Текст книги "Восьмая могила во тьме (ЛП)"

Автор книги: Даринда Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

– Мам! – крикнула Джемма, пытаясь прорваться в комнату сквозь мужчин, заблокировавших проход.

Кто такой Рейес на самом деле, она до конца не понимала, но знала, что он смертоносное сверхъестественное существо. Встав перед Дениз, сестра подняла руки, защищая от него мачеху.

– Прости, – буркнула Дениз, надеясь успокоить Рейеса.

– Рейес, – тихо начала я, – все в порядке. – От его раскаленной ярости мне было по-настоящему больно. – Прошу тебя, успокойся. – Я улыбнулась, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. – Ты сжигаешь меня живьем.

В тот же миг он словно выключил гнев. От бурливших внутри него эмоций на густых ресницах блеснула едва заметная влага, хотя сам Рейес испепелял меня взглядом. А потом медленно-медленно наконец-то взял себя в руки.

Я стерла скатившуюся по его щеке слезу, и Рейес смущенно отвернулся, глубоко в душе все еще кипя от злости и, наверное, испугавшись того, что мог натворить.

Я повернулась к Дениз:

– Жить будешь?

Та обеими руками прикрыла рот.

– Чарли, мне очень-очень…

– Пусть катится на хрен из моего дома, – не поворачиваясь, холодно процедил Рейес.

– Пойдем. – Джемма повела Дениз из комнаты.

Гаррет подтолкнул обеих вперед, а потом вместе с Ошем встал в проходе на случай, если Рейес передумает.

– Все под контролем, – сказал им Рейес, но с места они не сдвинулись.

Я глянула на Куки. У нее был такой вид, будто она вот-вот расплачется.

– Все в порядке, солнце, – заверила я, но убедить ее не удалось.

Тем не менее, Кук кивнула и тихонько вышла из комнаты.

– Рейес, – позвала я и положила ладонь ему на спину. Кожу опалило диким жаром. – Что происходит? Ты ужасно горячий и ведешь себя так, будто готов сорваться в любую секунду. Уходишь и где-то пропадаешь часами, а когда возвращаешься посреди ночи, усердно меня избегаешь. Я ничего не понимаю.

Учитывая все это, я представить себе не могла, как он отреагирует на новость о Лоэрах. От одной только мысли меня переполнял леденящий душу страх.

– Расскажи ей, – сказал Ош, прислонившись к дверному косяку.

– Это из-за меня? – Я опустила голову, боясь услышать ответ. – Из-за того, как я выгляжу?

Рейес посмотрел на меня в упор, и я опять ощутила вспышку жара.

– Ушам своим не верю.

– Я беременна, Рейес. И уже давно смахиваю на дирижабль.

Заметив недоуменный взгляд, я застыла. Рейес явно был изумлен.

– Ты потрясающе выглядишь. И еще никогда не была такой красивой. Неужели ты не понимаешь? Ты – бог, а я сын худшего из твоих врагов.

Я решила не зацикливаться на словах о красоте и спросила:

– И при чем тут все это?

– Если ты ей не расскажешь, то расскажу я. – Ош явно давил на Рейеса. По-моему, сейчас для такого не самое подходящее время. Или я ошибаюсь?

– О чем он говорит? – спросила я у мужа, который злобно смотрел на даэву.

– Как знаешь, – сказал Ош. – Значит, я сам ей все выложу.

Взгляд Рейеса стал просто-напросто убийственным. Я даже вздрогнула. Он шагнул к Ошу, и в каждом движении так и сквозила опасность.

– Это будут твои последние слова.

Даэва кивнул:

– Тебе давно пора отрастить пару яиц.

В аду Ош был чемпионом. Самым сильным и самым быстрым бойцом. Даже быстрее Рейеса, как однажды сказал мне мой упрямый муж. Вот только размерами Ош сильно ему уступал. По крайней мере в человеческом виде. Впрочем, как знать, имеет ли размер значение в таких делах?

Рейес сделал еще один шаг вперед, но я его остановила, положив руку ему на грудь. Правда, у меня получилось только потому, что он мне это позволил.

Потом я повернулась к Ошу:

– Рассказывай.

