Текст книги "Любовь с пятого этажа (СИ)"

Автор книги: Дарья Милова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 10

Алиса

Я проснулась с ощущением, что что-то не так.

Жара уже успела пробраться в квартиру, сквозь шторы пробивался яркий утренний свет, а где-то снаружи щебетали птицы, как будто им не приходилось вчера разбираться в собственных чувствах.

Пахло кофе.

И ещё чем-то – неуловимо знакомым, как остаток сна, который не можешь вспомнить. Я приподнялась на локтях. Простыня сбилась, подушка тёплая… но не от меня.

Виктора рядом не было.

Зато дверь в комнату распахнулась – и он вошёл.

Только в чёрных трусах.

Без футболки. Без рубашки. Без стеснения.

Волосы чуть растрёпаны, на губах – утренняя полуулыбка. В руке – кружка. А на теле… я снова поймала себя на том, что смотрю дольше, чем следовало.

– Доброе утро, – сказал он и протянул мне кофе. – Варил сам. Рисковал жизнью, но, кажется, получилось.

Я автоматически взяла кружку. Его пальцы коснулись моих – тёплые, сильные.

Но внутри у меня уже не было той лёгкости, что вчера.

Была неловкость. Тихая, липкая, как испарина на спине. И ещё – резкое, почти обидное понимание:

Мне этого не нужно было.

Я не собиралась ни с кем сближаться. Не хотела отношений. Ни серьёзных, ни временных. Никаких. Я уезжала в деревню, чтобы отдохнуть. Я строила жизнь заново – без случайных влюблённостей, без зависимостей, без сбоев.

А теперь…

Вот он. В моём доме. В моей комнате. В трусах. С кофе.

После ночи, в которой я – чёрт побери – не думала ни о чём, кроме него.

– Что-то не так? – спросил он, чуть наклоняя голову.

Я подняла взгляд. Попыталась улыбнуться. Не получилось.

– Ничего, – выдавила я. – Просто не привыкла… к этому.

– К какому?

Я опустила глаза на кружку.

– К утрам. После.

Он понял. Молча.

Не стал шутить, не стал приближаться. Только поставил свою чашку на подоконник и сел на край кровати, не касаясь меня.

– Если ты жалеешь – скажи, – тихо произнёс он. – Я не из тех, кто будет обижаться.

Я молчала.

Потому что не знала, жалею ли я о нём – или о себе. О том, что снова позволила себе чувствовать. Захотеть. Поддаться.

– Это было… – начала я и замялась. – Я не ожидала. Не планировала.

– Я тоже, – сказал он.

Повисла тишина. Густая. Настолько, что казалось, вот-вот начнёт звенеть.

Он встал, поправил волосы, сделал шаг к двери.

– Если тебе нужно, чтобы я ушёл, – просто скажи.

– Не надо геройствовать, Виктор, – пробормотала я. – Просто… дай мне немного времени. Мне надо подумать.

Он кивнул.

– Понял. Я на кухне.

И ушёл.

Минут через 20 я вышла на кухню, как на сцену.

Без макияжа, в футболке, которую накинула наспех, волосы собраны в небрежный узел, в руке – кружка с остывшим кофе, в голове – бардак.

Он стоял у плиты. Не готовил, не делал вид – просто смотрел в окно и пил воду. На нём теперь была майка, но от этого мне легче не стало.

– Как ты? – спросил он первым. Осторожно, почти нейтрально.

– В порядке, – соврала я. – Немного… перегруз. Вот и всё.

– Это из-за вчерашнего?

Я подняла на него взгляд. Он не избегал его. Не улыбался. Просто был. Спокойный. Взрослый. Прямой.

– Да, – сказала я честно. – Я не планировала, чтобы всё вот так.

– Я тоже, – кивнул он.

Снова пауза.

Мы ели тосты. Он делал вид, что голоден. Я делала вид, что не обдумываю каждую секунду с прошлого вечера. Внутри всё звенело – тревогой, растерянностью и… чем-то похожим на страх.

Я не хотела близости. Не сейчас. Не после всего, что вытаскивала из себя по кускам последние годы. А он...

Он был слишком. Слишком реальный. Слишком рядом.

– Хочешь, я уйду? – вдруг сказал он. Спокойно. Без обиды. – Не драматично. Просто… чтобы дать тебе пространство.

