и вылетела, как торпеда. Бежала в своём розовом пальто, с косичкой и огромным рюкзаком за спиной – и прямо ко мне, широко раскинув руки.

Я едва успела подхватить её, прежде чем она врезалась мне в живот и повисла на шее.

– Алиса, Алиса! Я думала, ты не придёшь! Я уже всё придумала, мы можем играть, и у нас есть новый чай с мятой, и папа разрешил мультики до восьми, и…

– Варюша, Варюша, дыши, – рассмеялась я, крепко её обняв. – Ты такая теплая, как грелка!

– А ты пахнешь печеньем, – добавила она с важным видом.

Полина, стоящая рядом, изо всех сил пыталась не расплакаться от этой сцены.

– Это кто? – шепнула она.

– Варя, – так же шепотом ответила я. – Маленькое чудо.

И тут из машины вышел Виктор.

– Привет, Полина, – сказал он спокойно, с лёгкой улыбкой. – Рад снова тебя видеть.

– Взаимно, Виктор, – подтвердила она, оценивающе глянув на него, а потом на машину. – Судя по скорости прибытия, ты стал лучше ориентироваться по городу, когда речь идёт о ней.

– Мотивация, – хмыкнул он, не сводя с меня глаз.

Тем временем Варя потянула меня за руку и прошептала:

– А кто с тобой? Такая красивая тётя… Она твоя сестра?

Я расхохоталась, а Полина фыркнула:

– Спасибо, конечно, но мне уже можно на «тётя»?

– Варя, это моя подруга, Полина, – объяснила я. – Она тоже очень важный человек в моей жизни.

– А она будет с нами? – спросила Варя с надеждой. – Можно с нами, пожалуйста?

Полина посмотрела на нас троих и вдруг – неожиданно мягко – сказала:

– Я бы с радостью… Но это уже ваш вечер. У вас, кажется, тут семья собирается. А я – потом, как-нибудь. С десертом.

Виктор с благодарностью кивнул, Варя всё ещё не хотела отпускать её, но я наклонилась и пообещала:

– В следующий раз. Обязательно.

И тогда Варя отпустила, но сказала:

– А можно ещё с ней подружиться? Она хорошая. И помада у неё как у настоящей феи.

Полина засмеялась:

– Ну всё. Теперь я обязана прийти.

Полина чуть задержалась, когда я уже села в машину рядом с Варей, которая продолжала трещать без умолку – о мороженом, о новой заколке, о том, что папа пахнет кофе, а я – карамелью.

Я мельком взглянула в зеркало заднего вида – и увидела, как Полина делает шаг к Виктору. Наклоняется чуть ближе. И что-то говорит ему на ухо.

Я бы и не услышала – но Варя вдруг на секунду замолчала, и слова прозвучали отчётливо, словно мир решил: «Ну ладно, тебе надо это знать».

– Обидишь её – я тебе яйца вырву. С душой. По-дамски.

Виктор слегка отпрянул, потом хмыкнул, кивнул – как мужчина, который понял, что шутки закончились.

Полина, довольная собой, распрямилась, посмотрела на машину, махнула мне рукой – и направилась в сторону метро, как будто ничего не было.