Текст книги "Седьмая могила без тела (ЛП)"

Автор книги: Даринда Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

***

Пару дел пришлось выполнить под пристальным наблюдением Рейеса, после чего я подвезла его к офису, то бишь в кухню в «Вороне», а сама пошла в свой собственный офис на втором этаже того же бара. Со мной был особый багаж и пара пакетов, отчего походка испортилась и стала неуклюжей, хотя, как правило, хожу я изящнее пантеры. Короче говоря, я оступилась и сильно ударилась коленом о край ступеньки. Боль былая такая, что я громко выругалась. Очень громко. Зуб даю, весь Альбукерке слышал.

– Живая? – крикнула из-за барной стойки Тери.

Сегодня я решила пойти по внутренней лестнице, но разделял нас с Тери всего лишь вычурный карниз из кованого железа. Поэтому кто угодно мог увидеть, как я грохнулась. Слава богу, бар еще не открылся.

– Порядок, – отозвалась я, но Рейес уже выскочил из кухни. – Честно-честно, все в порядке! – Нужно было его убедить, что никакая адская псина на меня не нападала. – Возвращайся к работе. Пакетик льда и маленькая операция все исправит.

Положа руку на сердце, колено болело зверски, а каждый шаг вызывал новую вспышку боли. Под внимательным взглядом Рейеса я пошла дальше наверх. В руках у меня был ценный груз, а на  плечах – важная миссия, поэтому никакие ступеньки на свете не могли меня остановить. Хотя, конечно, если бы я скатилась кубарем вниз и пару раз в процессе стукнулась головой, то, наверное, все-таки остановилась бы.

На самом деле бар выглядел обалденно. Повсюду темное дерево и поразительная кованая композиция, которая вела прямо к древнему лифту. Лифтом никто не пользовался, потому что поднимался и опускался он со скоростью улитки, зато вид у него был шикарный. Мне всегда втайне хотелось здесь жить. Бар построили те же люди, что и наш дом, вот только в доме лифта не было вообще, тем более такого классного.

Пришлось пожонглировать пакетами, но пробраться в офис мне все-таки удалось.

– Дорогая, я дома! – крикнула я с порога.

Куки наклонилась, не вставая из-за стола в соседней комнате.

– Что, бога ради, ты приволокла?

Оставив в кабинете все пакеты, кроме одного, я подошла к ее столу и, раздуваясь от гордости, приподняла прозрачный пакет с водой:

– Вот это. Знакомься, это Бельведер.

– Ты купила рыбку?

– Ага. – Я попыталась поставить пакет на стопку бумажек, но Куки тут же их отодвинула. Потом я пошла за остальными покупками, среди которых был круглый аквариум. – Чтобы потренироваться.

Куки с любопытством глазела, как я вышла в уборную, чтобы набрать в аквариум воды.

– Я точно пожалею, что спросила, но потренироваться в чем?

– В том, как быть матерью. – Для пущего эффекта я почесала живот. – Я же все-таки беремчательная.

– Я в курсе, что ты беремчательная.

– Очень на это надеюсь. Иначе ты весьма некстати постоянно наглаживаешь мне живот.

– Я же просто с ней здороваюсь! – огрызнулась Куки. – А вообще, какое отношение имеет золотая рыбка к твоему интересному положению?

– Мне кажется, если я не угроблю Бельведера, то и ребенок со мной выживет. А это уже полдела. Правда? – Развязав узел на пакете, я стала потихоньку выливать воду в новый дом рыбки и радостно улыбнулась: – С переездом!

Вдруг Куки рванулась прямо через стол и отобрала у меня пакет, явно испытав прилив облегчения. Осторожно прижав к груди добычу, она наградила меня сердитым взглядом. Жуть какая! Кто бы мог подумать, что Куки станет ревновать меня к рыбе!

– В моем списке ты всегда будешь первой, – поддразнила я.

– Во-первых, – толком не дослушав, перебила Куки и опять стала завязывать пакет на узел, – нельзя совать рыбку в обычную воду, да еще и не той температуры.

Я недоуменно моргнула:

– Это еще, блин, почему?

– Потому что. В нашей воде полно вредных для твоего Бельведера гадостей, плюс она не той же температуры, что и вода, в которой он сейчас плавает. Если ты сунешь его в эту воду, он точно обалдеет и погибнет. Разве продавец в магазине тебе об этом не рассказывал?

