Текст книги "Звездочка и Коробок"

Автор книги: Дарен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Констъебель Башка-Ананас

– У тебя есть счет в банке?

Звездочка говорит:

– Есть, конечно.

– А банковская книжка?

– Есть банковская книжка.

– А чековая книжка?

– Конечно.

– А кредитная карточка?

– Да, есть. Конечно, есть. – Звездочка говорит: – Я же не идиотка.

Мы со Звездочкой идем в банк. Все очень просто. Мы с ней не бухгалтеры и не очень умеем считать, но тут и не надо уметь считать: ты просто заходишь в банк, говоришь там, что тебе нужно, и они все делают сами, а ты вообще ничего не делаешь. Потому что тебе и не нужно ничего делать. Они все сделают сами. Правда, мы уже очень давно так не делали. В смысле, не заходили в банк. Ну, кроме того, куда мы только что заходили, но это был не тот банк.

Проблема с деньгами в том, что это всегда очень проблематично. То есть когда деньги есть, то нет вообще никаких проблем. Или, вернее, проблемы есть, но они очень легко решаются. И вообще все становится проще, и у тебя есть все, что нужно. А если даже чего-то нет, то его очень легко раздобыть. Например, если ты хочешь поесть, ты просто идешь в магазин, и покупаешь себе поесть, и ешь, что купил, а если тебе лень готовить, тогда можно кому– нибудь заплатить, чтобы тебе приготовили еду, и тебе приготовят еду. И еще можно пойти в ресторан. Посмотреть там меню. Сказать им, чего тебе хочется съесть. И тебе принесут, что ты выбрал. Приготовят на кухне и принесут. И еще плюнут в тарелку. И ты это съешь. И заплатишь им денежку. Все очень просто. Я видел, как это делается. По телевизору.

Или вот тебе нужно куда-то поехать. А у тебя вдруг нет денег. И тогда ты идешь пешком. Очень долго идешь. Ноги болят и уже не идут. И ты падаешь прямо на улице и не доходишь, куда тебе нужно. А если у тебя есть деньги, можно сесть на автобус, или на трамвай, или в такси, или в поезд, или в самолет. Или пойти в магазин, где продаются машины. Там к тебе подойдет продавец и расскажет тебе о машинах, очень много чего расскажет. Ты выбираешь себе машину. Ты ее покупаешь. Потом получаешь права. Сдаешь экзамены на вождение и как парковаться. Проходишь комиссию у врачей, ну, что ты здоров, и ничем не болеешь, и со зрением все тоже в порядке. Еще тебя проверяют на наркотики и как у тебя с головой. Ну, дают справку, что ты не дебил. Ты получаешь права. Садишься в машину. Прикладываешь большой палец к лазерному замку зажигания. Машешь рукой продавцу. Уезжаешь. Все очень просто. Я сам так ни разу не делал. Но видел по телику.

Или, скажем, ты хочешь чему-нибудь научиться. В школе, или в колледже, или в университете. И что в этом сложного? Просто приходишь и начинаешь учиться. Платишь деньги, сидишь в классе и учишься, сколько хочешь.

Я вот о чем говорю.

Я всего лишь пытаюсь сказать, что если тебе что-то нужно, или чего-нибудь хочется, или ты собираешься что-то сделать, поехать куда-нибудь, или что-нибудь раздобыть, что тебе нужно. Если у тебя есть деньги. Ты все получишь, чего хотел. И сделаешь, что тебе нужно. Без всяких проблем. А если вдруг денег нет, ты вообще ничего не получишь.

То же самое и с таблетками. Если есть деньги, таблетки будут. Если нет денег, таблеток не будет. А если тебе очень нужно, чтобы они были, таблетки, ты идешь в банк за деньгами. Все очень просто.

Мы со Звездочкой не дебилы, мы знаем, что в банке нам не дадут никаких таблеток. Но там дадут денег. А если у нас будут деньги, тогда мы сможем купить таблетки. Что хорошо в деньгах – на них можно много чего купить. Так всегда было, и так всегда будет. И это уже никогда не изменится, никогда. Даже в нашем вечно изменчивом мире. Мы кое-что знаем о мире, ну, в котором живем, но самое главное, что мы знаем, – это что он постоянно меняется. И когда ты уверен, что знаешь, как все происходит, все вокруг вдруг уже не такое, каким, ты думал, оно должно быть, а совершенно другое. Не такое, каким было раньше. Так устроен наш мир. И тут уже ничего не поделаешь. К этому надо привыкнуть.

