Текст книги "Мефистон. Город Света (СИ)"
Автор книги: Дариус Хинкс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Глава 25
Коготь, дельта Абиссамы, Сабассус
Мефистон ощутил лишь мимолетное раздражение. Он в таком совершенстве овладел техникой временного смещения, что шагнул в застывшее мгновение еще до того, как хотя бы один снаряд попал в его солдат. Дульные вспышки болтеров предателей превратились в ряды неподвижных белых огней, освещающих их лазурные доспехи. Мефистон все пересчитал. Федорак не ошибся. Здесь находилось сто рубрикантов, похожих на зловещие статуи. Они замерли в одинаковой боевой позе, целясь из украшенного оружия от бедра.
Кровавые Ангелы позади него застыли в попытке увернуться и вскинуть болт-винтовки. Рацел обеими руками схватил рогатый посох, и варп-молнии уже разгорались внутри черепа. На дальней стороне зала прямо у закрытых дверей стоял Федорак. Его глаза расширились, волосы встали дымом, но Мефистона впечатлило то, что полковник все-таки поднимал пистолет, готовясь открыть ответный огонь, пусть его и окружали ряды одоспешенных голиафов.
– Ты достиг начала в конце, – заговорили в унисон сотни голосов.
Сбитый с толку Мефистон поглядел на рубрикантов.
– Здесь, – добавили голоса.
Властелин Смерти повернулся обратно к алтарю. Невероятно, но закутанное создание неспешно шло к нему, возникнув в том же осколке времени. Они никогда прежде не встречались, но Мефистон тут же узнал и простую изношенную рясу, и змей, свисающих из рукавов.
– Цадкиил.
– У нас было, есть и будет столь много общего, – произнес демон.
Когда тот подошел ближе, Кровавый Ангел увидел причудливое лицо, все эти годы преследующее его во снах: побелевшую гладкую кость черепа хищной птицы, чей зловещий клюв торчал из-под тяжелого капюшона.
Конечно, Мефистон не был глупцом и потому не собирался болтать с порождением ада, но все же задал один вопрос:
– Что привело тебя сюда? Почему Сабассус?
– Поразительно. Совершенно прекрасно, – Цадкиил разглядывал его, оценивая доспехи и оружие. – Катализатор новой зари.
– Катализатор?.. – покачал головой старший библиарий.
– Твоя душа, Мефистон. – Демон медленно обходил его по кругу, будто изучая любопытный образец. – Она совершенно необычайна. Триумвират желаний, надежд и жажд. Ты из нового вида. Понимаешь? Абсолютно нового. И благодаря тебе возникнет Новое Царствие.
– О чем ты?
– Ты спросил, что привело меня сюда. – Цадкиил по-прежнему кружил по залу, легко махая посохом из стороны в сторону. – Две причины, Мефистон. Первая – братья.
– Горы?
Конечно, Мефистон поддерживал беседу, но понимал, что уже потратил слишком много времени. Внешность демона не могла его обмануть. Он чувствовал исходящие от рясы Цадкиила волны психической силы, омывающие его доспехи. Это было все равно, что стоять рядом с громадным генератором. Пока демон хвастался, Властелин Смерти мысленно перелистывал сотни текстов, ища нужное заклятие.
– Это не горы, – усмехнулся Цадкиил.
С этими словами он вновь взмахнул посохом, на сей раз неистовее, и позади Мефистона один из заступников вспыхнул синим пламенем. Огненный вихрь был столь яростным, что осветил целый зал. Кровавый Ангел, все еще застывший от смещения времени, не сдвинулся с места, но из глотки его вырвался мучительный вой. И в тот же миг звук исказился, превратившись в прекрасную мелодию.
Мефистон бросился вперед и сделал выпад Витарусом, но меч рассек лишь дым и угольки, лязгнув по полу.
Цадкиил исчез.
– Пики – частицы божественной воли, – провозгласил демонический хор. – Осколки великого лабиринта.
Мефистон споткнулся, потеряв равновесие из-за козней демона, и увидел, что тот вновь стоит у алтаря. Над ним появлялся фрагмент знака – часть круга и усеченные символы, сотворенные из того же синего пламени, в котором пылал его боевой брат. Образец оккультной символогии проступал в воздухе, мерцая и сыпля искрами.
