Текст книги "Звездочка и Коробок"

Автор книги: Дарен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Два бизнесмена сидят в купе, в поезде. Сидят напротив друг друга. Один бизнесмен думает о делах и еще о жене, которая вечером приготовит ужин. Другой бизнесмен думает о таблетках и о девушке, которую любит, но это личные мысли. Двери поезда закрываются. Бизнесмен, тот, который постарше, кладет на стол свой портфель. Портфель коричневый. Бизнесмен открывает его, как сандвич. На две половинки. Достает из портфеля пластмассовую коробочку. Открывает коробочку, и оттуда вырывается запах. Запах пластмассы и мяса. Бизнесмен, тот, который постарше, ест сандвич. Его зовут Ральф. Бизнесмена, не сандвич. Сандвич зовут просто сандвич. Я не смотрю на него, как он ест. Потому что мне неприятно на это смотреть. Я в жизни не видел такого противного зрелища. Бизнесмен Ральф ест сандвич. Он говорит:

– Слушай, Ствол. К нам в купе может зайти человек. Мой приятель. Или, вернее, знакомый. Я тебя очень прошу, если он к нам войдет, сделай вид, что мы не знакомы.

– Хорошо, – говорю.

– Просто сиди и молчи. – Ральф глотает последний кусок сандвича и говорит: – Когда мы приедем в Реддинг, я выйду первым. А ты иди следом за мной, но так, чтобы никто не подумал, как будто мы вместе. Хорошо? – Ральф достает из портфеля что-то еще, не сандвич, а книжку, только страницы в ней не скреплены. – Это мое портфолио. – Он закрывает портфель, кладет на него это портфолио. Открывает его. Там внутри – какие-то листочки с картинками и словами.

– Ральф, – говорю, – а что такое портфолио?

Ральф говорит:

– Это каталог. Для бизнеса.

– Ага, – говорю. – Тогда, наверное, мне тоже нужно взглянуть.

Ральф смотрит на меня и говорит:

– Что?

– Вы мне покажете это ваше портфолио?

– А зачем? – Ральф задумчиво чешет пряжку у себя на ремне. – Ну ладно. Смотри. Это нагревательная решетка. – Он показывает на картинку на верхнем листе и объясняет: – Вот смотри. Это портсмутский клапан. Он прикреплен к накопительному резервуару с холодной водой.

– А оно для чего?

– Для подачи воды. Вода поступает в основную емкость. Смотри. Это плавающий вентиль. Он вращается и перекрывает канал на выходе, чтобы вода не вытекала обратно. Его можно подкручивать, регулировать силу потока. Увеличивая или уменьшая давление. При помощи стяжной гайки. Которую необходимо периодически смазывать. Вот смотри. – Ральф ведет пальцем по схеме. – Это перепускная труба. Самая маленькая из представленных на рынке. Из белого поливинилхлорида. Диаметр двадцать два мила. В комплекте с коленчатыми патрубками и втулками. Полураскосы сейчас сняты с производства. Из-за отсутствия квалифицированной техподдержки. Крепится с помощью пластиковых защелок. Во-первых, смотрится аккуратно. Во-вторых, они очень просты в обращении. Мы производим модернизированные клапаны и адаптеры. Смотри. Видишь, как они крепятся? Коленчатые патрубки и тройники установлены под углом в четыре градуса. Это нагревательная решетка, Ствол. Ты разве не знаешь, что такое нагревательная решетка?

Я слегка распускаю галстук. А то что-то жмет.

– И вам они нравятся? – говорю. – Эти решетки.

Ральф смеется, как будто я сказал что-то смешное. Или что-нибудь глупое.

– Конечно, они мне не нравятся. Я что, похож на дебила? Просто это моя работа. А работа – это еще не вся жизнь. Когда мне хочется отдохнуть или занять себя чем– нибудь увлекательным, я обращаюсь к предметам гораздо более занимательным. Вот, например. У меня даже с собой. «Мир дверей». – Ральф Эггертон достает из портфеля журнал. Это старый журнал, мятый, с загнутыми уголками. Страницы склеены клеем, который делается специально для того, чтобы склеивать деревяшки. Ральф открывает журнал и говорит: – Видишь, какие тут створки. Возвращение к традициям классицизма. Или вот тут. Эти горизонтальные перекрестия называются горизонтальной обвязкой. Центральная вертикальная планка и эти, которые по бокам, называются вертикальными брусками дверной обвязки. Наверху вертикальных брусков располагаются так называемые рожки. Которые снимают перед установкой. Если это наружная дверь, ее следует предварительно акклиматизировать. Если это...

