Текст книги "Любовь с пятого этажа (СИ)"

Автор книги: Дарья Милова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Дарья Милова
Любовь с пятого этажа

Глава 1

Алиса

Сегодня Питер решил сжечь нас всех.

+35. Без ветра. Без облаков.

Тот редкий день, когда ты выглядываешь из окна и думаешь: «Ну всё, глобальное потепление дошло и до Васильевского».

У меня – единственный выходной за две недели. Я должна была валяться под вентилятором, смотреть сериалы и есть мороженое ложкой из банки.

Но у холодильника случилась трагедия: в нём осталось только банка горчицы, два перепелиных яйца и одинокий лайм.

Если бы я была барменом – выжила бы. Но я – Алиса, тренер по танцам. Я просто хочу гречки.

Так что я, вся такая уставшая и мятая, с пучком на голове и в шортах, отправилась в ближайший магазин. С мыслями «быстро сбегаю и обратно».

Ха-ха. Конечно.

Я вернулась домой, будто вернулась из другой реальности.

Ноги гудели, спина липла к футболке, руки от пакетов немели.

Кажется, я оставила свою душу где-то на третьем этаже, а на четвёртом – остатки достоинства.

Я толкнула дверь плечом и вошла в квартиру.

Сразу – этот особый воздух. Привычный. Тёплый. С запахом старого дерева и пыли, прячущейся в углах, с лёгкой мятной ноткой – от освежителя, который я сама выбрала.

Он никогда не справлялся на сто процентов, но создавал иллюзию уюта.

А ещё – тишина. Такая, что слышно, как в коридоре скрипит пол, даже если на него никто не наступает.

Эта квартира досталась мне от бабушки.

Старинный дом с историей, высокими потолками, скрипучим полом, розетками, которые иногда искрят, и окнами, которые распахнуты всё лето – потому что иначе тут невозможно дышать.

Я поставила пакеты на кухонный стол. Медленно села на табурет.

Посидела так, молча, в полусумраке.

В голове – пусто, как в холодильнике утром.

А потом, тихо выдохнув, подумала:

«Я сделала это. Я выжила.»

Потом – вторая мысль.

Душ. Только душ. Срочно.

Сбросила одежду на ходу – прямо по пути до ванной.

На плитке оставались следы босых ног, на коже – жар улицы, перемешанный с усталостью.

Я не оглядывалась. Не думала.

Просто шла туда, где была вода.

Душ был моим спасением.

Я включила воду, и всё вокруг растворилось.

Гул улицы, липкие мысли, тяжесть пакетов – исчезли.

Прохладные струи стекали по коже, и казалось, будто я в другом мире. Словно стою под лёгким летним дождём где-нибудь в саду, босиком, в абсолютной тишине. Где не надо никуда торопиться, ни с кем говорить, ничего решать.

Только я и вода.

Я стояла под этим потоком, прикрыв глаза. Дышала. Медленно. Впитывала каждую секунду.

Пальцы скользили по плечам, по шее.

Волосы прилипали к спине.

Мокрые, тяжёлые, как после заплыва в озере.

Это было не просто облегчение.

Это было удовольствие.

Наконец – отпуск. Хоть на десять минут.

Я, наверное, так бы и стояла, пока не началась вторая жара – от пара.

Тело уже наполнилось теплом изнутри, и стало ясно – пора выходить.

Я медленно потянулась рукой к стене, ощупала крючок…

И замерла.

Полотенца не было.

Я открыла глаза, посмотрела внимательнее.

Пусто.

Абсолютно пусто.

Мысленно пролистала утро.

Да. Всё верно. Я же сама скинула всё бельё в стирку. Все полотенца – туда же. Даже маленькое, которое обычно болтается на двери.

Я постояла ещё пару секунд, обдумывая.

Шкаф с бельём – в комнате.

Комната – через коридор.

Коридор – весь на виду.

Я ещё секунду боролась сама с собой.

Но воздух в ванной начал запотевать, вода на коже уже не была прохладной.

Стоять дальше – не вариант.

Обернуться нечем.