Властелин Смерти вновь ринулся к противнику, занеся клинок над головой.
– Они – семена Изменения, – произнес Цадкиил с другого конца зала. – Когти бога.
Еще одна вспышка, и пламя охватило второго Кровавого Ангела. Броня обоих заступников отвратительно сплавлялась с плотью. Они выли, зная, что горят. Еще один вопль слился с гимном, и еще одна частица круга появилась в воздухе, образуя основу пылающей пентаграммы над алтарем.
Но Мефистон не чувствовал ни ярости, ни жажды крови, ни даже ненависти. Даже вопли боевых братьев не могли лишить его безмятежности. Он спокойно остановился перед алтарем, взвешивая возможности. Властелин Смерти мог бы попытаться погасить терзающее воинов пламя варпа. Однако сдерживание времени требовало огромных сил. Если он будет бороться с психическим огнем, то наверняка время ускользнет из его хватки, и тогда снаряды болтеров попадут в остальных Кровавых Ангелов. А ведь это было не какое-то жалкое оружие смертных. Тысяча Сынов владела испорченными подобиями болтеров Адептус Астартес. При попадании его братья умрут.
Он мог вновь попытаться ударить Витарусом, но демон явно обладал возможностью разделять время на еще более мелкие частицы, что позволяло уклоняться от клинка. Поэтому лучше всего было и дальше искать в памяти способ усилить обряд изгнания. Требовалось психическое средоточие, нечто достаточно мощное, чтобы направить его варп-силы.
– Это Серебряные Башни, – сказал Цадкиил, воспламенив третьего Кровавого Ангела небрежным тычком. Новая четверть пентаграммы загорелась над алтарем, еще один голос присоединился к жуткому хору.
– Серебряные Башни? – Вот теперь дрогнуло даже самообладание Мефистона.
Пока он ошеломленно качал головой, демон ударил еще одного Кровавого Ангела, и загорелась последняя часть пентаграммы.
Мефистон готовился к нескольким сценариям, но не мог предвидеть такого размаха угрозы. Серебряные Башни. Он читал о них десятки фолиантов. Громадные цитадели из энергии варпа, частицы безумного лабиринта Тзинча. Даже одна стала бы угрозой стабильности Галактики, исполинской глыбой нереальности, наделенной достаточной мощью, чтобы на немыслимом расстоянии нарушать все законы физики. А Цадкиил говорил, что таких на Сабассусе девять.
– Душ обычных смертных недостаточно, чтобы полностью их пробудить, – добавил демон, показав на горящих космодесантников. – Мне нужно было что-то более редкое.
Повисшая позади Мефистона пентаграмма пылала так яростно, что воздух стонал и содрогался. Цадкиил шагнул к Рацелу, игриво взмахнув посохом.
– Нет, – прошептал Властелин Смерти.
Он уже собирался броситься на помощь другу, когда ему пришла мысль получше. Он вспомнил, что важен не источник энергии, а применение. Старший библиарий развернулся на каблуках и вонзил Витарус прямо в центр пылающей пентаграммы, прокричав психическую команду, едва клинок рассек свет. Невероятная мощь вырвалась из знака, и Мефистон обратил ее в несущееся по воздуху пламя, отбросив Цадкиила от Рацела.
Он ожидал, что поток вскоре угаснет, но тот лишь усилился. Пламя текло сквозь содрогающийся клинок. Чары отбросили демона к дверям на дальней стороне зала. Мефистон зашатался, пытаясь удержать мощь пентаграммы, и тогда воздух вокруг Цадкиила пошел рябью и начал сминаться, открывая взгляду пейзаж, что не мог существовать внутри колдовской цитадели: город наполняли хрупкие башни и согнутые шпили, омываемые прерывистым сиянием. Над ними кружились знакомые звезды, и Мефистон понял, что видит не варп, а иной мир в системе Просперо.
Властелин Смерти оглянулся на пентаграмму. Она начала вращаться, с каждым поворотом истекая колдовским огнем.
Смех Цадкиила приковал его внимание обратно к вратам. Демон, показавшись на миг, снова исчезал из виду. Он уходил с планеты.
