Текст книги "Рюрик. Сын Годолюба (СИ)"

Автор книги: Даниил Калинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Ну, а что некогда полноправный конунг Харальд Клак становится, по сути, очередным маркграфом на службе императора – так собственно, он уже примерил на себя эту роль в Рустрингии!

В общем, переговоры вполне могли обернуться успехом для действующего конунга и императора – но интересы Харальда на них вообще не учитывались. Однако «Ворон» уже убедился в том, что Хорик в любой момент может выгнать его из Хедебю – а вот удастся ли и вновь отбиться от погони, это прям очень хороший вопрос… Один раз Инглинг допустил промашку и позволил сопернику вырваться из цепких объятий смерти – и вот Харальд привел саксов в Ютландию! Однако, если устранить проблему «Ворона» и немногих его сторонников – то император уже вряд ли сможет потребовать владения в Хедебю для кого-то из своих «карманных» данов… Нет, никакой реальной силы Клак уже не будет иметь, защититься от внезапного нападения Хорика не сможет – а если попросить Людовика ввести в Хедебю достаточно сильный гарнизон франков, так ведь лучшего повода для вторжения Инглинга и не найти! Тем более, в этом случае конунга поддержат и местные даны…

Нет, единственная надежда Харальда на восстановление его власти – это победа в бою. В большом, решающем бою, где соперник обрел бы свой конец! Чтобы в Ютландии не осталось уже законных претендентов на титул конунга, кроме старшего в роду Скьёльдунга – и чтобы местные язычники поумерили бы свой пыл после тяжелого поражения!

Но после того как саксы и маркграф франков упустили реальную возможность с легкость победить в бою, атаковав первыми, у «Ворона» остался последний, довольно призрачный шанс – спровоцировать Хорика и его данов на атаку через Эйдер. Позволить меньшей части его войска переправиться через реку – чтобы после ударить всеми силами союзников! Включая и франкскую конницу – в конце концов, маркграф не сможет отвертеться от сечи, получив на нее столь «явное» приглашение…

А потому категорически отвергнув предложение Хорика и вынудив маркграфа отправить гонцов к императору (испросив разрешения заключить договор через голову «Ворона»), сам Харальд скрытно увел свой хирд к северному броду… А, переправившись через него, Клак атаковал два небольших отрядов данов, вставших на постой в рыбацких деревушках местных бондов. Выросший практически до восьми сотен смешанный хирд с легкостью задавил небольшие дружины ярлов Хорика – после чего Харальд увел своих людей за реку, дав уцелевшим дренгам бежать к их конунгу… «Ворон» вернулся в общий лагерь – выставив у северного брода необходимую стражу на случай, если Инглинг попробует разделить войско и атаковать саксов с двух сторон.

Ну ровно так, как сам Скьёльдунг предлагал союзникам… В свою очередь маркграфа Харальд известил лишь о том, что даны готовятся к решающему сражению, и что все переговоры – есть лишь хитрая уловка, позволившая Хорику выиграть время. «Ворон» призвал франков и саксов усилить дозоры у главного брода и быть готовыми к решающему сражению…

Вот только прошло уже два дня с момента внезапного удара Скьёльдунга, что должен был спровоцировать Инглинга на ответные действия. Однако последний не торопится в битву, понимая, что именно переправившееся через реку войско окажется в уязвимом положении, что разделенное переправой, оно может быть разбито по частям… И теперь Харальд, утратив всякое душевное спокойствие (как и остатки терпения) готовит очередную вылазку – отчетливо понимая, что решившийся выжидать Хорик вполне мог подготовить засаду для хирда «Ворона»!

С другой стороны, даны собрали уже практически шеститысячную рать – это против трех тысяч саксонского ополчения, тысячного отряда франко-саксонской конницы и хирда самого Харальда. Таким образом, войско союзников не дотягивает общим числом даже до пяти тысяч воинов! Следовательно, Хорик все же может решиться разделить войско и ударить по противнику с двух сторон – а последние два дня он лишь выжидал хирды ярлов севера, спешащих привести своих воинов на зов конунга…

Воины Харальда знают реальное положение дел – а потому вот уже два дня они едва ли не каждое мгновение выжидают, когда прибудет гонец с северной переправы с криком «Инглинг ведет свое войско»! Ну, или же когда потерявший всякое терпение «Ворон» рискнет на вторую, самоубийственную вылазку…

И ведь также измученные неопределенностью и бесконечным напряжением хирдманы все как один поддержат своего вождя, несмотря на огромный риск!