– Даже не знаю, – задумалась я. – Пока продавщица говорила, Рейес целовал меня в шею, так что я впала в транс и вроде как выключила ее голос.

– А-а, понимаю. Зная, что этот мужчина ходит с тобой по одной планете, трудно на чем-то сосредоточиться.

– В яблочко.

– Так значит, по-твоему, если ты не погубишь рыбку, то и ребенку сумеешь сохранить жизнь?

Я вытащила упаковку корма для рыбок и принялась ее рассматривать со всех сторон.

– Ну конечно! И ребенка, и рыбку надо кормить, правильно?

– Да, но…

– И о них обоих надо заботиться. Так?

– Надо, да, но мне кажется…

– Тогда если я справлюсь с одним, то наверняка справлюсь и с другим.

– По-моему, ты упускаешь нечто очень важное.

– Тебе же удавалось растить Эмбер целых тринадцать лет, – добавила я. – Разве это так уж сложно?

– Сама не верю, что у меня тринадцатилетний ребенок.

– А я не верю, что тебе удалось так долго не давать ей загнуться. Я к тому, что это же нужно каждый день тратить уйму усилий. Дети такие требовательные! Вот, например, корми их каждую неделю. Я и цветы-то не каждую неделю вспоминаю полить.

– Видишь ли, – Куки наградила меня поучительным взглядом, – между ребенком и цветком есть одна существенная разница. Голодный ребенок производит гораздо больше шума, чем цветок. Так что можешь мне поверить: забыть покормить ребенка тебе не светит.

– Вот и славненько.

– Ага, – фыркнула Куки, – скажешь мне это через год.

Глава 4

Похоже, мало кто ценит,

что все это я делаю без единой таблеточки.

Надпись на футболке

В десятый раз я просматривала предсмертные записки, пока очищалась вода для аквариума, как вдруг из приемной послышался глухой стук. За ним – мышиный писк, а потом и хриплый стон.

– Куки! – крикнула я, шевеля пальцами перед Бельведером, чтобы тот побыстрее привыкал к нашим странностям. – Ты там самоудовлетворяешься, что ли?

– Нет. Бумажкой порезалась.

Вот как! Такого я точно не ожидала.

– Сильно порезалась, – жалобно, как никогда, добавила Куки.

– Не хотела бы я оказаться на твоем месте. – Ничего лучше в голову не пришло. В глубине души я ей искренне сочувствовала, но решила, что сочувствию лучше там и оставаться. В глубине души.

Я услышала какой-то причмокивающий звук и еще один писк.

– Ты там точно не мастурби…

– Я тут подумала… – перебила Куки.

– Ладно, вываливай.

– На тебе же все быстро заживает, да?

Я встала из-за стола, подошла к открытой двери между нашими кабинетами и, гадая, к чему она ведет, ответила:

– Есть такое дело.

Куки посасывала сбоку указательный палец.

– Может быть, если ты лизнешь порез, то твоя слюна и меня вылечит?

– Вот еще! – фыркнула я, сдерживая смех. – Не буду я лизать никакой порез.

– Ну пожалуйста! Просто лизни и все. – Она протянула мне палец. – Болеть же днями будет.

– Я не стану тебя лизать. – Да уж, вслух я такое произношу крайне редко.

– Ну же, Чарли. Он ведь будет болеть каждый раз, когда я буду заполнять документы или печатать что-то на компьютере. Давай, лизни меня.

Сзади ко мне подошел Рейес, но Куки была слишком занята своими мучениями, чтобы заметить присутствие умопомрачительного мужчины. Интересовала ее только не совместимая с жизнью травма.

– Ну хоть плюнь на меня, что ли.

– Кук, – начала я, подходя к ее столу, – не то чтобы это никогда не приходило мне в голову, но моя слюна тебе не поможет.

– Откуда ты знаешь, если ни разу не пробовала? – расстроилась Куки.

– Между прочим, мистер Фэрроу, – продолжала я, подмигнув Рейесу, – исцеляется куда быстрее меня. Вот пусть он тебя и лизнет.

Куки уставилась на моего жениха, и в затуманенной синеве ее глаз отчетливо плескались надежда и искорки похоти.