– Прости, что покидаю тебя так скоро, Мефистон. Но благодаря тебе я сделал здесь все, что надо. Когда колесо завершит оборот, башни возродятся. Тзинч шлет тебе свою благодарность. Без тебя мы бы не справились.
Пока Цадкиил растворялся, Мефистон остервенело копался в памяти в поисках подходящего ритуала. Сейчас перед ним предстали три проблемы. Нужно было уберечь Рацела и остальных от гибели, когда время двинется вновь и снаряды рубрикантов полетят к цели. Ему также требовалось остановить вращение колеса. Старший библиарий чувствовал по источаемой им силе, что демон не лжет, что нечто ужасное случится, едва оно завершит оборот. И наконец, ему требовалось настигнуть Цадкиила.
Он осознал, как поступить. Ответ находился практически на поверхности уже долгие месяцы. Мефистон вспомнил миг своего второго перерождения, когда лежал разделанный под ножами Кво-87, истекая кровью. Вспомнил боязнь того, что его трижды рожденная душа может разорваться, и он превратится в пустую оболочку. И теперь Кровавый Ангел знал, что тревожился не зря. Чувствовал, как его сущность содрогается под потоком силы из пентаграммы. Но старший библиарий не устрашился раскола, а принял его, видя возможность вырвать победу из пасти поражения, сделать нечто столь неожиданное, что этого не смог бы предугадать сам демон.
И тогда, прошептав одну лишь фразу, он рассек свою душу на три части, возникшие под ножами Кво-87 – три отдельные сущности, которые смогут совершить три дерзких подвига, опираясь на пси-способности.
Мефистоны действовали как один. Первый откатил время и отдал бойцам приказ занять укрытие, предупредив их до того, как на них напали.
Он больше не мог сдержать огонь рубрикантов, но дал боевым братьям шанс пережить его. Этот Мефистон остался, дабы придать сил Рацелу.
Второй Мефистон бросился на пентаграмму, обволакивая ее своей мощью, приковал себя к ее пылающим линиям и позволил энергии струиться через него. Он остановил движение колеса, будто боролся со стрелками часов.
Третий Мефистон помчался через зал, прыгнул и ухватился за исчезающего демона.
Разделившись, Кровавый Ангел ощутил упадок сил. Его части не были равными. Улетая с Сабассуса, он видел, как позади остается его наиболее благородная сущность, сгорбившаяся под пентаграммой в коконе ведьминого пламени, и борется с пылающим колесом. С брони Мефистона сыпали искры, по лицу хлестали волосы. Он выглядел величественным, богоподобным и неподвижным. На остановку колеса пентаграммы ушла вся его сила, целиком и полностью. Он не мог больше ничего сделать. Космодесатник завороженно смотрел на себя – мертвенного, с пустым взором. Должно быть, так он выглядел, когда в состоянии фуги высекал руны на эфемериде. Вцепившийся в пентаграмму Мефистон был созданием из чистой энергии, его духом.
Его интеллект находился в другом месте, погрузившись в разум Рацела.
Властелин Смерти испытал прилив торжества. Он задержал ритуал демона. Он рассек собственный разум, не став жертвой внутреннего зверя.
Когда время резко пошло вновь, рубриканты отпрянули к дальним стенам зала; их обстрел закончился неудачей, ведь Кровавые Ангелы открыли ответный огонь. Рацел бился как герой, извергая молнии и потоки эфирного пламени в предателей, и отдавал космодесантникам приказы занять позиции. Он пользовался не только своим интеллектом, но и разумом Мефистона, применяя мудрость и познания старшего библиария как свои. Кровавые Ангелы ужасно уступали врагу в численности, но Гай бился с таким мастерством и достоинством, что рубрикантам пока не удавалось поразить ни одну цель.
Улетающий прочь Мефистон осознал, как сильно от отличался от увиденного им гордого воина. Если его дух пытался удержать пентаграмму, а интеллект направлял Рацела, то что осталось? Разум и душа пребывали на Сабассусе, тогда кто же он? Кто преследовал Цадкиила?