Так что да, Рюрику есть с чего метаться во сне и с чего испытывать дурные предчувствия…

Глава 19.

Осень 827 года от Рождества Христова. Южный берег реки Эйдер.

Сон Рюрика прервали – и, не сумев больше заснуть в душном шатре, он решил выйти наружу, подышать немного свежим ночным воздухом. Впрочем, как оказалось, ночь уже близилась к своему концу – и пусть на западе все еще царила непроглядная тьма, но на востоке горизонт уже посветлел, предвещая скорую зарю и новый день… Однако самым удивительным был огромный, кроваво-красный диск луны, стремительно скрывающейся за границей земной тверди – спросонья молодому ярлу показалось, что это рассветное солнце! Вот только оно практически не давало света… И садилось на севере.

Еще никогда в жизни Рюрик не видел луну столь огромной – и никогда еще на его веку она не имела цвета крови. Только-только отпустившие его сердце дурные предчувствия вновь вернулись, заставив княжича замереть, обратившись в слух – вдруг донесется с Эйдера плеск воды? Даны, конечно, опытные и искушенные мореходы – а уж на спокойной воде могут идти так, что весла их драккаров практически бесшумно опускаются в речную гладь. А обмотав весла в уключинах тканью, можно также избежать и скрипа дерева…

Вот только ранее у Хорика, явившегося защищать южную границу подвластных ему земель на бродах Эйдера, не было драккаров. Спешно собирая войско, сам конунг оказался куда ближе к побережью Варяжского моря, чем Северного – и ярлы южной Ютландии привели лейданг и хирды верных дружинников по суше. Прибывшие же с севера и островов вожди предпочли оставить свои драккары в Хедебю – с учетом волока им было быстрее добраться до лагеря Инглинга своим ходом, чем тащить множество судов до Трене, а уже после спускаться на них по рекам… Был, правда, небольшой шанс того, что кто-то из северных хёвдингов поднимется по реке с запада, именно на драккарах – но ведь на западе Харальд также выставил стражу! И верные воины должны были подать сигнал огнем костров ночью – или дымными столбами днем.

Так что враг не должен был скрытно подойти к броду на судах… Но все же чуткий слух Рюрика тотчас разобрал плеск воды! Вот только он был мало похож на размеренные, упорядоченные всплески, что издают опускающиеся в воду весла – если издают.

Скорее уж на торопливый бег данов, спешно пересекающих мелководный брод!

Самый очевидный путь для нападения северян… И именно поэтому центральный брод Харальд оставил без собственных дозоров, доверив его охрану саксам. В конце концов, пусть они и подрастеряли свою воинственность, и не шибко рвутся в бой – но уж обеспечить крепкую стражу на переправе были просто обязаны! Жить ведь все хотят…

Однако теперь беспечность да разгильдяйство дозорных, уже привыкших к спокойному соседству с данами и понадеявшихся на результат мирных переговоров, обернется ныне большой кровью! Хотя стражу, коротающую прохладные осенние ночи у костров, даны могли просто прирезать по-тихому – переправившись на паре лодок выше по течению, да пустив кровь уставшим дозорным на излете ночи…

Рюрик бы именно так и поступил, если бы решился на месте Хорика на внезапный удар через брод всем войском!

Сын Годолюба постоял на месте еще пару мгновений – так до конца и не поверив, что саксы могли прозевать рывок данов через брод. Ему даже подумалось, что плеск воды мог просто послышаться… Уж после ночных кошмаров да кровавой луны, показавшейся ободриту дурным предзнаменованием, воспаленный разум мог сыграть с молодым ярлом злую шутку. Ну и мало ли рыба в реке бьется – хищник какой азартно гоняет мелочевку?!

А саксонская стража честно бдит на своих постах, и брод чист… И зря Рюрик обвинял союзников в беспечности?

Но нет, нет! Слишком явный, слишком отчетливый плеск воды раздается с реки – никак не рыба, и уж точно не послышалось! Так до конца и не поверив, что даны решились на атаку в предрассветных сумерках, княжич все же зычно воскликнул:

– Тревога! Даны атакуют через брод! Тревога!

