Текст книги "Рюрик. Сын Годолюба (СИ)"

Автор книги: Даниил Калинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 6.

Аахен. Столица империи Карла Великого. Лето 808 года от Рождества Христова.

В высоком седовласом мужчине, с гладко выбритым подбородком и вислыми усами на франкский манер, в обычной льняной рубахе и также льняных штанах, заправленных в полотняные обмотки… Любому бывалому воину хватило бы одного взгляда, чтобы опознать в крепком старике собрата-рубаку, многие годы своей жизни посвятившего ратному труду. Широкие кисти с натертыми рукоятью меча иль секиры мозолями, особенности походки более привычного к седлу всадника – и цепкий, острый взгляд человека, привычного к опасностям… Порой и внезапным. Все это выдает в пожилом франке воина – а судя по преклонному возрасту, то явно бывалого бойца!

Ну и потом – с таким-то ростом и разворотом плеч, кем же еще быть этому старику? В его сухих, жилистых руках и сейчас кроется недюжинная сила – разве что уже не та, что в молодости. Счастливец, хранимый Богом, не иначе, прошедший столь долгий боевой путь – а теперь доживающий свой век на добычу, захваченную в многочисленных походах… А может, даже открывший свое дело – торговую лавку или же таберну, что франки переняли у римлян!

Вот только как тогда объяснить пребывание этого старика в самом «Пфальце» – дворце императора Карла Великого, отстроенного в его новой столице-Аахене? Да не в домах прислуги, стоящих наособицу, и даже не в жилых домах свиты… Хотя кто из свиты самого императора, оспорившего титул у ромейских базилевсов – и объединившего под своей рукой огромную державу (вдвое превосходящее ромейские владения!), позволил бы себе так бедно одеваться? Ну словно рядовой простолюдин на рынке…

Но нет же – старик пребывает именно в королевских залах и… читает?! Да, именно что читает труды римских историков, написанных на латыни. Собственно, только что он закончил чтение – чтобы с задумчивым видом пройти к столу, на внешней поверхности которого искусным мастером вырезаны три круга. И каждый из кругов на самом деле представляет часть карты мира, известного франкам – включая и саму державу Карла Великого!

На северных и северо-восточных рубежах которой ныне вновь неспокойно…

Да, очень внимательно присмотревшись к лицу старика (как никак, шестьдесят лет весьма неспокойной жизни, большая часть которой проведена в военных походах!), сторонний наблюдатель с удивлением и трепетом узнал бы в нем человека, лик которого изображен на серебряных имперских ливрах… Или редких золотых солидах. Вот только на чеканке монет император представлен в классической римской тоге – а на церковных службах предпочитает появляться в ромейских одеяниях, сшитых по образцу и подобию царственных убранств базилевсов.

Наконец, франкские воины, от сановных паладинов из числа ближнего окружения Карла, и до рядовых общинников-ополченцев – все они привыкли видеть своего боевого вождя в позолоченной «лорике сквамате». Чешуйчатому панцирю, искусно скопированному с брони римских всадников – а также целиком позолоченному шлему! Заметив его яркий блеск в солнечных лучах, франки всегда приободрялись: король с ними, король в бою!

А позже и император…

Впрочем, ближники-паладины знали привычки своего государя и его любовь к простой одежде. Карл, прозванный «Великим» еще при жизни, получил почетную приставку к имени по заслугам... Будь то строительство новых городов, дворцов и храмов (а также монастырей). Будь то его действительно великий вклад в развитие ремесла и образования – а также становления церкви в новоиспеченных землях франков.

Император никогда не заносился, будучи готовым разделить стол даже с простолюдином – и всегда выслушивал простой народ; он не единожды мудро судил, даруя рядовым общинникам справедливость там, где ее и не чаяли уже ждать! За что слава о добром и честном (и строгом к мздоимцам) государе разлетелась во все концы необъятной империи, за годы правления Карла выросшей буквально вдвое!

