Текст книги "Мефистон. Город Света (СИ)"

Автор книги: Дариус Хинкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

Глава 35

Плавник, залив Приуса, Сабассус

Антрос рыдал огненными слезами. Раздирающий его эфирный свет терзал Луция так, как не смогла бы никакая рана. То была мука проклятия. Он оступился. Подвел капитул, своих братьев и, что хуже всего, подвел Мефистона. Из сгорбленной спины вырвались искрящиеся крылья, а руки превратились в перламутровые когтистые лапы. Вот куда завели снедавшие его всю жизнь мечты о славе. Они исполнились самым кошмарным из мыслимых образом, будто в насмешку над его гордыней.

Но еще сильнее, чем искажения тела, его мучил распад разума. Колдовство демона раскололо мозг библиария, будто зеркало. К нему одновременно приходили бесчисленные идеи, но ни в одной из них не было смысла. В голове стоял ужасный гвалт голосов, каждый из которых требовал, чтобы его услышали. А собственный голос Луция Антроса быстро затихал, утопая в гуле. Вероятно, у него оставались минуты, быть может, даже секунды, прежде чем он погрузится в пучину безумия и забудет обо всем, что некогда считал важным.

Луций напрягся от боли, когда пламя варпа впилось в него с новой силой, отчего его перья закружились, будто плавящаяся руда. Он чувствовал, как чары демона кружат вокруг планеты в бесконечной петле, наполняя жизнью Серебряные Башни, ибо кодиций стал проводником. Он сделал это возможным. Именно его разрушающийся разум направлял всю эту ужасную энергию в каждую из девяти вершин. Он был так тесно связан с башнями, что в своем воображении представлял, как они скидывают столетние наслоения камня, чтобы явить истинную, нечестивую красоту.

– Почему ты доверился мне? – простонал Антрос, вспомнив последний разговор наедине с Мефистоном на Ваале, когда они играли в мемориам.

Казалось, что старший библиарий и в самом деле понимает его, знает, кто он такой, но все равно проявляет веру. Как мог Мефистон так ошибаться? Как он мог не заметить, что проведенные в тайных изысканиях годы сделали Луция уязвимым к кошмарной западне? Что он позволял себе впитывать знания слишком вольно и слишком много? Ведь, должно быть, он был проклят уже тогда. Уже тогда обрек свою душу и тем не менее сидел в комнате с Мефистоном. Почему же тот не казнил его на месте, когда еще имелся шанс остановить грехопадение? А теперь его не ждет и блаженное избавление в смерти. Он будет продолжать жить в вечных мучениях в кошмарном обличье, заманивая чистые души на путь проклятия.

– Почему ты не спас меня? – простонал Антрос, утрачивая немногие оставшиеся осколки рассудка.

И с этой последней мыслью Луций вспомнил, что же сказал ему Мефистон во время той злополучной партии. «Доверь свою душу Андомацию, – произнес он, постучав пальцами по посоху, который только что дал Антросу. – Он не подведет тебя, даже если ты подведешь себя».

И Луций засмеялся, несмотря на страдания, ведь наконец-то все понял, наконец-то осознал гений господина. Слезы стыда уступили место слезам радости.

Он вцепился в посох Андомация и из последних сил направил силу Цадкиила через содержащий изъян металл.

Глава 36

Коготь, дельта Абиссаммы, Сабассус

Мефистон поднялся на ноги и воздел Витарус над головой.

По всей колоннаде падали рубриканты. Их броня с глухим хлопком сминалась в незримой хватке. Несколько успели выстрелить в падении, не целясь, и повредить колонны. А затем затихли и они.

Бой завершился, но зал все еще был переполнен светом и шумом. Энергия вливалась в алтарь сквозь окно в форме восьмиконечной звезды, а затем исчезала в другом окне.

Отброшенный Рацелом шлем покатился по ступеням, а сам библиарий ругался, задыхаясь. Лицо его побелело и было вымазано в крови. Пару секунд он мог лишь хрипеть, однако потом окинул Мефистона взглядом:

– Это и в самом деле ты?