– Я… не знаю, чего хочу, – честно ответила я.

Он кивнул. Как будто и это тоже было понятно.

И тут зазвонил телефон.

Он достал его из кармана. Посмотрел на экран – и лицо изменилось мгновенно. Как будто всё, что было до, стерлось. Остался только он – собранный, напряжённый, сдержанный.

– Прости, – сказал он. – Мне нужно взять.

Он встал, вышел в коридор. Я слышала только приглушённые обрывки:

– Что случилось?..

– Где она?..

– Одна?..

– Да, выезжаю. Сейчас.

Он вернулся через минуту. Уже натягивая куртку, застёгивая часы.

– Прости. Мне срочно нужно ехать. – Голос ровный, но в нём дрожала сталь.

– Что-то случилось?

Он остановился. На секунду. Глянул на меня.

И впервые – отвёл взгляд.

– Всё в порядке. Просто… работа. Один объект. Срочно.

Он уже тянулся к дверной ручке.

– Ты не обязан объяснять, – сказала я, хотя внутри всё сжалось.

Он снова кивнул. Почти виновато. Уже был у двери, как вдруг замер, слегка повернув голову через плечо.

– Слушай, – сказал он, – может… обменяемся телефонами?

Я подняла брови. Внутри мелькнуло что-то похожее на облегчение – и раздражение вперемешку.

– Чтобы снова прийти без стука?

Он усмехнулся. Быстро, уголком губ. Но взгляд остался серьёзным.

– Нет. Чтобы не пришлось лезть через окно, если ты вдруг пропадёшь.

Я фыркнула. Устало, но с ноткой нежности. Он – такой. Даже в момент паники умудряется вставить реплику, от которой на секунду перестаёт сжиматься сердце.

– Хорошо. Только без штурмов. У меня окна старые, не выдержат тебя.

Он кивнул, достал телефон, протянул.

– Диктуй.

Я продиктовала. Он ввёл, позвонил – и мой экран мигнул. Незнакомый номер. «Виктор. Не лезет. Пока».

Я хмыкнула.

– «Пока»?

– Оставляю себе лазейку, – подмигнул он и взялся за ручку. – Я напишу. Честно.

– Не пропадай, – вырвалось у меня. Тихо.

Он задержался на секунду. Поймал мой взгляд.

– Не планировал.

Дверь закрылась.

А я осталась в тишине, с телефоном в руках и странным ощущением, будто что-то важное только началось – хотя всё выглядело, как будто оно закончилось.

Я сделала ещё один глоток кофе, уже остывшего. Горечь осталась, тепло – ушло.

В голове начали крутиться фразы. Его взгляд. Его реакция.

– Что случилось?.. Где она?.. Одна?.. Выезжаю. Сейчас.

Где она?

Одна?

Это не звучало как «объект». Это не звучало как работа.

Он говорил быстро, с той сдержанной паникой, которая случается не с кирпичными стенами и штукатуркой. А с близкими.

С кем-то, за кого сердце дергается сразу, без фильтра.

Я встала. Неспешно. Отошла к окну и приоткрыла створку. Воздух ворвался горячий, липкий, с запахом асфальта и солнца.

Я не знала, чего хотела от него. Вчера – хотела забыть, что он существует. Сегодня – боялась, что он исчезнет.

Я не должна была чувствовать столько, так быстро. Но это случилось. Он ворвался в мою жизнь, как тёплая буря. Без приглашения. Без плана. Без «разрешения».

И сейчас – его не было.

А во мне – осталась тревога.

Маленькая, глупая, наивная… но настоящая.

Глава 11

Виктор

Лифт поднимался слишком медленно.

Хотя на табло – 15 секунд до нужного этажа. Но я уже не мог стоять спокойно. Сердце било как сумасшедшее. В ушах шум. В горле – сухо.

Когда двери, наконец, расползлись в стороны, я вылетел в коридор, миновал коврик у соседей, рывком открыл дверь своей квартиры.

– Где она? – почти крикнул, не разуваясь. – Что с ней такое?

Марина появилась в прихожей мгновенно, будто ждала меня с секундомером.

– Всё нормально, Виктор. Честно. Без паники.