И конечно, нельзя не упомянуть славные ратные дела, коих за годы правления «Великого» было столь же великое множество… Воины с арабами в Испании и лангобардами в Италии, покорение Баварии и успешный поход против вендов – точнее сказать, племени вильцев. Наконец, сокрушительная победа над аварами в Паннонии и Норике, после которой страшные кочевники буквально исчезли с лица земли!

А ведь к слову – те богатства, что награбили авары за века своих бесчинств, терзая то ромеев, то славян или же германские земли… Те богатства послужили неиссякаемым источником дохода для строительства всех этих храмов, дворцов – и даже городов.

Не исключая кафедрального собора новой столицы, построенного подобно прекрасным ромейским базиликам… Да и самого «Пфальца» Аахена! Превосходящего своей красотой, размерами и изысканностью украшений ромейский «Вукалеон»… Еще бы, сколько античных колонн привезли из Рима, сколько именитых мастеров трудились над его сооружением – и отделкой внутренних помещений картинами из драгоценной мозаики! Не говоря уже о том, что к дворцу также пристроены купальни целебных минеральных источников, сохранившихся в Аахене со времен римского владычества…

Однако если говорить про войны, то самой тяжелой для Карла стала борьба с саксами на севере империи. Ибо не единожды битые в решающих сражениях саксы восставали против франкского владычества вновь и вновь, истребляя оставленные в их землях гарнизоны, проповедников-священников – и собственных отступников, принявших христианскую веру.

Больше тридцати лет длилось жестокое противостояние, начавшееся в ответ на набеги воинственных саксов…

Прошло лишь четыре мирных года – и вот на северном рубеже империи вновь неспокойно! Конунг данов Гудфред подло напал на союзника Карла Великого – венедского князя Дражко. Внезапно для ободритов даны ударили с моря, захватив Велиград – главный порт франков в «Восточном» море… Пусть он не принадлежал Карлу – но через Велиград (иначе Рерик) франкские купцы везли свои товары далеко на восток… Заодно узнавая про новые для себя народы и земли.

Причем Гудфред проявил недюжинную гибкость ума. Собрав могучую рать для морского похода, он сумел договориться об одновременном ударе по ободритам с вильцами, оправившимися от давнего поражения франкам. А кроме того, сумел подтолкнуть к мятежу ряд племен ободритского союза! В таких условиях победить самостоятельно Дражко просто не сможет… И Карл, верный союзническим обязательствам и собственному кодексу чести, решился помочь князю.

А ведь как хорошо, что император пересилил в земли бывшей римской Галлии многие тысячи мужчин-саксов с семьями. Иначе нордальбинги тотчас бы присоединились к Гудфреду, забыв про все свои обеты и кровавые поражения!

Неожиданно распахнулись двери, ведущие во внутренние покои императора – и отвлекшийся от тяжких дум Карл мягко улыбнулся:

– Входи, сын мой.

Карл «Юный», первый сын от любимой жены, красавицы-Хильдегарды (подарившей супругу целых девять детей за двенадцать лет счастливого брака – и скончавшейся после рождения очередной дочери) коротко поклонился отцу. Старший из законных наследников (не считая Пипина «Горбатого», посмевшего вступить в заговор против отца – и постриженного в монахи), вызывал у «Великого» лишь самые теплые чувства... Он был первым из сыновей, рожденных любимой женой, он многие черты своего характера перенял от отца – а обучаясь «семи свободным искусствам» при дворцовой школе, Карл получил прекрасное римское образование. Не то что сам «Великий», с горем пополам выучившийся читать на латыни уже в зрелом возрасте – и столь поздно открывший для себя целый мир истории, литературы и географии в трудах древних римлян!

У Карла Юного много задатков – как, впрочем, и у младших сыновей от Хильдегарды. Одного лишь боялся император – что дети его передерутся за отцовское наследство, направляемые алчными и горделивыми советниками… Такими же, какими были советники у самого Карла и брата его Карломана, едва не столкнувшими их в гражданской войне!