Ральф умолкает. Как раз на самом интересном месте.

– Тише, Ствол. – Ральф убирает журнал в портфель и закрывает портфель на замочек. Смотрит на человека в костюме, который тоже, наверное, бизнесмен и который идет по вагону, который качает. – Мой знакомый. – Ральф говорит: – Сиди тихо.

Я сижу тихо, вообще ничего не говорю. Сижу, сложив руки на груди, как будто я здесь вообще ни при чем. Странно, что Ральфу не хочется, чтобы другой бизнесмен узнал, что мы с Ральфом знакомы. Но бизнес – вообще штука странная, и мне еще многому предстоит научиться.

– Ральф, – говорит тот, другой бизнесмен. – Ральф, старик.

– Рубрик, дружище. – Ральф Эггертон говорит: – Какая приятная встреча.

– Я тогда сяду с тобой.

Ральф Эггертон говорит:

– Да, конечно.

Этот другой бизнесмен, ну, который знакомый Ральфа, садится на свободное место рядом со мной. Он говорит:

– Я очень надеялся тебя увидеть. Хотел с тобой поговорить насчет нашего дела. – Он говорит это Ральфу, не мне. Меня вообще вроде как нет.

Ральф Эггертон говорит:

– Да, я помню.

– Ты все еще в деле?

– Да, Рубрик, да. – Ральф улыбается, его усы шевелятся. – Можете на меня рассчитывать.

Рубрик, который сидит рядом со мной, открывает портфель. Он у него совсем не такой, как у Ральфа, у Ральфа портфель коричневый, и обшарпанный, и раздутый, и вообще, если по правде, какой-то убогий, а у Рубрика он черный, и тонкий, и вполне элегантный. И сам он тоже вполне элегантный, как и положено настоящему бизнесмену. На нем черный костюм в тонкую красную полоску, которая похожа на тонкие лазерные лучи. У него черные волосы, зачесанные назад. У него нет усов, да они ему и не нужны. Он гораздо моложе Ральфа, но значительно старше меня. Он сидит рядом со мной. Рубрик открывает портфель. Я украдкой смотрю на портфель. Там в уголке что-то написано. «Рубрик Латинос». Фамилия и имя того человека, чей это портфель. Надпись выжжена лазером. Я сижу рядом и могу заглянуть в портфель. Там нет никакого портфолио, никакого каталога для бизнеса. Там только компьютер, который пищит. Рубрик Латинос вынимает компьютер из портфеля, закрывает портфель и ставит на него компьютер. Стучит по клавишам, что-то печатает.

Ральф Эггертон поднимает бровь и говорит:

– Это что у тебя? Новый «Вобегон»?

– Да. – Рубрик Латинос говорит: – Модель один-пятьдесят.

– Классная штука.

– Ага. И главное, надежная.

– И много чего умеет.

– Да. – Рубрик Латинос улыбается и говорит: – Много чего и еще чуть-чуть сверх того.

– А он работает в режиме «один-два-два»?

– Ну конечно.

– А с пульта управляется? Дистанционно?

– Да, наверное. Но мне оно как-то без надобности.

– Классная штука. – Ральф Эггертон смотрит на компьютер, облизывается и говорит: – Очень классная.

– Что, Ральф, завидно?

Ральф пожимает плечами и говорит:

– А у него есть боковой автовозврат?

– На боковом регистре—нет. На фронтальном – да, есть.

Ральф Эггертон сидит смотрит. Поправляет пиджак, который сидит как-то косо. По сравнению с костюмом Рубрика костюм Ральфа – это вообще не костюм, а какие-то тряпки. Этот Рубрик Латинос – он сама элегантность. Ральф хмурится, но при этом пытается улыбаться и говорит:

– А ты по-прежнему работаешь с Крисом?

