Текст книги "Грязь на девятой могиле (ЛП)"

Автор книги: Даринда Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Боберт сочувственно глянул на Куки, чьи щеки мигом вспыхнули. Женаты они всего пару месяцев. Клянусь, молодоженов милее нет на всей планете. А уж Боберт!.. Где это видано, чтобы в таком преклонном, древнем, даже дряхлом возрасте, практически стоя одной ногой в могиле, все-таки встретить свою истинную любовь! И не где-нибудь, а на рейве в Мохаве! По крайней мере такую историю рассказала мне Куки. И соврала. А раз соврала о том, что познакомилась с будущим мужем на рейве, значит, считает, что правда прозвучала бы хуже. Наверное, правда там совсем ни в какие ворота. Может быть, они познакомились в стриптиз-клубе. Или на человеческом жертвоприношении. А может, и вовсе на битве тракторов.

Боберт выбрал столик неподалеку от полки с напитками, а мы с Куки решили заняться тем, за что нам платят. Даже странно, но именно этого от нас и ждут.

Проводя по кассе заказ мистера Ви, я поняла, что по поводу его ситуации чувствую некоторое облегчение. Стоило спрятаться от холода в кафе, как решение пришло само по себе. В лице Боберта. Можно же у него и спросить, что делать. Куки говорила, что в Нью-Мексико он был чем-то вроде детектива. Понятия не имею, как называют детективов в странах Латинской Америки, но на английском он говорит очень даже сносно. Наверняка сумеет подсказать, к кому я могу обратиться. Точнее – к кому нужно обратиться.

Плюс никаких связей здесь у Боберта нет, а значит, он не пошлет целый отряд рисковать жизнью мистера Ванденберга. Иными словами, я могу спросить у Боберта, кто в местном участке хотя бы гипотетически отнесется серьезно к моим словам и заодно согласится вести расследование без лишней огласки.

Как правило, Боберт остается в кафе где-то на час и ждет, когда у Куки выгорит перерывчик, чтобы они могли вместе поесть. Ну разве не мило? Оставалось только надеяться, что толпа к тому времени хоть немного поредеет, и нам с ним удастся поговорить при минимуме свидетелей.

Я никак не могла решить, посвящать ли в детали Куки. Ее муж вполне мог оказаться из тех офицеров, которые не смешивают работу и личную жизнь. Хотя бы ради того, чтобы не втягивать Куки в неприятности. Надо будет пообщаться с ним раньше, чем у нее появится свободная минутка.

Я покосилась на Рейеса. Он сидел за столиком, ел сэндвич и читал что-то в телефоне. Через пять секунд ничего не изменилось. Еще через пять секунд он откусил кусок и продолжил читать. Еще приблизительно пять секунд спустя…

К Рейесу пританцевала Фрэнси с подносом десертов, который мы используем, чтобы соблазнить гостей заказать чуточку больше, чем влезет им в желудки, и спросила, не положил ли он на что-нибудь глаз. Причем к десертам вопрос никакого отношения не имел.

Фрэнси расстегнула две верхние пуговицы на блузке и наклонилась, чтобы Рейесу было лучше видно.

А ведь я так тоже могу. Грудь у меня что надо.

Однако сегодня Фрэнси буквально пошла вразнос, потому что уже докатилась до отчаяния. Даже со стороны все это выглядело печально.

И стало еще печальнее, когда Рейес все-таки обратил внимание на ее усилия, из-за чего я чуть не вывалила спагетти на колени клиенту.

Спустя несколько долгих и мучительных секунд, в течение которых ни я, ни Фрэнси не дышали, Рейес ответил:

– Спасибо, может быть, позже.

Фрэнси захлебнулась разочарованием. Я от восторга взлетела в небеса. Причем восторг смешался со сладкой эйфорией. При мне Рейес говорил очень редко, и услышать его голос было все равно, что искупаться в теплой карамели. Честно говоря, моя реакция пугает даже меня.

– И что ты о нем думаешь? – спросила у меня Дикси, кивком указав на того, приближаться к кому мне точно скоро запретят в судебном порядке.

– О ком? – превратившись в саму невинность, переспросила я. – О Рейесе?