Но словно вторя его крику, у самого берега вдруг раздался яростный, пугающе-громкий – и до отчаяния свирепый боевой клич:

– ВЕР ВИК! ХЕРЕК КОМ!!!

Нет – Хорик дождался подхода последних подкреплений, после чего ударил в лоб, не желая делить войско надвое, как на это рассчитывал Харальд…

– Встаем, встаем! Даны напали на нас!

Рюрик ворвался в шатер с истошным воплем – но уже предыдущий его крик заставил ближников встать. А до боли знакомый ободритам боевой клич данов так и вовсе поднял на ноги едва ли не весь лагерь саксов… Молодой ярл тотчас устыдился своей суетливости и короткого мгновения ужаса вкупе с растерянностью – ибо в отличие от него ближники спокойно облачаются в броню. Да, мрачные и угрюмые – но без всякой суеты и мешающей в столь важном деле поспешности!

Правда, в обращенных на ярла взглядах словно бы промелькнула тень растерянности и даже легкого страха – но тут Рюрик отчетливо вспомнил наставления Харальда: хёвдинг должен быть спокоен и излучать уверенность в своих силах даже тогда, когда битва уже наверняка им проиграна! Ведь в этом случае его воины будут драться до конца и сумеют хотя бы отступить с наименьшими потерями… Во время же суматошного бегства, когда мужи забывают о воинской доблести и мужестве, потери их множатся кратно!

Пусть уж лучше сам вождь сгинет в сече, чем побежит. Ведь тогда его гридмары будут до последнего драться над телом павшего ярла или конунга… И кто знает, в чью пользу в итоге склониться чаша весов боя?!

Но вот чего не может позволить себе настоящий боевой вождь – так это открытой, заметной окружающим паники и растерянности. Даже просто бегущий по лагерю хёвдинг может возбудить в воинах неясный и смутный страх, что порождает хаос. Да что там! Однажды могучая рать ромеев проиграла болгарам только потому, что базилевс временно оставил свое войско, отправившись лечить воспалившиеся от речной влажности суставы! Хотя изначально ромеи в Онгале были много сильнее загнанного в угол и обреченного, казалось бы, врага…

Вспомнив наставления старшего побратим, Рюрик принялся уже без всякой лишней спешки и суеты облачать в верхнюю одежду – после чего натянул через голову кольчугу с коротким рукавом; не забыв ярл и про шлем. Препоясавшись, ободрит также проверил меч и сакс с коротким клинком, служащий ему кинжалом; в ременной петле у пояса нашла свое место секира – а в руки сами собой легли древко дротика и рукоять щита.

– За мной, воины! Покажем данам, чего они на самом деле стоят!

– Да-а-а-а!

…Ободряющий клич Рюрика пришелся ближникам по душе – вот только даны Хорика и так неплохо знали, чего они стоят в бою. Переправившись через Эйдер, северяне всеми силами ринулись к пологому холму, возвышающемуся чуть в стороне от лагеря саксонского ополчения! На вершине холма союзники не так давно возвели крепость, ставшую укрытием для франкской дружины, а его склоны заняли конные отряды саксонской знати...

Понимая, что атакует наиболее сильного врага, Хорик выдвинул вперед опытных хирдманов, не раз бывших в сече. И все же, несмотря на стремительную переправу и внезапное нападение северян (что саксы откровенно прозевали!), бой еще мог пойти совсем иным путем… Окажись во главе франков толковый боевой вождь, достаточно храбрый для того, чтобы ударить навстречу данам в конном строю! Увлекая за собой дружины саксонских графов и подарив время собственной пехоте изготовиться к бою… Чтобы ополчение вступило в сечу, атаковав переправляющегося через реку врага с другого крыла!

Да, в этом случае битва на Эйдере наверняка бы сложилась иначе…

Вот только маркграф саксонской марки оказался слеплен совсем из другого теста. Яростный, оглушительно громкий боевой клич северян в одно мгновение вырвал его из сладких грез о молодой жене, перенеся в пугающую действительность. И не успел маркграф еще толком прийти в себя, как в шатер его ворвался один из испуганных стражей:

– Господин, даны переправились и атакуют в сторону крепости!

– Что-о-о?!

