Текст книги "Мефистон. Город Света (СИ)"
Автор книги: Дариус Хинкс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
– Ты хочешь моей гибели, мон-кей, это так же ясно, как то, что я хочу твоей. Неважно, убьешь ты меня сейчас или по возвращении.
– Ладно. Тогда умри сейчас, – пожал плечами Мефистон и обратился к другим Кровавым Ангелам: – Братья, возвращаемся на корабль. Здесь нам не пройти. Мы отправляемся к Протоке Нахмунда, а это место уничтожим, как только вернемся на «Клятву».
– Подожди! – рявкнул ксенос. – Мы не договорили.
– Но мы в тупике. Как насчет решения? Проведи нас через Паутину на другую сторону Великого Разлома, и я верну тебе это оружие самоубийства.
Оскал альдари оказался таким же кошмарным, как свисающая с шеи маска.
– Лжец.
– Меня можно назвать по-разному, но не лжецом, – покачал головой Мефистон. – Я клянусь самим Ангелом Сангвинием, что, если ты проведешь меня через Разлом, я выпущу тебя невредимым и с устройством в руках.
Ксенос уставился на него.
– Или же я убью тебя прямо сейчас, как ты и напрашиваешься, и вернусь на корабль. После чего у меня не останется причин сохранить развалины.
Арлекин закрыл глаза, прошептал что-то и медленно кивнул. Он подтянулся ближе и показал на портал.
– Видишь верхнюю левую часть Ока?
Едва Мефистон поглядел туда, как чужак бросился вперед и ткнул кинжалом под нагрудник Мефистона.
– У ядов на этом клинке нет ни одного известного противоядия, – усмехнулся он, сверкая глазами.
– На каком клинке?
Ухмылка ксеноса поблекла, когда он поглядел вниз и увидел, что в его кулаке ничего нет.
Властелин Смерти снова предугадал его действия. За удар сердца до этого он вырвал кинжал, пройдя через грань времени.
– Кто ты такой? – вопросил альдари, пораженно уставившись на него.
Мефистон протянул руку и разжал кулак, показав ему раздавленный латницей клинок.
– Я – надежда.
Глава 16
Коготь, дельта Абиссамы, Сабассус
– Прыгайте! – заорали Федорак и Малик, когда гвардейцы поднялись из укрытий, ведя ответный огонь по деревьям, пока включали гравишюты.
Омытые лазерным огнем изменники Гоурин выбегали из леса. Обстрел становился все более яростным, и вокруг уже начала разлетаться на части каменная кладка. Полковнику оставалось лишь броситься вперед и надеяться, что бойцы последуют за ним.
На лету заработали ускорители, но он держал их на половине мощности, чтобы пикировать куда быстрее, чем обычно. Федорак молился, чтобы река оказалась такой же глубокой, какой выглядела.
Какофония выстрелов оборвалась, когда он рухнул в стремительные воды, но вновь впилась в его уши, едва полковник вырвался на поверхность, плотно сжав зубы. К своему облегчению, он увидел, что десятки солдат смогли последовать приказу и падали вслед за ним. Но потом его взгляду открылась настоящая причина бегства Зура.
Половина «Заключенных в аду» еще готовилась к броску, когда мост поглотила ослепительно-белая стена пламени.
«Они заложили взрывчатку…» – подумал Федорак, плывя вниз по реке, кувыркаясь и кружась из-за бурного течения. Он понял, как хитро его провела Гоурин. Она заманила полковника сюда, прочь от укрепленного штаба, и он угодил в западню. На Гузерат еще падал град горящих тел, когда прогремел второй взрыв, вырывая из древнего моста целые глыбы.
Федорак потерял место бойни из виду, когда поток потащил его вниз. Он отчаянно размахивал руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться, и наконец дотянулся до каменного выступа. Полковник попытался подтянуться, выбраться из неистового течения, но что-то не выпускало его. Выругавшись, Федорак понял, что зацепился за ветку одним из ремней гравишюта. Гвардеец отчаянно боролся, а вода хлестала его по лицу. Он никак не мог вырваться.