Звездочка говорит:

– А у тебя есть счет в банке?

– Нет, – говорю. – У меня нету.

– А банковская книжка?

– Звездочка, – говорю. – Этот вопрос мы уже обсуждали. У меня нет ничего. Ну, из того, что бывает в банке. Все есть у тебя.

– А, да. – Звездочка говорит: – В банке так скучно.

– И вовсе не скучно, – говорю. – Сейчас нам дадут денег. И мы купим таблетки.

– Скучно, пока нам не дали денег. Вот в этом как раз промежутке. Между сейчас и когда нам дадут денег. – Звездочка говорит: – Ждать – это скучно.

– Когда стоишь в очереди.

– Ну да.

– Когда стоишь в очереди, это скучно.

– Так я о том и говорю. – Звездочка говорит: – Очень скучно.

Сегодня, я так понимаю, рабочий день. Это видно по лицам всех дядь и теть, ну, которые в банке. В этом банке, куда мы пришли. Они все такие серьезные, эти дяди и тети. Все дяденьки – в серых костюмах в белую полоску. Стоят со своими портфелями, а в портфелях – газеты. Все такие серьезные и сердитые. С ними явно что-то не так.

И вот подходит уже наша очередь. Перед нами нет никого, ни одного человека. Это значит, что наша очередь подошла. Мы подходим к окошку. Там сидит тетенька, за стеклом. Тетенька, которая работает в банке.

Она говорит:

– Чем я могу вам помочь?

– Ну...

Звездочка говорит:

– Давай, Ствол.

– Чего?

– Я же тебе говорила, что надо сказать. Вот и скажи. Ну давай. – Звездочка говорит: – Она тебя не укусит. Смотри, какая хорошая тетенька.

Я улыбаюсь тетеньке, которая за окошком, и говорю:

– Нам можно взять денег?

Тетенька за окошком, ну, которая работает в банке, говорит:

Вы хотите снять деньги со счета?

Я киваю:

– Да, нам нужны деньги.

Тетенька за окошком говорит:

– Вы хотите снять деньги со счета.

Я киваю. Она – настоящий профессионал.

Она знает, что надо делать.

Тетенька за окошком говорит:

– Вашу банковскую книжку, пожалуйста.

– Да, пожалуйста. – Я отдаю ей банковскую книжку. Сую ее в прорезь. Ну, которая под стеклом. За которым сидит эта тетенька. Которая работает в банке. Она, похоже, нам не доверяет.

Тетенька говорит:

– Мисс Стейси Мозгви.

– Ага.

– Это вы?

– Э...

Звездочка говорит:

– Это я. Я – мисс Стейси Мозгви.

– Да, – говорю. – Это она. Мы просто не посмотрели и взяли первую книжку, какая попалась.

– Да нет, все нормально. – Тетенька говорит: – Вы не подпишите чек, мисс Мозгви?

Звездочка говорит:

– А вы можете сами его подписать? А то я что-то устала.

– Передайте мне вашу чековую книжку. Какую сумму вы собираетесь снять?

Какую сумму мы собираемся...

Ну, чтобы хватило на таблетки.

– Звездочка, – говорю. – Сними там побольше. Сними все, что есть. Ну, чтобы хватило на много сама знаешь чего.

Звездочка говорит:

– А сколько я могу снять?

– Сейчас проверю. – Тетенька, которая работает в банке, что-то печатает на компьютере. На экране появляются какие-то цифирьки. Сейчас нам скажут, сколько таблеток мы сможем купить, когда снова пойдем к Коробку. – Ой. Боюсь, вы не сможете ничего снять. У вас на счету нет доступных средств.

Звездочка говорит:

– Тогда, может, вы просто дадите нам денег?

– У вас на счету нет доступных средств. – Тетенька говорит: – Вы не можете ничего снять.

Ой.

– А у Ствола на счету сколько средств?

– Я не понимаю, о чем вы толкуете, мисс... э... Мозгви. – Тетенька, которая работает в банке, говорит: – Прошу прощения.

Я говорю:

– А у меня есть этот... как его... счет?

– Откуда я знаю? – Тетенька говорит: – У вас есть банковская книжка?

– Нет, – говорю.

– Тогда я ничем не могу вам помочь.

Звездочка говорит:

– А можно взять денег взаймы? Ну, по кредиту, или по ипотеке, или что там еще бывает?

– Попробуйте обратиться в какой-нибудь другой банк. – Тетенька говорит: – Мне действительно очень жаль. Всего хорошего.

– А можно нам...