Ужас едва ли не парализовал тело знатного франка: подражая римлянам и повелев строить «каструм» на холме, тот совершенно не озаботился устройством хотя бы вторых ворот. Он, собственно, никогда и не знал, что римляне в своих военных лагерях оставляли аж по четыре прохода, на каждую сторону света… Нет, в понимании маркграфа укрепление должно было внушить данам благоговейных страх перед мощью его войска, опирающегося на добротное укрепление! И убедить Хорика в том, что атаковать самому бессмысленно, что нужно вести переговоры и соглашаться на вменяемые уступки… Однако теперь, когда сбылись предостережения Харальда о накопившем силы конунге данов, готовом ударить в ближайшие дни, маркграф вдруг кристально ясно осознал: «каструм» с одними воротами станет для него смертельной ловушкой!

И даже если франки успеют закрыть ворота и отбить первую атаку, припасов все равно надолго не хватит…

– Господин! Господин, вы прикажете закрыть ворота?!

Очевидно, взявший на себя инициативу страж (так же не очень-то и рвущийся в бой с данами) пытался и ранее докричаться до маркграфа – но, только теперь услышав обращение воина, знатный франк истерично завизжал:

– Как закрыть?! Нет! Не закрывать!!! Срочно седлать коней! Срочно!!!

Страж с горечью подумал, что в ближайшие мгновения ему предстоит конная атака в лоб на наступающих северян – но к его вящему изумлению, маркграф не только забыл облачиться в панцирь, он даже не препоясался мечом! Нет, его господин только и успел, что накинуть на плечи теплый плащ и влезть в сапоги – и, как только верные слуги подвели его коня, маркграф стремительно взлетел в седло, пришпорив быстроного скакуна и направив его к воротам… Чтобы после на всех порах рвануть прочь от приближающихся данов, увлекая за собой ближнюю свиту!

И собственно, конную франкскую дружину – в сущности, самую боеспособную часть союзного войска…

А вслед за маркграфом потянулась и саксонская знать. Пусть и не вся, конечно… Кто-то просто не успел бежать, приняв короткий бой с одним лишь щитом и мечом – ибо иного оружия под рукой не оказалось, а облачиться в броню не хватило времени. Кто-то уже и верхом, во главе горстки дружинников, также успевших вскочить в седло… Но атакующие в сторону холма хирдманы едва ли их заметили. Клин северян в несколько сотен опытных воинов буквально втоптал в землю как саксонских дружинников, сражавшихся пешими (и не успевших толком изготовиться к бою), так и немногочисленных всадников! Ибо последним не хватило времени ни для разгона, чтобы как следует ударить навстречу – ни даже просто уйти в сторону от клина данов… Всадников «спешили» меткими бросками гафлаков или франциск, или же накоротке подрубили ноги скакунов размашистыми ударами секир – сбросив на землю как наездников, так и покалеченных животных.

Впрочем, конных саксов погибло совсем немного – большей части графов и их дружинников хватило времени вывести коней из-под удара данов… Чтобы после увести их вслед за франками, бросив ополчение сородичей на растерзание данам!

Н-да, заметно выродилась славная в прошлом саксонская знать… Хотя оно ведь и понятно – в затяжной войне с империей Карла Великого уцелели в основном те ее представители, кто научился приспосабливаться и выживать любой ценой. Кто рвался в сечу во главе своих дружин, в большинстве своем сложили головы за десятилетия кровавой брани… А вот те, кто уцелел – как и их сыновья – выше всего привыкли ставить свою жизнь, а не воинскую честь, верность вождю и преданность общему делу. Так что когда припекло, молодые саксонские графы посчитали за счастье последовать примеру маркграфа, не видя ничего страшного в том, что простое ополчение буквально обречено…

Ну и естественно, рядовые саксы уже не сумели организоваться и на равных встретить врага. Разбуженные яростным ревом данов, успевших переправиться через реку и атаковать, оставшиеся без вожаков, но воочию наблюдавшие их спешное бегство… Куда более сильные рати проигрывали в менее тяжелых обстоятельствах! И куда более мужественные и умелые воины, привычные к сече, бежали бы на месте неопытных саксонских ополченцев… Ну а последние стремительно превратились в обезумевшее стадо безвольных баранов, преследуемых и истребляемых волками-данами при свете огня, стремительного охватившего лагерь побежденных.