– Где Варя? – повторил я, сжав пальцы в кулаки.

– У себя. С планшетом. С коленкой в пластыре и компотом в кружке. Уже смеётся над мультиками. Просто… – она мягко выдохнула, – испугалась. Упала на детской площадке, поцарапалась, и первым делом – схватила мой телефон: «Звони папе».

Я закрыл глаза. Разжал кулаки. Сделал шаг назад, потом вперёд. Как будто воздух нужно было прожевать.

– Почему ты сама не написала?

– Да не успела. Она действовала быстрее. Серьёзно – нашла ваш номер и сама нажала вызов. Без шуток. Я была рядом, держала лёд, а она уже вам звонила.

– И сколько длился этот ад?

– Две минуты слёз, три минуты драмы, и десять – торга за мороженое, – усмехнулась Марина. – Сейчас уже гордится пластырем. Сказала, что хочет второй – «на всякий случай».

Я прошёл вглубь квартиры – светлой, с высокими потолками, бетонными балками и окнами в пол. Всё было дорого, стильно, современно. Только в детской – плюшевый хаос.

Я остановился у двери и тихо постучал:

– Варюша?

– Заходи, – послышалось изнутри. Голос всё ещё тонкий, немного обиженный.

Я вошёл.

Она сидела на ковре в пижаме с котиками, на коленке – яркий жёлтый пластырь со смайликом. Увидев меня, Варя скрестила руки и сделала вид, что ужасно занята планшетом.

– Привет, – сказал я.

– Ты долго, – буркнула она, не глядя.

– Прости. Лифт. Пробки. Мир.

Она посмотрела. Глаза – круглые, влажные.

– Я упала. Сама. Но я не сильно плакала. Только чуть-чуть. Ну ладно… сильно. Но потом – перестала.

Я сел рядом, аккуратно взял её ладонь.

– Ты герой, – сказал я. – И правильно сделала, что позвонила. Я всегда должен знать, когда с тобой что-то не так.

– А ты всегда приедешь?

Я кивнул. Без шуток. Без условий.

– Всегда.

Она обняла меня, ткнулась носом в шею.

Я сидел на ковре, прижимая к себе Варю, чувствуя, как её дыхание понемногу выравнивается, а маленькие пальцы расслабляются на моей руке.

Эти моменты – самые хрупкие. Когда ты понимаешь, что твой смысл жизни – не в бизнесе, не в статусе, не в деньгах, а в детских обнимашках, скомканных фразах и липких ладошках.

– А можно ты сегодня не будешь работать? – спросила она, не поднимая головы.

– Можно, – ответил я сразу. – Сегодня будет папин день.

Только ты и я.

Она подняла голову и прищурилась подозрительно:

– Прямо совсем?

– Прямо совсем.

– Даже без звонков?

Я хмыкнул.

– Даже без звонков. Но только если ты пообещаешь не падать больше с горки.

– Ну я не специально, – буркнула она, – она была скользкая. А я была в тапках. Пап, нам нужны ботинки! Прямо для приключений.

– Записал, – улыбнулся я. – Ботинки, шлем, крылья – всё, что скажешь.

Она фыркнула и, кажется, впервые за день окончательно успокоилась. Я провёл ладонью по её волосам, аккуратно поправив одну упрямую прядку, которая всё время лезла ей в глаза.

– Ладно, марш мультики смотреть. Я сейчас.

Варя кивнула и уселась обратно в подушки, мгновенно уткнувшись в экран. Уже снова смеялась. Только слегка потирала пластырь, будто он был её боевой наградой.

Я тихо прикрыл дверь в детскую, прислушался к Вариному хихиканью из-за мультиков – и выдохнул. Кажется, всё действительно обошлось.

Я прикрыл дверь в детскую. Варя снова смеялась – уже над каким-то мультяшным котом, который падал в ведро с краской. Всё было почти спокойно. Почти.

Я вышел в гостиную. Марина уже ждала – с рюкзаком на плече, бутылкой воды в руке и лёгким напряжением на лице. Она всегда чувствовала, когда я был на пределе.

– Всё нормально? – спросила она, кивая в сторону детской.

– Уже да, – кивнул я. – Спасибо, Марин. Серьёзно. Но можешь идти. Сегодня я сам. Хочу немного просто побыть с ней.