Тетенька, которая за окошком, дергает за веревочку, и на окошко опускается жалюзи. Такое бежевое и как будто резиновое. И еще – с дырочками, как на пластыре. Ну, который наклеивают на коленку, когда порежешься.

– Прошу прощения. У меня перерыв.

Я сижу в туалете. Мне надо сходить по-большому. Подождите минуточку.

Что меня напрягает в Звездочке: ей вечно хочется всяких глупостей, и когда я, к примеру, выхожу из туалета, ей сразу хочется поиграться с моим безобразником, а мне вовсе не хочется, чтобы она с ним игралась, потому что мне хочется спать. Мы уже легли спать, в этой комнате, которая длинная, узкая и синяя, и уже вроде как засыпали, а потом мне вдруг захотелось сходить в туалет, и пришлось встать и идти в туалет, и я точно знаю, что, как только я выйду из туалета, Звездочке сразу захочется всяких глупостей. А мне вот не хочется никаких глупостей, и я поэтому не выхожу. Так и сижу в туалете. Очень даже неплохо сижу. Бумажка оранжевая и приятная на ощупь. А главное – мягкая, так что и попе приятно тоже. Со мной вечно так. Ну, такая беда. Мне хочется глупостей только тогда, когда я ем таблетки, а так мне не хочется никаких глупостей, совершенно не хочется. Но зато когда я на таблетках, мне сразу хочется глупостей. Еще как хочется. Вот так взять и сделать чего-нибудь по-настоящему нехорошее. Прямо ужас как хочется. Но только когда на таблетках. Со Звездочкой все по-другому. Ей всегда хочется глупостей, и когда на таблетках, и когда без таблеток, и когда она сердится и когда, наоборот, не сердится. Вот это меня как раз и напрягает, ей вечно хочется всяких глупостей, когда тебе никаких глупостей вовсе не хочется. А хочется просто лежать на кровати, и чтобы она была рядом, ну, чтобы прижаться к ней крепко-крепко и просто спать.

– Звездочка, – говорю. – Прости, пожалуйста. Но я не буду ничего делать. Так что ты лучше и не пытайся затевать всякие глупости. И даже не думай про моего безобразника. Ты его все равно не получишь.

Звездочка молчит, ничего не говорит.

– Звездочка.

Звездочка не говорит ничего. Лежит на кровати, свернулась калачиком под одеялом. Лежит и сердится.

– Звездочка.

Когда я вышел из туалета, я заранее знал, что сейчас ей , захочется всяких глупостей, и поэтому сразу сказал, что мне ничего такого не хочется и чтобы она даже и не вострилась на моего безобразника. Но ей не хочется глупостей. Комната – синяя-синяя, и шторы задернуты, потому что на улице ночь. Звездочка лежит на кровати. И ей, кажется, нехорошо.

– Звездочка. – Я сажусь на кровать рядом с ней. – Звездочка.

Она молчит, ничего не говорит.

– Звездочка, – говорю. – Звездочка, просыпайся. – Я легонько пихаю ее, даже не знаю куда, потому что она лежит под одеялом, свернувшись калачиком, и мне поэтому не видно, как она там лежит и куда я ее пихаю. – Звездочка, ты чего? Не обижайся. Я просто сказал, что сейчас мне не хочется никаких глупостей. Я совсем не хотел тебя обижать.

Звездочка шевелится под одеялом, но молчит. Ей явно нехорошо.

– Звездочка, – говорю. – Что ты там делаешь? Собираешь свой паззл? – Хотя нет. Кусочки паззла лежат на полу, синие кусочки разбросаны по всей комнате, где темно. Потому что на улице ночь. – Звездочка, у тебя очень хороший паззл. Самый лучший. С паровым катком. Почему ты его больше не собираешь? Он же очень хороший.

– Мне надоело.

– Это же твой любимый. Ты всегда его собираешь. Он тебе нравится.

– Раньше нравился, а теперь нет. Мне надоело.

– Ага.

Звездочка шевелится под одеялом и больше не говорит ничего.

– Слушай, Звездочка, – говорю. – Не засыпай. Давай просыпайся. Будем собирать паззл.

Звездочка говорит:

– Я больше не буду его собирать – никогда.

– Да нет. Звездочка. Это же твой самый любимый паззл. Но не хочешь – не надо. Только ты все равно просыпайся. Давай чего-нибудь сделаем, – говорю. – Что-то, что нам еще не надоело и нравится делать.

– Съедим таблетки.

– У нас нет таблеток. Но можно сделать что-то другое.