– Угу, – прогудела Дикси, подливая чая со льдом моему клиенту.

– Ну… ничего так.

Ее губы сложились в порочную, как мои самые темные фантазии, ухмылочку.

– Согласна.

Вот же распутная нахалка! Время от времени Дикси обходила зал, все больше зависая то возле Гаррета, то возле Рейеса. Честно говоря, только из-за них она вообще и ходила по залу, потому что крайне редко брала на себя обязанности официантки.

Я пошла по своему сектору принимать заказы и начала со столика, где сидели гости в возрасте от тридцати и выше. Все поголовно – женщины. Разряжены в пух и прах. В заказах – сплошь вода с лимоном и салатики. Бедняжки! Я приняла заказы еще с двух столиков и двух кабинок. Все посетители – женщины. Разряжены в пух и прах. Слава богу, не все заказали воду с лимоном и салатики.

Вернувшись за стойку, чтобы вбить заказы в базу, я наткнулась на свою самую давнюю и самую лучшую подругу. Куки заливала свои заказы, клацая ногтями по экрану. По сравнению с предыдущими днями сегодняшний обеденный наплыв поставил рекорд. Хотя, если подумать, с каждым днем толпа в часы пик только нарастала. А я-то думала, что декабрь для туристов не сезон. Видимо, ошибалась.

– Только мне кажется, что женщин тут завались? – спросила Куки, закрывая свои заказы.

Осмотрев зал, я пришла к выводу, что она права. Вообще клиентов была уйма, и всех, похоже, интересовал один и тот же человек. Тоже клиент. Именно на нем были сосредоточены столы, за которыми сидели только женщины, а это почти все столы в зале. Пара столов с посетителями мужчинами разделяла интерес первых. Не отставал и бизнесмен, обедавший в одиночестве и притворявшийся, будто его совершенно не интересует некто высокий, опасный и восхитительный. Ей-богу, я их понимаю, но конкуренция, блин, растет!

Не то чтобы я на самом деле участвовала в этом соревновании. Рейес – воплощенное зло, которое меня в прямом смысле слова терпеть не может. И мне вовсе не улыбаются мысли о том, чтобы провести с ним время. О том, как он идет за мной на склад, прижимает к стене, задирает юбку и стаскивает по моим ногам трусы, чтобы оказаться внутри меня…

Не-а. Такие мысли скорее предостерегают, напоминают о том, чего бы мне однозначно не хотелось испытать в реальности. Он как пантера на лоне дикой природы. Зрелище прекрасное, но приближаться страшно.

Куки сорвалась с места и отправилась одному богу известно куда. Я один за другим вводила на экране заказы. Мимо туда-сюда сновали Эрин, которую бесило, что мне хватает наглости расходовать кислород, и Фрэнси, которая делала вид, будто ее не бесит, что мне хватает наглости расходовать кислород, хотя лично я подозреваю, что в этом вопросе она с Эрин заодно. Иными словами, дневная смена работала как единый хорошо смазанный механизм. Точнее как единый хорошо смазанный механизм с хреново прикрученным винтиком по имени Куки. Если не считать случайных осечек, то при всех наших различиях мы бы сумели дать фору любой команде механиков во время Пятисот миль Индианаполиса.

В какой-то момент примчалась Куки забрать тарелки с раздаточного окошка.

– Ты это видишь? – спросила я, кивнув в сторону Рейеса.

Его кожу лизал бархатистый огонь, чьи волнообразные колебания по-настоящему завораживали. Тут ничего нового не было. А вот язычки пламени, которые Рейес оставлял на столе, – это что-то новенькое. В одной руке он держал телефон, а другая лежала возле тарелки. Пальцы лениво что-то рисовали на гладкой поверхности, оставляя за собой огненные следы, словно Рейес в буквальном смысле прожигал дерево.

Кажется, никто, кроме меня, ничего не замечал, но я должна была убедиться, что всем нам не грозит сгореть заживо. А вдруг он пироман? Так сказать, сверхъестественный поджигатель?

К тому моменту, как Куки, загруженная тарелками, повернулась посмотреть, Рейес сменил позу и опустил руку. А стол все еще горел.

– Еще как вижу, – довольным тоном отозвалась подруга.