– Да. – Рубрик Латинос говорит: – Теперь мы партнеры.

– Неплохо.

– Я бы даже сказал, очень неплохо.

– А где сейчас Крис?

– Едет в Бэбси, на выставку-ярмарку. Мы с ним там встречаемся.

– Он на этом же поезде едет?

– Нет. Он решил на машине. – Рубрик Латинос пожимает плечами. – Лично мне непонятно, почему Крис так не любит поезда. Самолеты – да. Поезда – категорически нет.

– У каждого свои тараканы, Рубрик.

– Это точно.

– Каждый сам выбирает, что ему подходит, а что не подходит.

– Ладно, теперь о деле. – Рубрик Латинос говорит: – Как я понял, тебе надо две.

– Да, и во сколько оно обойдется?

– В девять штук.

– За пару?

– Конечно, за пару.

– Девять штук, говоришь?

– Это по дружбе. – Рубрик Латинос чешет за ухом и говорит: – Только для тебя.

Ральф Эггертон молчит, не говорит ничего. Сидит, думает. А потом говорит:

– Как я понимаю, это будет новейшая модификация.

– Разумеется, Ральф, разумеется.

– И они должны быть совместимы с моими.

– Полностью совместимы, Ральф. На этот счет можешь не волноваться. Они совместимы со всеми предыдущими модификациями.

– Ты меня обнадежил.

– Да. – Рубрик Латинос улыбается и говорит: – Ладно, по старой дружбе. Могу устроить за восемь пятьсот.

– Отлично.

– Но без ускорителя.

– Да он мне и без надобности.

– Вот и славно. – Рубрик Латинос говорит: – Стало быть, по рукам?

– По рукам.

– Замечательно. – Рубрик Латинос хлопает ладонью о ладонь. Всего один раз. А больше ему и не нужно. – Может, пойдем пообедаем? – Рубрик Латинос встает и берет свой портфель.

Ральф Эггертон говорит:

– Но мы же в поезде. Где тут обедать?

– Здесь есть вагон-ресторан.

– А, ну пойдем. – Ральф тоже встает, и они с Рубриком Латиносом уходят в другой вагон, где ресторан. Я смотрю, как они уходят. Смотрю им вслед. Они уходят в другой вагон, и дверь между вагонами закрывается. И их больше не видно.

Сижу в поезде, сам по себе. Ну, то есть один. Поезд едет в Реддинг. В город, где я еще не был ни разу. Смотрю в окно, за окном много всего. Оно как будто проезжает мимо, только на самом деле оно стоит. А едет поезд, и я – вместе с ним, потому что я в поезде.

Там, снаружи, уже темнеет. Снаружи темнеет, и все становится темно-синим. Мне нравится, когда все синее, я люблю синий цвет, он красивый, но темно-синий и синий – это совсем не одно и то же, это два разных цвета. Есть закаты, которые просто синие, а есть которые немного с оранжевым. Когда закаты с оранжевым, это красиво и не так сильно темно. Точно так же, как со мной и со Зве...

Нет. Лучше об этом не думать. Какой смысл думать о том, чего нет. А ее сейчас нет, я один, без нее, и тут уже ничего не поделаешь. Есть только я.

Поезд останавливается. Я смотрю в окно. Снаружи темно, но мы подъезжаем к станции, и там горят фонари, и еще – буквы на здании вокзала. Там написано: Реддинг. Горящими буквами. В моем купе – никого, кроме меня. Я один. Никаких других бизнесменов. Только я. Я – единственный бизнесмен в этом купе. Раньше тут был еще один. Ральф Эггертон. Но теперь его нет. Он встретил знакомого, еще одного бизнесмена, и они вместе ушли. А я остался сидеть. Сам по себе. Один, без никого.

Но сейчас мне пора выходить.

Я встаю с места, выхожу из поезда на перрон. Двери поезда закрываются.

И я остаюсь на перроне.