Тогда офицер выхватил секач и ударил им по ремням, сбрасывая шют, после чего с трудом выкарабкался на грязный берег, кашляя и отплевываясь.
Отползающего от реки промокшего полковника, чья рука онемела от удара о камни, омывал золотой свет. Остатки моста пылали, а в реке барахтались горящие солдаты, заходящиеся в предсмертных воплях.
Но мост не разрушился. Напротив, он казался обновленным. Теперь, когда кладка отпала, взгляду открылись металлические зеркальные пластины, что сверкали под палящим солнцем, будто рыбья чешуя.
Еретики продолжали наступать из леса, ведя шквальный обстрел. Федорак бросился в заросли, сорвал с пояса пистолет и огляделся в поисках выживших. Вокруг на деревья падали раскаленные камни. Десятки солдат последовали за ним и добрались до реки, но теперь гибли под лазерным огнем, не успевая доплыть до берегов…
Полковник попытался выстрелить из пистолета, но услышал лишь жалкое хлюпанье. Заклинило.
– Чтоб тебя! – процедил Федорак, представив суровый праведный лик Императора в столовой.
Он потряс головой. Нет, в этом безобразии виновен только он сам. Глупо винить бога. Нужно все исправить.
Полковник спрятался за деревьями и прищурился, высматривая организатора западни.
Вот она. Гоурин. Вероломная крыса неспешно шагала к горящему мосту и небрежно отдавала приказы, держа в опущенной руке пистолет. На ее лице застыла та же самодовольная ухмылка, что и обычно. Полковник едва удержался от того, чтобы выскочить из-за деревьев и броситься прямо к ней.
Едва. Но он смог справиться с собой. Гоурин окружали десятки изменников. Его застрелили бы прежде, чем он успел бы добежать до нее.
Федорак направился к еретикам, держась в глубокой тени и крепко сжимая в руке секач. Если он подберется достаточно близко, то сможет ударить. Вероятно, без вождя изменники передерутся между собой. А если нет, то полковник хотя бы сможет заставить Гоурин заплатить за все.
Пламя начало угасать, пока он крался, но некоторые из изменников включили люмены, и Федорак увидел противников до отвращения ясно.
Сама Гоурин осталась прежней: ветеранка, отмеченная шрамами, примерно пятидесяти лет от роду, с короткими серыми волосами. Но у многих ее бойцов появились уродства. Какие бы извращенные верования ни заставили солдат взбунтоваться в казармах, они меняли воинов. Болезнь умов становилась и болезнью тела. У нескольких гвардейцев кожа приобрела пугающий серебристый оттенок, мерцая, точно чешуйки, на мосту. Большинство солдат по-прежнему носили стандартные бронежилеты и мундиры, но даже под привычной формой было ясно, что плоть некоторых мутировала, приняв новые очертания.
Федорах уставился на них, не совсем понимая, что он видит. В таком обманчивом освещении он мог ошибиться, но, похоже, один из предателей обзавелся новыми конечностями: из-под наплечника свисала спутанная масса чего-то извивающегося, будто клубок змей. Сперва он даже решил, что это просто обрывки одежды, но затем заметил, как они двигаются, корчась и сплетаясь. Но солдат не вопил от ужаса, а, судя по всему, гордился своей внешностью, стоя рядом с Гоурин с важно поднятым подбородком и уперев в бок приклад лазерного карабина, будто позировал для пикт-снимка.
Полковник с трудом заставил себя отвести взгляд, чувствуя, как его рассудок начинает трещать по швам от одной лишь попытки осознать глубину падения еретиков. Он сосредоточился на Гоурин и снова начал тихо пробираться через подлесок. Ведьма заплатит за свои злодеяния. Он отовсюду слышал вопли и проклятия солдат, что умирали, а она ухмылялась, пока болтала со своими уродливыми прислужниками.