– Правда? – удивилась я.

Тем временем язычки пламени потухли, оставив на память о себе струящийся в небо дым.

Куки ухмыльнулась:

– Солнышко, я женщина замужняя, а не мертвая. Кто из нас такое не заметит?

Я засыпала кофе в кофеварку, вспомнила, что нужен фильтр, высыпала гранулы обратно и начала сначала.

– Есть такое дело. Но… ты не видишь ничего необычного? Чего-нибудь… ну не знаю… горячего?

– Милая, то, что я вижу, – это определение горячего.

– Да нет же! То есть да, но ты точно не видишь ничего странного?

– Ты о том, как он сидит? – уточнила Куки чуть-чуть охрипшим голосом. – Его ноги всегда слегка расставлены, а рука лежит на бедре. И как, бога ради, какая-то обычная сидячая поза в чьем-то исполнении может превратиться в целое, черт возьми, эротическое шоу?

То есть огня она явно не видела.

Перед тем как опять смыться, Куки поинтересовалась:

– А это очень плохо, что каждый раз, когда он появляется, мне охота влезть ему на колени?

– Только если ты поддашься своим желаниям. На глазах у собственного мужа.

Куки рассмеялась, чуть не столкнулась лбами с Эрин и понесла заказ своим клиентам.

Честно говоря, она права. Даже очень. Чувака вполне можно было сфоткать в качестве определения к словосочетанию «ходячий секс». А мне давно пора с этим, черт меня дери, смириться. Встречаться с таким типом – все равно что играть в бутылочку внутри ядерного реактора. Да и вообще, на него надо повесить значок биологической опасности, потому что я уж точно на него не поведусь. И близко не подойду. На все сто процентов – опасная зона. Короче говоря, ни за какие коврижки.

Я взяла графин с водой на случай, если стакан у Рейеса опустел. И дело тут не в том, что я собиралась нарушить только что в сотый раз данный зарок, а в том, что мне нужно было выполнять свою работу. К тому же я постоянно живу в сплошном отрицании.

Вообще-то, причин все-таки приблизиться у меня было аж три. Во-первых, мне хотелось посмотреть на стол. Действительно ли Рейес его прожег? Во-вторых, я таки набралась храбрости проверить одну давнишнюю теорию. Каждый раз, когда он приходил, в кафе как будто становилось теплее. Учитывая, что он из огня и все такое, оно и понятно, но все же: был ли именно он виноват в том, что мне ни с того ни с сего становилось жарко? Для климакса я еще слишком молода, так что тут на всякий случай стоит мысленно скрестить пальцы. Ну а в-третьих, насколько близко я смогу подойти? Если он и правда такой горячий, как мне кажется, и если он ко мне прикоснется, загорюсь ли я, как и стол? Сожжет ли Рейес меня живьем в буквальном смысле? Окажется ли его прикосновение таким же обжигающим, как и одно только присутствие?

Шагала я к Рейесу решительно и целеустремленно, но, чем ближе подходила, тем медленнее шла. Куки бросила все свои дела и уставилась на меня, не скрывая удивления. У Фрэнси была похожая реакция, когда она заметила, что я иду прямиком к ее клиенту. В принципе, это у нас не невидаль. Мы все друг друга прикрываем и следим за всеми клиентами в зале на случай, если кому-нибудь из них что-то понадобится. А конкретно этому клиенту точно было что-то нужно. Бога ради! Чувак в прямом смысле слова горел! Если кому и нужна вода, то…

Пять метров. Оставалось пройти всего пять метров, и это расстояние быстро сокращалось. Ну, для меня – быстро. Жар, который я ощущала всякий раз, когда Рейес входил в зал, с каждым моим шагом становился все сильнее, пока не стал почти невыносимым, когда я наконец подошла к столику. Стоять так близко было сродни тому, чтобы стоять рядом с растопленной на всю катушку печью. Жар исходил от Рейеса раскаленными добела волнами.

– Вам подлить? – спросила я, и голос лишь слегка меня подвел.

