Текст книги "Рюрик. Сын Годолюба (СИ)"

Автор книги: Даниил Калинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

И уже в спину Жадному раздался дикий, яростный вопль одного из гридмаров, наполнивший сердце Хродгейра несказанной радостью – а тело новыми силами:

– Предатель! Предатель убил конунга! Держите убийцу!!!

Лето 810 года от Рождества Христова. Хедебю.

…– Рада, пожалуйста… Пожалуйста!

Измученная лихорадкой славянка смогли лишь приоткрыть запавшие глаза, подарив Харальду едва заметную, приободряющую улыбку. Но как же так, как же так?! Ярл в бессильной ярости смежил веки, не почуяв первой слезы, побежавшей по его щеке… Как же так? Рада угасает, но все же пытается приободрить Клака! В то время как сам Харальд не может справиться со своими чувствами – и хоть чем-то помочь любимой!

Стиснув в ладонях пылающую от жара руку девушки, «Ворон» в бессильной ярости закричал на толпу знахарей, собранных им со всего Хедебю:

– Если вы не поможете ей, если ей сегодня же не станет лучше… Клянусь! Клянусь, ваша кровь прольется в жертву Фрее! Даже так от ваших жизней будет больше толку!

– Харальд…

Тонкие пальцы девушки чуть крепче сжали ладонь Скьёльдунга, привлекая его внимание – и Харальд мгновенно позабыл про знахарей, так и не сумевших помочь его любимой женщине… Наклонившись к Раде, к самым ее губам, он обратился в слух – едва лишь сумев вымолвить:

– Да?

– Не надо… Не надо в жертву… Отошли их – и попроси привести ко мне пленного фриза… Помнишь купца, исповедующего распятого Бога?

– Да… Но зачем?!

Рада невольно улыбнулась искреннему изумлению и недоумению Харальда – в то время как знахари поспешили тихонько оставить покои стремительно угасающей девушки.

– Я хочу… Я хочу, чтобы он крестил меня.

Харальд даже невольно отстранился от любимой, от удивления позабыв о своем горе:

– Зачем? Зачем тебе этот купец? Он ведь даже не жрец распятого Бога, он всего лишь…

Но славянка едва заметно покачала головой:

– Мне говорили… Что крестить может не только жрец…

– Но зачем?! Зачем тебе это?! Их Бог слаб, он не смог защитить даже Себя! Уж лучше я принесу обильную жертву милостивой Фрее…

Девушка устало прикрыла глаза, ничего не ответив – и Харальд не посмел воспротивиться последней воле умирающей. Искаженным от внутренней боли голосом он яростно воскликнул:

– Ко мне! Пленного купца-фриза – доставить ко мне!

Где-то за прикрытой дверью послышались спешно удаляющиеся шаги – после чего ярл наклонился к девушке, горячо зашептав:

– Рада, ты слышишь меня? Ты слышишь меня?! Прошу, не принимай распятого Бога… Как только ты уйдешь – я уйду вслед за тобой, и мы воссоединимся в Вальхалле, на вечном пиру Одина! Ты настоящий воин, ты отнимала жизнь врагов своими руками… Ты станешь валькирией – а я эйнхерии, верным хирдманом верховного бога, и мы будем вместе до самого Рагнарека!

Славянка нашла в себе силы покачать головой – и едва слышно ответить:

– В Велиграде… В Велиграде когда-то проповедовал жрец распятого Бога… Христа, я вспомнила… И жрец говорил странные слова… Он говорил, что не нужно мстить… Что нужно прощать… Он говорил, что Христос просил милости у своего Отца… Просил милости даже для тех, кто казнил Его…

Теперь уже Харальд не смог сдержать невольной усмешки:

– Действительно, это очень странные слова!

Рада согласно смежила веки – и ненадолго замолчала, заставив ярла замереть от страха… Но тут она вновь заговорила – даже с чуть большей силой в голосе, чем ранее:

– Я также считал их глупыми бреднями… Пока не свершилась моя месть за братьев… И пока недуг не сломал мое тело.