Выход – один.

Пойти. Просто пойти.

Быстро. Не думая.

Я глубоко вдохнула, открыла дверь и сделала шаг в коридор.

Тепло здесь было другим – липким, обволакивающим, как плед из пара.

Сквозняк лениво скользнул по плечу. Я поёжилась.

Комната была всего в нескольких шагах.

Там, в углу у стены, стоял шкаф. А на верхней полке – полотенце, последнее чистое.

Я шла быстро, оставляя за собой след из капель на паркете, и старалась не думать о том, что нахожусь совершенно голой.

Я свернула за угол, вошла в комнату и тут… почувствовала.

Будто воздух изменился. Будто на меня кто-то смотрит.

Я подняла голову.

И замерла.

На уровне моего окна.

Совсем близко. Почти напротив. Мужчина.

Он висел на тросах, как будто это его естественная среда обитания. Одна рука держала страховку, в другой – широкая кисть.

На голове – каска. На груди – жилет, слегка приоткрытый.

Под ним белая майка, натянутая так, что я заметила силуэт мускулистых плеч даже прежде, чем осознала происходящее.

Он смотрел прямо на меня.

Я стояла у шкафа. Без одежды. С водой, ещё стекающей по спине и коленям.

В нескольких шагах от него. Разделённая только рамой открытого окна.

Мгновение.

Мы оба застыли.

Я – в напряжении, он – в странном, почти восхищённом покое.

И он улыбнулся.

Тепло. Немного нагло.

Так, как улыбаются те, кому всё позволено.

– Надеюсь, я тебя не слишком смутил, – сказал он, будто между прочим.

А я…

Я завизжала.

Это был не крик. Это был боевой сигнал.

Развернулась резко, почти споткнулась, в панике бросилась обратно в ванную и захлопнула дверь, с трудом удержав равновесие на мокром полу.

Сердце колотилось, как барабан. Я прижалась спиной к кафелю, стараясь отдышаться.

Боже. Что. Это. Было.

Я до сих пор чувствовала на себе его взгляд, хоть он уже давно исчез за рамой окна.

Может, он привиделся?

Галлюцинация от жары?

И тут – голос.

Глухой, немного приглушённый, но отчётливо реальный:

– Э-э… всё нормально?

Я вздрогнула.

Сделала шаг к двери. Прислушалась.

Он всё ещё там.

У моего окна.

Просто… висит.

Я резко приоткрыла дверь, выглянула – только лицо, только глаза.

– Ты кто вообще такой?! – рявкнула я. – И что ты делаешь возле моего окна?!

Он, похоже, даже не удивился.

Всё так же висел – спокойно, уверенно, будто это его обычная среда. Будто он родился на высоте пятого этажа.

– Виктор, – сказал он, почти с ленцой. – Реставрация фасадов.

– Что?

– Ну, красим, чистим, штукатурим. У вас же дом старого фонда. Исторический. В список включён. Вот и работаем. Всё по закону.

Я хлопнула глазами.

– Чего?! – сорвалось с губ.

Он кивнул, указывая кистью в воздух:

– Мы тут пару дней. Начали со двора, теперь добрались до лицевой стороны. Ну, до твоего окна – случайно.

– СЛУЧАЙНО?! – взорвалась я. – Ты понимаешь, что я вообще-то дома?!

– Ну, технически, да.

– И я не получала НИКАКОГО уведомления! Ни записки, ни объявления, НИ-ЧЕ-ГО!

Он чуть пожал плечами, как будто это не его проблема.

– А если ты – не реставратор?! – выпалила я. – А если ты – маньяк?! Или… или грабитель?! А это всё – прикрытие?!

Он посмотрел на меня с таким выражением, будто я только что заподозрила голубя в шпионаже.

– Маньяк… на тросах? – уточнил он. – С каской, страховкой и кисточкой?

Я замолчала, но только на секунду.

Потому что внутри меня клокотала смесь смущения, стыда, ужаса и – как ни странно – ярости.

Он всё ещё там. На моём уровне. Смотрит. Улыбается.