Вот только Рейес и не думал на меня смотреть, но, кажется, почувствовал мое приближение. Пока я шла к нему, его взгляд был прикован к моим ногам. Но сам Рейес даже не шелохнулся ни тогда, ни сейчас. Зато пламя, живущее в нем, будто заново ожило. Вспыхнуло еще ярче и разрослось, пока не поглотило его целиком. Мышцы Рейеса в ответ сократились. Углы челюстей стали резче. На предплечьях вздулись вены, будто он боролся с чем-то внутри себя. Будто старался взять себя в руки.

Я сделала маленький шаг назад, и беснующееся пламя утихло до уже привычного мне ежедневного жара.

Понадобилось еще несколько секунд, которые растянулись почти на целую вечность, прежде чем до меня наконец дошло: Рейес меня по-настоящему ненавидит. Его эмоции оказались настолько мощными, настолько плотно сплетенными, что было трудно отделить одну от другой, но я была уверена: в сердцевине этого клубка кроется жгучая ненависть.

Я так смутилась, что молилась только о том, чтобы сию же секунду провалиться сквозь землю. Впрочем, есть во всем этом и кое-что хорошее. Никто не знает, кто я такая. Даже я не знаю. А значит, в любую секунду можно дать деру из города и обо всем забыть.

Придется сменить имя. Джейни Доэрр (Джейн Доу[1]1
  Имя, которое традиционно в США и некоторых других англоязычных странах присваивается неопознанным трупам женского пола либо лицам женского пола, которые не помнят своего имени и не могут быть идентифицированы по ряду причин. В случаях с противоположным полом бытует имя Джон Доу.


[Закрыть] показалось мне дико поношенным) станет воспоминанием. Воспоминаний у меня не так уж много, так что парочка лишних точно не помешает.

Смирившись с судьбой, я начала отступать назад, как вдруг ресницы Рейеса медленно и размеренно стали подниматься. Взгляд прошел по мне снизу вверх, оставляя за собой горячие следы, пока не встретился с моим. И эффект оказался мощнее и больнее, чем если бы в меня на полном ходу врезался товарняк.

Едва заметно Рейес кивнул, и я забыла, о чем спрашивала. Напомнил графин с холодной водой в руке. Я тяжело сглотнула, с трудом отвела глаза и наклонилась наполнить стакан.

Рейес следил за каждым моим движением. Изучал меня так пристально, как изучает свою жертву голодный ягуар, и внезапно я почувствовала себя добычей. Как будто поддалась на старую как мир уловку и попала в ловушку самого смертоносного на свете хищника.

Рука начала трястись. Опять смутившись, я выпрямилась, стараясь не замечать, как горят щеки, и поняла, что весь зал притих. Мы почему-то привлекли всеобщее внимание. Стало жутко не по себе, и я выронила графин. Вот только он не упал – Рейес успел его подхватить. Причем так быстро, что я даже не увидела.

Протянув мне графин, Рейес держал его, пока не убедился, что я крепко вцепилась в ручку, а потом встал. Я шагнула назад, но все равно пришлось задрать голову. Он навис надо мной, и это было чарующе и страшно одновременно.

А потом он заговорил, и это были его первые слова, сказанные лично мне. От звучания глубокого богатого голоса мои кости выпали из суставов. Я чуть было не ответила «Ну конечно, я займусь с тобой сексом перед тем, как ты принесешь меня в жертву своим богам», как вдруг до меня дошло, что он спросил, где у нас уборная.

Откашлявшись, я ткнула пальцем в нужную сторону:

– По коридору направо.

Что там я говорила о смущении?

Еще одну долгую секунду Рейес пожирал меня взглядом. Я не могла понять, что отразилось в его лице. Печаль? Или разочарование? Но уловить эмоцию не успела. Он прошел мимо и направился в сторону коридора.

А я наконец вдохнула полной грудью, и воздух в легких показался холодным. Только сейчас я поняла, что присутствие Рейеса обжигает и снаружи, и внутри. Кстати, о ночных кошмарах во всех смыслах: зрители резко потеряли ко мне интерес. Все головы в зале повернулись туда, куда уходил Рейес.

– Ты как, солнце? – спросила непонятно откуда появившаяся Куки.