Харальд весь напрягся, невольно сжав кулаки:

– Что же – это распятый Бог наслал на тебя болезнь?! Да я прикажу перебить всех верующих в Него, я лично пролью их кровь в жертву Одину! Я…

– Харальд…

Клак оборвал свою речь, как только девушка позвала его – и тогда она смогла продолжить:

– Харальд, послушай… Христос… Он принял смерть за людей. Он принес Себя в жертву, чтобы спасти нас… Так ответь мне – какой Бог заслуживает нашей любви и веры? Пожертвовавший Собой, проливший за людей Свою кровь… Или те боги, кому мы сами приносим людей в жертву?

Ярл не смог ничего ответить, удивленный и озадаченный подобным откровением Рады.

– Но зачем тогда Он…

Но славянка вновь отрицательно покачала головой:

– Он ничего плохого мне не сделал. Я сама впустила в свое сердце зло и ненависть, я сама требовала мести… Месть свершилась – и зло получило власть над моим телом… Теперь я это ясно понимаю – тот жрец в Велиграде был во всем прав.

Девушка на мгновение прервалась, но тут же продолжила:

– Но ведь помимо тела есть еще и дух, моя душа… Она гораздо важнее. И ее еще можно спасти…

– Но как же… Как же Вальгалла… Как же мы?!

Раде с трудом удалось наклонить голову, чтобы посмотреть прямо в глаза Харальда:

– А если ли вообще Вальхалла? Тот жрец… Он рассказывал, что Бог правит в небесных чертогах… Быть может, мы когда-нибудь там и встретимся…

Девушка прервалась, зайдясь тяжелым кашлем; Харальд помог ей приподняться с ложа, чтобы любимая смогла прокашляться, сплюнув сгусток крови – после чего дал попить ей отвара, приготовленного кем-то из знахарей. Отвар не особо помогал при болезни, но хоть немного притуплял ее боль… Рада сделал пару маленьких глотков – и тут в дверь осторожно постучали:

– Господин, мы привели фриза!

– Ведите его сюда! Рада, он пришел, он сейчас все сделает…

Хирдманы буквально впихнули в покои невысокого плешивого мужичонку с вислой бородой и широко раскрытыми от ужаса глазами. Весь его внешний вид вызвал у Харальда одну лишь неприязнь – но сделав над собой усилие, он коротко приказал купцу:

– Эта женщина хочет принять распятого Бога… Христа! Ты можешь… Можешь…

Фриз, однако, оказался вполне догадливым мужиком (недаром же купец!), к тому же разумеющим язык данов – и тотчас коротко вопросил:

– Крестить ее?

– Да! Сможешь?

Чуть успокоившийся пленник согласно кивнул головой – после чего уточнил:

– Нужна вода.

Харальд тотчас яростно закричал:

– Воды!!!

Его крик был, конечно, услышан. Не прошло и десяти ударов сердца, как вновь распахнулась двери в покои девушки – и трэлл подал фризу воду. После чего последний шагнул к широко раскрывшей глаза Раде, явно взволнованной происходящим:

– Ты действительно готова креститься?

– Да…

– Хорошо. Как твое имя?

– Рада…

Зачерпнув воды, фриз немного подумал – и тут же быстро заговорил:

– Крещается раба Божия Ираида во имя Отца. Аминь. – на последнем слове он нарисовал водой на лбу девушки маленький крест. – И Сына, аминь. – второй раз нарисовал крест водой, – И Святаго Духа, Аминь. – и в третий раз нарисовал водой крест.

После чего фриз отстранился от ложа – а удивленный Харальд переспросил:

– И это все?

Быстро взглянувший на него купец пожал плечами:

– Все. Священник мог бы дополнить Крещение Миропомозанием и дополнительными молитвами – но в таких обстоятельствах совершенного мной таинства вполне достаточно. Впрочем…

Немного помявшись и тяжело вздохнув, он все же снял со своей шеи веревочку с небольшим деревянным (но искусно вырезанным) крестом – и аккуратно надел его на благодарно улыбнувшуюся девушку.

– Пусть он станется при ней… Пусть останется.

Харальд, горько вздохнув, помолчал немного – после чего обратился к фризу:

– Ты и твои близкие, если они есть в Хедебю, свободны. Я отпущу вас в Утрехт с первым идущим в него кораблем… И вознагражу по чести.