Сцена битвы за Коготь все отдалялась, бойцы расплывались, будто исчезали в тумане, а мысли Мефистона становились все более странными. Голод, о котором он позабыл, вернулся, с удивительной яростью ворвавшись в вены. Вокруг него из жажды крови возникала новая оболочка. Властелин Смерти вцепился в воздух, пытаясь замедлить падение. Охваченный лихорадочным желанием убивать, старший библиарий взвыл и залаял, будто раненый зверь.
Глава 26
Долина Терафимов[4]4
Терафим – в Древнем Израиле название родовых антропоморфных идолов, почитавшихся домашними божествами. Представляли собой небольшие грубо сделанные статуэтки.
[Закрыть], Сорциариус
Воспоминания рассеивались и срастались.
Прошлое распадалось. Мефистон видел в пустоте призрака – извивающегося змея, мерцающего и переливающего, – пока летел через эфир на ослепительных крыльях. Создание напоминало выгравированных на эфесе Витаруса драконов, но его красота была ложной. Мефистон, пусть и сбитый с толку падением, различал ложь. Красота скрывала дьявольскую скверну. Под блестящей чешуей таился дух Цадкиила – презрительно усмехающийся над ним и полный яда.
Ненависть молнией поразила Мефистона, и он расправил собственные крылья, показавшиеся ему странно тяжелыми. Он взмахнул ими и с ревом набросился на демона. Двое врагов сцепились над бездной, оплетенные электрическим пламенем.
Схватив Витарус обеими руками, Мефистон снова и снова вбивал его клинок меж лопаток дракона, яростно наседая. Эфирное пламя хлестало из глаз библиария, омывая кожу, пылающую и вздувающуюся пузырями. Цадкиил вырвался с воплем, прозвучавшим будто скрежет клинка по камню.
Когти разодрали грудь Мефистона и порвали плоть. Пламя побагровело.
Пока они бились и метались, вокруг проступал ландшафт: целый лес из измученных пиков вырывался в бытие из света, бьющего из плоти дерущихся. Сперва казалось, что это застывшая пустошь, где ветер исказил ледяные шпили, но, приблизившись, Мефистон осознал, что глядит на стекло, на многогранные пики, отражающие отблески огня на его клинке при каждом ударе.
– Где мы? – спросил он и поразился собственному голосу, глубокому и свирепому, едва членораздельному.
+Мы – ты и я, Кровавый Ангел. Триада.+
Лепет демона проник в мысли Мефистона, будто извивающийся и скользкий угорь, затуманивая разум.
– Убирайся! – воскликнул он.
Голос вновь прозвучал чужим, но Мефистон мог думать только о наглости отродья, посмевшего незваным проникнуть в его сознание. Он выругался и упал, хлопая крыльями и цепляясь за пустоту. Сердца забились чаще, наполняя его бодростью. Он молотил пустоту руками, пока змей улетал прочь.
+Ищи меня в Городе Света,+ бросил демон.
Пусть Мефистон и узнал имя, его разум, похоже, не действовал так, как должен был.
– Тизка?.. – Слово оставило странный привкус на языке. Он не был даже уверен, что правильно его вспомнил.
Когда демон исчез, Мефистон понял, откуда знал это название. Он был ученым. Мудрецом. Жившим в обителях познания. Властелин Смерти пытался призвать из памяти образы книг, но воспоминания оказались неясными и спутанными. Он едва мог воспроизвести названия на переплете, а уж содержание и вовсе ускользало из памяти.
Мефистон забыл, что летит сквозь облака, и потянулся к более ясному видению прошлого. Но это было бесполезно. У него украли книги. Он переживал их потерю так же остро, как если бы ему отрубили руку. Библиарий беспомощно хватался за обрывки знаний. Тизка была столицей демона по имени Магнус Красный, некогда – примарха Тысячи Сынов, одного из легионов Космического Десанта. Воины впали в идолопоклонство и были уничтожены. Но Магнус спас Город Света с обреченной планеты и перенес его на иную, проклятую. Мефистон напрягся и зарычал, пытаясь вспомнить название.
– Сорциариус! – Он буквально вырывал слова из глотки. – Планета Чернокнижников!