Даэва усмехнулся, что, на мой взгляд, было совершено ни к чему. Как-то слишком сильно ему нравилось противостоять Рейесу.

– Он не спит с самого нападения.

– Чего? – Я резко развернулась. – С какого нападения? Когда на тебя напали?

– С того самого, восемь месяцев назад, – ответил Ош. – Сейчас в сражении от него не будет никакого толка. Если Дюжина каким-то образом проберется через границу…

– Восемь месяцев? – вконец офонарела я. – Он шутит? Ты не спишь восемь месяцев?!

Мы, конечно, сверхъестественные существа, но у нас человеческие тела и человеческие потребности. Неудивительно, что Рейес постоянно выглядит уставшим и растрепанным. Однажды я три недели продержалась без сна. Думала, умру. Но восемь, блин, месяцев?!

– Почему? – спросила я у Рейеса.

– Мы еще не добрались до самого интересного, – продолжил Ош.

На челюстях Рейеса заиграли желваки.

– Не смей. Я прекратил. Ничего не получилось, и я прекратил.

– Что прекратил? – спросила я, борясь с растущим страхом.

– Сколько ты предпринял попыток, прежде чем остановиться? Десять? Или даже больше?

– Я остановился. Все остальное не важно.

Чтобы напомнить о себе, я вцепилась ногтями в бицепс Рейеса и строго велела Ошу:

– Выкладывай.

– Он считал, что может найти способ убить псов. – Глаза Оша так и искрились весельем. – Он ошибался.

– Убить? – Я переводила взгляд с даэвы на мужа и обратно. – И как конкретно шли поиски чудесного способа?

На этот раз заговорил Гаррет, правда, без намека на улыбку:

– Он затаскивал их на святую землю, надеясь, что это их убьет.

Меня пришибло таким шоком, как будто я только что засунула столовую вилку в розетку. Совершенно ошалев и потеряв дар речи, я уставилась на Рейеса. Как он вообще мог на такое решиться?

– Что-что ты делал? – еле слышно прошептала я.

Поначалу он молчал, а когда ответил, напомнил мне школьника, которого отчитывают за пьянку накануне:

– Я попытался всего пару раз. Ничего не получилось, поэтому я прекратил.

– Пятнадцать, – добавил Гаррет. – Он пытался пятнадцать раз.

Я представила себе Рейеса, который не просто сражается с псами, а еще и затаскивает их – намеренно! – на освященную землю, где опять с ними дерется. Мир вокруг меня завертелся, а секунду спустя земля ушла из-под ног.

– Может быть, если бы он хоть иногда спал, ему не вручали бы его же задницу на блюдечке при каждой попытке, – сказал Ош откуда-то из окружающей меня тьмы. – Эти ублюдки знатно дерутся.

Как в замедленной съемке, я опустилась на пол. В глазах помутнело. Ко мне потянулись сразу три пары рук, а потом я оказалась в объятиях Рейеса. Весила я полтонны, а он легко поднялся со мной по лестнице до самой нашей спальни. Где как раз сидели Дениз, Джемма и Куки. Блин, добром это не кончится.

– Она до сих пор здесь? – спросила я у сестры, пытаясь вытрясти из головы туман. – Издеваешься?

– Я должна извиниться, – заявила Дениз, заламывая руки. – Что с ней случилось?

Взгляд, которым наградил ее Рейес, высушил бы и зимнюю розу. Вот только назвать Дениз цветочком ни у кого бы язык не повернулся.

– Все в порядке, солнце, – сказала я мужу, жестом попросив опустить меня на пол.

Очень осторожно Рейес отпустил меня и придержал, пока я не смогла стоять самостоятельно, а потом сказал:

– Я тебя наедине с ней не оставлю. Даже не мечтай.

– Рейес, все путем. Она не хотела отвешивать мне пощечину.

Кто бы знал, с какими трудом дались мне эти слова! Но потом я и сама зло уставилась на мачеху. Ей хватило такта притвориться пристыженной.

– Не она меня беспокоит. Значит, ты поэтому был с Ангелом на поляне?

Рейес ответил не сразу:

– Да.

И солгал. Я это знала. А он знал, что я знала. С вызовом задрав нос, я отвернулась. Через секунду Рейес вышел из комнаты.