И что самое ужасное – выглядит… хорошо.

Уверенно. Надёжно. Немного вызывающе.

И эта майка. И эти плечи.

– Уведомление, кстати, было, – вдруг сказал он, чуть склонив голову. – На доске в подъезде. Неделю назад повесили.

Я медленно моргнула.

– На доске?..

– Ага. Такая, зелёная. С кнопками. Над объявлением про «кошку в добрые руки».

Я уставилась в него с таким видом, будто сейчас полезу за сковородкой. Сквозь стену.

– А ничего, что я в эту доску не смотрю?!

– А зря. Там ещё скидки на натяжные потолки были. Очень познавательно.

Он снова – улыбнулся.

Вот так, спокойно, почти дружелюбно. И чертовски красиво.

Я в ответ выдохнула что-то невнятное и снова захлопнула дверь, потому что больше просто не могла на него смотреть.

Подошла к зеркалу, облокотилась о раковину и прошептала самой себе:

– Господи. Я голая. Он – висит. И мы обсуждаем кошек. Что происходит?

Из-за двери послышался его голос:

– Я могу отвернуться, если хочешь. Или улететь вниз – тоже вариант. Но предупреждаю: страховка сработает не сразу, будет громко.

Я закатила глаза.

– Не драматизируй. Просто отвернись. Мне нужно… полотенце. Из комнаты.

– Уже отвернулся. Даже почти глаза закрыл.

– Почти?!

– Один оставил, чтобы, если что, заметить приближение шампуня.

– У меня есть гель для душа в тяжёлой упаковке!

– Тогда всё. Я – камень. Ледяной. Без эмоций. Я вздохнула. Медленно, с усилием.

Что за день.

Я просто хотела купить гречки.

Глава 2

Виктор

Когда ты висишь на тросах посреди петербургской жары, между солнцем, кирпичом и тонной пыли – последнего, чего ты ждёшь, – это голая девушка в открытом окне.

Но вот она – появилась.

И да, это было эффектнее любого кофе с утра.

Она стояла в комнате – вся такая мокрая, распаренная после душа, с водой, стекающей по плечам.

И смотрела на меня так, будто я вторгся в её душу и оставил след от ботинка.

Всё длилось секунду. Может, две.

Но мозг зафиксировал каждую деталь.

Я бы, конечно, отвернулся.

Но мне сначала надо было понять – это вообще реальность или последствия обезвоживания.

Она завизжала и исчезла за дверью.

Я даже не успел ничего сказать. Просто остался висеть – один на уровне пятого этажа, с кистью в руке и непрошеными мыслями в голове.

Да, это был необычный рабочий день.

Секунд через пятнадцать она выглянула – из-за двери, только лицо.

– Ты кто вообще такой?! – голос яркий, уверенный. Злой. Но в нём уже не было паники.

Я объяснил, как мог:

– Виктор. Реставрация.

Она взорвалась.

Выглядела… потрясающе даже через щёлку двери. Красная от злости, но такая живая, настоящая.

Типичная городская девчонка – шумная, быстрая, не теряется даже без одежды.

Когда она обвинила меня в том, что я, возможно, маньяк, я чуть не рассмеялся.

Маньяк на тросах.

Ну-ну.

Но она была серьёзна. И права по-своему. Влетела в квартиру, разделась, пошла за полотенцем – и вот тебе, сюрприз: мужик в каске в окне.

Я сказал, что объявление было в подъезде. Да, повесили неделю назад – сам видел. Но понятно, что никто его не читает.

Особенно такие, как она. Живые, уставшие, с головой в делах.

Потом – этот её голос. Уже не визг, не паника.

Чуть ниже по тону, но всё ещё напряжённый.

– Не драматизируй. Просто отвернись. Мне нужно… полотенце. Из комнаты.

Шаги стали чуть громче. Она уже в коридоре – я это понял по скрипу паркета.

Они шли быстро, целеустремлённо.

Вот только в следующий момент всё резко изменилось.

Раздался топот, короткий вскрик…

…и глухой удар.

Я дёрнулся.