Я же краем глаза заметила что-то на столе. На деревянной поверхности было выжжено слово на древнем кельтском языке, которым давным-давно никто в мире не пользуется. И слово это обозначало людей из Нидерландов и язык, на котором они говорят[2]2
  Англ. Dutch – нидерландский, голландский язык; жители Нидерландов.


[Закрыть]. В общем, в буквальном переводе на современный язык Рейес выжег на столе слово «Датч».

Глава 4

Стать взрослым – значит, избавиться от необходимости

демонстрировать кому бы то ни было,

как туго тебе даются задачки по математике.

Надпись на футболке

Куки переводила взгляд со стола на меня и обратно.

– Что случилось, солнышко?

Она явно ничего не видела. Значит, Рейес все-таки прожег дерево, но не в материальном мире. Что это вообще за фигня? И тут меня осенило. Я знаю кельтский, то бишь мертвый язык, а такому может быть только одно объяснение.

Ошарашенно распахнув глаза, я уставилась на Куки:

– Кажется, я знаю, кто я такая.

– Правда?

– Кук, я гений!

– Серьезно? – усмехнулась подруга.

– Серьезнее некуда! – Я пошла обратно за стойку, и Куки двинулась следом. – Я умная. Но не по-обычному умная. – Перед тем как объяснить, я отпила своего кофе. – В общем, я типа умная дура. Наверное, у меня какой-то особый дар.

– Думаешь? – в третий раз спросила Куки, убирая со стойки тарелку Оша.

– Какой такой дар? – подключился тот.

Я все еще была в шоке от того, какие передо мной открываются возможности. И от того, что Рейес со мной заговорил.

– Понятия не имею, но я страшно умная! Знаю столько, что аж жуть.

– И имя свое знаешь? – поддразнил Ош.

Я изобразила невозмутимую мину.

– Фиг с тобой, имени своего я не знаю, зато знаю кучу другого дерьма.

– Ну конечно, знаешь, – проворковала Куки, словно разговаривала с ребенком. Ей-богу, не протирай она сейчас стойку, точно погладила бы меня по голове.

– Да я серьезно! Наверное, я какой-нибудь суперпуперученый. Астроном, например. Ну или математик. А может, я тот самый чувак, который соцсеть придумал!

Куки подсунула мне тарелку с заказом, а сама стала приспосабливать себе на левую руку сразу три. Что тут скажешь? Набирается опыта барышня.

– Уверена на все сто, что ты не тот чувак, который придумал соцсеть.

– Тебе-то откуда знать?

– У него короткие и кудрявые рыжие волосы.

– А еще, – добавил Ош, когда мы с ней обходили стойку, – у него есть член.

– Ош! – прошипела я, оглядываясь в поисках слоняющихся поблизости детей. Слава богу, единственный ребенок в зале сидел далеко и не мог нас услышать.

– Но ты не переживай, – улыбнулся Ош от уха до уха, – можешь взять мой, если надо.

Я закатила глаза. Вот гаденыш!

Мы с Куки отнесли заказы ее клиентам, а когда вернулись, еще один наш помощник, Льюис, просунул голову в раздаточное окошко и позвал меня пресловутым «Пс-с-с!». Очень-очень громким пресловутым «Пс-с-с!». Уж не знаю, кого он норовил обдурить.

Обеденная толпа потихоньку рассасывалась. Я оглянулась узнать, не ушел ли Боберт. Мне же нужно успеть его подловить. И все-таки какой же он по уши влюбленный! Каждый раз ежеминутно поглядывает на Куки. Всегда ждет, когда активность в кафе поутихнет, чтобы покушать вместе с женой. А чтобы ей не пришлось идти пешком, всегда забирает ее с работы. То есть либо он на самом деле втюрился по самое не хочу, либо он помешанный на контроле ублюдок. Учитывая наше недолгое знакомство, сказать трудно.

Льюис вовсю дергал головой, подзывая меня подойти. Он из тех, кому в магазинах для высоких здоровяков делают скидки как постоянным клиентам. Ему хорошо за двадцать. Кожа смуглая, каштановые волосы всегда аккуратно пострижены, а глаза – удивительного оттенка влажного мха. И все это вместе дает потрясающий результат. Вот только большинство девушек, включая и ту, по которой сохнет Льюис, за размером его талии ничего другого не видят. А между прочим, он играет на бас-гитаре в метал-группе «Чумовой отрыв». Представить не могу, чтобы у него были какие-то проблемы с противоположным полом. И все же сердце Льюиса тянулось к той, что даже не подозревала о его существовании. К Фрэнси.