Он был уже метрах в двенадцати от моста, когда заметил, что еретики больше не убивают гвардейцев, а вылавливают выживших из реки, нанося раны тем, кто пытался бежать. Подобравшись ближе, Федорак увидел, что сектанты уже собрали примерно десяток гвардейцев рядом с дымящимися развалинами. Они связали их и привели на поляну, а тех, кто пытался выбраться, пинками загоняли обратно в круг.
– Что вы затеяли? – прошептал полковник.
Он был так близко, что уже не осмеливался пошевелиться, опасаясь, что его заметят. Гнев притуплял боль от ран, но теперь, когда сердце немного успокоилось, он понял, что, возможно, боль в ноге вызвана трещиной. Федорак не мог нормально опереться на нее и если бы попытался побежать к Гоурин, то, вероятно, рухнул бы лицом в грязь в паре метров, после чего та с глумливой насмешкой застрелила бы его. Оставалось надеяться, что она подойдет достаточно близко, чтобы можно было наброситься и перерезать ей глотку, прежде чем вмешаются прислужники.
Боковым зрением он уловил мерцающий огонек. Вокс-бусина.
Федорак медленно, очень медленно отполз назад к берегу реки, держась в тени, и потом открыл канал связи.
– Полковник? – раздался резкий шепот сержанта Малика.
– Да. Я здесь, на южном берегу. А ты где?
– Мы на той же стороне, что и вы, сэр, где-то в тридцати метрах вниз по реке от моста.
– «Мы»? – Федорак почувствовал прилив надежды.
– Да, сэр. Со мной рядовые Эрбен, Литвак и Кастри.
Только четверо…
– Вы видели остальных? – спросил он, стараясь сдержать разочарование.
– Да, полковник, но их схватили еретики. Они собрали их вместе рядом с…
– Да, знаю. Я вижу, – Федорак прищурился, вглядываясь в черные колышущиеся тени в джунглях, пытаясь различить среди них солдат.
– Я вас вижу, – сообщил Малик. – Мы идем.
– Только тише, Трона ради, – зашипел полковник. – Они все еще прочесывают берег.
Из тьмы к нему тихо подползли гвардейцы. Все они были вооружены карабинами и выглядели невредимыми, если забыть о порезах и ушибах.
– Вы видели Зура? – резко спросил Федорак.
Солдаты лишь покачали головой.
– Ублюдок сдал нас, – процедил полковник. – Я видел: он ушел с моста как раз перед взрывом.
Гвардейцы пораженно переглянулись.
– Я даже не уверен, что это мост… – прошептал сержант.
– Ты о чем?..
Малик показал ему через мрак куда-то на край реки. Они вместе проползли последние метры до опушки. В воздухе все еще кружились искры и поднимались струйки дыма, но теперь он ясно видел мост, блестящий и переливающийся в свете, который отражался от текущего под ним потока.
И тогда полковник понял, о чем говорил Малик.
Убившие его солдат взрывы открыли участки моста и пробили огромные дыры в почве на берегу, в результате чего стало ясно, что строение уходит под землю. Оно было частью гигантского сверкающего круга, частично погруженного глубоко под горный склон.
– Так они пытались убить нас или раскопать эту дрянь? – ошеломленно потряс головой Федорах.
– И то и другое, наверное, – проворчал Малик, выглядящий таким же ошарашенным. – Смотрите, оно двигается.
Огромное металлическое кольцо медленно вращалось в сторону горы, вздыбливая и раскалывая дно реки. С каждым поворотом открывалась все большая часть круга.
– Пресвятая Терра, что же это? – прошептал один из солдат.
Федорах моргнул, не зная, что и сказать. Он был уверен лишь в одном.
– Мы должны остановить ее. – Полковник оглянулся на джунгли. – Что бы Гоурин ни затеяла, мы должны этому помешать.
Скрутившее живот чувство ужаса, которое он ощутил, глядя на узоры леса, все еще не покинуло его. Он представил невозмутимое лицо Зура, говорившего о лесных духах, и понял, что изменница каким-то образом связана с этой системой.
– Скорее, – сказал он, указав солдатам обратно на заросли, и они начали подниматься по склону так быстро, как только осмеливались.