– Харальд, подожди. Пусть он останется рядом… Поможет мне помолиться. Но прежде подойди ко мне… Мы должны… Попрощаться.

На последнем слове Рады внутри ярла все сжалось, а дыхание его перехватило. Ибо в этом слове его ждал неминуемый конец – конец их с Радой истории, конец его земному счастью, его любви… На негнущихся ногах он подошел к ложу возлюбленной – и тяжело пал перед ним на колени.

– Не бойся… Мы ведь еще увидимся.

Горячие пальцы девушки вновь коснулись руки Харальда. Подняв взгляд на любимую, он невольно поразился тому, что во взгляде ее больше нет той муки, что давно уже поселилась в ее глазах – словно боль наконец-то отпустила славянку! Одновременно с тем ласковая и какая-то необычно спокойная улыбка коснулась ее губ…

– Рада, тебе лучше?! Ты исцелилась?

Девушка с сожалением покачала головой:

– Мне легче… Но мой конец уже очень скоро… Прошу тебя! Позаботься о Рюрике. Если Славомир примет племянника, отправь его к моему брату. Если нет… Если нет – то защити его и воспитай его воином. Таким же честным и стойким, как ты…

В этот миг внутри Клака что-то окончательно сломалось, а горло его стальными тисками сдавил спазм. Ярл едва только и смог тихо вымолвить:

– Рада, любимая… Если есть какая-то надежда…

Девушка вновь отрицательно покачала головой – но с убежденностью в голосе ответила:

– Земная жизнь скоротечна, но есть также и жизнь вечная. Мы еще встретимся, Харальд… Только прошу тебя – разреши христианам проповедовать в Хедебю… И не приноси больше никаких жертв. Ни за меня… Ни за кого либо еще.

Ярл смог только склонить голову, соглашаясь с любимой.

– И еще… Еще пообещай мне, что женишься на той девушке, кто сможет подарить тебе сына. Я вот не смогла…

Рада виновато улыбнулась – но Харальд лишь отрицательно мотнул головой:

– Только ты моя жена. Только тебя я люблю… А больше никого полюбить уже не смогу.

– Полюбишь… Своего ребенка полюбишь.

Девушка вновь сжала пальцы Харальда – и тут он понял, что она окончательно прощается с ним. Сердце забилось в груди ярла раненой птицей – а глаза заволокло непроницаемой пеленой влаги, сквозь которую он уже не смог разглядеть черты лица славянки…

– Прошу… Теперь, оставь нас, любимый. Я хочу помолиться – а мой брат христианин поможет мне в этом.

Харальд только кивнул – но вместо того, чтобы уйти, он порывисто обнял Раду, нашел своими губами ее солоноватые на вкус губы… И не расцеплял объятий, пока не услышал от нее столь важных для него, и таких рвущих сердце слов:

– Я люблю тебя… Но мне пора.

– И я тебя люблю… Люблю!!! Я обещаю, я воспитаю Рюрика и буду его защищать, как родного сына! Но после я последую за тобой!

Харальд резко встал, совершенно ничего не видя из-за застывших в глазах слез. Не оборачиваясь – ибо, как кажется, еще один взгляд на славянку окончательно разорвал бы его сердце на кровоточащие куски – он покинул покои умирающей женщины, чтобы пробежать сквозь весь дом… И без сил рухнуть на порог в бессильном и безмолвном ожидании.

– Позовите ко мне Хродгейра!

Ждать пришлось совсем недолго – бежавший в Хедебю убийца Гудфреда жил в доме ярла, не покидая двора. Теперь же он с поклоном приблизился к Клаку, замерев в двух шагах от Харальда.

– Хродгейр… Мститель. Я обещал тебе серебро за смерть Гудфреда Сигфредсона – и ты его получил. Я обещал помочь тебе бежать из Зеландии – и я помог.

– Верно, господин. Ты сдержал свое слово.

Хольд вновь почтительно поклонился… Вот только в голосе легко различить сильное внутреннее напряжение. Что ныне скажет ярл?!

