Текст книги "Грязь на девятой могиле (ЛП)"
Автор книги: Даринда Джонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Глава 6
Я всякое видела.
Порой даже ужасные вещи.
Вроде пустой чашки кофе.
Надпись на футболке
Голоса. Очень-очень сердитые голоса. Это первое, что я услышала, подобравшись к блестящему краю сознания. Один из голосов принадлежал высокому, умопомрачительному и смертоносному. Гладкий тембр я узнала бы где угодно, что само по себе странно, поскольку слышала я его несчастных пару раз. Другие голоса распознать было трудно, но звучали они знакомо.
– Она могла расхреначить весь квартал, – сказал мужчина, которого я не узнала.
– Она могла расхреначить всю планету, – резким тоном возразил Рейес.
– Но ведь ничего такого не сделала. – Кажется, это был Ош. – Так что все остается в силе. Придерживаемся плана.
Потом заговорил кто-то еще. Голос тоже был мужским, но моложе. И явно принадлежал латиноамериканцу.
– Aye, dios mío[3]3
(Исп.) Да боже ж ты мой!
[Закрыть]!
Ну точно, Ангел. Он был первым мертвецом, с которым я заговорила, начиная со Дня Номер Один. И заговорила только потому, что он отказывался оставить меня в покое, пока я не открою рот. В то время меня вовсю несло по течению прекрасного отрицания, и притворяться, будто Ангела не существует, в некоторой степени помогало смириться с обстоятельствами. Но он все талдычил и талдычил о том, что может подарить мне самую незабываемую в жизни ночь, и божился, что секс становится шикарным только после смерти.
Ну не нахал? Ему всего тринадцать. Сам сказал. Я ответила, что у меня мощный рвотный рефлекс. Ангел прикинулся обиженным, но обхаживать меня не прекратил. Я уже начинала задумываться о том, берут ли экзорцисты плату по часам. Может, если накопить немного чаевых…
– Вы как две черлидерши, – добавил Ангел, – которые сцепились из-за квотербека.
Повисла тишина, которую, видимо, переполняли гневные взгляды, но потом Ангел продолжил:
– Mira[4]4
(Исп.) Эй! Послушай!
[Закрыть], я все понимаю. Ты боишься, что она вознесется, придет в себя и бросит твою жалкую задницу.
Послышалась возня, после чего Рейес процедил:
– К чему ты ведешь?
Когда Ангел ответил, его голос прозвучал чуточку выше, чем раньше:
– К тому, что до тебя никак не дойдет, pendejo[5]5
(Исп.) Придурок, дурак; чувак.
[Закрыть]. Может, она просто хочет хоть немного побыть нормальной.
Возникла очередная пауза. Ангел закашлялся, а Рейес спросил:
– В смысле?
– Ну, не знаю… Может быть, ей нужна передышка от этого дерьма. Оно же определяло всю ее жизнь с самого рождения.
– Мелкий прав, – вставил Ош. Кажется. Точно сказать трудно, говорил он или мне просто показалось.
– Ясен пень, я прав. Охренительно прав, cabrón[6]6
(Исп.) Чувак; старина; неудачник; гад.
[Закрыть].
Короче говоря, сон мне снился крайне необычный. Большинство моих снов наполнены всякой бессмылицей и дурацкими вопросами, вроде какого цвета коса подойдет к тому или иному свитеру. Даже не спрашивайте. Но в этом сне картинок не было. Лишь тьма и голоса. И чья-то рука на моем плече. Только когда меня кто-то лизнул в лицо, я вспомнила, что случилось.
Я потеряла сознание! Глаза распахнулись, а щеки запылали от стыда. Ну что за невезуха! Я не просто упала в обморок, а угодила прямо в руки Рейесу Фэрроу. Застонав, я прижала ладонь к лицу. И что он теперь обо мне подумает?
Артемида, мертвая ротвейлерша, которую я встретила, едва очнувшись в переулке, заскулила и придвинулась ближе, чуть не спихнув меня с раскладушки. Я быстренько ее обняла и вернула ладонь на место.
– Привет, милая, – произнес мужской голос, вот только совсем не тот, который мне бы хотелось сейчас услышать.