Сижу один на скамейке, которая на платформе, где раньше был поезд, но теперь его нет, потому что он уже уехал. Тот самый поезд, с которого я сошел. Я сижу и смотрю на людей, которые стоят на платформе, ждут поезда, только другого, не того, на котором приехал я. Я наблюдаю за ними, как они ходят туда-сюда, как будто это какой-то совсем другой мир, который проходит мимо. Он смеется надо мной, ну, этот мир, который проходит мимо, и наблюдает за мной, как я сижу на скамейке совсем один и не знаю, что делать дальше. Мимо проходит какой-то дяденька, бизнесмен. Он смотрит на меня. Это не Ральф и не Рубрик Латинос. Это какой-то другой бизнесмен, незнакомый. Сейчас поздний вечер, все бизнесмены едут домой, дома их дожидаются жены, готовят ужин, накрывают на стол. Мимо проходят какие-то чернокожие парни, но один не совсем чернокожий, а только чуть-чуть. Толстые дяденьки, тонкие дяденьки. Высокие и низкорослые. И еще – толстые тетеньки в черных сверкающих туфлях. И еще – молодые ребята в джинсах, у них у всех такой вид, как будто им нет никакого дела ни до чего. Они просто гуляют, болтают и курят, и им ни до чего нет дела.

Я сижу на скамейке, которая на платформе. По платформе идет мертвый мальчик. На нем футболка, а на футболке написано: «Ствол – самый умный». Мертвый мальчик даже не смотрит на меня, проходит мимо. Он какой-то сердитый. Он проходит мимо, и теперь мне видно, что написано у него на футболке сзади: «И мертвый».

Интересно, а как я выгляжу со стороны? Сижу на скамейке, на платформе, которая на вокзале. В костюме, как у настоящего бизнесмена, хотя я вовсе и не бизнесмен. Наверное, со стороны это выглядит очень смешно.

Я встаю со скамейки. Достаю из кармана билет на поезд. Это такая карточка из твердого пластика. Я читаю, что там написано, на карточке. Там написано: «Реддинг». Я надеюсь, что это не просто билет туда, а туда и обратно, потому что я не собираюсь торчать тут всю ночь и смешить людей...

Ральф подбегает ко мне, к тому месту, где я стою. Он весь запыхался, щеки красные, как попа у малыша, которого отшлепали по попе. Ральф говорит:

– Ствол. Прости, ради Бога. Ты же знаешь, как это бывает...

Я молчу. Потому что я злюсь.

– Да ладно, Ствол. Не сердись. Прости нас с Рубриком. Мы слегка... э... увлеклись. – Ральф сует руки в карманы. Портфель он поставил на землю, у ног. Он оглядывает всю платформу, потом опять смотрит на меня. Я снова сел на скамейку. Я все еще злюсь. – Ты не подумай, Ствол. Ничего не было. Это все – чисто платонически. Кстати, ты хочешь есть?

Я киваю.

– Пойдем поедим. – Ральф протягивает мне руку и говорит: – Ну, вставай. – Я беру его руку, и он помогает мне встать. Мы идем ужинать.

– Так, я, наверное, начну с супа. А ты, Ствол? Уже выбрал?

Я читаю меню. Ральф Эггертон сидит прямо напротив и смотрит на меня. Официант стоит рядом и тоже смотрит на меня. Держит в руках карандаш и блокнотик. Я читаю меню.

– Ствол, вот здесь. – Ральф говорит: – Видишь? Закуски и первые блюда.

– А, – говорю. – Я буду... я буду... вот, креветки на булочке.

– Хорошо. – Ральф Эггертон смотрит на официанта, который пишет у себя в блокноте. – Грибной суп «Ядреный» и креветки на булочке. Ствол, хочешь чего-нибудь выпить?

Я улыбаюсь. Нет, нет и нет. Только не апельсиновый сок с газировкой.

– Я буду вино.

– Вино. – Ральф смотрит на официанта, который ждет с карандашом наготове. Он – настоящий профессионал. Ральф говорит: – Бутылку красного.

– Хорошо, сэр.

– Теперь горячее. Я, пожалуй, возьму spaghetti con le punte di asparagi. – Ральф ставит локти на стол и улыбается мне, положив подбородок на руки. – Ствол, ты что-нибудь выбрал?

Я качаю головой.