– Верно… Сдержал. И сдержу теперь другое обещание – защитить тебя от мести данов. Сам понимаешь, я не могу оставить тебя в Хедебю, иначе смерть Гудфреда будет слишком легко связать с моей семьей… А потому ты отправишься к конунгу ободритов Славомиру – и передашь ему мое послание. А после останешься служить в его хирде – коли Славомир примет тебя!

– Да, господин, я сделаю это…

Харальд и Хродгейр успели подробно обсудить послание ярла, в основном касающееся дальнейшей судьбы Рюрика. Успели обсудить его прежде, чем за спиной ярла послышались тихие шаги фриза.

– Она… Помолилась и покаялась. Искренне покаялась… И ушла.

Удивительно – но в этот самый миг ярлу стало чуть легче дышать. Ибо как ни горька была мысль об уходе любимого человека – но то, что мучения Рады наконец-то оборвались и что ее последнюю волю успели выполнить, крестив девушку, каким-то странным образом успокоили Клака.

– Как тебя зовут, фриз?

– Если в крещении – то Георгием.

– Понятно… Я дам серебра тебе в дорогу. Отныне ты и твои родные – свободные люди. Уплывете на любом попутном корабле… Только прежде похорони Раду по обряду христиан.

Фриз согласно поклонился – но после с легким волнением уточнил:

– Мы предаем своих ближних земле… Но земля на христианских кладбищах освящается священником.

Харальд устало кивнул:

– Хорошо… Предай ее земле – а когда будешь во Фризии, скажи местным жрецам: я дозволяю им явится в Хедебю и предоставлю защиту.

Купец низко поклонился:

– Благодарю вас за милость, господин!

…Харальд вошел в детские покои Рюрика; мальчика уже в который раз за этот день пыталась уложить кормилица. Однако сын Годолюба упрямо вырывался из ее объятий и не слушал увещеваний – а, заметив Клака, он приветливо улыбнулся и подбежал к ярлу, неловко переставляя свои совсем короткие ножки… Впрочем, при виде мрачного лица Харальда улыбка ребенка исчезла сама собой – и озадаченный Рюрик вопросительно, с явным волнением в голосе уточнил, широко раскрыв свои большие серые глаза:

– Мама?

Удивительно – но мальчик, совсем не помнивший погибшую в Велиграде Умилу, считал своей мамой вовсе не кормилицу, а много времени проводившую с ним Раду. По которой очень скучал в дни ее болезни…

Харальд внимательно всмотрелся в черты лица малыша, именно теперь показавшиеся ему так похожим на Раду – и, опустившись перед ним на колено, неловко обнял мальчонку:

– Прости Рюрик, прости… Но мама больше не придет.

Сын Годолюба тут же заревел, вцепившись в ярла – заревел так искренне и горько, как умеют рыдать только малые детки. И в ответ на его слезы что-то стронулось в душе самого Харальда – Клак впервые за этот день дал волю собственным слезам, душившим его и не дававшим толком говорить…

Так они и плакали, крепко обняв друг друга: мальчик, потерявший вот уже вторую мать – и муж, утративший единственную по-настоящему любимую им женщину, кою он не смог даже взять в жены…

Но именно эта женщина сроднила их – а любовь к ней (у каждого своя) связала Харальда и Рюрика куда крепче кровных уз.

Глава 13.

Лето 812 года от Рождества Христова. Ютландия, Слагмарк.

Харальд Клак тяжело вздохнул, наблюдая за тем, как разворачивается в линию войско Сигфреда, упираясь крыльями в протекающую слева реку – и раскинувшийся справа густой лес.

Войско Сигфреда больше. Примерно на пятьсот воинов – но все равно больше той рати, что смогли собрать Скьёльдунги. А главное – племянник Гудфреда добился численного превосходства именно опытных хирдманов... Ведь Инглинги всегда были близки свеям. И на сей раз их ярлы отозвались на зов Сигфреда, привели с собой тысячу матерых рубак! Говорят, что объявился и давний «знакомец» Харальда, Хальвдан Кровавый Топор. Говорят, что это он возглавил подкрепление в качестве хёвдинга…

А ведь свеи, на взгляд самого Харальда, на голову превосходит ополчение саксов, отправленное на помощь Скьёльдунгам императором Карлом!