Властелин Смерти кивнул, опуская меч, и помог брату встать на ноги.

Гай оперся на него, все еще пытаясь отдышаться. У подножия ступеней собирались выжившие бойцы отделения Туриоссы, отряхивающие броню и ожидающие приказов.

Мефистон с удовольствием заметил, что полковник Федорак стоит с ними, окровавленный, но живой. Он предвидел, что гвардеец не погибнет, но все равно был впечатлен.

– Девять Серебряных Башен, – выдавил Рацел, глядя на луч света. – И все направляют мощь Магнуса в Солнечную систему, используя пси-активные души. Мефистон, что мы натворили? Как мы позволили себя провести?

Все молчали, смотря на старшего библиария.

– Да, сегодня кого-то провели, – привычным бесстрастным тоном ответил Мефистон. – Но не меня.

Рацел нахмурился, качая головой, но Мефистон не отвел взгляда. Гай пристально смотрел на него, а затем на его лице проступило осознание. Эпистолярий засмеялся, закрыв глаза.

Мефистон подозвал Федорака.

– Сейчас я пробью нам путь наружу, но, когда мы доберемся до склонов, потребуется авиатранспорт.

Онемевший от шока полковник лишь кивнул.

Мефистон в последний раз поглядел на пентакль Цадкиила и кивнул, резко и удовлетворенно, а потом направился к выходу.

Глава 37

Просперо, двор Одноглазого Короля

В тронном зале царила необычайная тишина.

Иератические сферы все так же кружили среди молний вокруг Алого Короля, содрогаясь и сыпля искрами. Но гомона просителей не было слышно. Толпы умолкли. Раздавались голоса лишь прикованных к полюсам сфер несчастных созданий, поющих мучительный гимн, питая вихри света.

Цадкиил шагал через сияние, гордо подняв голову и ожидая, что к нему обратятся прихлебатели Магнуса.

Но, к его великому удивлению, толпы не осыпали его оскорблениями, а безмолвно расступились, открыв путь к помосту, где его молча ожидал сам Магнус.

«Должно быть, он уже наслышан о моем успехе», – подумал Цадкиил, торжествуя. Девять Серебряных Башен, разносящих Его слово по улицам Терры. Кто же еще на Просперо мог принести Ему такой дар?

Магнус подался вперед, сжимая что-то в когтях. Когда Цадкиил с достоинством поднялся по ступеням, то понял, что это мир, медленно вращающийся над ладонью Магнуса. Луны и спутники прикасались к алой коже.

– Сабассус, – произнес Магнус, когда Цадкиил приблизился к нему.

Алый Король говорил тихо, но сферы вокруг все равно вспыхнули ярче, а питающие их людишки запели в агонии громче. С их обугленных тел посыпались искры.

Демон поклонился, гадая, какой же будет его награда.

– Дом Девяти Братьев, – продолжил он, изучая удерживаемый им мир. – Девяти частиц самого Великого Изменителя, осколков его лабиринта, нашедших опору в материальном измерении.

Цадкиил уже собирался заговорить, когда Магнус исступленно взвыл.

Свет в тронном зале угас. Вся сила втянулась в исполинское пылающее тело Алого Короля. Он превратился в столп гнева, бурю ярости, что вздыбилась над толпой, бушуя и ревя, а затем опала, приняв более узнаваемые очертания.

– И они изгнаны тобой в варп! Изгнаны туда, где мне их не достать!

Магнус явно с трудом сохранял человекоподобное обличье – его плоть рассылала мощные вихри.

– Нет, ваше величество, – замотал головой Цадкиил. – Я совершил совсем другое. Дал башням новую жизнь, воскресил их во имя вас.

Алый Король затрясся от злости. Казалось, он собирается подняться с трона, но затем Магнус протянул планету Цадкиилу.

– Тебя провели, Стервятник. Выставили дураком. Кто-то сыграл с тобой злую шутку за мой счет. За мой счет!

Приглядевшись, Цадкиил с ужасом осознал правду. Вместо сверкающих астральным светом Серебряных Башен на Сабассусе виднелось девять кратеров, окутанных дымом.