Я повернулась к женщине, благодаря которой мое детство превратилось в ад:

– Почему ты все еще здесь?

– Я хочу объясниться.

– Чарли, – вмешалась Джемма, – выслушай ее. Мне кажется, вам обеим это пойдет на пользу.

– Зачем? Она никогда меня не слушала. Почему я должна слушать ее? Да и вообще, мне давно стоило пометить ее душу для Оша. Хотя… нет у нее никакой души.

– Это у меня нет души?! – сквозь зубы процедила мачеха.

Вот она – истинная Дениз. Так и знала, что вся эта ерунда с заботой и желанием помочь долго не продлится.

– Ты всегда считала меня пустышкой! – Ее лицо превратилось в маску ярости.

– Ну что ты, дорогая моя! Ты одна сплошная прелесть.

– Ты даже на похороны собственного отца не явилась.

Джемма громко ахнула.

– Сидишь в этой норе месяцами, – вовсю несло Дениз, – как под программой защиты свидетелей!

– Если мне и нужна защита, то только от тебя.

– Ну все! – гаркнула сестра. – Сели! Обе.

Дениз села на скамейку в ногах кровати, а я сложила руки на груди, демонстрируя полнейшее нежелание подчиняться кому бы то ни было.

Схватив за ухо, Джемма потащила меня к стулу в углу нашей с Рейесом крошечной спаленки.

– Святой ежик, Джем! Повитуха-Кэтрин тебя за такое по головке не погладит.

– Прекращай ее так называть. Ее зовут Кэтрин, и точка.

Она отпустила мое ухо, и я потерла пострадавший хрящ.

– Как ты это сделала?

– Сядь!

– Нет, серьезно. У меня скоро будет ребенок. Я должна знать, как можно вывести из строя человека, всего лишь схватив его за ухо.

– Сядь, сказала.

Я села.

– Потом расскажешь, да?

– Ты должна выслушать маму.

– Ничего я не должна.

– Она этого заслуживает, Чарли.

– Минуточку! Ты же сама все видела. Все наше детство ты была рядом и видела, через что мне по ее милости пришлось пройти. Да взять хотя бы последнюю пощечину!

В моей жизни это была вторая пощечина, которую Дениз влепила мне на глазах у целой толпы людей. И вторая была не менее унизительной, чем первая.

– Всю жизнь я видела, что вы обе ведете себя, как дети в песочнице.

– Ага, но она всегда первая начинала.

– Вовсе нет.

– Ты уже забыла, как она стащила меня с велосипеда перед соседскими детьми только за то, что я не помыла посуду? Или как она отвернулась и ничего не сделала, когда какой-то мальчишка бросил грязь прямо мне в лицо? Или как она пыталась сбить меня на машине?

Дениз резко втянула носом воздух.

– Я никогда не пыталась тебя сбить!

– Ну ладно, это я только что выдумала. Но все остальное тебе придется признать.

– Господи, Чарли, – вздохнула Джемма, – может быть, не будем сейчас сказки сочинять?

– Это еще почему? Мне нужно что-нибудь про запас на случай, если ты не вспомнишь никаких страшных примеров. Я знаю: то, что я говорю, кажется смехотворным ребячеством, как будто у меня нет причин так долго ее ненавидеть. Но так она вела себя со мной каждый божий день. Что бы я ни делала. Никогда не хвалила, не принимала мою сторону. Постоянно ругала, подыскивая поводы, один глупее другого. Как будто для нее стало личной миссией сделать все, чтобы окружающие считали меня ничтожеством. Матери не разрушают и не издеваются, Джемма. Они растят, холят и лелеют. Точно так же, как она поступала с тобой.

– Это неправда, Чарли, – проговорила сестра докторским тоном.

– Она влепила мне пощечину на глазах у кучи людей. А мне было пять лет.

– Чарли, попробуй поставить себя на ее место. Ситуация была ужасная. Ты сказала женщине, чью дочь искали несколько недель подряд, что девочка прямо перед ней.

– Так и было.

– Мы простые смертные, Чарли, и ничего не знали. Мама была в ужасе, поэтому запаниковала.

– Как и пару минут назад? – Я потерла щеку и посмотрела на мачеху, которой хватило ума прикинуться смущенной. – Сегодня ты тоже запаниковала?