Признаться честно, последние два года «Ворон» считал едва ли не самыми мрачными и горестными на своем жизненном пути. Внезапная смерть Рады сделала его равнодушным к происходящим вокруг событиям – так, словно горе Харальда стало его личным драккаром, ведущим ярла сквозь море повседневных забот… В эти годы его мало что заботило – пожалуй, кроме воспитания Рюрика, так и оставшегося в Хедебю.

Да, Славомир отказался принять племянника – несмотря на то, что взял Хродгейра в свое войско. Правда, чтобы не обострять отношений с данами, Мстителя удалили от княжеского двора... По слухам Хродгейр объявился уже на Руяне, где местным славянам-русам глубоко плевать на ненависть данов к убийце их короля. Ратному искусству обучен? В сече за спины соратников не прячешься? Значит, быть тебе в дружине кого из варяжских вождей…

Впрочем, судьба Хродгейра совершенно не волновала Клака. Свое слово он сдержал – а уж там пусть крутится, как может… Куда важнее для ярла был Рюрик – но на счет Рюрика Славомир ответил вполне доходчиво: сын Годолюба должен оставаться со своим народом. А уж верховный князь ободритов сумеет и сам зачать собственных наследников…

Действительно, куда уж яснее? Самый младший из сынов Вышана крепко ухватился за власть, не желая кому-либо ее уступать и с кем-либо ее делить. Это не Рада, видевшая в племяннике исключительно родную кровь и ребенка, забота о котором целиком легла на ее плечи. Нет – это, прежде всего, верховный князь, видящий в наследниках старших братьев угрозу своему правлению!

И своим сыновьям, коли те народятся.

Ну что же – сам Харальд в душе лишь обрадовался ответу Славомира. Ибо Рюрик стал для «Ворона» настоящей отдушиной, единственным лучиком света в море хлынувшей на Клака тоски! И потому ярл проводил с мальчишкой очень много времени – позволяя себе дурачиться и забываться в играх с племянником Рады, порой проводя с ним целый день… В душе Харальд давно уже считал его собственным племянником.

Правда, к отношениям «отец – приемный сын» они все же не пришли, хотя Рюрик и пытался называть Клака «тятей» какое-то время. Но в памяти ярла слишком глубоко запечатлелось видение безвольно болтающегося в петле Годолюба в его добротном шлеме с позолоченным гребнем… И, осознавая свою невольную причастность к гибели храброго конунга, «Ворон» просил называть себя лишь дядей.

Так у них с Рюриком и повелось – племянник и дядя. Хотя в сущности, с удовольствием возившийся с мальчонкой Харальд, самолично выстругавший ему легкий деревянный меч, а затем смастеривший Рюрику и крошечный щит, и даже лук, Харальд неизменно поддававшийся мальчику в играх и оберегающий его… В сущности, он заменил Рюрику отца.

В общем-то, Рада была частично права, «Ворон» сумел полюбить ребенка, коего в душе все-таки считал своим. Но вот иную женщину… Нет, иногда кто-то из наложниц согревала ложе Харальда – когда последнему становилось уже совсем невмоготу. Но даже легкого подобия той душевной близости, что дарила ему Рада, ярл не испытывал!

Что же касается страстного желания «последовать» за любимой… То священники, для которых Харальд действительно сумел выбить безопасный пропуск в Хедебю, доходчиво объяснили «Ворону» непреложную истину – наложить на себя руки в христианстве есть смертный грех. Что Господь призовет человека к себе, когда это будет действительно нужно, что жизнь дается людям, чтобы каждый из них мог своими деяниями и покаянием заслужить Царство Небесное… Но самоубийце в него никак не попасть!

Все, что они говорили, было слишком далеко для понимания ярла, главным устремлением которого являлась встреча с Радой – пусть и за рубежом земной жизни. Правда, смущенный ее последними словами о жертве истинного Бога за людей – и тех кровавым жертвах, что даны приносят своим лжебогам, Харальд все же был готов креститься… Однако последнему яростно воспротивился Ануло, едва-едва разрешивший «жрецам распятого Бога» всего-то один раз посетить Хедебю. Он пообещал среднему брату, что повелит казнить всех христиан эмпория, если кто из них посмеет обратить Клака в свою веру! И «Ворон» отступился, уверенный в том, что Рада бы не одобрила такую жертву во имя их новой встречи… Однако в душе Харальда поселилась странная уверенность, что придет время – и он все же окунется в крестильную купель.