Когда же они добрались до поляны, Федораку пришлось сжать зубы, чтобы не завопить от злости. Схваченных гвардейцев связали вместе и выстроили вдоль берега.
– Она что, решила их утопить? – прошептал он, оглянувшись на Малика.
Гоурин ходила взад и вперед вдоль ряда солдат, говоря с ними. Нет, не с ними. Она говорила напевно, размахивая ножом в такт произносимым словам. Похоже, еретичка проводила какую-то церемонию. А затем полковник в ужасе понял. Деревья поблизости раскачивались и смещались в унисон со словами. Она будто подчинила себе джунгли.
– Как такое возможно? – пробормотал Федорак. – Как она может двигать деревья словами? Сержант, ты это видишь? Гоурин заставляет землю шевелиться?
Пораженный Малик смог лишь кивнуть.
Полковник протянул руку и взял лазерный карабин сержанта, проверил заряд, а потом поглядел на Гоурин, гадая, сможет ли он попасть в нее. Изменница все еще находилась за покровом деревьев и расхаживала мимо пленников, то исчезая из виду, то вновь появляясь среди редких пробивающихся лучей солнца.
Затем она повысила голос, и сердце Федорака забилось быстрее. Слова оказались бессвязным бредом, они будто воспроизводились записывающим устройством задом наперед. От сливающегося в кольцо потока шипящих и скомканных гласных в голове полковника запульсировало, а пальцы на прикладе задрожали. Со лба на глаза полились капли пота, едва он попытался взять ее на прицел. Слова отдавались в голове, становясь все громче с каждым повторением, пока Федораку не стало так плохо, что захотелось выть. Он попятился и выругался, опустив ружье, когда до его измученных ушей донесся новый звук – ровный медленный стук. Будто где-то под землей глубоко в горе билось огромное сердце.
– Полковник, – прошипел Малик, указав вниз по склону.
Федорак увидел синие и золотые вспышки, появляющиеся среди скрытых мглой деревьев.
– Во имя Трона, что это?..
Казалось, что возникла новая река, текущая теперь вверх по горе – река из твердых сверкающих топазов. И пока сияющий поток приближался, ровные удары становились громче и страшнее. Тук. Тук. Тук. Земля содрогалась, сердце Федорака билось все чаще.
– Отходим, – с трудом выдавил он за миг до того, как в поле зрения показались непонятные фигуры.
Гвардейцы спешно отступили за деревья и спрятались за упавшим деревом, скорчившись в грязи. Федорак испытал острое желание выглянуть из укрытия. Ему требовалось знать, что же приближается к поляне. Он поймал себя на абсурдных мыслях. Это был исполинский зверь? Неужто там шагало существо, которое Зур назвал Тзиамо? Могли ли нелепые мифы аборигенов таить правду? Спал ли бог под горой?
Он знал, что это безумие, но все равно прополз мимо Малика и остальных, чтобы выглянуть через клубок корней.
Но то, что он увидел, поражало больше любого мифического зверя. Шагало не одно громадное существо – сомкнутые ряды солдат маршировали с такой идеальной слаженностью, что топот их ног сливался воедино. Они двигались, будто механические автоматы, направив оружие в одну и ту же сторону и подняв голову под одинаковым углом. А еще воины были огромными. Настолько, что от их поступи содрогался весь лес. Каждый носил громоздкий гудящий комплект силовых доспехов и возвышался на два с половиной метра, а то и больше. Это были космодесантники в броне, отполированной до невероятного блеска и украшенной золотой филигранью.
Один лишь их вид воодушевил Федорака. Он никогда не видел Астартес прежде, разве что на потрескивающих от помех пикт-записях. И теперь полковник смотрел, как мимо него маршируют сыны Императора, сверкая в полумраке. Это поражало. Федорак прищурился, разобрав на их наплечниках символ пылающего змея, свернувшегося в круг и проглотившего собственный хвост.
– Мы спасены, – прошептал он дрожащим голосом, пока мимо проходили шеренги колоссов.