– Всё в порядке?! – крикнул я в окно, не открывая глаз.

Хотя ладно – теперь уже открыл. В одно мгновение. стал спорить, не стал шутить. Просто закрыл глаза.

Она сидела на полу в начале комнаты – голая, слегка ошарашенная, волосы растрёпаны, кожа сияет от влаги и жары, а на щеке прядь, прилипшая от падения.

Я застыл.

Она была как… картина.

Случайная, живая, скомканная, но невероятно красивая.

Ноги поджаты, руки прикрыли грудь, взгляд – в лоб.

Ослеплённый, загипнотизированный, я даже не сразу понял, что у меня отвисла челюсть.

– Ну шикарно, – пробормотала она себе. – Сидишь голая, перед окном, перед мужиком… А теперь ещё и на полу.

Я не сдержался:

– Прости. Но… ты великолепно упала.

Она вскинула взгляд – и, кажется, если бы могла – испепелила бы.

– Ты всё это видел?!

– Ну… скажем, я всё это оценил.

Она вздохнула и осторожно встала, придерживая полотенце, которое наконец ухватила с кресла.

Я, ради приличия, снова прикрыл глаза. Полностью. Ну, почти.

– О, – сказала она, голос уже спокойнее, но с ноткой колкости. – Теперь ты решил закрыть глаза?

– Просто показалось, что момент требует джентльменства, – ответил я, стараясь говорить ровно.

– Конечно, – усмехнулась она. – Сначала посмотреть на меня во всей красе, а потом… джентльмен.

– Ну, справедливости ради – картина была внезапной, но эффектной.

– Ты невыносим.

Я рассмеялся.

– Да ты просто ревнуешь к своему же отражению, – добавил я и рискнул открыть один глаз.

Она уже стояла у окна, вся укутанная в полотенце, волосы всё ещё влажные, щёки горели – от жара или от всего произошедшего, не знаю. Но смотрелась она…

Слишком красиво для понедельника.

Она чуть повернулась ко мне боком, собираясь задвинуть шторы, и бросила:

– И не вздумай теперь болтать об этом на каждом этаже.

– Слово строителя. Всё, что вижу с уровня пятого – остаётся на пятом.

Она хмыкнула, уже почти закрывая окно.

– Ещё хоть одна шуточка – и я заявлю в управляющую, что вы подглядываете за жильцами.

– А потом будешь жалеть, что больше не видела моего лица.

– Пф. Я и так уже увидела слишком много.

И с этими словами она – бах – закрыла окно.

Но, честно говоря, внутри у меня уже теплилась одна мысль:

Надо завтра снова работать на пятом.

Глава 3

Алиса

Я ненавижу утро. Особенно после таких вот вечеров.

Ты вроде бы уже успокоилась, уже почти забыла лицо мужчины за окном… и тут вспоминаешь, что была абсолютно голая.

И он это видел. В деталях.

А потом ещё и прокомментировал.

Спасибо, Виктор. Сон теперь никогда не будет прежним.

В итоге я заснула под утро – а в восемь уже подскочила от звука будильника.

Сегодня у меня две группы: малыши от четырёх до шести, и ребята постарше – от шести до двенадцати.

Каждый раз – как в бой. Только вместо брони – спортивные леггинсы, хвост и коврик в рюкзаке.

Студия находится недалеко от Лиговки – светлая, с огромными окнами и зеркалами по всей стене.

Сквозняки там гуляют даже зимой, но летом – настоящее спасение.

Первыми в зал вбегают малыши. Они кричат, путаются в сменке, спрашивают:

«Алиса, а у тебя есть собака?», «А мы будем сегодня как лягушки?», «А можно станцевать как робот-динозавр?!»

– Можно всё, – улыбаюсь я. – Но сначала – круг, дыхание и ноги врозь!

Потом приходят старшие – шумные, уверенные, с телефоном в одной руке и жвачкой в другой.

С ними проще, но хитрее.

Они делают вид, что всё знают. Но искоса всё равно следят – как я двигаюсь, как говорю, как улыбаюсь.

Я включаю музыку, показываю связку, и мы начинаем.