– Да, – ответила она.

Фыркнув, я глянула на Джемму:

– Ты в курсе, что та женщина подарила мне велосипед, когда я привела копов к телу ее дочери? А твоя мать не разрешила мне его оставить.

У Джеммы был ошеломленный вид.

– Ты ведь помогла женщине избавиться от неизвестности. Естественно, ей хотелось тебя отблагодарить.

– Даже незнакомые люди верили в мои способности, а она, – я смерила Дениз гневным взглядом, – постоянно заставляла меня чувствовать себя идиоткой.

– По-моему, тебя не нужно было поощрять за то, что ты сделала. Ты должна была понять, что это неправильно. Нельзя говорить такие вещи направо и налево, даже если это правда.

– Что ж, урок я усвоила. Можешь не волноваться. Мы закончили?

– Нет, – ответила Джемма. – Мама хочет объясниться.

– Я пыталась хоть чему-то тебя научить, – начала Дениз. – Воспитать тебя.

– Нет. – Я встала и принялась мерить шагами комнату. – Ты была ко мне совершенно равнодушна. Даже не так, ты меня ненавидела. Это не воспитание, а наказание.

– Я никогда не питала к тебе ненависти.

– Ну да, тебе было на меня наплевать. Если это не ненависть, то что тогда?

– Равнодушной я тоже не была.

– Ты была чудовищем! – закричала я, не сдержавшись. – Почему ты здесь? Почему вообще со мной разговариваешь?

У Дениз затряслись плечи, а потом она откашлялась. Ну нетушки, не сделает она из меня во всем этом гадстве плохого парня. Может быть, ее слезы и действовали на папу, но я не куплюсь ни на секунду.

– Я не была равнодушной, Чарли.

Я невесело рассмеялась.

– Я тебя боялась.

Не в силах поверить, что мачеха разыгрывает эту карту, я тяжело вздохнула.

– Я боялась тебя до смерти. Ты была… другой. Чем-то, что нельзя назвать человеком. Поэтому я тебя боялась.

– Ну надо же! Теперь ты, оказывается, во все это веришь?

– Прошу тебя, Чарли, выслушай ее. Мы так долго к этому шли! – вставила Джемма.

– То есть ты ее личный мозгоправ? Тогда дам тебе совет. Нейролептики творят чудеса.

– Ты обязана уделить ей хоть капельку своего времени.

– Всю жизнь она обращалась со мной, как с куском дерьма. Единственное, что я ей должна, – это средний палец и игнор.

– Ты права, – внезапно выдала Дениз. – Ты во всем права.

Я покосилась на сестру:

– Вот видишь?

– Если ты позволишь мне все объяснить, – продолжала мачеха, – я сегодня же уеду и больше не вернусь, если, конечно, ты не передумаешь.

– Не передумаю ни за какие коврижки. Я слушаю.

С мокрыми щеками Дениз уставилась на свои дрожащие пальцы.

– Когда я была маленькой, мама попала в аварию.

Блин! Не было у меня желания слушать байки из жизни, ей-богу. Это могло затянуться надолго, а мне уже очень-очень хотелось в туалет.

– Ее отвезли в реанимацию. Состояние стабилизировали, поэтому нам с папой разрешили ее проведать. Было очень страшно видеть ее в окружении всех этих аппаратов и мониторов.

Я с тоской поглазела на дверь, раздумывая, заметит ли кто-нибудь, если я сбегу на пару минут. Пип явно играла в классики на мочевом пузыре, а исповедь Дениз абсолютно точно закончится нескоро.

– Папа ушел за кофе, и, пока его не было, мама очнулась. Сонно посмотрела на меня и протянула руку. А потом аппараты словно взбесились. У нее упало давление. Прибежали медсестры и врачи, сорвали с нее одно из одеял. Оно было синее.

Лично я синий цвет не очень люблю.

– Все засуетились, пытались привести маму в чувства. Она снова очнулась, но на мониторах все еще был полный хаос. Мама посмотрела в никуда и заговорила. Что-то вроде «Хорошо, ясно, я представить себе не могла…». И у нее был такой любящий взгляд! Я посмотрела вверх и увидела, с кем она говорит. Это был ангел.