Глава 17
Всяко-Где
На мостике «Клятвы на крови» было не протолкнуться от облаченных в алые рясы рабов, проводящих церемонии и обряды. Они толпились в проходах, размахивая кадилами, и поднимали чаши, обращаясь к Сангвинию и Императору, дабы обетами и подношениями оградить звездолет от зла. Люди молили Хранителя Золотого Трона присмотреть за ними. «Клятва на крови» была священным кораблем, бережно хранимым на протяжении тысячелетий и почитаемым, но с дальней стороны окулюса внутрь заглядывало проклятие, ищущее лазейку. Собравшиеся перед бронестеклом во главе с Мефистоном старшие офицеры пристально взирали на царство безумия, стоя с гордо поднятыми головами и суровыми лицами. Звездолет путешествовал по каналам из ослепительного света – тоннелям из энергии, неподвластной законам физики. Но Властелин Смерти видел не просто диковинные пространства. Ему сцена представлялась как бесконечно раскрывающаяся хризалида, застывшая в состоянии постоянного преображения, являющая взгляду один слой радужного света за другим. Конечно, он уже читал про путевую паутину прежде, но никогда не видел ее сам. Полученные из книг знания также были отрывочными, поскольку источников существовало слишком мало. Он знал, что межпространственное царство схоже с измерениями, проблески которых он видел во время странствий. Но в отличие от тех скрытых владений, которые он едва ли мог полностью осознать, путевая Паутина была настоящей и чистой, нанесенной на карту благодаря чуждому разуму альдари и используемой как оружие против человечества. Это был тайный проход среди звезд.
И один из альдари как раз находился на корабле, держась чуть в стороне от Кровавых Ангелов и офицеров экипажа. Несмотря на недовольство самого арлекина, его рану обработали бортовые медики, отчего теперь он мог стоять сам. Лицо его осталось неприятно серым, но старший библиарий подозревал, что это естественный оттенок кожи. Альдари склонился над экраном тактикариума и что-то суетливо бормотал, а вокруг него кружили жужжащие сервочерепа, наблюдающие за каждым шагом. После возвращения на фрегат Мефистон узнал, что навигатор достаточно поправился, чтобы вновь вести корабль вместо своих заместителей. Властелин Смерти приказал Кириаку сотрудничать с Брониусом, чтобы они вдвоем смогли проложить маршрут сквозь Паутину. Но навигатор никак не мог смириться с мыслью о психическом общении с Кириаком, поэтому в данный момент использовал другого члена своей семьи для передачи искаженных слов по коммуникационной сети.
Мефистон чувствовал, как микродвигатели направляют корабль по другой траектории, но, как и прежде, внешне ничего не поменялось. Снаружи не было ничего примечательного, а значит, не по чему было оценить скорость или положение. Они словно плыли в масле. Однако никакие психические сущности не пытались пробиться через поле Геллера, что резко отличало полет от варп-прыжков. Когда старший библиарий мысленно выглянул из корабля наружу, то ощутил нечто совершенно новое. Его разум наполнился теориями и уравнениями, которые не затрагивали когда-либо рассматриваемые им области науки.
– Скорее, – процедил Кириак, бросив быстрый взгляд на окулюс. По лицу его было видно, как ему тошно здесь находиться.
– Старший библиарий, – тихо заговорил Рацел, смотрящий на ксеноса с почти таким же выражением отвращения. – Как мы можем быть уверенными, что это существо не выбросит нас в другое капище с оравой танцующих клоунов?
– Он не предаст меня, – Мефистон постучал по висящему на поясе устройству судного дня. – Пока не поймет, как забрать эту штуку. И я уже показал ему, что силой этого не достичь. Так что он сделает все, что нам нужно, пока не придумает способ перехитрить меня.
– И все-таки мне кажется, что это неправильно, – хмуро покачал головой Гай, – ведь мы исполняем волю Императора благодаря коварству жалкого нелюдя. Чувствую, добром это не кончится, Мефистон.
Антрос отвернулся от окулюса и посмотрел на своего старого учителя сверкающими глазами.