Просто сперва необходимо закончить воспитание Рюрика – выполнив обещание, данное любимой на смертном одре…

Вот только теперь, наблюдая за разворачивающимся на его глазах войском Сигфреда, Харальд вдруг понял, что его внутренняя убежденность стала куда слабее! Ведь чтобы креститься, нужно пережить грядущую сечу… А на счет последнего нет никакой уверенности – ведь враг сильнее.

Заметное сильнее…

Клак вновь глубоко вдохнул прохладный поутру воздух… В сущности, этой войны вполне можно было бы избежать – если бы Сигфред, заявив свое право наследовать почившему от хвори конунгу, не стал бы тотчас созывать войска для будущего похода на франков! И если его предшественник и двоюродный брат Хемминг, наследовавший Гудфреду, заключил с Карлом мирный договор, предотвратив ответное вторжение франков (а «Великий» уже собирал во Фризии собственный флот!), то Сигфред был просто одержим новым походом на империю.

Однако на общем тинге данов братья-Скьёльдунги твердо воспротивились желанию Сигфреда – а когда тот уперся рогом, словно какой драчливый баран, Ануло заявил собственные права на престол. В конце-то концов, их происхождение и слава рода тому располагают! Славные конунги данов Хрёрик Метатель Колец и Харальд Клык Битвы были именно из Скьёльдунгов – и даже в Сигурде Кольцо, захватившем власть в Ютландии, текла кровь Скьёльдунгов… Пусть он и был Инглингом по отцу.

А между тем, Хедебю за последние годы заметно разросся и стал очень богат, превратившись в главный город Ютландии. И ему был нужен мир для процветающей торговли! А начинать войну с франками – значит подставить порубежный эмпорий под ответный удар… И если Гудфреду (действующему конунгу) Ануло еще не мог открыто воспротивиться, то за последние два года число его сторонников заметно возросло, а казна увеличилась кратно. В противовес Сигфреду старший брат предложил поход в Англию, ответного удара из которой точно не последует… И ярлы данов разделились на тинге практически поровну.

Ануло, будучи уверенным в том, что теперь-то Сигфреду не удастся осуществить поход – и что при равенстве сил последний не решится на открытое противостояние! – предложил дальнему родичу переговоры. И последний вроде бы принял их… Но, как позже оказалось, он просто тянул время – призвав на помощь свеев! Когда же Сигфред собрал дружины всех своих соратников, а из-за моря подоспела тысяча опытных хирдманов, ведомых ярлом Хальвданом, племянник Гудфреда спешно двинулся на Хедебю – надеясь сокрушить братьев-Скьёльдунгов и разграбить их богатый эмпорий!

Впрочем, верные люди успели предупредить Ануло о вероломстве Сигфреда. Так что старший брат успел собрать большинство своих сторонников – а заодно обратился за помощью к самому императору Карлу! Дав гарантии вести с франками мирную торговлю и не нападать на их корабли и земли в случае, если сам «Великий» поможет Ануло стать конунгом… Стоит отметить, франки среагировали довольно быстро – но смогли прислать лишь ополчение саксов из Нордальбингии числом в тысячу мужей.

И вот, наконец, противоборствующие стороны встретились на поле битвы неподалеку от Хедебю…

Четыре тысячи данов смог собрать Сигфред под знамя Инглингов, объединив вокруг себя множество жаждущих наживы морских разбойников и лейданг северных земель. И еще тысяча опытных рубак свеев – последние, к слову, построились напротив воинов самого Харальда!

В свою очередь, под руку Ануло встало три с половиной тысячи мужей – в основном, правда, свободные бонды и ярлы южной Ютландии, не желающие вторжения франков и разорения собственной земли. Ну, а заодно и те ярлы, кого старший брат смог привлечь под свою руку обещанием богатого вознаграждения… И, наконец, тысяча саксов – уже бывавших в бою, но снаряженных куда беднее свеев.