– Не может быть. Я ведь совершил обряд Девяти Таинств…

Магнус сжал кулак, и Сабассус исчез. Король свирепо уставился на Цадкиила глазом, почерневшим от ненависти.

– В твоем ритуале был изъян. Слабость в схеме. Слабость, обратившая полярность твоих чар. Понимаешь? Обратившая. Ты не оживил мои башни, а изгнал обратно в лабиринт. Туда, откуда их не вернуть. Ты лишил меня величайшего оружия.

– Нет, – усмехнулся Цадкиил. – Невозможно. Меня не могли провести. Я был на шаг впереди него. Всё…

Он умолк, поняв, что его тревожило. Мефистон не сопротивлялся его служанке, когда та воткнула в него кинжал. Он будто даже приветствовал рану.

Цадкиил внезапно почувствовал себя слабым и оперся на посох так, будто и в самом деле был усталым стариком.

– Что… как я могу загладить вину? – Он едва стоял на ногах под бременем своей огромной ошибки, огромного обмана Мефистона.

Магнус откинулся на спинку трона и закрыл глаза.

– Ты можешь для меня спеть.

Цадкиил бросился прочь, но воля Магнуса вздернула его и понесла в вихри прочь от помоста. Он уже видел, куда его отправляет Алый Король – в груду горящих хористов у подножия сферы. Цадкиил завопил, погружаясь в опаленную плоть. Боль была невыносимой. И он знал, что ей не будет конца.

Крик вырвался из его рта песней, прекрасной и божественной, питающей свет разума.

Эпилог

Либрариум Сагрестия, Аркс Ангеликум, Ваал

Мефистон и Рацел сидели в полумраке личных покоев Антроса – его небольшого санктуария, расположенного рядом с вершиной Округлой Башни в глубине хранилищ Либрариума Сагрестия. Они не включили люменосферы и сидели молча, смотря на скрытое тенями пестрое собрание сакральных предметов в обители Луция. Библиарии уже несколько дней как вернулись на Ваал, и Мефистон успел рассказать об их успехе Данте на личной аудиенции. Вскоре они присоединятся к кампании на галактическом севере от системы Ваал. Пока же магистр позволил им исцелить раны и оплакать потерянного брата.

Возвращение домой оказалось куда менее бурным, чем путь к Сабассусу. Верный своему слову, арлекин Кириак провел их через путевую паутину, и Мефистон также исполнил свою часть уговора, оставив отвратительное создание в покое на обломке мира-корабля. Однако он подробно объяснил командору Данте, что же таится в Крониумском заливе, передал ему координаты аномалии и предоставил возможность решить, как поступить с подобной угрозой.

После уничтожения девяти Серебряных Башен полковник Федорак смог восстановить связь со штабом дивизии и запросить подкрепление. Мефистон предупредил гвардейца, что едва ли тот дождется помощи, и предложил ему и его солдатам место на «Клятве на крови». Федорак отказался, как и ожидал Мефистон: он не собирался бросать жителей планеты на произвол судьбы, пока есть хотя бы малейшая надежда на выживание. Библиарии сделали все возможное, чтобы помочь ему, применив свои психокинетические способности для восстановления укреплений Адурима, но Мефистон сомневался, что рассудок полковника продержится хотя бы год.

И теперь они сидели в темноте, молча поминая погибшего друга.

– Ты знал, что он падет, – отхлебнув вина, сказал Рацел.

Его броня блеснула в полумраке.

– Я знал, что Цадкиил отравил его разум. Что он развил силы, не подобающие для библиария его ранга.

– Но позволил ему идти дальше, изучая то, что не следует, и подвергать себя опасности. Себя и всех нас. – В голосе Гая не было обвинения, лишь непонимание.

– Судьба не предрешена, Рацел. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Я видел бесчисленные пути для Луция, и все таили опасность, но также видел, что без него меня поджидает поражение. Поражение немыслимого масштаба. Наши судьбы были связаны, и я знал это с тех пор, как встретил его. Всякий раз, как я пользовался подносом, дабы изучить альтернативы, найти способ изменить его участь, нити расплетались, и я больше не видел дороги к победе.