Именно потому император еще при жизни разделил империю между законными сыновьями – так, «Юному» досталась Нейстрия, Австразия и иные германские земли к северу от Дуная, среднему Пипину – германские земли к югу от Дуная, а также франкские владения в Италии. Наконец, младшему Людовику отошли Аквитань, Гасконь и Бургундия… И так уж вышло, что новая опасность нависла именно над землями Карла Юного.

– Ты звал меня, отец?

Тридцать шесть лет исполнилось старшему сыну – участнику отцовских военных походов как против саксов, так и против вильцев. Развитому воину – и одновременно с тем уже опытному государственному мужу! Но в словах его слышится лишь не наигранное почтение и искреннее уважение… Нет, не король обширных германских земель стоит сейчас перед императором – а любящий и любимый сын.

– Конечно, звал. Догадываешься, отчего?

Юный позволил себе понятливую, добродушную улыбку.

– Отчего же не догадываться? Даны напали на нашего союзника Дражко, сумели натравить на ободритов прочие племена венедов… Сейчас Дражко нужна наша помощь – и я готов вести войско, государь!

Отцовская гордость и любовь заполонили сердце Великого – он не смог сдержать горделивой улыбки, радуясь за своего наследника… Да, старость порой бывает очень порывиста в чувствах – но увы, Карл ведь не только счастливый отец. Он также и император, верховный владыка огромной державы, им же и выстроенной!

Кивнув сыну, Карл заговорил уже строго и деловито:

– Все верно – как верно ты подметил и то, что Гудфред сумел подбить вильцев на вторжение в землю ободритов. Однако смотри – сражаясь с нашим союзником, даны не нарушают границы Австразии… А, следовательно, в настоящий момент конунг не ищет с нами прямого столкновения.

Не совсем уловив мысль отца, Юный склонился над картой, где искусными резными фигурами (подобно фигурам из арабской игры «шантранджа») было обозначено как продвижение противника, так и положение собственных войск, а заодно и союзников.

– Нападение на ободритов и разорение главного венедского порта равносильно удару по нам самим, отец. Гудфред избегает вторжения в земли франков лишь по причине того, что ясно понимает – наша тяжелая конница втопчет его варваров в пыль! Сейчас, пока он воюет с венедами, я могу выступить как на помощь Дражко – так и обрушится на беззащитную Ютландию, с легкостью покорив землю данов!

Но император лишь отрицательно покачал головой:

– Разорить Ютландию военным походом, пусть даже пройдя весь полуостров с юга на север, пусть даже разбив войско Гудфреда в решающем бою – и покорить ее, суть не одно и то же… Я сбился со счета, сын мой, сколько провел успешных вторжений в саксонские владения, сколько выиграл «решающих битв» прежде, чем саксы наконец-то покорились! И поверь мне – вторжению в земли данов приведут к многим десятилетиям упорной войны на истощение империи… Наконец, ты недооцениваешь данов.

За все время разговора Юный впервые позволил себе недоверчивую ухмылку:

– Отчего же? Чем родовое ополчение данов превосходит тех же саксов?

Но Карл лишь с легким осуждением покачал головой:

– Своих врагов ни в коем случае нельзя недооценивать, сын мой! Напомню тебе историю… Итак, ты наверняка знаешь, что многие германские племена стронулись с обжитых земель под давлением гуннов и готов, начав покорение ослабевших римских провинций на западе империи… Франки, вандалы, бургунды, свевы! Но не даны.

Сделав короткую паузу, император продолжил:

– В отличие от прочих германцев даны ударили на север. И пусть населявшие Ютландию англы и юты – давшие полуострову свое имя – и сами были воинственны и яростны в бою… Но под давлением данов они были вынуждены бежать – бежать на кораблях в Британию. А тех, кто не сумел бежать, даны покорили – и растворили в своем народе.