– А что другое? – Звездочка говорит: – Нет ничего другого.

– Есть, – говорю. – Мы можем... ну...

– Что?

– Ну, помнишь, мы ездили в Вульвергемптон. Там было весело. И мы там делали много чего. Не только ели таблетки.

– Мы поехали туда, чтобы нам дали таблетки. – Звездочка говорит: – А это тоже входит в понятие «есть таблетки».

– Ну а когда мы ходили к Прим? – говорю. – Мы к ней ходили не для того, чтобы нам дали таблетки. У нее вообще не бывает таблеток. Только спиртное.

– Мы пошли к ней, потому что наелись таблеток до этого. До того, как идти. – Звездочка говорит: – Иначе мы бы туда не пошли. Вместо этого мы бы пошли к Коробку. Чтобы он дал нам таблеток.

– Да нет же, Звездочка. Слушай. Должно же быть что-то еще, ну, кроме таблеток, что можно сделать. Что-нибудь интересное. Что можно сделать. Ну, такое... прикольное. Например, можно порисовать. Или раскрасить раскраску. Ну, давай что-нибудь сделаем.

– Не хочу ничего делать. Хочу только таблетки.

Я сижу на кровати.

Звездочка говорит:

– Все остальное, что кроме таблеток, это так, ерунда. И оно мне не нравится.

Я сижу – думаю, что ей сказать. А потом говорю очень медленно, с расстановкой, так, чтобы то, что я ей говорю, пробралось бы под одеяло, ну, под которым она лежит, пробралось бы прямо к ней, даже под трусики.

– Э... Звездочка. – Это я так говорю. – Мне. Хочется. Глупостей. Давай займемся. Ну, чем-нибудь нехорошим.

Звездочка говорит:

– Нет.

Звездочка, – говорю. – Ну давай. Мне правда хочется.

Звездочка молчит, не говорит ничего.

– Можно заняться чем-нибудь нехорошим. Звездочка, слышишь? Давай поиграем в игру. Ну, которая с номерами. Номер раз: приготовиться к номеру два. Номер два...

Звездочка говорит:

– Не хочу.

– Можно придумать еще какие-нибудь номера, ну, чтобы их было больше. Номер девять: облизать друг друга одновременно. Номер десять. Сделать глупости в поезде. В туалете. Не в нашем, который здесь, дома. А в туалете, который в поезде. Ну, чтобы было как безопасный секс. Мы так уже делали, и нам понравилось, правда?

Звездочка молчит.

– Звездочка, – говорю. – Ну давай. Давай сделаем что-нибудь нехорошее. – Мне действительно хочется, правда. Звездочке совершенно не хочется глупостей, а мне поэтому хочется. – Или, может быть...

– Не хочу.

– Может быть, поиграем в волшебную ногу. Мы сто лет в нее не играли.

– Не хочу.

– Почему? – Я ложусь на кровать и снимаю джинсы. Достаю своего безобразника. – Ну давай, – говорю. – Посмотри, как мне хочется. Посмотри.

– Не хочу.

– Ну, давай быстренько. Долго не будем.

– Нет.

– Ну, давай я все сделаю сам, а ты пока порисуешь. Или пораскрашиваешь раскраску. Я сзади пристроюсь, чтобы тебе не мешать.

– Нет.

– Я только быстро засуну и сразу достану.

– Нет.

– Ну, тогда просто потрусь об тебя.

– Нет. – Звездочка говорит: – Убери своего безобразника. Или иди в туалет и делай там с ним что хочешь.

Это неправильно. Так не должно быть. Она – моя девушка, а я – ее парень, и мой безобразник уже весь горит, так ему хочется побезобразить. Он уже приготовился. Хочет забраться в нее, прямо внутрь, туда, где мокро и горячо. Ему там очень нравится, очень-очень. Но ей почему-то не хочется. С ней явно что-то не так. Она просто лежит и не хочет вообще никаких безобразий. Лежит в кровати под одеялом. Вся такая сердитая, со своей волосатой дырочкой. В кровати. А для чего, интересно, нужна кровать, если не для всяких глупостей?! И зачем, интересно, ложиться в кровать, если тебе ничего не хочется? И для чего нужна волосатая дырочка, если не для того, чтобы засовывать туда всякие штуки? Например, моего безобразника.

– Звездочка, – говорю. – Ну давай.

Мертвый мальчик говорит:

– Ну, дай ты ему. Чтобы быстрее отвязался.

Звездочка качает головой.