Но что бы я ни делала – мысли снова и снова возвращаются к утру.

К его взгляду. Его голосу. Его плечам.

И к тому, как он улыбался, будто между нами уже что-то было.

– Алиса! – зовёт кто-то из детей. – А мы можем попробовать прыжок как в мультике?

– Конечно. Только сначала выдох, потом прыжок, ладно?

Я подхожу, поправляю стойку девочке с белым бантом, делаю вместе с ними поворот…

После занятий с малышами – двадцать минут до следующей группы.

Я вытянулась на скамейке в раздевалке, приложив ко лбу бутылку с холодной водой.

Никакой медитации не нужно, когда ты провела сорок минут с пятилетками, прыгающими по залу как кузнечики под энергичную попсу.

В этот момент в дверь заглянула Полина.

– Принцесса потных кед, ты где? – услышала я её голос.

– Здесь, умираю. Без сахара, кофеина и смысла жизни, – пробормотала я.

Полина – моя подруга с первого курса и главный редактор нашего маленького городского глянца о культуре.

Она была в ярком платье и кроссовках, с телефоном в одной руке и кофе во второй.

То есть – в идеальной форме.

– У тебя двадцать минут. Пошли дышать воздухом и обсудим, как ты снова ввязалась в странную историю, – сказала она, протягивая мне кофе.

Через пару минут мы сидели на лавочке у фонтана недалеко от студии.

Я отпила глоток и, не глядя, пробормотала:

– Я показала незнакомому мужчине всё, что только можно показать.

– Инстаграм-сторис были бы безопаснее, – вздохнула Полина. – Давай, выкладывай. Кто? Где? Почему?

– Строитель. На тросах. За моим окном. Я – из душа. Он – на уровне пятого этажа. Улыбнулся и сказал: «Надеюсь, я тебя не слишком смутил».

– Боже.

– Да.

– Ты была…

– Абсолютно.

– Ого. А он?

– Майка. Мускулы. Улыбка. Бровь. Всё при нём.

– Так. И что теперь?

– Не знаю. Возможно, я переезжаю.

Полина рассмеялась так, что прохожие обернулись.

– Алиса! С твоей личной жизнью – а точнее, её отсутствием – тебе надо было не в ванную бежать, а прямо на него с окна прыгать!

– Поля!

– Что? Я серьёзно. Мужчина. Майка. Мышцы. В тросах – значит, ответственный. В каске – значит, безопасный.

– Ещё скажи: "мечта матери"!

– Так и скажу. И тело у него – будто антистресс. Ты однажды уронишь себе мораль, а он поймает.

Я покачала головой, но не удержалась от улыбки.

Я покачала головой, отхлебнула кофе и зашипела:

– Он меня выбесил. Вот просто выбесил!

Смотрит так – нагло, говорит с ленцой, а в глазах будто написано: «Я здесь главный».

А ещё эти плечи! И руки! И эта... эта майка, которая липла к нему так, как будто она тоже была не против!

Полина прижала руку к сердцу.

– Алис, я сейчас сама в него влюблюсь, честно. Перестань.

– Вот именно! Меня так не бесил ни один человек, которого я не знаю! Он влез в мою квартиру своим видом, своим голосом, своей... ухмылкой!

Полина прижала руку к сердцу.

– Алис, я сейчас сама в него влюблюсь, честно. Перестань.

– Вот именно! Меня так не бесил ни один человек, которого я не знаю! Он влез в мою квартиру своим видом, своим голосом, своей... ухмылкой!

Полина открыла рот – то ли чтобы что-то возразить, то ли чтобы снова пошутить, но я махнула рукой:

– Ой! Всё, не успеваю! Занятие уже должно было начаться десять минут назад!

Я вскочила с лавки, отдала ей пустой стакан и на ходу закидывала волосы в хвост.

– Побежала. Позже напишу, если не сгорю от стыда окончательно.

– Давай-давай, мисс Танец Без Одежды! – крикнула мне вдогонку Полина и засмеялась.

Я только фыркнула в ответ и побежала обратно в студию.