Юный согласно склонил голову, с прежним почтением молвив:

– Мне известно это, отец.

Император лишь легонько кивнул, постепенно развивая свою мысль:

– Направившись на север и переждав все потрясения вражды римлян и готов, гуннов и германцев, даны получили весьма скудную землю, дающую плохой урожай. Они ведь не остановились на Ютландии – они переселились еще севернее! Но где бы даны не искали себе нового дома, земля рожала лишь хуже… Это привело к тому, что даже клочок пахоты, дающей какой-никакой урожай, стал для северян наивысшей ценностью – за которую они не скупясь лили кровь сородичей! Но когда свободных клочков не осталось, а разбойным ватагам уже не удавалось тягаться с дружинами местных ярлов, обороняющих пахарей-бондов, даны вспомнили о своих старых противниках – англах, ютах, саксах… И направились в Британию – первый разбойных набег состоялся еще пятнадцать лет назад.

Сын лишь согласно кивнул. Он едва не женился на Эльфледе, дочери короля Оффы, владыки Мерсии – одного из британских королевств, основанных англосаксами. А потому Юный был немного сведущ в делах последних...

– Однако же ярлы данов быстро поняли всю пользу набегов на Британию. И вскоре сами возглавили их, привлекая недавних разбойников в свои ватаги. А следом и простые бонды из числа тех, кому уже не досталось клочка отцовской земли, присоединились как к набегам, так и морскому разбою датских ярлов… Пятнадцать лет они воюют на море – и пятнадцать лет все успешнее грабят британское побережье, сын мой. О чем тебе это говорит?

Юный постепенно стал понимать мысль Великого:

– О том, что разбойники получили боевой опыт? Но отец, это опыт налетчиков, истребляющих тех, кто слабее, побеждающих внезапностью удара… Ну и за счет большей численности в момент нападения.

– Верно. Но это не мешает ярлам постепенно увеличивать свои дружины, обучая воинов всем премудростям ратного искусства. И в поход на ободритов, конунг Гудфред собрал вовсе не ополчение… Он собрал исключительно дружины ярлов – и вывел в море войско, не уступающее рати нордальбингов на поле Свентана! Вот только у последних было лишь родовое ополчение… Понимаешь, к чему я клоню?

Сын согласно кивнул – и тогда отец продолжил:

– По боевым качествам даны превосходят наше ополчение. Ведь франки, покорив Галлию, получили в свое распоряжение римские города и дороги – да куда больше рожающей земли! Пусть со времен Цезаря эта земля рожает куда более скудно… И все же франки заметно размякли – да вобрали в себя кровь побежденных, изнеженных римлян! Слишком много римской крови, чтобы сохранить прежнюю боеспособность… Что же касается конницы – то вспомни про битвы у Зюнтале и Пуатье: даже тяжелые всадники не всегда могут прорваться сквозь плотный строй пехоты, принимающей бой на выгодной для себя местности!

Этого Карл Юный уже не мог стерпеть, в недоумении воскликнув:

– Отец, ты разве хочешь сказать, что даны сильнее нашего войска?

Но Карл Великий лишь отрицательно покачал головой:

– Я хочу сказать, что вторжение в Ютландию обернется для нас куда большей кровью и затратами серебра, чем даже в бесконечной войне с саксами. Разбить данов еще возможно – но переварить столь огромный кусок земли, населенной воинственными язычниками прямо сейчас? Нет, империи нужен мир! Франкам нужна передышка от бесконечных войн – чтобы хоть немного освоиться в новых границах. А вовсе не очередная изнуряющая брань…

Немного помолчав, император добавил:

– Кроме того я напомню, что даны – отличные мореходы. Разобьем их в Ютландии – и уцелевшие ярлы бегут на север к сородичам, подговаривая их обрушиться ответным набегом… На наше фризское побережье, к примеру. И что – франкам также переправляться через проливы? Чтобы начать еще одну изнуряющую войну за клочки скудной северной земли?!