Мне очень хочется, очень-очень. А если ей вдруг не хочется, так ей и не надо ничего хотеть. Просто пусть разрешит, чтобы я сделал все сам, и не говорит мне, что ей не хочется. Я лежу на кровати рядом со Звездочкой и играюсь со своим безобразником. Звездочка шевелится, но молчит. Не говорит ничего. Но я чувствую, что ей хочется, чтобы я отодвинулся, чтобы я даже к ней не прикасался. Как будто ей неприятно, что я к ней прикасаюсь. И что лежу рядом с ней и играюсь со своим безобразником. Как будто ей даже противно. А это совсем не противно. И мой безобразник – совсем не противный. В нем нет вообще ничего плохого. Есть только белая липкая штука, ну, которая бьет из него фонтанчиком, когда кончаешь. А мне так хочется кончить. Прямо в нее.

Мертвый мальчик говорит:

– Да, плохо дело.

Раньше все было совсем не так. Раньше Звездочке вечно хотелось глупостей – и когда она на меня сердилась, и когда, наоборот, не сердилась. И даже когда мы с ней ссорились, она все равно говорила: давай мы лучше займемся глупостями, ну, чтобы совсем не поссориться. Хотя я-то знаю, что ей не столько хотелось не ссориться, сколько хотелось побольше глупостей. Но так было раньше. А теперь... теперь ей не хочется никаких глупостей.

– Звездочка, – говорю. – А можно я просто... ну, потрусь о тебя. О твою попку. Я даже не буду его засовывать. Я просто потрусь, а потом кончу. С фонтанчиком, как ты любишь. – Ей всегда очень не нравилось, когда я просто терся, но не засовывал. Она говорила, что надо засовывать. Потому что ей нравится, когда он у нее внутри. Ну, в смысле, мой безобразник. Но сейчас ей не хочется, чтобы он был у нее внутри, и я подумал, что, может быть, ей понравится, если я буду просто тереться. А потом кончу. С фонтанчиком. – Ну пожалуйста, Звездочка. Можно? Тебе даже не нужно ничего делать. Я все сделаю сам. А ты просто лежи. Можешь даже сердиться, если тебе вдруг захочется.

– Ничего мне не хочется. – Звездочка говорит: – Ничего.

– Ну... – говорю. – Если не хочется, то и не надо. Ты просто лежи. Я все сделаю сам. И все уберу, и все вытру. Ну, когда я закончу. А ты просто лежи. Даже не шевелись.

– Я не могу шевелиться. – Звездочка говорит: – Я вообще ничего не могу.

Ну что же. Я в этом не виноват.

Если она теперь стала такая, ну, какая она теперь, и если так будет всегда, тут уже ничего не поделаешь, и я в этом не виноват. Раз она ничего не хочет, я могу делать, как хочется мне. И потереться, и кончить с фонтанчиком. В конце концов, почему бы и нет? Она говорит, что не может пошевелиться. Значит, она не станет отодвигаться. Я снимаю с нее одеяло. Смотрю на ее попку. Она большая, ну, попка. Как раз как мне нравится.

– Звездочка, – говорю. – А если я...

– Нет.

– А если я все-таки...

Я лежу на кровати рядом со Звездочкой. Звездочка спит. Я лежу рядом с ней и не сплю. Мертвый мальчик лежит между нами и жутко храпит. И поэтому я не могу заснуть, он мне мешает своим жутким храпом. Все, с меня хватит. Я пихаю его локтем, и он просыпается.

Мертвый мальчик просыпается и говорит:

– Какого черта...

– Заткнись.

Мертвый мальчик говорит:

– Ну и зачем ты меня разбудил? Мне снился такой замечательный сон.

– Слушай, заткнись, – говорю. – Я пытаюсь заснуть, а ты мне мешаешь.

– Так я ни слова вообще ни сказал.

– Ты храпел.

– Я не храплю. – Мертвый мальчик говорит: – Я же мертвый. А мертвые не храпят.

– Перевернись на бок. – Я пихаю его, заставляя перевернуться на бок.

Мертвый мальчик переворачивается на бок. Он уже не храпит. Но лишь потому, что не спит. Он говорит:

– Мне надо сказать тебе кое-что, Ствол.

Мертвый мальчик лежит на боку, спиной ко мне. Такой весь неприветливый.

– Что сказать?

– Скоро что-то случится, что-то очень плохое.

– Ничего не случится.

– Уже случилось. – Мертвый мальчик говорит: – Ты очень нехорошо поступил с этой девочкой, очень нехорошо. Ты ее трахал без презерватива. И подсадил на наркотики. Она бы давно забеременела, если бы ты не был таким придурком.