– На завтра все готово? – спросила я, чувствуя сомнения Льюиса так же отчетливо, как и холодный воздух из открытой задней двери.

Видимо, Лайонелу, помощнику шефа по заготовкам, опять стало жарко. Клянусь, еще чуть-чуть, и Суми всадит нож ему в глаз.

– Ну да… Только я… то есть ты точно уверена, что это необходимо?

– На все сто. Фрэнси так и будет ходить мимо, пока не увидит тебя в новом свете.

Льюиса продолжали терзать сомнения, а ведь задумка-то его! Ну ладно, моя, зато он активный соучастник.

– Послушай, чувак. Все просто: твой кузен заявляется завтра во время послеобеденного затишья, прикидывается, будто хочет меня ограбить, тут подскакиваешь ты, даешь ему по зубам, он сбегает, и никто ничего не узнает. Что здесь может пойти не так?

Льюис лишь неуверенно пожал плечами.

– Я не обещаю, что барышня мигом прыгнет в твои объятия, Льюис, но пока ты как-нибудь не привлечешь ее внимание, так и останешься невидимкой.

Лично я бы предпочла, чтобы он нашел себе ту, которая оценит его по достоинству, но бедняга втрескался по уши. Фрэнси, конечно, на самом деле красотка с рыжими волосами до плеч и милейшим курносым носиком, да только гонору в ней под стать внешности. Наверняка когда-нибудь она повзрослеет, но прямо сейчас видит только габариты Льюиса, а не то, насколько он чудесный, талантливый и удивительно привлекательный.

Опять же, кто я такая, чтобы лезть со своими ржавыми пятью копейками? Сама же сохну по воплощению зла. Наше либидо далеко не всегда выбирает безопасные тропинки. Ну а если снова удариться в редкую честность с самой собой, мне хотелось как-нибудь отвести Фрэнси от Рейеса. Вряд ли, конечно, отсутствие интереса с ее стороны даст мне хотя бы крошечный шанс, но мои травмированные мозги (те самые, которые каждый раз, когда появлялся Рейес, кричали мне бежать куда глаза глядят) лелеяли надежду, что без постоянных обхаживаний Фрэнси мои шансы на то, что Рейес меня заметит, хоть немножко подрастут. Что тут скажешь? Сердце и логика редко ходят рука об руку. Зато тоска и одиночество…

В общем, во всей этой задумке Льюис не знал одного. Помогая ему завоевать Фрэнси, я, тем не менее, постоянно подкидывала ему поводы для размышлений. Вроде как в рекламных объявлениях, которые составлены так, чтобы воздействовать прямо на подсознание и заставлять людей покупать то, что им даже не нужно. Правда, до такой тонкости мне далеко.

– Кстати, слышала, на выходных Шайла ходила на твой концерт.

– Правда? – рассеянно отозвался Льюис. – Я ее не видел.

Шайла – официантка на третьей смене. Это крошечное, похожее на эльфа создание, которому на вид не дашь больше четырнадцати, на самом деле вот-вот отпразднует двадцать первый день рождения. И создание это сохнет по Льюису не меньше, чем он – по Фрэнси. То есть даже больше. Шайла влюблена, а Льюис всего-навсего увлечен. Любовь Шайлы самая что ни на есть чистая. Ей искренне хотелось, чтобы Льюис был счастлив и получил то, чего хочет. То есть Фрэнси. Шайла знала, что он помешан на рыжей красотке, поэтому даже не пыталась ни флиртовать, ни пригласить его на свидание. Просто отошла в сторонку, чтобы дать Фрэнси все возможные шансы в конце концов разглядеть в Льюисе прекрасного человека.

Это и есть настоящая любовь. Мои чувства к Рейесу, например, ничего общего с такой любовью не имеют. Скорее у меня что-то вроде бредовой одержимости. И, как бы странно это ни звучало, меня такое положение вещей вполне устраивает.