Ральф берет меню, смотрит в него и говорит:

– Вот. Тебе точно понравится. Pennette tricolori con pepperoni e pomodori secchi. Ты любишь перец?

Я киваю.

– Вот и славно. – Ральф смотрит на официанта. Отдает ему меню и говорит: – Spaghetti con le punte di asparagi и pennette tricolori con pepperoni e pomodori secchi. И ваш самый лучший фирменный десерт. Две ложки. Спасибо.

– Хорошо, сэр.

Ральф Эггертон смотрит на меня и улыбается. Его усы как будто подрагивают в мерцающем свете свечей. Он мнет в пальцах салфетку, которая красная. Потом кладет салфетку на стол. Стол накрыт клетчатой скатертью в красно-белую клетку. Ральф улыбается и говорит:

– Ну ладно, вернемся к нашим баранам.

– К каким баранам?

– К нашему прерванному разговору. – Ральф говорит: – Вести разговор – это большое искусство. Расскажи мне о себе. О своей личной жизни.

– О чем?

– Ствол, у тебя сейчас кто-нибудь есть? С кем ты встречаешься... э... и вообще?

– Да, – говорю. – У меня есть девушка.

– И как ее зовут?

– Звездочка, – говорю. – Но сейчас мы с ней не видимся.

– Решили устроить себе перерыв?

– Ну, типа того.

– Порезвиться на травке?

– Мы не резвимся на травке. Ее вообще не выпускают из дома. Мама ей не разрешает никуда выходить.

– Все ясно. – Ральф говорит: – Отношения между мужчиной и женщиной – они всегда непростые. Всегда подавляют и обременяют. А, вот и вино.

Официант приносит вино. Держит бутылку, обернув ее полотенцем. Ну, как будто бутылка грязная или противная, хотя она вовсе не грязная. И не противная. Это очень хорошая бутылка. Просто шикарная. Официант разливает вино по бокалам. Один – для Ральфа, второй – для меня. По вкусу – как черная виноградная шипучка, только без газа.

Ральф говорит:

– А вы с этой девушкой... с твоей подругой...

– Со Звездочкой.

– Да. – Ральф говорит: – Вы со Звездочкой. Вы с ней...

– Что?

– Вы с ней...

– Что?

– Вы с ней ходите по ресторанам?

Я качаю головой.

– У нас с ней не так много денег.

– Жаль. Очень жаль. – Ральф поднимает глаза к потолку. Под потолком крутится вентилятор. – Ничто так не сближает, как интимная трапеза при свечах. Сколько сердец соединилось над ресторанными столиками.

Я пожимаю плечами.

– Я бы сказал, что немало.

– Ну, – говорю, – это все для богатых.

– У вас тоже должны быть свои рестораны, которые недорогие.

– Ничего у нас нет.

Ральф задумчиво чешет подбородок.

– Тогда как же вы сходитесь? Э... в смысле, общаетесь?

– Ну...

– Любовь расцветает в подходящей для этого обстановке. А если такой обстановки нет... как же тогда?

– Я не очень в этом понимаю. – Я пытаюсь ему объяснить: – Я просто люблю ее, и все такое. Очень люблю. Но когда я не ем таблетки...

– Таблетки?

– Да, – говорю. – Ну, знаете. Ешки и стразы.

Ральф понимающе кивает и говорит:

– Понятно. Продолжай.

– Когда я не ем таблетки, я вообще ничего не могу. Ну, в смысле любви.

– У тебя сложности?

– Да.

– Тебе трудно выразить...

– Да.

– Трудно сказать ей...

– Ага.

– Что ты ее любишь.

– Нет. – Я подбираю слова. Думаю, как лучше сказать. Этот дяденька – он все понимает. С ним можно говорить обо всем. – Я ей всегда говорю. Ну, что люблю. Это как раз очень просто. Сказать можно все, что угодно. Говорить – это совсем не сложно. Сложно другое. Понимаете, я не могу... как бы это сказать. Ей вечно хочется всяких глупостей. А мне совершенно не хочется никаких глупостей. Мне хочется глупостей, только когда я наемся таблеток или когда Звездочка на меня сердится и не хочет, чтобы я к ней приставал. У нас так всегда: мне хочется, только когда ей не хочется.