Я говорю ему:

– Я не придурок. И вообще убирайся из моей кровати. Я буду спать.

– Нет, не будешь. – Мертвый мальчик говорит: – Теперь ты вообще никогда не заснешь. Таблетки – они убивают сон.

Я закрываю глаза и говорю:

– Я буду спать. Я очень устал, и мне жутко хочется спать.

– Нет, сначала я расскажу тебе, что ты сделал. – Мертвый мальчик переворачивается на спину и говорит: – И что ты делаешь. И что будет потом. А будет все очень плохо.

– Что? – Я открываю глаза и смотрю на мертвого мальчика, который лежит на спине, как живой, и смотрит в потолок. – Что будет потом? Что будет плохо?

Мертвый мальчик поворачивается ко мне, смотрит прямо в глаза и говорит:

– Все будет плохо. С тобой что-то случится, Ствол. Что-то очень плохое. Уже совсем скоро. И когда это случится, мне не хотелось бы оказаться на твоем месте.

* * *

–...убери его...

Звездочка трясет меня за плечо. Сидит на мне и трясет за плечо. Пытается разбудить. Уже утро.

–...Ствол, убери его...

Звездочка сидит на мне и трясет за плечо. Я притворяюсь, что сплю.

–...вынь его. Вынь немедленно...

Я сплю.

–...Ствол...

Я сплю.

–...Ствол. Ствол. Ствол...

Я притворяюсь, что вот только проснулся, и говорю:

– Что?

– Ствол. – Звездочка трясет меня за плечо. – Убери его, убери, убери...

– Что убрать?

Звездочка сидит на мне верхом и держит меня крепко-крепко. Двумя руками. И кричит прямо мне в ухо:

– Ствол. Ты слышишь, что я говорю?

– Что, малыш? Зачем ты меня разбудила?

– Ствол. Послушай меня. Оно все-таки было. Ночью.

– А что было ночью? – Я сажусь и отталкиваю ее, ну? чтобы она с меня слезла. Только не грубо, а ласково. Потому что я ее люблю. Я обнимаю ее, чтобы она не подумала, что мне неприятно, ну, что она сидела на мне верхом. Это было приятно, но неудобно. И я не хочу, чтобы она на меня обижалась.

Звездочка говорит:

– Он во мне.

– Кто? – говорю.

– Он во мне, Ствол.

– Кто? – Я действительно не понимаю.

– Ну, твой этот...

– Какой мой этот?

– Твой пенис.

– Кто?

– Твой безобразник. – Звездочка говорит: – Он во мне.

– А, – говорю. – Кажется, я понимаю. Тебе дать салфетку?

– Нет. – Звездочка говорит: – Твой безобразник. Он во мне. Он застрял.

Я улыбаюсь ей и говорю.

– И вовсе он не застрял. Вот он, смотри. У меня в трусах.

– Нет, не надо...

– Почему?

Звездочка качает головой:

– Там кровь.

– Где?

– У тебя на трусах. Они все в крови.

– Это не кровь, – говорю. – Это апельсиновый сок с газировкой. Я его пролил. И он потом высох. Я уже даже не помню, когда это было. Сто лет назад.

– Нет, не снимай...

Она не дает мне снять трусы.

– Да я только разок посмотрю.

– Нет, не надо. Там кровь.

– Это не кровь, – говорю.

– Она везде. Кровь.

– Не везде и не кровь. Это просто такие трусы. Правда прикольные?

– Не надо. – Звездочка говорит: – Не шевелись...

– Поздно. Уже шевелюсь.

– Ты все испачкаешь...

– Да нету там никакой...

– Нет, не снимай...

– Я просто проверю. Ты говоришь, что в тебе застрял мой безобразник. А я тебе говорю, что он здесь, у меня в трусах. И хочу, чтобы ты посмотрела и убедилась. Если он там, в трусах, значит, в тебе его нет. Потому что он там, у меня в трусах. У меня он один. Их не два и не три. У меня только один безобразник. – Я оттягиваю резинку и заглядываю себе в трусы. Да, он там, мой безобразник. Я его вижу. Он там. Сидит спокойно у меня в трусах и даже не знает, что происходит. Звездочка тоже не знает, что происходит. Она крепко зажмурилась и не смотрит. – Звездочка.

– Он во мне. – Звездочка слезает с кровати и говорит: – Я его чувствую.

– В тебе его нету и быть не может.

– Он там, в моей норке.