Артемида зарычала. Кличку я знаю только потому, что к ошейнику ротвейлерши пристегнут медальон с надписью, а сама Артемида постоянно находится рядом. Имеются у нее два пристрастия. К душу, правда, только когда под водой стою я, и к готовке – тоже когда я издеваюсь над кухней. Причем появиться Артемида может где угодно. Даже на стойке, где я испытываю свое кулинарное мастерство. Однако все не так страшно, как может показаться. В конце концов, Артемида – призрак, так что вряд ли от нее много грязи и бактерий.
Открыв по очереди глаза, я присмотрелась к окружению прямо сквозь растопыренные пальцы. На раскладушке рядом со мной сидел офицер Йен Джеффрис в полицейской форме. Светлые волосы, как всегда, были по-военному коротко пострижены, лицо – гладко выбрито.
Именно он приехал на вызов в тот день, когда я без единого воспоминания очнулась в переулке и набралась храбрости зайти в кафе. С тех пор он взял на себя обязанность почти каждый день лично узнавать, как у меня дела. А иногда и по несколько раз в день.
По большей части ведет себя офицер очень даже дружелюбно, да и выглядит весьма неплохо, но временами я ощущаю от него странные флюиды, похожие на чувство собственничества. Словно он считает, что, оказав мне помощь в тот первый день, теперь имеет на меня какие-то права. Он отвез меня в больницу и не уходил, даже когда меня опрашивал детектив. А когда появилась Дикси и предложила мне ночлег и работу, пока мои свернутые мозги не свернут на место (так и сказала), настоял на том, чтобы отвезти меня обратно в кафе, ставшее моим домом на следующие две недели.
Я осмотрелась по сторонам. На этом складе я и жила, пока не нашла себе другое жилье. К счастью, у Дикси есть связи. Ей удалось убедить моего нынешнего арендодателя, что я славный малый (опять же, ее слова), и мне все-таки сдали квартирку, несмотря на отсутствие у меня кредитной истории и истории вообще.
Честно говоря, я надеялась увидеть Рейеса и того, с кем он спорил, а вместо этого меня поджидал Йен. Я старалась не мучиться из-за его почти фамильярного приветствия. Никакая я ему не «милая». Просто мучения мне не идут.
– Слышал, ты тут всех переполошила.
Он рисовал пальцем у меня на руке маленькие круги. Крошечные собственнические кружочки, от которых по спине полз озноб. Не хотелось, конечно, показаться неблагодарной после всего, что он для меня сделал, но ведь он коп, елки-палки. Коп, который ответил на вызов. Разве не в этом заключается его работа?
Я убрала с лица руку и скрипуче прокаркала:
– Едва помню, что случилось.
Голос звучал ужасно, и мысль о том, что Рейес этого не слышит, внезапно показалась приятной.
А еще я солгала, потому что помнила все в мельчайших подробностях. Помнила Ану и всю ее жизнь. Вот только сейчас это плохо укладывалось в голове. Слишком много невозможных, невероятных открытий.
– Рад, что с тобой все в порядке. Отвезу тебя домой, когда будешь готова ехать.
Чтобы избавиться от назойливой руки Йена, я приподнялась на локтях. Артемида приняла это за приглашение пообниматься и набросилась на меня со всем энтузиазмом. Из легких вышибло весь воздух, и я задохнулась, когда Артемида воспользовалась моим животом как трамплином в приключения поинтереснее.
– Не стоит, – еле выдавила я, борясь с болью в покалеченных внутренностях. – У меня еще дел по горло.
– А по-моему, – усмехнулся Йен, – Дикси тебя сейчас с радостью отпустит.
Не хотелось рассказывать ему о том, что сегодня у меня есть и такие дела, которые ни с Дикси, ни с кафе никак не связаны. Слава богу, появилась Куки с бутылкой воды и полотенцем в руках.
– Ты очнулась! – с облегчением выдохнула она, как будто все это время задерживала дыхание.
– На все сто.
Наградив Йена сердитым взглядом, подруга стала его выпроваживать:
– Ей надо отдохнуть.
Спорить с ней не было ни малейшего желания.
Кук махнула полотенцем, недвусмысленно указывая Йену на выход, и в тот самый миг в нем вспыхнула ярость. Во мне чисто рефлекторно тоже.