– Вы уверены? – уточнила она, не торопясь к двери. – У вас ведь был рабочий день… какая-то важная встреча?

– Был, – коротко ответил я. – Но встреча подождёт. А вот Варя – нет.

Марина чуть улыбнулась.

– Ладно. Я ей на завтрак гречку сварила, она в термосе. В холодильнике овощи, компот, мороженое – прячьте сами. Если что – на связи.

Я проводил её до двери.

– Спасибо тебе, Марин. Без тебя было бы в десять раз тяжелее.

– Вы справляетесь, – ответила она просто. – Только иногда забываете это.

Она вышла, а я остался в тишине.

На кухне – недопитый кофе, на столе – её кружка с котиком. Варя просила не мыть. Говорила, что «это моя счастливая кружка, с неё всё начинается».

Я посмотрел на свой телефон. На экране – непрочитанное сообщение от Алисы так и не появилось.

Потому что я ещё не написал.

Я снова посмотрел на телефон.

Пусто.

Никакого «привет». Никакого «ну и где ты». Даже холодного «всё понятно».

Она молчит.

И я тоже.

И не потому что гордый. Или упрямый. А потому что не знаю, что сказать.

Что ты скажешь женщине, с которой провёл ночь – настоящую, без масок – а потом просто сорвался и исчез без объяснений?

“Извини, у меня дочь”?

“Прости, что ты не в курсе моего прошлого”?

“Я испугался, что всё станет слишком настоящим”?

Как это вообще звучит?

Я сел на край дивана. Варя смеётся в своей комнате – беззаботно, искренне. В её мире всё просто: если больно – плачешь. Если страшно – зовёшь. Если хорошо – обнимаешь.

Почему мы, взрослые, всё усложняем?

Я чувствую, как сильно меня тянет к Алисе. Это больше, чем просто влечение. Это как будто я... хочу рядом человека, перед кем не нужно держать фасад. Кому можно не доказывать, что я справляюсь. Не прятать Варю. Не бояться быть собой.

Но я боюсь.

Боюсь, что если она узнает – уйдёт. Просто скажет: «Мне не нужно. Я не готова». И я останусь – как раньше. Как всегда. Один.

Я уже жил так.

Улыбался на совещаниях. Подписывал контракты. Молча мыл голову пятилетней дочери по вечерам и читал сказки, чтобы заглушить тишину.

А сейчас…

Сейчас появилась она.

И я впервые не хочу оставаться один.

Но если расскажу всё – может быть, именно это и случится.

Поэтому я снова гляжу на экран.

Контакт: Алиса.

Никаких входящих. Никаких исходящих.

Ноль. Пауза. Молчание.

И я не нажимаю «написать».

Потому что не знаю, с чего начать.

Потому что слишком важно – и слишком страшно.

Глава 12

Алиса

– Ты даже не представляешь, какая тут вода, – говорила мама в трубке с восторгом. – Бирюзовая! Ни один фильтр так не покажет. Мы с отцом с утра пили кофе прямо на палубе. Я в халате, он – в панаме. Полный восторг.

Я улыбнулась, вжимая телефон плечом, пока перебегала через улицу.

Сумка билась по бедру, в голове уже вертелось расписание занятий: малыши, потом младшая группа, потом старшие. И всё – на второй день после мини-отпуска.

– Радуюсь за вас. Правда. Только не рассказывай про круассаны, ладно? Я голодная и бегу на работу.

– Ладно, не буду, – засмеялась мама. – Хотя у них тут крем фисташковый… Боже, Алиса, я чуть не умерла.

– Мааам! – простонала я, но с улыбкой.

– Ладно, всё. Я замолкаю. Просто хотела услышать тебя. Как ты?

Я на секунду сбавила шаг.

Как я?

– Сама не знаю, – честно ответила. – Вернулась в город два дня назад. И вроде как должно быть привычно… но внутри странное. Будто я осталась где-то на паузе, а вокруг всё идёт дальше.

– Опять кто-то? – уточнила мама мягко.

Я не сразу ответила. Потом – тише:

– Возможно.

– Серьёзно?

– Пока – непонятно. Мы… просто провели ночь вместе. Но после этого он ушёл. Срочно. И не написал.

– А ты?