– А кто дал тебе поднос? – поднял бровь Рацел.

– Антрос, – кивнул Мефистон. – И я подозреваю, что ему его подбросил Цадкиил.

Гай замер, не донеся чашу до рта, и поглядел на стол. Совсем рядом на нем лежала эфемерида.

– Да. Это проклятый артефакт. Уверен, Луций даже не догадывался, какая в нем заключена опасность. Перед тем, как покинем Ваал, мы должны передать эфемериду Маресту. Пусть он запрет ее в темнице вместе с другими ужасами.

– Лучше уничтожить. Зачем хранить что-то, столь пропитанное скверной? Это собрание лжи Цадкиила.

– Лжи там хватает, но на металле высечена и бесценная информация. Цадкиил, как и любой великий лжец, опирался в своем обмане на правду.

Рацел что-то проворчал и, расслабившись в кресле, вновь отпил вина. Он не выглядел убежденным, но ничего не говорил.

Мефистон заинтригованно наблюдал за ним. Ни во время пути домой, ни после возвращения на Ваал Гай не пытался заглянуть ему в душу, что всегда было достаточно легко заметить. Ведь всякий раз его морщины углублялись, а глаза вспыхивали еще более яркой синевой. После столь очевидных знаков становилось понятно: Рацел удостоверился, что старший библиарий все еще в здравом уме. Но сейчас, должно быть, он увидел, как изменился Мефистон.

– А ведь бестолковый мальчишка уже начал мне нравиться, – пробормотал Рацел.

Мефистон окинул взглядом вещи Луция.

– Отнеси эфемериду Маресту! – приказал он, допив вино. – А потом собери Кворум Эмпиррик в Круге Созвучия. Нам следует многое рассказать собратьям. Я предвижу, что мы вновь посетим систему Просперо. Пока же необходимо описать все, что мы узнали, чтобы это должным образом было зафиксировано.

Рацел кивнул и, подняв поднос со стола, с отвращением оглядел его. Он остановился у двери в лучах света от скриптории снаружи.

– Мог ли ты его спасти?

– Я его спас, – заявил Мефистон, не отводя взгляд.

Глаза Рацела сверкнули от гнева. Похоже, он хотел поспорить. Но затем ярость угасла, и эпистолярий кивнул и ушел во мрак.

– Спас, – повторил Мефисон, когда Гай скрылся из виду, но теперь уже не так уверенно.

Он поглядел на разбросанные по столу Антроса вещи, на груду астрологических приборов и клочков пергамента.

Властелин Смерти поднял угольный карандаш и начал рисовать на одном из листков. Библиарий рассеянно чертил, размышляя о будущем. Внезапно он ощутил себя старым, будто впервые почувствовав весь груз прошедших веков. Мефистон знал, что среди звезд его поджидают испытания худшие, чем все встреченные прежде. Он не обманывал себя надеждами на то, что изменил весь ход войны победой на Сабассусе. Возможно, Властелин Смерти и задержал Магнуса, но не победил. Создание такой силы отыщет другие возможности разнести свой зов по Галактике. И тогда Кровавым Ангелам вновь придется не просто защищать свой дом. Кто еще сможет противостоять мощи Магнуса, если не сыны Сангвиния? И если Мефистон дрогнет, если он когда-нибудь усомнится в себе, то вместе с ним падет и весь капитул. Он обязан быть мрачной и непроницаемой душой ордена. Бремя его долга было тяжелым.

Лишь когда Мефистон поднялся, намереваясь уйти, он заметил, что нарисовал.

Это было лицо Императора, воссозданное по картине из памяти Федорака.

Образ поражал даже на таком небрежном наброске. Взор Императора казался таким ясным, сильным, непоколебимым…

Долгое время старший библиарий не сводил взгляда с рисунка, смотря на Императора так же пристально, как тот глядел на него.

А потом Властелин Смерти кивнул, будто принимая безмолвный приказ, и вышел из комнаты, оставив пергамент медленно падать на пол.