Он старался вытащить из памяти больше знаний, но чем сильнее боролся, тем спутаннее становились мысли. Мефистон, не привыкший к такому бессилию, взвыл от досады. Его разум всегда был столь ясным и сильным. Теперь же космодесантник напоминал дикого зверя, пытающегося говорить. У него украли нечто глубинное, одну из главных частиц самой его сущности. При мысли об этом он пришел в еще большую ярость и закричал.
Вопль оборвался, как только он врезался в землю, подобно метеориту.
Мефистон не мог пошевелиться. Каждый сантиметр его тела застрял в скале. Космодесантник застыл от злобы, бесцельного бушующего гнева, кипящего в помраченном уме.
Библиарий попытался вдохнуть, но понял, что земля забилась в рот и ноздри так, что не прочистить. Сколько он может прожить без кислорода? Даже столь простейший факт ускользал от него. Он был Адептус Астартес, – хоть что-то вспоминалось, – а значит, мог какое-то время терпеть что угодно, но затуманенная память не отвечала на вопрос, как долго. Он попытался вдохнуть через третье легкое, но тщетно. Вдыхать было нечего. Кислород отсутствовал. Во второй раз за жизнь он оказался похоронен.
Мефистон зарычал от злости, напрягая мускулы и пытаясь вырваться наружу. В его руке, сжимающей меч, воспылал жар – физическое воплощение его гнева. Это приносило удовольствие. Напоминало о силе. Он сосредоточился на нем, и тепло стало бушующим пожаром, плавящим скалы. Он сумел даже наносить удары назад и вперед, расширяя свободное пространство.
Витарус. Его меч. Источник жара. Клинок служил проводником ярости, передавая ее в почву.
Он дернул его вверх с еще большей злобой и рассек землю и камень. Глина посыпалась на лицо, свет забил в глаза, ослепив его на мгновение, потом зрение прояснилось.
А вслед за светом появился воздух, наполнивший легкие.
Мефистон выбрался из бездны и рухнул, пытаясь перевести дыхание.
Когда старший библиарий открыл глаза, то не сразу понял, где же он. Сперва ему показалось, будто он висит в небе и глядит на терзаемое бурей море. Но потом понял, что лежит на спине, а море – это небо. Он распростерся не под облаками или звездами, а под серебряным куполом – потоками металла, что с бешеной скоростью мчались над головой к невидимому обрыву. Вдобавок раздавался оглушительный звук, будто удар грома, записанный и поставленный на повтор. Такой раскатистый, что земля содрогалась.
Пока Мефистон разглядывал расплавленное море, он заметил, как среди бушующих течений скользят косяки созданий, что сверкали, выныривая на поверхность.
– Конилк.
Голос донесся откуда-то поблизости, но Мефистон не узнавал языка. Сперва он подумал, что это еще одно следствие затуманенного рассудка, но потом засмеялся. Нет, он слышал не неведомый язык ксеносов, а просто примитивную форму готика, произнесенную наоборот. И когда слова раздались вновь, он смог вывернуть их как надо.
– Клинок, – повторил голос. – Пока он не очнулся.
Мефистон расхохотался при мысли о том, что кто-то попытается забрать Витарус. Смех его прозвучал хриплым и гортанным, но таким приятным. Мефистон даже не помнил, когда смеялся в последний раз. Почему же он был таким мрачным? В Галактике было столько всего, над чем стоило посмеяться.
Он приподнялся на локте, желая посмотреть, кто говорит, но не смог оторвать взгляда от собственного тела.
– Во имя Сангвиния… – поперхнулся Мефистон.
Его плоть стала грудой обгорелых мускулов, покрытых коркой из темной засохшей крови. Он вцепился в свою руку, пытаясь сорвать покрывшую ее, будто панцирь, коросту, и понял, что не вымазался в засохшей крови, а состоял из нее. То же самое он ощутил, почесав глыбы грудных мышц. Когда его ногти оцарапали потрескавшуюся поверхность, воин увидел, что те напоминают когти хищной птицы.
Космодесантник потряс головой и тяжело поднялся на ноги. Неужели он всегда был таким? В разуме Мефистона мелькали проблески воспоминаний о выкованной мастером прекрасной силовой броне. Ее покрывала сложная резьба на пластинах керамита, отделанных красным лаком и обрамленных золотом. Узор был ему знаком, однако столь элегантные латы просто бы не налезли на его вздувшиеся мускулы. Может быть, он вспоминал кого-то другого?