– Я тоже нет. Я жду. Как дура.

Мама вздохнула. Где-то на фоне – шум волн, чирик птиц, и голос папы: «Скажи ей, что я скучаю, и пусть ест нормально!»

– Передай ему, что я взрослая и с гречкой у меня всё в порядке, – буркнула я, но теплее, чем собиралась.

– Алиса, – снова заговорила мама, – ты боишься не потому, что он не пишет. А потому что ты почувствовала что-то серьёзное. И тебе страшно признать, что хочешь продолжения.

– Может быть.

– Так не убегай от этого. Дай себе шанс. Даже если он не такой, как ты ожидала.

– Ты у нас теперь философ, да?

– Я на лайнере в Средиземном море, милая. Тут все становятся философами. Особенно с бокалом просекко.

Я рассмеялась. У подъезда уже виднелись мои ученицы – старшие девочки грелись на солнце, кто-то показывал на телефоне тикток, кто-то растягивался у перил.

– Всё, я прибежала. Меня ждут.

– Удачи тебе, Алиска. И... не молчи, если захочется что-то сказать. Даже первой.

– Посмотрим, – тихо ответила я.

Я отключилась и убрала телефон в карман.Открыла дверь студии, и на меня сразу обрушился детский гомон.

– Алиса Юрьевна! – закричала Катя, пятилетняя заводила в розовом трико. – А я дома крутилась и чуть не уронила кошку!

– Надеюсь, кошка выжила, – хмыкнула я, проходя внутрь.

– Выжила, но не разговаривает теперь, – важно сообщила Катя.

Вздохнув, я переобулась, поправила волосы, включила музыку. В зеркале отразились носы, хвостики, колготки с принтами и танцы “в стиле бабочки”.

Всё вроде было как всегда.

Я включилась в процесс, как могла: хлопала в ладоши, показывала движения, хвалила за старание и останавливала тех, кто слишком старался уронить соседей.

– Не падаем на попы! – напомнила я. – Красиво! Как балерины!

Но в голове всё равно – тишина от него.

Виктор не писал. Ни слова. Ни намёка.

Словно того вечера не было. Словно я всё придумала.

Я поймала себя на том, что уже третий раз подряд говорю одной и той же девочке, как нужно ставить носочек.

И каждый раз – слишком мягко, чтобы было по-настоящему строго. Меня это злило. Я сама на себя злилась.

– Алиса Юрьевна, а вы сегодня почему грустная? – вдруг спросила Маша, серьёзная девочка с косой до пояса. – Вы что, конфеты забыли дома?

– Почти, Машенька, – выдохнула я. – Забыла кое-что поважнее.

Она задумалась.

– Телефон?

Я усмехнулась.

– И его тоже.

Занятие длилось час, но тянулось вечно. Каждая минута казалась мне доказательством, что я зря что-то жду. Что взрослые мужчины не исчезают просто так – они исчезают потому, что не хотят оставаться.

К четырём у меня осталась последняя группа.

Мои новенькие пятилетки.

Те самые, которых я должна была взять ещё в до моего мини отпуска.

Пришлось отодвинуть.

Потому что я тогда сбежала к бабушке.

Прятаться.

Делать вид, что усталость – это просто переутомление, а не попытка собрать себя заново.

Теперь они – с меня. Маленькие, взволнованные, в новеньких пачках и с бантиками, как флажки на корабле. Родители передавали их мне, как хрусталь. Некоторые даже остались в коридоре – наблюдать, вдруг кто-то заплачет.

Я знала это чувство. Оно возвращалось каждый раз – начало.

Я улыбнулась, опустилась на корточки, чтобы быть на уровне глаз самой маленькой, и заговорила:

– Привет, меня зовут Алиса. Я ваша новая подружка. Мы будем танцевать, как бабочки, птички, звездочки и даже как драконы. Иногда. Но только красивые.

Они заулыбались. Кто-то хихикнул. Один мальчик нахмурился – явно был не готов к конкуренции со звёздами.

– А если я не хочу быть бабочкой? – буркнул он.

– Тогда будешь вертолётом, – пожала я плечами. – Главное – не тараканом.

Через десять минут зал наполнился хаосом наивной грации: крохотные фигурки путались в счётах, наступали друг другу на тапочки и постоянно забывали, какой рукой махать. Но это было хорошо.