– Со мной все в порядке, Йен.
– Я тебя подожду.
– Ей уже есть, с кем ехать домой, – процедила Куки.
Этот парень ей явно не нравился, и в который раз я едва-едва сдержалась, чтобы не рассмеяться по этому поводу.
Однако со второй вспышкой гнева я чуть не слетела с катушек и бросила на Йена полный ярости взгляд. Он собирался возразить, но вдруг получил вызов по рации на плече, коротко кивнул мне и ушел.
– Бесит он меня, – буркнула Куки, подтащила поближе какой-то ящик и села рядом, а потом пристроила влажное полотенце у меня на голове.
Ощущения были божественными. Подруга всучила мне бутылку воды и, постукивая ногой по полу, стала ждать, пока я не выпью хотя бы половину.
– У тебя обезвоживание, – сказала она и была права.
Ей-богу, надо сократить дневную дозу кофе до десяти чашек.
– Который час? – спросила я.
– Почти половина пятого.
Я резко выпрямилась:
– То есть я провалялась в отключке несколько часов?!
Похлопав по плечу, Куки взяла меня за руку.
– Мы собирались вызвать скорую…
– Нет! – рявкнула я агрессивнее, чем хотелось бы, глотнула еще воды и заставила себя успокоиться. – Не надо. Все в порядке. Спасибо, конечно, но счетов мне до конца жизни хватит.
– На твоем месте я бы об этом не беспокоилась, солнце.
Она-то не видела бумажную гору у меня дома, которая только и делает, что растет.
– Расскажешь, что случилось?
Удивительно, наверное, но мне и правда хотелось ей все рассказать. Хотелось довериться ей, но я боялась, что она все-таки попытается сдать меня в дурдом. Да и как бы я объяснила все, что увидела? Все, через что сегодня прошла? Однако правда в том, что, даже зная Куки всего месяц, я ее люблю. Сильно. Очень-очень сильно. И меньше всего на свете хочу, чтобы ее отношение ко мне изменилось. Было страшно, что она станет смотреть на меня как-то иначе, а не с симпатией или недоумением. Ну, тут все зависит от обстоятельств.
– Да ничего особенно. Просто голова закружилась.
– Вот и славненько. Но с тобой точно все путем? Точно-точно? Тебя ничего не беспокоит? Мы ведь уже давненько не говорили о твоей… ситуации. Может быть, ну, знаешь, стресс и все такое?..
Так вот в чем дело! Куки хотела знать, не надоело ли мне быть местной достопримечательностью с амнезией.
– Думаю, все хорошо. То есть я все еще высматриваю в клиентах кафе хоть что-то знакомое, но справляюсь. Честно.
Куки кивнула с искренним сочувствием.
– А ты не думала к психологу походить?
– Еще как думала! Как только продам почку, которую кинула на «еБэй», так сразу и помчусь.
– Есть ведь всякие программы…
– И не говори! Классные, кстати, штуки. Вчера как раз смотрела программу про зомби. Сегодня собираюсь посмотреть ту, что про блондиночку, которая рулит драконами. А еще там маленький сексапильный мужичок, который вечно под мухой.
– Я, вообще-то, не об этих программах говорю. – Куки смерила меня скептическим взглядом. И ведь почти сработало, блин! – Есть специальные клиники.
Я отодвинулась и прислонилась спиной к стене. Пусть я многого не знаю, но точно знаю одно: как только расскажу психологине про свои беседы по душам с мертвыми людьми, она запрет меня в ближайшую палату и выбросит бумажечку с кодом доступа. Не готова я к жизни в мягких стенах с пудингом три раза в день.
– Сомневаюсь, что терапия как-то поможет.
– Согласна. – Куки взволнованно поерзала. – Тебе нужен гипноз!
Я моргнула. Сощурилась. Свела брови.
– Только подумай! Ты могла бы узнать не только о своей нынешней жизни, но и о прошлых.
– Ну конечно.
– Я вот уверена, что в прошлой жизни была Клеопатрой.
Подруга говорила вполне серьезно. Я чуть не рассмеялась.
– Ну или продавцом пылесосов, если не сильно планку задирать.