В этот раз уже сам Великий возвысил голос – и Юный сдался, уже не в силах постичь ход мыслей своего отца:

– Государь, но что же ты предлагаешь? Как мы сможем помочь Дражко в войне с данами?

Император позволил себе чуть снисходительную – но довольную улыбку:

– Нам и не нужно помогать ободритам в борьбе с данами. Венеды итак неплохо справляются с этой задачей, изматывая войско Гуфдреда ударами из засад, ночными нападениями, истреблением отдельных отрядов… Лазутчики исправно доносят о ходе войны – и она складывается отнюдь не в пользу северян! И раз конунг не желает открытого противостояния с нами – мы уважим его желание.

Хищная улыбка исказила губы Карла:

– Но вильцы – вильцы, напавшие на ободритов, а также племена венедов, восставшие против своего законного князя… Это куда более лакомая и достижимая цель, чем холодная и голодная Ютландия. Мы уже били венедских «волков», ты был со мной в том походе – когда князь Драговит покорился франкам и дал мне своих заложников! Повтори сей успех, сын мой – и мы поможем ободритам, прикроем их тыл. А Дражко окончательно измотает данов, заставив Гудфреда вернуться в Ютландию без убедительной победы – но с заметно ослабевшим войском…

Карл Юный, искренне восхищенный дальновидностью и мудростью своего отца, склонился перед ним в глубоком поклоне:

– Для меня будет великой честью исполнить твою волю, император!

Карл Великий уже куда мягче, с теплой родительской улыбкой произнес:

– А для меня великая честь иметь такого наследника как ты, сын мой…

Глава 7.

Аахен. Столица империи Карла Великого. Осень 808 года от Рождества Христова.

По своему обыкновению Карл Великий в очередной раз замер у стола-карты в личных покоях, напряжённо размышляя над последними новостями из земли венедов.

Новости в основе своей безрадостные...

Нет, до столкновения с данами (и до поражения сына!) дело не дошло. Хотя бы потому, что император не позволил Карлу Юному выступить на вильцев и глинян раньше, чем Гудфред покинул земли ободритов... Собственно говоря, к этому шло с первых дней похода – ведь лишившийся столицы Дражко не успел собрать ополчения. И соответственно, вывести его в поле для решающей... и наверняка проигрышной для венедов битвы.

Но вынужденный скрываться в лесных чащах, Дражко возглавил сопротивление своего народа, вылившееся в серию ударов из засад – и успешных нападений на отдельные отряды северян. С последующим их истреблением... Но при этом князь твёрдо уклонялся от решающей битвы на открытой местности, где Гудфред имел серьёзные шансы переломить ход войны.

Сам же конунг, атаковав Велиград основными силами, выделил вспомогательные отряды для удара по венедским морякам –ваграм и руянам. Вполне себе разумный, грамотный ход... Но если атака на Фембре дала свой результат (вагры покинули прибрежные жилища и отступили вглубь острова, потеряв сожженные данами ладьи), то руяне разгромили налётчиков-северян в море! После чего ответили серией ударов по беззащитной Ютландии...

В этих условиях Гудфред отказался от дсльнейшего "завоевания" ободритов, теряя людей от летящих из густых чащоб стрел и ночных налетов. В таких условиях боевой дух его войска быстро упал! А тревожные вести из собственных владений заставили его спешно вернуться в Ютландию... Напоследок даны пограбили северное побережье ободритов – но чересчур спешно, без особого "огонька".

Более того – вернувшись на полуостров и не добившись решающей победы над ободритами (не говоря уже о самих франках!), конунг принялся возводить огромный земляной вал через узкий сухопутный перешеек, ведущий в Ютландию. Сами даны назвали сей вал "Даневирке"...

Безусловно, смена наступательной тактики Гудфреда на оборонительную не может не радовать императора. Но и чересчур обольщаться не стоит: ведь закрывшись валом, словно щитом, конунг может ударить с моря – и тогда флот северян станет его мечом!