По тени Мефистон увидел, что за его плечами сложены огромные крылья. Он прикоснулся к одному и с удивлением понял, что они настоящие, а не призванные его мыслями. А еще – такие же огрубелые и вздувшиеся, как кожа. Инстинктивно он размял мышцы плеч, и тень увеличилась вдвое, едва он расправил крылья.
Раздался лязг, как от бокалов на подносе.
Мефистон осмотрелся. Он находился в низине меж двумя горами, тянущейся вдаль во все стороны. Ее омывал прерывистый свет небесного моря, отчего на первый взгляд казалось, что низинные луга заросли высокой травой, но, когда Мефистон протянул руку и прикоснулся к растениям, они хрустнули и раскололись. Это оказались стебли из темного дутого стекла. Они ломались, когда космодесантник до них дотрагивался, и порошок разлетался по ветру.
Мефистон замер и, щурясь, поглядел на один из стеблей. Поверхность его была выгнутой, а значит, и отражение искажалось, но не так сильно, чтобы скрыть от него, каким жестоким выглядело его лицо. Он скалился, будто зверь, словно бешеный пес. Кожа потемнела и потрескалась, как и на остальном теле, но глаза сверкали во мраке кроваво-красным. Это лицо, злое и уродливое, все же казалось ему довольно приятным. То было лицо хищника, сильного и свирепого. Лицо того, кто переживет все.
– Слишком поздно, – вновь раздался услышанный Мефистоном прежде голос, и разум его автоматически перевел слова, произнесенные задом наперед. – Он пришел в себя. Приведите Цимору.
Мефистон поднялся и окинул взглядом блестящие поля. Метрах в пятнадцати от него находился холм, за которым что-то двигалось. Он крепче сжал Витарус, чей клинок еще дымился, и зашагал через стебли к виднеющейся фигуре, разбрасывая осколки и пыль.
На гребне холма показалась крупная, крепко сбитая гончая. Когда она повернулась к нему мордой, Мефистон понял, как сильно мутировало создание. У него было восемь ног, и каждая – покрытая броней и суставчатая, будто конечность насекомого. Приближаясь, пес внимательно изучал космодесантника и ничем не выказывал страха. Его шкура из серебристого металла сверкала при движении, как и ревущие над головой потоки.
Пульс Мефистона участился.
Гончая со смехом отпрыгнула, и, когда промчалась мимо, он заметил других созданий на склоне, столь же странных.
Ближе всего находилась огромная змея, достигающая почти трех метров. Голову ей заменяла распростертая рука, из ладони которой проступало женское лицо. За змеей высился человек с торчащей из груди головой и абсурдно длинными руками с множеством суставов. Он скалился в ухмылке, доходящей чуть ли не до макушки.
С ними были и иные твари, одна нелепее другой, но взгляд Мефистона притянуло более крупное создание, что еще только перебиралось через гребень. Оно выглядело, как танк на шести поршневых ногах, ступающих с такой силой, что земля содрогалась. С покрытого ржавчиной и вмятинами металла капало масло. Из сочленений вырывались дым и пар, а сквозь пластины брони сочился дьявольский свет. От каркаса поднималось столько дыма, что Мефистон не сразу заметил, что на машине кто-то сидит верхом.
Мефистон шагнул вперед, всматриваясь в смрадные клубы. Оказалось, что это не наездник, а существо, спаянное с корпусом, – синекожий гигант, сросшийся с металлом. Его тело представляло собой гору сапфировых мускулов, а вытянутую бычью голову венчали завязанные узлом рога. Даже в нынешнем состоянии Мефистон смог вспомнить название таких порожденных варпом чудовищ.
– Душедробитель, – пробормотал он, смутно припоминая, что прежде бился с кем-то таким.
Мефистон ухмыльнулся, припав к земле и готовясь к бою.
Синекожее чудовище щелкало железными клешнями, которые сыпали искрами, и даже с шести метров Мефистон чувствовал мощь, излучаемую железной шкурой монстра.