– Нет, не там. – Это она так называет свою волосатую дырочку. – Потому что он здесь, у меня. Посмотри.

Звездочка стоит на ковре, как-то странно стоит, чуть прогнувшись. Как будто ей неудобно стоять.

– Нет, не трогай меня. Не трогай. – Она отходит на пару шагов. Она странно ходит, не так, как обычно. Как будто хочет меня рассмешить. Только она вовсе не хочет меня рассмешить. Это видно по ее лицу. – Не трогай меня. – Она не может ходить, потому что ей больно. – Ствол. – Она морщится. – Он во мне. Такой твердый. Сделай, чтобы он стал мягким.

– Что? – Я просто сижу на кровати и вообще ничего уже не понимаю. – Он мягкий. Он тут, у меня. У меня в трусах. И он вовсе не твердый.

– Он твердый. Твердый. Сделай, чтобы он стал мягким. – Она не открывает глаза. Она говорит с закрытыми глазами: – Он там, во мне...

– А если я сделаю, чтобы он стал мягким, тебе уже больше не будет больно?

– Не будет. Ой...

Я качаю головой.

– Ну хорошо, – говорю. – А как сделать, чтобы он стал мягким?

– Я не знаю. Это же твой безобразник, вот ты и придумай. – Ей больно, и поэтому не хочется разговаривать. Ну, от боли. Она стоит посредине комнаты. Как-то странно стоит, чуть прогнувшись. Ну, как тогда. Когда она только что встала с кровати. Звездочка говорит: – Подумай о чем-нибудь, от чего тебе сразу не хочется глупостей.

– Да мне и так их не хочется, никаких глупостей. – Я говорю очень быстро. Мне хочется, чтобы ей не было больно. Ну, чтобы боль поскорее прошла. Я хочу сделать что-нибудь, чтобы ей не было больно. Но у меня ничего не выходит. – Звездочка. Послушай меня. Мне не хочется никаких глупостей.

– Да. Еще раз.

– Что?

– Скажи это еще раз.

– Что? Что мне не хочется глупостей?

– Да. Скажи это еще раз. И продолжай повторять, пока тебе не расхочется глупостей.

Я пожимаю плечами. Делаю, как она просит. Повторяю:

– Мне не хочется глупостей. Мне не хочется глупостей. Мне не хочется глупостей. Мне не хочется глупостей. Мне не хочется глупостей...

– Подумай о чем-нибудь грустном. Ой. Ой...

– О чем?

– Ну, о чем хочешь. О чем-нибудь грустном, от чего у тебя все опадает и тебе больше не хочется глупостей...

Ага. Я знаю, о чем надо подумать, чтобы мне не хотелось вообще никаких глупостей.

– О твоей маме. Сейчас я подумаю о твоей маме. Когда я думаю о твоей маме, мне уж точно не хочется глупостей. Самое верное средство.

– Да, давай. – Звездочка говорит: – Давай думай...

Она издает всякие звуки, ну, такие... такие звуки, от которых мне сразу хочется глупостей, и мой безобразник становится твердым и очень большим. Но тот безобразник, который в ней, он вовсе даже не настоящий, и поэтому он не становится тверже и больше, так что это не важно, что происходит с моим настоящим. Который у меня в трусах.

– Знаешь, Звездочка, твоя мама – это так пакостно, просто даже не знаю как. Почти так же пакостно, ну, как эти, которые с ананасами на головах. Как капуста. И лук. И бананы. – Нет. Бананы сюда не подходят. Бананы вкусные. – Как картошка. Имбирь. И имбирные пряники. Пастернак. И еще этот... шпинат. И фасоль. И еще пастернак...

– Получается. Он становится меньше.

– Как попасть в тюрьму. Или как если тебя убьют. Как ходить в школу. Не ходить на вечеринки к друзьям. Скучно и пакостно.

Все, от чего сразу не хочется никаких глупостей.

Звездочка выпрямляется и говорит:

– Получается.

У нее все лицо мокрое. Ну, от пота. Но она уже не морщится от боли. Оно становится мягче. Как безобразник. Который, как она говорит, застрял у нее внутри. Только он не застрял. Потому что его там нет.

– Он выходит наружу. – Звездочка говорит. – Вот он. На пол упал.

– Я его подниму. – Я спрыгиваю с кровати, и бросаюсь на пол, и поднимаю этого безобразника, которого нет. Ну, который, как она говорит, выпал у нее из дырочки и упал на пол. – Засуну его обратно к себе в трусы. – Какой безумный, безумный мир. – Ну, вот, – говорю. – Все в порядке.