Безусловно, стоит задуматься об укреплении фризских берегов империи, тянущихся на запад от Ютланда...

Давно немолодой уже император озадаченно покряхтел. Фактическое поражение данов – это, конечно, отличная новость! Но вся соль в том, что это устаревшая новость ушедших летних дней... Осенью же, увы, гонцы не радуют Карла добрыми вестями.

А все дело в том, что сыну не удалось повторить отцовского успеха в деле разгона "волков". И в этом совершенно нет вины Карла Юного! Просто венеды-вильцы на новое франкское вторжение ответили точно также, как и ободриты... Достаточно сказать, что враг не попытался дать ни одного решающего сражения в поле.

Нет – летящие из глубины дремучих лесов стрелы, жалящие воинов на марше и стоянках, да непроходимые завалы из срубленных деревьев на узких участках дорог, что не было никакой возможности обойти... Застрельщики вильцев неизменно встречали врага отравленными срезнями, дротиками и градом камней, летящих с высоты завалов! Но как только франкские воины взбирались на них, венеды тут же отступали вглубь чащи... Добавь к тому оставленные селения с начисто вывезенным (или надёжно спрятанным) добром; воинство сына лишилось всякой радости грабежей.

Но самое жуткое – это ночные стоянки франков. Лишь стоило солнечному светилу зайти, а легшим на землю сумеркам сгуститься, как вокруг укрепленных лагерей франков раздавался жуткий, многоголосый волчий вой! Вильцы оправдали свое "волчье" прозвище – причём сын убеждает, что лесные хищники натурально вторили венедам из глубины окрестных лесов...

И конечно, враг охотился на отбившихся воинов и небольшие отряды франков, нападал на дозоры. Причём, если вильцам удавалось захватить кого в плен... Нет, скорая смерть в бою была истинным благом по сравнению с "полоном" лютичей! Ибо враг в полной мере оправдал прозвище, данное ободритами – "лютичи"... Леденящие душу крики несчастных пленников, истязаемых вильцами, буквально не позволяли воинам уснуть!

Утром же франки находили тела несчастных, выставленные напоказ... И изрубленные так жестоко, будто их рвали на куски лесные хищники. Ополченцы невольно задумывались, кто из них станет следующей жертвой расправы лютичей... А по войску поползли неясные, откровенно пугающие слухи про оборотней-вильцев.

Неудивительно, что боевой дух ополчения упал настолько, что выводить его в поле (вдруг вильцы рискнули бы дать решающий бой за столицу?) стало просто опасно...

Более-менее держалась опытная франкская конница. Но на одной из ночных стоянок, когда франки приблизились к вражеской столице, вильцы вдруг ударили по охране конных выпасов! Причём если раньше ночные нападения имели характер разбойничьих налётов, то в схватке с действительно сильной охраной табунов "волки" решились на серьёзный полевой бой. К которому охрана оказалась просто не готова... Ибо не ждали, что венеды ударят всерьёз!

Итогом хаотичного ночного боя стали сотни убитых франков – и примерно треть всех лошадей, угнанных или раненых вильцами...

После чего боевой дух стремительно упал и у всадников-бенефециариев, и даже у самых верных паладинов. И старший сын, вполне объективно оценивший состояние своего войска, поход в земли вильцев свернул. Что характерно, на обратном пути венеды франков налетами не беспокоили – и даже по ночам не выли. Поселив в сердцах воинов твёрдое желание никогда больше не возвращаться в землю "оборотней"...

Ибо лучше их просто не тревожить.

Н-да... Во время похода самого Карла все было иначе. Ибо вождь вильцев Драговит оказался достаточно горделив и самонадеян, чтобы с заведомо меньшим и слабым войском принять полевой бой... А в рати самого императора (тогда ещё только короля) хватало ободритов, надёжно оберегающих стоянки франков от ночных нападений... Безусловно, сын принял верное решение увести войско – дав отцу ещё один повод им гордиться. Ведь на месте Карла Юного большинство молодых военначальников упрямо погнали бы свою рать вперёд, на гибель, надеясь добыть собственную славу... И оправдать доверие "Великого" отца!