Я даже спрашивать не рискнула.
– Не уверена, что готова жить в клетушке с мягкими стеночками. – Вот пудинг, если подумать, вовсе не такая уж плохая перспективка.
– Да ладно тебе! Что такого ты можешь сказать, чтобы терапевт захотел упечь тебя в психушку?
Эх, знала бы она!..
– Ну серьезно, – продолжала Куки, – мне ты можешь рассказать что угодно. Ты ведь это знаешь, да?
Она помогла мне подняться на ноги. Убедившись, что физиономии не грозят подростковые ласки с линолеумом, я покосилась на подругу:
– Можно кое о чем тебя спросить?
– Конечно! – ответила она, выходя со мной за дверь.
По сравнению со складом зал кафе казался ужасно светлым. Рейес ушел, большинство гостей – тоже. На ужин народ не начнет собираться еще как минимум час. Слава богу, Йен тоже испарился. Одной головной болью меньше.
Я позвала Фрейзера, одного из поваров на третьей смене, и заказала с собой два сэндвича. Куки привыкла к моим заказам и вопросов задавать не стала. В пасмурном небе проглядывало солнце, готовившееся к неизбежному закату, и воздух на улице казался совсем замерзшим. Да уж. Пеший путь домой приятным не будет точно.
Я повернулась к Куки. Сейчас такое же подходящее время, как и любое другое, чтобы спросить о том, что меня периодически беспокоит. Однако надо было застать подругу врасплох, чтобы получить первую, ничем не прикрытую реакцию.
Взяв пакет для еды на вынос, я открыла его и как ни в чем не бывало поинтересовалась:
– Кто такой Чарли?
С минуту Кук смотрела на меня с отвисшей челюстью, а я считывала каждый оттенок ее реакции. Подруга все молчала, поэтому я решила объясниться:
– Ты меня уже раз шесть назвала Чарли.
Поначалу я даже решила, что Куки меня знает, вот только Чарли лепилось ко мне не лучше, чем любое из тех имен, что я пробовала примерить. Не говоря уже о том, что на Чарли я вообще ни капельки не похожа.
– Я… п-прости, – наконец подала голос Кук. – Оно само проскакивает иногда. Я так Роберта дома называю, вот и привыкла.
Она врала мне в лицо, отчего вся эта таинственность стала еще заманчивее.
– Ты зовешь мужа Чарли?
– Ага, – для пущей убедительности кивнула подруга. – Понимаешь, это его полное имя. Чарльз Роберт Дэвидсон. – Отбросив в сторону полотенце, она сняла передник. – Все наши знакомые называют его Чарли, вот и я до сих пор не отвыкла.
– Ты вроде говорила, что раньше его все называли Бобом.
Куки моргнула и изо всех сил постаралась взять себя в руки.
– Так и есть. Его звали Чарли… Боб.
Чтобы не расхохотаться, пришлось покашлять.
– Чарли Боб?
– Чарли Боб.
Как только она замолчала, в зал вошел Боберт, словно только этого момента и ждал. Куки захлестнула паника, но она мигом пришла в себя и с чересчур заметным энтузиазмом помахала мужу:
– Привет, Чарли Боб!
Тот притормозил и пошел к нам медленнее, слегка сдвинув брови.
– Привет, Куки Баобаб.
Рассмеявшись, Куки махнула рукой:
– Не любит он, когда его так называют. Но временами приходится его поддразнивать, чтобы напоминать о прошлом.
Боберт быстренько обнял жену и взглянул на меня:
– Ты как, милая?
Частенько мне задают этот вопрос.
– Порядок.
Он обнял и меня, и я вдохнула аромат одеколона с намеком на запах дешевых сигар. Короче говоря, пах он замечательно.
Странно, наверное, но, когда Куки и Боберт называют меня милой и солнышком, сразу хочется утонуть в их объятиях, а когда то же самое делает Йен, хочется из кожи вон выпрыгнуть. Значит, кожа явно хочет мне что-то сказать. Или так, или в прошлом я торговала метом и отрастила естественное отвращение к копам. Впрочем, по поводу метамфетамина я все-таки сомневаюсь. Зубы у меня потрясные.