– Да, понимаю. – Ральф Эггертон кладет руки на стол, на клетчатую скатерть, которая белая в красную полоску. – Тут мы имеем классический случай репрессии.

– Что? – говорю.

– Это когда человек подавляет свои сексуальные желания. Из страха показаться смешным. И позволяет страстям прорываться наружу только в моменты, когда партнер...

Я киваю. Хотя ничегошеньки не понимаю.

–...не позволяет достигнуть взаимного возбуждения.

– Ну ладно. – Мне как-то не по себе. Такие разговоры меня смущают. Это не тот разговор, чтобы его разговаривать с человеком, с которым мы собираемся делать бизнес. И я спешу сменить тему: – А когда мы займемся делом?

– Ого. – Ральф говорит: – Ты, я смотрю, юноша нетерпеливый и рьяный. А Коробок, когда тебя рекомендовал, говорил совершенно другое. Впрочем, это понятно, что ты волнуешься. Все-таки твой первый выход... вторжение в новую область деятельности, так сказать...

– Да, мне не терпится приступить к делу.

– Я уже вижу.

– Ага, – говорю. – Мне предстоит еще многому научиться.

– Замечательно. – Ральф говорит: – Тогда не будем откладывать. Официант...

– А как же ужин?

– Да черт с ним, с ужином. Официант...

Я сижу в кресле, которое очень удобное. Чувствую себя как дома. Сижу, положив ноги на низкий столик. Ботинки я снял, а носки оставил. На столике стоит чашка с кофе. И ваза с фруктами. И еще – лампа горчичного цвета. И еще – журналы. Столик так и называется: журнальный. То есть он для журналов. Беру один из журналов, которые на столике. Листаю. Журнал называется «Текстура древесины сегодня».

– Что-то плечи болят. – Ральф массирует плечи, которые болят. Он в рубашке и галстуке. А потом он снимает галстук и говорит: – Приму, пожалуй, горячий душ. Может, поможет. – Ральф Эггертон идет в ванную. Дверь в ванную – коричневая, точно такого же цвета, как и брюки у Ральфа. Из ванны доносится шум воды. Воды, льющейся из душа.

– А у меня ничего не болит, – говорю.

Ральф выходит из ванной. Он теперь без рубашки, он ее снял. Волосы у него на груди – рыжевато-коричневые, как у пряничного человечка, который снял свою пряничную рубашку.

– Хорошо принять душ, замечательно освежает. Смыть с себя грязь и пот. А потом растереться жестким полотенцем. – Ральф задергивает занавески, прячась от ночи, которая темная и синяя. Занавески – желтые, цвета меда, и все разрисованы завитками, как будто кто-то мешает мед ложкой.

– Я вообще-то почти не потею, – говорю я.

Ральф не слышит. Он опять ушел в ванную. Он уже не в коричневых брюках. Ну, которые от костюма. Он их снял. Теперь он только в носках и трусах. Он выходит из ванной, ну, то есть не то чтобы выходит совсем – останавливается в дверях. Стоит, улыбается мне. А потом говорит:

– Зря ты не хочешь помыться.

– Я, наверное, пойду. – Я встаю с кресла.

– Ствол, пожалуйста, не уходи. – Ральф стоит в дверях ванной и говорит: – Угостить тебя хересом?

– Лучше соком. Апельсиновым, с газировкой. – Я сажусь обратно в кресло.

– Значит, останешься?

– Если мы сразу займемся делами, – говорю. – Я хочу делать бизнес.

– Замечательно. Вот это по-нашему. Сразу к делу. – Ральф нажимает на кнопки на телефоне. Телефон пищит, как человек, которого заперли в комнате, и он не может выйти. Ральф говорит в телефон: – Э... стакан апельсинового сока с газировкой. Два-один-шесть. – Ральф смотрит на меня. – Я сейчас, на минутку. Ты подожди, хорошо? – Он уходит в ванную. Не закрывает дверь, то есть она остается открытой. Мне слышно, как он поет в душе. Он поет «Напевая под дождем».

Я сижу в кресле, которое совсем неудобное. Сижу, качаю головой. Думаю про себя: ладно. Это же бизнес. Целый день заниматься делами, с утра до вечера. Ну и что?