Однако даже верное решение Карла-младшего не меняет сути случившегося. Франки не смогли оказать Дражко весомой, ощутимой помощи – впервые за время правления императора вчистую проиграв. Да кому! Некогда битым венедам... Что даёт противникам (и даже недавним друзьям!) богатую пишу для размышлений.

Ну, во-первых, сами вильцы. Заставив франков повернуть вспять и покинуть собственную землю, не воспрянут ли они теперь разбойным духом, желая ответить собственным набегом?! Да наверняка...

Во-вторых – конечно же даны! То, что они возводят оборонительный вал в Ютландии, это очень хорошо. Но завершив его, они смогут позволить себе сухопутные вторжения – каждый раз отступая за "Даневирке" при появлении сильного франкского войска... И это уже очень плохо. И плевать, что сам по себе земляной вал есть довольно слабое укрепление. Главное, что он исключает простор для действий тяжёлой франкской конницы, главного оружия Карла!

Победив саксов на поле Свентана, Карл отдал опустевшую Нордальбингию ободритам вовсе не по доброте душевной. Просто он не желал тратить серебро из порядком опустевшей казны, основывая на севере очередную оборонительную "марку"! Некое подобие пограничного римского лимеса... Союзники должны были прикрыть собой северный рубеж империи – и все это фактически даром.

Но похоже, император поспешил с "даром"... Венеды не успели как следует закрепиться в Нордальбингии – а налёт Гудфреда показал, что союзники не могут толком защитить себя даже на родовых землях. Нет, конечно, они устроили врагу кровавую лесную войну – но если даны ударят через Нордальбингию на франков, венеды не сумеют их остановить.

А значит... Ну, самое очевидное, что можно сделать уже сейчас – это протянуть на север Сорбскую марку. Это уже имеющийся пограничный лимес, защищающий империю от вторжения венедов-сорбов с востока... Владения последних лежат южнее земли вильцев – и к слову, во время саксонских войн сорбы помогали Видукинду гораздо активнее "волков". Что и послужило причиной образования восточной марки...

Но и от данов нужна действительно надёжная защита. Раз уж Гудфред обзаводится "щитом", то и франкам необходимо возвести на пути его варваров крепкий лимес... Следовательно, Нордальбингию у Дражко придётся забрать.

Н-да уж... Решение далеко нечестное по отношению к Дражко и его ободритам – но настоящий император должен ставить интересы своей державы выше каких-то личных переживаний. А раз венеды не справляются с ролью лимеса в Нордальбингии...

Карл глубоко задумался. Да, ободриты не справляются, это верно. Но кем заселить ранее опустошенную франками землю? Баварами, лангонбардами? Этих переселенцев придётся силком срывать с обжитых земель, ломая сопротивление общинников об колено... Что точно не добавит императору популярности. Да и в Нордальбингии они разбегутся при первом же ударе данов...

Если вообще не присоединятся к северянам, желая отомстить франкам за отнятый дом!

Переселить же самих франков из центральных провинций империи? Помимо расходов на саму перевозку тысяч пахарей с семьями, переселенцы перестанут платить подати с наиболее доходных земель империи. Двойной удар по казне... А ведь чтобы содержать пограничную стражу марки и достаточное для обороны число всадников-бенефициариев, нужны именно тысячи пахарей! Десять тысяч взрослых мужиков с семьями – не меньше; к тому же это основа пешего ополчения лимеса... И, наконец, особой радости переселение у франкских общинников также не вызовет. Возможны волнения...

Ну а кого ещё? Не саксов же возвращать в Нордальбингию, в самом-то деле?!