Мимо промчалась Эрин с подносом, заставленным напитками. Видимо, пора мне было снова приниматься за работу. Или нет. В моем секторе все спокойно кушали, а кто я такая, чтобы мешать людям?

В общем, «План» (а именно так мы и назвали нашу затею) мы стали разрабатывать по одной простой причине. Некая рыжеволосая барышня отчаянно пыталась привлечь внимание некого черноволосого сверхъестественного гостя. И от пока тщетных потуг Фрэнси Льюис места себе не находил.

– Да кого я обманываю, Джейни?! – как-то сказал он мне, доверив самую сокровенную тайну.

Так уж распорядилась судьба, что благодаря укусу паука и фотке с концерта «Chevelle», которая облетела весь интернет, и на которой был изображен парень без головы со спущенными штанами, я знала самый страшный секрет Льюиса. И к Фрэнси этот секрет никакого отношения не имел. Человека с фотографии народ стал называть Анакондой, а я точно знала, что на снимке был Льюис. Опять же, благодаря укусу паука и страху Льюиса. По дурости он сделал татуировку на внутренней стороне бедра и боялся, что ему ампутируют ногу. Так что я видела упомянутую татушку, и да, она действительно похожа на анаконду. А еще на татуировке имеются черепа с надписью под ними «Цвет – это ложь».

Большинству парней дико бы понравилось, если бы их хозяйство стало известным на весь мир, но Льюис в этот список явно не входит. Есть у меня подозрение, что подобная слава ему ни к чему. Льюис глубоко уважает свою маму. Короче говоря, он хороший парень. Который почему-то снял штаны на концерте «Chevelle». Ох уж эти детки!

– Она никогда не пойдет со мной на свидание, – сказал он мне тогда, утопая в печали и попутно топя глазированный пончик в кофе. А потом кивнул в сторону Рейеса: – Точно не пойдет, пока по земле ходят такие, как он.

– Ты прав, – отозвалась я, а когда Льюис уставился на меня с отвисшей челюстью, поспешно добавила: – Слушай, я на твоей стороне. Просто… ну… чувак и правда обладенный. – Мы оба взглянули на Рейеса, и я отвела взгляд гораздо позже Льюиса. – Она должна тебя заметить. По-настоящему тебя увидеть.

Мысли понеслись вскачь. Я нервно пожевывала нижнюю губу, как вдруг меня осенило. Планом. Тем самым «Планом». Будто молнией поразило, а я играла роль металлического прута на верхушке высокой конструкции, соединенного с проводом для безопасного заземления разряда молнии.

Разволновавшись, я повернулась к Льюису, но, видимо, выражение моего лица сбило его с толку.

– Что ты надумала? – подозрительно сощурился он.

– Ты должен ее спасти.

– В смысле? Этот парень мне в два счета зад надерет.

– Да не от Рейеса! А вообще, ты только представь эту картину! – рассмеялась я и случайно хрюкнула. Ну правда, смешно же даже подумать о таком!

Впрочем, судя по взгляду мшисто-зеленых глаз, Льюис моего веселья не разделял ни капельки.

– Ну извини, – наконец успокоилась я. – Ты мог бы спасти Фрэнси от какого-нибудь грабителя, например.

В нем мигом вспыхнули сомнения.

– Опасно как-то звучит. И где мы найдем грабителя?

– Я же не говорю о настоящем бандите. Есть у тебя друг, который может прикинуться грабителем? Ах да! Еще нам понадобится пистолет.

– Пистолет?! Знаешь, Джейни, я, конечно, благодарен тебе за сочувствие…

– Нет-нет, ты прав, – поникла я. – Когда-нибудь она обязательно поймет, какой ты потрясный парень. Лет через двадцать, да? Все же девушки любят хороших парней. Особенно после того, как хорошенько накупаются в глубоком конце бассейна. Всего-то и надо – подождать пару-тройку десятилетий.

В глубине души я понимала, что неблаговидная характеристика, которую я только что дала женщинам, напрямую относится в основном ко мне, но ради Льюиса готова была схитрить. Он заслуживает счастья.

– Ну ладно, – смирившись, вздохнул он. – Давай попробуем.