Однажды я тоже видела ангела, но решила, что сейчас не время об этом упоминать.

– Он исчез. Обо мне все забыли. Маму увезли обратно в операционную. По дороге ей делали массаж сердца, но она уже умерла. Вернувшись, папа пролил кофе. Я пыталась рассказать ему об ангеле, но он видел только одеяло, которое принял за полотенце.

Тут до меня дошло, к чему все идет. Когда умер отец Дениз, мне было четыре года. Он пришел ко мне и попросил передать ей послание. Что-то про синие полотенца. Я была слишком маленькой и ничего не поняла. А позже мне стало все равно.

– Врачи вернулись и сказали, что мамы больше нет. Папа заплакал. Я все говорила и говорила ему об ангеле, а он видел только синее полотенце.

Мне точно понадобится полотенце, если я как можно скорее не окажусь в ванной.

– Папа сказал, что иногда синее полотенце – это всего лишь синее полотенце. Эти слова стали его мантрой. Когда происходило что-то необъяснимое, он повторял их снова и снова. Но впервые о том дне мы поговорили за два года до моего знакомства с Лиландом.

Класс. Мы совершили прыжок во времени. Я скрестила ноги и изо всех сил постаралась не корчиться. Сев на скамейку рядом с Дениз, Джемма коснулась ее руки. Они всегда были близки. Честное слово, я пыталась понять, почему все сложилось именно так, но некоторые вещи просто-напросто невозможно объяснить. Как, например, НЛО и брюки-клеш.

– У папы был обширный инфаркт, но он выжил. Однажды мы ужинали, он пристально посмотрел на меня и сказал: «Иногда синее полотенце – не просто синее полотенце». Но к тому моменту я уже выросла и стала настоящим скептиком. В общем… – Дениз поникла, как будто ей было стыдно. – В общем, я ему не поверила. И это после того, что видела собственными глазами в детстве. Свалила все на лекарства, которые ему прописали. А после знакомства с вашим отцом я попала в аварию.

– То есть суть всей этой истории – не ездить в одной машине с тобой или с кем-то из твоих родственников?

– Чарли, – монотонно и без намека на осуждение произнесла Джемма. Эх, обожаю психологию!

– Ваш отец примчался в больницу и привез вас обеих. Ему сказали, что я чуть не погибла.

«Чуть не» здесь ключевые слова.

– Наверное, ему разрешили привезти вас, потому что он был копом. – Дениз невесело рассмеялась. – А я едва находилась в сознании.

Как и сейчас, чуть не ляпнула я.

Она посмотрела на меня рассеянным взглядом.

– Вот тогда я его и увидела.

Вариантов этого «его» у меня была уйма, так что я решила промолчать.

– Увидела твой свет, Чарли. Правда, лишь на мгновение.

– Я не знала о свете, – тихо вмешалась Джемма, – пока Дениз не рассказала.

– Добро пожаловать в клуб, – отозвалась я. – Я его тоже не вижу.

Несколько секунд Дениз пялилась на меня широко распахнутыми глазами, а потом продолжила:

– Тогда я решила, что мне все привиделось. А примерно через год мы опять ужинали с папой. Я рассказала ему о том, что видела. Он пытался объяснить мне, какая ты особенная. А я рассмеялась и повторила его же мантру: «Иногда синее полотенце – это всего лишь синее полотенце».

– Честно говоря, не чую я тут извинений.

Джемма наградила меня сердитым взглядом. Жаль, что она не знала, как туго сейчас моему мочевому пузырю. Ей-богу, я держалась из последних сил. Но сейчас уходить не хотелось. Вот когда Дениз с Джеммой соберутся по домам, у меня будет отличный повод поскорее попрощаться.

– Потихоньку я начала понимать, что папа был прав. Ты особенная. Другая. Тогда я не знала, что ты помогаешь отцу раскрывать преступления. Лиланд долго от меня это скрывал.

– Ума не приложу, с чего бы вдруг.

– Я все поняла только после того инцидента в парке с матерью пропавшей девочки. А когда обо всем узнала, пришла в ярость.

– Потому что он уделял мне внимание?