– Вы ведь видели пророчество владыки Мефистона. – Он показал на поднос, лежащий на столе на дальней стороне помоста. – Он предвидел все это. Предсказал каждое мгновение нашего путешествия. Мы на пути к величайшей победе, которую можно представить. Нам предстоит не просто изгнать Хаос с Сабассуса, но достигнуть апофеоза, ради которого Мефистон трудился все это время. – Он поглядел на старшего библиария, пытаясь удержаться от улыбки. – Его великий дар обуздан. Он добьется победы, что уготовил ему Сангвиний. На то воля судьбы.
– Судьбы? – приподнял бровь Рацел. – В день, когда мы доверимся судьбе, мы станем такими же порочными, как этот ксенос. Доверься своему мастерству, Антрос. Доверься своему оружию, как физическому, так и духовному, но не доверяй судьбе.
– Но разве не это сделал старший библиарий? – снова показал на эфемериду Луций. – Он записал нити судьбы, чтобы иметь возможность…
– Нити судьбы? – обычно Властелин Смерти не вмешивался в споры между Луцием и Рацелом, но что-то в этой фразе встревожило его. – Довериться судьбе – значит приблизиться к тому, чтобы начать ей поклоняться. Я не доверяю ни одной строке эфемериды. Это собрание ответов на вопросы «а вдруг?» и «что если?».
– Но ведь мы здесь из-за того, что вы написали в эфемериде, не так ли? – покачал головой Антрос.
– Судьба никогда не предрешена. – Мефистон вновь повернулся к тошнотворному вихрю цветов за стеклом. – Если мы уверуем в обратное, то будем обречены плясать под дудку того шарлатана, что будет петь громче. Нас сдерживает не судьба, но собственная ограниченность. Я предвидел бесчисленные возможности, а затем, зная их все, начал искать среди них путь. Но здесь нет гарантий. Духовное странствие приведет меня на Сабассус, но лишь дисциплина, вера и мастерство принесут мне победу.
Рацел что-то согласно проворчал.
Луций выглядел достаточно пристыженным почти три секунды, а затем покачал головой и попытался зайти с другой стороны:
– Возможно, я выразился неправильно. Быть может, стоило назвать это не судьбой. Я говорил об истинах, которые вы прозрели, старший библиарий. О вашей проницательности. Благодаря вашей неукротимой воле мы здесь. Вы никогда не колебались. Вы не позволите ничему сбить вас с пути.
Мефистон покосился на кодиция. В глазах того не было осуждения, лишь обычный блеск воодушевления. Если Рацел считал своего друга ограниченным и поглощенным идеей, Антрос видел его решительным и непоколебимым. И кто же из них прав? Властелин Смерти вспомнил прошедшие десятилетия. Годы боли и резни. Увидел бесчисленные легионы душ, погибших ради его странствия к Сабассусу. Антрос был прав. Сколько бы разрушений Мефистон ни совершил, в скольких бы смертях ни был повинен, он никогда не сворачивал с пути. Даже перед лицом неудачи он всегда находил дорогу вперед. И когда в его голове зазвучали вопли, Мефистон с удовольствием заметил, как мало власти они над ним имеют. Случалось, что смерти тяжким бременем висели на его шее. Когда-то плоть старшего библиария дымилась и темнела, наглядно отражая его жестокость. Но не теперь. Сомнения исчезли. Кровавый Ангел уверился в своем пути. Все они умерли ради того, чтобы другие жили.
Но, как ни был уверен Мефистон в своих решениях, вопли становились все громче, затопляя его мысли. Он не слышал такого мучительного хора с тех пор, как Кво-87 воссоздал его тело. Властелин Смерти нахмурился и снял латную перчатку, почти ожидая вновь увидеть некогда маравшее его плоть темное пламя. Но не заметил ни следа огня.
– Старший библиарий, – окликнул его Рацел, показывая на окулюс.
Зрелище изменилось, став еще более тревожным. Тоннели света исчезли, а крики, прежде гремевшие в сознании Мефистона, раздавались снаружи корабля. «Клятва на крови» летела через бойню. Мимо проносились тысячи рассеченных тел, заходящихся в вопле и бьющихся об окулюс.