Карл сосредоточенно нахмурился – самая дикая мысль вдруг вызвала неожиданный интерес. Он не стал сразу её отбрасывать, а принялся словно бы перекатывать в голове...

Собственно говоря, в последние годы саксы, выселенные вглубь империи, сменили рабский статус на положение полноправных граждан. Более того, за тридцать лет кровопролитных войн уже выросли дети, переселенные в первой волне... И в целом, они выросли куда более лояльными власти императора, чем нордальбинги.

Теперь же, если преподнести возврат в родные земли как добрую волю щедрого государя... Да почему бы и нет?! На родину вернется уже совсем иное поколение людей, выросших в иных условиях и с иными взглядами на отгремевшую войну. Иной верой, в конце-то концов! Что очень и очень значимо... А с другой стороны – именно саксы вернутся в Нордальбингию с куда большой охоткой, и в случае нападения данов будут защищать её с куда большей твёрдостью и ожесточением, нежели иные переселенцы!

Наконец, из саксов-нордальбингов (недавних переселенцев) также можно собрать достаточно сильную рать... Чтобы направить её на помощь Дражко в усмирении восставших венедов и вильцев. Пообещав им вернуть родину за верную службу... И поселить на самой границе с данами после того, как долг чести перед князем ободритов будет закрыт.

А пока что можно задержать в Нордальбингии Карла Юного с его войском. Ведь подготовиться на случай возможного налёта данов точно не повредит! Да и переселенцев войско прикроет, покуда наладится пограничная служба в лимисе...

Хедебю. Осень 808 года от Рождества Христова.

... Ануло презрительно скривил губы:

– Что, вновь направляешься к своей славянской ведьме, брат?

Харальд, никогда не отличавшийся хладнокровием, на сей раз постарался все же сдержаться, ответив холодно – но без открытого вызова:

– Не называй её так, брат.

На что Ануло лишь едко захохотал:

– Хах! Весь Хедебю судачит о том, как мой брат вьется вокруг славянской пигалицы, ублажая каждый её каприз! Да она просто околдовала тебя Харальд, ты совсем размяк! Вместо того, чтобы задрать девке юбку и раздвинуть ноги гордячки пошире, ты мнешься, словно трэлл перед госпожой...

Кровь ударила в голову Харальда, а горло сдавило такой яростью, что он не смог и слова сквозь него протолкнуть! Недюжинным усилием воли Клак сдержал себя, чтобы не кинуться на брата – и лишь прорычал тому в лицо:

– Ануло, ещё одно слово – и ты узнаешь, действительно ли я размяк!

Старший брат изменился в лице, но благоразумно прервался. Промедлив пару мгновений, он, однако, ответил уже совсем иным тоном – буквально прошипев:

– Девка опасна, брат! Опасна! Ободриты могут сплотиться вокруг сестры своего ярла, если та сумеет обратиться к ним!

– Так дай мне на ней жениться, брат!

Харальд ответил горячо, страстно – на что Ануло вновь презрительно скривился:

– Чтобы наша пленница вдруг стала твоей женой? Когда её удел быть твоей наложницей в лучшем случае?! Даны засмеют тебя, брат – и отвернуться от нас обоих... Я уже все сказал: пусть родит тебе сына, наследника, докажет свою плодовитость. Лишь тогда наши люди сумеют принять славянку-жену...

Харальд промолчал, неприязненно дернув щекой. Это был не первых их с Ануло разговор – да видно, не последний. Более того, сегодня старший брат прицепился к нему лишь потому, что искал выход своему раздражению... Ещё бы! Очередная драка славян и данов кончилась убийством одного из ободритов – и ранениями ещё двух её участников из числа коренных жителей Хедебю. Пришлось судить – судить жёстко и строго: двух славян по решению ярла казнили за то, что те подняли руку на данов и посмели их ранить. А пятерых данов выгнали из города, лишив последних всего имущество – за нарушение указа Ануло не трогать ободритов...