И мало кто из простых саксов нашел в себе мужество развернуться лицом к северянам и принять свой конец с оружием в руках, как и подобает честному воину!

…В свое время Харальд Клак разбил стоянку своего воинства наособицу от лагеря саксов – с противоположной от крепости стороны. Ранее его даны и фризы располагались у самого берега – но, получив от маркграфа отказ на переправу и нападение на Хорика в тот момент, когда Инглинг успел собрать лишь половины своей рати, конунг демонстративно перенес стоянку своих дружин… И теперь лишь его хирд во всем союзном войске успел изготовиться к бою.

Вот только конунг быстро понял, что ополчение союзников не удастся вернуть в бой, и что вступи его дружина в сечу – так ведь сгинет же вся в неравной схватке, лишь прикрыв бегство трусов! Но в тоже время азартная погоня целиком захватила внимание данов, до поры не замечающих присутствия еще одного врага. И как только хирд его сбился в кулак, построив нерушимую стену щитов да ощетинившись копьями, Харальд проревел вовсе не тот приказ, что ждал от него побратим-Рюрик:

– Отступаем! Сохраняя строй – отступаем к лесу по левую руку! Покуда солнце еще не взошло и сумерки на западе не рассеялись – отступаем!!!

Кое-как равняя строй, смешанный хирд пополз в сторону леса под счет опытных херсиров. В дружине ободритов херсиром стал Збыслав – и теперь тот охрипшим от напряжения голосом повторял счет, стараясь не отстать от вожаков прочих хирдов:

– И-и-и – шаг! И-и-и – два! Меняйте ноги, увальни! Три-и-и!!!

Непривычно хирдманам отступать назад под счет херсиров – куда проще развернуться к лесу лицом и двигаться к нему навстречу! Вот только лес – это ведь не противостоящий им скьялборг врага, и к нему захочется идти не под счет, а бежать, бежать со всех ног в поисках спасения! Заодно обратив незащищенные спины к врагу… И если хирдманы-даны, сохранившие верность Харальду и много чего пережившие под его началом, еще удержат строй, то во фризах конунг был совсем не уверен.

Точнее так – он был уверен, что фризы практически наверняка побегут, сломав строй его и так невеликого хирда! Потому лучше уж пятиться медленно, под отчаянные крики херсиров – поносящих последними словами сбивающих ногу дружинников…

Вместе со всеми воинами пятился и Рюрик – пристально вглядывающийся вперед и ожидающий, что даны вот-вот оторвутся от преследования бегущих саксов и накинутся на их дружину. От внутреннего напряжения у него даже пальцы вспотели на правой руке, отчего княжичу пришлось попеременно менять хват на древке сулицы… Но хирдманам Харальда Клака крупно повезло – их отступление скрыли еще не рассеявшиеся с западной, «закатной» стороны сумерки. А отблески пожара, охватившего лагерь саксов там, где стояли их шатры и палатки, не успели дотянуться до медленно пятящегося к спасительному лесу хирда… Даже наоборот – пламя, указывающее данам направление бегства саксонских ополченцев, одновременно с тем словно бы ослепило северян.

Ибо в густых сумерках за границей полосы света они уже не могли ничего разглядеть!

Так закончилась битва с данами на бродах через Эйдер, спровоцированная Харальдом – но безнадежно проигранная франками и саксами, едва ли не впервые показавшими столь откровенную слабость в бою… А Рюрик, вместе со всеми пятившийся к спасительной чаще, вдруг поймал себя на отчетливой мысли – этого поражения франки «Ворону» точно не простят. Только-только стоит маркграфу опомниться и чуть прийти в себя, как он тотчас постарается всеми правдами и неправдами обвинить побратима в неуступчивости и упрямости на переговорах, приведших к битве. А уж если станет известно, что именно хирд Клака первым атаковал врага на северном берегу реки…

Да, Харальду этого точно не простят. И пусть побратима вряд ли лишат лена в Рустрингии (ведь кто еще сможет лучше организовать защиту побережья Фризии от тех же данов?) – но Людовик теперь уже точно не даст конунгу достаточно сильного войска для победы в честном бою.

А ведь без реальной, действительно существенной помощи императора франков Скьёльдунги так и не смогут вернуть себе Ютландию…