Я оглянулась и, заметив хитрую ухмылку Рейеса, объяснила:

– Она бумагой порезалась.

– Ясно, – отозвался он. – Дай посмотрю.

Уже по тому, как он это сказал, – тихим голосом, с опущенной головой и изогнув одну бровь, – было ясно: зрелище предстоит интересное.

Он подошел к Куки, но та не спешила принимать предложение:

– Да все в порядке. Жить буду.

Вдобавок она попыталась рассмеяться, чтобы свести все к шутке, но Рейес схватил ее за руку, покрутил то так, то эдак и, найдя наконец опасное для жизни ранение, многозначительно поцокал языком. Порезы от бумажек болят нечеловечески, поэтому я очень хорошо понимала страдания Куки. А еще понимала, откуда взялась вспышка адреналина, потрясшая Куки с головы до ног, когда Рейес поднес ее палец ко рту. Глядя прямо ей в глаза, он поцеловал порез, и Куки прямо-таки растаяла в собственном кресле, превратившись из массы мышц и костей в желеобразный организм. Только Рейес на этом не остановился. Приоткрыл рот и, прижавшись губами к пальцу, стал посасывать ранку. Сердце Куки помчалось вскачь. Нервная система терпела перегрузки. Я бы сказала, что от удовольствия, потому что секунду спустя почувствовала, как ее по макушку затопило горячим желанием.

Честно говоря, я испытывала то же самое. Все еще глядя Куки в глаза, Рейес провел языком по порезу, смазывая тем, что Куки считала суперисцеляющим бальзамом, напоследок ласково чмокнул палец и только потом, подмигнув, отпустил ее руку.

Куки тут же прижала ладонь к груди. В обычных обстоятельствах я бы от души посмеялась, но сейчас только и могла, что зачарованно смотреть на происходящее.

– А у меня синяк, – наконец выдавила я, показывая на свое плечо.

Рейес подошел ко мне, оттянул футболку и поцеловал в указанное место. Его губы казались обжигающими. Ничего особенного он не сделал, а бабочки в животе будто взбесились.

Я уже собиралась потащить его за шиворот в кабинет, как явился дядя Боб. Наверное, оно и к лучшему. В кабинете мы с Рейесом еще никогда этим занимались, потому что в соседней комнате всегда сидела Куки. И сейчас вряд ли время было подходящее, потому что Куки, опять же, сидела на своем месте.

Наконец она с раскрасневшимся лицом вышла из транса и, решив чем-то себя занять, принялась поправлять на столе стопки бумаг.

– Где тебя носило? – спросила я у Диби, глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, потому что Рейес пожирал меня взглядом из-под густых ресниц. В глазах сиял решительный блеск. Он точно знал, о чем я только что думала. Потаскун.

В знак приветствия Диби кивнул всем и сразу.

– Надо было кое-что закончить. Но я умираю с голоду. Что на обед? – спросил он у Рейеса.

Я чуть не расхохоталась, когда Рейес, улыбаясь Диби, как чеширский кот, ответил:

– Это сюрприз.

Дядя Боб подозрительно нахмурился и только теперь уставился на Куки – свою новоиспеченную страсть. Она, конечно, вполне могла испытывать похоть в адрес Рейеса, но ее чувства к Диби были такими же сильными. Такими же ясными, без тени сомнения. Куки совершенно не виновата в том, что хотела Рейеса. Его хотят все поголовно. Лично я думаю, это побочный эффект его сверхъестественного наследия. Но чувства к моему дяде у Куки самые что ни на есть настоящие. Каждый раз, когда она на него смотрит, я ощущаю, как глубоко она к нему привязана. Чувствую, что она на все сто процентов ему доверяет и… просто умирает от страсти, да.

То же самое я постоянно ощущаю и от Диби. С одной поправочкой. Кроме всего этого, он попросту тонет в изумлении. До сих пор не верит, что смог ей понравиться. Что она с ним встречается и не хочет никого другого. Держу пари, их отношения никогда не закончатся благодаря взаимному уважению и восхищению друг другом. А это совсем не то, что было у Диби с десятком других женщин, ни одна из которых не получила моего одобрения.