Две огромные рати, немыслимые для бедной, окруженной морями Ютландии, ныне заканчивают строиться друг напротив друга. Едва ли не все боеспособные мужи ее земли собрались на поле грядущей битвы! Сколько же крови сегодня прольется…

Сам Харальд, помимо личного хирда, выросшего до полутора сотен воинов, ведет в бой еще пять сотен данов – умелых, хорошо вооруженных рубак, коих нанял Ануло. Силы, заметно уступающие войску свеев… Если не знать, что в лесу схоронился отряд из трехсот застрельщиков ободритов, коих «Ворон» заранее направил в тыл врага!

Левое же крыло войска Скьёльдунгов возглавил возмужавший и заматеревший Регинфрид – последние пару лет тот упражнявшегося с мечом, топором или гафлаком едва ли не каждый день… Понимая, что на его крыле нет никакой возможности подготовить засаду или совершить охват врага на крыле, Ануло сознательно усилил хирд младшего брата, доведя общую численность его воинов до тысячи опытных рубак. Почитай, собрал в кулак дружины всех ярлов юга, пошедших под его руку…

Но если крылья старший брат усилил, как мог, то центр его войска заняли саксы (первой линией) и ополчение бондов (второй). Последних укрепили три сотни хирдманов самого Ануло – задумавшего хитрость, способную подарить Скьёльдунгам победу.

Даны (да и прочие морские разбойники из числа скандинавов) зачастую действуют прямолинейно – и главный удар наносят по ставке вражеского вождя. Туда, где высится его стяг! И именно потому старший брат сознательно ослабил свой центр, подставив саксов под самый сильный удар противника… Но ведь нордальбингам некуда бежать, они зажаты данами с обеих сторон – и потому будут вынуждены стоять и драться, и умирать на месте, пока остатки их ополчения не откатятся к бондам юга! Но своей смертью саксы погасят самый тяжелый натиск Сигфреда… Однако же к тому моменту, когда вступит в бой лейданг бондов, Регинфрид и Харальд смогут разбить противника на крыльях вражеского войска! А затем и зайти в тыл племяннику Гудфреда… Тогда главные силы Сигфреда окажутся окружены – и будут уже значительно уступать числом войску Скьёльдунгов

Хороший план. Не зря Ануло среди братьев считался первым умником! Лишь бы все пошло как надо…

Впрочем, пока что Сигфред действует именно так, как предсказал Ануло – противник развернул на правом крыле своего войска лейданг, на левом свеев. А вот в центре он собрал главные силы поддержавших его ярлов. И главный удар он действительно готовит по ставке Ануло, желая убрать соперника-Скьёльдунга со своего пути!

Харальд вновь глубоко вдохнул прохладный поутру воздух, осмотревшись по сторонам. Давно знакомые ему хирдманы сосредоточенно хмурятся, вглядываясь вперед, нервно сжимают в руках рукояти франциск. Все очень напряжены – и мало кто из воинов ждет легкой битвы и скорой победы…

Но вот над войском Инглинга, наконец-то развернувшимся в единую линию, прогремел рог. Затем другой, третий, четвертый… Их многоголосому реву ответил Ануло – уже из центра рати Сьёльдунгов послышался трубный рев рога старшего брата, и его тотчас подхватили прочие ярлы. Глубоко вдохнув и тотчас выдохнув, стараясь усмирить внезапно заколотившееся в груди сердце, Харальд также прижал у губам костяное острие собственного рога – и затрубил в него, отвечая старшему брату.

– Развернуть мое знамя!

Знаменем Клака может быть только черный ворон Одина – и пусть сам ярл больше не испытывает душевного подъема при виде символа верховного бога скандинавов, менять его (например, на Крест) он все же не посмел. Пускай ворон – в конце концов, это всего лишь символ… Но он вдохновляет хирдманов.

– Стяг полнится ветром! Добрый знак!

– Да-а-а!!!

Ободряющий крик Ольва подхватили хирдманы – но сам Харальд внимательно следит за противников и центром собственной рати. Н-да, порой ожидание сечи бывает куда тягостнее самой сечи…

А еще Клак успел подумать, что на самом деле-то он не так уж и плохо жил последний год.