– Отдай нам меч, – потребовала серебряная гончая, просеменившая обратно к Мефистону, – и я отзову Цимору. Мы не ищем драки.
Речь этого существа звучала до абсурда напыщенно. Явно раздраженное задержкой, оно алчно взирало на Витарус, пока кружило поблизости, тяжело дыша и сверкая глазами.
Опьяненный яростью, Мефистон пошатнулся. Он едва мог вспомнить собственное имя. Космодесантник чувствовал лишь жажду порвать тварей в клочья. Властелин Смерти побежал вниз по склону, не слушая гончую, и расправил крылья, чтобы пронестись над мутантами прямо к душедробителю. Демоническая машина замахнулась и ударила Мефистона в лицо клешней, отбросив его прочь.
Тот рухнул на землю – раздался звон разбитого стекла. Его кровавая ярость стала втрое сильнее, но вместе с ней усилилось и наслаждение. Мефистона переполняла эйфория. Будто он провел целую жизнь, сдерживая гнев, и сейчас наконец-то мог дать ему волю. Он вскочил на ноги, запрокинул голову к металлическому небу и завыл. Вой обжег его легкие и горло и хлынул наружу.
Космодесантник содрогнулся, когда из его челюстей вырвалась горячая кровь. Пошатнулась и дьявольская машина, пытаясь удержаться на ногах под напором кипящей жидкости. Мефистон заорал еще громче, тяжело шагая вниз по склону, а кровь продолжала хлестать по душедробителю. Он понятия не имел, что происходит, но это было великолепно.
Демоническая машина попыталась ударить его вновь, но кровь Мефистона разъедала пластины ее брони, терзая каркас и выдирая осколки. Когда Кровавый Ангел добрался до твари, то вскочил на нее и вцепился в плавящийся металл когтями, а затем вонзил зубы в горло чудовища. Ненависть столкнулась с ненавистью, когда демон сомкнул на Мефистоне металлические клешни, пытаясь разорвать его пополам. Библиарий же вонзил Витарус в грудь демона и окутал себя ведьмовским огнем.
Он взревел, и по вздыбившемуся небесному морю пронесся раскат.
Машина осела. Ее металлические ноги подкосились, будто сломанные ветки, но кровь продолжала бить сквозь корпус. Мефистон разорвал шею демона, и его оторванная голова покатилась по склону. Синекожее чудовище исчезло, остался лишь дымящийся безжизненный остов. Но Властелин Смерти даже не заметил своей победы. Он бросился на останки машины, раздирая топливопроводы и поршни в бешеной бессмысленной атаке когтями, зубами и мечом.
Лишь несколько минут спустя он заметил, что кто-то говорит с ним.
– Кто ты такой? – раздался вывернутый голос, но уже другой, не такой, как прежний.
Он продолжал раздирать обломки, не в силах утолить жажду насилия, но все же заставил себя оглянуться.
К нему обращалась тварь с извивающимися руками и головой в груди. Она все так же зловеще широко улыбалась, нацелив на него автопистолет.
– Как тебе удалось?..
Мефистон спрыгнул и вырвал морду создания из ребер.
Кровь хлынула на стекло, и тварь замертво рухнула на землю. Мефистон принялся кромсать ее на куски, смутно осознавая, что когда-то был не просто машиной для убийства, не просто хищником. Но он слишком упивался переполнившей его яростью, чтобы беспокоиться об этом. Когда же терзать стало нечего, он бросился на другого мутанта, а потом на следующего, разрывая их в слепой ярости. Он метался среди стеклянных стеблей, прокладывая в поле кровавые просеки.
Мефистон потерял счет времени, пока наконец не пришел в себя, чтобы понять, что уже даже не изничтожает трупы, а просто молотит землю кулаками, плюясь кровью. Абсурдности того, что он делал, хватило, чтобы вывести его из состояния помешательства, и он, шатаясь, зашагал по кругу, уставившись на свои когтистые руки.
Мгновение Властелин Смерти даже не мог вспомнить, зачем сюда пришел. А затем к нему резко вернулось осознание его цели. Он пришел убивать. Пришел за Цадкиилом.