Звездочка открывает глаза. Они такие красивые.

– Мы это сделали, Ствол. Ты у меня не мужчина, а зверь. – Она тяжело дышит. Вдыхает и выдыхает. Ей не хватает воздуха. Она открывает окно. Ей жарко. Она садится на краешек кровати. Я держу ее крепко-крепко, обнимаю двумя руками. Она дышит так тяжело, а я прижимаю ее к себе. Я пытаюсь ее успокоить. – Держи меня, Ствол. – Звездочка говорит. – Крепко-крепко держи.

– Я...

– Помоги мне, Ствол. Мне страшно. Помоги мне. Пожалуйста.

– Я держу тебя.

– Я без них не могу. Не могу.

– Без кого?

– Без таблеток. Достань мне таблеток.

– Каких таблеток?

– Я без них не могу. – Звездочка говорит: – Помоги мне. Дай мне таблетки.

– У нас нету таблеток. Звездочка, как я дам тебе таблетки, если у нас их нету?

– Мне все равно. Просто дай мне таблетки.

– Звездочка, что с тобой? – Она уже дышит получше. Не так тяжело. Я по-прежнему держу ее крепко-крепко, но она уже дышит значительно лучше. – С тобой никогда раньше такого не было. Ты же – самая разумная девочка из всех девчонок, которых я знаю. А сейчас тебя словно замкнуло. Ну, что-то в мозгах переклинило. И нам надо придумать, как сделать так, чтобы этого не было. Чтобы у тебя мозги встали на место. А то будет беда.

– Лучше дай мне таблетки. – Звездочка говорит: – А то точно будет беда.

Очень даже разумное замечание. Ну, то, что она говорит. Но есть одна небольшая проблема. У нас нет таблеток.

У нас нет таблеток. Ну, от которых бывает всякое такое. Но у нас есть таблетки, которые лекарства. В шкафчике в ванной. Звездочка открывает шкафчик, и там, на шкафчике, – зеркало, и лицо Звездочки в зеркале проворачивается и исчезает из виду. Звездочка смотрит на пузырьки и коробочки в шкафчике. Я стою у нее за спиной и обнимаю ее за талию. Хорошо, что ее лица в зеркале уже не видно, потому что оно какое-то не такое. Совершенно неправильное лицо. Сейчас, когда Звездочка не принимает таблетки, она стала какая-то странная. Ну, как будто она распадается на кусочки. Я пытаюсь собрать их, приклеить обратно, но они все равно отпадают. Не держатся. Это все из-за ее мозгов. В них что-то замкнуло. И никак не размыкается.

Звездочка говорит:

– Наверное, эти.

Я достаю пузырек. Он весь пыльный. Это снотворное. Ну, такие таблетки, чтобы тебе стало сонно, и ты заснул. На этикетке написано:

Дифенгидрамин HCI. Герметичная упаковка. Хранить в сухом, защищенном от света месте. Срок годности: смотри на упаковке.

Звездочка говорит:

– Это хорошие таблетки. Я их раньше пила. От них хочется спать. Например, если не можешь заснуть, после них хорошо засыпаешь. На них еще нарисована луна.

– Звездочка.

– Смотри. – Звездочка говорит: – Она улыбается, луна.

– Звездочка, это снотворное. Зачем тебе принимать снотворное?

– А оно вкусное. – Звездочка говорит: – Как конфеты. Помоги мне открыть пузырек. Тут какая-то хитрая крышка.

Я пытаюсь сдуть пыль с пузырька, но она липкая, пыль, и совсем не сдувается. Подцепляю крышку ногтем. У меня не такие длинные ногти, как у Коробка. У него они длинные, как у тетенек. Ими очень удобно открывать всякие штуки и чесать родинку на щеке. Ой. Там пусто.

– Давай. – Звездочка подставляет ладонь. – Высыпай.

– Там ничего не осталось. Ты все выпила.

– Ой. – Звездочка говорит: – А что в той коробочке? Я такие еще не пробовала.

– Это не снотворное, – говорю. – Это, наоборот, чтобы взбодриться.

Там, на коробочке, все написано. Там написано:

Состав: натуральный экстракт семян гуараны 500 мг. Растворимая капсула (желатин) 98 мг. Не испытывалось на животных. Хранить в сухом, прохладном месте. Беречь от детей. Без искусственных красителей и консервантов. Изготовлено из отборных семян гуараны...

– Давай. – Звездочка говорит. – Я попробую, что это за таблетки.