Куки встала, когда дядя Боб подошел к столу и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. Причем его пожирали сомнения, не станет ли она возражать против проявления чувств у нас на глазах. Ну ей-богу, как робкий выпускничок со своей барышней перед балом! Нервы ни к черту, ладони потные… Не могла я упустить такого шанса:

– Так это… вы уже покувыркались?

Диби сделал вид, будто не слышал, и мне пришлось давить в зародыше дикий хохот. Куки сердито поджала губы, но ее реакция на мои слова о сексе до брака сказала мне все, что я хотела знать. Или даже больше.

Я уставилась на нее с отвисшей челюстью и завопила:

– Куки! – Наверняка им обоим и так было очень не по себе, но мне хватило наглости спросить: – Вы хоть предохранялись?

На этот раз Диби все-таки стиснул зубы.

– Да ладно, – отмахнулась я, пока он не начал читать мне нотации, – дело ваше. Идемте обедать.

Затрезвонил мой сотовый, но отвечать я не спешила – смотрела, как Диби ждет, когда Куки выйдет из-за стола, чтобы проводить ее вниз. Он обращался с ней, как с королевой. То есть именно так, как она того заслуживала. И мне это ужасно нравилось.

В баре уже собралась толпа, поэтому, когда я ответила на звонок Кит, ей наверняка был слышен шум приглушенных голосов.

– Слушаю, дружище, – сказала я в трубку, надеясь, что Кит относится ко мне точно так же.

Хотя в эту самую секунду я была немного занята – зачарованно наблюдала за задницей Рейеса, который вел всех вниз. Точнее за тем, как с каждым шагом играют мышцы стальных ягодиц.

– Я по поводу помощника шерифа, на которого вы указали. Его… – Кит замолчала, и на заднем фоне послышались голоса.

Чтобы напомнить о себе, я решила поделиться мнением:

– По-моему, кто-то чего-то не договорил.

– Прошу прощения. Так вот, его перевели на Аляску девять дет назад.

Я застыла, и вся процессия разом остановилась. Пришлось жестом просить народ занять нам столик. Куки с Диби прошли мимо меня, но Рейес так и стоял на месте.

Я прикрыла телефон ладонью.

– Рейес, никто на меня не нападет между лестницей и столом.

Он сложил на груди руки и прислонился к перилам, наотрез отказываясь идти дальше без меня. Вот только в зале мне Кит ни за что не расслышать, потому что завсегдатаев «Вороны» тихонями не назовешь, поэтому я осталась на лестнице.

– Думаете, он продолжает убивать?

– Сложно сказать, – отозвалась Кит. – Судя по отчетам, на Аляске полно пропавших без вести. Но люди исчезают со всех концов штата.

– А Аляска штат немаленький.

– Чертовски верно. И все же нам удалось обнаружить очень интересную деталь.

– Я вся внимание, – сказала я и тоже прислонилась к железным перилам.

– У него есть лицензия пилота.

Я опять выпрямилась.

– Правда? По-вашему, он похищает девушек со всего штата, а потом перевозит их по воздуху в какое-то определенное место?

– Такова рабочая версия.

– А здесь он такое проделывал?

– Как раз это мы и пытаемся выяснить. Власти Джуно[8]8
  Столица штата Аляска.


[Закрыть] охотно сотрудничают. Подняли все его полетные листы. Мы то же самое делаем здесь, попутно сравнивая даты с делами об исчезновениях. На сегодня получили два совпадения.

– Что я могу сделать?

– Об этом я и хотела спросить. Что именно вы можете? Как вы все это выяснили?

– Такая у меня фишка, – попыталась отшутиться я.

– А можете вы воспользоваться своей фишкой ради пропавших на Аляске девушек? Если до этого дойдет, конечно.

– Могу попробовать. Правда, придется туда лететь. Но я сразу за. Вы же расходы оплатите?

– Разумеется. Давайте так. Пока мы работаем над делом здесь, а попозже вы понадобитесь нам на Аляске. Нужно еще получить на это добро. Но как-нибудь справлюсь.

– Похоже на план.

Рейес испепелял меня взглядом. Я отвечала тем же. Вот уедем с Кит на недельку, не светит ему днем и ночью ходить за мной попятам. Там все по-другому будет.

– В лагере сейчас работают наши люди. Нашли останки одного человека.