– Что вы творите?! – ахнул Кириак, подняв взгляд от панели управления полетом, и уставился на трех библиариев. – Куда вы нас завели?
– Мы прибыли туда, куда ты направил нас, инопланетная мразь! – Гай шагнул к арлекину. Лицо его помрачнело. – Если ты вздумал выкинуть какой-нибудь идиотский фокус, я…
– Рацел, – перебил его Мефистон, шагнув следом. Это сделал не ксенос.
Звуки снаружи не могли так ясно проникать через окулюс, однако крики стали такими громкими, что заглушали пение кровавых рабов. Мефистон сосредоточился, читая отрывки из катехизисов, что выучил, будучи неофитом, а затем произнес пять ангельских милостей, которые члены капитула использовали для усмирения дикости в душе.
– Я разберусь, – пообещал он, закрывая глаза и погружаясь в свои мысли.
Над ним склонился Кво-87. Приятное человеческое лицо техножреца резко контрастировало с переплетением смазанных механизмов, начинающимся ниже шеи. Даже сквозь вопли снаружи Мефистон слышал, как рвется его плоть. Механикус свежевал его, оттягивая слои кожи и мускулов, и не догадывался, что Властелин Смерти видит все.
Они находились в Химических Сферах, в его узилище и пристанище на Ваале. Это был единственный зал во всем Аркс Ангеликум, способный его удержать. Где-то на краю видения располагались другие фигуры. Кровные братья: Рацел, Асторат, Альбин, Корбулон, даже Данте. Они наблюдали и молились, чувствуя одновременно тревогу и отвращение при виде того, как вскрывали Мефистона, как его органы раскладывали на подносах, а кости ломали, придавая им новую форму.
Над ним склонились хирургеоны, сжимающие механические инструменты. Они распиливали его сросшиеся ребра, наполняя воздух красным туманом.
– Остановите насос! – приказал Кво-87. – Перезапустите его сердца.
И тогда пришла настоящая боль. Она ворвалась в душу, раздирая воспоминания.
Пока сервиторы и хирургеоны пытались разжечь искру новой жизни, Мефистон все глубже погружался во тьму, падая прочь от решительных лиц боевых братьев. Теперь, когда его плоть уничтожили, он наконец-то остался одиноким и нагим среди пустоты.
Почти одиноким.
Над ним возвышался обагренный ангел, древний и божественный. Его сила была источником воплей, его величие пронзало Властелина Смерти, вырывая вопли из тьмы.
– Ты спасешь себя и утратишь капитул? – вопросил ангел. – Или обречешь свою душу и спасешь братьев?
Вопли становились все громче, но Мефистон уже сделал выбор. Космодесантник принял решение много месяцев назад, когда ножи Кво-87 дали его телу новую жизнь. Он вернется. Будет жить. Понесет Ярость капитула в своей душе. Он будет подавлять ее каждой каплей крови каждый день своей жизни и будет бороться, пока может. Изберет тьму, чтобы другим хотя бы на время досталось больше света. Мефистон не мог ни отвратить рок ордена, ни хотя бы спасти братьев от изъяна, но мог сопротивляться ему, замедлить его. Сдавив погибель в своей груди, он обернется бастионом против безумия, щитом от неизбежности. Таким было его наследие. Такова была истина, таящаяся за перерождениями. Этого требовал сам Ангел. Став чудовищем, он дарует капитулу чуть больше времени.
И тогда, в последние мгновения ритуала, когда органы отчаянно боролись с потерей крови и травмой, Властелин Смерти увидел опасность, не замеченную Кво-87. Он уже чувствовал себя сильнее, более уверенным в своих способностях и лучше приспособленным к ним. Но было и нечто другое. Теперь в нем заключался не один дух, а три души, борющихся за господство. В нем все еще жил Калистарий, смертный воин, возвысившийся до библиария Кровавых Ангелов. Рядом с ним существовал Мефистон, рожденный под развалинами улья Гадес, – божественное создание, сотворенное много веков назад из пепла Калистария самим Ангелом Сангвинием. И теперь, когда кровь вновь с грохотом втекала в его вены, возникал новый Властелин Смерти, выкованный из его прошлых личностей, порожденный наукой Марса. Три личности в одном разуме. Они не уживались, нелегко и с опаской наблюдали друг за другом в его сознании. Какое же разрушение учинится, если они когда-нибудь разделятся? Что произойдет, если он будет рассечен натрое? Что вырвется наружу?