Ральф поет в душе:

– Танцую голый под дождем.

В дверь стучат. В дверь, которая в коридор. Я иду открывать. Там стоит парень, служащий отеля. Он принес мне апельсиновый сок. В стакане на подносе. Я беру у него стакан с соком. Опять сажусь в кресло. Сижу, пью апельсиновый сок с газировкой и думаю: сейчас мы с Ральфом займемся бизнесом. Интересно, а как это делается? Я же почти ничего не умею. Я только в общих чертах представляю, чем занимаются бизнесмены. Заполняют какие-то документы. Печатают на компьютере всякие бумажки. Считают цифры. Прорабатывают планы. Ведут деловые переговоры с другими бизнесменами. Много кричат. Почти не улыбаются. Смотрят в окно из своего кабинета в офисном здании, высоко-высоко, на двадцатом этаже. Звонят жене, говорят ей: «Сегодня я поздно».

Ральф выходит из ванной. Он совсем голый. Даже без трусов и носков. Волосы на ногах аккуратно причесаны и похожи на полоски на брюках. Его безобразник нацелен прямо на меня, как будто он рад меня видеть. Все же забавно устроен мир.

Я говорю:

– Научите меня, как печатать на компьютере.

– Как печатать на компьютере? – Ральф стоит, уперев одну руку в бок. Рука похожа на ручку на заварочном чайнике. – Научить тебя, как печатать?

– Ага, – говорю. Я сижу в кресле и пью апельсиновый сок. – Я хочу научиться.

– На компьютере. – Ральф улыбается и говорит: – Ствол, ты не мог бы подойти ко мне. Подержать... э... дверь ванной. Ну, чтобы она не закрылась. Пока я...

– Она же открыта.

– Да тут сквозняки, и дверь иногда закрывается сама. От сквозняков. – Ральф говорит: – Она хлопает, и я пугаюсь.

– Нету здесь никаких сквозняков.

Ральф возвращается в ванную и говорит:

– Сейчас будет сквозняк. Потому что сейчас я включу вентилятор. Чтобы разогнать пар. От душа.

Я встаю с кресла. Из ванной доносится шум вентилятора. Подхожу к двери в ванную. Держу ее, чтобы она не закрылась.

– Спасибо. – Ральф выходит из ванной. То есть не то чтобы выходит совсем. Останавливается в дверях. – Так на чем мы там остановились? Да. Как печатать на компьютере. Нет, Ствол, ты еще подержи ее, дверь. – Он уходит обратно в ванную и говорит уже оттуда: – Есть специальная программа. На ней можно выбрать и отредактировать текст. – Он снова подходит к двери. – Непосредственно текст можно печать в режиме вставки и в режиме замены. Набор в режиме замены позволяет заменить существующий текст. – Ральф уходит обратно в ванную. – Фрагменты текста можно выделять при помощи «мыши» и перетаскивать их с места на место. – Ральф снова подходит к двери. Он то подходит к двери, то уходит обратно в ванную. А я стою, держу дверь и слушаю, что он говорит. Он говорит: – Также есть очень полезные опции «копировать», «вырезать» и «вставить». Их можно заранее задать в «умном» режиме, и тогда программа автоматически убирает лишние пробелы, которые могут остаться после удаления выделенного фрагмента. – Ральф ходит туда-сюда все быстрее и быстрее. – И добавляет пропущенные пробелы, когда фрагмент текста вставляют... – Туда-сюда, туда-сюда. У меня уже начинает рябить в глазах. – ...вставляют... – Ральф вдруг резко срывается в ванную и кричит как ошпаренный: – Из буфера обмена. – И больше уже не выходит.

Я качаю головой. Что он там делает, непонятно.

Когда он выходит из ванной, я сижу в кресле, пью апельсиновый сок с газировкой и читаю журнал, который раньше лежал на журнальном столике, а теперь не лежит, потому что я взял его почитать. Журнал называется: «Открытая дверь». Ральф какой-то весь красный и запыхавшийся. Он больше не голый. Теперь он в халате. Он завязывает халат и говорит:

– Ствол, у тебя сигаретки не будет?