После трёх групп подряд я мечтала только об одном – снять кроссовки, заползти в душ и не разговаривать ни с кем хотя бы час.

Лето в Питере выжимало из меня все соки, а дети на танцах допивали остатки энергии. Даже кофе не спас. Только мысль о том, что дома прохладно и тихо, двигала меня вперёд.

Когда я свернула к подъезду, то заметила знакомую фигуру у стены.

Виктор.

Он стоял чуть в стороне от крыльца, рядом с мужчиной в каске и жилете, и что-то рассказывал. В руке держал бутылку воды, волосы взъерошены, белая майка промята и прилипла к телу.

Я замедлила шаг.

И вот не нужно было мне этого делать – но я сделала. Подошла ближе, прячась за кустами, и услышала:

– …просто стою, а она выходит. Вообще ничего. Ни звука, ни предупреждения.

Я застыла.

Виктор продолжил, голос чуть тише:

– Ну, представляешь: я оборачиваюсь, а она там, посреди комнаты. Всё видно.

Смех второго мужчины.

– Ты серьёзно? Вот так просто?

– Ага. Я, честно, даже не знал, куда смотреть.

Я покраснела.

Сердце сжалось – и тут же начало колотиться. Я снова ощутила на себе его взгляд, его голос. Его ухмылку.

Они точно говорили обо мне.

Прямо здесь, возле моего дома.

Прямо сейчас.

Я больше не могла это слушать.

Щёки горели, грудь сжалась, а внутри что-то кипело и бурлило.

Как он смеет?

Как вообще можно обсуждать ТАКОЕ вот так – на улице, со смеющимся напарником?

Я вылетела из-за кустов и налетела на него, как ураган.

– Ты вообще нормальный?! – сорвалось с моих губ.

Виктор резко обернулся, удивлённо приподняв брови, но я уже разогналась:

– Обсуждать это? Смеяться? Прямо под моими окнами?! Это... это вообще что, шутка такая?

– Эээ... подожди…

– Не прикидывайся! – перебила я. – Я всё слышала! “Она выходит”, “всё видно”, “не знал, куда смотреть”! Думаешь, это весело?! Думаешь, смешно?!

Мужчина рядом с ним неловко отступил на шаг, явно не понимая, что происходит.

А я кипела.

– Думаешь, можно вот так просто обсуждать девушку, которую ты застал голой?! На улице, при всех! С чужими людьми?!

Виктор поднял руки – будто сдавался. Но в глазах у него появилось что-то резкое.

– Послушай… эээ… как тебя там…

– Серьёзно?! – я фыркнула. – Даже имени не знаешь, но уже пересказываешь подробности?!

Он сжал челюсть.

– Я не рассказывал подробности. И вообще, ты не знаешь, о чём шёл разговор.

– Всё и так было ясно! До каждой фразы!

Он только смотрел. Даже не пытался оправдаться. Это бесило ещё больше.

– Знаешь что? Я напишу жалобу. Настоящую, официальную! Твоему начальству. Расскажу всё. Что ты подглядывал, что ты извращенец, и твой этот друг – тоже!

Второй парень отступил ещё дальше, будто испугался, что ему сейчас прилетит шваброй.

– Прямо сейчас я выясню, что за фирма у вас, и завтра туда пойду. Лично. Со всеми деталями.

Он попытался что-то сказать – приоткрыл рот, сделал шаг – но я уже развернулась.

– Не надо, – бросила через плечо. – Слишком поздно.

Я пошла. Громко. Упрямо.

Поднялась по лестнице, захлопнула за собой дверь, будто это могло отрезать всё, что только что произошло.

Сразу подошла к окнам – и захлопнула каждое. Одно за другим.

Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Плевать, что жарко. Плевать, что в квартире стало как в парилке.

Пусть будет хоть +50. Но без наглых реставраторов за окном.

Я опустилась на подоконник, обняв колени.

– Вот и отлично, – пробормотала себе. – Так тебе и надо, Алиса. Больше никаких голых случайностей.

И всё равно… сердце билось как бешеное.