Мефистон отшатнулся от трупов, подхватил меч и начал подниматься по склону. Спустя пару минут останки тел исчезли из виду, будто ничего не произошло. Небесное море все так же сотрясалось и громыхало над головой.
– Тизка, – прошептал он с растущей уверенностью. Там он найдет свою добычу. Там он найдет Цадкиила.
– Зачем тебе Тизка? раздался знакомый вывернутый голос.
Мефистон стремительно обернулся и увидел, что серебряная гончая глядит на него со скалы метрах в десяти. Жажда убийства вернулась, и он крепче сжал рукоять меча. Библиарий мог добраться до зверя, один лишь раз оттолкнувшись крыльями. Он уже предвкушал, как кровь пса потечет по его глотке. Но сперва нужно было найти Цадкиила.
И с невероятным усилием Мефистон заставил себя остаться на месте.
– Ты знаешь Тизку? – Голос его прозвучал как низкий неровный хрип.
Гончая внимательно наблюдала за ним, семеня через стеклянные просторы.
– Кто ты? – протянула она возмутительно напыщенным тоном. – Князь демонов или раб– чародей? Воплощение Кровавого бога?
– Кровавого бога? – На миг Мефистон был сбит с толку. При этих словах он представил алого ангела, но затем понял, кого имеет в виду зверь. – Кхорна? – сплюнул он. – Нет. Я не… не это самое.
Он осекся, пытаясь мыслить ясно. Он находился в демоническом мире. Надо было добраться до Тизки. Убить Цадкиила.
– Значит, ты служишь Алому Королю?
– Магнусу? – Мефистон рассмеялся. В каком бы смятении он ни пребывал, Кровавый Ангел знал, что не прислуживает тьме. А затем возникла тревожная мысль. Он не пытался обманывать себя, думая, что может одолеть демонического примарха. – Магнус в Тизке?
– Нет. – Пес все так же внимательно разглядывал Мефистона. – Должен был быть. Но боевые гурты сообщают, что он отправился в иной мир. Просперо. Готовить Новое Царствие! – Пес говорил с таким раздражением, что Мефистон вновь расхохотался. Зрелище жалующегося на отсутствие господина восьмилапого пса было чудесным в своей нелепости.
– А Цадкиил? – спросил он, медленно подходя к гончей.
– Цадкиил? Стервятник? Да, думаю, он в Тизке. – Пес попятился, косясь на оставшиеся где-то внизу тела. – Я могу отвести тебя в Город Света. Сохрани мне жизнь, и я стану твоим проводником.
Мефистон завертел головой. Путь он сможет найти и сам. Библиарий потянулся к поясу за книгой, всегда висевшей на нем, но руки сомкнулись на пустоте. Книги не было. Впрочем, как и пояса. Мефистон ощутил мимолетную дрожь, поняв, как сильно раскололся его разум. Он представил книги и высеченные на медной пластине строки, но ни в чем не было смысла. И как теперь найти Цадкиила?
– Уверен, что тебе не нужна моя помощь? – Пес по-прежнему изучал его. – Единственный путь к Тизке лежит через Равновесие. Великую Игру. Иначе до столицы не добраться. – Гончая, выглядящая до противного довольной, посмотрела на Витарус. – Уверен, что знаешь дорогу?
Каждое произнесенное зверем слово переполняло Мефистона злостью. Мерзкое существо походило на разумную игрушку, что с лязгом и щелчками кружила рядом на восьми нервно подрагивающих лапах.
Он шагнул к псу, и тот засеменил прочь. Однако Мефистон не собирался убивать его, по крайней мере пока. Он просто хотел подняться повыше, чтобы иметь лучший обзор. Стеклянная долина тянулась на юг, пока не врезалась в подножия гор. Во все стороны открывался почти такой же вид. Кровавый Ангел будто оказался в километровой ширины чаше, окруженной стеклянными пиками. Мерцающая трава рябила и раскачивалась в такт проносящимся над головой волнам, но он словно мог различить пути через заросли, узкие тропы, протоптанные множеством ног.
– Боевые гурты, – кивнул пес, проследив за его взглядом. – Они регулярно прочесывают ущелье. Тзинч их знает зачем. Никогда не находят ничего ценного.