– Должно быть больше.

– Понимаю. Мы на этом не остановимся.

Мы с Кит разъединились, и я прошла мимо Рейеса, наградив его напоследок еще одним гневным взглядом. Внезапно шума стало меньше, и до меня дошло, что посетители (в основном, как обычно, женщины) нас заметили. На Рейеса украдкой из-под накрашенных ресниц и век бросали взгляды десятки пар глаз. Некоторые и вовсе открыто и бесстыдно пялились. Наглые потаскушки! Надо как можно скорее надеть на этого мужчину обручальное кольцо, пока кто-нибудь не решил соблазнить его у меня за спиной. Впрочем, оглядев толпу, я передумала. Некоторые определенно не постесняются соблазнять его у меня на глазах. Я решила во всех своих бедах обвинить Рейеса и, оглянувшись, хитро улыбнулась:

– Ты – кобель.

– Это еще почему? Я ни с кем не спал, кроме…

– А ты присмотрись. – Я сошла с лестницы и направилась к столику, который Рейес явно приберег для нас, потому что все остальные были заняты, а у барной стойки ждали очереди посетители, которым повезло меньше. – Все они здесь только из-за тебя.

Мы шли мимо женщин, явно желавших отведать десерт, не указанный в меню, и мужчин, которые либо хотели того же, либо тонули в ядовитой зависти. Что тут скажешь? Так действует на людей Рейес. Он шел за мной и вдруг взял меня за локоть. Я развернулась и с любопытством приподняла брови. Рейес подтянул меня ближе, чтобы можно было пошептаться, хотя мы все еще стояли посреди кучи народа.

– Не из-за меня, – сказал он, и щемящая боль – его боль – резанула меня по сердцу.

Я демонстративно положила ладонь ему на бедро и шагнула ближе.

– В чем дело, Рейес?

– Я… мне всего этого не нужно. – Он обвел взглядом толпу, ощущая от людей те же эмоции, какие ощущала и я. С той лишь разницей, что все эти эмоции были направлены на него и только на него. Как ракеты с лазерным наведением. – Я никогда ничего подобного не хотел.

– Да я же пошутила! – тут же объяснилась я, сжимая пальцами его джинсы и беспомощно оглядываясь по сторонам. – И вовсе не имела в виду, что ты нарочно. Просто пошутила, честное слово.

Я не знала, что еще сказать. Мои слова уже причинили ему боль.

Рейес наклонился и еле слышно проговорил мне в ухо:

– Они словно душат.

Раньше мне и в голову не приходило, что от чужих эмоций ему может быть плохо. Способность чувствовать чужие эмоции – и дар, и проклятье. По крайней мере для меня. Я и представить себе не могла, что Рейеса это может задевать. С чего вдруг ему беспокоиться о том, что думают другие люди?

Но вообще, он прав. Порой чужие эмоции настолько сильные, настолько… удушающие, что мне приходится их блокировать. Этому трюку я научилась еще в старших классах. Без него школа бы превратилась в настоящую пытку. С одной стороны, я знала то, чего не знали другие. А с другой, знала то, чего знать не хотела. Никто не мог говорить обо мне «за глаза». Я всегда знала, как на самом деле ко мне относятся другие. Поэтому количество моих друзей сводилось к необходимому, как воздух, минимуму. А с тех пор как я лишилась лучшей подруги, Джессики, у меня не было никого, кого я могла бы назвать подругой, пока несколько лет назад не встретила Куки.

Кое-что я усвоила еще с детства: люди никогда, ни при каких обстоятельствах не говорят стопроцентную правду о своих чувствах.

Никогда, и точка.

Жить с этим я научилась давным-давно.

Но сейчас… Крепко взяв Рейеса за руку, я повела его в узенький коридор между уборными и складским помещением. По пути жестом дала знать Куки, что мы скоро вернемся, затащила Рейеса за угол и притянула к себе.

– Прости меня, Рейес. Я ничего такого не имела в виду. Хотела только пошутить.

Выражение его лица оставалось бесстрастным.

– Я тоже пошутил.

– Неправда. – Я подняла руку и провела пальцами по его губам.