Куки снова хихикнула. Без всякой на то причины.
– Я как раз рассказывала Джейни, что все наши знакомые называли тебя Чарли Бобом, и что я тоже до сих тебя так называю. Дома. Когда мы одни.
Боберт отодвинулся от меня, но продолжал держать за плечи.
– Ясненько.
– Значит, мне можно звать тебя Чарли Боб? – по уши в надеждах спросила я.
– Нет.
Он сел за столик прямо возле стойки. Куки примостилась рядом с ним, а я уселась напротив. Без приглашения. Такая у меня фишка.
– В общем, буду предельно откровенной. Есть у меня одна особенность… – Не зная, сколько им можно рассказать, я решила пропустить все «как» и перейти сразу к делу. – Короче говоря, я знаю, когда кто-то не совсем честен. И я знаю, что тебя не зовут Чарли Боб. И слава богу, между прочим.
Совершенно ошарашенная, Куки взяла Боберта под руку и тяжело вздохнула:
– Извини, солнце. Я просто не хотела поднимать эту тему. Об этом больно говорить.
И на этот раз она не лгала.
– Понимаешь, совсем недавно я потеряла подругу, которую звали Чарли, вот и оговариваюсь постоянно и называю тебя ее именем. А это неправильно. Я.. в общем, прошу прощения.
Боберт понимающе сжал ее ладонь.
Я вся съежилась и стала молиться о том, чтобы налетел какой-нибудь ураган, разбил окно и меня разрезало на кусочки.
– Куки… Мне очень-очень жаль.
– Все в порядке, – поспешила заверить меня подруга.
– Ничего подобного. Почему ты мне ничего не рассказала? Что произошло?
Бросив взгляд на мужа, она ответила:
– Мы и сами не знаем, что именно случилось. Это было несколько недель назад.
– Она умерла?
– Нет. Просто… исчезла. Но мы очень надеемся, что она к нам вернется.
Каждое слово было правдой, и я почувствовала себя собачьей какашкой, в которую наступил бегун. Ну что я за гадина такая?
Прозвенел звонок. Фрейзер закончил с моими сэндвичами, а значит, меня ждали кое-какие дела.
– Кук, я даже не знаю, что сказать.
– Не смей ни о чем жалеть, Джейни, – проговорила она, взяв меня за руку. – Надо было сразу все тебе рассказать.
– Нет. Это не моего ума дело. Не стоило мне выдавливать все это из тебя.
– Мы отвезем тебя домой, милая, – предложил Боберт.
Они оба приуныли, и аналогия с собачьей какашкой показалась слишком слабенькой.
– Не стоит. Мне еще надо кое-что сделать.
В Боберте мигом вспыхнуло любопытство.
– Ты ведь не собираешься делать то, чего обещала не делать?
– Ни за какие коврижки. Кстати об этом. Ты что-нибудь выяснил?
– Сегодня у меня встреча с одним парнем. Он из местного отделения ФБР.
ФБР? Ничего себе!
– А до тех пор ты сидишь смирно и не вляпываешься в неприятности, capisce[7]7
(Ит.) Поняла?
[Закрыть]?
– Усекла. Если я и могу чем-то помочь, то именно не вляпываться в неприятности.
Быстренько забрав сэндвичи, я расплатилась за них чаевыми и побежала к выходу навстречу упомянутым неприятностям.
***
Дверь в магазин мистера Ванденберга была заперта. Табличку перевернули на «ЗАКРЫТО» на несколько минут раньше, чем мистер Ви обычно заканчивал рабочий день. Прикрыв глаза свободной рукой, я присмотрелась сквозь стекло в двери. В магазине никого не было, свет выключили. Накатили тревога и тошнотворный страх. Вдруг все уже кончено? Вдруг мистер Ви и его родные больше не нужны бандитам? Неужели их и правда убьют?