Мефистон пробудился в сотворенной им же буре. Его плоть окутывали черные молнии. Пораженные его силой, боевые братья отпрянули.
Он переродился вновь.
Мефистону казалось, что он медитировал лишь несколько секунд, но когда он вновь открыл глаза, то понял, что прошли минуты, а может, и больше. Химические Сферы исчезли, и он вновь находился на «Клятве». Властелин Смерти пересек командную палубу и, нагнувшись над эфемеридой, приступил к вырезанию новых линий. Офицеры разошлись, разговаривая со старшим помощником Кастуло, а библиарии стояли рядом с арлекином. Нависший над ксеносом Луций с предвкушением смотрел на экран тактикариума. На лице Рацела застыла привычная презрительная гримаса.
Вопли утихли. Мысленно вновь пережив третье рождение, Мефистон изгнал их в небытие. Но он чувствовал, что произошло нечто иное. Почему ему вновь вспомнились сомнения, посетившие его под ножом Кво-87? Почему подсознание именно сейчас напомнило ему тревоги о тройственном разуме?
– Старший библиарий, – с улыбкой заговорил Антрос, заметивший взгляд Мефистона, – вы вернулись к нам.
Властелин Смерти пристально посмотрел на него, гадая, какие же мысли скрывались за психической стеной Луция. Вероятно, пришло время испытать силу его обороны? Или, быть может, просто проломить преграды? Но что-то сдержало Мефистона. Жребий был брошен. Он принял решение насчет Антроса и увидит его последствия.
Кровавый Ангел небрежно кивнул Луцию, глядя на вырезанные на подносе руны. Это были символы альдари, всплывшие в памяти, пока он пребывал в раздумьях. Они отмечали местоположение Ока Дромлах – портала, через который их провел ксенос. Руны не просто описывали размер портала, но также давали координаты, указывая на те альтернативные локации, в которых арлекины могли попытаться его спрятать.
Перевернув поднос и положив его на стол, старший библиарий направился к боевым братьям. Открывшаяся за окулюсом картина вновь изменилась. Мертвецы исчезли, как и калейдоскопические цвета, оставив лишь то, что казалось обычной россыпью звезд.
– Как долго?
– Как долго тебя не было с нами? – переспросил Рацел. От силы минут десять. Недолго. Он внимательно осмотрел Мефистона, изучая его причудливыми переливающимися глазами. А затем кивнул и заметно расслабился, явно успокоенный тем, что старшему библиарию ничего не угрожает сейчас.
– А что я пропустил?
– Мы прошли через Разлом, – ответил Луций, радостно показав на окулюс. – Мы на другой стороне.
Мефистон шагнул к дисплею, стряхнув воспоминания о возрождении. Он постучал по рунической клавиатуре, призывая строчки тактических сведений.
– Империум-Санктус, – добавил Луций.
– Система Золлнер, – согласился старший библиарий.
– Старший помощник, – произнес он, оглядываясь в поисках Кастуло. – Мы можем совершить безопасный переход в имматериум?
Тот вышел из круга собравшихся вахтенных офицеров и отдал честь Мефистону.
– Да, старший библиарий. «Клятва на крови» готова к варп-перелету. У нас повреждены орудия, но двигатели в порядке, как и генератор поля Геллера. Уже сейчас идет ремонт орудийных батарей.
+Навигатор Брониус?+ телепатически обратился Мефистон.
+Готов,+ откликнулся тот, спокойно встретив присутствие старшего библиария в своем разуме. +Направление то же?+
+Да. Сабассус.+