Всякий раз, когда я пыталась его разговорить, Рейес превращался в сгусток нервов. Вот и сейчас я вписалась спиной в стену, а его рука легла мне на горло. Он вовсе не пытался мне всерьез задушить, но сам прижался ко мне всем телом. Да уж. Никто лучше Рейеса не умеет менять тему разговора. Зато он хорошо знал, что бесполезно требовать от меня прекратить переживать. Прекратить сочувствовать. И чувствовать вообще. Мы это проходили сотни раз. Он не мог приказать мне перестать беспокоиться, но прекрасно умел переключать внимание с себя на меня. И справлялся с задачей на ура.

Продолжая держать меня у стены, Рейес тяжелым взглядом изучал мой рот, пока я не почувствовала, как отступает его напряжение. Такова его жизнь, и тут уж ничего не поделаешь. Люди его хотят. Потому что есть в нем исключительная, почти животная привлекательность, некий непреодолимый магнетизм, на который невозможно не обращать внимания. Однажды Рейес мне рассказал, чего стоила настолько сильная притягательность. В одном из домов, по которым годами таскал их с Ким Уокер, Рейес познакомился с девочкой. Когда буквально через месяц они съехали, девочка чуть не наложила на себя руки. А съехали они потому, что плата за квартиру подскочила. Но Рейес тогда почувствовал только одно – облегчение, потому что весь месяц желание той девочки лилось к нему густыми, осязаемыми волнами.

Была и другая история, связанная с тем домом, где больше десяти лет назад я впервые увидела Рейеса. Тогда его избивало у меня на глазах чудовище по имени Эрл. Рейес обронил буквально пару слов и отказался рассказывать историю до конца. Пришлось самой добывать информацию о доме, касающуюся того времени, когда там жил Рейес. Через пару дней после того, как Уокер растворился в ночи, прихватив с собой Рейеса и его неродную сестру Ким, в чулане повесился тринадцатилетний мальчик. Его родители говорили, что он очень расстроился, когда его лучший друг уехал. Но друзья утверждали, будто мальчик был влюблен в своего юного соседа, но тот не отвечал ему взаимностью. И, когда семья соседа исчезла, мальчик покончил с собой.

Этим соседом наверняка был Рейес. И наверняка он знал, что натворил тот мальчик. Каково жить с такой виной на плечах? Как это может отразиться на психике?

Поддавались сверхъестественным чарам не только люди. Я стала замечать, что вокруг бродит все больше и больше призраков. Вот только живые и мертвые видят Рейеса по-разному. Для призраков он окутан темным туманом, под которым мягко сияет огонь. Чем сильнее злится Рейес, тем ярче разгорается пламя. Однажды, чуть не погибнув в руках одного разъяренного психа, я видела это собственными глазами. В человеческом виде Рейес, несомненно, поразительный, но, если посмотреть на него из другого измерения, он изумительно, невероятно прекрасен. Мне говорили, что я могу когда угодно «переходить» в другое измерение и смотреть на наш мир оттуда, но это умение мне еще только предстоит освоить. А пока я не могу точно сказать, что происходит с призраками, которые повсюду таскаются за Рейесом. Может быть, их, как и людей, безумно к нему тянет. А может быть, они нечто вроде сверхъестественных зевак – смотрят на него и не верят своим глазам, испытывают нездоровое любопытство и пытаются понять, хватит ли им храбрости подойти поближе.

В данный момент я бы поставила на последнее, потому что рядом, буквально вторгаясь в наше личное пространство, стояла мертвая женщина и с любопытством глазела на Рейеса. В ее защиту стоит сказать, что призраки не привыкли к тому, чтобы на них смотрели в ответ. Может быть, она и не догадывалась, что мы ее видим. Рейес по-прежнему изучал мой рот, так что пришлось повернуться и наградить блондинку раздраженным взглядом.

Словно придя в себя, она отступила и откашлялась:

– Извините.

А через мгновение испарилась, бросив напоследок страстный взгляд на принца преисподней.

Ну что ж, я получила ответ на свой вопрос. По крайней мере по поводу одного конкретного призрака.

– Расскажи мне, на что это похоже, – попросила я Рейеса, кивнув в сторону зала. – Какие ощущения от того, что они так сильно тебя хотят? Может быть, все это из-за твоего отца?

Рейес опустил голову и несколько долгих секунд молчал. А когда наконец ответил, его голос был не громче дуновения ветра:

– Как будто… как будто я тону.