Так и родился «План». Льюис подговорит кузена прикинуться грабителем, который хочет ограбить кафе, а точнее – вашу покорную слугу. Фрэнси будет в ужасе наблюдать за происходящим. Появится Льюис, который всех нас спасет и вышвырнет «бандита» на улицу (тут им, наверное, придется порепетировать), а кузен быстренько сделает ноги, пока не нарисуются копы.

К сожалению, никто из нас не сможет опознать грабителя. Все случится очень быстро. Фрэнси не успеет насмерть перепугаться, зато увидит Льюиса, так сказать, в действии, поймет, какой он замечательный и мигом в него влюбится. Ну или заметит, что он существует.

– Твой кузен в курсе, что надо делать? – спросила я.

В ответ Льюис молча кивнул.

– Значит, завтра все и устроим. Хреново получится, если Фрэнси скажется больной.

Он в ужасе уставился на меня, поэтому я беззаботно махнула рукой:

– Да не переживай ты! Эта барышня здорова как бык.

К тому же ни за что не упустит возможности увидеть Рейеса.

Кстати о нем. Прошло уже несколько минут с тех пор, как он вышел в уборную, но так и не вернулся. Показав Льюису большие пальцы, я притворилась, будто мне тоже надо сбегать по маленькому, и, едва войдя в коридор, услышала голоса из мужского туалета.

Уходя, я заметила, что Гаррета за столиком нет. Может быть, с ним и разговаривал Рейес. Голоса звучали приглушенно, но из-за двери сочились мощные, как приливная волна, эмоции.

Прикусив губу, я подкралась поближе.

– Джемма сказала не давить на нее, – послышался мужской голос.

От громкого удара затряслась стена, и я подпрыгнула от неожиданности, но сбегать с удобного места не собиралась. Наоборот, придвинулась еще ближе к двери.

– Ты единственный, на кого я здесь давлю.

Это был Рейес. Богатый и сочный, как бурбон, голос я бы узнала где угодно. Второй явно принадлежал Гаррету. Понятия не имела, что они знакомы. При мне они ни разу друг с другом не разговаривали. Ни разу не поздоровались. Ни разу не подкололи друг друга, как это принято у мужчин.

Гаррет сказал что-то еще, но голос прозвучал сдавленно, поэтому разобрать не удалось.

– И что тут у нас? – раздался еще один мужской голос из-за моей спины. Точнее прямо вплотную к моей спине.

Я резко развернулась и подскочила, позорно пискнув. А потом гневно уставилась на Оша. Надо признать, этот мой гневный взгляд хорош. По-настоящему хорош. Я даже подумывала дать ему имя, но это, наверное, было бы слишком странно.

– Ош! Какого черта?

Появилась хорошо знакомая улыбочка чеширского кота. Ош глянул на дверь.

– Чем занимаешься?

С большим трудом мне удалось не оглянуться.

– Ничем.

– Подслушиваешь? – спросил гаденыш так, словно повторил то, что я только что сказала.

А потом шагнул вперед и оказался так близко, что у меня не осталось выбора, кроме как отойти на шаг назад. Я пятилась, пока не уперлась спиной в дверь, но дальше отступать точно не планировала. Дерзко вскинула голову и одним только взглядом стала подначивать его зайти дальше. Пусть попробует, засранец. С места не сдвинусь. По крайней мере до тех пор, пока кто-то не откроет дверь изнутри.

– Услышала что-нибудь интересное? – лукаво спросил Ош.

Я же все-таки не вчера родилась. Он явно не хотел, чтобы я узнала, о чем говорят в уборной, и во мне тут же вспыхнуло любопытство. С чего вдруг он так волнуется?

– Здесь поинтереснее будет, – нагло ответила я.

– Неужели?

Ош выгнул бровь, а секунду спустя поднял руку и хлопнул ладонью по двери за моей спиной. Само собой, дверь распахнулась, и я упала (да-да!) прямо на Рейеса.

Лицо загорелось от унижения. Я вырвалась из обжигающих сильных рук и промчалась мимо Оша обратно за стойку. В голове билась одна-единственная мысль: откуда они друг друга знают, и о чем спорили в уборной?

Ладно, это не одна, а две мысли. Может быть, я все-таки не математик.