– Потому что я не хотела верить в то, что видела собственными глазами. Несмотря на случившееся, я убедила себя, что ангел – всего лишь плод моего воображения. Что мама не ушла в лучший мир. Что нет никаких сверхъестественных созданий вроде ангелов и демонов. А с того момента, как я узнала о тебе, стало рушиться все, за что я держалась изо всех сил. В мире слишком много боли и страданий. Мне не хотелось верить, будто за эти ужасы в ответе какое-то всеведущее, всемогущее существо. Я стала атеисткой. Люди либо плохие, либо хорошие. И никакой дьявол не подначивает нас становиться злыми.

– Ну, насчет людей вынуждена согласиться.

– А насчет дьявола? – поинтересовалась Джемма.

Специально для Дениз я медленно растянула губы в улыбке:

– Я замужем за его сыном.

– Чарли, это не смешно.

Я серьезно посмотрела на сестру:

– А я и не шучу, Джем.

Она подалась вперед и зачем-то еле-еле слышно прошептала:

– То есть… Серьезно?.. В смысле…

– Да. Он сын Люцифера.

Я надеялась, что от этих новостей Дениз помчится вон так, что пятки засверкают. Но вместо этого она опять заговорила. Кому же я так насоли…

– После того разговора у тебя дома, когда ты передала мне слова папы о синих полотенцах, последние отчаянные крохи моего атеизма просочились сквозь пальцы. Я не знала, что делать. Как с этим жить. А потом время как будто помчалось вскачь. У нас с вашим отцом возникли проблемы и…

– После смерти папы, – перебила Джемма, – мама начала ходить в церковь.

– Он ведь теперь действительно в лучшем мире? – прорыдала в платок Дениз.

– Вообще-то, в последний раз я видела его в ванной.

Обе уставились на меня с открытыми ртами и часто-часто заморгали.

– А что такого? Я была одета.

– Он здесь? – спросила Дениз.

– Нет. По крайней мере сейчас его точно нет. – На всякий случай я смотрелась по сторонам. – Честно говоря, я не знаю, что с ним творится. Но мне очень-очень надо сбегать по маленькому. Может, закруглимся уже?

– Нет. – Вся поза Дениз так и кричала о том, что она не отступит. – Я хочу попросить у тебя прощения.

– Прощения? У меня? – насмешливо фыркнула я.

– Чарли, – осторожно начала Джемма, – ты обещала выслушать маму.

– Обещала и слушаю. Но никаких других обещаний я не давала.

– Все в порядке. – Дениз погладила Джемму по руке. – Чарли меня выслушала. Просить о большем я не имею права. Но мне бы хотелось, чтобы ты знала: я очень сожалею обо всех страданиях, которые тебе причинила.

– По-моему, ты кое-что упускаешь, – заметила я.

– Может быть.

– Все это время ты знала, кто я такая. Уж точно знала, что у меня какой-то дар, что я, допустим, особенная или типа того. Но ты рьяно это отрицала и делала все, чтобы я именно из-за этого чувствовала себя распоследним куском дерьма. А теперь ты говоришь, что все знаешь, и мне, видимо, должно полегчать? Поверь мне на слово: после таких признаний ты дрянь покруче, чем мне всегда казалось.

Опустив голову, Джемма тихо проговорила:

– Иногда нам необходимо прощать. Не ради других. Ради себя.

– Ты права, Чарли. Я отбивалась от правды, воевала с тобой. Боролась со своим отцом, с вашим и даже с самим Создателем. Мне некого винить, кроме себя самой. – Дениз встала, засунула платок в сумку и пошла к двери. А потом, не оглядываясь, сказала: – Если когда-нибудь ты найдешь для меня место в своем сердце, знай: мне бы очень хотелось быть частью твоей жизни. И частью жизни Пип. Я сделаю все, что ты захочешь. Буду помогать с ребенком, ходить в магазины, менять подгузники. – Ее голос на миг оборвался. – Прошу тебя, хотя бы подумай об этом.

Дениз вышла, зато у Джеммы нашлось что сказать напоследок.

– Несколько месяцев ушло на то, чтобы она прожила хотя бы день, не рыдая по папе. Она прошла долгий путь, Чарли. Кроме нас, у нее никого не осталось. Пожалуйста, хотя бы подумай над ее предложением.

– Подумаю. Но сначала пописаю.