Я положила руку ему на затылок и подтянула еще ближе:

– Рейес, мне очень-очень жаль.

Пальцы у меня на горле сжались крепче.

– От твоей жалости не легче.

– Это не жалость, а сочувствие, – уточнила я, легонько поглаживая его шею кончиками пальцев, чтобы успокоить. – И я ничего не могу с этим поделать.

Еще несколько мгновений я выдерживала тяжелый взгляд, а потом Рейес моргнул, словно очнулся, опустил руку и отошел на шаг. Кожа покрылась мурашками, потому что без него сразу стало холодно. Он проводил меня к столу и пошел в кухню за нашим обедом, а я присоединилась к Куки, Диби и Джемме, моей сестре. Пока Рейес шел по залу, вслед за ним поворачивались головы, разговоры стихали. Сидя за столом, я чувствовала удушающее давление чужих эмоций. Чувствовала, что Рейес задыхается на каждом шагу, но продолжает идти, ничем не выдавая, как ему сейчас плохо.

Не успел он скрыться за дверью, как она снова распахнулась. Рейес уже надевал свой привычный белый передник, а я сидела и бог знает в какой раз поражалась тому, насколько сногсшибательный у меня жених. Разве может быть что-то сексуальнее умеющего готовить привлекательного парня в переднике? Остается только надеяться, что я ему не надоем. Может ли так случиться, что мы когда-нибудь друг от друга устанем? Что взаимная потребность в прикосновениях и объятиях сойдет на нет? Мне такое даже представить страшно, но я все равно молюсь, чтобы этот день никогда не наступил.

– Так как дела? – спросила Джемма, приподняв брови.

Из безупречного пучка на затылке выбился блондинистый локон. Такую прическу и вот эту конкретную синюю блузку с юбкой моя сестра носит, когда собирается встретиться с кем-то очень важным. То бишь не со мной.

– И кто же наша очень важная персона? – не отвечая на вопрос, спросила я, окунув кукурузную чипсину в сальсу, приготовленную Рейесом и известную в простонародье под названием «дьявольски шикарный соус».

Острая, жаркая смесь впитывалась в мои вкусовые рецепторы с ощущением, очень похожим на экстаз. Сальса Рейеса быстро набирала популярность. Несколько раз его даже просили закатывать ее в бутылки, но просьбы в основном исходили от женщин, которые глазели на него, мысленно сгорая от страсти. Поэтому лично я понятия не имела, что именно они хотят получить в бутылках – соус или самого Рейеса.

Он как раз вынес наши тарелки, и я уставилась на своего жениха, зная наверняка одно: я была бы первой в очереди, чтобы получить хотя бы один ящичек.

– Какая еще персона? – уточнила Джемма.

– Я про твой прикид. Синее ты носишь, только когда должна встретиться с кем-то суперважным.

– Вот оно что! – Она посмотрела вниз и пожала плечами. – Из чистого было только это.

– Угу, – хмыкнула я, расчищая на столе место для своей тарелки.

Джемма лгала, но я решила промолчать. Пока что.

Рейес расставлял на столе обед перед Куки, Джеммой и Диби, а я впала в транс, глядя на крепкие, сильные руки. С трудом отведя взгляд, я изучила содержимое тарелок. Энчилада с красным чили. Класс! Гадая, куда запропастилась тарелка, предназначенная для меня, я взглянула на Рейеса.

Он подождал, пока один из новых поварят не вынес последнее блюдо, а потом сказал:

– Надеюсь, тебе понравится.

– Ты же знаешь, я обожаю твою энчиладу.

Рейес не ответил – ждал, когда мы все попробуем. Я посмотрела на тарелку, и вдруг вокруг зазвучала симфония из вздохов и стонов. Все знали, что можно убить за одну энчиладу Рейеса, но реакция моих спутников оказалась смесью восторга и удивления. Глядя на чувственное выражение лица Куки, я даже немножко забеспокоилась, что ее вот-вот настигнет оргазм.

С величайшим любопытством я отрезала вилкой кусок кукурузной лепешки и сунула его в рот. Рейес присел на корточки рядом со мной, а я, как и Куки, чуть не испытала самый крутой в жизни оргазм. На вкусовых рецепторах вспыхнули неожиданные вкусы и текстуры. От специй во рту стало тепло.