Выбора не было. Придется подключить Йена и рассказать ему, что происходит. Даже если он не поверит мне на слово, все равно будет вынужден доложить обо всем начальству. А мне придется смириться с тем фактом, что копы не смогут ворваться в магазин, не зная, где именно держат мистера Ви и его семью. Если их действительно взяли в заложники, и бандиты узнают о полиции…
От одной только мысли меня затрясло, а взгляд так и приклеился к химчистке. Я и раньше ничего не понимала, но теперь совершенно запуталась в предположениях. Если мужики копали туннель из магазина мистера Ви, то, может быть, химчистка вовсе и не являлась целью. Может быть, под магазином мистера Ванденберга спрятано какое-то сокровище. В конце концов, магазин-то антикварный. Вдруг под ним тайный схрон? Ну серьезно. Зачем, бога ради, кому-то делать подкоп в химчистку? Чем там можно разжиться? Смокингом? Платьем на выпускной? Гардинами?
Я решила проверить все лично. Прикинусь клиентом и загляну, так сказать, на огонек. Заодно прочувствую, что и как.
Пройдя каких-то пять метров до входа в химчистку, я уже дрожала с ног до головы. Единственная в моем гардеробе куртка, которая и была сейчас на мне, на самом деле армейская. В большинстве случаев очень даже неплохо греет, но сегодняшний день в список упомянутого большинства не входил. Ветер проникал сквозь поры ткани, впивался, словно лезвиями, в кожу и хлестал по костям. Влажный воздух сгустился, и угроза превратиться в ледышку стала вполне реальной.
Мне нужно было спешить, раз уж я планировала добраться до дома раньше, чем замерзну до смерти. Однако была и еще одна причина. Я должна была успеть одолжить машину у Мэйбл. Мэйбл – моя соседка, водительского удостоверения у которой нет уже лет десять. И все же она сохранила машину мужа, чтобы дважды в неделю ездить в церковь. К сожалению, спать она ложится рано, а уж если заснет, ее и из пушки не разбудишь.
Проверив часы работы химчистки, я толкнула дверь. Никакого колокольчика не было, поэтому мой визит никакими звуками не огласился. Пока был шанс, я решила хорошенько осмотреться. На первый взгляд, химчистка выглядела вполне себе легальной. Но так же выглядела и сумка от «Луи Виттон», которую я купила на парковке «Уолмарта» у чувака по имени Скутер. Не говоря уже о «ролексах».
На автоматической вешалке за столом висела одежда в чехлах. Не очень много, но достаточно, чтобы все выглядело правдоподобно. На самом столе стоял кассовый аппарат, рядом с которым лежала стопка квитанций. Компанию им составляла чашка с пишущими ручками. На стене справа от меня висела лицензия в рамке, а слева на мягком красном стуле сидел огромных размеров здоровяк.
Заметив его, я от неожиданности подскочила. Как можно было не увидеть его сразу? Бога ради! У него же каждый бицепс с мою талию в обхвате!
Сложив газету, которую он только что читал, здоровяк встал на ноги. Мышцы у него были такими большущими, что руки просто-напросто не опускались по бокам. Интересно, как он справляется с туалетной бумагой? Знаю-знаю, нездоровое любопытство, но все-таки…
Мужик обошел стол и уставился на меня холодными серыми глазами. В такой неловкой тишине мы и простояли целую вечность. Короткие темные волосы завершали грозный вид. А вид был таким потому, что мужик практически испепелял меня взглядом.
Едва я открыла рот, чтобы что-то сказать, здоровяк спросил с капитальный русским акцентом:
– Чего пр-р-ришла?
А вдруг я потенциальный клиент? Не странновато ли приветствие? Клянусь, не поумерит пыл – оставлю негативный отзыв на «Йелпе».
– Я… Мне нужно кое-что постирать.
К столу подошла женщина, старше здоровяка и намного ниже, но такая же крепкая.
– Чего пр-р-ришла? – спросила она с тем же акцентом.
Какого черта? Я осмотрелась по сторонам. Неужели адресом ошиблась? Но нет же. Вывеска и все остальное ясно говорили о том, что здесь находится химчистка.
Я снова повернулась к женщине:
– Мне нужно кое-что постирать.
– Што? – уточнила она и стала отодвигать здоровяка в сторону.
Вот только так далеко я не заглядывала, а значит, нужно было срочно придумать, что именно мне нужно сдать в химчистку. Однако единственным, что я могла с себя снять и не убедить Шварценеггера в тоске по мужикам, была моя куртка. Чудесная, теплая, мягкая куртка, которую подарила мне одна бездомная леди за маленький стриптиз.