Это было живое.

Я уже собиралась объяснить новый элемент – «перышко на ветру» – когда заметила, что одна девочка встала как вкопанная у стены и не двигалась. Совсем. Только смотрела на остальных – исподлобья, испуганно, почти с вызовом.

– Ты в порядке? – мягко спросила я, подходя ближе.

Она молчала. Губы поджаты, руки зажаты в кулачки, подбородок напряжённый. Маленькая львица на грани слёз. Кто-то из девочек уже начал хихикать, указывая на неё.

– Так, все продолжают танцевать, – сказала я вслух. – Перышки, помните? Ветер! Лёгкий, добрый! Пошёл!

Музыка снова заполнила зал. Я присела рядом с этой маленькой неподвижной фигуркой и чуть наклонила голову.

– Сложно, да?

Она молчала.

– Первый день – всегда самый страшный. Я тоже когда-то пришла в новый зал. И стояла в углу. И никто не знал, как меня зовут. А внутри всё дрожало. Прямо вот тут, – я постучала пальцем себе по солнечному сплетению.

Она моргнула.

– Но потом… одна девочка подошла и сказала, что у меня красивые тапочки. И всё стало чуть легче. Только капельку. Но с этого началось.

Маленькие плечи дрогнули. Её губы чуть шевельнулись. Я подождала. Не торопя.

– А у тебя правда красивые тапочки, – добавила я. – Такие, будто ты танцуешь на облаках.

– Они новые, – прошептала она наконец. – Но жмут.

Я улыбнулась.

– Носки внутри помогут. Или капронки. У тебя есть?

Она кивнула.

– Хочешь просто посидеть рядом, пока все танцуют? Никто не заставит. Только ты решаешь.

Она снова кивнула. Чуть спокойнее. И осторожно опустилась на маты.

Я села рядом. Несколько минут мы просто смотрели, как остальные кружатся, толкаются, снова сбиваются со счёта. Она перестала дёргать рукав. Расслабилась.

– Как тебя зовут? – спросила я тихо.

Пауза. Она посмотрела на меня. Глаза – серьёзные, взрослые. Совсем не пятилетние.

– Варвара.

Она кивнула, уже чуть увереннее. И впервые – прямо посмотрела на меня. Взгляд всё ещё настороженный, но без страха.

Мы продолжали сидеть рядом. Музыка играла, девочки вертелись в разноцветной суматохе. И вдруг:

– А вы всегда тут работаете? – спросила она, не сводя с меня взгляда.

– Почти всегда, – ответила я. – Танцы – это моё.

– А вы в мультиках танцевали?

Я рассмеялась:

– Пока нет. Но кто знает?

Она наклонилась ближе, заговорчески:

– А у вас есть дети?

Я чуть растерялась, но ответила:

– Нет. Только такие, как вы. Много. И все любимые.

– А собака?

– Кошка. Наглая. Думает, что я у неё в гостях.

Варя улыбнулась. Тоненько, но искренне.

– А я одна. У меня только папа и няня.

Папа работает много. Очень. Но он всё равно всегда приезжает, если я упала. Даже если не сильно.

– Это хорошо, – только и смогла сказать. – Значит, он у тебя самый-самый.

– Он красивый, – добавила она, гордо. – С бородой. И в машине всегда порядок. И пахнет кофе.

– А где твой папа сейчас? – осторожно спросила я, почти не дыша.

– На работе. Он всё время в костюме. Но дома ходит в майке, – она хихикнула. – Такая смешная.

Я отвела взгляд, чтобы собраться. Варя же, будто почувствовав паузу, вдруг спросила:

– А у вас есть муж?

Я чуть приподняла брови.

Удивлённо, машинально.

– Нет. Пока нет.

– Почему?

Детская прямота – без фильтров, без пауз. Я на секунду задумалась, потом сказала честно:

– Наверное, потому что не встретила ещё того, с кем хотелось бы жить по-настоящему. Не просто ради галочки.

Она кивнула, вполне серьёзно, будто оценивала ответ.

– Тогда я скажу папе, что вы хорошая. И что вы умеете разговаривать. Он всегда говорит, что это важно.

С этими словами Варя неожиданно встала.

Никаких капризов. Никакой скованности.