Я покосилась на Рейеса:

– Ты использовал настоящий перец чили… Господи, это потрясающе!

На его губах расцвела робкая улыбка. Как ребенок, не привыкшией к похвале, Рейес опустил голову. И выглядело это так очаровательно, что я не выдержала и коснулась его щеки. Он быстро чмокнул меня в ладонь и встал на ноги.

– Ну что ж, приятного аппетита.

– Может, с нами пообедаешь? – предложил Диби, и я отчетливо ощутила, как удивился Рейес. Да что там! Я сама удивилась.

– Спасибо, но никак не могу. Надо потушить несколько пожаров, пока один из них, – Рейес кивнул на меня, – опять не впутался в уйму неприятностей.

На лице дяди Боба отчетливо читалось одобрение.

– Да уж, с ней не соскучишься.

Я уже собралась обидеться, но Рейес сказал:

– Это точно, – а потом наклонился и поцеловал меня.

Ей-богу, сразу стало не до обид.

Он ушел, а я не могла насмотреться на стальную задницу в обрамлении краешков передника. Рассеянно сунув в рот еще один кусок энчилады, я вернулась в реальность и вспомнила, что еще не видела остальных блюд на нашем пиру. Кусочки картошки тоже были посыпаны острым перцем, политы начинкой из энчилады и покрыты тонким слоем тертого сыра. Все равно что наркотик на тарелке. К тому же аромат еды заглушал витающий в воздухе запах кофе. Как мне продержаться еще восемь месяцев без эликсира жизни?

– Так что там стряслось у вас с судьей Квимби? – спросил меня дядя Боб.

Вынырнув из томительных мыслей о жалости к себе, я уже собралась ответить, но передумала. Есть вещи, о которых ему лучше не знать.

– Не хочу об этом говорить, – сказала я, принимаясь за следующий кусок.

– Кажется, ты ей нравишься, – заметил Диби.

Я недоуменно пожала плечами:

– Раньше ее выводил из себя один тот факт, что я жива и здорова, а теперь она как будто с этим смирилась. Вот интересно, с чего вдруг она решила поменять свое отношение ко мне?

Диби тут же расплылся во всезнающей улыбке, но быстро стер ее с лица. Правда, не так быстро, как, наверное, хотел, потому что я заметила и уставилась на него с отвисшей челюстью:

– В чем дело?

– В смысле? – уточнил он.

– Ты что-то знаешь!

Отрезав кусок энчилады, дядя Боб сунул его в рот и пробубнил:

– Ничего подобного.

Я подалась вперед:

– Еще как знаешь! Поступим вот как: или ты все сейчас же выложишь и тебе не придется краснеть, пока я буду рассказывать о том, как ты посреди ночи шатался по нашему заднем двору и орал «Стелла!», или будешь и дальше отмалчиваться и прятать голову в песок, пока я в мельчайших подробностях буду описывать эту историю. Ах да! Я однозначно не забуду упомянуть о том, какой на тебе был прикид в тот роковой день.

Дядя Боб выпрямился:

– Не посмеешь.

– Ты вообще меня знаешь? Я невыразимо страдала, увидев тебя в таком вот нижнем белье. Да у меня травма была на несколько часов, если не дней!

– Это шантаж.

– Ага. Ну так как? Известно тебе о судье что-то такое, чего не знаю я?

Наконец он сдался:

– Только то, что ты каким-то образом помогла ее сестре смириться со смертью мужа.

– Ее сестре?

– Она была совершенно разбита и заработала какое-то расстройство пищевого поведения.

– Не может быть! – ахнула я. – Это была ее сестра?

– Ну да.

После смерти мужа та несчастная женщина обезумела от горя и не ела несколько недель. Я ничего подобного в жизни не видела. Ее муж пришел ко мне и попросил вмешаться. Он не перешел сразу, потому что знал, как тяжело она будет переживать его смерть. Вместе мы придумали план, заключавшийся в том, что я буду передавать ей его послания. Душераздирающая была работенка, но с профессиональной помощью женщина постепенно стала приходить в себя. Тогда, может быть, впервые в жизни я поняла, какими полезными могут оказаться мои способности.