На самом деле, все не так плохо, как кажется. Видите ли, я искала подработку, и мне нужно было мнение со стороны.
Спину обдало порывом холодного ветра – в химчистку вошли еще двое мужчин, остановились позади меня и стали тихонько переговариваться. Я рискнула оглянуться. На обоих были дорогущие темно-серые костюмы. В руках один из них держал кожаный портфель и огрызок квитанции. Он кивнул своему товарищу и резким, хамоватым тоном обратился к женщине, а я едва-едва уговорила глаза не вылезать из орбит.
Он говорил на русском. На русском, блин! И я поняла каждое сказанное слово. А именно:
– Что она здесь делает?
Я ошеломленно застыла. Восемь. Я знаю восемь языков. Да я долбаный гений! Поскорее бы все рассказать Куки! Ну правда, кто говорит на восьми языках? А вдруг я знаю какие-нибудь еще? Вдруг говорю на исландском, арабском или суахили?
Повернувшись к мужчине, я поинтересовалась:
– Вы, случайно, не говорите на суахили?
Он смерил меня мрачным взглядом. Я приняла это за отрицательный ответ и снова повернулась к женщине.
– Давайте, – буркнула та и щелкнула пальцами.
С тяжелым вздохом я сняла куртку и отдала женщине, которая осмотрела мою телогреечку и спросила:
– Починить надо?
Меня бы не помешало, а вот куртка в починке вряд ли нуждалась.
Мужчины сзади придвинулись ближе, явно намекая на нетерпение и пытаясь меня запугать. К сожалению, прикладывать особые усилия им не пришлось. Я готова была броситься наутек в любую секунду. Но вместо этого подошла к столу, намекая, что в мое личное пространство только что нагло вторглись.
Ближе подходить мужчины не стали, и я сказала:
– Чинить не нужно. Только постирать и хорошенько почистить.
– Пятна есть? – Женщина все еще рассматривала куртку, но я уже начинала всерьез думать, что говорит она не об одежде, а обо мне. Ну или о моей репутации.
– Нет.
По крайней мере заметных действительно не было.
– Сегодня, – все так же коротко проворчала женщина, оторвала квитанцию и сунула ее прямо мне в руку.
– Сегодня? – обалдела я. Уже ведь конец рабочей смены.
– Всего два дня, – громче и медленнее произнесла она и показала два пальца.
– А-а! Ясненько. Ну, спасибо. – Я развернулась, чтобы уйти, но путь заблокировали парни с Уолл-стрит. – Прошу прощения.
Один сдвинулся совсем чуть-чуть в сторону, чтобы мне пришлось в буквальном смысле протискиваться к выходу, и опять заговорил с другом по-русски. Я еле сдержалась, чтобы не рассказать ему, какими на самом деле нахальными могут быть «эти амер-р-рикашки». Хам, блин!
Как же все-таки холодно было на улице!
В лицо ударил и захлестал по голой коже порыв холодного ветра. То есть не просто холодного и даже не морозного. Это был дико холоднючий ветер, как в минус тридцать, да еще и перед дождем со снегом. Дома у меня есть теплый свитер, который поможет продержаться, пока мне не вернут куртку. Если, конечно, доживу.
Засунув пакет с сэндвичами под мышку, я сложила на груди руки и засеменила по тротуару. Живу я всего в двух кварталах отсюда, но в такую погоду два квартала покажутся марафоном. И все, елки-палки, впустую. Теперь у меня ни ответов, ни куртки. В тысячный раз я задалась вопросом, зачем кому-то делать подкоп в химчистку.
Зайдя за угол, чтобы направиться на север к дому, я заметила, как все те же два русских мужика садятся в машину – блестящую и черную, которая наверняка стоит больше, чем все мои больничные счета, вместе взятые.
Но не это привлекло мое внимание, а то, что мужчины вышли на улицу без постиранной или почищенной одежды. В химчистку они зашли с квитанцией, а вышли с пустыми руками. Но самое интересное – портфеля при них тоже не было.
Может быть, химчистка все-таки менее законный бизнес, чем все предпринимательские авантюры Скутера.