Просто раз – и пошла в центр зала.

Словно всё – тревога, страх, сжатые кулачки – осталось на том месте, где мы с ней только что сидели.

Я наблюдала, как она встаёт на носочки, поднимает руки вверх, крутится неловко, но старательно.

Как будто ей наконец разрешили дышать.

И тут я поняла: она не просто решилась – она доверилась.

А это…

Это было важнее любой техники.

Когда занятие закончилось, я хлопнула в ладоши:

– Молодцы! Все большие умнички! На сегодня – всё. До следующего раза, перышки мои.

Дети начали разбредаться по сторонам. Кто-то уже бежал к родителям, кто-то болтал с подружкой, напяливая кофту задом наперёд. Я привычно наклонялась, помогая завязывать шнурки и поправлять воротнички.

И тут снова – Варя.

На удивление собранная, с рюкзачком, уже в курточке.

Подбежала ко мне и, не сбавляя шага, бодро выдала:

– Вот моя няня. Марина!

Я подняла взгляд.

У входа в зал стояла она – высокая, ухоженная женщина лет тридцати пяти. С тёплыми глазами, в джинсах и бежевом пальто. В руке – телефон, на лице – доброжелательная, чуть усталая улыбка.

Она подошла ближе, протянула руку:

– Здравствуйте. Вы – Алиса, верно? Варя в восторге от вас. Спасибо вам большое.

– Взаимно, – выдавила я, стараясь сохранить лицо. – Варя молодец. Очень светлая девочка.

– Да уж, светлая – это мягко сказано, – усмехнулась Марина. – Ну всё, Варь, давай, поехали. А то папа ждёт.

– До свидания! – весело крикнула Варя, помахав рукой. – Я вернусь! Обязательно!

– Буду ждать, – ответила я, уже еле слышно.

А потом они ушли.

И я осталась стоять в пустом зале, где ещё кружится воздух после детских шагов.

Вечером я просто… сидела.

В халате. На диване. В тишине.

С телефоном в руке, который так и не загорелся за весь день.

И когда в дверь позвонили, я вздрогнула.

– Ну нет…

Я подошла и без сил распахнула.

– Ты вся как потерпевшая! – заявила Полина с порога, держа бутылку белого и две шоколадки. – Так, я знала, что сегодня надо к тебе. Я как ведьма. Почувствовала энергетику "он-ушёл-и-ничего-не-сказал".

– Привет, – выдохнула я и отошла, впуская её. – Ты просто телепат.

– Нет, просто знаю тебя сто лет, – пробормотала она, ставя бутылку на стол. – Где бокалы? И начинай говорить всё. С самого начала. Только не говори, что уехал по делам и пропал.

Я молча достала бокалы.

– Окей… уехал по делам и пропал?

Я кивнула.

Полина залила бокал по верхний край:

– Мужчины – это отдельная форма жидкой ответственности. Вечно утекают в никуда. Ну и?

Я присела на диван.

– Было… всё. Ночь. Реально. Я даже не знаю, как это описать. Это не было просто "химией". Это было… будто я вернулась в тело после долгого отсутствия.

А утром – он с кофе, с улыбкой, – и… звонок.

И он ушёл.

Обещал, что напишет. Но не написал.

Полина нахмурилась:

– Ушёл так, будто не хочет оставаться?

– Ушёл… как будто что-то держал. Не меня, – себя. Понимаешь?

– А ты?

– Я… дура. Потому что мне хочется, чтобы он появился. А я ведь сама себе поклялась – никаких привязанностей. Ни-ка-ких.

Но он…

– Он тот самый, кто ломает броню, – закончила за меня Полина и отпила. – Ладно. Слушай. Давай не будем его обелять или обвинять. Но одно я скажу точно: если он не напишет завтра – ты пойдёшь с нами в караоке, и мы громко поём Шакиру, пока не исчезнет потребность кого-то ждать.

Я рассмеялась – впервые за день искренне.

– Договорились. Но если он напишет?

– Тогда… – она посмотрела на меня, прищурившись, – ...ты сделаешь глоток, откроешь ноутбук – и напишешь историю, как один мужчина однажды ушёл утром, а вечером всё изменилось.

Я кивнула.

Может, и правда – всё ещё может измениться.