Но тут даны и свеи Сигфреда стронулись с места – и в центре войска Скьёльдунгов яростно закричали бонды и хирдманы Ануло. Мгновение спустя они подались вперед, навстречу противнику… И Харальд тотчас зычно воскликнул:

– Пошли! Вперед!!!

…Вытянувшись в единую линию, обе рати следуют навстречу друг другу крайне неспешно, стараясь сохранить строй и не нарушать боевых порядков. Значит, лейданг Инглинга также разбавлен каким-то числом опытных хирдманов, помогающих ополченцам держать строй ревом луженых глоток или дружеским тумаком!

Клином на сей раз никто не строился. Ну почти… Однако сражайся даны клиньями в столь большой битве, возник бы настоящий хаос – непонятно ведь, кто кого и куда атакует! И об управляемости войском пришлось бы забыть напрочь… Правда, управлять сошедшимися в рубке хирдманами (сотнями хирдманов!) на деле итак практически невозможно. Если только не иметь заранее обговоренной задумки на бой, согласно которой кто-то из херсиров будет реагировать на заранее обговоренный условный сигнал… Но когда воины строятся в линию, то хёвдинг хотя бы примерно понимает, что происходит и кому нужно помочь, куда направить резервы. Или когда стоит покинуть поле боя, пока самого хёвдинга не успели пленить или убить!

Нет, сегодня противники подступают друг к другу медленно, практически ползком… Но вот, наконец, даны «Ворона» и свеи «Кровавого топора» сошлись на дистанцию броска гафлака – причем последние не так и далеко отдалились от леса! И тотчас, без всякой команды, хирдманы принялись метать дротики друг в друга, рассчитывая найти брешь в стене щитов – или же заставить врага отказаться от расколотой защиты, в которую вонзилось два-три гафлака… В конце концов, далеко не каждый воин способен быстро обрубить относительное тонкое деревянное древко – или же расшатав его, вырвать дротик из щита. Ведь, как правило, сразу после броска гафлаков, хирдманы тотчас сближаются с врагом для ближнего боя…

Так было и на этот раз. Разве что даны старательно метали свои дротики в самую середину скьялборга свеев – а Харальд успел трижды протрубить в свой рог, как только в воздух с обеих сторон взмыли дротики… Ярл выждал немного, пока из леса не показались ободриты-застрельщики – после чего яростно закричал, разжигая в сердце гнев и жажду битвы:

– Вперед! Дорогу! Вперед!

– А-а-а-а!!! Вер вик, херек ком!!!

Клин – именно клин отборных хирдманов ярла устремился вперед, ранее скрытый за спинами прочих воинов. Последние же, заслышав рев Харальда (и заранее обговоренную команду) начали спешно сдвигаться в стороны именно по центру скьялборга, открывая проход для отборных воинов вождя… Закричавших на бегу так бешено, как только вообще возможно!

Безусловно, все внимание свеев оказалось обращено на клин данов, атакующий центр их линии. Чего Харальд, собственно, и добивался – приближение славян к задним рядам противника оказалось незамеченным… Все же как хорошо, что ободриты из Хедебю не забыли леса, и способны надежно схорониться даже в незнакомым им чащах!

– Франциски!

Заслышав крик своего ярла, хирдманы принялись с подбега метать легкие топоры, выбивая зачастую оставшихся без щитов свеев! Или же окончательно выводя их защиту из строя… Что важно, уже ни один гафлак не полетел в сторону гридмаров Клака. А вражеские копейщики, занявшие первый ряд, оказались в большинстве своем выбиты еще прежде, чем острие клина врезалось в скьялборг свеев, истончившийся в точке прорыва…

Пару мгновений спустя в бой вступили и прочие даны «Ворона» – окруженного хирдманами со всех сторон и покуда еще не вступившего в бой лично. Возможность для собственного участия в сече Харальду покуда не представилась... Но при этом главная его ударная сила – застрельщики славян – уже подобрались к врагу на дистанцию броска сулицы! И пусть кто-то из свеев все же успел заметить опасность и принялся яростно кричать соратникам, чтобы те развернулись – но увлеченные рубкой воины зачастую не услышали их крика в общем реве битвы!